Текст книги "В погоне за убежищем (ЛП)"

Автор книги: Коулс Кэтрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

28

Трейс

Лия смотрела прямо на меня, и в ее взгляде появилась жесткость.

– Ты только что позволил нашей дочери пойти к какой-то незнакомке?

С каждой ее фразой моя челюсть напрягалась все сильнее.

– Думаю, ты знаешь меня лучше.

Я бы никогда не подверг Кили опасности. Эта девочка – моя жизнь, и Лия это знала.

Она переместилась с ноги на ногу, будто прочитав мысли, которые крутились у меня в голове.

– Ну, для меня она незнакомка. Разве ты не считаешь, что я должна знать, с кем Кили проводит время?

– У меня есть друзья, которых ты не знаешь. Они часто бывают рядом с Кили. Почему вдруг это стало проблемой?

Губы Лии сжались в тонкую линию.

– Друзья, значит.

– Да, иногда у меня бывают и такие, – отрезал я.

Проблема была в том, что Элли была куда большим, чем просто другом. И я понятия не имел, как это назвать, потому что мы оба бежали от того, чем это могло стать.

Я любил, когда все раскладывается по аккуратным коробкам. Элли же не влезала ни в одну из них. Она рисовала за пределами всех линий. Она не подчинялась никаким правилам. И медленно, шаг за шагом, показывала мне, что мне нужно вовсе не то, что я всегда думал.

– Ты с ней спишь?

Вопрос выдернул меня из мыслей и едва не заставил отпрянуть.

– Знаешь, Ли, это не твое дело.

После развода ни у меня, ни у нее не было серьезных отношений. Она иногда встречалась с кем-то, но никогда не знакомила Кили с мужчинами – просто не доходило до этого. Я сходил на пару свиданий, но все заканчивалось ничем, потому что все было… не то. И мы никогда не ревновали друг друга.

Мышца на стыке ее челюсти и скулы начала подергиваться – ее фирменный знак того, что злость или раздражение нарастают.

– У нас общая дочь.

– Да. И она – на сто процентов твое дело. А вот кто в моей постели – нет. Если я решу с кем-то съехаться или жениться – ты узнаешь. Все.

Лия тяжело выдохнула – единственный признак того, что она готова выпустить хоть каплю эмоций.

– Для тебя это все так просто?

– Ли, обсуждать, с кем мы встречаемся, – не лучший вариант для нас обоих. Давай сосредоточимся на дочери, ладно?

– Ладно, – буркнула она и, развернувшись, пошла к машине.

Я сжал переносицу так сильно, как только мог. Иногда эти точки давления помогали снять головную боль. Но у меня было ощущение, что эта – не из тех.

Блядь.

Все это было непросто. И совсем не так, как я себе представлял, когда просил Лию выйти за меня замуж. Но, глядя, как она садится в машину и аккуратно закрывает дверь, даже не хлопнув, чтобы выдать свое настроение, я не жалел, что мы оказались здесь.

Потому что между нами никогда не было того огня, который должен быть.

И, впервые, я понял, почему она изменила. Что именно она тогда искала. Потому что с Элли у меня были проблески этого «больше» – этого огня.

Я обернулся к бледно-фиолетовому дому, уловив сквозь стены еле слышные звуки какой-то ужасной поп-песни. И все же на губах заиграла улыбка.

Я направился к двери, открыл ее, и музыка стала громче.

В гостиной царил полный хаос. Мебель была сдвинута в центр и накрыта полиэтиленовой пленкой. Лотки с краской лежали кое-как. Но мои девчонки… они были в своей стихии.

Кили была в одной из футболок Элли, как в импровизированных комбинезонах, и они вдвоем, пританцовывая, закрашивали желтый участок радуги. Это была не идеальная, «по линейке» радуга. Я видел по красной дуге, которую Элли красила раньше, что все здесь было диким и непослушным, словно акварель, на которую кто-то плеснул воду.

И я видел, каким это станет. Идеальным в своей несовершенности. Это была Элли. Та самая Элли, которая показывала мне, каким могу быть и я.

Резкий лай прорезал воздух, и в мою джинсовую штанину вцепились зубы. Точнее – зуб. Потому что у Гремлина, по сути, остался один клычок, и то шатающийся.

Я покосился вниз, а Кили резко обернулась.

– Папа, смотри, что мы делаем! – воскликнула она.

Я снова перевел взгляд на них.

– Потрясающе.

Элли отложила кисть и подошла ко мне, подхватив маленького монстра.

– Грем, так нехорошо.

– Думаю, ему насрать, – пробормотал я.

Уголки ее губ изогнулись.

– Знаешь, шеф, в последнее время я от тебя слышу все больше крепких словечек.

– Штрафуй. У меня дома есть банка для штрафов за мат. Было бы неплохо, если бы там лежали не только деньги Кая.

Элли рассмеялась, и этот смех обвил меня, как что-то живое, чуть дикое.

– Пойдем, я налью тебе что-нибудь. Кили уже получила клубничную газировку.

Клубничная газировка… Черт, даже ее вода была с причудами. Но я пошел за ней на кухню.

Она поставила Гремлина на пол, и тот недовольно рыкнул на меня.

– Веди себя прилично, – сказала Элли и, открыв холодильник, окинула его взглядом. – У меня есть клубничная газировка, пиво, кола и полбутылки розе.

В голове тут же всплыло изображение Элли, танцующей по гостиной в одном белье с бокалом вина.

– Пиво.

Она наклонилась, ее импровизированные комбинезоны натянулись по бедрам, взяла бутылку, открыла и протянула мне.

– Вообще-то его лучше пить из бокала с апельсином, но последний я съела за завтраком.

Наши пальцы коснулись, и знакомое электричество пронеслось между нами.

– Думаю, переживу, – ответил я, делая глоток.

Элли облокотилась на столешницу.

– Что тебя на это сподвигло? – я кивнул в сторону гостиной, подразумевая фреску.

В ее взгляде мелькнула тень, но вскоре она исчезла, сменившись чем-то непонятным.

– Увидела фрески Кая в Havenи вспомнила, чего всегда хотела. И что могу это получить прямо сейчас.

Я нахмурился. Талант Кая был бесспорен. Но дело было явно не только в искусстве.

Ее пальцы сжали край столешницы так, что побелели костяшки.

– Мой отец терпеть не мог яркое. Все, что не вписывалось в его аккуратный, упорядоченный мир «приемлемого».

Черт.

– Я всегда мечтала о радуге в своей комнате. Вот и решила – пора подарить ее себе. В этом доме нет никаких правил насчет радуг.

Мне захотелось взять кисть и раскрасить весь ее дом во все цвета. Но я понимал, что это должно быть именно ее решение. И то, что она впустила в этот процесс Кили – и меня – значило многое.

– Ты снова находишь свое волшебство.

Один уголок ее губ поднялся, и желтые крапинки краски на щеке поймали свет.

– Пожалуй, да.

Я шагнул ближе, не в силах сопротивляться ее притяжению, жадно желая поймать хоть кусочек ее тепла. Мои губы коснулись ее один раз, второй… и я углубил поцелуй, впуская язык, чтобы насладиться ее вкусом – вкусом, который, я знал, будет преследовать меня всю жизнь.

Элли застонала мне в губы, и член напрягся. Я заставил себя отстраниться – слишком хорошо понимал, что, если не сделаю этого сейчас, зайду гораздо дальше, а в соседней комнате была моя дочь.

Ее глаза были расфокусированы, и она пару раз моргнула, словно приходя в себя.

– А это за что?

– Может, и мне самому нужно было немного этой магии.

В лице Элли появилась настороженность, отчего внутри у меня тут же все напряглось, но взгляд она не отвела.

– Что мы вообще делаем?

Вопрос был более чем справедливый. Я и сам все это время пытался на него ответить.

– Не знаю, – признался я честно. – Но впервые в жизни меня это устраивает. Без плана. Без конечной точки.

– Просто посмотреть, куда это приведет, и получать удовольствие? – спросила она, и из ее глаз понемногу уходила неуверенность.

Я сделал шаг ближе, входя в зону опасной близости.

– Я знаю одно: не хочу сдерживать себя рядом с тобой.

Это была куда более откровенная правда, чем я обычно позволял себе говорить. Потому что такие слова отдавали власть другому человеку. А это я уступал редко.

– Я тоже. Хотя и должна бы.

Мой взгляд скользил по ее лицу, пытаясь заглянуть в глубину этих светло-зеленых глаз.

– Почему?

– Трейс, я полный бардак. Не понимаю, где вверх, а где низ. Чем хочу заниматься. Какой хочу видеть свою жизнь. Кем быть. Несправедливо втягивать тебя во все это. – Она глубоко вздохнула. – И я не хочу, чтобы отношения с тобой сбили меня с толку, пока я пытаюсь в этом разобраться.

– Ты сейчас слушаешь этот идиотский поп-плейлист, от которого мне хочется воткнуть себе в уши ледоруб?

Элли нахмурилась.

– Грубо. Но да.

Я ухмыльнулся.

– Говорил же, что терпеть его не могу.

– Говорил… – в ее взгляде прорезалось что-то колкое.

– Малышка, тебе плевать, что я его ненавижу. Ты все равно слушаешь. Ты остаешься собой. Приютила козу и полудикого пса, рисуешь радугу на стене. Ты – это ты. И тебе плевать, что я бы так никогда не сделал.

Элли долго и пристально смотрела на меня, и на ее лице мелькали разные эмоции.

Моя ухмылка стала шире.

– Честно говоря, у меня ощущение, что ты специально делаешь наоборот, просто потому что тебе нравится меня злить. Ты даже все в моих кухонных шкафах переставила.

Она прыснула от смеха.

– Может, и в твоем шкафу с бельем наведу порядок.

Я прищурился.

– Не смей.

Ее губы дрогнули, но затем она стала серьезной, вглядываясь в мои глаза.

– Я ведь не боюсь идти против твоей воли. Почему так?

Я поднял руку, большим пальцем легко проведя по желтым крапинкам краски на ее щеке.

– Иногда нам нужен жесткий момент, чтобы понять, чего мы больше не потерпим. У тебя таких моментов было предостаточно в последнее время. Мне жаль, что так вышло. Но это освободило тебя.

– Свободна, – едва слышно прошептала Элли.

Я поцеловал ее в висок.

– Ты дала мне отпор в Haven. Четко сказала, чего хочешь, а чего нет. Поставила меня на место. Теперь ты больше никому не позволишь пройтись по тебе. Доверься себе. Я доверяю.

– Шеф… – ее голос дрогнул от эмоций.

– Горд тобой. Можешь надирать мне зад хоть каждый день.

Я больше почувствовал ее смешок, чем услышал.

– Спасибо.

Эта искренняя теплая нотка в ее голосе, в ее взгляде едва не выбила меня из колеи.

– Вспышка…

– Папа! – крикнула из другой комнаты Кили.

Не знаю, от чего она меня сейчас спасла, но, наверное, к лучшему. Я усмехнулся Элли.

– Всегда что-то.

Мы перешли из кухни в гостиную, а за нами, ворча, поплелся Гремлин.

– Подружка, ты просто чудо, – похвалила Элли.

Кили сияла и тут же повернулась ко мне.

– Папа, можно мне так же в комнате сделать?

Я вздохнул, глянув на Элли.

– Сначала коза, теперь – фреска. Это ведь не бесплатно пройдет.

В ее глазах зажглись хитрые искорки.

– Ну, я знаю пару способов, как могла бы расплатиться.

Она меня угробит. И я с радостью позволю ей это делать снова и снова.

29

Элли

Я забралась за руль своего внедорожника и кинула сумочку на пассажирское сиденье. Руки гудели от усталости, но за последние две недели работы в The Mix Up боль заметно поутихла. Я уже научилась носить на подносе больше двух тарелок сразу – настоящее достижение.

Я понемногу входила в ритм. Смена в пекарне, работа над домом, кулинарные уроки с Трейсом и Кили, семейные ужины у Колсонов, тренировки по самообороне с Каем и посиделки с девчонками. Все было просто, гармонично и по-моему.

Теперь, когда я закончила фреску, пришло время заняться моим садом для бабочек. Трейс предупреждал, что уже в любую минуту могут ударить заморозки, все-таки октябрь в разгаре, но мне было все равно. Тут важен был принцип.

Я завела двигатель на парковке за The Mix Up, но замерла, когда зазвонил телефон. Скосив взгляд на незнакомый номер, ощутила, как в животе неприятно сжалось. Я не слышала ничего от Брэдли с тех пор, как сменила номер, но это не значило, что он не мог каким-то образом его найти.

Уставившись на экран, я перебрала варианты. Но больше не хотела бежать. Не теперь. Провела пальцем по экрану, принимая звонок.

– Алло?

– Вы принимаете платный звонок от заключенного тюрьмы строгого режима Лонгфилд. Этот разговор записывается и может прослушиваться. Чтобы принять вызов, нажмите 1.

В висках забилось, в ушах зашумело. Я держалась от отца на максимальном расстоянии, но все же знала, в какой тюрьме он ждет суда. Надо было повесить трубку. Отказаться. Прервать любой контакт. Но я нажала 1.

– Элеонора, – голос отца звучал старше, чем я помнила, а на фоне доносились голоса и крики – звуки, которых я никогда прежде не слышала в наших разговорах.

– Чего тебе нужно? – холод в моем собственном голосе удивил меня. Возможно, жизнь в Спэрроу-Фоллс сделала меня смелее.

– Не так встречают отца, – отрезал он.

– Ты ни разу в жизни не вел себя как отец. Так что вполне уместно.

В линии на пару секунд заползли посторонние звуки, а потом Филип заговорил снова:

– Похоже, мои источники были правы. Ты позволяешь дурному влиянию управлять своей жизнью.

Неприятный холодок пробежал по спине. Источники. Те, что могут добыть любой номер или адрес. Та же порода, что и у Брэдли, когда он доставал меня после моего приезда в Спэрроу-Фоллс. Но я не дала Филипу понять, что его слова задели меня.

– Смешно слышать это от тебя. Единственное дурное влияние в моей жизни – это ты и те, кого ты в нее привел.

– Элеонора, хватит, – рявкнул он. – Я от Хенрика узнал, что ты не отвечаешь на звонки Брэдли.

Отец Брэдли настучал на меня? Я невольно рассмеялась.

– Серьезно? Брэдли пожаловался папочке, а тот позвонил тебе, чтобы… что? Чтобы ты велел мне быть паинькой?

– Элеонора, – сквозь зубы, с нарастающим раздражением. Значит, я его задела. – Семья Ньюбери – твоя единственная надежда. Хелен уже считает тебя дочерью.

Это было подло. Хелен всегда относилась ко мне тепло, особенно после смерти мамы. Покупала мне одежду к школе, согревала своим присутствием на душных приемах. Теперь я невольно думала, а вдруг она так же заперта в своей жизни, как мама была в своей? Но я поняла, на что он давит. Он снова пытался играть на моей извечной тяге к семье.

– Мне не нужна никакая «надежда» от семьи Ньюбери. Я всегда буду тепло относиться к Хелен и желать ей добра, – сказала я. – Но с Брэдли все кончено. С тем миром все кончено.

– Перестань устраивать глупые истерики, – выплюнул Филип. – Возвращайся в Нью-Йорк. К Брэдли. Я жду, что ты будешь достойно носить имя Пирс.

Это был тот самый рывок цепи, которую он все еще воображал на моей шее. Сколько раз я сдавала назад, услышав недовольство в его голосе? Сколько раз уступала его угрозам? Бесчисленное множество.

Но я больше не была той запуганной девочкой.

– Единственное, чего я хочу, – это избавиться от имени Пирс. Я сменю его при первой возможности. Не хочу иметь ничего общего с человеком, который убил невинных людей ради денег и власти.

Филип фыркнул:

– Они были далеко не невинные.

– Они не заслужили того, что ты сделал. И я тоже. Ты никогда не заботился обо мне. Ты учил меня быть красивой витриной для показухи. И я позволяла себе в это верить. Думала, что должна быть такой, какой ты хочешь меня видеть. Боялась потерять последнего родителя, если не стану угодной. Но теперь я знаю правду. Потерять тебя было бы величайшим подарком в моей жизни.

Кровь стучала в ушах, дыхание сбивалось.

– Ты пожалеешь о своей дерзости, Элеонора. И когда это случится, ты вспомнишь этот момент.

Раздался щелчок – линия оборвалась.

Я ждала, что накатит страх. Что поднимется волна тревоги. Но нет. Дыхание постепенно выровнялось, шум в ушах стих. Я чувствовала… легкость.

Никогда, ни разу, я не говорила отцу, что думаю на самом деле. Всегда слишком боялась. Боялась того, что он сделает. Боялась потерять его, хоть он и пугал меня до дрожи. Но Трейс помог мне понять: я больше не боюсь. Я могу быть собой. Чувствовать то, что чувствую. И говорить об этом. И это нормально. Даже больше – это прекрасно. Это свобода.

Я положила телефон в подстаканник и вбила в навигатор адрес Bloom & Berry. Как бы давно я здесь ни жила, я все еще не знала дороги наизусть. Слава богу за навигатор. К тому же голос я настроила на британский акцент, ну как на него сердиться?

Через двадцать минут я уже парковалась у питомника за городом. И сразу поняла, что эта поездка стоила времени. Все вокруг напоминало волшебную страну растений.

Вдали раскинулись несколько теплиц, а перед ними – бесконечные ряды цветов, кустарников и деревьев. Мой взгляд мгновенно зацепился за секцию тыкв Золушки всевозможных цветов. Пара штук мне точно нужна. Но сначала – цветы.

Я достала телефон и открыла статью о поздних цветах, привлекающих бабочек. Щурилась, пытаясь запомнить внешний вид и названия каждого.

– Все в порядке? – раздался рядом глубокий голос. – Ты так зло смотришь на этот бедный телефон, будто он тебе что-то сделал.

Я подняла глаза и увидела Данкана всего в паре шагов от меня – в клетчатой фланелевой рубашке, расстегнутой поверх футболки Bloom & Berry, и с бейсболкой с тем же логотипом, надвинутой на лоб.

– Я ищу у Google помощи с растениями, – призналась я.

Дункан театрально схватился за сердце.

– Жестоко. Выбирать Google вместо моей помощи.

Я покачала головой, но с улыбкой:

– Я не была уверена, что ты будешь здесь, вот и решила подготовиться.

– Я всегда здесь. Прелести малых владений.

Я оглядела это «малое» владение.

– Я бы не назвала это маленьким.

Он рассмеялся:

– Ладно, справедливо. Все еще собираешься разбить сад для бабочек?

– Да.

Данкан провел ладонью по щеке, прикрытой бородой.

– Может, уже немного поздновато для посадок. Скоро ударят заморозки, и многие из этих растений погибнут.

– Трейс меня предупреждал, но я хочу хотя бы что-то успеть посадить. Тут, знаешь, дело в принципе. Даже если весной придется все пересаживать.

Дункан пару секунд внимательно меня изучал.

– У меня есть идея, если хочешь выслушать. Но если тебе проще пойти по-своему – тоже абсолютно нормально.

Я оценила такой подход – он не давил, но при этом предлагал свой опыт.

– Давай, рассказывай.

– Для начала подберем тебе растения в горшках. Их можно будет заносить в дом в те ночи, когда температура сильно упадет. А в сад посадим луковицы – их как раз нужно высаживать осенью. Весной твой двор взорвется цветом.

Я обдумывала его слова. В этой идее что-то было… правильное. Посеять семена сейчас, чтобы потом, в свое время, увидеть цветение.

– В каком-то смысле это идеальная метафора для моей жизни, – пробормотала я.

В глазах Данкана мелькнуло любопытство, но он не стал уточнять. Вместо этого только сказал:

– Ну что, начнем?

Я вытащила мешок с землей из багажника своего внедорожника, кряхтя от его тяжести. Может, я и начала заниматься по рекомендованной Каем программе силовых тренировок, но, судя по всему, до формы мне еще далеко – этот мешок земли меня буквально добивал.

– Вспышка, – раздался рядом знакомый, низкий голос с явным предостережением. – Ты что творишь?

– Маникюр делаю. А ты как думаешь, шеф?

В следующее мгновение мешок уже исчез из моих рук – его легко подняли.

– Ты же могла серьезно надорваться.

Я бросила сердитый взгляд на здоровяка под два метра, державшего этот огромный мешок так, словно он ничего не весит.

– Раздражает, как тебе это легко дается.

Один угол его губ приподнялся.

– У меня на тебя и росту, и веса побольше.

Еще бы… И это тоже раздражало. А может, еще больше бесило то, что с той самой минуты в Haven у нас почти не было времени наедине. Разве что украденный поцелуй или мимолетное прикосновение и все. Постоянное присутствие Кили, внезапные вызовы, дополнительные смены, а потом еще и срочная поездка к ветеринару, когда Гремлин умудрился сожрать на прогулке какой-то неизвестный гриб… Все это рушило любые попытки устроить себе нормальное, старое доброе свидание тет-а-тет. Моя сексуальная фрустрация уже достигала космических масштабов.

– Куда тебе это поставить? – вывел меня из мрачных мыслей голос Трейса.

– К крыльцу, – проворчала я.

Мы двинулись в ту сторону, но Трейс замедлил шаг.

– Ого. Знаешь, нехорошо так выделываться перед соседями, устраивая полную осеннюю инсталляцию.

Я окинула взглядом дюжину тыкв, выстроенных вдоль ступенек моего крыльца.

– Тогда тебе точно не стоит смотреть, что у меня сзади.

Трейс усмехнулся, опуская мешок на землю.

– Либо по-крупному, либо никак?

Я перекатилась с пяток на носки, глядя на все это и думая, не переборщила ли. Ведь я еще даже не выставила горшки с цветами.

– Эй, – сказал Трейс, заходя ко мне в личное пространство и обнимая за талию. – Выглядит здорово. Я просто подкалываю – у нас с Кили тыкв пока нет.

Я прикусила губу.

– У меня в детстве никогда не было возможности это делать. Папа всегда нанимал компанию, чтобы они украшали дом к осени и Рождеству.

Трейс тихо выругался и притянул меня ближе.

– Даришь себе то, чего тогда не получила.

Я кивнула.

– Ну что ж, украсим твой дом по полной программе, а потом поможешь мне и Кили с нашим. Два раза больше Хэллоуина, осени и праздничного настроения.

Он сказал это таким сердитым тоном, что я не удержалась от смеха.

Трейс отстранился, нахмурившись.

– Что?

Я засмеялась еще сильнее.

– Это, наверное, самое милое, что для меня когда-либо делали, но звучит так, будто ты зол.

Трейс провел рукой по моим волосам, убирая их с лица.

– Вспышка, я зол на все, что у тебя украли. На все эти моменты, которые должны были быть твоими, но их не было. И меня бесит, что ты боялась попросить о том, чего хотела.

Я поднялась на носки и коснулась его губ.

– Теперь я не боюсь.

Трейс ответил поцелуем, его язык мягко и игриво скользнул в мой рот. Я прижалась к нему, наслаждаясь ощущением его силы. Мой телефон пискнул, но я проигнорировала. Потом – еще три раза подряд.

Я прорычала, отрываясь от его губ.

– Мне нужен режим «Не беспокоить» на всю жизнь.

Достав телефон, я разблокировала экран. Восемь новых сообщений – каждое с другого номера, и к каждому приложена фотография.

Я открывала их по одной, и сердце начинало колотиться все быстрее, а по венам растекался ледяной холод.

Фотографии меня. Как я выхожу из дома. Как гуляю с Гремом. Как работаю в The Mix Up. Как брожу по магазинам в центре. Как ужинаю с подругами.

И к каждой картинке прилагалась надпись. Злая, издевательская.

ТВОЯ ЖИЗНЬ ЖАЛКА.

ТЫ – НИЧТО.

УЕЗЖАЙ ДОМОЙ, ИНАЧЕ…

А потом рядом со мной раздался голос, полный ярости:

– Это что за хрень, мать ее?!