Текст книги "Ночь накануне (ЛП)"
Автор книги: Лайза (Лиза) Джексон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)
Услышав точку зрения Мориссетт, Рид провел собственную проверку. И оказалось, что напарница попала прямо в яблочко. Психическое расстройство и слухи об инцесте, похоже, были самой распространенной темой, а полицейский журнал регистрации приводов за годы работы участка был полон записей: жалобы и вызовы в суд, все – от штрафов за неправильное вождение до самоубийства и покушения на убийство… Но несмотря на это, подозрительно мало арестов. Вероятно благодаря тому факту, что богатая семья Монтгомери последовательно вносила средства на предвыборные компании местного окружного прокурора, шерифа, нескольких судей и почти каждого должностного лица, которое когда-либо выставляло свою кандидатуру на выборах. Даже губернатора.
Но этот случай был другим. Если Монтгомери убил Джошуа Бандо, тогда он или она ответят за это. Конец истории.
Он почувствовал приближение Морисетт до того, как в действительности услышал ее. Уловил намек на ее парфюм и сигареты за секунду или две до звука ее шагов, пересекающих его порог, когда она толчком распахнула дверь, которую он оставил открытой. Звуки голосов, телефонов, шарканья ног и стрекотанье офисного оборудования на открытом пространстве департамента усилились, когда напарница Рида, оставив дверь нараспашку, пересекла маленькое, тесное пространство и оперлась бедром о его стол.
– Как прошли похороны?
– А как они все проходят? Священник прочитал несколько молитв, извратив правду и высказав каким святым был Бандо, затем его закопали.
– Не стоит ради меня подслащивать пилюлю, – протянула она. – Миссис была?
– Окруженная своей семьей. И скорбящими.
– Обе? – Уточнила Морисетт, лопнув пузырь из жвачки.
– Очень смешно. Вообще-то, в церкви было за сотню народа, примерно половина на погребении.
– Кто-нибудь смеялся?
– Неа. – Он почувствовал, как уголок его рта пополз вверх. – У тебя и правда был зуб на этого подонка, не так ли?
– Конечно, нет.
Откинувшись на своем стуле, он недоверчиво поднял бровь.
Морисетт закатила глаза.
– Мне не нравилось, что моя подруга связалась с ним. Я пыталась отговорить ее от этого. Просто он был немного слишком скользким. Ну, ты знаешь этот тип. Плохой парень, плейбой, богатенький парниша – и все закатано в одну красивую упаковку. В старые времена он бы впаривал лекарства от всех болячек.
– Это была твоя подруга Молли?
– Милли, и не пытайся меня запутать, ладно? – У нее внезапно сильно покраснело лицо. – Терпеть не могу, когда меня проверяют. Никто, и особенно ты!
– Я всего лишь спрашивал про Бандо.
– Да, Милли переживала нелегкие времена. Бандо проявил немного интереса. Как я слышала…. он был хорош для загула на выходных. Но мне это известно не из личного опыта, так что кончай с этим.
– Ладно.
– А теперь, если ты закончил со своими озабоченными намеками, давай вернемся к настоящей полицейской работе. Сегодня утром я разговаривала с секретарем Бандо. По ее словам, ничего необычного в офисе не происходило.
– Ты ей веришь?
– Не знаю, с чего бы ей врать. Не то чтобы ее могли уволить за дачу показаний полиции, – Морисетт взяла авторучку со стола Рида и несколько раз ею щелкнула. – Она не казалась особенно расстроенной происходящим. Сказала, что уже присмотрела себе другую работу. Разговор был коротким. Ей нужно было ехать на похороны.
– Значит, у тебя было время пойти туда, если бы ты захотела?
– Не особенно. Мне позвонила Дайана Мозес. Похоже, в лаборатории нашли кое-то интересное в пятнах крови с ковра Бандо.
– И что же?
– Вторую группу. – Она широко усмехнулась.
– Вторую группу?
– У Бандо была третья отрицательная. Типа редкая. Такой была большая часть крови, но были следы и еще чьей-то крови. Человеческой крови. Первой положительной. Я тут слегка пошуршала, потребовала вернуть должок в местной больнице, и угадай, что я узнала?
Рид опередил ее:
– Что у безутешной вдовы первая положительная группа крови.
– Точняк!
– У кого-то еще?
– А вот здесь все становится немного запутанным. Первая положительная встречается часто. Особенно на генеалогическом древе семьи Монтгомери. Почти каждый член семьи, начиная с бабушки и заканчивая умершим малышом, имел первую положительную, и я уверена, что большая часть жителей Саванны тоже. Но мы можем провести анализ на ДНК, это чуточку сузит область поисков.
– Мы проверим кровь на совпадение с каждым, кто связан с жертвой. Ты заказала анализ?
– М-м-м-м. Видишь ли… все, что нам нужно – что-нибудь от миссис Бандо: волос или какая-то телесная жидкость, и у нас все будет в ажуре.
– Я в любом случае собирался с ней встретиться.
– Так что у тебя теперь есть еще одна причина.
– Еще одна?
– Ой, ладно тебе, детектив, не пытайся нае.. наколоть меня. – Морисетт склонила голову набок и окинула его взглядом. – У тебя это на роже написано. Ты считаешь вдову привлекательной.
– Она действительно привлекательна, – осторожно ответил он.
– Я о том, что она привлекательна для тебя. Не будь она нашим подозреваемым «номер один», ты бы, возможно, подумывал о том, чтобы пригласить ее куда-нибудь на свидание и распробовать.
– Я так не думаю, – солгал Рид, не желая дальше размышлять на эту тему. – Она несколько непредсказуема на мой вкус.
– Я тебе уже говорила, не наваливай мне всякую херню. Вот черт, еще один четвертак! – Выглядя так, словно испытывает отвращение к самой себе, Морисетт соскочила со стола. – Ты и сам как они – немного непредсказуемый. Или с вывертом. Может даже с большим вывертом. Поскольку эта семейка как минимум не от мира сего. Не в этом ли заключалась проблема с учительницей? Хелен, вроде? Она была слишком правильной?
Рид не ответил, однако сжал челюсти.
– Эй! – Морисетт подняла руки, словно сдается. – Я не тот человек, с которым стоит разговаривать об отношениях. Если в радиусе пятисот миль есть неудачник, кончится тем, что я буду с ним встречаться.
Он никак не прокомментировал слова напарницы. Не хотел продолжать разговор. И думать о Хелен он тоже не хотел, и о том, какой могла быть жизнь, если бы он сдался в Сан-Франциско, попав под давление, и женился на ней. Его чувства к Кейтлин Бандо были ясны: она подозреваемая. Все, точка. Что касается версии о самоубийстве, то она уже стала историей, хотя прессе или семье Бандо он бы в этом пока не признался. Рид вернул стул в нормальное положение.
– Выясни, не получится ли у тебя отследить ее психиатра. Ребекку Уэйд. Она покинула город месяц или около того назад, и мне это не нравится. Сделай все, что должна, чтобы отыскать ее. Как можно быстрее. Я хочу знать, почему она уехала именно в тот момент, где она, и что она может нам рассказать о Кейтлин Бандо.
– Тут есть эта маленькая проблемка с врачебной тайной.
– Обойди ее. Просто отсутствие Уэйд слишком удобно.
– Думаешь, пациентка ее убила?
– Я не знаю, что думать, пока мы не определим ее местонахождение. А я, тем временем, перепроверю алиби Кейтлин Бандо.
– Это было бы неплохим началом, – согласилась Морисетт, хлопнув ладонью по крышке его стола, – чертовски хорошим началом.
– А вот и очередной четвертак. С такой скоростью к Рождеству у тебя наберется фонд для обучения обоих детишек в колледже.
– Очень смешно, – тихо проворчала она и так посмотрела на него, словно хотела обругать всеми известными ей словами, но придержала язык. – Найду доктора Уэйд – дам тебе знать. А ты пока заканчивай со своими фантазиями и выясни, как доказать, что Кейтлин Бандо убила своего мужа.
– Я так полагаю, что в презумпцию невиновности ты не веришь?
– Я думаю, что это чистейший, совершеннейший …вздор. Готова прозакладывать весь фонд моих детей на колледж, что миссис Бандо виновна, как грех.
* * *
Сон вернулся, как и всегда возвращался.
Она услышала зов своего брата, рикошетом отскакивающий от окружающих стен отвесных скал.
– Помогите! – кричал он. Его сильный голос растворялся в шторме. – Кто-нибудь, помогите мне!
Кейтлин промчалась сквозь заросли тонких сосенок, ее ботинки скользили на снежной пыли, начинавшей покрывать лесную подстилку.
– Где ты? Чарльз! – обезумев, кричала она, перелезая через упавший ствол. Она приближалась к нему или удалялась от него? – Чарльз!
О, Боже. О, Боже. О, Боже. Где он?
С неба сыпался снег, и ночь приближалась, а сквозь подлесок начинала просачиваться тьма.
Пробираясь сквозь густой кустарник, она мельком увидела своего брата, лежащего в зарослях. Древко стрелы торчало из его груди, красное пятно расползалось по вельветовой рубашке.
Ох, нет! Она оступилась, затем поднялась на ноги, но они были будто свинцовые, отягощенные налипшим на них льдом и снегом. Под ногами хрустели сухие листья, а где-то вдалеке выла собака.
– Я иду, – крикнула она, продолжая бежать вперед. Холодный зимний воздух затруднял дыхание. Добравшись до Чарльза, она упала на колени, ее заледеневшие пальчики обвились вокруг ужасного орудия, торчащего из торса ее брата.
– Не надо! – предупредил испуганный голос. Она обернулась и увидела Гриффина, побледневшего и изнуренного, стоявшего между двумя молодыми деревцами. Снег припорошил его воротник и взъерошенные волосы.
– Помоги мне! – закричала она.
Гриффин не шевельнулся. Его взгляд примерз к стреле.
– Не вытаскивай ее!
– Но он же умирает! – Ее слова эхом разнеслись по лесу, закружившись в вихре падающего снега.
– Ты наверняка его убьешь, если вытянешь это.
Ох, от него вечно не было никакой помощи. Совершенно никакой.
– Беги, ради Бога! – выкрикнула она, пытаясь подтолкнуть Гриффина к действию. – Позови на помощь! Отправляйся в домик!
Чарльз застонал. Кровь выступила в уголках его рта. Хотя он смотрел прямо на нее, его глаза были пустыми, словно он не мог видеть. Снег начал покрывать его лицо.
– Иди! – Завопила она, бросив на Гриффина взгляд через плечо, но он уже исчез в уплотняющемся снежном занавесе. Так же быстро, как и появился. Прорехи между деревцами внезапно стали темными и зияющими.
Времени совсем не оставалось. Она должна была что-нибудь сделать. Она должна была попытаться спасти своего брата. Загнав глубоко внутрь свой страх, Кейтлин крепко ухватилась за древко стрелы и потянула. Оно не двинулось, ее пальцы соскользнули с его гладких боков. Она снова обхватила стрелу пальцами. Закрыв глаза, девочка из всех сил дернула, услышав тошнотворный сосущий звук, и вот она уже держит ее в руке, наконечник стрелы кажется таким ярким в свете восходящей луны на фоне крадущейся сквозь лес ночи.
Но было слишком поздно.
Чарльз с шумом вздохнул последний раз.
Он испустил ужасающий скорбный крик, многократно отразившийся от деревьев, и затих.
Смертельно затих.
Нет! Он был таким безмолвным. Неподвижным. Она ползком попятилась от него, вскочила на ноги и побежала.
Быстрее. Мимо облетевших берез.
Быстрее. Через замерзший ручей.
Быстрее. Вверх по холму к семейному охотничьему домику в Аппалачах.
Легкие Кейтлин горели, ноги соскальзывали на ледяной земле. Лес был темным. Невероятно огромным. Казалось, он смыкается вокруг нее, а снег и лед обстреливают с небес. Снег укрыл знакомую тропинку, налип на ресницы, впился в щеки, и так изменил окружающий пейзаж, что она понятия не имела, где находится, и в каком направлении идти.
– Помогите! – закричала девочка, стрела примерзла к ее ладони. – Пожалуйста! Помогите!
– Кейтлин? – голос Бернеды был таким же ломким, как замерзшие ветки.
Сквозь снежную завесу Кейтлин никак не могла разглядеть свою мать.
– Мама? Где ты?
– Кейтлин? Иди в этом направлении! – сдавленно позвала ее мама.
Снова начав бег, пытаясь определить, откуда исходил звук, Кейтлин внезапно вырвалась из леса. Задыхаясь, с заходящимся в бешенном стуке сердцем, она наконец увидела старый неказистый охотничий домик с теплыми пятнами света в окнах, над трубой вился дым, а под карнизом блестели сосульки. Дверь была открыта, в ночь вырывалась музыка. На фоне яркого пятна резко выделялась фигура ее матери. Высокий темный ангел сердито смотрел на Кейтлин, когда она промчалась по короткому подъему к крыльцу.
– Помощь. Мы должны привести помощь. Это Чарльз, он ранен!
Лицо Бернеды было одного цвета с окружавшим ее снегом, глаза загорелись обвинением, когда она заметила стрелу в руке своей дочери. Расставленные пальцы женщины впились в предплечья.
– Бог мой, Кейтлин, – прошептала она, – что ты наделала?
* * *
Кейтлин распахнула глаза.
Она была одна, лежала на кровати с балдахином, которая принадлежала ей все те годы, что она занимала эту комнату. Полог с цветочным узором сейчас вылинял, а вязаное шерстяное покрывало, которое она натянула на себя до самой шеи, пахло затхлостью и старостью. Женщина почувствовала усталость после похорон и прилегла отдохнуть здесь, на своей старой кровати, последовав совету матери.
Она с трудом сглотнула. Обрывки ее сна еще не полностью исчезли: сосущий звук стрелы, высвобождаемой из груди Чарльза, холодный свист ветра, страшные обвинения в голосе ее матери. Этот повторяющийся кошмар преследовал ее с детства, постоянно, с того дня, когда она действительно нашла своего брата умирающим в снегу.
Если бы только она послушалась Гриффина. Если бы только она не запаниковала и не вытащила ту проклятую стрелу из его груди.
Но она это сделала. Так много лет назад.
Это случилось накануне Дня Благодарения, и большая часть семьи собралась в охотничьем домике в горах Западной Вирджинии. Тогда еще был жив ее отец, а Чарльз ушел поохотиться в одиночку. Кейтлин, Келли и Гриффин играли в лесу в прятки, когда Кейтлин потерялась и забрела далеко от дома, глубоко в лес. Призывая свою близняшку, она наткнулась на полузамерзшее тело своего брата. В этой точке сон расходился с реальностью, или, по крайней мере, она так думала, потому что с того момента, как она увидела Чарльза лежащим навзничь в снегу, Кейтлин ничего не могла вспомнить. Только то, что она каким-то образом снова оказалась у домика, кровавые полосы покрывали ее пальтишко и утепленные штаны, смертоносная стрела зажата в одной руке в рукавичке. Она несколько дней провела в оцепенении … неспособная говорить, ушедшая в себя. Все случившееся было теперь черной дырой, пустотой, которую она могла заполнить только посреди ночи, когда ее подсознание могло вызвать кошмар, жестокий и холодный как небо в тот ледяной ноябрьский день.
– Господи, помоги мне, – прошептала женщина, пытаясь взять себя в руки. Ее нервы были расшатаны, ее память полна дыр, ее жизнь выходила из-под контроля. Она не могла позволить этому случиться. Только не снова. Включая прикроватную лампу, она заметила жесткую визитную карточку, выпавшую из ее сумочки.
«Адам Хант
Доктор философии
Психологическая помощь и консультации по семейным вопросам»
По нижнему краю был напечатан телефонный номер.
Она увидела в нем спасательную нить для своего рассудка.
Найдя свою сумочку там, где она упала на пол, Кейтлин перегнулась через край кровати, залезла в сумочку и вытащила свой сотовый телефон. Аккумулятор у него снова сел, но оставалось еще немного зарядки. Не задумываясь дважды, она набрала номер Адама Ханта. Ей нужна помощь. Кейтлин не могла больше это выносить, иначе она окончательно развалится. Как ее бабушка Эвелин.
Кейтлин вздрогнула, когда раздался телефонный гудок.
Холодная, холодная бабуля.
Нехорошая бабуля.
Скверная леди.
_______________________
Примечания:
[1] Лофт – жилое помещение либо художественная мастерская, расположенные в здании, которое раньше использовалось в индустриальных целях.
[2] "Рыбачья пристань" – участок набережной Залива Сан-Франциско, одна из наиболее посещаемых достопримечательностей г. Сан-Франциско, севернее Эмбаркадеро. Здесь сконцентрированы дорогие рестораны, сувенирные магазинчики и множество лавок, торгующих экзотическими дарами моря. Некогда это был центр городской рыболовной промышленности. Здесь же находится Музей Гиннесса.
Глава 12
Адам ждал.
В офисе Ребекки.
Он договорился с администратором компании-арендодателя. Не сказать, что это было законно. Но Адам сумел договориться, так как Ребекка на пару месяцев просрочила арендный платеж, и он согласился оплатить накопившуюся задолженность, объяснив, что является ее другом. К счастью, администратор здания был не столько озабочен законностью сделки, сколько наличными. Адам сунул ему лишнюю пятисотенную бумажку, пообещав освободить помещение, если объявится доктор Уэйд, и паршивец закрыл на все глаза.
Вот такая этика в мире недвижимости.
Но Адаму не на что было жаловаться: он по уши увяз в незаконной сделке. Он провел последние три дня за чтением всего, что смог найти о Кейтлин Монтгомери, чувствуя, что, каким-то образом именно она была ключом к исчезновению Ребекки.
Если та на самом деле исчезла.
Она могла отправиться в одну из своих "поездок самопознания".
Или, может, встретила другого мужчину, завела любовника.
Нельзя сказать, чтобы она не делала так раньше.
Но Адам не мог избавиться от ощущения: что-то здесь было не так. Действительно неправильно на этот раз. Ребекка упомянула о прорыве с одним из своих пациентов, огромном прорыве, а затем исчезла. Она и правда говорила о том, чтобы взять небольшой перерыв, направиться на запад и посмотреть те части страны, где никогда не была; но уехать, не попрощавшись, ни разу не позвонив и не прислав открытки... Нет, что-то было не так. И все же он не пошел снова в полицию. Не после прошлого раза. Не раньше, чем будет уверен. Адам уже ходил к ней домой и вскрыл замки отмычкой. Дом выглядел покинутым, но не пустым. Осталось слишком много личных вещей... надо было поговорить с хозяйкой квартиры, но он еще не пересекся с ней. Избегал, пока сам все не осмотрел на скорую руку.
Тут Адам услышал легкое постукивание по слегка приоткрытой двери, и затем в проеме показалась голова Кейтлин Монтгомери Бандо. Волосы цвета красного дерева обрамляли лицо в форме сердечка, с высокими, словно высеченными скульптором, скулами, изогнутыми бровями и умными, обеспокоенными глазами.
Он немедленно вскочил на ноги.
– Входите.
Она настороженно проскользнула в дверь.
– Это немного странно, – призналась женщина, изучая окружающую обстановку.
– Потому что, это был офис Ребекки? – Господи, она – красавица. Он помнил это с кладбища, но сегодня, без траурного надрыва, она, казалось, была еще красивее. Не то чтобы это имело значение.
– Да, – Кейтлин застенчиво улыбнулась. – Потому что, это офис Ребекки.
– Вам будет некомфортно из-за этого?
– Не знаю. – Она выдавила улыбку и разгладила несуществующие складки на юбке цвета хаки, которая застегивалась на пуговицы спереди. Ее волосы были свободно собраны на голове, кое-где выбиваясь из прически, и она выглядела взволнованной. Нервничающей. Немного взъерошенной. Но ведь за последние несколько дней женщина прошла через многое.
– Вы сделали тут небольшую перестановку, – сказала она, подтягивая рукава своего светлого свитера.
– Чуть-чуть. – Адам переставил пару ламп, бросил на пол два новых коврика, повесил дешевые эстампы, которые приобрел на распродаже имущества, и демонстративно вывесил свои дипломы на стене за письменным столом. Переставил кушетку и выкинул мертвые растения, заменив их парой папоротников.
– Выглядит немного сюрреалистично, – признала Кейтлин, сев в кресло и опустив сумочку на пол рядом с собой.
– Представляю себе.
– Похоже на плохое кино. Действительно плохое.
Он усмехнулся и увидел искорку веселья в ее глазах, прямо за напряженностью. Так, значит, у нее есть чувство юмора. Это поможет.
– Кажется, я приходила сюда в течение двух с половиной лет, ну, до того, как пару месяцев назад прекратила, и я всегда видела Ребекку, э..., доктора Уэйд, в этом кресле... – Кейтлин показала на кресло у письменного стола и пожала плечами, затем потерла предплечья, как если бы по ее коже пробежали мурашки от некоего зловещего ощущения. Скрестив ноги, она слегка обнажила голень, хотя, казалось, движение было неосознанным. Конечно, Кейтлин знает, что она – поразительная женщина... но с другой стороны, возможно и нет.
– Может, нам использовать эту встречу просто, чтобы узнать друг друга, – предложил Адам, сдерживая свои мысли. Рабочее кресло Ребекки заскрипело, когда он пошевелился в нем. – Как насчет этого? Я расскажу вам немного о себе, а затем вы можете рассказать мне о себе.
– Немного похоже на ту старую детскую игру, да? Ты показываешь мне свое, затем я тебе свое? – Спросила она, затем, кажется, ужаснулась намеку.
– Не до такой крайности, по крайней мере, надеюсь, не сегодня.
– Хорошо. Я не уверена, что настроена на крайности. – Кейтлин отбросила волосы с лица и выдавила слабую улыбку.
Пока что все шло не так, как он планировал. Адам подъехал на кресле к маленькому столику, где стоял запотевший кувшин чая со льдом, и маленький электрический чайник подогревал воду.
– Кофе? Растворимый. Горячий или холодный чай? – Спросил он, но она покачала головой.
– Все замечательно... ну, может, чай.
Адам налил в кружку горячую воду, затем передал ей чашку, ложку и чайный пакетик.
– Извините, пока не обзавелся ни медом, ни лимоном, ни сливками с сахаром, или хотя бы заменителем сахара.
– Все в порядке, я пью чай без добавок. – Макая чайный пакетик в чашку, Кейтлин откинулась назад в кресле, и Адам снова заметил, что она потрясающая женщина. Бледнее обычного, светлый тон ее кожи дополнял гармоничное, гибкое тело. Несколько светлых веснушек, подобно мостику, охватывали ее прямой нос, а густые красно-коричневые ресницы обрамляли большие карие глаза, которые при определенном освещении казались зелеными. Уголки полных губ были задумчиво опущены, а пространство между бровями собралось в складки, как если бы она была глубоко погружена в тревожные мысли. Когда Кейтлин подняла на него глаза, он был захвачен напряженностью ее внимательного взгляда, эти карие очи были темными от беспокойства.
– Мне казалось, вы собирались рассказать о себе...
– Верно. – Адам выдавил улыбку. – Боюсь, что это довольно скучно. Родился и вырос в Висконсине, имею брата, ходил в школу в Мэдисоне, затем перевелся в Мичиган в аспирантуру. Преподавал несколько лет. Затем ушел в частную практику. Я работал в округе Колумбия и уже подумывал о переезде, когда поговорил с Ребеккой, и она предложила мне приехать сюда. Саванна звучала интересно. Настоящая перемена. Так что я решился на это.
– А как насчет всех ваших пациентов в Вашингтоне?
Его улыбка стала шире.
– Я отнял их от груди.
– Они все излечились? – Спросила она, щелкнув пальцами. – Психозы, депрессия, и все в том же духе. Вот так просто?
– Излечились? Хм. Относительное понятие, но да, вообще-то, большинство из них находятся в довольно хорошей форме. Нескольких я передал своим коллегам.
– Как долго вы здесь?
– Около двух недель.
– Я ваш первый пациент?
– В Саванне – да.
– У вас есть рекомендации? – Спросила Кейтлин, затем глянула на дипломы и награды за службу, которые он вывесил над ныне холодным камином. – О...
– Вы можете позвонить в Мичиган. Поговорите с деканом Биллингсом на кафедре психологии. Последний раз, когда я о нем слышал, он все еще работал, но, думаю, мог уйти на пенсию.
– Так почему вы пришли на похороны Джоша? Это немного странно. Вы знали обо мне.
Его улыбка стала натянутой.
– Вы меня поймали. Я искал вас. Предположил, что вы будете там. Я говорил с Ребеккой, доктором Уэйд. Она специально звонила касательно вас. Она упоминала о вас раньше, затем позвонила, когда прочитала о смерти Джона в онлайновой версии "Саванна Сэнтинел". Подумала, что вы можете захотеть поговорить об этом.
– Она должна была позвонить мне.
– Думаю, она пыталась. Не отвечали.
– Я не отвечала несколько дней... не была к этому готова. Звонила пресса, и я была расстроена. – Ее брови сошлись в тугой узел. – Но она не оставила сообщение.
– Может, Ребекка намеревается перезвонить, – предположил Адам, глядя в карие глаза этой красивой уязвимой женщины и зная, что это ложь. Он чувствовал себя мерзавцем, но затолкал это ощущение поглубже.
Кейтлин погрузила в воду чайный пакетик и не прокомментировала, но он знал, что колесики в ее голове вращаются, и она пересматривает их договоренность. Может, он продул. Адам откинулся назад на своем стуле и сложил руки домиком.
– Итак, теперь расскажите мне о себе.
Она заметно вздрогнула. Затем положила чайный пакетик на салфетку.
– Полагаю, я здесь именно поэтому, верно? – Кейтлин выглянула в окно, кажется, сражаясь с собой. – Откуда вы хотите, чтобы я начала?
– Откуда хотите. – Когда она не ответила сразу, он мягко предложил: – Как насчет причины, по которой вы посещали доктора Уэйд? А затем вы можете вернуться назад так далеко, как захотите. – Он послал ей подбадривающую улыбку, зная, что надетые им очки без оправы помогли смягчить его внешний вид, сделав его скорее интеллигентным, нежели угрожающим. – Мы будем двигаться вперед или назад от исходной точки. Я лишь хочу, чтобы вам было комфортно.
– Это немного трудновато, когда кто-то препарирует твою жизнь.
– Не препарирует.
– Тогда изучает.
Он склонился вперед, поставил локти на колени, опершись подбородком на руки.
– Слушайте, я не знаю, как у вас было заведено с доктором Уэйд, но давайте начнем с чистого листа. Не думайте обо мне как о препарирующем или изучающем, или заглядывающем слишком глубоко в те области, которые вы хотите оставить скрытыми. Мы можем начать с диалога и пойти от него. Можем начать с разговора о вашей семье.
– Моя семья, – произнесла она и вздохнула так глубоко, что ее волосы заколыхались. – Что ж, ладно. Начнем с того, что мы не находим блага в собственном неблагополучии. Монтгомери живут в Саванне столько же, сколько существует сама Саванна. – Сказала она, глядя мимо него, водя пальцем по краю дивана. Казалось, Кейтлин немного расслабилась, объясняя, что в первые несколько лет своей жизни думала, что все идеально. У нее была близняшка, Келли, и они были близки; другие ее братья и сестры, всего пятеро, были младше и старше ее; близнецы были средними детьми. Один из братьев, "малыш Паркер" умер младенцем от СВДС [1], а старший, Чарльз, погиб в результате странного несчастного случая на охоте, и у нее были периодически повторяющиеся сны о том, как она нашла его в лесу. Другого охотника, кем бы он ни был, так никогда и не нашли. Что до остальных: ее старшая сестра Аманда, адвокат, была "напористой", брат Трой – " контролирующим", а младшая сестренка Ханна – "беспокойной".
Она говорила почти два часа, и Адам узнал, что ее старший брат Чарльз был прямым наследником. Затем он умер. Теперь обязанность управления обширным состоянием Монтгомери была поделена между Амандой, как самой старшей, и Троем, следующим по старшинству, кому случилось быть последним оставшимся в живых мужчиной в семье.
Пока Кейтлин говорила, Адам наблюдал, как осторожна она была, как смотрела на него прямо и тут же быстро отводила взгляд, как будто внезапно застеснявшись. Он прошелся по записям Ребекки, но некоторые из них, совершенно очевидно, пропали, страницы исчезли. Разве что, Ребекка спрятала их где-то еще. Адам пока не нашел их, хотя перевернул этот офис вверх тормашками, но остался ни с чем. Быстрый осмотр дома Ребекки также не пролил света на недостающие страницы. «Странно», подумал он. «Не взяла ли она их с собой?»
Все, о чем говорила Кейтлин, Адаму уже было известно о ней, хотя он и разыгрывал незнание, откинувшись назад на своем стуле, быстро черкая заметки, задавая подходящие вопросы или задумчиво кивая. Он даже пару раз пошутил и был вознагражден тем, что ее губы сложились в очаровательную улыбку.
– ... так вот, затем я вышла замуж, – сказала она и пожала плечом. – Никто не испытывал счастья по этому поводу.
– Никто, имеется в виду, ваша семья?
– Правильно.
– Почему они не одобряли?
– Джош был раньше женат на женщине старше себя. Мод Хевенбрук. Он даже усыновил ее ребенка от предыдущего брака.
– Развод – довольно частое явление.
– Это был только один пункт против него. У Джоша была репутация человека... эээ, делающего безрассудные инвестиции. Семья считала, что Джош охотится за моими деньгами... У меня есть... мм, трастовый фонд. – Она прочистила горло. – Но меня не волновало, что кто-то думает о Джоше. Я была влюблена. – Кейтлин закатила глаза и покачала головой. – И... и я была беременна. – Она моргнула и посмотрела на свои руки. – Джейми родилась семь месяцев спустя, и ей было бы пять, если б ... – Женщина прочистила горло. Попыталась подобрать слова. – ... если бы выжила. Она умерла. – Кивая головой, будто пытаясь убедить саму себя, Кейтлин добавила хрипло: – Она была моим ребенком... и всей моей жизнью. – В ее глазах собрались слезы, она сморгнула.
Адам ощутил порыв сочувствия к этой женщине, так старающейся держать себя в руках. Не говоря ни слова, он повернул кресло Ребекки к книжному шкафу, взял оттуда коробку с салфетками и передал ей.
– Извините, – прошептала она.
– Не извиняйтесь. Это тяжело – потерять ребенка.
– Это ад, – поправила его Кейтлин, резко бросая слова и промокая салфеткой уголки глаз. – У вас есть дети, доктор Хант?
– Нет, – его бывшая жена никогда их не хотела. Это стало яблоком раздора и поспособствовало распаду брака.
– Тогда вы не можете даже представить ту боль, через которую я прошла, вину, которую чувствовала, и... отчаяние, которое ощущала. Я просыпаюсь каждое утро и думаю о ней, желая занять ее место. Я бы в тот же миг обменялась с ней. – Ее глаза внезапно высохли, плечи напряглись, салфетка смялась в кулаке. – Но у меня не было такого шанса, а мой муж... – Она выдохнула и ощутимо напряглась. – Мой муж собирался подать иск на меня за смерть в результате противоправных действий. Вы можете это представить? Как если бы я... убила мою дочь, нашу дочь.
– Я не понимаю.
– Как и я! – Кейтлин вскочила на ноги. – Он заявлял, что я была невнимательна... что не привезла ее вовремя в больницу, что была слишком погружена в себя. Это смешно. Я еще выздоравливала после растяжения запястья, но была достаточно здорова, чтобы заботиться о своей дочери... я думала, что у нее обыкновенная простуда... но, к тому времени, как я привезла ее в больницу... – Ее слова затихли, и она прекратила говорить, уставившись в окно, как будто завороженная голубем, устраивающимся на насест на карнизе соседнего здания. Солнечный свет позолотил темные пряди ее волос, высветив в них красный оттенок. – Было слишком поздно. Джош обвинил меня. И я винила себя. Мне надо было привезти ее раньше, но я не знала. – Кейтлин повернулась, ее большие глаза покраснели, один маленький кулачок крепко сжат. – Он сошел в могилу, веря, что я каким-то образом намеренно подвергла жизнь своего ребенка опасности. – Ее плечи опустились. – Мы обсуждали все это с доктором Уэйд, ну... кроме судебного иска. Я узнала о нем уже после нашего последнего сеанса. – Она опустилась на кресло, сверилась с часами и сказала:
