Текст книги "Аксель, Кри и Белая Маска"

Автор книги: Леонид Саксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

В принципе, даже не нужно так стараться. Из зрительного зала эти эскудо всё равно толком не видно – главное, что не евро. Но тогда придётся делать уроки. Скучно…А пьеса интересная. Про юношу из Овьедо, который в восемнадцатом веке проиграл в карты всё своё наследство и стал разбойником. (Грабил он, конечно, только богачей). Октавио ни минуты не сомневался, что главная роль в спектакле достанется ему. Так и вышло. Основным конкурентом был Хосе Вонючка, он тоже выразительно читает. Но так зловеще молчать над своей погубленной жизнью, как Октавио, не мог никто! А когда молчит Хосе, сразу ясно, что он просто олух, или не выучил, или опять что-нибудь с кишечником.

Теперь вот надо обеспечить реквизит. Костюм и оружие почти готовы. А проигрывать будем старинные эскудо. То, что они на самом деле вовсе не старинные и даже не испанские – дело десятое, главное – сделать так, чтобы они вообще ни на что не были похожи. Хорошо, что они завалялись у папы под бельём в комоде.

Так…кто это у нас? Святой Антоний Лиссабонский. Двадцать эскудо. Ну ладно, его не тронем, святой всё же…И бумажка блёклая. А жаль – вот у кого не то, что усов и бороды, но и волос на голове толком нет. По крайней мере, можно окружить его частоколом крестиков. Так. Адмирал Котинью. Тоже двадцатка. Волос у него ничуть не больше, чем у святого, старый уже. Усы и бороду. И шлем с перьями. Инфанта дона Мария, пятьдесят эскудо. Усы и бороду, да погуще, нечего церемониться! И крылышки – другим цветом, синим.

А вот и сотенные…Фернанду Пессоа. Великий поэт. Не читал. Но мама его уважает, лучше не надо. Мануэл Мария Барбоза дю Бокаж. Тоже великий, и тоже не читал, как к нему мама относится – неизвестно. Красить? Однако у поэта был такой грустный вид, что Октавио, вздохнув, оставил его в покое. Так. Пятисотки. Историк географических открытий Жуан де Барруш не дал мальчику особенно развернуться: у него уже были и усы, и борода, и шляпа, но с другого края банкноты было свободное место, куда Барруш и смотрел. Там Октавио нарисовал чёрта. Мозинью да Силвейра. Понятия не имею, кто такой. Ему нужны усы, борода и что-нибудь на голову, чтоб не простудился…А вот уже и тысячные пошли! Октавио кольнуло смутное беспокойство, однако он вошёл в раж. На очереди был Педру Алвареш Кабрал. Его мальчик не обслужил: ведь тот открыл Бразилию. Зато другая сторона купюры могла завалить работой хоть кого! К берегу, утопающему в тропической зелени, приближался старинный парусник, а у воды его дожидались многоцветные попугаи, обезьяна с задранным хвостом и какое-то полумифическое крылатое чудище с высунутым змеиным языком. И над всем этим – буквы: «Terra Brasilis»… Заменив «Brasilis» на «Octavis», живописец нарисовал на мачте парусника Хосе с таким же задранным хвостом, как у его прототипа на берегу. Чувствовалось, что хвост задран не просто так, и чтобы парусник в результате не выбросило на берег, Октавио выдал Хосе рог, в который тот трубил, раздувая щёки и создавая обратную волну. Отлично! Вашку да Гама, пять тысяч эскудо. К этому не подступишься, весь оброс, зато зелёненький Антеру де Кентал…

Звонок. Долгий и непрерывный, видимо, не в первый раз. Октавио метнулся к двери, разроняв фломастеры. Это папа. Он никогда не берёт ключ.

– Здравствуй, папочка! – На пороге в грязном комбинезоне стоял отец и, выставив смуглый подбородок, глядел на зазевавшегося отпрыска не слишком ласково.

– Пятый раз звоню, – буркнул он. – Чем ты там занимаешься, Отавью?

Октавио поморщился. Он любил, чтоб его называли правильно. Как мама.

– Я…уроки.

– Уроки? – вздохнул отец, сбрасывая пыльные башмаки. – Гляди-ка…И давно ты такой усердный?

Октавио скромно опустил глаза. А отец, шлёпая в комнату, бормотал:

– Нет, я не то чтобы про… – И застыл, свесив челюсть и глядя на ворох банкнот вперемешку с разбросанными фломастерами.

Повисло долгое, тяжёлое молчание. Отец словно бы не верил глазам и глубоко дышал, медленно белея.

– Это…это… – залепетал Октавио, тоже бледнея и мечтая уже, чтобы кончилось просто скандалом. – Нам к спектаклю задали…Там тебе на плите…

– ЧТО вам задали? Портить мои деньги?!! – загремел отец, надвигаясь на него. Он не потянулся за ремнём (Октавио никогда не били), но и никогда ещё так не смотрел на сына. – Отвечай, подонок!

– Но, папа…как можно их испортить? Они же не…негодные, – вымолвил мальчик, начиная дрожать.

– Негодные, говоришь? – тихо и зловеще процедил отец, загнав его в угол между столом и шкафом. – Значит, пока я надрываюсь на тяжёлой, грязной работе, чтобы тебя прокормить, ты роешься в моих вещах, как баба, и развлекаешься? Уродуя то, чего не заработал?! Деньги не бывают негодными, запомни! Да, они вышли из обращения, но придёт время, и о них ещё вспомнят!

– Кто вспомнит? – торопливо спросил Октавио, надеясь хоть таким интересом загладить вину, – чем привёл отца в абсолютно невменяемое состояние.

– Коллекционеры! – взревел тот, хватая сына за ворот и вздёргивая вверх, как пушинку – сузившиеся глаза вплотную к расширенным от страха. – Любители!! Нумизматы всякие!!! (Последние слова он уже прохрипел). Ты хоть спросила себя, мразь, почему я не все наши денежки обменял, а часть припрятал? А что любую из этих бумажек можно в Португалии обменять на евро до две тысячи двадцать второго года, ты тоже не знаешь?!

– Папочка, я не знал, прости… – еле выдохнул Октавио, сгорая от стыда и силясь вздохнуть. Какой ужас! Пока отец с матерью работали, он сидел и, высунув язык от удовольствия, портил настоящие деньги…Слёзы покатились по его щекам. И чем тут утешиться, если у него нет тех ста или двухсот евро, которые он уже испортил?

– А…а…коллекционерам-то они зачем? – ляпнул он, лихорадочно ища, что сказать. – Они же для них слишком новые… – и, по остекленевшему взгляду отца с ужасом понял, что больше масла в огонь подлить не мог.

– Слишком новые?! – взвыл тот, тряся его в воздухе. – А что, они жрать у меня просят, как ты? Я хранил бы их столько, сколько нужно, пока они опять не подорожали бы! Ну, чего дрожишь, как суслик? – И он отшвырнул мальчика на ковёр, как тряпичную куклу. – Знаешь же, что тебя не тронут, что твоя мамочка не допустит этого, будь ты трижды проклят! В этом доме только мне, простому трудяге, ничего нельзя, а тебе, дворянское отродье, всё дозволено…Убирайся! – топнул он длинной ступнёй в крепко пахнущем тёмном носке. – Вон отсюда, пока не растоптал!

Вид этого носка со свежей дыркой на большом пальце почему-то привёл Октавио в такой ужас, что, оторвав спину от пола, он опрометью кинулся на лестницу. Его ещё никогда не швыряли на пол…Никогда так не кричали на него! А что, если теперь всегда так будет?

«Но и я никогда не был так виноват», – сказал он себе, отдышавшись во дворе за мусорными баками, в тени небольшой пальмы. Стыд и раскаяние боролись в нём с приступами злости. «Он мог сломать мне ногу…Или руку!» – распалял себя Октавио, мысленно переносясь в зал суда и обращаясь к ближайшему баку: «Прошу лишить его родительских прав, господин судья!» И тут же, без всякого перехода, начал представлять себе, как вернётся мама (пора уже выглянуть на улицу, не идёт ли она). Они пошепчутся, найдут, где Октавио заработать – можно, например, почту разносить, или ещё что, – а после он, не говоря отцу ни слова, купит у какого-нибудь коллекционера, любителя или нумизмата старые эскудо и положит отцу на стол перед его приходом с работы. Тот сперва подумает, что это мама исхитрилась. И Октавио, разведя руками, просто скажет: «Нет, папочка, это я послал в газету на конкурс свои рисунки, их напечатали, и на гонорар я купил тебе эскудо. Тут даже немножко больше, чем было…»

Вдруг в его гудящей голове возникла совсем уже сумасшедшая мысль: а если эти эскудо, что он испортил, – все или хотя бы частично – были фальшивыми? Может, потому отец и не менял их? Ведь говорил же он маме как-то вечером придушенным шёпотом, что боится новых денег…обмена боится! Да нет, вздохнул Октавио, присев на груду битого кирпича, мой папа – честный человек. А такой шёпот у него всегда, когда речь о деньгах. И нечего искать дурацких оправданий! К чёрту все эти школьные спектакли. А если надо, то и саму школу! Нужно где-то заработать…Но где и как? Мама-то до чего расстроится – не из-за денег, а из-за того, что он это сделал…

И тут у него над ухом прозвучал незнакомый голос:

– Почему ты плачешь? Тебе нужна помощь?

ГЛАВА XIV. КОГДА МУДРОСТЬ БЕСПОЛЕЗНА, ОНА ОСКОРБИТЕЛЬНА

«Очень, – сказал себе Аксель. – Очень вероятно. Да». Но всё-таки он не стал торопиться с выводами, помня, как хитёр и коварен Штрой(который, оказывается, к тому же знает, что по его следу кто-то идёт!) Непонятно только, этот мальчик испанец или португалец? И как его звать по-настоящему – Октавио или Отавью? А как, кстати, зовут самого отца? Жаль, в Индексе нет такой графы…В десятый раз посмотрев фильм (и став, к сожалению, свидетелем вновь возникающих «свеженьких» страниц с именами новых жертв), он ещё раз убедился, что глаза у этого жадюги карие. То есть, не светлые! Значит, и у сына, скорее всего, тёмные…И отодвинул книгу.

Дженни и Кри полностью согласились с его выводами, но, как известно, сколько голов – столько умов. Итоговые мнения разделились. Если осторожный Аксель колебался между Жаном Массаром и Октавио де ла Крус (француз и испанец скорее будут темноглазыми, чем северянин Питер!), то Кри безоговорочно взяла сторону Октавио, а вот Дженни, с сомнением покачав головой, заявила:

– Скорее всего, это фан Донген!

– Почему? – хором спросили противники.

– Именно потому, что на него не подумаешь. А он, между прочим, единственный, про кого мы можем твёрдо сказать, что его похитили духи…Или дух. Похитителя твоего Октавио, Кри, мы вообще не видели. К тому же, судя по последней фразе его истории, ему предложили переговоры. Ну, и что же он – такой идиот, чтобы за горсть устаревших бумажных денег отдать кому-то душу и тело навсегда? И ещё. Белая Маска должен быть отзывчив.

– Даже в первую очередь, – мрачно уточнил Аксель.

– Хорошо. Возня с сестрёнкой, или переживания из-за любящего папочки – это всё очень трогательно. Но Питер фан Донген, заметьте, пожалел не родственника, даже не человека – а рыбу в море. Холодную и безмозглую! Которую ловят тысячами тонн. Как вам такое?..А уж если говорить о Массаре, то он у меня – подозреваемый номер два.

– Дженни, ты можешь бросить все эти словечки полицейской инспекторши? – скривился Аксель. – Здесь тебе не сериал…

– Я говорю, как мне удобно. Лишь дату похищения Массара мы знаем точно!

– Ну и что же?

– А то! Штрой хочет, чтобы мы решили, что Массара украли первым, вот и не стали трогать дату. Ну, и, стало быть, что Белой Маской он никак быть не может. Знаете, как это называется? Психологический барьер! Да и тип, который его похитил, очень уж не похож на духа. Даже, я бы сказала, слишком…

Брат и сестра переглянулись. Заумно немножко, а всё же, если вдуматься…Пожалуй, и комиссар Хоф вряд ли смог бы возразить. «Догадка Кри про Штроя и маргиналии – ещё сложнее, – напомнил себе Аксель. – Однако это наверняка правда!» Он и сам не мог бы объяснить, почему уверен, что девятилетняя девочка верно разгадала план старого, коварного волшебника, но принял её объяснение так, словно услышал его от самого Гуго Реннера.

– Ладно! – объявил Аксель, вздохнув. – Хватит гадать! А коли так, умнее всех опять оказалась Кри.

– Да? – подняла бровь Дженни. – Это почему же?

– Потому, что она как раз не гадает. Просто ей кажется, что тот, кого мы ищем – Октавио де ла Крус…Хотя это не значит, что её мнение лучше твоего.

– Мерси. Кри, поздравляю тебя с таким братом!

– Спасибо, – ответила Кри, улыбнувшись Акселю.

– Ладно, первый этап нами пройден! – закончил последний и слегка покраснел. – А дальше нам без Титира всё равно не продвинуться…Так что давайте отдохнём от этой гадости, искупаемся и пообедаем, как люди.

Предложение было принято с энтузиазмом – тем более, что купание оказалось превосходным, не хуже, чем в Сан Антонио. Правда, под сводами Третьего Яруса царствовал вечный штиль, и вместо яркого южного солнца над головами купальщиков висело светлое марево. Но зато под водой можно было спокойно разглядывать большущих рыбин, которые и не думали пугаться, и даже давали взять себя в руки. Вот только осьминога так ни разу и не удалось увидеть, хотя Кри утверждала, что однажды её ногу задело холодное щупальце – когда она особенно далеко заплыла в сторону гигантского тома, перегородившего Центральную Спираль. Аксель тут же предложил поплыть к арке и понырять под её сводами, но девочки отказались, сославшись на усталость.

Затем все пообедали и как-то притихли. Очень уж угнетающе, оказывается, действовала на нервы полная тишина – теперь, когда работа была окончена, это стало заметно. Акселю даже вспомнились затихшие перед бурей Альпы…Но делиться своими воспоминаниями он ни с кем не стал, а вместо этого забрался в беседку и уснул. Девочки поступили так же, условившись с ним, что вечером, до отплытия, ещё разок все вместе перечитают три истории (с обязательным видеопросмотром).

Проснулись они одновременно – как от толчка. У берега стояла лодка, а на корме в светлых сумерках горбилась знакомая фигура. Но дети сразу заметили, что господин Титир ещё более замкнут и угрюм, чем нынче утром.

– Не собирайтесь! – поднял он руку, когда Аксель, Кри и Дженни, высыпав из беседок, заспанные и взъерошенные, поспешили к нему. – Вы остаётесь здесь. Так будет безопасней…

– Как? Почему? – посыпались вопросы.

– Вас ищут всё настойчивее. Сам Кья здесь! Кольцо сужается… – вздохнул старик, выбравшись на берег. – К счастью, Подземный Мир велик. Думаю, завтрашний день у нас ещё есть. А вечером мы уйдём…вы – на Сан Антонио, я – к Франадему.

– Вам, наверное, будет не хватать всего этого, господин Титир, – с сочувствием сказал Аксель, оглядывая лагуну и каналы.

– Э, как сказать…И да, и нет, мой мальчик. Я всегда считал: когда мудрость бесполезна, она оскорбительна. Пусть всё уйдёт под воду, туда и дорога…А я начну собирать всё это сначала, и буду иметь хоть какую-то цель.

«Когда мудрость бесполезна, она оскорбительна… – повторил про себя Аксель. – Это я точно запомню!» – Знаете, – взволнованно сказал он вслух, – вам надо обязательно поговорить с одним моим другом! Он согласился бы с вами.

– Ты, вероятно, имеешь в виду комиссара Хофа? – усмехнулся Титир. – Да, наверное…Но его человеческий век слишком короток для некоторых вещей. И хватит об этом! Все ваши вещи уже в спальнях, – махнул он куда-то за спины ребят.

Обернувшись, они увидели, что чёрно-золотые беседки превратились в два уже знакомых домика для ночлега.

– Но вы поужинаете с нами? – с надеждой спросил мальчик.

– Имея дело с людьми, надо следовать их обычаям. Если вы меня приглашаете… – развёл руками Плоский Библиотекарь. И, получив хор дружных заверений в этом, наколдовал весьма обильный стол. Гвоздем программы стали свиные колбаски с жареным ананасом и рисом в сопровождении привычного уже аперитива «пало». Увы, что-то и без Титира говорило Акселю, что это его последний мирный ужин на островке – да и вообще в Подземном Мире. И потому, покончив с едой, он тут же приступил к делу.

– Вы уверены, что провести здесь ещё день так уж необходимо, господин Титир? – прямо спросил он, беря быка за рога. – Если опасность растёт, почему бы нам не закончить всё сегодня?

– Я действую так, как хочет Франадем, – не менее прямо, но с лёгким вздохом ответил тот. – До всего надо дорасти, понимаете? Кстати, а есть что заканчивать?

– Да! – решительно сказал Аксель (Дженни и Кри кивнули). – У нас осталось три имени. И если Белой Маски среди них нет, нам здесь делать нечего! – Он протянул Титиру мятый листок бумаги, впившись взглядом в его лицо. Но ничего на нём не прочитал.

– К какому же имени вы склоняетесь? – сухо спросил дух, помолчав.

На это Аксель честно ответил, что единого мнения пока нет. А у Кри, которая поддерживает кандидатуру Октавио де ла Крус, нет даже и доводов в его защиту. Но это уже неважно, так как бесспорных доводов нет ни у кого.

– Что ж, – всё так же сухо и сдержанно ответил Плоский Библиотекарь, взмахом руки очищая стол, – вы добились определённых результатов. Тихо, тихо! Как именно – меня не касается и никогда не будет касаться. Главное, что мы, духи, – хочу подчеркнуть особо! – не имеем к вашим поискам никакого отношения. А значит, можно двигаться дальше…

Все молча вертелись в креслах, обмениваясь радостными взглядами: победа близка! Титир спокойно продолжал:

– Сегодня я всё равно не готов к отъезду: нужно привести Ярус в порядок для моего преемника. Но завтра утром я сообщу вам об условиях, в которые нужно поставить Белую Маску, чтобы освободить его от заклятия Штроя, и предложу в последний раз выбрать одно-единственное имя. Если ваш выбор будет верен, то вы узнаете итоговое контрпроклятие, без которого упомянутые условия – всё равно, что замок без ключа. И мы отправимся в путь…Собственно, вы это контрпроклятие знаете, – небрежно добавил он. – Не можете не знать…

– Так скажите его сейчас! – вновь предложил Аксель, обменявшись взглядом с девочками. «Контр…проклятие…Слово-то какое! Язык сломаешь», – подумал он.

– Вы ещё не выбрали, – отрезал Титир. – Но если вы хотите спросить – или попросить – о чём-нибудь другом, можете не ждать. Утро будет хлопотливое…

– Господин Титир, – сказала Кри, – у меня вопрос. Хорошо, допустим, с Белой Маской у нас получится. А как же остальные дети? Нельзя ли…спасти и их? – вымолвила она умоляющим шёпотом.

– Подумай, о чём ты просишь, – вздохнул Титир. – Как мы, чужие и враждебные вам существа, можем спасти людей от людей? Нет уж, разбирайтесь с этим сами…А насчёт тех детей, котрые похищены нами и ещё живы… – он помедлил. – Да, тут можно было бы кое-что сделать, но…ценой нашей гибели.

– Нашей? – сделав ударение на этом слове, повторил Аксель. – Вы имеете в виду нас четверых?

– Я имею в виду всех духов сразу! Во всём Лотортоне. Та же самая цепная реакция, о которой я вам говорил, только применённая к нам. И тут хватило бы не двадцати двух часов, а пяти минут…На это я не пойду, – глухо закончил он. – Больше нет вопросов?

– Есть, – ответил Аксель. – Насчёт Кья. Ведь он и дальше будет нам мешать…

– Даже не сомневайтесь! Кстати, ещё вопрос, кто для вас опаснее – он или Штрой. Штрой соблюдает правила, Кья – никаких.

– Вот поэтому я и спрашиваю. Подскажите же нам хоть что-нибудь! Вы наверняка знаете, где он!

– Ну и что? Вы ему всё равно ничего сделать не можете.

– Но мы хоть будем знать, откуда ждать удара! Он совсем рядом с нами, да?

– Да.

– В пансионе?

– Возможно.

– Ответьте хотя бы: мы его видели? – вступила Дженни.

– Как вам сказать… – оскалился Титир. – И да, и нет.

– «И да, и нет», – задумчиво повторил Аксель. – Что это значит? Может быть, вы хотите сказать: видели, но…не как следует? Мельком?

– Может быть.

– Акси! – взвилась со своего кресла Кри. – Я знаю! Ну конечно же, это он!

– Кто? Кто? – хором спросили Аксель и Дженни.

– Да лорд этот, который умирает с утра до вечера, и не помрёт никак! Он единственный, кого мы толком не видели…

– Ай-яй-яй! – погрозил пальцем Титир, криво усмехаясь. – «Умирает и не помрёт никак» …А я только что мысленно хвалил тебя за добросердечие!

– Что ж, тогда мы её вслух похвалим за догадливость! – решительно сказал Аксель. – Ты молодчина, Кри! И как это мы раньше не додумались? Вот идиоты…Ну признайтесь, господин Титир, ведь это лорд?

– Так я вам и сказал! – хмыкнул тот. – Может, и лорд. А может, и нет. Почему бы, из уважения к его титулу, не предположить, что он приехал сюда лечиться? Насладиться одиночеством? Писать стихи?

– А разве… РАЗВЕ ЛОРДЫ ПИШУТ СТИХИ? – до глубины души изумился Аксель.

Плоский Библиотекарь расхохотался.

– О нет, они только и делают, что казнят и заковывают в цепи! Ты, стало быть, ничего не слышал о лорде Теннисоне?

– Нет, – вздохнул Аксель.

– Мда…и это внук Гуго Реннера. Постой-ка…я знаю, что тебе нужно! – Титир повернулся к тёмным книжным айсбергам, возвышающимся над светлыми полосками каналов, и произнёс: – Митбринген!

Над ближайшим каналом порхнула тёмная птица и, тяжело взмахивая крыльями, направилась к островку. Когда она подлетела ближе, стало видно, что это летит не птица, а книга, двигающая крышками переплёта. Старик поймал в воздухе тяжёлый том и протянул его Акселю. Тот с любопытством открыл и прочитал на титульном листе: «Джордж Гордон лорд Байрон. Сочинения». С портрета на глянцевой бумаге на мальчика спокойно и немного насмешливо смотрел темноглазый молодой человек в белой рубахе с распахнутым кружевным воротом, коротких панталонах и чулках. Весь его вид говорил: «Ты уверен, что не ошибся адресом?»

– Дарю! – сказал Титир. – Я, кстати, выбрал издание с параллельными текстами – на английском и немецком.

– Спасибо… – пробормотал мальчик. «Какой у этого Байрона заносчивый вид, – подумал он, открывая книгу наугад. – Похлеще, чем у Дженни…» Проглядев одну или две страницы немецкого текста, набранного подслеповатым готическим шрифтом, Аксель скривился, поднял глаза и, видя, что библиотекарь словно бы чего-то ждёт, протянул ему томик назад:

– Извините, господин Титир, мне что-то не очень нравится…Да и времени у нас нет.

Но тот не принял назад подарка.

– Всякого поэта нужно читать только на его родном языке, – веско сказал он. – Запомни это! Ты владеешь английским?

– Только начинаю, – вздохнул Аксель. – Хотя…я ведь могу наколдовать себе знание английского! – И он тут же пробормотал заклятие, позволявшее ему пользоваться этим языком не хуже лорда Байрона.

– Вот и попробуй на сон грядущий, – улыбнулся Титир. – А завтра, если впрямь не понравится, можешь вернуть мне эту книгу назад…Доброй ночи!

И, спустившись к воде, отплыл. Аксель проводил его глазами, ещё раз поздравил Кри с сегодняшними успехами (как ни изменилась она за последний год, но похвалы любила по-прежнему) и пошёл спать. Сбросив кроссовки и улёгшись на кровать, он ещё раз с сомнением поглядел на бурую обложку тома, но затем решил, что немножко отвлечься всё равно не помешает. Нельзя же всю свою жизнь превратить в Полноценные Родительские Проклятия! Он почитает минут пятнадцать, погасит лампу и уснёт.

В четыре утра Кри проснулась с неясным ощущением, что поблизости от неё кто-то сошёл с ума. Она выглянула из девчоночьего домика и увидела под дверью Акселя свет. «Титир вернулся! – мелькнуло у неё в голове. – Что случилось? Бежать?» Но лодки у берега не было…Второпях запахнув халатик, девочка стукнула в акселеву дверь и, услыхав недовольное ворчание, вошла.

Аксель сидел на растерзанной постели, которую он явно не раз месил ногами и руками от избытка чувств. С пылающими щеками, со слезами на глазах, едва ли даже заметив появление сестры, он жадно пожирал глазами страницы бурого томика.

– Что с тобой? – прошептала изумлённая Кри. Таким она Акселя ещё не видела! Даже когда тот был весь в мыслях о мерзавке…

– Как я мог не знать этого! – счастливо сказал Аксель, прижимая томик к груди. – Кри! Я никогда не расстанусь с ним.

– С кем?

– С «Корсаром»! Хочешь послушать?

– Нет! – твёрдо сказала Кри. – Полпятого утра! Ты сдурел? Сегодня что угодно случиться может…если уже не случилось. А это что?

И она подняла с пола выдранный из книги лист с немецким стихотворным текстом. Только сейчас девочка разглядела под кроватью ещё целый ворох таких листов. Достав один из них, бедняжка прочла на верху страницы: «Der Korsar». Низ листа украшала литография: какой-то остров, а в бухте у берега – лес мачт и парусов.

– Кто такой Корсар? – хмуро спросила Кри, мигая от света лампы.

– Морской разбойник! Так их называли. Это были пираты, и они…

– Ты вырываешь страницы из книги? – недоверчиво сказала сестра. – Это так не похоже на тебя…

– Ну и что? Тут же не перевод, а оскорбление!

– Ладно, переведи лучше… – терпеливо, как больному, посоветовала Кри, отнимая томик. – Только не сейчас. Сейчас, Акси, надо СПАТЬ. Иначе завтра, – мудро добавила она, – ты уже ничего в этой книжке не поймёшь!

– Да, – вздохнул Аксель, ложась. – Спасибо, Кри. Хорошо, что ты пришла…Спокойной ночи.

– Спокойного утра! – ответила она и удалилась, не забыв прихватить с собой окаянную книгу. Аксель не мешал ей в этом, но не успела она войти к себе, как томик с тихим хлопком растаял в её руках. Однако, судя по погашенной лампе, мальчик больше не пытался читать.

Спокойного утра, как и следовало ожидать, не получилось. Проснулись дети, как обычно, в восемь, и Дух-Выпрямитель уничтожил их двойников на потолках. Но едва они успели умыться и наколдовать себе завтрак, как из арки со стороны Центральной Спирали показалась лодка. Она стремительно несла к острову насупленного, мрачного Титира, чьё лицо было немногим светлей туловища-переплёта и надвинутой на брови книги-шапочки.

– Доброе утро! – радостно замахали ему все, выскочив из-за стола.

– Тише! – рявкнул Титир, как пёс на расшумевшихся щенков. Дети замерли, сжимая в руках кто пирожное, кто чашку. Старик оглядел их и, казалось, несколько смягчился. – Доброе утро… – вздохнул он. – Поели? Хорошо…Нет-нет, заканчивайте, всё в порядке, вам нынче понадобятся силы. А я переведу дух…

Но было видно, что он сидит, как на иголках. Поэтому все проглотили остатки завтрака с утроенной скоростью и немалой опасностью подавиться. Едва Аксель встал из-за стола, как Титир пригласил его в лодку.

– Мы чуть-чуть поплаваем. А вы уложите вещи и будьте наготове, – бросил он девочкам. – Я должен решить, уйдём ли мы с острова немедленно, или ещё немного побудем здесь. Да, старайтесь не шуметь, и побудьте лучше в беседках…

Просьба была выполнена мгновенно: девочек как ветром сдуло. Но всё же обе успели обменяться с Акселем встревоженным взглядом.

– Господин Титир, что случилось? – вполголоса спросил тот, когда они были уже на середине лагуны. – Куда мы плывём?

– По знакомому маршруту, – ответил библиотекарь, внимательно озираясь. – Хочу проверить одно своё подозрение…старый я дурак!

– Вы думаете, нас выследили?

– Не исключаю. Но, в любом случае, сбить их со следа будет полезно…Доппельфантом!

Два еле слышных хлопка в тишине – и рядом с опешившим Акселем на скамье возникли Кри и Дженни. Полностью одетые, с застёгнутыми до подбородка молниями ветровок и в надвинутых на глаза кепках, они молча смотрели вперёд, в проём приближающейся арки – не глядя на остальных пассажиров, не разговаривая и не шевелясь.

– Как вы… – начал мальчик, но тут же понял, что перед ним призраки.

– Мы сейчас разведаем путь к отступлению и заодно создадим впечатление, что уже ушли. А ты, Аксель, будь начеку, и что бы я тебе ни приказал, исполняй немедля! – прошептал Титир.

Лодка скользнула под аркой гигантского тома и тихо вошла в канал. Вода бросала на лица плывущих зелёные утренние тени. Царила полная тишина, нарушаемая еле слышным плеском волн о борта, и Акселю с трудом верилось, что в любую секунду немой лабиринт книжной Венеции может взорваться шумом погони и воем преследователей. «Но почему он не оставил на острове и меня?» – подумал он. Однако было явно не время приставать с расспросами.

– Я наложил на Центральную Спираль заклятие, не пропускающее курьеров-шпионов, – всё тем же шёпотом сказал Титир. – Это выдаёт нас с головой, но сейчас не до мелочей…Посмотрим, что будет…

Они проплыли мимо стеллажа, занятого одним-единственным полузатопленным томом, на балкончике которого, свесив с перил рогатую башку, дремала химера. Лениво подняв бычье веко, она проводила лодку зелёным мутным глазом и, не утрудив себя скорчить рожу, вновь погрузилась в сон. Миновали ещё пару стеллажей, Титир вдруг резко свернул в боковую протоку, и Аксель почувствовал, как гондола взмыла в воздух. Тихонько поднявшись над книжными полками, она приземлилась на высокий стеллаж и замерла над пустынным каналом, невидимая снизу. Плоский Библиотекарь приложил палец к губам. Аксель замер.

Но он ничего не заметил бы, если бы не Титир. Последний молча вытянул руку по направлению к той же боковой протоке, и тогда мальчик увидел: с главного канала в неё скользнула под водой рогатая тень. Химера быстро плыла у самого дна, подметая мохнатым брюхом плиты и скоростью не уступая лодке, встречи с которой она явно решила избежать. Ещё миг – и её не стало, словно Аксель на секунду погрузился в дурной сон.

– Так… – выдохнул Титир. – Значит, он никогда не доверял мне!

– Сколько же веков она шпионила за вами? – не удержался Аксель, поражаясь такой странной смеси хитрости и детской наивности: неужто сразу не ясно, что Штрой никому всерьёз не верит?

– Сейчас это неважно! Но он заплатит…Назад! Времени у нас совсем мало!

Лодка вновь опустилась на воду и устремилась к лагуне, мимо опустевшего балкончика.

– Господин Титир, а теперь можно спросить? – робко шепнул Аксель, косясь на неподвижные и молчаливые фигуры фантомов рядом с собой.

– Давай! – разрешил старик.

– Выходит, они сразу знали, что мы здесь?

– Выходит… – со странной усмешкой кивнул Титир.

– Почему же сразу не схватили нас?

– О, зачем спешить? Ведь они знали, что вы не на минуточку…Если же дать вам время, может, они и ещё какого-нибудь агента Франадема выследят, кроме меня, – спокойно объяснил библиотекарь. – Но, честно говоря, на это я и рассчитывал: что даже в случае моей ошибки они дадут нам порезвиться. А тогда и я, заметив её, приму свои меры…

И, поколебавшись, прибавил:

– Штрой умеет просчитывать подобные «шахматные партии» на много ходов вперёд. Я бы даже не удивился, если бы в конце концов оказалось…хотя это не должно вас расхолаживать в ваших поисках…

– Что? Говорите же!

– …что и всю историю с Белой Маской он затеял лишь для того, чтобы поймать на эту приманку как можно больше вражеских лазутчиков. Или ещё зачем-нибудь…

Аксель понял, что Титир думает сейчас о трёх маленьких, скромных крестиках на полях толстых официальных справочников.

– Ладно, а курьеры-то для чего, если есть эта тварь с балкона? – спросил он.

– Чтобы обеспечить постоянное наблюдение: ведь курьер должен отлучаться для доклада тем, кто его послал. Она и сейчас храпела бы там, если бы я дал ей такую возможность…Ну ничего, у меня тоже найдётся парочка сюрпризов! Лишь бы они не объявили чрезвычайное положение – это единственное, чего я по-настоящему боюсь…

– А что будет тогда? – тревожно спросил Аксель.

– Отключат волшебное поле на одном или нескольких Ярусах, чтобы мы не смогли больше колдовать. В этом случае нам придётся уходить по громадным лабиринтам лишь с помощью наших собственных ног, и лифты нам тоже не помогут!