Текст книги "Дыши (ЛП)"
Автор книги: Кристен Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)
Глава 12
Семья
Внимание Чейза привлекла Фэй, ерзающая на соседнем сидении его грузовика, поэтому он потянулся к ней и коснулся ее руки. Переплетя их пальцы, он прижал их руки к своему бедру.
Они ехали в дом ее родителей, и Фэй волновалась. Она призналась в этом, когда Чейз мягко надавил, но она беспокоилась не о том, что они подумают о нем. А о том, что он подумает о них.
– Они немного хм… чокнутые, – сказала Фэй.
– Есть хорошие чокнутые и плохие чокнутые. Полагаю, они из хороших, – заметил он.
Она бросила на него милый, но подозрительный взгляд и продолжила:
– И шумные.
Чейз промолчал.
– И упрямые, – добавила она.
Чейз лишь ухмыльнулся.
– И суют нос не в свои дела.
Чейз сжал ее руку, и его улыбка стала шире.
– Я, своего рода, белая ворона. То есть, они все читают, но никто из них не стеснительный, гм… ни капельки, – продолжила она.
– Ты их любишь? – спросил Чейз. Получив от нее кивок, он тихо закончил, сжав ее руку: – Значит, я тоже.
Это помогло ей успокоиться и вызвало у нее улыбку.
Но около минуты назад его уверенность испарилась.
Как только они доберутся туда, она успокоится и будет в порядке.
Что касается Чейза, то он не волновался. Получив приглашение на ужин от Сайласа Гуднайта после его визита, и причины, по которой он его нанес, Чейз решил, что сделал что-то, что Сайлас одобрил.
Что касается других Гуднайтов, то главным Чейз считал, что он нравится Фэй. Если они хорошие люди и любят Фэй, – а он был в этом уверен, – они, либо вглядятся поглубже, чтобы выяснить, что Фэй нашла в нем, либо скроют свои чувства, чтобы не огорчать ее. Из городских слухов и из разговоров с Фэй, он уже понял, что они ему нравятся.
Поэтому ехал на ужин, не беспокоясь о том, как все пройдет.
Нет, его ум занимало множество других мыслей.
И на первом месте был Малахия.
Сколько бы они ни искали, ребенка просто не существовало.
Чейз проверил записи актов гражданского состояния штата Колорадо и ничего не нашел о мальчике по имени Малахия примерно того возраста, что и их Малахия, родившегося в штате Колорадо. Тот же ответ пришел и от местных и не совсем местных школ. Чейз, Фрэнк и Дек, заручившись поддержкой знакомых, послали запросы в школы Аспена и его окрестностей, Гранд-Джанкшен, Гленвуд-Спрингс, Монтроуз и даже в Денвер. Хотя несколько Малахиев было зачислено, но ни один из них не соответствовал возрасту их Малахия.
Чейз, Дек, Фрэнк и другие офицеры спрашивали по всему городу, не видел ли кто Малахия не только в последнее время, но и раньше. За исключением нескольких человек, сообщивших, что, возможно, могли его заметить, что исключало какую-либо конкретику, больше у них ничего не было.
Неудивительно, парень умел быть невидимым.
Удивляло то, что, как оказалось, его вообще не существовало.
Чейз понимал, что он бродяжничает, но где-то поблизости. В нынешние времена люди не подвозили детей, не обеспокоившись и не задавшись вопросом, почему ребенок без взрослых, обычно они сообщали об этом или отвозили ребенка властям. Так что, хотя Чейз и мог предположить, что Малахия попадает в Карнэл из другого города, даже из другого округа, но не представлял, как он доберется сюда из Денвера, а тем более из другого штата.
Он дал задание стажеру проверять базу данных пропавших без вести, не появится ли кто с похожим именем или описанием.
Все это и его исчезновение не предвещали ничего хорошего. Даже если Фэй с Чейзом спугнули ребенка в понедельник присутствием Фэй у ящика для возврата, или он засек их в грузовике, ребенок должен был есть. Фэй оставляла пакеты у ящика, даже когда они не следили. Она также разместила на углу библиотеки заламинированную записку, в которой просила всех, кто найдет сумки, оставить их для Малахии.
Малахия так и не появился. Каждые полчаса Фэй выходила из библиотеки и сообщила Чейзу, что пакеты на месте. Всю последнюю неделю по утрам они все равно оставляли их у ящика.
У Малахии было достаточно времени, чтобы прокрасться к библиотеке, когда он знал, что за ним не следят.
Возможно, каким-то образом он заметил или услышал, что Дек идет по его следу. Но так как Дек даже не учуял его запаха, а ребенок не установил никаких связей ни с кем, кроме Фэй, Чейз не мог понять, как.
Мальчику было лет девять или десять, и, насколько знал Чейз, он не обладал сверхспособностями и не был ясновидящим. Он находился в режиме выживания и шел на риск, чтобы хотя бы добыть себе еду.
Чем дольше Малахия не появлялся, тем больше росло беспокойство Чейза и Фэй.
Но Чейза беспокоило не только это.
Неудивительно, что город не обрадовался новости об убийстве Даррена Ньюкомба.
И дело не в том, что он пользовался всеобщей любовью. Его всецело ненавидели. Но ситуация очень походила на произошедшее с Мисти. Никто не считал, что он заслуживает такого, и, тем более, этого не заслуживают его дети.
После недавних событий горожане были готовы к тому, что может что-то произойти. Не требовалось обладать дедуктивными способностями, как у Шерлока Холмса, чтобы понять, что убийство Ньюкомба может стать верхушкой айсберга.
Само собой разумеется, в ходе расследования убийства Даррена Ньюкомба в его доме был произведен обыск, а Клинтона Бонара и людей, на которых он работал, навестил Фрэнк.
Также неудивительно, что дом Ньюкомба оказался перевернутым вверх дном, и тот, кто это сделал, проделал большую работу. Почти все было уничтожено. Диванные подушки выпотрошены. Матрасы порезаны. Ковер валялся в стороне. Линолеум содран. Ящики комода сломаны. Даже карманы на одежде вывернуты наизнанку или вырваны с корнем.
Нашли ли то, что искали, оставалось только гадать.
Чейз посетил место происшествия. Хотя Фрэнк был главным, это не означало, что Чейз не искал убийцу своей нежеланной, но мертвой жены.
Увиденное заставило его прийти к некоторым выводам.
Убийца Ньюкомба и Мисти, если бы он был одним и тем же человеком, знал, что после убийства Мисти, его следы будут уничтожены продажными полицейскими в участке. Это не означало, что он не был осторожен со всем, кроме своей спермы. С Ньюкомбом он не оставил ничего. Тот, кто разгромил дом Ньюкомба, тоже не оставил после себя ничего, кроме беспорядка. Никаких отпечатков. Никто ничего не слышал и не видел. С другой стороны, Ньюкомб жил поблизости, но в уединенном месте, на холмах к востоку от города. Ближайший дом был в лесу. Понятно, что никто ничего не слышал и не видел.
Тем не менее, Чейз не считал, что дом обшаривал убийца. Он полагал, что подозреваемый проник в дом Ньюкомба, сделал свое дело и свалил нахрен. Кто бы это ни был, он не торопился. Человек, на руках которого одно, а то и два местных убийства, не стал бы медлить.
А значит, у Бонара и компании в Карнэле работала команда, и поэтому дерьмо, льющееся на город, было еще более дерьмовым.
Кроме того, Бонар и компания не пришли в восторг от визитов Фрэнка.
Об этом сообщил через голосовую почту Бонар и отец Чейза. Чейз проигнорировал оба звонка и прослушал только сообщение Бонара. Сообщение отца он удалил, не прослушав. Потому что Чейз по опыту знал, что даже голос отца раздражал его так, что мог испортить настроение на несколько дней.
Но Бонару он ответил сообщением: «В адрес Ньюкомба поступила угроза. Об этом сообщили. Убийство расследуется по протоколу».
Чейз считал, что сказал все, поэтому не собирался ничего добавлять. Получив сообщение, Бонар трижды звонил ему. Чейз нажимал «ответить», а затем сразу же завершил звонки, даже не поднеся телефон к уху, лишив Бонара возможности оставить сообщение.
Бонер сдался.
Но Чейз знал, они не сдадутся.
Чейз знал, что Ньюкомб дебил, расист и свинья, избивающая свою жену, но он не был настолько туп, чтобы хранить в своем доме дерьмо, которое у него имелось на этих мужчин, и он был достаточно хорошим отцом, чтобы не желать, чтобы оно находилось поблизости от его детей. Где бы он ни хранил компромат, или кому бы он его ни отдал, там было опасно, а, возможно компромат уже нашли, и угроза миновала.
Фрэнк придерживался первой версии, хотя вариантов, где бы компромат мог быть спрятан, было мало.
Касательно второй версии, им придется подождать и посмотреть.
Если этого было недостаточно, чтобы забить его голову мыслями, было кое-что еще.
Библиотека.
Чейз пять раз звонил главе городского совета, чтобы узнать подробности о будущем библиотеки и о том, когда вопрос о возможном закрытии будет вынесен на публичное обсуждение на открытом заседании совета.
Хотя все его звонки и сообщения принимал помощник Цезаря Морено, Чейзу так и не перезвонили.
Чейз был знаком с Цезарем Морено, главой городского совета. Он знал его как хорошего человека, семьянина и верного мужа. Он был из тех мужей, кто до сих пор держит за руку свою жену, несмотря на то, что они женаты уже восемнадцать лет. Он был из тех отцов, кто всегда присутствовал на бейсбольных матчах своих троих сыновей. Из тех отцов, кто души не чает в своей единственной дочери, обращаясь с ней как с принцессой.
На самом деле, Кинсеаньера его дочери была таким огромным событием в прошлом году, что о ней говорили до сих пор (прим.: Кинсеаньера – в странах Латинской Америки празднование пятнадцатилетия девочек, символизирующее переход от подросткового возраста к взрослой жизни). Было приглашено много гостей, большинство – горожане Карнэла, денег не жалели, и провели все традиционные церемонии, такие как благодарственная месса, возложение короны и переобувание (прим.: традиция, в ходе которой именинница снимает лодочки, в которых пришла изначально, и надевает туфли с каблуками. Это символизирует переход девушки во взрослую жизнь).
Чейз достаточно хорошо знал Цезаря, чтобы быть приглашенным на Кинсеаньеру, но поскольку Мисти тогда была еще жива, и Чейзу нужно было привести и ее, как он обычно делал, когда они получали приглашение в качестве мужа и жены, Чейз отказался идти.
Цезарь достаточно хорошо знал Чейза, чтобы понять.
Мисти была опустошена. Ей нравились хорошие вечеринки, возможность принарядиться и расхаживать под руку с Чейзом. Вот почему он очень редко предоставлял ей такие возможности. К тому же, ему было невыносимо проводить с ней время.
Когда дерьмо полиции Карнэла полетело во все стороны, Цезарь незамедлительно подключился к делу. У него были связаны руки, пока Арни находился у власти, что ему не нравилось. Но он был достаточно умен, чтобы молчать об этом, защищая себя и свою семью от преследования, и делал все, что мог в Совете, а также в качестве городского советника и главы.
Поэтому, как только выдалась возможность, он приступил к зачистке. Открыто, честно, быстро, без волокиты и излишней болтовни. Цель состояла в том, чтобы сообщить городу, что буря миновала, и наступил рассвет нового дня. Чейз видел, что он погрузился в дело с головой, проводя бесчисленные часы за реорганизацией полицейского управления, поиском замены персонала, наймом и работой с консультантами, а также проведением городских собраний для сбора отзывов и информирования граждан.
Так что отсутствие ответа удивило и огорчило Чейза. Судя по тому, что он знал о Цезаре, тот был общественным и культурным деятелем, уважаемым бизнесменом и порядочным семьянином. Он был честным, прямым и доступным в общении.
Такое поведение совсем на него не походило.
И Чейзу это не нравилось.
– Пожалуйста, не сквернословь.
Голос Фэй вывел его из раздумий, и он спросил:
– Что?
Он почувствовал на себе ее взгляд, поэтому взглянул на нее, а затем снова на дорогу, когда она повторила:
– Пожалуйста, не сквернословь при моей семьей.
– Фэй…
Она сжала его руку, и Чейз почувствовал, как Фэй наклонилась к нему, продолжив:
– Конечно, ты должен быть собой, но папа – дьякон в церкви. Летом он косит там газоны и подстригает кусты. Мама разрабатывает воскресные программы. И мама злится на меня, когда я говорю «frak», а это даже не настоящее ругательство. Но она считает, что смысла, стоящего за ним, достаточно. Мне двадцать девять, но она до сих пор без колебаний отчитывает меня за это.
Он сжал ее руку и ответил:
– Во-первых, я не собираюсь ругаться во время знакомства с твоей семьей. Во-вторых, там будут дети, так что, однозначно никакой ругани. И в-последних, когда твой папа приезжал прочитать мне лекцию, он ругался. Несколько раз. Одно дело, когда это делает твой ребенок, красивая девушка, и как родитель, ты считаешь должным отчитать ее за это, независимо от ее возраста. Но если разговаривают мужчина с мужчиной, они будут выражаться, как хотят.
– Папа ругался в разговоре с тобой? – недоверчиво и с милой хрипотцой спросила она, и Чейз ухмыльнулся ветровому стеклу.
– Ага.
– Правда? – прошептала она.
– Насколько я помню, из его уст не раз прозвучало «мудак», не раз «дерьмо», а еще упоминался «мажор». Могли быть и другие слова, и я не помню ничего на букву «х», но он, черт возьми, не избегал красочных выражений.
– Святой frak, – выдохнула она, и Чейз улыбнулся ветровому стеклу.
Затем перестал улыбаться и, понизив голос, заверил:
– Детка, все будет хорошо.
– Ну, мама у тебя точно в кармане. Никогда не видела такого большого букета цветов.
Она не ошиблась.
Чейз никогда лично не покупал цветы для женщины, поэтому не знал, что букет за пятьдесят долларов может быть таким огромным. Он часто посылал цветы своей матери. Но заказывал доставку и редко видел конечный результат, так как редко ездил домой. Кроме того, на букет для мамы он тратил семьдесят пять долларов. И, судя по букету, который в настоящее время лежал на коленях Фэй, составленному в цветочном магазине Холли, у которой заблестели глаза после того, как он назвал ей желаемую сумму, у его мамы, вероятно, букет был гигантский.
Так что неудивительно, что его ма, получая цветы, всегда звонила вне себя от радости. Он считал, что это просто потому, что она милая.
– Все будет хорошо, – сказал он Фэй, сворачивая на дорогу к северо-западу от города, которая вела к дому Гуднайтов, дорогу почти прямо противоположную той, что вела к дому Чейза на юге.
– Лиза, вероятно, так или иначе, будет вести себя неуместно, – продолжила инструктировать Фэй, либо проигнорировав его слова, либо настолько глубоко обеспокоенная, что не услышала их.
– Фэй, – он сжал ее руку, – все будет хорошо.
– И она может устроить драму или… просто чтобы ты знал, она не против прилюдно ссориться с Бойдом. Даже на глазах у детей. Если ссора переходит на крик, она велит мальчикам удалиться в другую комнату, но ей все равно, кто еще это увидит.
– Фэй, – он нежно дернул ее руку, а затем крепко-крепко сжал, – ради тебя я хочу, чтобы все прошло хорошо, но, не в обиду твоей семье, мне на это плевать. Я ложусь спать не с твоей семьей. И просыпаюсь не с твоей семьей. Мне не наплевать только на тебя. Но, милая, честное слово, они мне понравятся. Я знаю это, потому что тринадцать лет живу с ними в одном городе, и они мне уже нравятся. А узнав их лучше, они понравятся мне еще больше. Главное, чтобы по какой-нибудь е*анутой причине все не пошло наперекосяк, и я перестал бы ложиться с тобой спать и просыпаться с тобой, а во всем остальном мы разберемся. Хорошо?
Она не ответила.
Чейзу пришлось отпустить ее руку, чтобы свернуть на подъездную дорожку к дому ее родителей, при этом снова спросив:
– Хорошо?
Ответа он не получил, пока не остановился за серебристой «Toyota 4Runner».
Только тогда Фэй выпалила:
– Ты из богатой семьи, ты обращаешься с элегантными бокалами для шампанского, будто они пластиковые, а они, должно быть, стоят кучу денег.
Он повернул к ней голову и в свете приборной панели увидел, что ее лицо бледное и явно встревоженное.
Бл*ть.
Это было неожиданностью.
Бл*ть.
Он остановил грузовик, выключил зажигание и свет и повернулся к ней.
– Иди сюда, – тихо приказал он.
– Я здесь, Чейз.
– Иди сюда, – повторил он.
– Но я…
– Детка, иди сюда.
Она близко наклонилась к нему, вытянувшись поперек салона грузовика, и опустила ладонь ему на бедро.
Он коснулся ее шеи, скользнул назад и вверх в ее шелковистые волосы и притянул ее на два дюйма ближе.
Затем мягко сказал:
– Я зарабатываю почти вдвое больше, чем ты, и живу на ранчо с четырьмя спальнями на пятнадцати акрах к югу от города. Я взял ипотеку, потому что родители моей мамы учредили мне трастовый фонд. Это не целое состояние, но и не мизер. Я влез в него, чтобы иметь дом, в котором хотел бы жить и создать семью. Я не прикоснусь к нему снова, пока не женюсь и не заведу детей. Только тогда я воспользуюсь им, чтобы сделать мой дом домом и дать образование моим детям. Если, не дай Бог, не случится чрезвычайной ситуации, ни для чего другого он использован не будет.
Чейз притянул ее на дюйм ближе и продолжил:
– У меня есть небольшая заначка, куда я постоянно вкладываю часть заработка, просто потому, что это умно. Я откладываю на пенсию, потому что, когда выйду в отставку, хочу сделать свою хорошую жизнь еще лучше. У меня отпуск два раза в год, и оба эти отпуска я провожу вблизи водоемов, где могу порыбачить, и в окружении лыжных трасс, где могу покататься на сноуборде, когда захочу. Я ношу джинсы и ковбойские сапоги, и в этом году я продам этот грузовик, потому что ему четыре года, так что пришло время его менять. Я пойду в «Петуха» по особому случаю, но хоть там и кормят отпадно, я вполне счастлив заказать у Розалинды, и я говорю серьезно.
Другой рукой он обхватил ее руку на своем бедре и тихо продолжил:
– Те бокалы, дорогая, купила мне мама. С тобой я в первый раз достал их из шкафа, куда она их поставила. В доме есть другое барахло, купленное мне мамой, которое, по ее мнению, я должен иметь, и все оно, вероятно, дорогое, потому что она может себе это позволить, и уже привыкла к такому. В доме нет ни единой вещи, принадлежащей Мисти или купленной ею. То, о чем говорят те бокалы, было моей жизнью. Я ушел от нее в семнадцать лет и никогда не возвращался, и никогда не вернусь, и совершенно по ней не скучаю. Мне плевать на бокалы для шампанского. Пусть будут пластиковыми, мне все равно. Плевать, если они разобьются. Мне важно только, чтобы с тобой ничего не случилось. Не с бокалами для шампанского. Теперь, услышав все это, ты со мной в этом дерьме?
– Да, – прошептала она, впиваясь глазами в его глаза.
Она согласилась быть с ним, поэтому он отдал ей остальное.
– Я уже знаю, что твоя семья лучше, чем та, в которой я вырос, милая, – прошептал он. – Деньги и статус ни хрена не значат. Значение имеет личность человека. Мой отец ее лишен. Твой же отец – личность, и он женился на такой же женщине, и вместе они построили семью, где каждый представляет собой личность. Ты нервничаешь и крутишь всякое дерьмо в своей хорошенькой головке, отчего нервничаешь еще больше. Перестань. Все будет хорошо.
– Хорошо, – сказала она тихо.
– Теперь перед тобой стоит первостепенная задача изо всех сил стараться не быть милой. Когда ты такая милый, мне хочется тебя поцеловать, а это не понравится дьякону церкви, который все же ругается, но только не перед своей дочерью. Поскольку ты всегда такая милая, тебе будет трудно. Но я прошу тебя попытаться.
Ее розовые губки дрогнули, а затем она тихо ответила:
– Я попытаюсь.
Глядя на ее губы, Чейз пробормотал:
– И потерпишь неудачу.
– Чейз… – выдохнула она, и их глаза встретились.
– Ты ведешь себя мило, – предупредил он.
Ее голова наклонилась к плечу, а брови нахмурились.
Мило.
– Я всего лишь назвала твое имя.
– Больше ничего и не нужно.
Выпрямившись, она окинула его взглядом из-под опущенных ресниц, и ее губы приоткрылись.
Затем она дала ему еще больше милоты, а он уже и так был чертовски возбужден.
– Серьезно, – прошептала она почти благоговейно, более чем очаровательно, – ты очуменно великолепный.
Ему понравилось, что она так о нем думает.
И он надеялся, что ее мнение не изменится.
Чейз усмехнулся, притянул ее к себе и поцеловал в нос. Их могли увидеть, но она жевала жвачку. И после того как он почувствовал ее вкус, особенно с добавлением мяты, они не выходили из машины еще пятнадцать минут.
Затем он отстранился и сказал:
– Пойдем.
Фэй кивнула, начала отодвигаться, и он ей позволил.
Подождав, пока она обойдет грузовик, Чейз взял ее за руку и повел к освещенной входной двери.
Во время работы в полиции Карнэла Чейз неоднократно патрулировал этот маршрут на полицейской машине или же проезжал мимо по разным делам. Дорога, ведущая к дому Гуднайтов, не заканчивалась тупиком у холмов к западу от города, а вилась вверх через горы. Рядом с этой дорогой располагались ранчо, несколько домов, квартиры в которых сдавались местным жителям и отдыхающим, а выше в горах стояли большие особняки, принадлежавшие местным богачам или оставленные в качестве вторых домов более состоятельными нерезидентами. Он давно знал, где живут Гуднайты, в основном потому, что после того, как заметил Фэй, он сложил один и один и получил два в виде имени на их почтовом ящике, так что этот дом попал в его поле зрения.
Их дом был двухэтажным и, судя по всему, построен в 70-х годах. Скорее всего, с гостиной, столовой, кухней и другими помещениями общего пользования на нижнем этаже, еще одной гостиной и спальнями наверху или наоборот. С дороги нельзя было разглядеть верхнюю террасу, только внутренний дворик, однако Чейз предположил, что зоны семейного отдыха находились внизу.
Когда они приблизились к двери, их, на удивление, никто встречать не вышел. Вместо этого Фэй зашла в дом без стука, и пока Чейз отгораживался дверью от вечернего холода мартовского Колорадо, она крикнула:
– Мы пришли!
Вот тогда-то все и началось. То, к чему, по мнению Чейза, он был готов.
Но оказалось, что нет.
Ему предстоял вечер в нормальном, обычном семейном доме с нормальной, обычной семьей, чокнутой, шумной, упрямой, но веселой, где все были очень близки и любя поддразнивали друг друга.
Они все еще стояли на площадке, выложенной каменной плиткой, несколько ступеней вели в открытую гостиную слева от них, а несколько – в кухню напротив. На крик Фэй вверх по ступенькам бросились двое мальчиков, ее племянники, Джарот и Робби. У старшего были темно-каштановые волосы с оттенком рыжины. У младшего – волосы как у Фэй.
Чейз подумал, что они мчатся поприветствовать свою тетю Фэй, но тут же понял свою ошибку, когда оба мальчика резко остановились перед ним, запрокинули головы и в унисон сказали… громко.
– Покажи нам свой значок! – прокричал Джарот.
– Пистолет! – завопил Робби.
Судя по всему, мальчики знали, что он полицейский.
– Эм… может, детектив Китон покажет вам свой значок после того, как вы поздороваетесь со своей тетей Фэй, я познакомлю вас с детективом Китоном, и он сядет, выпьет и расслабится? – предположила Фэй нравоучительным тоном, в котором смешались легкое раздражение и «разве мои племянники не восхитительно непослушны?»
– Ладно. – Джарот попятился, подошел к Фэй и с явным нежеланием девятилетнего ребенка позволил ей быстрое объятие и еще более быстрый «чмок» в щечку.
– Пистолет! – повторил вопль Робби, полностью проигнорировав свою тетю.
– Робби! Следи за манерами! – упрекнул женский голос, и Чейз перевел взгляд на лестницу.
Чейз видел Фэй в городе с ее сестрой, Сондрой и Сайласом, и сейчас к ним приближалась ее сестра, Лиза.
Бог счел нужным одарить Фэй необычайными голубыми глазами ее отца и необычными каштановыми волосами ее матери. Лизу Ньюман он счел нужным одарить темно-карими глазами ее матери и темно-каштановыми волосами ее отца. Обе были красивы, но комбинация Фэй сшибала с ног, а комбинация Лизы просто была привлекательной.
Она была привлекательна, но носила короткую стрижку. Ей такой образ шел, но Чейз не часто находил его привлекательным. У нее было двое детей, но ее задница и грудь были менее пышными, чем у ее сестры. Фигуру обе женщины явно унаследовали от матери. Тот же рост, такая же тонкая талия, фигура, похожая на песочные часы. Это означало, что Лиза заботилась о своем теле, и, вероятно, сидела на диете. Она не выглядела изможденной или в плохом настроении, потому что ей требовался сэндвич, поскольку между завтраком и ужином она съела лишь протеиновый батончик. Но Чейзу такой образ тоже не казался привлекательным.
Наконец, на Фэй была короткая джинсовая юбочка, сквозь шлевки которой был продет яркий шарф, завязанный сбоку бантом. Сверху под парусиновой курткой на ней был темно-зеленый легкий свитер. Свитер облегал фигуру, а по декольте шла интересная драпировка, благодаря чему смотрелся на Фэй идеально. Он открывал сколько нужно, подчеркивал изгибы, не выделяя ничего лишнего, и в то же время, привлекая внимание.
На ней были ковбойские сапоги, которые Чейз никогда раньше не видел. Они были милы сами по себе, но еще милее смотрелись на Фэй. Замша желтовато-коричневого цвета с яркой вышивкой. Желто-оранжевые швы, вышитые зеленые лозы и, наконец, яркие розовые цветы служили незатейливыми деталями.
В своем наряде Фэй выглядела той, кем и была. Девушкой из горного Колорадо, которая работала в библиотеке, и в чьих жилах текла кровь коренных народов, живших на здешних землях тысячи лет.
Ее сестра была в широких черных брюках, плотно облегавших узкие бедра, замысловатой блузке, купленной то ли в Денвере, то ли в Нью-Йорке, и в блестящих черных туфлях на шпильках, которые, вероятно, стоили больше, чем весь наряд Фэй. Макияж был несколько ярким, а прическа заняла гораздо больше времени, чем у Фэй. Отчасти потому, что волосы Фэй, высохнув, ниспадали сверкающим прямым потоком, так что ей не требовалось ничего с ними делать, кроме как воткнуть при желании куда-нибудь заколку. В основном же потому, что Лиза выглядела так, будто уделяла много времени не только своим волосам, но и всей своей внешности.
Обычно Чейз не любил компанию таких женщин, главным образом потому, что не находил их привлекательными, и обычно его мнение относительно таких женщин подтверждалось.
Но когда Лиза добралась до верха лестницы, и взгляд ее теплых глаз остановился на нем, а на лице была дружелюбная улыбка, ее привлекательность значительно возросла.
Она усилилась еще больше, когда женщина протянула ему руку, приветливо сказав:
– Чейз, приятно познакомиться. Я с нетерпением ждала нашей встречи, когда услышала, что ты встречаешься с моей сестренкой.
Он пожал ей руку и ответил:
– Лиза. Я тоже рад знакомству.
Она отпустила его руку, накрыла ладонями макушки своих мальчиков и взлохматила им волосы.
– Это два моих шальных жучка, Джарот, – она снова взъерошила ему волосы, – и Робби, – еще одно взъерошивание для Робби. – Мальчики, поздоровайтесь с детективом Китоном, а затем возвращайтесь в гостиную.
Джарот быстро махнул рукой и пробормотал:
– Привет, ди-тетив Китон. – Затем сделал, как ему сказали, и умчался прочь.
Робби уставился на Чейза и повторил:
– Хочу посмотреть пистолет.
– Извини, приятель, я не взял с собой пистолет, – ответил Чейз, солгав, но оружие осталось в его грузовике.
– Тогда хочу посмотреть значок, – продолжил Робби.
Ладонь Лизы скользнула к его затылку, она наклонилась к нему и приказала:
– Значок увидишь позже. А теперь поздоровайся и спускайся в гостиную, дорогой.
Он посмотрел на мать и в явном раздражении сузил глаза.
Затем снова взглянул на Чейза и угрюмо буркнул: «Привет», прежде чем тоже умчаться прочь.
Лиза посмотрела на Чейза и поделилась:
– Я убеждаю себя, что у него просто такой период, но это отрицание. Он мой ребенок, и я его балую. Наверное, мне следует прекратить это делать, но я не могу. Так что пусть с ним разбирается его будущая жена, а я просто буду развлекаться.
Фэй подошла ближе, подалась к Чейзу и приподнялась на цыпочки, чтобы прошептать:
– Это плохой план.
– Как обычно, я согласен с моей девочкой Фэй, – раздался низкий мужской голос.
Чейз взглянул на лестницу и увидел поднимающегося по ней невысокого, коренастого, преждевременно седеющего, симпатичного мужчину с приветливой улыбкой в одежде горца, состоящей из джинсов и фланелевой рубашки, которые резко контрастировали с нарядом его жены. Он также выглядел как человек, которому было на это плевать. Он – это он, а она – это она, и хотя они выглядели по-разному, было ясно, что по-своему они подходят друг другу.
Он протянул руку до того, как приблизился к Чейзу, но продолжил говорить только тогда, когда Чейз пожал его руку.
– Бойд Ньюман, – представился он, все еще улыбаясь.
– Чейз Китон, – сообщил Чейз уже известный мужчине факт, не только потому, что встречался с его невесткой, и об этом ему, несомненно, сказали, но и потому, что все в округе знали Чейза.
– Рад познакомиться, брат, – он крепко сжал руку Чейза, но не воинственно, а просто дружелюбно, и они разомкнули хватку.
– Эм… не хотите пропустить мужчину в дом и предложить выпить пива? – позвал Сайлас с нижней ступеньки лестницы.
– Я возьму ваши куртки, – пробормотала Лиза, и Чейз подошел к Фэй, чтобы помочь ей, прежде чем передать куртку теперь сияющей Лизе, не упустившей помощи Чейза ее сестре.
Потом снял свою куртку и отдал ей. Она сунула их под мышку и направилась к двери на лестничной площадке, которая явно была гардеробом для верхней одежды.
Фэй взяла Чейза за руку и повела вниз по лестнице, у подножия которой отпустила, потому что у нее не было выбора, так как Сайлас заключил ее в медвежьи объятия с несколькими сердечными похлопываниями по спине и парой раскачиваний. Отпустив ее, он протянул руку Чейзу.
Чейз пожал Сайласу руку и услышал:
– Чейз, пиво, бурбон, водка или что?
– Сайлас. Пиво, – ответил Чейз.
Сайлас отпустил его руку, но крепко хлопнул его по плечу, затем отошел, и его место заняла Сондра.
– Чейз, рада тебя видеть у нас, – улыбнулась она ему, протягивая руку.
Чейз ответил на рукопожатие, задаваясь вопросом: будут ли волосы Фэй, когда она станет старше, такого же привлекательного серебристо-белого оттенка, как и у ее матери. На это он тоже надеялся.
Никаких модных нарядов у Сондры Гуднайт, как всегда. И никакого макияжа.
Красивые джинсы. Свитер по фигуре с высоким воротом, мягкий бежевый оттенок выгодно подчеркивал цвет ее лица. Массивное, длинное ожерелье из серебра, бирюзы и коралла выглядело винтажно и определенно принадлежало коренным американцам. На ногах были носки.
Семейный ужин. Семейная обстановка. Семья. Никаких высоких каблуков. Только шерстяные носки и, поскольку бойфренд ее дочери пришел к ним впервые, она надела ожерелье.
Да, ему нравилась Сондра Гуднайт.
– Рад быть здесь, Сондра, – пробормотал Чейз.
Она одарила его яркой улыбкой, очень похожей на улыбку Лизы, он отпустил ее руку, и к ней подошла Фэй, поцеловала ее в щеку и передала букет цветов.
– Это от Чейза, мама, – сказала она матери, Сондра взяла букет, и ее глаза переместились на цветы, а затем на него, и стали еще теплее.
