Текст книги "Суд королевской скамьи"

Автор книги: Леон Юрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

– Что случилось с моим предшественником?

– Покончил с собой. Как видите, после него мало что осталось.

– Да. Но что касается меня, то пусть вас подобные опасения не волнуют. Я не из этих. И мне кое-что уже довелось испытать в жизни.

Осмотрев помещение, Адам вежливо приказал его отдраить как следует и направился в свою квартиру, примыкавшую к строению с другой стороны.

Анджела была разочарована, но не жаловалась.

– Придется немного потрудиться, но потом все будет очень мило, – успокаивала она себя.

С веранды открывался вид на реку и пристань, а дальше простирались холмы, вершины которых высились над городком. Они были покрыты низкими пальмами и неправдоподобно пышной растительностью. К вечернему коктейлю уже сгустились сумерки, и вместе с долгожданной прохладой, сменившей влажную жару дня, пришли странные звуки и запахи ночных джунглей. Пока Адам присматривался к окружающей обстановке, беззвучно упали первые капли дождя, как прелюдия к ливню, почти ежедневному в этих местах. Движок, как обычно, давал сбои, и свет то потухал, то снова загорался. А потом тяжелым молотом обрушилась сплошная стена дождя, барабанящего по земле.

– Ваше здоровье, – сказал Макалистер, внимательно присматриваясь к новичку глазами человека, который обрел здесь жизненный опыт. Старый Мак перевидал многих– тех, кто появлялись и исчезали. Случались и пьяницы, и наркоманы– и те, кто были полны тщетных надежд осчастливить человечество. Он давно уже расстался со своим миссионерским пылом, который был сначала подавлен его собственной посредственностью и королевским бюрократизмом и наконец окончательно исчез в этих сырых жарких джунглях, в окружении дикарей, живущих у реки.

– Эти двое ваших парней вполне годятся в помощники. Они помогут вам тут освоиться. Теперь, когда Саравак стал колонией, нам приходится уделять больше внимания медицине. И тут надо все привести в порядок.

Уставившись на свои руки, Адам размял пальцы и задумался. Так давно он не держал хирургических инструментов.

– Я дам вам знать, в чем буду нуждаться и какие планирую произвести тут изменения, – коротко сказал Он.

Достаточно нагловатый тип, подумал Макалистер. Ничего, скоро заносчивость покинет его. Он уже видел, как через месяц на смену рвению приходят озлобление и жестокость, когда человек начинает понимать, в какой немыслимой ситуации он оказался.

– Позвольте устами старого обитателя Борнео дать вам пару советов. Не пытайтесь менять тут порядок вещей. Люди, живущие ниже по реке, будут ставить вам палки в колеса на каждом шагу. Всего лишь пару поколений назад они были каннибалами и охотниками за черепами. Жизнь, тут достаточна трудна, так что не берите ничего в голову. Наслаждайтесь вашими скромными удобствами. Кроме того, рядом с вами здесь женщина и ребенок.

– Благодарю вас, – сказал Адам, на самом деле не испытывая к этому человеку никакой благодарности.

Вонючий Саравак. Скрытый от всего человечества на глухой окраине Борнео. Его население представляло собой смешение малайцев, которые были мусульманами, кайанов, племен лесных даяков, ибанов, которые считались морскими даяками, и, конечно, тут же были и вездесущие китайцы, владельцы лавочек, заполонивших весь Восток.

Современная история этих мест началась примерно около столетия назад, когда торговля, что велась через Китайское море между британской колонией Сингапуром и султанатом Брунея на Борнео, настолько расширилась, что стала привлекать жадное внимание пиратов.

Султан Брунея страдал не только от их налетов, но и от восстаний и бунтов, то и дело сотрясающих его царство. Закон и порядок явились сюда в лице англичанина Джеймса Брука, бесшабашного наемника. Брук решительно подавил все волнения и заставил пиратов отступить. В качестве награды благодарный султан уступил ему Саравак, и Джеймс Брук стал первым из знаменитых «белых раджей».

В своих владениях Брук слыл просвещенным автократом. Он правил грязным маленьким государством, в котором было всего лишь несколько миль пыльных дорог. Путями сообщения служили реки, которые текли с высоких холмов, заросших джунглями, впадая в Южно-Китайское море. Земля была густо покрыта тропической растительностью; здесь выпадало двести дюймов осадков в год, буйно плодились крокодилы, крысы, змеи, летучие мыши и дикие свиньи. Туземцы страдали и погибали от проказы, элефантиазиса, холеры, паразитов, оспы и водянки.

Нищета и рабство были их уделом. Их крохотные участки земли, которые давали скудные урожаи, подвергались постоянным нападениям пиратов или соседей, или же урожай отбирался в виде налогов.

Они вели друг с другом беспрестанные войны, вступая в бой, разукрашенные перьями, и головы поверженных соперников украшали дома победителей. Тех же, кто оставался в живых, как рабов продавали на рынках.

Через некоторое время Джеймс Брук и его племянник, который унаследовал от него титул раджи, установили относительный порядок, позволявший хоть как-то выжить в этих местах.

Правлением третьего и последнего белого раджи, сэра Чарльза Вайнера Брука, завершились сто пять лет правления этой семьи – это произошло уже после второй мировой войны. Японцы Оккупировали Саравак из-за его залежей нефти в Мири, и по завершении войны Брук передал свое государство под покровительство британской короны, В результате чего Саравак вместе с Брунеем и Северным Борнео стал королевской колонией.

Первым губернатором Саравака, государства, которое разрослось до пятидесяти тысяч квадратных миль с населением в полмиллиона человек, стал сэр Эдгар Бейтс. Большинство населения составляли ибаны, или морские даяки, бывшие охотники за головами, происхождение которых оставалось неясным. Кое-кто считал, что они потомки монголов, которые добрались сюда по морю.

Сэр Эдгар, выходец из высшей прослойки среднего класса государственных служащих, приложил немало усилий для организации системы образования и какого-то подобия самоуправления. Новая компания «Саравак-Ориент» добывала нефть, минералы и примеривалась к лесным богатствам. Однако прогресс продвигался тут черепашьими шагами, сталкиваясь с древними языческими запретами.

Когда в 1949 году сюда прибыл доктор Адам Кельно, он стал в Сараваке тридцатым врачом. Здесь было всего пять больниц. Они обслуживали полмиллиона человек.

Он был направлен в Форт-Бобанг, во второй округ Саравака, где были земли ибанов, покрытых татуировками охотников за головами.

8

Лодочник ловко управлялся с тридцатифутовым шестом, преодолевая бурное течение той части реки Ламур, где в нее впадал приток Леманак. Догадаться, что приближалась лодка врача, не представляло больших трудов, потому что у нее был за кормой самый крупный в этих местах подвесной мотор. На мелководье его пришлось выключить, и теперь они скользили мимо дремлющих крокодилов. При виде приближающейся лодки они сползали по песчаным отмелям в воду. С верхушек деревьев доносились пронзительные крики обезьян.

В десяти милях выше по притоку стояло несколько длинных домов племени улу, относящегося к морским даякам. Каждый из длинных домов, стоящих на высоких сваях, представлял собой общинное поселение, в котором размещалось от двадцати до пятидесяти семей. Дома тянулись в длину вдоль берега реки футов на двести. Приставные лестницы, которые в свое время обеспечивали защиту от нападения соседних племен, теперь вели на общую веранду, Прямо к реке выходили общая кухня и место для работы В задней части каждого такого дома располагались отдельные помещения для каждой семьи. Они были покрыты пальмовыми листьями и ветками, а между сваями бегали свиньи и среди испражнений копошились куры.

Пятнадцать таких длинных домов образовывали селение племени улу, которым правил вождь по имени Бинтанг.

О прибытии лодки доктора Кельно оповестил звук гонга, которым обычно встречали каждого чужака. Пока доктор Кельно вел прием, турахи, старейшины всех других длинных домов, готовились к совету, собрать который Бинтанг давно обещал доктору.

Ближе к вечеру все наконец явились, украшенные разноцветными плетеными накидками, в остроконечных шляпах, увенчанных перьями, с причудливыми ручными и ножными браслетами. Это были люди пяти футов росту, с оливковой кожей, с негроидными чертами лица, но в которых явно чувствовалось и влияние востока. Их блестящие черные волосы были забраны пучками назад и падали на шею, а плечи, руки и ноги были густо украшены татуировками. В недавние времена татуировки говорили о воинских подвигах их обладателей, об искусстве охотника за головами. Во всех длинных домах со стропил свисали дюжины голов, выскобленных изнутри, как тыквы.

Когда все собрались, Бинтанг предложил старейшинам горячее рисовое пиво, которым они запивали орехи бетеля, а после этого, собравшись в углу общей веранды, принялись попыхивать короткими сигарами.

Неподалеку от них женщины занимались приготовлением пищи, плетением ратановых циновок, изготовлением украшений и просушкой саго– содержащей крахмал сердцевиной стволов деревьев. Под обнаженными грудями они носили корсет из множества медных обручей– панцирь, украшенный обилием монет и цепочек, закрывающий все тело; мочки ушей были невообразимо растянуты тяжелыми украшениями.

Оживленное настроение турахов сменилось мрачностью, когда к ним присоединились доктор Кельно и его переводчик. Отношение к доктору было достаточно сложным. Бинтанг предложил гостям разместиться на ярких цветных циновках. Доктор Кельно и его переводчик Мадих сели напротив турахов. Бинтанг и его главный колдун Пирак – чуть поодаль. Пирак был потомственным колдуном, который мог беседовать с духами, обеспечивавшими здоровье и благосостояние племени; он воплощал в себе мудрость богов. Сморщенный пожилой туземец из рода мананг-бали, он, хотя был мужчиной, предпочитал одеваться и вести себя как женщина. Будучи явным бисексуалом, он был склонен иметь дело с молодыми юношами. Пирак получал обильные подношения дарами и пищей за свои магические действия. Он был слишком стар, чтобы унаследовать пост вождя после Бинтанга, но не собирался уступать свое привилегированное положение, которому, по его мнению, доктор Кельно представлял угрозу.

После обмена бессмысленными любезностями переводчик приступил к делу, перекрикивая рычание собак, дравшихся из-за остатков пищи.

– Доктор Адам говорит, – начал Мадих, – что скоро наступит сезон муссонов, реки разольются. Доктор Адам долго не появится здесь. В прошлом году после муссонов была эпидемия холеры. Доктор Адам не хочет, чтобы так было и в этом году. Он хочет через иглу дать вам лекарства, которые спасут от холеры. Согласились только двадцать семей во всех длинных домах. И доктор Кельно спрашивает, в чем дело.

– Потому что великий Дух Патра призвал духа ветра, духа моря, духа леса и духа огня справиться с болезнью. Мы приготовили птиц в жертву и четыре ночи после первого муссона будем бить в гонг. Скажи доктору Адаму, что у нас есть много способов справиться с болезнью.

– Много, много способов, – добавил Пирак, показывая на свой мешок с амулетами, волшебными камнями и травами. Среди турахов пробежал шепоток одобрения. Адам тяжело вздохнул, взял себя в руки и склонился к своему переводчику.

– Я хочу, чтобы ты задал Бинтангу следующий вопрос. Я дам свое лекарство только семьям, которые захотят. И если после сезона муссонов выяснится, что те, кому я давал его, живы, а все остальные, которые не пользовались моими лекарствами, умерли, будет ли это означать, что боги на стороне моего лечения?

Мадих сделал вид, что не понял. Адам медленно повторил. Переводчик сморщился, а потом покачал головой.

– Я не могу задавать Бинтангу такой вопрос.

– Почему же?

– Если окажется, что ты прав, главный вождь потеряет доверие у своих турахов.

– А разве он не отвечает за здоровье и благополучие племени?

– Бинтанг отвечает и за то, чтобы существовали предания. Болезни приходят и болезни уходят. А предания остаются.

Ладно, подумал про себя Адам. Придется подойти с другого бока. Он еще раз тщательно объяснил Мадиху смысл вопроса, который собирался задать.

– Доктор Адам хочет узнать у Бинтанга, почему места захоронений так близко от воды? Доктор Адам говорит, что их надо перенести на другое место, потому что они делают воду грязной, а плохая вода дает болезни.

– Неправда, – ответил Бинтанг.– Все болезни насылает злой дух.

И снова все турахи закивали в знак согласия. Адам увидел гневное выражение на лице Пирака. Колдун мананг-бали отвечал за мертвых, и обряд похорон был источником многих его богатств.

– Предания говорят, что надо хоронить около реки. Могилы в хорошем месте. Трогать их нельзя.

– Доктор Адам говорит, что могилы загрязняют. Хоронят неглубоко, и у многих нет даже ящиков. Там протекает проточная вода. Свиньи и собаки не привязаны, бродят среди могил, разрывают их и поедают мертвых. И когда мы едим таких свиней и пьем такую воду, начинаются болезни.

– Если женщина умирает от большой крови при родах, – ответил мананг-бали, – ей не полагается гроб. Если погибает воин, он должен быть положен ближе в воде, чтобы у него был легкий путь до Себайана.

– Но когда при похоронах вы кладете вместе с ним и пищу, животные вырывают ее!

– А как он доберется до Себайана без еды? Кроме того, доктор Адам, в Себайане он уже не доставляет нам хлопот, – сказал Бинтанг, – так что лучше поскорее отправить умершего туда.

– Если умирает вождь, – добавил Пирак, – он должен быть сожжен и передан духу огня. Доктор Адам не понимает, что мы хороним в зависимости от того, кто и как умирает.

Попытка перенести кладбище в другое место обернулась еще одной неудачей. Кельно был бессилен перед лежащим на этих людях грузам тайн и запретов. Тем не менее он продолжал настаивать.

– Доктор Адам говорит, что когда он был тут в последний раз, та привез семена и ростки гибискуса, чтобы посадить его на участке рядом с деревьями саго. Бинтанг обещал посадить деревья, потому что их можно употреблять в пищу и они делают нас сильными.

– Нам стало ясно, – сказал Пирак, – по знакам, которые дали птицы, что на поле рядом с зарослями саго налажено проклятье.

– Как вы это выяснили?

– Это очень трудно, читать по птицам, – сказал Пирак, – и для этого надо много лет учиться. Как птицы летают, как они поют, как они кричат, как две птицы летят рядом, Птицы рассказали о таких плохих приметах, что пришлось зарезать свинью и погадать по ее печенке. И тогда уж стало ясно, что поле закрыто заклятьем.

– Доктор Адам говорит, что мы используем только половину тех земель, которые нам нужны. Мы должны обрабатывать все остальные. Гибискус прогонит с полей злого духа. Это святая еда, – добавил Мадих, стараясь помочь Кельно обойти многочисленные табу. Но врачом еще владело раздражение.

– Доктор Адам купил для вас у китайцев водяных быков. Почему вы не поехали в город и не привезли их?

– Бык заколдован, как моль и синяя птица.

– Но вы должны были привезти их не для еды, а чтобы с их помощью обрабатывать поля.

– Заклятье не позволяет использовать их в работе.

После еще часа таких разговоров Адам почувствовал полное изнеможение. Он попросил прощения, что не может присутствовать на пиршестве и на петушиных баях, и коротко попрощался. Провожал его, Пирак был на этот раз полон любезности, поскольку ему удалось одержать в спорах решительную победу. Доктор Адам не появится тут до окончания периода муссонов. Когда он сел в лодку и сухо приказал лодочнику отчаливать, улу на берегу равнодушно помахали, провожая его. Когда лодка скрылась за поворотом, Бинтанг посмотрел на Мадиха и сказал:

– Зачем доктор Адам приезжает сюда, если он нас так ненавидит?

9

Небольшое количество членов британской общины в Форт-Бобанге невольно вызывало необходимость поддерживать дружеские отношения с людьми, которых в иной ситуации лучше всего было бы избегать. Анджела достаточно удачно вписалась в узкий круг общества. Адаму это не удалось.

Особенную неприязнь он испытывал к Л. Клифтон-Мику, уполномоченному по сельскому хозяйству второго округа. Кабинет Клифтон-Мика соседствовал с его клиникой, а их дома разделяло только строение, в котором обитал комиссар Джек Ламберт.

Империя имела возможность не дать посредственности сгинуть в безвестности. Лионель Клифтон-Мик был блестящим образцом человека, который мог бы продавать обувь, сидеть в кассе вокзала, быть исполнительным подмастерьем портного, но вместо этого ему было доверено защищать интересы империи на дальней ее окраине. Власть, которой он обладал, была невелика, но однажды данная ему, она была его и только его. Клифтон-Мик бдительно оберегал ее от чьих-либо попыток взять на себя ответственность или принять решение– словом, от всяческих посторонних вторжений. Он окружил себя стеной бумаг, что должно было поддерживать представление о его собственной значимости. В этом тихом безопасном месте он мог спокойно дожидаться, пока подойдет его срок получить неплохую пенсию за верную службу короне.

Если Л. Клифтон-Мик представлял собой низший слой гражданских служащих, то его бесцветная, с морщинистой индюшачьей шеей жена Мерси в полной мере воплощала в себе. те качества, что вызывали ненависть и у черных, и у белых людей, которыми она пыталась управлять.

В Англии Клифтон-Микам пришлось бы вести унылую жизнь в запущенном кирпичном доме в захолустном городке или в предместье Лондона, в квартире, где идет только холодная вода, где жена непрестанно пилила бы мужа за та, что его заработки не позволяют ей нанять служанку.

Но империя истово заботилась даже о не самых лучших из своих подданных. В Сараваке эта пара занимала определенное положение. Во втором округе другого специалиста по сельскому хозяйству не было. Клифтон-Мик бесконечно разглагольствовал о рисовых посадках, о плантациях каучуконосов и непрестанно раздражал компанию «Саравак-Ориент» своим неуемным стремлением командовать. Он был прямо костью в горле прогресса.

Мерси Мик занималась домом и управляла двумя малайскими слугами, которые спали на веранде и носили за ней зонтик, чтобы защищать от солнечных лучей ее бледную веснушчатую кожу. У нее был настоящий китайский повар. Гипертрофированный снобизм, берущий начало в их низком происхождении, заставил супругов соединить дефисом их фамилии, что являлось еще одним выражением самомнения. И в довершение ко всему, Мерси настойчиво старалась приобщить язычников к догматам епископальной церкви. По воскресеньям весь квартал буквально содрогался от ее игры на органе и песнопений, призывавших гнев Христа на голову еретиков.

Комиссар Ламберт был человеком совсем другого склада. Как и Макалистер, начальник Адама, Ламберт был старожилом в этой части света и хорошим администратором, который, спокойно выслушивая жалобы местных вождей, старался не вмешиваться в их дела и заботился лишь о том, чтобы окрестные племена в изобилии снабжались английскими флагами и портретами короля, которые должны висеть в их длинных домах. Ламберт и Кельно старались не мешать друг другу.

Но наконец, чего и следовало ожидать, Клифтон-Мик стал нервничать из-за постоянного вмешательства иностранного врача в его дела и написал возмущенный рапорт.

Прежде чем отправить его по соответствующим каналам, Ламберт решил, что должна состояться встреча обеих сторон. Она была организована в душном кабинете комиссара, где вяло вращающиеся лопасти вентиляторов под потолком не приносили никакого облегчения. Сухое лицо Л. Клифтон-Мика сморщилось, когда он проглядывал список предписаний правительства, в то время пока Ламберт еще раз читал его объемистый рапорт.

Наконец комиссар взял в горсть влажный подбородок. Странно, что именно там он потеет больше всего, подумал Адам.

– Кажется, мистер Кельно, мы столкнулись с небольшим недоразумением. И если мы сможем достичь соглашения, я предпочел бы, чтобы оно не вышло за пределы этого кабинета.

Клифтон-Мик застыл с прямой спиной, когда Адам, не скрывая презрения, глянул на него.

– Ознакомились ли вы с жалобой Клифтон-Мика?

– Утром я прочел ее.

– В общем-то ничего серьезного.

– А я считаю, что очень серьезно, – сказал Клифтон-Мик дрожащим от возмущения и страха голосом.

– Я хочу сказать, – успокоил его Ламберт, что в ней нет ничего, что мы, ребята, не могли бы спокойно разрешить на месте.

– Это зависит от доктора Кельно.

– Давайте оценим все спокойно, – сказал Ламберт.

– Во-первых, история с посадками гибискуса, которые были предложены племени улу в нижнем течении Леманака.

– А что такое с ними? – спросил Адам.

– Как явствует из рапорта, вы предложили посадить гибискус селению вождя Бинтанга и с этой целью доставили им семена и рассаду.

– Признаю это обвинение, – сказал Адам.

Л. Клифтон-Мик самодовольно усмехнулся и забарабанил костлявыми пальцами по столу Ламберта.

– Гибискус относится к семейству мальвовых, и его внедрением занимается исключительно уполномоченный по сельскому хозяйству. Это не имеет никакого отношения к здоровью или к медицине, – уточнил он.

– Как вы думаете, если гибискус дополнит их сегодняшнюю диету, это поможет их здоровью или повредит ему? – спросил Адам.

– Я не собираюсь с вами заниматься игрой словами, доктор. Использование земель полностью находится в моем ведении, сэр, это однозначно. И об этом недвусмысленно говорится на странице семьсот два утвержденных правил. – И он зачитал длинный абзац, не обращая внимания, что Джек Ламберт с трудом сдерживает улыбку. Наконец Клифтон-Мик закрыл книгу, испещренную отметками. – Я сделал отчет, сэр, для компании «Саравак-Ориент» о наилучшем использовании земель, исследуя возможность организации тут плантации каучуконосов.

– Во-первых, – сказал Адам, – улу не едят каучук. Во-вторых, я не понимаю, как вы могли сделать съемку и отчет, если вы никогда в жизни не спускались по Леманаку.

– Я пользуюсь картами и другими методами.

– Значит, вы считаете, что гибискус тут разводить не следует? – спросил Адам.

– В самом деле, Лионель, – вмешался Ламберт, – так что вы предлагаете?

– Я хочу лишь сказать, – фыркнул Клифтон-Мик, – что в справочнике четко определены обязанности всех организаций. И если этот врач так настойчиво хочет заниматься тем, что не имеет к нему отношения, результатом будет хаос.

– Если отправиться вниз по Леманаку, как я неоднократно предлагал вам, вы собственными глазами увидели бы, что там нет места для плантаций гевеи. И вам стоило бы знать, что местные жители систематически недоедают из-за того, что у них не хватает пригодных для обработки земель. И чтобы покончить с вашим идиотским донесением, скажу, что только болван может протестовать против моей покупки водяных быков и рекомендаций использовать новые методы рыбной ловли.

– В правилах ясно сказано, что конечной инстанцией в этих делах является специалист по сельскому хозяйству, – со вздувшимися венами на шее и побагровевшим лицом закричал Клифтон-Мик.

– Джентльмены, джентльмены, – вмешался Ламберт, – не забывайте, что все мы служим короне.

– Преступление, в котором, по всей видимости, меня обвиняют, – сказал Адам Кельно, – заключается в том, что я добивался лучших условий жизни для моих пациентов. Так что можете взять свое донесение, Клифтон-Мик, и подтереться им.

Клифтон-Мик вскочил.

 – Я требую, мистер Ламберт, чтобы мой рапорт был отправлен в столицу. Очень жаль, что нам приходится иметь дело со всякими подозрительными иностранцами, которые не имеют представления о порядке управления. Будьте здоровы, сэр.

После ухода Клифтон-Мика воцарилось напряженное молчание.

– Я бы сказал, что вам не стоит обращать внимание, – сказал Ламберт, наполняя водой из графина свой стакан.

– Я дополню коллекцию туземных амулетов, табу, богов, духов и ритуалов правилами, установленными Министерством иностранных дел Его Величества, и назову это собрание «Справочник для идиотов». Такие, как Мик, будут править империей.

– Но каким-то странным образом нам уже удалось выдержать четыре столетия, – сказал Ламберт.

– Ниже по реке колют рыбу острогами, охотятся с помощью духовых ружей и обрабатывают поля палками. И лишь только вам приходит в голову мысль, как можно помочь этим дикарям, – тут как тут такой Лионель Клифтон-Мик, закопавшийся в свои бумаги.

– Ну-ну, Кельно, вы еще недавно тут. Вы слишком медленно усваиваете порядок вещей. Не стоит все так близко принимать к сердцу. Кроме того, если вы согласитесь с мыслью, что туземцы сами знают, как им вести свои дела, они тут же становятся прекрасными ребятами.

– Дикари, чертовы дикари.

– Вы в самом деле считаете их дикарями?

– А что еще а них можно думать?

– Довольно странно слышать от вас эти слова, Кельно.

– Что вы имеете в виду, Ламберт?

– Мы тут стараемся не вдаваться в прошлое человека, но вы были узником в Ядвигском концлагере. И я хочу сказать, что, проведя годы войны в Польше и видя, что там творили так называемые цивилизованные люди, вам, должно быть, достаточно трудно определить, кто, в сущности, является дикарями в этом мире.

10

По большей части Адам Кельно старался держаться я стороне от надутой, претенциозной и глупой компании гражданских служащих в Форт-Бобанге.

Дружеские отношения он поддерживал только с Ианом Кемпбеллом, дюжим шотландцем, который занимался сбором, складированием и погрузкой запасов каучука; его штаб-квартира находилась в Форт-Бобанге. Кемпбелл был довольно простой человек, который во время долгих унылых сезонов дождей с головой погружался в чтение классической литературы. Он был не дурак выпить, хорошо играл в шахматы, не лез за словом в карман и не забивал себе голову ерундой о бремени белого человека и мудрости джунглей, а также их обитателей.

Женившись в свое время на дочке француза, владельца плантаций, он, овдовев, остался с четырьмя маленькими детьми, которых поручил заботам китайской супружеской пары, а сам обзавелся привлекательной подружкой – евразийкой, которой не была еще двадцати лет.

Не дожидаясь, пока детству его малышей будет нанесен непоправимый урон от рвения баптистских миссионеров, Кемпбелл сам обучал их наукам с младых ногтей. Он сблизился с семьей Кельно, когда его дети стали ходить в импровизированную школу, которую в Форте-Бобанге вела Анджела.

Его младшего сына звали Терренс, и он был на год старше Стефана Кельно; мальчики сразу же подружились и проводили вместе все свободное время.

И Стефан, и Терренс прекрасно чувствовали себя в этом заброшенном уголке мира, не ощущал никакого ущерба от отсутствия достижений цивилизации. Мальчики стали, как братья, неразлучны и часто вдвоем вслух мечтали о землях, лежащих по ту сторону моря.

В тяжелые минуты, когда Адам Кельно не мог справиться с навалившейся на него тропической депрессией, Анджела неизменно просила Иана Кемпбелла развеять хандру мужа.

Пришел сезон муссонов. Могучий разлив рек отрезал их от мира. Начало сбываться пророчество Макалистера. Пошел второй год их пребывания здесь, когда у Анджелы случился третий выкидыш, и им предстояло выяснить, что с ней происходит, почему она не может больше иметь детей.

Маясь от удушливой жары и влажности, которую несли с собой непрерывные дожди, запертый в пределах Форт-Бобанга, Адам Кельно стал беспробудно пить. Ночи его были заполнены кошмарами, непрестанными воспоминаниями о концлагере. Кошмары мучили его с детства. Обычно это было огромное животное, медведь, или горилла, или непонятное чудовище, которое гналось за ним, хватало и ломало ему кости. Ни палка, ни какое-либо другое оружие не могло защитить от этого нападения, Бессильный сдвинуться во сне с места, он начинал задыхаться и, чувствуя что вот-вот погибнет от удушья, просыпался весь в поту, с бьющимся сердцем, не в силах перевести дыхание и порой плача от ужаса. Теперь по ночам бесконечной чередой перед ним проходили мертвецы из Ядвиги, и по рукам его непрестанно струилась кровь от операций.

Постоянно лили нескончаемые безжалостные дожди.

С каждым утром после ночи, полной страхов, становилось все труднее поднять голову, потому что она раскалывалась от выпитого.

По полу скользнула ящерица. Адам тупо уставился в тарелку с едой. На лице его красовалась шестидневная щетина и белки глаз покраснели

– Прошу тебя, поешь, Адам.

Он буркнул в ответ что-то неразборчивое.

Кивком головы Анджела отпустила прислугу. Стефан Кельно был еще ребенком, но ему уже был знаком тошнотворный запах алкоголя, которым несло от отца, и он неохотно подставил щеку для поцелуя, вылезая из-за стола.

Поморгав, Адам сощурился, пытаясь напрячь зрение, потому что перед ним все расплывалось, Анджела, бедная Анджела... она сидела в глубокой печали. В волосах у нее уже появились седые пряди. Это его вина.

– Я считаю, что тебе стоит побриться, принять ванну и сделать над собой усилие, чтобы отправиться к Ламбертам познакомиться с новыми миссионерами, – сказала она.

– Боже милостивый, когда отдавать своих преданных сыновей этим каннибалам? Миссионеры... Неужели ты в самом деле думаешь, что Иисус бывает в таких местах? Иисус старается избегать их... концентрационные лагеря... английские тюрьмы. Иисус знает, как избегать тревог. Скажи этим миссионерам... я надеюсь, что они попадутся охотникам За головами.

– Адам...

– Иди распевай свои псалмы с Мерси Мик. Ну и друзья у нас в церкви хри-и-и-стовой. Да здравствует Мэри. Матерь божья. Только не суй свой нос в Саравак. – Анджела гневно выскочила из-за стола. – Сначала дай мне выпить. И никаких моралей. Просто выпить. Годится даже паршивый английский джин. И сейчас моя многострадальная и долготерпеливая жена скажет мне, что больше пить не надо.

– Адам!

– Тема следующей лекции: мой муж не дарил меня любовью вот уже месяц. Мой муж импотент.

– Адам, послушай меня. Ходят разговоры, что тебя собираются уволить.

– Где ты это слышала?

– Клифтон-Мик был просто счастлив, сообщив мне эту новость, – сказала она. – Я сразу же написала Макалистеру в Кучинг. Они серьезно обеспокоены тобой.

– Ура. Я сыт по горло каннибалами и англичанами.

– Куда же ты денешься ?

– Пока они мне служат, – сказал он, протягивая к ее лицу руки, – место себе я найду.

– Они уже далеко не так надежны, как когда-то.

– Где моя чертова выпивка?

– Ладно, дам, тебе придется выслушать и все остальное. Я дошла до предела. Если тебя отсюда выгонят... если ты не соберешься, мы со Стефаном расстанемся с тобой. – Он молча уставился на нее. – Мы покорно все принимали и не сетовали, что оказались в Сараваке. Адам, единственное, в чем ты никогда не сомневался, – моя преданность тебе, и в случае необходимости я бы осталась тут навечно. Но я не могу позволить себе жить с пьяницей, которому плевать на свою собственную жизнь.

– Не может быть, чтобы ты так думала.