Текст книги "Дыши (ЛП)"
Автор книги: Кристен Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)
Стоило ее поблагодарить.
Но для этого я бы выбрала другое время.
Поэтому я только усмехнулась.
Чейз отпустил меня и спросил у матери:
– Мы поужинаем в этом тысячелетии?
– Чейз, ты такой нетерпеливый! – пожурила она без намека на злость, но с обожающей улыбкой.
– Не нетерпеливый, а голодный. Я провел за рулем два часа, сейчас восемь часов.
– Надо было перекусить, – увещевала Валери.
– Ма, Донатта не подает меньше трех блюд, и ее стряпня – охеренно вкусная. Я не собирался перекусывать и портить себе аппетит. Но через две секунды отгрызу себе руку, если Энрике не покажется с крекерами и сыром.
– Ты не должен говорить слово на букву «х», – упрекнула она.
– Ты говоришь мне не ругаться вместо того, чтобы позвать Энрике с крекерами и сыром?
– С фуа-гра, – поправила она.
– Ну, хлопни в ладоши или как ты там это делаешь, и заставь его пошевеливаться, – приказал Чейз, уголки его губ были приподняты, а значит, он поддразнивал, и Валери посмотрела на меня.
– Ты заметила, что он может раздражать?
– Эм… – пробормотала я и замолчала.
– Умница, детка, не отвечай на это, – пробормотал Чейз, сжимая мое плечо.
– Отсутствие ответа – это и есть ее ответ, и он был утвердительным, – сообщила ему Валери.
– Но он не считается, потому что не был озвучен, – сообщил Чейз матери.
Она закатила глаза.
Я улыбалась, переводя взгляд между ними.
Чейз потерял терпение.
– Серьезно, ма, паштет – не лучший вариант для меня, но это еда. Мы получим ее до того, как нам с Фэй придется уехать?
Она сердито посмотрела на него, а затем громко, но изящно позвала:
– Энрике! Теперь можешь подавать фуа-гра.
– Охеренно прекрасно, – пробормотал Чейз.
– Чейз! – осадила Валери.
– Чейз! – полуогрызнулась я.
– Не охеренно прекрасно, – снова пробормотал Чейз, ухмыляясь.
Я посмотрела на Валери.
– Он слишком много ругается.
– В этом мы солидарны, моя дорогая, – резко ответила она, все еще сердито глядя на Чейза.
Вошел Энрике.
– Охеренно прекрасно, – снова пробормотал Чейз, убирая руку с моих плеч и мгновенно потянувшись к подносу, когда Энрике поставил его на стол перед нами.
Я посмотрела на Валери и закатила глаза.
Валери посмотрела на меня и сделала то же самое.
Затем я с нетерпением ждала своей очереди к фуа-гра, потому что Чейз, возможно, не считал его лучшим вариантом, но я его просто обожала.
* * * * *
Ужин прошел отлично.
А потом случилось это.
Мы сидели в менее официальной гостиной, которая все же была более официальной, чем я привыкла. Я обрадовалась, что материал моего платья немного растягивался, потому что после такого ужина, мне это было нужно.
Не считая фуа-гра, нам подали четыре смены блюд сытной, замысловатой еды, и не элегантные, минимальные порции сытной, замысловатой еды, а огромные порции, которые отказалась бы подавать даже моя мама. Тем не менее, все было вкусно, но сытно.
Вино лилось рекой, и Валери расслабилась. Между моей прямотой и поддразниванием Чейза она, казалось, уже чувствовала себя относительно комфортно к тому времени, когда мы направились в роскошную столовую, где стол был сервирован фарфором, серебром и хрусталем, настолько тонким и изысканным, что я подозревала, даже королева Англии с опаской возьмет его в руку.
За весь ужин случился лишь один инцидент. Дело в том, что стол украшали цветы, которые я заказала у Холли, и Валери обращала на них мое внимание и выражала свою благодарность так часто, что, в конце концов, у меня не осталось способов говорить «пожалуйста».
Заметив это, Чейз, казалось, напрягся, и, в конце концов, мягко пробормотал матери:
– Мама, она поняла. Они тебе нравятся. Оставь это, ладно?
При этом она чуть занервничала, и я подумала, что она опрокинет свой бокал, но я снова пришла на помощь, сделав несколько замечаний по поводу бокалов для шампанского Чейза с гравировкой в виде подков и того, как они мне понравились. Она просияла от комплимента, расслабилась и успокоилась.
На самом деле, к тому моменту, как мы добрались до гостиной, меня одолело любопытство о сути этой драмы. Конечно, она казалась нервной, и ей очень хотелось мне понравиться и, чтобы я хорошо провела время, и Чейз казался нездорово настроенным на то же самое, но все шло не так уж плохо.
Пока вдруг, из ниоткуда, когда мы сидели в гостиной и болтали, и я допивала свой последний бокал вина, зная, что уже поздно, а дорога долгая, так что скоро нам предстояло выехать, глаза Валери загорелись. В то же время от Чейза хлынула волна безмерной неприязни, заполнившей комнату.
Не обращая внимания на эмоции Чейза, Валери отставила свой бокал в сторону, сцепила руки перед собой, ее глаза метались между Чейзом и мной, и она мгновенно выдала мне информацию, необходимую для понимания происходящего.
– Трейн приехал!
О-оу.
Я напряглась вместе с Чейзом, пока Валери продолжала бормотать:
– Он сказал, что занят и, скорее всего, не появится. – Она посмотрела на меня. – Я была опустошена. Я так хотела, чтобы ты познакомилась с ним, и отец Чейза очень хотел познакомиться с тобой. А встретившись с тобой, увидев, какая ты очаровательная, я еще больше захотела, чтобы вы с Трейном познакомились. И вот, – она перевела сияющий взгляд с меня на Чейза, – он здесь!
Затем вскочила с кресла и без лишних слов выбежала из комнаты.
Я повернулась к Чейзу, но он уде поднялся и тянул меня за собой, с рычанием объявляя:
– Мы уходим. Немедленно.
Я кивнула, не сказав ни слова. Просто наклонилась и взяла свою сумочку, но тут же насторожилась, потому что почувствовала по исходящим от Чейза вибрациям, что дальнейшие события будут разворачиваться не очень хорошо.
И не ошиблась, хотя и понятия не имела, насколько все будет плохо. И я понятия не имела, что самое плохое случится намного позже, и это будет очень плохо.
Мы выходили в фойе, когда встретили Валери и Трейна.
Я не удивилась, увидев, учитывая их богатство и чуть поблекшую с возрастом красоту Валери, что отец Трейна тоже очень достойно выглядел и был привлекательным.
Но меня удивило поразительное сходство Чейза со своим отцом. Они не были зеркальным отражением друг друга, в светлых волосах Трейна проблескивала седина. Но они были одного роста, одного телосложения, и глаза Чейза были того же цвета, что и у Трейна. Хотя Чейз был моложе, и мощь и сила его телосложения не исчезли, как у Трейна, сходство было феноменальным.
Мне не представилось возможности это обдумать, потому что в присутствии его отца, та эмоция, исходящая от Чейза, усилилась примерно на два десятка уровней, из-за чего мне стало трудно дышать. Но даже при том, что Трейн не мог этого не заметить, он едва взглянул на сына, устремив все внимание на меня.
Подойдя к нам, он послал мне знакомую, но менее естественную и теплую улыбку.
– Фэй, – он двинулся ко мне, когда я почувствовала, как Чейз, стоявший близко, начал странно теснить меня себе за спину, – рад встречи. Как же я счастлив, что успел домой вовремя, чтобы познакомиться с тобой.
Не зная, что делать, учитывая окружающую обстановку, где Чейз мысленно кричал, чтобы я со всех ног бежала в горы, Трейн приветственно мне улыбался, а Валери стояла в сторонке, сияя от очевидного удовольствия, я просто замерла, но позволила Трейну взять мою руку.
Но когда Трейн коснулся меня, удушающая эмоция, исходящая от Чейза, достигла опасного предела. Однако оцепенелость не позволила мне ничего другого, кроме как дать Трейну поднять мою руку и прикоснуться губами к костяшкам пальцев, даже когда Чейз обнял меня за талию, впиваясь в нее пальцами, и его неприязнь наполнила комнату.
Я не вращалась в кругу богачей, так что не могла знать наверняка, может, они и целовали руки как само собой разумеющееся, но даже если бы Чейз не вел себя странно, мне бы не понравилось, что Трейн целует мне руку. Это было обходительно, я видела такое раньше в фильмах, но в то же время немного жутковато. Кроме того, он не мог упустить собственнического жеста Чейза, который кричал: «Отойди!». Таким образом, он не мог не заметить, что ставил меня в крайне неловкое положение, а это не было хорошо ни по отношению ко мне, ни по отношению к его сыну.
Трейн выпрямился и опустил мою руку, но не отпустил ее, продолжая игнорировать сына и глядя мне в глаза. Со своей стороны, я снова замерла, тогда как мне хотелось потянуть свою руку на себя, чтобы он ее отпустил, и в то же время думала, что это может выглядеть грубо.
– Ты обворожительна. Какая жалость, что я не смог быть за ужином, пока ты украшала стол своим присутствием.
– Спасибо, – прошептала я.
– Отпусти ее, – прорычал Чейз достаточно тихо, чтобы не услышала его мать, но его отец определенно услышал, потому что отпустил меня.
Его взгляд остановился на сыне.
– Чейз, – поздоровался он. – Ты хорошо выглядишь.
– Мы уже уходим, – ответил Чейз, проведя меня вокруг Трейна к своей матери. Я слышала усилия, которые ему требовались, чтобы управлять тоном своего голоса, когда он обратился к ней. – Извини, ма, но нам пора в путь.
Ее лицо мгновенно потускнело, показывая, что она не разочарована, а опустошена.
Она подалась вперед и умоляюще пробормотала:
– Может, задержитесь еще на один бокальчик, чтобы Трейн мог расслабиться и поболтать с тобой и твоей очаровательной Фэй?
– Нет, – коротко и резко ответил Чейз, наклонился, поцеловал ее в щеку, затем отстранился и сказал: – Я позвоню. Может, через пару недель у тебя получится приехать в Карнэл и провести с нами выходные.
– Но… – начала она, и по сжатию руки на моей талии, я поняла, чего Чейз от меня хочет, и шагнула вперед.
– Прекрасный ужин, – пробормотала я, ободряюще сжимая ее плечо и наклоняясь, чтобы коснуться ее щеки своей. – Мне очень понравилась еда, – я отодвинулась, поймала ее взгляд и сжала ее руку, прежде чем закончить, – и особенно компания.
Она схватила меня за руку и тоже наклонилась, бросая меня прямо под автобус.
– Пожалуйста, Фэй, уговори Чейза остаться выпить. Всей семьей, – умоляла она.
Она очень этого хотела, но я знала, что Чейз ей не уступит.
Меня спас от необходимости отвечать Чейз, когда решительно отвел от своей мамы и заявил:
– Нам нужно ехать.
Затем мгновенно повел нас к выходу, остановился у двери и открыл ее.
– Один напиток. Пятнадцать минут, – настаивала Валери, ее тон становился все более отчаянным.
Чейз подал мне пальто, но его глаза метнулись к отцу. Казалось, я уже хорошо его узнала, но моих знаний не требовалось, чтобы понять, что он велит отцу закрыть эту тему. Немедленно.
Трейн понял его посыл и подошел к жене, пробормотав:
– Уже поздно, дорогая. Они должны ехать.
Ее голос возвысился до такой степени, что в нем послышались истеричные нотки.
– Пятнадцать минут! Это все, о чем я прошу. Пятнадцать минут всей семьей.
– Бл*ть, – буркнул Чейз себе под нос.
Он помог мне надеть пальто, так что я, к сожалению, снова была свободна, чтобы прийти на помощь.
– Уже действительно поздно, и нам предстоит долгая дорога. Сегодня я работала, а с вашей вкусной едой, чудесным вином, которого было много, и хорошей компанией, боюсь, я валюсь с ног. Наверное, я засну в машине.
Я улыбнулась ей.
– Не говоря уже о том, что Чейзу уже пора спать. Итак, чтобы безопасно вернуться домой, мы должны ехать. Было очень приятно познакомиться с вами и, – я перевела взгляд на Трейна, – иметь возможность встретиться с вами тоже.
Я снова посмотрела на Валери.
– И я надеюсь, что вы примите предложение Чейза приехать на выходные. Я покажу вам свою библиотеку и приготовлю ужин.
Мышцы ее лица двигались так, будто она боролась со слезами, Трейн приблизился к ней и провел рукой по ее талии, что, казалось, придало ей силы сдержать слезы и кивнуть.
– Конечно, Фэй, ты права. Уже поздно, и вы с Чейзом должны ехать, – прошептала она с явным разочарованием.
Я подошла к ней и взяла за руку.
– Надеюсь увидеться с вами снова в ближайшее время.
– Да, – согласилась она, ее рука безвольно лежала в моей ладони, но я все равно сжала ее.
– Фэй, – коротко позвал Чейз, я оглянулась на него через плечо и кивнула.
Посмотрев на Валери, затем на Трейна, я сказала:
– Спасибо за прекрасный вечер.
– Пожалуйста, – пробормотала она, не сводя глаз с Чейза, ее очевидная меланхолия крайне тревожила.
Чейз проигнорировал это, схватил меня за руку и на прощание произнес лишь:
– Ма. Я позвоню.
Отцу он не сказал ни слова и даже не посмотрел на него.
Потом мы вышли за дверь, спустились по ступенькам и двинулись к «Юкону». Чейз отпер замки, подвел меня к моей дверце, распахнул ее и практически поднял на руки, чтобы усадить на пассажирское сиденье.
Едва я устроилась на месте, как дверца захлопнулась, а Чейз рысью обежал капот.
Я посмотрела на входную дверь, там стояли Валери и Трейн: он обнимал ее за плечи, а она с отсутствующим видом уныло смотрела на нас. Я подняла руку и счастливо помахала им, надеясь, что не выгляжу глупо или, что еще хуже, наиграно.
Чейз сел за руль, завел «Юкон», выполнил крутой разворот на просторной подъездной дорожке, и мы двинулись в путь.
Он, кстати, не помахал. Даже не взглянул на родителей.
Я дала ему время, и когда мы приблизились к Аспену, прошептала:
– Чейз…
– Ты знаешь, что я его ненавижу, – резко оборвал он меня. – И ты знаешь, что ее я люблю. Хочешь спать по дороге домой, спи. Но говорить я не хочу, так что, если не будешь спать, сделай мне одолжение и позволь ехать в тишине.
Я прикусила губу.
Затем позволила ему ехать в тишине.
И я без сна терпела его хмурое настроение всю дорогу домой, не подозревая, что худшее еще впереди.
Глава 17
Никогда
Было очень поздно, больше часа ночи, когда мы добрались до моей квартиры.
Поездка прошла в тишине, настроение Чейза ничуть не улучшилось.
Гораздо более короткая дорога вверх по лестнице до квартиры тоже прошла в тишине.
Я бродила по комнате, включая свет, пытаясь решить, что делать, что сказать и мечтая скрыться в ванной и позвонить Лори, Лекси, Крис или Твайле, чтобы спросить у них совета, когда Чейз сказал:
– Я домой.
Я стояла возле своей стороны кровати, включала лампу, но от его слов, как от выстрела, моя спина выпрямилась, и мой взгляд метнулся к нему, стоящему в пальто у двери.
С той ночи, когда он лишил меня девственности, мы никогда не спали порознь. Ни разу. Никогда не ложились спать друг без друга.
Ни разу.
У меня не было хорошего предчувствия по этому поводу.
– Что? – прошептала я.
Он не повторил.
Вместо этого сказал:
– Езжай завтра к своим родным без меня. Я позвоню тебе в понедельник. Может быть, во вторник.
В понедельник?
Может быть, во вторник?
Холод пробежал по моей коже, хотя я все еще не сняла пальто, но я не шевельнула ни единым мускулом и уставилась на него.
– Пока, Фэй, – закончил он.
Пока, Фэй?
Никаких поцелуев. Никаких прикосновений. Никаких «милая», «дорогая» или «детка».
Просто: «пока, Фэй».
Он был у двери, когда я, заикаясь, позвала:
– Я… ты… Чейз, что происходит?
Он отвернулся от двери и посмотрел на меня.
– Тебе тоже нужно пространство. Все происходит быстро. Слишком быстро, на мой взгляд. Слишком быстро для тебя, ведь это твои первые отношения. Давай притормозим, я даю нам время, чтобы привести в порядок мысли.
Привести в порядок мысли?
Что там приводить в порядок?
Сердце начало колотиться так сильно, что я действительно его чувствовала.
– Я… мне… это не кажется быстрым, – осторожно сказала я.
– И все же, это быстро, – твердо заявил он, поставив точку в разговоре, и начал поворачиваться к двери, бормоча: – Позвоню во вторник.
От мыслей, сталкивающихся в моем мозгу, я видела его движения как в замедленной съемке, хотя, на самом деле, он двигался как обычно.
И мыслей у меня было много.
Очень много.
Недели мыслей.
И они появлялись так быстро, что, казалось, голова вот-вот взорвется.
Затем я почувствовала, как мои плечи расправились, и я сказала:
– Ты позвонишь мне во вторник.
Он оглянулся на меня и с нетерпением подтвердил:
– Да. Так я и сказал. Я позвоню тебе во вторник.
– Я видела тебя каждый день, спала рядом с тобой каждую ночь в течение нескольких недель, и вдруг я не только не увижу тебя, но и не получу от тебя вестей два дня.
– Все верно.
– Ты говорил мне, что я не буду спать без тебя, – напомнила я и закончила: – Никогда. Теперь ты говоришь, что я не буду спать с тобой два дня?
Мышца на его челюсти дрогнула, но он не произнес ни слова.
Мое сердце забилось быстрее.
Я сменила тактику.
– Что, если я не хочу ждать до вторника? – спросила я.
Он покачал головой.
– Фэй, уже поздно. Я вымотался. Мы поговорим во вторник.
– И тебе не важно, что я бы предпочла, чтобы ты остался, и мы либо поговорили о том, что явно тебя беспокоит, либо ты позволил бы мне позаботиться о тебе другими способами?
– Нет, не важно, потому что я устал. Я думал по дороге домой, и я уже сказал, как ты можешь обо мне позаботиться: дать мне пространство. Итак, ты даешь мне пространство, и мы поговорим во вторник.
Я бы дала ему пространство. Но он решил дать его себе без меня.
Меня тут же осенило, что Чейз многое решил без меня.
И меня также поразило, что всякий раз, когда мои подруги говорили мне, что их парням нужно пространство, на самом деле, они в нем не нуждались, им нужно было что-то совершенно другое.
Поэтому я приняла решение – первое в наших отношениях.
– Нет, не поговорим, – объявила я, и его брови нахмурились.
Затем он сделал успокаивающий вдох, явно подавляя раздражение от того, что имеет дело с неопытной девушкой, и объяснил:
– Когда я говорю, что мне нужно пространство, Фэй, когда кому-то нужно пространство, важно дать ему его.
О, нет.
Ни черта подобного.
Он мог быть моим первым почти во всем, но мне было не семнадцать, и я не познавала мир. Мне было двадцать девять, черт возьми, я не была глупой, у меня имелось собственное мнение, собственные желания, собственные потребности, и они были такими же ценными, как и его.
Наконец, внезапно мне все это так осточертело, что захотелось кричать.
Я не закричала.
Сбрасывая с себя пальто, я предложила:
– Отлично, бери его, да побольше.
Он полностью развернулся от двери и спросил:
– Что?
– Возьми его побольше, – повторила я, направляясь на кухню и по пути бросая пальто на табурет. – Ты хочешь его. Оно у тебя есть. Но не трудись звонить мне во вторник.
Его едва сдерживаемое терпение лопнуло, когда он заявил:
– Господи, Фэй, сейчас охеренно поздно, я пи*дец как устал. Я объясняю тебе, что мне нужно, чтобы ты поняла меня, и мне не нужна гребаная драма.
– Никакой драмы, – я открыла шкаф и достала бокал. Закрыв дверцу, я повернулась к нему, но не глядя на него, потянулась к бутылке вина на столешнице, и закончила: – Я даю тебе пространство. Много пространства.
– Ладно, – сказал он, когда я потянула за пластиковую штуковину, которую Чейз засунул в бутылку прошлым вечером, чтобы вино не выдохлось. Душераздирающе грустно, что я делаю это сама, потому что предыдущее решение Чейза означало, что он больше никогда этого не сделает.
– Но не звони в среду, – сказала я бутылке.
– Иисусе, – услышала я его вздох.
– Или в четверг, – продолжила я, наливая вино.
– Твою мать, Фэй.
– Или в пятницу, – продолжила я, поворачивая бутылку в руке, чтобы остановить льющееся вино, на накапав на стол.
– Фэй, это не имеет большого значения.
Не для него.
Но для меня это имело огромнейшее значение.
Хотя ему явно было все равно.
Я поставила бутылку на стол, подняла на него глаза и закончила:
– Или вообще когда-либо.
Он замер, и его настроение снова окутало комнату, когда наши глаза встретились.
– Ты прав, – продолжила я, – ты этого не говорил, но я поняла. Я неопытна. Мне нужно руководство в отношениях. Половину времени я не знаю, что делаю.
Я отпила вино, выдержала взгляд Чейза, опустила бокал и проглотила.
– Но не обязательно знать что-то об отношениях, чтобы понимать: каким бы замечательным ни казался мужчина, какие бы чудесные чувства он в вас ни пробуждал, для него ненормально скрывать что-то от вас. Ненормально, что, несмотря на то, что у него в голове происходит что-то серьезное, он набрасывается и разрывает вас в клочья. Ненормально, что, хотя он и более опытен, чем вы, он не направляет отношения, а контролирует их железной рукой. Значит, тебе нужно время, а я не имею права голоса в этом вопросе? Забирай себе время. Все время.
Выражение его лица изменилось, и я напряглась.
– Ты придаешь этому большое значение, дорогая, – сказал он мягко, но не двинулся ко мне. – После того, что произошло сегодня вечером, мне просто нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями.
– А что произошло сегодня вечером?
Чейз не ответил.
Когда это было важно, Чейз никогда толком не отвечал.
– Ясно, – пробормотала я, мое сердце сжалось, и мне стало совсем нехорошо.
Я отпила вина, не понимая, почему женщины всегда говорят о том, что вино помогает при разбитом сердце. Оно не заставило меня чувствовать себя даже немного лучше.
Возможно, вина нужно больше.
Типа, целый ящик.
Чейз не двигался.
– Ты уходил, – напомнила я, довольная, что мой голос не дрогнул от подступивших к горлу слез.
– Я позвоню тебе во вторник, – прошептал он.
Я отсалютовала ему бокалом и предложила:
– Давай, попробуй.
Он не двигался.
Я отпила еще глоток.
Когда я опустила бокал, он, снова прочитав меня, заметил:
– Ты не ответишь.
– Неа, – подтвердила я шокирующе беспечно, учитывая, что внутри истекала кровью.
– Фэй… – начал он, делая шаг ко мне.
Я покачала головой и вскинула руку в его сторону.
– Э-э-э, нет. Дверь в другой стороне, Чейз.
Он резко остановился, его голова дернулась назад, словно от удара, затем он вскинул голову и напомнил:
– Ты говорила, что никогда не укажешь мне на дверь.
– Я передумала.
Он некоторое время изучал меня, и я надеялась, что, черт возьми, не показываю своих истинных чувств, а потом заметил:
– Ты же знаешь, моя у меня е*анутая семья.
– Нет. Я знаю, что твоя мама психически больна, и что это не в ее власти, это не ее выбор. Это такая же болезнь, как и любая другая, и здесь нет причин напрягаться или смущаться. Если бы у нее был диабет, рак, это никак не отразилось бы на ней. Но из-за того, что она такая, какая есть, ты такой, какой ты есть. Ты считаешь, что я осужу ее или, может быть, вас обоих из-за чего-то, что находится вне вашего контроля. Это нехорошо, и мне это не нравится.
– Фэй…
Я прервала его.
– И я ничего не знаю о твоем отце. Ты рассказал мне кое-что, но не все, определенно не то, что могло бы заставить тебя вести себя так, как ты вел себя вечером. Ради своей матери, ради того, чтобы оградить ее от волнения, было несложно поступиться пятнадцатью минутами и выпить с ним. Он был готов сделать это для нее. Но очевидно, в чем бы ни заключалась причина твоего отказа, она намного глубже. И, очевидно, ты не собираешься делиться ей со мной.
– Она глубже, – подтвердил он, но больше ничего не сказал.
– Да неужели? – спросила я, скрывая свое отчаяние за сарказмом.
– Дай мне время, – тихо попросил он.
– Сколько тебе нужно, Чейз? Год? Десять? Двадцать? – выпаливала я, теперь прячась за гневом.
– Это неприятно, – прошептал он.
– Как и многое в жизни, – парировала я. – Подсказка: я – не твоя мать. Да, я люблю читать. И да, я много читаю. И да, я читала до тебя, потому что жизнь может быть отстойной, а жизнь в фантастическом мире иногда намного веселее, чем в реальном. Это не был выбор слабого человека, это был осознанный выбор. В моем городе орудовали продажные полицейские, моего отца часто задерживали, потому что ему не нравилась вся эта ситуация, и он об этом громко заявлял, но был не в силах остановить. Невиновных людей, таких как Тай Уокер, экстрадировали в другие штаты, чтобы они предстали перед судом за убийства, которых не совершали. Женщин убивали, и пусть они не были такими уж хорошими, но все же не заслуживали смерти. Моим подругам изменяли их бойфренды, бросали после того, как с ними переспят, или лгали, или расставались без всякой причины. Я, знаешь ли, могу продолжать перечислять. Нет ничего плохого в том, чтобы сказать: «К черту этот мусор» и погрузиться в миры, где счастливая жизнь гарантирована или все настолько фантастично, что ты знаешь, что даже плохие вещи в них нереальны. Но это не значит, что я слабая или хрупкая. Это не значит, что я не могу жить своей жизнью. Каждый находит свой способ, чтобы сбежать. Я не чудачка. Даже ты сбегаешь от реальности в свой спорт. Части меня нравится, что ты хочешь защитить меня от неприятностей, но часть меня ощущает это пощечиной, с которой, по твоему мнению, я не справлюсь, но я могу с ней справиться.
Он сделал еще один шаг ко мне, сказав:
– Все хуже, чем ты ожидаешь.
– Хорошо, – мгновенно ответила я. – Возможно, это и так. Но то, что ты не делишься этим со мной, говорит мне, что ты не веришь, что я могу с этим справиться. А значит, ты не доверяешь мне отстаивать свою сторону отношений. И это показывает, что у нас нет отношений. Мне не нужно было состоять во многих отношениях, чтобы знать, что оба человека в отношениях несут ответственность за то, чтобы они оставались крепкими и процветали, и часть этого заключается в том, чтобы подставлять друг другу плечо. Ты подставляешь мне свое плечо, но отказываешься позволить мне подставить тебе мое. Я не возражала. Проявляла терпение. Давала тебе время. Хочешь еще, бери его, но не тащи меня за собой, когда будешь бороться с этим дерьмом, Чейз. Потому что чем дольше мы вместе, тем лучше ты должен знать меня, прийти к пониманию, что я могу справиться с этим и доверять мне. А ты даже и близко этого не делаешь. И это говорит мне, что этого и не будет. Итак, хочешь хранить свои темные секреты, чтобы они съедали тебя заживо? Хорошо. Но не заставляй меня смотреть на это.
– Значит, ты хочешь сказать, что несколько часов назад ты призналась мне в любви, а теперь, когда мне нужно пару дней, чтобы прийти в себя, ты расстаешься со мной, – сказал он низким, предостерегающим голосом. Но его предостережение меня больше не волновало.
– Да, – подтвердила я.
– Вот так просто?
– Нет, со мной такого никогда не случалось, но я сомневаюсь, что после того, как я по уши влюбилась в замечательного мужчину, который скрывает от меня важные вещи, я справлюсь с этим так просто. Я буду выпивать с подругами, плакать и размышлять, правильное ли решение приняла. Потом появится другой мужчина, он не будет таким замечательным, как моя первая любовь, но я думаю, что в конце концов переживу это и буду двигаться дальше.
Это были очень, очень, очень неправильные слова, и я поняла это, когда воздух из спертого превратился в удушающий, и Чейз двинулся вперед.
Я пыталась сохранять хладнокровие, наблюдая, как он снял пальто и перебросил его через изножье кровати, и указала:
– На улице холодно, Чейз, и дверь в другой стороне.
Его глаза скользнули по мне, и он сказал:
– Прекрати это дерьмо.
– Какое дерьмо?
– Притворяться холодной и отстраненной Фэй. Вот какое дерьмо, – ответил он.
– Ты прав. Это притворство. Маска, чтобы скрыть мое разбитое сердце. Но не важно. Это больше не твоя проблема. Теперь, могу я заметить, что ты просил меня предоставить тебе пространство, а сам все еще здесь?
– Другого мужчины не будет, – отрезал он, и я уставилась на него.
Потом спросила:
– Что?
– Ты не будешь с другим парнем, – он скрестил руки на груди и закончил: – Никогда.
– Это не твой выбор.
– Мой, – быстро ответил он. – Ты не можешь отдать другому то, что принадлежит мне.
– Ты этого не понимаешь, Чейз, но я только что забрала это обратно.
– Я тоже не могу отдать то, что принадлежит мне.
Боже! Он хотел уйти, почему бы ему просто не уйти?
Я должна положить этому конец.
– Думала, ты устал, – напомнила я.
– Я думал о том, чтобы уйти, – заявил он, и я снова уставилась на него.
Потом почувствовала боль. Ну и плевать. Я выпью вина, а завтра позвоню девочкам, а лет через пятьдесят мне полегчает, поэтому предложила:
– Вот дверь. Уходи.
– Был так близок к этому, – продолжил он.
– Чейз…
– Потом ты вернулась в город.
Моя голова дернулась в удивленном замешательстве.
– Но лишь взглянув на тебя, – продолжил Чейз, – решил, что смирился бы со всем этим дерьмом на работе, которое становилось только хуже, потому что моей конечной целью была бы ты.
Неужели он говорил то, о чем я думала?
– Милая, сладкая, тихая, красивая городская библиотекарша в моей постели, с моим кольцом на пальце, мы наслаждаемся удовольствием, способам получать которое я ее научил, заводим детей, строим семью.
Святой чертов frak!
Он говорил то, о чем я думала!
Нет, он говорил больше.
Я перестала дышать.
Он продолжил.
– Один лишь взгляд на тебя, когда ты стояла в проходе продуктового магазина, уткнувшись носом в книгу. Я пялился на тебя, такую чертовски милую, но понятия не имел, как ты можешь делать покупки, не отрываясь от книги. Но ты это делала. Ты подняла глаза, увидела кого-то знакомого, улыбнулась, и я понял, что стоит пережить все это дерьмо на работе, чтобы сделать свой шаг. К этой милашке в моей постели. К этим волосам. Этим глазам. Этой улыбке. Определенно стоит. Так что я терпел, выжидал, пока перебешусь, чтобы все, что я дам тебе, было милым. Мы переедем в Гно Бон или Шантелл, чтобы я мог распрощаться со всем этим дерьмом, выкарабкаться из него, не забрав тебя от людей, которых ты любила, когда я заявлю на тебе права.
Святой чертов frak, frak, frak!
Я пыталась впустить в легкие воздух.
Чейз направился ко мне, продолжая говорить.
– Я ждал слишком долго.
Я смотрела, как он приближался, мое сердцебиение участилось, а ноги отказывались двигаться, не потому что я пыталась выглядеть крутой, а потому что застыла от шока. Он остановился в футе от меня, и я запрокинула голову, чтобы посмотреть на него.
Он поднял руку, забрал из моей руки бокал и с тревожным звоном поставил его на прилавок.
Я посмотрела на бокал, смутно пытаясь убедиться, что он не разбился, затем снова перевела взгляд на Чейза, открыла рот, но не произнесла ни слова.
– Он прикоснулся к тебе, – сказал Чейз
Я растерянно моргнула, потому что не поняла его слов.
– Что?
– Он прикоснулся к тебе, – повторил Чейз.
– Кто?
– Мой отец. Он не только находился с тобой радом, с моей Фэй, моей милой, чистой и нежной Фэй, но и прикасался к тебе. Взял за руку, держал, – он резко замолчал, втянул воздух через нос и рявкнул, – прикоснулся к тебе губами.
Ладно, а теперь: какого черта происходит?
– И? – тихо спросила я, когда он больше ничего не сказал.
– Он любит извращения.
Я снова моргнула, потому что эти слова были неожиданными, а также я не понимала, что он имел в виду.
– Что?
– Извращения, – выдавил он, – секс, дорогая, таит в себе массу приключений, и если ты закончишь эту дерьмовую игру, которую затеяла, и у нас будет время, я покажу тебе это, и мы исследуем это хорошими способами, которые нам обоим понравятся. Но секс также может быть странным. Каждому свое. Мне плевать, кто что делает, чтобы кончить. Чего мне не нужно знать, так это того, что моему отцу нравится это странное, и когда я говорю «странное», я имею в виду выворачивающее кишки, – он наклонился ко мне, чтобы сделать акцент, хотя в своем последнем слове акцент был неоспорим, – странное.
