Текст книги "Ночь накануне (ЛП)"
Автор книги: Лайза (Лиза) Джексон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
Внутренний голос Кейтлин насмехался над ней. Она выключила зажигание, вслушиваясь в звук затихающего двигателя машины, пока не прозвучал сигнал, что он остыл. Свежий ветер шумел в ветвях виргинских дубов, волновал листву густого кустарника.
– Знаю, но сегодня день рождения Джейми, – произнесла она вслух, вглядываясь в стоящий пред ней дом.
Трехэтажный, украшенный белыми вставками дом из красного кирпича, с выделявшимися на этом фоне узкими окнами с частым переплетом и тёмными ставнями, безмолвствовал, его огни тепло светили во тьме.
Дом Джейми. У нее сжалось горло, когда она представила себе ангельское личико своей трехлетней дочери. Но она не заплакала. Она пролила море слез несколько лет назад. Быстро, пока болезненные мысли не взяли над ней верх, она положила ключи в карман и выскользнула из-за руля своего «лексуса».
Ночь выдалась теплее, чем она ожидала, ветерок нежными поцелуями касался ее щек на пути к кованным железным воротам. Кейтлин думала, что они будут заперты, но щеколда поддалась, и старые петли заскрипели, открываясь. Туман поднимался от земли словно дым, закручиваясь у ее ног и проносясь сквозь кружево ветвей над головой. Перед домом, который Кейтлин некогда считала своим, ее сомнения усилились, и она отругала себя за решение приехать сюда. Она была одна. Но с другой стороны, она всегда была одна, не так ли? Одна из семи детей, но одинока. Близнец, но одинока. Замужем, но одинока. Мать, но теперь одинока.
Порывистый ветер дергал ее за волосы, горячий как в полдень, хотя сейчас была ночь. За ровным, тяжелым стуком своего сердца она смутно расслышала звук мотора проезжающей мимо машины и лай соседской собаки.
Сейчас или никогда.
Или она встретится с Джошем или позволит своему браку умереть.
Заставив себя выпрямить спину, Кейтлин пошла по кирпичной дорожке, как делала сотни раз за недолгое время своего брака. Вверх по трем ступенькам на широкую переднюю веранду, где висели кашпо с петуньями, и стойко держался запах жимолости. Женщина подняла руку, чтобы постучать в дверь, но та была открыта нараспашку.
Словно приглашая.
«Не делай этого! Не ходи туда!» – она услышала голос Келли так отчетливо, как если бы ее сестра стояла рядом с ней в тени.
Зачарованная полоской света, льющегося на темное крыльцо из-за потрескавшейся двери, она ступила внутрь, ее шаги эхом разносились по мраморной передней с ее двадцатифутовыми (6,096 м) потолками. Старинные напольные часы начали бить, заглушая негромкую музыку, звучащую из встроенных колонок… что-то навязчивое и классическое, идущее из кабинета.
Она переступила через порог и увидела его, навалившегося грудью на стол. Одна рука свисала с края стола, кровь сочилась из его запястья, образуя лужицу на плюшевом ворсе ковра.
– Джош! – закричала она, и тут начал звонить телефон.
Один звонок. Она уставилась на телефонный аппарат на столе возле головы Джоша.
Два звонка. О, Боже, должна ли она ответить?
Три звонка.
* * *
Кейтлин резко открыла глаза. У нее дико колотилось сердце, все тело покрылось потом. Она была дома. В своей собственной постели. Но ужасающий образ ее мужа, лежащего мертвым на своем столе, продолжал прожигать ее мозг.
Мертвый Джош в своем кабинете возле документов для судебного иска, вино и открытая на веранду дверь. Ей даже не надо было просить фотографии с места преступления, чтобы узнать, что она в точности повторила их в своем подсознании. Но как? Если только ее там не было? Если только она действительно не была свидетелем его смерти? Но это невозможно. Должно быть невозможно!
Телефон разразился звонками. Кейтлин вцепилась в трубку.
– Алло? – прошептала она.
Тишина.
Кожа Кейтлин покрылась мурашками.
– Алло? Есть там кто-нибудь?
Ни звука. Даже гудка.
Испуганная, она швырнула трубку на рычаг. Боже милостивый, что происходит? Женщина провела дрожащей рукой по лбу.
То, что она пережила, просто дурной сон. По-настоящему дурной сон.
Так кто же это звонил в три-пятнадцать утра?
Кто отказался отвечать?
Ошиблись номером?
Заставляя себя успокоиться, Кейтлин сделала несколько глубоких вдохов. Оскар лежал в изножье ее кровати, зевая и потягиваясь.
– Иди сюда, – позвала она, похлопывая по соседней подушке, и пес медленно продвинулся вверх по кровати и свернулся клубочком возле нее. Поглаживание жесткого собачьего меха и шум вращающегося над головой потолочного вентилятора принесли ей некоторое успокоение.
Телефон у кровати снова зазвонил.
Ну что еще? Каждый мускул ее тела напрягся.
Вслепую нащупав выключатель, она зажгла лампу и подняла трубку.
– Алло?
Нет ответа.
– Алло?
Ее сердце тяжело ухало, пока она ждала. Тем не менее, она слышала чье-то поверхностное дыхание.
– Кто это?
Ничего. Никакой реакции.
У нее по коже побежали мурашки… не было ли там слабого отголоска музыки на заднем фоне? Почему звонивший не отвечал? Кейтлин повесила трубку и проверила номер вызывающего абонента. Номер неизвестный. Это она уже поняла. Кейтлин потерла лоб рукой. Телефон снова зазвонил.
Черт! Она вздрогнула. Прежде чем отвечать, посмотрела на входящий номер. Номер Троя. Женщина сняла трубку.
– Алло?
– Кейтлин. Это Трой. Я знаю, что уже поздно, и сожалею о том, что приходится беспокоить тебя, но думаю, тебе следует знать, что маму везут в больницу. Это все ее сердце.
– Нет! О, Боже, с ней все в порядке?
– Не знаю. Мне позвонил фельдшер скорой помощи. Он попросил меня встретить их в Истсайдской общей больнице. Я сейчас в пути.
– Я тоже собираюсь, – не раздумывая, ответила она. – Встретимся там. О, Трой, это ты пытался дозвониться мне пару минут назад?
– Нет. А что?
– Телефон зазвонил, я ответила, но на линии никого не было.
– Это был не я, – заверил брат.
Ее пальцы стиснули трубку.
– Наверное, ошиблись номером, – сказала она, заканчивая разговор, ни секунды не веря в это. Она сорвала с себя ночную сорочку, натянула джинсы и толстовку, затем скользнула в сандалии. Подошвы ее ног коснулись чего-то засохшего.
– Какого черта? – пробормотала она, увидев темные пятна на стельках, два багрянистых подтека, которые, как она инстинктивно догадывалась, были кровью. У нее все внутри перевернулось, едва Кейтлин осознала, что в ночь, когда умер Джош, она была в этой самой обуви. Очевидно, она закинула их к задней стенке шкафа и не заметила пятна, когда убиралась в комнате на следующий день. Она содрала с себя сандалии, словно у нее горели ступни. Ощутив волну паники, женщина нашла пару кроссовок, сунула в них ноги и поспешила вниз по лестнице. Когда она подошла к задней двери, телефон снова начал звонить. Она проверила входящий номер.
Номер в адресной книге отсутствует.
У нее замерло сердце.
Ей придется ответить, это могут быть новости о ее матери.
Она сняла трубку.
– Алло?
Нет ответа.
– Алло?
Ничего, только статические помехи свободной линии. Волоски на ее затылке встали дыбом. Ей пришлось подавить волну поднимавшегося страха.
– Кто это? Нет, погодите, я не хочу знать. Кто бы вы ни были, просто идите к черту!
– Только после тебя.
Омерзительный шепот оказал на Кетйлин такое же воздействие, как если бы она услышала свой собственный смертный приговор. Она резко бросила трубку, сердце неистово колотилось, лицо и спина покрылись холодным потом. Кто это был? Зачем они звонят?
«Успокойся!»
Кейтлин попятилась и наткнулась на кухонную стойку. Она должна добраться до больницы. У нее нет времени гадать о том, кто ее изводит. Но когда она вышла в душную саваннскую ночь, ее преследовали три ужасных слова:
«Только после тебя».
Больница неясно вырисовывалась в ночи: восемь ультрасовременных этажей резко контрастировали с большинством исторических зданий в округе. Кейтлин припарковалась и задержалась в машине, чтобы оставить сообщение на сотовом телефоне Келли.
– Келли, это Кейтлин. Мне только что звонил Трой. Насчет мамы. Около четырех утра ее срочно доставили в Истсайдскую общую больницу. Деталей я не знаю, но когда выясню, перезвоню тебе. – Она замялась, уставившись через ветровое стекло на опустевшую парковку. – Я, м-м-м, я просто подумала, что ты захочешь знать. Если ты ее навестишь, с тебя не убудет. Может самое время восстановить кое-какие отношения.
Она нажала «отбой», полагая, что разозлила свою сестру, но на самом деле ее это не слишком волновало. Кризис есть кризис.
Выбравшись из своего «лексуса», она попала в туманную теплую ночь. С реки Саванна дул легкий бриз, и доносился гул двигателей одиночных машин, проезжавших мимо, разрезая городские улицы лучами фар. Звук ее шагов эхом разносился по тротуару, по пути она заметила черный «рендж ровер» Троя, а рядом с ним «хонду» Ханны.
Стеклянные двери окрылись, когда она ступила под крытый портик. Внутри здания свет приглушили, в коридорах стояла тишина, кроме отделения скорой помощи, где лампы ярко горели. Дежурила ночная смена. Несколько членов ее семьи ожидали известий.
С мрачным выражением лица возле стойки администратора стоял Трой, Ханна сидела на длинной кушетке и рассеяно листала журнал. Люсиль примостилась на маленьком стуле возле пальмы в кадке и уставилась в пространство прямо перед собой, то ли смертельно уставшая, то ли потрясенная, Кейтлин не смогла определить ее состояние. Аманда, выглядевшая получше со времени своего недавнего несчастного случая, пристроилась на краешке пластикового стула. Возле нее стоял Йен, одетый в свою форму, ткань его рубашки скрипела, фуражка лежала на столе, сам он казался растерянным и нервным. Зять то и дело поглядывал на часы или кусал ноготь на большом пальце.
– Как мама? – спросила Кейтлин, подойдя к своему брату.
– Лучше. – Трой попытался заглянуть сквозь занавеси личных палат. Какая-то усыпляющая фоновая музыка тихо лилась из динамиков, вмонтированных в стены.
– Слава Богу, – облегченно выдохнула Аманда. – Не знаю, смогла бы я вынести еще одну трагедию.
– Ты можешь вынести все что угодно, – произнесла Ханна, не поднимая взгляда от номера журнала People полугодичной давности. – Ты у нас кремень.
– Откуда тебе знать?
– Я знаю. – Она неторопливо перевернула очередную страницу, и Кейтлин мельком увидела Джулию Робертс на внутреннем развороте.
– Прекрасно, так ты оказывается экстрасенс.
– Нееее, я просто знаю людей. А всю эту паранормальную фигню оставь Люсиль.
Аманде явно хотелось отбрить младшую сестрицу, но она решила придержать язык. Люсиль в сторону Ханны даже не посмотрела.
Трой проигнорировал перебранку своих сестер.
– Как только «скорая» привезла ее сюда, врачам сразу же удалось стабилизировать ее состояние.
– У нее был еще один из ее приступов, – предположила Аманда.
– Сердце?
– Угмм. Приступ острой боли.
– Стенокардии[1], – уточнила Ханна, ненадолго подняв глаза. – Ну, знаешь, в отличие от просто боли, которая может оказаться признаком чего угодно. Ты же говоришь о ее сердце.
– А что насчет ее таблеток нитроглицерина? Предполагалось, что они должны были помочь.
– На этот раз лекарство не сработало.
Люсиль тяжко вздохнула, заламывая руки.
– На этот раз ничего не помогало, поэтому я позвонила 911. – Испытываемая ею вина не позволяла ей встретиться взглядом с Кейтлин. Она уставилась на кофейный столик. – Ничего не срабатывало. Я вела ее наверх, в кровать, и тут у нее начались проблемы: затрудненное дыхание, жалобы на боль. Я смогла уложить ее в постель и дала таблетку, но ей становилось все хуже. – Губы пожилой женщины сморщились, и она покачала головой. – Я позвонила доктору Феллерсу, а он не ответил. Ваша мама нервничала, и ей было очень больно, но она не хотела, чтобы я звонила кому-то еще. Наконец, я больше не смогла это выносить. Я набрала 911, и они прислали «скорую».
– Ты сделала, что смогла, – успокоил ее Трой.
Ханна закатила глаза.
Аманда послала Ханне предупреждающий взгляд, но их младшая сестра, похоже, не заметила его, возвращая глянцевый журнал на столик.
– Мне следовало позвонить раньше, – бичевала себя Люсиль.
– А где была ты, Ханна? – спросил Трой.
– Выходила, – угрюмо ответила Ханна, затем схватила свою сумку. – Я пойду наружу покурить.
– Я составлю тебе компанию. – Трой уже полез в карман своего пиджака и поднялся, чтобы догнать ее. Стеклянные двери разошлись, и они вышли на улицу, остановившись возле мусорной урны.
Кейтлин внимательно осмотрела Аманду.
– Как ты себя чувствуешь?
– В общем и целом? Первый сорт, – небрежно ответила Аманда. – В целом, неделька выдалась адская.
Кейтлин не могла с ней не согласиться, но когда первые лучи рассвета просочились сквозь туман, ее посетило тревожное ощущение, что дела будут становится только хуже.
* * *
Он был вынужден работать быстро.
Адам незаметно проскользнул в свой офис и удостоверился, что дверь за ним плотно закрылась.
Он что-то упустил – ни секунды в этом не сомневался. Хотя Адам уже обыскал эту комнату сверху донизу, он собирался проделать это еще один, последний раз, прочесав каждый уголок и щель, выдрав каждую половицу, если понадобится. Время уходило.
«И ты боишься. Не только за Ребекку, но и за Кейтлин. Признай это, Хант, ты заинтересовался ею, и не только в профессиональном плане».
Отмахнувшись от этой мысли, он принялся за работу. Он просмотрел все. Ящики, картотеки, шкафы, столы, даже подушки на диване и креслах. Он обыскал гардероб и сухие горшки, задники всех картин, которые снял со стен, и карманы всех пиджаков и курток, обнаруженных им в гардеробе.
Он скатал ковер, проверил соседнюю ванную, и, наконец, когда солнце неумолимо взошло на востоке, был готов сдаться. Если информации, которую он искал, не окажется на жестком диске компьютера, тогда он застрял. Но что-то его беспокоило, что-то в офисе казалось неправильным. Он сел на диван и еще раз оглядел комнату, вспоминая, где стояла мебель, когда он в первый раз вошел сюда, думая о предметах, которые он передвинул…что здесь выбивалось из общей картины?
«Думай, Хант, думай!»
Он взглядом пробежался по столу, мебели и декору. Все современное. Сделано так, чтобы выглядеть старше, но приобретено в последние несколько лет. Кроме отдельных книг, пары ботинок, куртки и рюкзака, предметы явно были новыми.
Ну и что из этого?
Разочарованный, он устроился в углу дивана, где всегда сидела Кейтлин. Ему показалось, что он уловил след ее парфюма, и его сердце слегка сбилось с ритма. Невинность и сексуальность, совмещенные в одной соблазнительной упаковке.
Глупость, глупость, глупость. Вот чем было его влечение к Кейтлин. Динамит для его карьеры. Личная катастрофа. И все же, когда она появилась в этой комнате, он не мог не признать физическую привлекательность этой женщины. Стройная, но не костлявая, она держалась с немного отстраненным видом. Фасад, который разрушался во время их сеансов, хотя она, с трудом удерживая контроль над своими измотанными чувствами, отказалась бы проанализировать или разобраться с этим, а посмеялась бы над собственными страхами.
У нее была сексуальная улыбка. Чувственные движения. Сильные тревоги. Тени омрачали ее взгляд, а смятение, порой, заставляло напрягаться уголки ее губ, но под слоями беспокойства и страданий, он чувствовал умную, проницательную, серьезную женщину, которую она нечасто выпускала наружу.
Он идиот. Просто и ясно. У него не было времени на отношения с женщиной, и уж точно не с такой сложной, как Кейтлин Бандо. Полиция и так уже вынюхивала поблизости, задавая вопросы о Ребекке. Это просто вопрос времени – дней, или возможно часов – когда они выяснят, что он взял в субаренду ее офис и использовал ее оборудование. Тогда ему придется придумать какое-то объяснение. Исчезновение Ребекки станет документально подтвержденным фактом, и они опечатают дом и офис. Не то, чтобы полицейское расследование обязательно стало бы неудачным поворотом, просто помехой. Кроме того, на него будут смотреть с подозрением. Его перемещения ограничат, а он действительно верил в то, что у него больше шансов найти ее, чем у любого другого человека на планете.
Он жил с ней.
Он знал ее.
Он понимал ее.
Он знал, что может ее найти.
Но он начинал беспокоиться, что это произойдет недостаточно быстро. Слишком много времени прошло. С каждым уходящим днем он с растущей уверенностью чувствовал, что она мертва.
Хуже того, у него было холодящее кровь предчувствие, что исчезновение Ребекки как-то связано с Кейтлин Монтгомери Бандо.
_____________
[1] Стенокардия (от греч. stenos – узкий, тесный и kardia – сердце), син. грудная жаба (angina pectoris) – самая распространённая клиническая форма ишемической болезни сердца (ИБС). Выражается в приступах сжимающих, давящих болей за грудиной или в области сердца, отдающих чаще влево – в плечо, руку, шею. Описана английским врачом У. Геберденом в 1768. Различают С. напряжения и С. покоя. При С. напряжения болевой приступ возникает при ходьбе или др. физических усилиях, выходе из тёплого помещения на холод, ветер либо при нервном напряжении; боли обычно проходят в покое (например, при ходьбе больной вынужден останавливаться и отдыхать). При С. покоя боли не связаны с физическим или нервным напряжением, нередко возникают во сне – больной от боли просыпается. Как и при С. напряжения, приступ продолжается несколько минут, быстро снимается нитроглицерином (во многих случаях – валидолом), может сопровождаться рефлекторными вегетативными расстройствами (бледность кожных покровов, холодный пот, замедление пульса ит. д.) и преходящими электрокардиографическими изменениями. С. напряжения прогностически менее опасна, чем С. покоя, реже заканчивается тяжёлой формой ИБС – инфарктом миокарда.
Глава 21
– Я не знаю, где она, – сказала Шугар, перекрывая копу проход в свой дом. Цезарина стояла рядом с ней и предупреждающе рычала на детектива на ее пороге.
– Но Кристина Бискейн действительно живет здесь?
Шугар кивнула. Обычно она ненавидела копов. Не доверяла им. Но этот, с его строгой красотой и напряженным взглядом, казался немного другим. Более интересным, чем тот молодой придурок, который допрашивал ее после смерти Джоша Бандо. Тот коп был мальчишкой, а этот – определенно мужчина. С ним была женщина: крепко сбитое тело, куча гонора и реально паршивая прическа. Это еще что такое? Департамент должно быть ослабил дресc-код.
– Крикет совершеннолетняя. Иногда она не приходит ночевать.
– Она вернется позже?
– Кто знает? Надеюсь, что вернется.
– Разве она не должна работать? – спросила женщина-полицейский.
– Должна. Но я не знаю ее расписания.
Похоже, они хотели задать ей еще несколько вопросов, но ограничились тем, что попросили Шугар, чтобы Крикет позвонила в полицейский участок, как только появится. Шугар задержалась в дверях, следя, как детектив Рид забирается на пассажирское сиденье машины. У него была изящная походка и легкие шаги, достаточно широкие для того, чтобы его брюки натянулись на тугих ягодицах. Устроившись внутри, он встряхнул, раскрывая, темные пилотские очки. Детектив не был красив буквально, не в голливудском смысле, но обладал какой-то естественной сексуальностью и мужественностью. Может быть намеком на опасность, к которой ее, конечно же, всегда притягивало. Водитель зажгла сигарету, подала машину назад, прогрохотала вниз по изрытой колесами дороге, оставив за собой столб пыли и Шугар, размышлявшую над тем, где же, черт ее побери, была Крикет.
* * *
Где это она, черт побери? Вокруг было темно и сыро… и она лежала на чем-то, по ощущениям похожем на грязный пол. Крикет не могла пошевелиться, не могла поднять голову, не знала, как долго пробыла здесь. Ее руки были связаны за спиной, ноги чем-то обмотаны, рот заклеен скотчем. Не то, чтобы она могла что-то с этим сделать. С тех пор как ее доставили сюда – привезли на ее собственной машине и затащили в детской тележке в эту грязную вонючую дыру в земле – она была одурманена и не могла пошевелиться. В щель под дверью девушка видела, как вспыхнул и погас свет, появилась и исчезла ее тюремщица, называвшая себя Атропос. Прошли часы, может быть дни. Крикет не могла сказать точно из-за приступа паники, находясь в этом заброшенном подвале.
– Ты снова очнулась?
Крикет вздрогнула. Она не слышала приближения своей тюремщицы.
– Ну, на этот раз ненадолго, не правда ли?
«Да пошла ты, сука!» – подумала Крикет, сознание ее было спутанным. Казалось, что она спала, или ее отправили в нокаут – она не могла точно определиться. Девушка пребывала в каком-то подобии ада, отвратительно воняющем и темном. И, судя по всему, довольно давно: ей хотелось пить, и она подумала, что возможно, намочила штаны…раньше ее мочевой пузырь был полон, а сейчас – нет.
Появись у нее шанс, она бы убила стерву, но пока что у нее не было возможности или сил. Каждый раз, когда ее разум прояснялся, и она думала о попытке наброситься на свою противницу, ее внезапно одолевала дремота. Ее опаивали, в этом ни малейшего сомнения не было. Но если когда-нибудь у нее будет ясная голова… сучка сдохнет. Сдохнет!
– А вот и мы. Я подумала, что тебе, возможно, одиноко. – Атропос присела на корточки возле головы Крикет и включила фонарик: узкий луч высветил старое гниющее дерево и осколки разбитого стекла. На полках также стояли бутылки и нечто, похожее на крысиную отраву. Ох, нет..
Атропос поставила на пол старомодную бутылку для молока. Казалось, что внутри нее что-то двигается, растет, дышит.
Крикет начала потеть. Не могла отвести взгляд от посудины. Ее сердце колотилось, страх добавлял адреналина, впрыскивая его в ее вены.
– Посмотри-ка сюда.
Атропос направила луч фонарика прямо на бутылку. Внутри находились паучьи гнезда, похожие на вату комочки, и кружевные паутинки, кишевшие только что вылупившимися крошечными паучками, ползавшими везде, а также более зрелыми паукообразными. Их многочисленные глаза были постоянно насторожены, некоторые подняли передние лапы, готовые сожрать потомство друг друга.
– Я их выводила несколько недель, – пояснила она.
Крикет задрожала.
Атропос достала из кармана своей куртки пузырек меньшего размера и подставила его под луч света. Внутри, по ватному шарику ползали насекомые… нет, не просто насекомые. Сверчки[1]. Три или четыре темных жука.
Ох, ради Бога! Внутренности Крикет превратились в кисель.
Атропос осторожно открутила крышку, а затем с помощью пинцета вытащила одного из маленьких паразитов из бутылочки. Насекомое сопротивлялось крепкому захвату щипцов, но все было впустую. Привычным движением Атропос ослабила крышку, открыла молочную бутылку, подержала сверчка над ней в течение одной пугающей секунды, затем раскрыла пинцет и позволила сверчку упасть.
Приклеившись испуганным взглядом к молочной бутылке, Крикет наблюдала за тем, как сверчок приземлился на покрытую паутиной западню, где прилип к паучьей сети.
Он боролся всего лишь секунду.
Пауки атаковали.
С новым ужасом Крикет следила за борьбой пауков за сопротивляющееся насекомое, огромный коричневый паук стал победителем и пронзил крошечно тельце сверчка смертельными жалами.
Крикет содрогнулась от ужаса. Сердце заходилось в бешеном ритме. Ее начало тошнить, но у нее был заклеен рот. Она беспомощно лежала в этом жутком месте с его разбитыми бутылками, темными углами и сумасшедшей обитательницей.
– М-м-м. Зрелище не из приятных, – произнесла Атропос, завязывая плетеный шнур из красных и черных прядей вокруг горлышка молочной бутылки, затем закрутила крышку. – Ну что же, представление окончено. Помнишь? «Спи крепко и смотри, чтобы тебя не покусали клопы» [2].
Атропос выключила фонарик и по лестнице поднялась наверх, сопровождаемая скрипами и стонами ступенек.
Крикет снова погрузилась в темноту.
С бутылкой с пауками в нескольких дюймах от ее носа. Ей не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какую участь избрала для нее Атропос. Глаза Крикет заволокло слезами, сердцем завладел страх.
А в окружающей темноте поджидали пауки.
* * *
«Это ты сделала? Ты пыталась убить Аманду?»
Противный голос в ее голове, очень сильно напоминающий голос Келли, снова взялся за свое – давил на нее, пока она вела машину по улицам города. Настолько ее отвлекая, что она чуть не проехала на красный свет. Она прикусила губу, включила радио и зажгла фары. Не помогло. Проклятый голос было невозможно отвлечь.
«А что насчет Джоша? Ты его убила?… Просто это так чертовски удобно, что ты не можешь вспомнить. Этот твой сон о мертвом Джоше, ничком лежащем на своем собственном столе. Так что там с Амандой? Разве ты не помнишь, как стояла в ее гараже? Водила пальцами по гладкому покрытию ее маленькой красной спортивной машины? Прикасалась к крошечному порезу в ткани откидного верха?»
«А еще этот приступ Бернеды. Врачи говорят, что она не получила своего лекарства, что в ее крови не было обнаружено присутствия нитроглицерина, хотя Люсиль клянется, что Бернеда приняла таблетку после приступа стенокардии. Ты недавно была там. Помогала укладывать ее спать. Ты видела пузырек с таблетками нитроглицерина на прикроватном столике. Ты даже дотронулась до пузырька, когда потянулась за платком… ты еще что-то сделала? Что-то, что ты спрятала в одной из тех дыр в швейцарском сыре своих мозгов? Что за человек попытался бы убить собственную мать?»
Сердце норовило выскочить у нее из груди, обвинения эхом разносились в мозгу, когда Кейтлин заехала на маленькую стоянку у переулка. Она взглянула на старинный элегантный викторианский особняк, который нынче был поделен на частные офисы. Сидя в машине, она отыскала глазами окна офиса Адама Ханта – те же самые комнаты, которые использовала Ребекка Уэйд. Третий этаж, возле линии крыши, выше были только окна мансарды. Уже почти настал вечер. Большую часть дня она провела в больнице, но после произошедшего в Оук Хилл Адам согласился встретиться с ней. Тени зданий и окружающих деревьев становились все длиннее, предвещая сумерки и закат.
Возможно ли, что Адаму нельзя доверять. Мог ли у него быть некоего рода скрытый мотив разыскивать ее?
Сцена с ее матерью, Люсиль, Йеном и ее сестрами в доме на плантации, затем доставка Бернеды в карете скорой помощи в больницу, – это больше того, с чем она была в состоянии справиться. Вся эта мелодрама. Все эти секреты. Все эти проклятые инсинуации. Неудивительно, что на семье лежит проклятье психологических проблем: такое впечатление, что все члены семьи получают удовольствие от них.
И сейчас самое время прекратить это. По крайней мере, для нее.
Она должна поправиться. Побороть демонов в своем сознании. Адам Хант – психолог, то, что происходило между ними, было конфиденциальным, а ей нужно было кому-то доверять. Не полиции. Не ее собственной семье. Не собственному рассудку. Не даже Келли.
«Итак, ты собираешься открыть душу абсолютному незнакомцу?»
Кейтлин почти слышала поддразнивания Келли.
«Ты спятила. Истинно и доказано. Прямо, как Нана!»
– Прекрати! – крикнула Кейтлин, ударив кулаком по рулю. Проревел клаксон, и она вздрогнула. Потрясенная охватившей ее яростью. Она больше ни секунды не могла с этим мириться. Не могла продолжать прислушиваться к сомнениям в своей голове. Не могла больше быть жертвой. Годами она была пленницей собственного рассудка, но больше этого не будет.
Спасением ли был Адам Хант или погибелью, но он совершенно точно был ее единственной надеждой.
Она должна стремиться вперед, искать выход из ловушки, которой был ее рассудок. Независимо от того, окажется ли это величайшей ошибкой в ее жизни или ее спасением, она собиралась довести дело до конца. Женщина вышла из машины. Пока не передумала, она направилась по короткой дорожке и вверх по лестничному маршу черного хода в офис Адама.
Дверь была приоткрыта.
Она тихо постучала по старой крашеной панели, дверь со скрипом открылась в пустую темную комнату. Кейтлин почувствовала озноб. Словно предупреждение о том, что ей не следовало находиться здесь, не следовало переступать порог. Что было глупостью. Она всего лишь пришла на несколько минут раньше. И ей необходимо изменить свой жизненный курс. Сегодня. Прежде чем она потеряет этот хрупкий контроль над своим собственным рассудком.
«Лучше бы тебе присесть за дверью, на один из тех стульев, расставленных за углом на лестничной площадке, где все пациенты, посещающие этот этаж, ожидают, когда их пригласят в кабинет».
Это было уютное место. На маленьком столике лежали журналы, из кулера можно было налить воды. Она знала, что Адам ожидает найти ее здесь.
Но этим вечером, торопливо преодолев черную лестницу, Кейтлин не видела причин для соблюдения такого рода протокола. Этим вечером она была новой личностью. Скорее смелой, чем робкой. Откровенной, а не недоверчивой. Она ступила в затемненный офис и заметила пустые кофейные чашки на маленьком столике и смятые бумажные салфетки в корзине для мусора, предусмотрительно задвинутой за подлокотник кушетки. Остались ли они с ее последнего визита, или у Адама были еще клиенты, другие люди, которым он пытался помочь?
Она услышала скрип и повернулась к открытой двери, но в комнату никто не вошел.
«Призраки», – подумала она, вспомнив, как Люсиль говорила ей, что если Кейтлин как следует прислушается и сконцентрируется, не отвлекаясь на посторонние шумы или даже стук собственного сердца, то сможет услышать их.
Никто не появился. Она провела пальцем по краю стола Адама, и мысленно задалась вопросом: что он подумал о ней, какие заметки сделал о ней и ее семье? Считал ли он, что она действительно сходит с ума? Его блокноты с линованными листами были сложены стопкой на углу стола. Все, что ей нужно было сделать, это взять один из них и начать читать. Какой в этом вред? Если она всего лишь взглянет на заметки о себе, то в какую неприятность вляпается? В конце концов, это же ее жизнь, и она платит ему за помощь ей.
Закусив губу, она подняла один блокнот, но выронила его, словно он обжег ей пальцы, когда услышала шаги на лестнице. Быстро, стараясь производить как можно меньше шума, она кинулась к кушетке и только успела сесть на нее, как вошел Адам и включил свет. Он заметно вздрогнул, всем телом подавшись назад, когда заметил ее в углу своей кушетки.
– Кейтлин? – переведя взгляд на часы, удивился он. – Я и не представлял себе, что опаздываю.
– Вы не опаздывали. Я пришла раньше, а дверь была открыта, поэтому я решила присесть. – Она улыбнулась, понадеявшись, что не выглядит такой виноватой, какой себя чувствует. Все ее сомнения улетучились, стоило ей увидеть, как едва заметная улыбка коснулась его губ. Он выглядел таким искренним. Таким внимательным. – Надеюсь, что все в порядке.
– Конечно, так и есть. – Но его голос звучал не так тепло, как обычно. – Я просто выскочил на минутку за кофе. – Он поднял маленький коричневый пакет, затем открыл его и достал оттуда
