Текст книги "Колымский котлован. Из записок гидростроителя"

Автор книги: Леонид Кокоулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Они правы.

Поели. Топоры, пилы на плечи. Бредем по снегу один за другим многоточием. Пунктиром вдоль трассы обозначились тягачи. Последние сваи развозят по линии. Талип со звеном подходит к стене леса, расстанавливает людей по краям визирки[1]1
  Визирка – сошка, колышек, по которому проходят место напрогляд. Здесь употребляется в значении просеки.


[Закрыть]. Просека сорок метров шириной, а визирка посредине.

– Отбивайте, как ниткой, ровно ведите, – говорит Талип, – мы будем центр секирить. Большой пень не оставлять.

Талип подходит к лиственнице, ударяет по ней обухом. На него сыплется лавина снега. Он утаптывает его вокруг дерева, оголяет ствол пониже и, поплевав на руки, р-раз топором! Дерево вздрагивает всем телом. Ребята, по уши пурхаясь в снегу, стаскивают в кучу срубленный подлесок. Крупные деревья оставляют «дружбистам». Лесу много, но строевого, тем более гидролеса, – и штуки со всей просеки не выберешь! Мелкий и густой рубить хуже – неподатлив он. Если попадется кустарник, то вместо топора берем самодельные секиры из поперечных пил, заточенных под углом. Только звенят да белеют костями срезы. За рубщиками «дружбисты» – подрезают и валят штучный лес, затем раскряжевщики перепиливают деревья на посильные куски, таскают и складывают в кучи для пожога. Парни машут топорами весь светлый день. Два перекура до обеда, два после. Можешь курить на ходу, но не советую, задохнешься. Норма – гектар вырубки на звено, не вырубишь – бурильщики остановятся, за ними станут линейщики. Главное звено в этой цепи бурильщики – тяжелая артиллерия. С головы до пят зимой и летом в пульпе. Их сразу отличишь, им достается, пожалуй, больше всех. Тащат они свои орудия тягачами от опоры к опоре, не свернешь ведь с трассы. Вот установили на пикетах станки, а легко сказать установили: надо натаскать кряжей, вымостить, выровнять площадку. Пока греется вода, подтащить электростанцию, подключить, подготовить снаряды, забурники, желонки[2]2
  Желонка – один из видов земляного бура, – трубкой.


[Закрыть], обсадные трубы – вот и день прошел. Еще мает неизвестность – какой грунт. Наконец пробили скважину, забили сваи… и опять тащить к следующей опоре.

Линейщикам – ломы, ваги в руки, и начинай кантовать свечи: тридцатиметровые сваи – траверсы, раскосы, подкосы.

Так собирают опору.

А еще вначале, до этого – ошкуровка бревен, сборка, промазка торцов антисептиком. Когда наконец опора собрана и готова к установке, застропят ее тросом, закрепят расчалки. Бригадир подаст команду, подручные будут следить за растяжками, а тягач натянет трос через подающую стрелу, и опора медленно поползет к небу. Каждый четко знает, что ему делать, никакой толкотни.

Тракторист впивается глазами в бригадира, а тот задерет голову и только машет руками, – тут ошибаться не положено: «сыграет» опора – дров много будет.

Когда она станет буквой П, ею займутся верхолазы: натяжка провода, подвеска изоляторов, гирлянд. Лазят, как обезьяны, по опорам, висят на проводах: заделывают шлейфы (свободные концы). Смотреть на них без привычки – заболят позвоночник и шея.

Вообще со стороны смотреть на строительство ЛЭП одно удовольствие. В прошлом году приезжал к нам председатель постройкома. Мы тогда стояли на переправе через реку Курму. Ему так понравилось, что собирался (если бы не мошкара) семью к нам на отдых привезти.

Вот и Галка приехала к Димке. И уже на третий день раздор.

С одной стороны, подумать, зачем в такую даль тащилась, с другой – ведь живые же.

Сегодня ненароком оказался свидетелем спора:

– Ты поедешь?

– Нет, – отвечает Димка.

– Нет, ты серьезно?

– Ну. Сказал нет.

– Если не поедешь, так и скажи.

– Можешь подождать, не барыня.

– Я барыня? – как ужаленная взвизгивает Галка. – Живем как скоты, только и делаю, что посуду драю. Не крепостная же я – ни разу не обнял.

– Да тише ты, Галка!

– Что тише, ворованная, что ли, я!

– Уезжай.

– Ну так бы и сказал, а то тянешь душу.

Галка вихляющей походкой проходит к умывальнику, красит губы перед зеркалом. Она красивая, эта Галка.

– Я же тебе писал, – страдальчески говорит Димка.

– Знала, что ли! Тут от одних портянок задохнуться можно.

– Вечно одни и те же разговоры, – машет рукой Димка и прикуривает от печки.

Заглядывает в палатку Талип.

– Ветер баню сдул, – говорит он.

– Так вам и надо, – встревает Галка. – Тоже «сандуны» построили.

– Ты че такая злая? – любопытствует Талип. – Или мясо сырое кушаешь?

– Да ну вас! – Галка заливается слезами.

– Женщина может наговорить шайтан знает что, но заплачет, ее надо утешать, – бормочет Талип. – Пошли, – зовет он меня, – совсем не могу, когда бабы плачут.

Выходим. Ребята уже натягивают на каменку палатку.

Славка с Диксона, подбоченившись, восхищается.

– А воздух какой, братцы?! Красотища-то, – гольцы в облаках, как гуси в сметане, плавают. Это надо понять!

– Хватит, Славка, лирику разводить, – говорит подоспевший Димка. – Завел бы ты свой драндулет да Галину бы, что ли, увез…

Я тоже собираюсь на главный стан – надо решать с лесом.

Последние опоры воткнули.

Собираемся, как на похоронах. Димка совсем почернел, глаза провалились. На ребят не смотрит.

Галка с чемоданчиком, в ботиках, в коротком пальтишке, прикрывает рукавичкой лицо. Метет поземка.

Подруливает Славка на лесовозе.

Димка снимает полушубок и закутывает Галке ноги.

Я тоже сажусь в машину.

– Не забуксуй, дед, – кричит Андрюха. И сует мне лепешку.

– Покедова! – говорит Славка и подает газ.

Я пытаюсь разговорить Галку.

– Да что там говорить, и так все ясно, – мотает головой Галка и прячет полные слез глаза.

…Думаю о Димке. Вспоминаю, как ждал он ее. Лет шесть, а то и семь назад Димка приехал из Москвы. Парень долговязый, как жираф. Рассказывал о себе просто: «Надоели моему бате материны слезы, да штрафы за меня в милицию платить, он и говорит: «Молодец, Димка, смотри, какой верзила вымахал, настоящий мужчина, что тебе сидеть за мамкиной юбкой? Ступай на стройку, попытай счастья, возмужаешь – вернешься».

Так он попал к нам и прижился. Вначале я незаметно опекал его. Парень честный, смышленый, но шалопай – спасу нет. Хлебом не корми – танцы, девочки, и все тут. Стал я его брать на охоту, смотрю – пристрастился, полюбил тайгу, рыбалку, ко мне привязался.

Как-то мне было предложено поискать лесоделянку для заготовки дров да присмотреть заодно строительный лес. Это между Мирным и Заполярным. Тогда еще не было ни дорог, ни пролазов. Выпросились со мной Димка с Талипом. Вот мы трое вертолетом и выбрались. Все как полагается: поставили палатку, установили рацию, печь, уложили продукты, соорудили нары, Димка заправил пилу «Дружба» бензином и собрались посмотреть округу. Не успели отойти и полкилометра, как кто-то из нас, уж не помню кто, обернулся и крикнул: «Палатка горит!» Наверное, отстрелил уголек из печки. Бросились мы обратно, Димка тогда здорово обгорел. А из всей провизии пригоршня сухарей осталась в котелке (котелок висел на сучке за палаткой).

Разложили мы сухари на три равные кучки. Я взял один сухарь из своей пайки и засобирался в дорогу.

– Смотри за больным, – сказал Талипу, – и готовься встречать вертолет.

Дорога раскисла. Шел и думал, вернее, не думал, мечтал… Вот так бы прямо в Иркутск, к ребятам. В мокрых сапогах, обросший бородой… А не откусить ли кусочек от сухаря? Так, лишь бы подсластить во рту…

На вторые сутки вышел к речке. Лед посинел. Берег подъело солнце, до кромки льда надо водой брести. Переложил спички из кармана в шапку, ступил в воду, переждал, пока привыкну, и побрел дальше. Уступ – и тут же по пояс. Хватаюсь за кромку льда, пытаюсь подтянуться, лед острый и из рук брызжет кровь. Кое-как вернулся на берег. Торчат обломанные ветром стволы сушин. Надо торопиться, а то застряну. Разрываю майку, перевязываю покалеченные пальцы. Принес три валежины. Попробовал ногой – крепкие. Годятся. Забрел в воду, уложил сушины на лед. Наконец-то выжался и распластался на настиле у кромки льда. Валежины прогнулись, вода подкатила под самое горло.

Ух ты! Напряг силы, потянулся вперед вместе с валежинами. Приподнялся на локтях и коленях, вода с меня стекает ручейками. Медленно поднялся и, осторожно переставляя ноги, зашагал к середине реки. Не успел сделать и тридцати шагов, как лед треснул, и словно его из-под меня выдернули. Приподнялся, противоположный берег поплыл: завращался тальник, сухостоины. Все быстрее и быстрее… Я понял, что плыву на льдине, набирая скорость. Пропаду, пропадут и парни. На четвереньках пополз вперед. Удивительно, лед как-то сразу обмяк. У самой кромки я оттолкнулся сколько было силы и съюзил, как со стапелей, в воду. Барахтаюсь, хватаюсь за кусты. Берег. Какой-то непонятный шум, Оглянулся – вода кромсает лед, ломает, крошит. Вскарабкался повыше. Разулся, выкрутил портянки, отжал. Разбросал на кусты рубаху, штаны. Главное – согреться.

Скачу, прыгаю… Теперь можно и перекусить. Дорога правда, еще длинная, но подкрепиться не мешает. Достал из мешка мокрое вафельное полотенце. Развернул. Вместо одного сухаря лежала пригоршня! Парни подсунули свои порции. Быстренько натягиваю сапоги, за плечи мешок, одновременно сую в рот намокшие сухари… Словно сил прибавила забота парней. Одолел дорогу, вызвал для них вертолет.

Потом Димка стал бригадиром. Однажды мы с ним крупно поспорили. Дело было осенью. Дожди размыли котлованы, затянули плывуны, дополнили озера и разверзли мари – так будет, пока мороз не скует землю. Днем солнце светило вполсилы. Сияли заснеженные гольцы, туманилась в изморози у горизонта тайга.

Ребята собирали металлоконструкции для подстанции в тридцать пять киловольт.

Я приехал к ним, сел на пасынок деревянной опоры – присмотрелся. Где же брать сварочный аппарат, кабели?

Подошел Димка.

– Посмотри, командир, – и сунул мне увесистую папку, сам сел рядом на бревно. Острые колени под самый подбородок. Возмужал, шея окрепла, раньше была хоть в узел завязывай. Лицо загорелое, мускулистые руки. Раскрываю папку – акты, форма, ведомости. – История древнего мира, – говорит Димка и колупает щепкой на сапоге грязь.

Судя по бумагам, все оборудование установлено.

– Это для меня новость, – говорю. – Как же так получилось?

– И я тоже говорил – новость. – Димка поднимается во весь саженный рост. Сладко потягивается. Я смотрю снизу вверх на бригадира. Улыбочка блуждает по его лицу. Какие-то в Димке перемены, а какие – не могу понять.

– Чего улыбаешься? – спрашиваю.

– Так, ничего, привычка, – глаза у Димки нахальные стали или мне так кажется?

– Пошли, – говорю, – посмотрим на месте.

– Я уже насмотрелся.

– Как хочешь.

Иду. Слышу, топает сзади.

На подстанции кладбище арматуры, приборов, даже тоскливо смотреть. А трансформатора и совсем нет, только числится по акту. Других дефицитных деталей тоже недостает.

– Что же ты, Дмитрий Ланцов, смотрел? Тоже мне хозяин!

– Медведь здесь хозяин, – бубнит Димка. – Ты начальство, вот и шурупь мозгой. Я что, я – бригадир.

– Комиссию надо вызывать?

– Может, так обойдемся, без комиссии? Заказчик в курсе.

– Что же, из актов подстанцию собирать будешь?

– Говорю же, заказчик в курсе, найдет.

– А сроки?

– Сроки уже и так сорваны.

Не пойму, почему бригадир хладнокровен.

– Писал, – спрашиваю, – заказчику?

– Резина с перепиской безразмерная, – уклоняется Димка.

– Славка уже в двух словах рассказывал. Что тут у вас в бригаде произошло?

– Ну, раз рассказывал, что тогда спрашиваешь… Нехорошо. Хотел я, дед, смотаться. Все для них стараешься, а они… Галка собирается приехать – вот и остался.

А произошло вот что.

Заказчик приписал более ста кубов грунта, якобы вынутого из котлованов вручную. Это после того, как Димка обнаружил, что трансформатор похитил сам рудник (или, вернее, установил у себя на производстве, а в актах отразил, будто он на подстанции). А чтобы бригадир не поднимал шума, заказчик компенсировал грунтом зарплату и обещал вернуть трансформатор позднее. Бригадир успокоился. Он так и сказал:

– Можно теперь доить заказчика, пока не найдет трансформатор.

Но парни узнали об этой сделке и подняли шум. Одни поддержали бригадира, другие нет. Вызвали комиссию. Приехали представители только со стороны заказчика. Махнули рукой и решили все оборудование гамузом списать, как пришедшее в негодность. И на основании актов требовать поставку нового.

Председатель комиссии так и сказал:

– Лес рубят – щепки летят.

А Талип, как всегда в таких случаях, сузил глаза:

– Твой карман, дорогой товарищ, надо щупать.

Талипа, конечно, одергивают. Но он уже в раж вошел.

– Пиши, – это он председателю, – пятнадцать пакетов не хватает, один трансформатор ек, пятьсот изоляторов ек… – и пошел…

Председатель, конечно, возмутился:

– Кто вы такой, чтобы указывать?

– Рабочий граждан, имя – Талип. За очковтирательство башка секирить будем.

В конечном счете комиссия написала акты, свернула бумаги, захлопнула тисненые папки и смоталась.

Председатель еще сказал:

– Для них же стараемся! Вот чудаки, честное слово! Списали бы, и делу конец.

И Димка говорит так же. Смотрю в упор на него: неужто не понимает? Просмотрел, что ли, парня.

– Ведь наряды-то дутые, Ланцов.

– Дед, – перебивает Димка, – не только ведь наряды, и форма и план – все в ажуре. Я ведь тебя не подвожу, кому от этого…

Я уже не могу сдержаться…

– Ну, выгоняй или снимай – пойду рубить просеку, – обижается Димка…

– Да ты хоть понял? Талип-то ведь прав!

– А, Талип! «Если совесть нет, человека нет. На чистый вода надо комиссию вытаскивать», – передразнивает Димка Талипа.

Дальше события развертывались так. Талип вернулся из района, еще и народный контроль привез. Целый день группа сличала ведомости с фактурой. Подсчитали все дотошно и уехали. Переполученные деньги бригада вернула.

А через неделю на подстанцию завезли комплектное оборудование до винтика, как и полагается, но без трансформатора. С ним загвоздка получилась. При первой возможности придется ехать на рудник самому.

А надо ли самому? Отправить Димку, пусть натаскивается. Если у него не получится, не отдадут трансформатор, тогда… Опять же, вроде не бригадирское это дело. Но он настойчивый! Ведь однажды ездил Димка «искать правду» и нашел. Это когда «исказили» бульдозер.

Было это глубокой осенью прошлого года. Помню, кухта с лиственниц уже опала и лежала желтыми кружками вокруг лесин на синем снегу. Деревья почернели, а перевал Багровый кипел и дымил белой изморозью. Бригада в это время подтянула буровые станки, передвижные электростанции и как раз подобралась к самому перевалу. Но сколько ребята ни пытались подняться, сколько ни таранили гору – не смогли одолеть даже первый уступ. Применяли даже ворот – так ничего и не получилось. Мешал сплошной валунник. Димка тогда охрип, стараясь перекричать надрывающийся тягач, а потом, сморенный, опустился на камень, будто переломился в пояснице.

Вот и пришлось мне срочно сматываться в район, чтобы выбить для Димки бульдозер. Не просто это далось, но бульдозер заказчик дал, и я его немедля отправил. А когда вернулся в бригаду, поначалу ничего не понял. Димка словно хмельной, без шапки, лицо, шея – бронза, даже волосы выгорели, двух цветов стали, как вода: на мели – одна, на глубине – другая. Полбульдозера раскидано, парни вокруг этой техники с ключами, кувалдами – обложили. Стучат, крутят гайки, на меня ноль внимания, будто не замечают.

– Почему не работает бульдозер? Ремонтом, что ли, занялись? И что вообще происходит, можешь объяснить толком, Ланцов?

В ответ улыбочка, мнется.

Подхожу к ребятам. Талип сразу:

– Кавалда, дед, надо. Лошадь ковать.

– Сам ты кавалда, – начинаю сердиться. – Чем занимаетесь?

– Лошадиным силам овес даем, добавляем мощь, сил не хватает, – не моргнув глазом, выпаливает Талип.

Димка тянет меня за рукав:

– Погоди, дед!

– Брось, Ланцов, эти шуточки, – говорю, – выкладывай все начистоту.

Но Димка оттесняет меня в сторонку.

– Понимаешь, дед, – понижает он голос до шепота, – такое дело, ты только выслушай, дед, – и тащит меня в палатку.

Палатка тут же рядом, в распадке, с подветренной стороны горы. Заходим. Повар гремит посудой, расставляет на стол чашки в два ряда: чашка – ложка, чашка – ложка…

Димка отодвигает своей ручищей чашки и сразу освобождает половину стола. Достает из-под нар ящик, ставит на лавку. Из ящика вынимает увесистую папку и хлопает ею по столу. Сам садится на лавку верхом. И смотрит на меня как-то вызывающе.

– У ребят возникла мечта, – говорит наконец Димка. – Только ты, дед, серьезно, понимаешь – мечта. Не задумка, а мечта – улавливаешь.

– Что-то ты, парень, крутишь.

– Слушай, слушай. Бульдозер – сам по себе штука необходимая, но мощи в нем не хватает, чтобы тянуть за собой дизельные станки. Сунулись мы на перевал – попробуй-ка на таком уклоне вписаться двойной тягой, все тросы оборвали, а толку – «положение вне игры»: если тягач зацепился – бульдозер юзит, сдергивает тягач. Вот и выходит – нет дальше хода. Вот тут и является мечта.

– Да хватит тебе душу тянуть, на тебя это не похоже, Дмитрий.

– Мы, дед, с ребятами договорились не трезвонить загодя. Терпение. Самоходная электростанция, тягач, бульдозер – все вместе, так сказать, совмещено в одном лице, в одном механизме – «бульдозер».

Листаю эскизы, зарисовки. А Димка от нетерпения ерзает на лавке.

– Вот видишь, дед, на вал отбора мощности вместо лебедки садим генератор, пятидесятикиловаттник. Новый достанем или разрешишь снять с дизельной?

– А ты знаешь, что бывает за разукомплектование оборудования?

– Здесь-то, в тайге? – искренне удивляется Димка. – Зато самоходная станция – пятьдесят киловатт! Да это же понимать надо. Представь: бульдозер, он же крутит станок, тянет пену[3]3
  Пена – прицепное устройство в виде волокуши из изогнутого листового металла, в котором перевозят инструменты и запчасти по бездорожью.


[Закрыть]. Нужен бульдозер? Пожалуйста! Снял топор, отсоединил муфту, ход свободный – работай отвалом! Опять же, соединил муфту с электрогенератором – свет дает и в палатку, и на площадку, хоть иголки собирай, не то что опоры. Все равно же молотит всю ночь бульдозер вхолостую.

– Твоя работа? – спрашиваю Димку.

– Наша. Ребята загорелись, живут этим.

Оглянулся – лэповцы обступили, прислушиваются.

– Вот только щит распределения не вписывается, куда бы его приспособить? – Димка грызет карандаш.

Ребята, затаив дыхание, ждут.

– Ладно, – говорю, – пообедаем – подумаем.

Палатка сразу ожила.

– Ты только, дед, смотри, чтобы все по уму, в ажуре, – загудели.

Отобедали парни, папиросы в зубы, и на улицу. Повар освободил краешек стола, и я основательно уселся за Димкины талмуды.

Димка вернулся часа через полтора и сразу подступил ко мне.

– Вряд ли что получится из этой затеи, – усомнился я. – Например, проектный расчет усилия на вал лебедки один, а для генератора надо другой. Короче, полагается все проверить как следует.

Димка ложится грудью на стол и двигает ко мне новый ватман.

– Так, – говорю, – идея, в общем-то, хорошая. Вот только, возможно, следует еще подумать над тем, чтобы привод осуществить не от вала отбора мощности, а от вала лебедки. Проще.

Теперь Димка смотрит мне в глаза, не мигая.

– А верно, дед! Продлять вал лебедки, вот именно! Вал лебедки соединить фланцем, – уже развивает Димка мысль дальше.

– А почему на фланцах, спрашивается?

– То есть как почему? Чтобы не было бокового смещения, надежнее на фланцах, – доказывает Димка. – Можно еще поставить в промежуток вал карданный, ну, скажем, от ГАЗ-69. Центровка валов, соосность лучше выберется.

Прикинули на бумаге – получается, совпадает. Рассчитали выносную площадку для генератора.

– Хотелось бы покомпактнее, – досадует Димка, – давай укоротим вал генератора?

Прикинули – можно укоротить. Полистали справочники, взяли расчетные, пришли к выводу: двух стопорных болтов будет явно недостаточно, чтобы удержать муфту. Димка предлагает сделать на валу шпоночную канавку – это дело можно поручить Славке.

И так, что называется, три дня и три ночи конструировали, считали, рисовали, чертили, всей бригадой засиживались за полночь. Никого спать не уложишь! Фантазировали. И когда наконец конструкция на бумаге была готова, то вышло, что теперь бульдозер может работать ножом и давать электроэнергию, крутить генератор, не отсоединяя фланцы, а только передвинув на валу муфту и застопорив ее болтом. Ребятам не терпелось увидеть свое изобретение в деле еще и потому, что основные работы приостановились: на пути линии электропередачи лежал бездыханный неодолимый перевал Багровый.

Пока я собирал Димкины эскизы, чтобы свезти их на базу в мастерскую и заказать кое-что по мелочам. Славка с нетерпением то и дело заглядывал в палатку и все спрашивал Димку:

– Ну что, скоро?

– Скоро, счас, – отвечал за Димку повар Валерка, – согреется, выпьют чаю, и айда…

Когда мы со Славкой вернулись из мастерских с муфтами, фланцами, металлом, Димка не удержался и со вздохом сказал:

– Все глаза проглядели, ну что вы так долго… Правда, что ждать да догонять… – и полез в кузов. А когда увидел новый генератор, заорал: – Ребята, давай сюда!

Парни обступили машину. Открыли борта, приволокли покота. Одним концом бревна положили на кузов, другими уперли в землю, да еще ломики вбили, чтобы покота не съюзили, и так, поддерживая веревками, спустили генератор на землю. Эти же веревки захлестнули петлями, продернули в петли жердь, подобрались по росту по четыре человека, присели, раз, два – подняли. Димка сбоку поддерживает, чтобы не раскачивался, и все уговаривает – поосторожнее, хлопцы, легонько, братцы… И понесли генератор, как носят охотники диких кабанов. Осторожненько донесли, поставили на приготовленную выносную площадку и уже не отходили от бульдозера.

Славка ставит свою машину на прикол, сливает воду, достает из-под сиденья ключи и тоже идет помогать. Железный парень этот Славка, почти две ночи крутил баранку – и хоть бы что. У меня тоже сон как рукой сняло. Правда, я дорогой, кемарил, хоть не в полную силу, так, на живульку, но все-таки. Пока ездили, ребята тоже не сидели – все бревна ошкурили, антисептиком промазали (а лесу-то, собственно, кот наплакал), гирлянды укомплектовали, площадку под генератор выкроили, собрали – получился откидной стол, как в вагоне, только массивнее.

Димка со штангелем в руках замеряет валы, муфты. Из кабины вылезает Славка, приседает на гусеницу, закуривает «беломорину» и смотрит на Талипа. А тот усердствует, крутит гайки.

– Слушай, дорогой товарищ, что это ты язык, высунул?

– Язык? – переспрашивает Талип. – От удовольствия, Вячеслав Иванович. Может, я на этом крабе мировой рекорд ставить буду.

– Ну так вот, было бы известно вам, не краб то, не-е, это ЭВМ. Больше того, даже не ЭВМ, а если хотите, после технической перевооруженности, извините, революции нашей бригады эта установка называется ПЛЭВХАХАММ!

Талип открывает рот.

– Звучит? А в переводе так: первая лэповская вездепроходная характерная хваткая мощная машина. А ты – краб!

– А зачем – характерная?

– Нет, дорогой товарищ, – морщится Славка, – глухо у тебя с техническим прогрессом…

И уже к Димке:

– Щит не вписывается. Не возражаешь, если я его на стенку, вот здесь, у дверцы, посажу? Закрепим на резиновой подушке – и в работе мягче, и изоляция…

– Правильный, – высунулся из-за бульдозера Талип, – давай зайца прихлопнем.

Димка дает «добро». За эти дни у него голос будто окреп, по земле тверже ступает, увереннее. Или старше становится?

– Ты что не бреешься, Дмитрий? Опускаться не дело.

Димка втирает ладонью трехдневную щетину.

– Извини, дед, как-то за всем этим… – разводит руками.

И как только у него руки дюжат без рукавиц, не руки – свекла. Достаю из кармана щуп и, оттесняя Димку плечом, помогаю определить зазор.

– Вот хорошо, – говорит Димка, – а то никак не могу на глаз микроны поймать.

– На глаз только соль отпускают, да и то редко.

– Ну, ты, дед, скажешь тоже…

Пока мы соединяли и центровали валы, муфты. Славка приспособил распределительный щит, Талип с ребятами закрепили генератор, запасовали за лебедку трос, поставили кожуха – все, как полагается по технике безопасности.

– Ну что, запускать?

– Заводи, Славка, – распорядился Димка.

Славка стал на гусеницу. Ребята – не шелохнутся. Поднял капот, на всякий случай проверил – потрогал усики запальной свечи, дернул за рукоятку. Пускач рыкнул и сразу огласил распадки резкой пулеметной стрельбой из глушителя. Даже повар прибежал.

Славка включил рычаги – пускач с минуту поборолся с дизелем, и когда дизель глухо вздохнул, выбросив сизые кольца дыма, пускач звонко хохотнул и затих. Теперь дизель, отдуваясь, набирал обороты, и, когда стрелка на щите приборов оторвалась и полезла к красной черте, Димка крикнул:

– Давай!

Взвизгнули пускатели, и буровой станок ожил. В воздух полетели шапки. Перевал Багровый через час-другой зашевелился людьми, станками, а через день на крутяк шагнули опоры.

Высвободилось человек семь дизелистов, энергетиков, ими пополнили звено Талипа, и четырех человек поставили вязать опоры.

Как-то прикинули – получалось неплохо, производительность подскочила раза в два с половиной. И парни вдохновились, ходят именинниками.

– Вот если бы эта машина, – уж не помню, кто именно сказал, – еще бы сваи ставила, совсем бы ей цены не было.

– Ну уж, чего захотел, за пятак да с маслом.

– А что? – воодушевился Димка, – усилим платформу, поставим стрелу-мачту и через лебедку – будь здоров, пожалуйста, а, дед?

– Надо усиливать раму и основание под лебедку, А вообще, подсчитайте, может получится, – сказал тогда я.

Ребят заело.

– Получится, дед!

А тут как раз от заказчика нагрянули.

– А мы думали, что вы не возьмете перевал, – завосхищались они. – Честно говоря, мы уже намеревались менять трассу, делать обходы, да вот беда – обойти перевал негде.

И тут попалось им на глаза наше изобретение.

– А это что за чудо-юдо, откуда?

– Как откуда, – сказал Славка, – ПЛЭВХАХАММ, разве не слыхали?

– Неужто в первый раз видите? – без улыбки поддержал Димка.

Пригляделись.

– Да это же наш бульдозер!!!

– Технику «исказили»?! – рассвирепел механик. – А кто разрешил?

И пошло, и поехало…

– А вы куда смотрели? – налетел на меня главный инженер сетей и подстанций, основной наш заказчик.

Предписание: немедленно возвратить бульдозер на базу в его первоначальном виде. И подпись-закорючка.

– Хорошо, – говорит Димка, а у самого пятна красные по шее пошли. – Разберемся!

Назавтра ребята помогли Димке уложить в чемодан чертежи, расчеты. Талип положил в целлофановый мешочек оладьев.

– Да куда ты мне суешь?

– Когда захочешь – поешь, не к теще идешь. – И Талип застегивает Димке пуговицы на куртке.

– Да ладно тебе, ну, человек… Как маленькому…

Я не мешаю – за дело надо бороться.