Текст книги "Дыши (ЛП)"
Автор книги: Кристен Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)
– Мы все согласны с тем, что, к сожалению, семья Ньюкомба страдает, и мы надеемся, что исход будет положительным. При этом мои коллеги считают, что они должны сами выбирать, на какую благотворительность будут направлять свои пожертвования.
– Тогда им не следовало так тупить, творя е*анутую дичь, и оказаться на крючке Фуллера и его банды засранцев. Это их проблема, а не моя.
Клинтон слегка подался вперед, Чейз напрягся, поэтому он мудро отступил, но сказал:
– Напомню, твой отец – один из тех, кого могут разоблачить, если он перестанет платить.
– А я напомню тебе, что мне насрать.
– Его разоблачат, – продолжил Клинтон, – и твоя мать узнает о его… – он выдержал паузу, – склонностях. Если ты, мужчина, детектив полиции, считаешь их неприятными, представь, что испытает Валери.
На этот раз уже Чейз подался вперед и, даже видя, что Бонар напрягся, не отступил.
– Ты поймал меня на этот дерьмовый крючок много лет назад. Я проглотил эту горькую пилюлю и угробил свою жизнь.
– Если это правда, почему ты переметнулся в отдел внутренних расследований и предложил себя для работы под прикрытием?
– Пилюля рассосалась, Бонар, и когда это произошло, я не мог больше жить с этим дерьмом.
– Ты поставил многих влиятельных людей в очень уязвимое положение, Чейз. Им не нравится чувствовать себя уязвимыми.
– Мне на это тоже насрать.
– Ты сделал уязвимой Валери.
Чейз успешно подавил желание резко вдохнуть и более сильное желание схватить мужчину за модный шелковый галстук и швырнуть его на капот машины, а просто ответил:
– Тогда мне пора поболтать с мамой. Разговор будет не из приятных и выбьет ее из колеи, но лучше пусть она услышит это от меня, чем от СМИ или одного из ваших головорезов.
– Чейз, ты меня не понимаешь, а тебе нужно меня понять. Мои коллеги считают эту ситуацию неприемлемой, они хотят, чтобы ей был положен конец, и у них есть средства, чтобы сделать это способами, которые тебе не очень понравятся.
– Это угроза? – спросил Чейз.
– Ты же знаешь, что эти люди не угрожают.
– Тогда вот тебе ответ: ты или они связываются с моей матерью или со мной, я делаю то, что им очень не понравится.
– Из-за Трейна мы понимаем, что Валери и ты – под запретом. Тем не менее, в этом городе есть несколько горожан, которых ты любишь так сильно, что готов предать родного отца, лишь бы защитить их. Те люди без промедления сделают то, что должны сделать, чтобы получить желаемое, и в процессе опустошат этот город. И начнут они с Тайрелла и Алексы Уокер.
Чувствуя жар в венах и зуд в ладонях, Чейз шагнул к мужчине, встал грудь к груди, нос к носу, заставив Клинтона вжаться в решетку внедорожника.
– Тронете Тая или Лекси – тронете меня. Тронете любого в этом городе – тронете меня. Если эти люди захотят опустошить Карнэл, пусть сначала пройдут через меня. Ты запамятовал, Бонар, пусть я ушел из дома, пусть я стал копом, но я находился в руках Трейна Китона целых семнадцать лет и научился каждому его трюку. И будь уверен, козел, чтобы защитить то, что принадлежит мне, я пущу их в дело.
– Успокойся, Чейз, – усмиряюще ответил Клинтон.
– Нах*й спокойствие, – прорычал Чейз. – Мой отец, е*анутый извращенец, слишком долго превращал мою жизнь в ад. Я – чист. И останусь чистым. Скажи своим парням, чтобы держались подальше и мужественно принимали все, что с ними случится.
– Мы всего лишь просим тебя поговорить с двумя мужчинами. С Уокером, чтобы заставить его собрать сделанные им копии видео, и с Ньюкомбом, чтобы заставить его выполнить свою часть сделки. Все очень просто.
– Дело не в разговоре с целью заставить любого из этих мужчин сделать что-то. Речь идет о применении власти, и я должен пойти на это ради вас и ваших мальчиков. От этого я тоже устал.
– Поскольку ты сам поднял эту тему, к сожалению, должен тебе напомнить, что ты как раз и использовал власть ради моих коллег. Если об этом станет известно, ты сочтешь вопросы, заданные твоим начальством, очень неудобными, и, несомненно, потеряешь свое положение в этом городе как героя-спасителя.
– Эта роль не для меня, ты знаешь почему, раз уж вы с коллегами втянули меня во все это дерьмо. Так что сдавай меня. Я справлюсь.
– Возможно, это попадет в новости. Тебя преподносили как мальчика с плаката, храбро сражающегося с коррупцией. СМИ обожают создавать героев. Но больше всего им нравится их разоблачать. Это может разрушить твою жизнь.
– Подсказка, сволочь, моя жизнь уже в унитазе. Мало того, что я испытал бы облегчение, хотя не думаю, что ты бы это понял, но я знаю, какие игры ведет отец, и я – не мой отец или любой из мужчин, на которых ты работаешь. У меня есть яйца. Дерьмо случается, я не прячусь за своими деньгами и такими мордоворотами, как ты. Я беру все в свои руки. Никого не прошу. И хочу, чтобы ты это понял. Я уже живу под грозовой тучей. Ни ты, ни те мудаки, на которых ты работаешь, которые обеспечивают тебя дорогими костюмчиками, шикарными ботинками и красивой стрижкой, не сделают хуже.
– Ты очень ошибаешься, Чейз.
– Еще посмотрим.
Клинтон выдержал его взгляд, и Чейз позволил ему.
Затем тихо сказал:
– Наступит время, когда Трейн не сможет тебя защитить.
– Пусть это время наступит сейчас, – предложил Чейз. – Мне не нужна защита этого куска дерьма.
– Это неправильное решение, – прошептал Клинтон.
– Нет, – не стал шептать Чейз. – Твои парни так напуганы, в то же время полагая, что их деньги и положение могут купить им что угодно, что не видят дальше своего носа. Сделаете ход против Тая и Лекси, всколыхнете такую бурю дерьма, что она никогда не уляжется. Тай Уокер перетерпел достаточно и не будет терпеть больше, и не только он пойдет на что угодно, чтобы защитить себя, свою жену и семью, которую они создают, но за его спиной еще и стоит серьезная сила. Он ушибет палец на ноге, и это будет выглядеть подозрительно, вся мощь прессы, Сэмюэля Стерлинга и всех, кого Стерлинг сможет подключить, вцепятся вам в задницы. Я прикрою их спины любым путем, даже если для этого придется пожертвовать собой. Подумайте об этом на своих стратегических собраниях. И раз уж я даю совет, Даррен Ньюкомб – мудак-расист, продажный полицейский, который так жестоко избивал свою жену, что единственным выходом для нее стал побег, и она бросила его и родных детей. Но он любит свою дочь. Ради нее он пойдет на все. И если ему представится шанс помочь дочери победить тот яд, что ее разъедает, троньте его, он устроит вам ад. Так что посоветуй своим мальчикам заняться новой благотворительностью и научиться надеяться, что Ньюкомб не начнет жадничать. Увидьте его дочь сквозь все это дерьмо, а с ним разберетесь после. Он это заслужил. Его дочь – нет.
– Я возьму это на заметку и поделюсь с коллегами.
– Хорошее решение.
– Но ты не затронул вопрос о своей матери.
На этот раз Чейз не смог сдержаться и втянул воздух.
Если бы мама узнала об отце, это бы ее убило.
Она была красавицей всю свою жизнь, даже сейчас, в шестьдесят лет. Она родилась в богатой семье, ее баловали, но это не сделало ее похожей на Мисти, жадной и властной. Никто не мог сравниться с его милой мамочкой. Она была такой по своей натуре.
Она любила и обожала сына.
Она любила и боготворила мужа.
Трейн Китон обладал многими чертами, и ни одна из них не была хорошей. За исключением той, что он тоже любил и боготворил свою жену, в собственной извращенной манере. Как и Чейз, он обращался с ней бережно, как с нежным, хрупким созданием, коим она и являлась, которое не привносило в мир ничего, кроме красоты.
Но именно эта хрупкость стала причиной ее порока. Эта хрупкость вынудила ее принимать лекарства, чтобы укрепить себя, иначе она разлетелась бы на части. Эта хрупкость еще до лекарств, и даже иногда после них, приводила к эпизодам, в лучшем случае неприятным, а в худшем, особенно в его детстве, ужасающим.
Черт, после прочтения статьи о маленькой девочке, которую похитили, изнасиловали и убили, с ней случился припадок, отправивший ее на лечение. Каким бы ужасным ни было это дерьмо, она совершенно не смогла с ним справиться.
И чем тогда закончится новость о том, что ее муж неоднократно изменял ей на протяжении всего их брака?
Чейз знал это. Его отец знал это. Вот так Чейз и согласился на сотрудничество с мудаками, пока в один прекрасный момент больше не мог выносить того, что творилось, потому что ему было невыносимо даже смотреть на себя в зеркало.
В то время его угроза рассказать все матери была блефом, и Клинтон об этом знал. Но теперь, как и тогда, когда он принял решение обратиться в отдел внутренних расследований и предложить свою помощь в разоблачении коррупции в Карнэле, Чейзу пришлось взвесить психическое здоровье матери и благополучие всего города.
И Чейз чертовски сильно любил ее.
Но Тай и Лекси Уокер достаточно пережили в своей жизни, и у них скоро родится ребенок.
Они склонили чашу весов.
Остальное пусть катится к черту.
– Вынудите меня, и я сделаю то, что должен. С последствиями я разберусь позже, а ты будешь разбираться с моим отцом, – ответил Чейз.
И снова солнцезащитные очки Клинтона остались прикованы к глазам Чейза.
Затем он пробормотал:
– Прошу, отступи.
– Если получу твои заверения, что больше тебя не увижу и не услышу ни о ком из вашей банды мудил.
– Я не могу этого гарантировать, Чейз.
– Очень жаль, – прошептал Чейз.
Клинтон еще долго не сводил с него глаз, прежде чем тихо спросил:
– Я прошу тебя отступить.
Чейз перевел дыхание, в то же время, осознав, что не может сделать то, чего ему очень хотелось. Почесать кулаки о Клинтона Бонара, чтобы дать прочувствовать то, с чем дочь Даррена Ньюкомба была очень хорошо знакома, – длительное пребывание в больнице.
Его единственным правильным выбором было отступить на шаг и уйти.
Поэтому он отступил и пошел прочь. В сторону библиотеки.
– Это еще не конец, – предостерег его Клинтон.
– Этому никогда не будет конца, – пробормотал Чейз, не зная, слышит ли его Клинтон, и ему было плевать, слышит ли он.
Он смотрел, как здание библиотеки становится все ближе, и вспоминал, как танцевал с Фэй после полуночи под чертовски фантастическую песню, как она улыбалась ему и позволяла обнимать себя. Как он сидел в ее грузовике, вдыхал аромат ее духов, наблюдал за эмоциями на ее лице, слушал ее милый голос, переливающийся множеством различных тонов, столь же выразительных, как и ее лицо.
Он купил ей кофе. Видел, как ребенок, у которого ничего не было, схватил пять сумок, полных того, что он считал сокровищем, подаренным ему добрым сердцем Фэй Гуднайт.
Это утро было добрым, его первое доброе утро за очень долгое время, после того как отец и его сомнительные делишки превратили его жизнь в дерьмо.
И именно это он ощущал, когда его длинные ноги съедали расстояние от его грузовика до библиотеки. Дерьмо. Его запах. Его вкус.
Он должен был избавиться от этого.
И он знал только один способ. За гребаные годы он всего два раза не ощутил ничего, кроме сладости, и всего раз попробовал это на вкус.
Танец с Фэй и ее поцелуй.
Библиотека еще не открылась, но он все равно взялся за ручку входной двери и нажал.
Не заперто.
Слава богу, она была там и не заперла двери.
Он вошел, смутно замечая обстановку, полки, книги, ощущая тот запах, который присущ только библиотекам, но его внимание было сосредоточено на осмотре помещения.
Справа тянулась длинная стойка.
За ней слева была дверь, из которой вышла Фэй.
– Привет, – поздоровалась она своим мелодичным голосом. – Ты узнал, куда он пошел?
Чейз не ответил, а направился прямиком к ней.
Она наклонила голову вбок, а выражение лица сменилось с любопытного на пристальное.
– У тебя все нормально? – тихо спросила она.
Чейз обогнул стойку.
На ней была симпатичная, обтягивающая юбка до колена, облегавшая бедра и попку. Коричневые сапоги на низком каблуке. Блузка с круглым вырезом под кардиганом. Декольте украшало необычное и привлекательное ожерелье в три ряда. Каштановые волосы ниспадали на плечи и грудь, прядь с правого бока придерживала милая заколка-невидимка. Макияж был естественным и привлекательным.
Она походила на библиотекаршу с хорошим вкусом в одежде и способной нанести легкий, но искусный макияж. Это был ее личный стиль, который никак не подчеркивал явно привлекательные черты лица или телосложения, но по необъяснимым причинам, именно это и делало ее внешность такой прекрасной. Этот стиль невероятно ей шел.
И Чейзу он нравился уже долгое время.
– Чейз, – позвала она по-прежнему тихо, – что-то…
Она резко замолчала, когда ей стало ясно, что он не перестанет наступать на нее.
Она сделала шаг назад.
Слишком поздно.
Он настиг ее, обхватил за талию и стал теснить обратно к двери, из которой она вышла.
– О, боже, – прошептала она, слегка касаясь руками его груди, ее широко распахнутые глаза смотрели на него. – Мальчик в порядке?
Он не ответил.
Он провел ее через дверь, захлопнул ее за собой, резко развернул Фэй и прижал к двери.
– Что ты..?
На этот раз она резко замолчала, потому что он одной рукой стиснул ее талию и дернул на себя, прижимая к своему телу. Другой рукой провел по ее шелковистым волосам на затылке. Затем обхватил ее голову и наклонил ее набок. Сам же склонил голову в другую сторону и впился в ее губы поцелуем.
Фэй издала звук удивления, напрягаясь всем телом, и он проник языком между ее губ. Не имея выбора, они открылись, еще один звук удивления наполнил его рот, но он проигнорировал и его, продолжая овладевать ее ртом.
Она снова источала аромат мяты. На этот раз он знал почему, так как его язык наткнулся на жевательную резинку.
Сладкая, свежая, чистая. Чертовски чистая. Прекрасная.
Боже, нет ничего прекраснее.
Он углубил и без того глубокий поцелуй, нуждаясь в нем, и она позволила ему. Напряжение покидало ее тело, она растворялась в объятиях Чейза, ее руки скользнули вверх по его груди, одна обвила его затылок, зарываясь пальцами в волосы. Другой она обняла его за плечи и крепко держалась.
Затем Фэй позволила больше, погружаясь в него глубже, ее язык робко коснулся его языка, хватка на его волосах и плече усилилась. Чейз притянул ее теснее к себе, одновременно прижимая спиной к двери, заставляя ее мягкие изгибы принять форму его тела.
Когда он почувствовал, что эмоции начинают брать верх, когда понял, что потеряет контроль, если не остановится, он остановился.
Прервав поцелуй, Чейз склонил голову, прижимаясь лбом к ее лбу, а открыв глаза, он увидел вблизи, как ее веки поднимаются с милым, сексуальным трепетанием, и прошептал:
– Фруктовая мята.
Она медленно моргнула. Нет, вяло. Словно избавлялась от сна, не желая просыпаться.
Затем прошептала в ответ:
– Я пристрастилась к ней.
Чейз не мог сдержать стон, вырвавшийся из его горла, когда скользнул щекой по ее щеке и уткнулся лицом ей в шею.
Ее цветочные духи смягчали нотки ванили. Сладость и свежесть.
И чистота.
Женщина в его руках страдала зависимостью от жевательной резинки. Не от наркотиков. Не от извращенного секса. Не от алкоголя. Не от шоппинга. Не от того, чтобы пилить мужчину и контролировать его.
От жвачки.
От чертовой резинки.
Он улыбнулся ей в шею.
– Чейз, – позвала она с дрожью в ласковом, теперь несколько хриплом голосе. С неуверенностью, намеком на страх. Он чувствовал, как ее телом овладевает напряжение, оно готовилось, не зная, что последует дальше, но зная, что это может быть неприятно, и этому научил ее он.
– Я потерял его на Шайенн-стрит, – объявил он, подняв голову.
Фэй моргнула, на этот раз быстрее, а затем прошептала, заикаясь:
– Ч… что?
– Похоже, он обвел меня вокруг пальца, хотя я не знаю, как. Он направился в город, вверх по Навахо, вниз по Юте, двигался быстро, но явно не торопясь. Нервничал, смотрел по сторонам, но, как обычно, не боясь. Выйдя на Шайенн, он испарился.
– Ох, – разочарованно прошептала она.
– Поскольку я не знаю, как он обвел меня вокруг пальца, он мог жить на той улице, и поняв, что я следую за ним, исчез по дороге домой, или, если он приметил меня раньше, намеренно увел меня с правильного пути.
Ее голова слегка склонилась набок, и она напомнила ему:
– Ему девять или десять, Чейз, а ты снова ведешь себя так, будто он гений преступного мира. Он всего лишь ребенок.
Черт, он был сражен, ему нравилось, когда она называла его Чейзом своим нежным голосом. Каждый раз это начисто сбивало его с ног, оставляя чертовски приятное послевкусие.
– Он беспризорник, – напомнил он ей.
– Да, беспризорник, а не криминальный гений.
Он крепче ее обнял и приблизился лицом к ее лицу, в то же время понизив голос и сказав:
– Детка, я полицейский. Просто поверь, я знаю, о чем говорю. Ага?
– Ага, – тут же прошептала она, и Чейз не упустил из виду, что это был не первый раз, когда он называл ее «детка», и после этого она сразу же сдавалась.
Он запомнил это на будущее, а затем спросил:
– Что дальше в запланированном улове?
– Запланированном улове?
– Для парнишки.
– О, – тихо сказала она, к сожалению, передвинув руки, но, к счастью, переместив их недалеко, всего лишь на его грудь, так что она пошевелилась, но не отодвинулась. Затем продолжила: – Больше еды. Думаю, на этот раз хлопья, а значит, к ним нужно взять еще и молока. Наверное, миску, тарелку, ложку, вилку, нож и спальный мешок на случай, если ему не на чем спать.
Она отвела взгляд и пробормотала:
– Схожу в торговый центр сегодня вечером после работы. Я обещала ему завтра больше еды. – Она снова сосредоточилась на Чейзе. – И я напишу еще одну записку. Представлюсь, расскажу немного о себе. Может, если он узнает меня поближе, то начнет доверять.
– Моя очередь, – заявил Чейз. – Я куплю еду и спальный мешок и завезу тебе вечером, вместе с пиццей и пивом. Приеду в семь.
Это заставило ее еще раз моргнуть, и он увидел это ее уже знакомое, чертовски милое выражение: широко распахнутые глаза, приоткрытые губы, шок, удивление.
– Пицца и пиво у меня дома? – прошептала она.
– В семь, – твердо произнес Чейз.
Внезапно Фэй опустила голову, устремив взгляд на свои руки на его груди. Затем ее глаза заметались по сторонам, тело напряглось, и он понял, что она, наконец, осознала, где находится, и поэтому с опозданием занервничала.
Чтобы успокоить, он крепко держал ее одной рукой за талию, а другую высвободил из ее волос, но сделал это, скользя по ним пальцами, чувствуя их шелковистость, и прижал ладонь к ее лопаткам.
– Фэй, – позвал он, и ее глаза метнулись к нему.
– Что происходит? – Ее вопрос прозвучал тихо.
– Милая, вспомни, – мягко призвал он. – Две минуты назад я целовал тебя. Три дня назад мы танцевали. Ты знаешь, что происходит.
Она покачала головой и пробормотала:
– Я… я… – Она с видимым усилием собралась с мыслями и продолжила, на этот раз еще тише: – В последний раз, когда я поцеловала…
– На этот раз я поцеловал тебя, – оборвал ее Чейз.
– А есть разница?
– Я же говорил, что не люблю сюрпризов. Ты меня удивила. Я плохо отреагировал.
Фэй выпрямилась. Он увидел это и на этот раз еще и почувствовал, она сузила глаза и согласилась:
– Да, ты действительно плохо отреагировал.
Его поступок вывел ее из себя. Он понял это тогда, понимал и сейчас. Ему было ненавистно это тогда, ненавистно и сейчас. Ему чертовски повезло оказаться сейчас там, где он был, и он тоже это понимал.
Но так как он все еще стоял там, где стоял, а она не закатила истерику, не оттолкнула его и не отгородилась, Чейз воспринял это как добрый знак и пошел в наступление.
– Ты права, – прошептал он, глядя в ее прищуренные глаза. – Я действительно отреагировал плохо.
Она слегка надавила ему на грудь и рявкнула:
– Вы посылаете мне смешанные сигналы, детектив Китон.
Это было неправильно.
Услышав, как она назвала его «детектив Китон», отказав в том, что он полюбил за две недели, считая, что ему не скоро светит обнять городскую красотку-библиотекаршу, как он обнимал ее сейчас. К нему вернулись воспоминания о его недавним разговоре с Бонаром и обо всем остальном. Фэй злилась и отталкивала его. Нечто внутри него, за что он слабо цеплялся долгое время, оборвалось, и он тут же решил действовать другим путем.
Он крепко стиснул ее, прижимая к двери всем телом, приблизил к ней лицо и прорычал:
– Вот тебе не смешанный. Не называй меня детективом Китоном. Для тебя я… Чейз.
– Ох… – выдохнула она, затем продолжила дышать, закончив, – ладно.
– Ладно, что? – подсказал он.
– Ладно, Чейз, – тут же прошептала она.
– Хорошо, – продолжил он рычать, – с этим мы покончили. Теперь перейдем к прямому и не смешанному. Ты знаешь, что у меня голова забита проблемами. Я работаю над ними. Первый раз ты появилась не вовремя, а во второй – удивила меня. Я плохо справился и с тем, и с другим. Проблемы, над которыми я работаю, я не могу обещать, что исправлю их. Но точно обещаю, что мне нравится, как ты одеваешься. Мне нравится звук твоего голоса. Мне нравится, как ты пахнешь. Мне нравится, что твои волосы выглядят так, как и ощущаются: как шелк. Мне нравится твой вкус. Мне нравится, что у тебя есть характер. Мне нравится, когда ты боишься меня. Мне нравится, когда ты мне противостоишь. Мне нравится, что ты так сильно беспокоишься о незнакомом ребенке. Мне нравится, что ты понятия не имеешь, как целоваться, но тем не менее, два поцелуя, которые я разделил с тобой, – лучшие, что у меня когда-либо были. На данный момент. Мне не должно все это так нравиться, ради собственного же блага, но, особенно, ради твоего. Но мне это так нравится, что я игнорирую все и надеюсь, черт возьми, что это не рухнет, как все остальное в моей жизни. Мне это так нравится, что я готов рискнуть. Мне это так нравится, что я решил, что ты рискнешь со мной. И я говорю тебе об этом прямо. Я не прошу тебя идти на этот риск, я говорю тебе, что ты на него идешь. А это значит, что в семь я буду у тебя дома с пиццей, пивом, спальным мешком и едой для нашего паренька.
Он почти не двигался, так что его губы находились на расстоянии одного дыхания от ее губ, и он мог чувствовать запах жвачки. Выражение ее лица, ощущение ее тела в его объятиях и запах жевательной резинки пронзили его насквозь, как всегда.
Затем Чейз закончил шепотом:
– Ну, детка, у нас все в порядке?
– Да, – прошептала она в ответ, доказывая, что после его речи пещерного человека уловка с «деткой» сработала чертовски здорово.
– Хорошо, – пробормотал он, борясь с ухмылкой.
– Я не люблю пиво, – тихо объявила Фэй.
– Что ты любишь?
– Вино.
– Какое?
– С пиццей?
– Да.
– Красное.
– Сухое или сладкое?
– Сухое.
– Я куплю, милая.
Показался кончик ее язычка, она облизнула нижнюю губу, и его губы были так близко, что коснулись его, и когда она попробовала его вкус, ее тело чуть дернулось, а язычок исчез. Но было слишком поздно, он почувствовал разряд тока, прошедший сквозь него, и сильнее прижал ее к двери.
Она вцепилась в его куртку и продолжила шепотом:
– Я не люблю ананас в пицце.
– Мне подходит, потому что я тоже его не люблю.
– Хорошо, – продолжила Фэй шепотом, закусила губу, отпустила ее и призналась: – Ты меня немного пугаешь.
– Хорошо.
Она снова моргнула, и ее голос повысился на полоктавы, когда она спросила:
– Хорошо?
– Фэй, дорогая, ты играешь в полную мощь – мне пи*дец. Я вывел тебя из равновесия и одержал верх. Что сказать, с тобой мне понадобится быть хозяином положения.
– Я, э-э… это звучит… э-э… ты уверен, что, э-э…
Она замялась, показывая то, что он уже знал, что она не имеет ни малейшего представления, как играть с мужчиной, в игре или в отношениях, и это было тоже мило и горячо. Наконец, она закончила:
– Это звучит нехорошо.
– Моя работа состоит в том, чтобы это зазвучало для тебя хорошо.
– О, – выдохнула она, и он снова подавил ухмылку.
Затем Чейз спросил:
– Ты поняла?
– Нет, – мягко призналась она.
Она не поняла, и это тоже было мило и горячо.
– Ты поймешь, – пробормотал он.
– Хорошо, – пробормотала она в ответ.
– В семь, – напомнил он.
– В семь, – согласилась Фэй, кивнув.
– Мне пора.
– Ладно.
– Прежде чем я уйду, хочу поцелуй, – приказал он и увидел, как ее глаза расширились.
Мило.
Горячо.
– Что?
– Детка, – прошептал он. – Прежде чем я уйду, я хочу твой поцелуй.
Он почувствовал, как она задрожала в его объятиях. Затем скользнула вверх по его телу, приподнимаясь на цыпочки.
И поцеловала.
Чейз ответил и продолжал отвечать, пока поцелуй не вышел из-под контроля. Только тогда он остановился, оторвался от ее губ, поцеловал ее в нос и отступил назад. Он оттащил ее от двери и свободно держал, пока не убедился, что она твердо стоит на ногах. Затем подарил ей ошеломляющую, нежную, прекрасную, возбуждающую улыбку, и ушел, не оборачиваясь.
