Текст книги "Глаза Сатаны (СИ)"
Автор книги: Константин Волошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц)
Повисла тишина. Карпо шумно сопел, Ивась едва сдерживал радость, а Омелько напряжённо ждал, что произойдёт дальше.
– Раз ты так решил, то тут и говорить нечего. Что я один могу?
– Вот и хорошо, – бросил Демид, хлопнул Карпо по спине. – Мы все будем довольны. И мир посмотрим. О немцах мы кое-что слышали, а посмотреть ещё не удавалось. Поляки нам надоели смертельно.
Целый день Ивась и Омелько делились новостью и представляли, как они проедут по такой стране.
Львов встретил обоз холодом и дождём.
На постоялом дворе прожили три дня. Отремонтировались, отдохнули и от обильной еды немного отяжелели и разленились.
Потом потянулись лесистые холмы, перемежающиеся невысокими холмами с выходом скальных пород. Охрана была дополнительно вооружена пистолетами, укороченными мушкетами и пиками.
Купец Иван кормил сытно, обещал большие деньги, но пока ещё ничего не выплачивал. Это не очень беспокоило казаков. Держаться они могли и на собственные деньги. Главное, что они теперь могут легко вернуться домой, не возбуждая подозрений.
В Кракове остановились на целых четыре дня. Город был так красив и необычен, что Ивась целыми днями бродил по узким мощёным улочкам, стоял перед величественными костёлами и дворцами вельможных панов.
Омелько далеко не всегда сопровождал Ивася, больше беспокоясь о деньгах, которые он соберёт для начала новой жизни. Купец Иван выдал им немного денег. Омелько тщательно припрятал их, не рассчитывая на обещания Демида. Правда, Демид выдал им немного серебра ещё раньше, но это только небольшая часть обещанного.
Потом пошли Катовицы, Хожув, Забже, и всюду останавливались на день-два.
Иван вёл переговоры со своими клиентами и партнёрами. Он укладывал в увесистый ящик красного дерева ворохи договоров, счетов, ценников и сведений от агентов по доставке грузов из разных стран.
Потом потянулись германские земли. Тут каждый день обоз въезжал в новое крошечное государство, где тлели очаги междоусобиц, слышалось бряцание оружия, плелись кружева и паутина интриг, заговоров, уний и союзов.
Охрана постоянно была готова обнажить сабли, купцы только и делали, что опорожняли свои кошельки, платя всевозможные пошлины, сборы и взятки.
Здесь Ивась больше глазел по сторонам, чем следил за обозом. Но и без него было достаточно тех, кто не интересовался новыми землями.
Близилась зима. Дожди лили часто, приходилось много работать по укрытию грузов, на постоялых дворах несли ночную охрану, так как грабители не дремали, сторожили любую возможность поживиться чужим добром.
Немецкие города и городки удивляли Ивася своей скученностью и теснотой. Зато все улицы замощены булыжником и брусчаткой. И помои выливать на улицу разрешалось только в тёмное время суток, потому ходить по улицам в вечернее время было опасно, приходилось быть осторожными и держаться середины.
Телеги, кареты и прочие колымаги грохотали по мостовым, словно колесницы богов на небесах. Все дома кирпичные, лишь верхние этажи строят деревянными с расписными балками, ставнями и решётками. Масса дымовых труб исторгали клубы дыма из печей и каминов.
Нищие опасались стражников, а горожане одевались ярко и довольно опрятно. Стражники патрулировали улицы по ночам. Сторожили крепостные ворота, сверкали латами, начищенными алебардами и шлемами.
Церкви тянулись тонкими шпилями ввысь, словно стремились пронзить небеса и дать возможность людям заглянуть в преисподнюю.
Наконец перед декабрём обоз втянулся в ворота города Веймара. Позади остался горбатый мост через Ильм, мытники востребовали положенную мзду, и обоз через западные ворота выбрался на постоялый двор.
Иван облегчённо вздохнул, утёр лоб под шапкой, улыбнулся довольной улыбкой и пошёл к хозяину управиться с размещением своих людей и товаров.
До сочельника товар оптом был продан. С этим наши охранники не имели ничего общего. Они отдыхали, развлекались на те немногие деньги, что выдал им венгр Иван.
Здесь друзья, хитро посматривая на Ивася, подмигивали ему многозначительно ухмылялись. Тот ничего не мог понять, злился, приставал к Омельке с расспросами, пока тот не заметил, смеясь:
– Дядьки просто хотят сделать тебя мужиком, Ивась.
– А я что не?.. – он осёкся, поняв скрытый смысл слов.
Краска залила его лицо, уже начавшее обрастать первой мягкой бородкой и усами. Он ещё ни разу не брился, усы решил отращивать, а с бородой повременить, боясь насмешек.
– Чего это они так решили? Что, я сам не смог бы...
– Город чужой. Говорить не можем и ничего не понимаем по-ихнему. Они же мужики опытные и многое уже знают. Вот и решили услужить тебе, ха!
– Пошёл ты!..
Он злился, но потом понял, что не на друзей, а на себя. За то, что дал повод посмеяться над собой. Но тут же его мысли занялись совсем другими делами. А вернее девушками. Он с удовольствием поглядывал на свеженьких, чистеньких служанок, бегающих по лавкам в чепцах и лёгких плащах с лентами и завитками волос. Они были не очень привлекательными, но уж до того любопытны для него, что заставляли часто дышать и волноваться.
Ивась прикинул в уме и вспомнил, что где-то в это время он родился, мама не раз упоминала эту дату, да онне обращал внимание на это, и теперь не мог вспомнить, когда же точно он родился. В декабре, но число забыл.
«Ладно, пусть и забыл точно, но уж теперь мне уже восемнадцать лет!» – думал он, и ему было приятно от сознания взрослости.
О предложении старших он вспоминал часто. Слишком часто. Эти воспоминания будоражили кровь, заставляли трепетать, и глаза сами искали лёгкие фигурки девушек, проходивших мимо, если он гулял по улицам. Он не останавливал взор на тех вельможных женщин, что мелькали у лавок с дорогими товарами, выходящих из карет или красивых колясок, что несли сытые толстые кони.
Наконец Демид подозвал как-то перед вечером к себе Ивася, поглядел в его карие глаза, сказал слишком серьёзно, как показалось парню:
– Мы идём сегодня в харчевню. Тут недалеко. Пойдёшь с нами. Интересно поглядеть, как тут веселятся люди. Говорят, тут пиво знатное и много.
– И дёшево, – добавил Карпо. – Одень что почище, а то засмеют.
– Все будут? – насторожился Ивась.
– Что, нас так много, что ли? Конечно, все, – Демид довольно хмыкнул. Оселедец свой он давно срезал. Волосы его отросли и лицо его не казалось грозным и загадочным. Он был гладко выбрит, лишь усы свисали по обе стороны губ. Они ещё не тронуты сединой, как и волосы. Казалось, что Демид помолодел.
Омелько и тот постригся под горшок, подстриг у цирюльника усы, побрился и выглядел вполне приятно. Его молодое, слегка скуластое лицо дышало здоровьем, серые глаза смотрели открыто, в них можно было заметить искорки осторожности, даже насторожённости.
Казаки отправились все вместе, захватили немного денег. Демид по этому поводу заметил, что сколько не возьми, окажется мало, а потом выйдет, что вообще ничего нет больше.
– Мотай на ус, хлопчик, – наклонялся он к уху Ивася. – Девки да бабы из любой кишени деньги вытянут. И глазом не успеешь моргнуть. Потому в кабак много никогда не бери.
Харчевня находилась почти рядом с городской стеной, в длинном узком и чадном подвале, где шумели, кричали, лили на стол пиво, смеялись и играли в кости и карты.
Несколько молодых женщин в неряшливых, уже захватанных платьях, прохаживались между двумя столами, улыбались, заигрывали с мужчинами, изредка садились к ним на колени и отпивали из больших глиняных кружек пиво, хохотали, трясли грудями и лупили мужчин по рукам, когда они слишком нахально приставали.
Это было так ново для молодых казаков, что они вначале опешили. А старики быстро освоились, пощупали одну из женщин, похохотали, попили пива и с потными рожами удалились куда-то, растворившись в чадном спёртом воздухе.
Ивась хотел спросить Омелька про стариков, но тут подскочила ещё одна молодуха, уселась бесцеремонно тому на колени. Она бойко говорила, Омелько глупо улыбался, что-то пытался ответить, смеялся и цедил пиво.
Как-то очень скоро они поняли, чего хотят, женщина поднялась и повела Омелька в глубину подвала, куда недавно скрылись их друзья.
Тут к Ивасю пролезла ещё одна молодая девушка с рыжими веснушками по слегка потному лицу, гладко зачёсанными волосами, слегка растрёпанными. Улыбаясь и что-то щебеча, она бесцеремонно взяла его кружку с пивом и отпила пару глотков. Потом приблизила своё лицо, дыша пивным духом, и поцеловала его в губы.
Ивась чуть дёрнулся, но замер, ощущая, как волна возбуждения охватывает его всё сильнее, заполняя тело, отдаваясь в висках и груди судорожными ударами. Он вспотел, а девушка опять что-то говорила, чего он понять не мог.
Он хотел сказать ей, что ничего не понимает, но язык не слушался и он молил Господа, чтобы он надоумил понять эту мягкую аппетитную и податливую девичью плоть.
Но ничего не надо было понимать. Девушка поднялась, протянула руку, горячей ладонью ухватила его непокорную руку и подняла. Он смотрел на неё горячими глазами, горящими нетерпением, возбуждением и стремительным желанием, ещё сдерживаемом стыдливостью.
Ему казалось, что на них все смотрят. Он украдкой и мельком поглядел в зал. Никто не обращал на него никакого внимания. Это удивило и успокоило юношу. Покорно поплёлся за смеющейся беловолосой девушкой, плохо ощущая реальность происходящего.
Только очнулся в почти тёмной крохотной комнатушке с голыми кирпичными стенами. Единственная мебель состояла из грубого топчана с грязным одеялом, застеленным кое-как.
Девушка со смехом схватила Ивася за плечи, села на топчан и опрокинула его на себя, ища его губы своими.
Он смутно помнил, как её проворные руки шарили по его телу, что-то помогали, рот не закрывался в смехе. Было влажно, душно, но что-то торопило его. Наконец ощутил блаженство, постепенно осознал, что с ним происходит. Девушка была под ним, с воплями извивалась, пугая Ивася, но то блаженство, которое заполнило его всего, не позволяло остановиться, пока конвульсии не выпили все его силы. И только теперь он полностью осознал происходящее.
Посмотрел на девушку. Её глаза сияли восторгом, требовали ещё, но он не понял значения её глаз. Хотел подняться, ощущая смятение и неловкость.
Её руки сильно прижали его тело вниз, губы что-то говорили, тянулись к нему, и они слились в жарком поцелуе.
Потом они посидели немного при свете чадной лучины, смотрели друг на друга, и смеялись, не в силах выразить свои чувства и мысли понятными словами.
Ивась вытащил из кармана несколько монеток, протянул девушке. Она засмеялась, отстранила ладонь и что-то сказала. Ивась настаивал, и тогда девушка взяла одну и спрятала её в складки мятого платья.
Они вышли вместе. За столом сидели его друзья. Увидев хлопца, заулыбались, замахали руками, подвигаясь теснее.
– Ну что, юнец! Поздравить можно? На, выпей пива! – Демид весело смеялся, а Ивась продолжал смущаться, боясь взглянуть на друзей.
– Выпьем за нового мужика! – прогундосил Карпо. Все подняли кружки, стукнулись и выпили по нескольку глотков.
– Вот теперь ты настоящий мужик, Ивась! – Демид довольно осклабился, охлопал того по спине, спросил, хохоча: – Чай не опозорил славный род казачий?
Ивась только пожимал плечами. Он ещё не разобрался ни в себе, ни в своих ощущениях, ни, тем более, в женщинах. Он поднял глаза и встретился со смеющимися глазами его девушки. Та подмигнула и улыбнулась ещё шире.
Демид заметил это, усмехнулся, заявил заговорщицки:
– Уверен, что наш Ивасик не опозорил нас. Этому свидетельница вон та белобрысая, что пялится на нашего Ивасика слишком откровенно. Ивасик, может опять она тебя подберёт, а? Смотри, как она себя предлагает. Иди, чего ожидаешь? Смотри, глаз не сводит, – он поманил девушку пальцем.
Когда та приблизилась, Демид долго объяснял ей жестами и словами, на что та всё смеялась, протягивала руку к Ивасю, а тот смущённо не знал, что делать, пока Демид силой не вытолкнул его вперёд. Девушка схватила его руку, и они растаяли в чаде угрюмого подвала.
– Смотри-ка, Карпо! Наш-то сосунок, что надо. Девка как схватила его! Молодец! А мы думали, что дохляк, тощий слабак! Ничуть не бывало!
Они ещё долго сидели в кабаке, пока ноги с трудом ворочались под столом. Потом, обнявшись, поднялись по скользким ступеням наверх и затянули песню, не понимая один одного.
Новый год встретили при обильном мокром снеге, вспоминали свои зимы, и с тоской смотрели в мутное оконце их скудного жилища. Попивали пиво, заедая пудингом и коржами с мёдом.
Две недели спустя купец Иван сообщил, что он отправляется на две недели во Франкфурт, где у него должна совершиться хорошая сделка.
– Вот вам по пять монет серебром, и готовьтесь в дорогу. Послезавтра весь обоз выступает.
– Чёрт! – ругался Карпо. – Думал, что скоро назад, домой, а оно вишь как повертается. И погода слякотная. Не по душе мне это.
– А чего сидеть сидьмя на месте? – огрызнулся Демид, – Ещё заработаем, а что ещё делать? Поедем, я уже дал согласие. Как вы смотрите, хлопцы?
Они переглянулись и дружно ответили, что не против.
– Вот с этими жить легче, Карпо. И не дуйся, что сыч ночной. Что нам делать по такой распутице дома, когда здесь всё же какие ни на есть, а дороги. Скоро весна. По весне и пустимся в путь. Можно будет зажить припеваючи, если забраться подальше и не высовываться без дела.
Карпо молча сопел, отвечать не стал, понимая, что ему одному не перешибить остальных.
До Франкфурта тащились больше времени, чем рассчитывал Иван-Иштван. И в самом городе пришлось задержаться на три дня дольше. Но тут произошли события, которые резко изменили всю судьбу нашей четвёрки.
Гессенские князья заволновались, собрали войско и сделали попытку обложить имперский город данью в свою пользу. Городской магистрат возмутился, поднял горожан, нанял наёмников.
В число наёмников попали и наши казаки. Их принудили, пообещав в случае отказа, бросить в тюрьму, как дезертиров. Пришлось согласиться.
– Ну и влетели мы в историю! – никак не мог успокоиться Карпо.
Они находились у здания ратуши в ожидании выступлений членов магистрата с напутственными речами, которые наши казаки понять не могли.
Им оставили их оружие, коней, только снабдили шлемами с эмблемой города.
– Теперь мы будем привязаны к этим воякам, даже шага ступить по своему разумению не сможем, – Карпо все бухтел, хотя его никто не слушал.
Конных было немного, потому казаков определили в драгунский усиленный эскадрон человек на полтораста. По слухам, силы мятежного курфюрста подходили с юга, с намерением перекрыть дорогу к южным угодьям, снабжавшим город продовольствием. Оружия в городе хватало. Канониры торопились установить и пристрелять пушки на стенах, и их грохот изредка пугал горожан.
Бравый капитан эскадрона выехал перед строем, подкрутил усы, оглядел воинов, остановил взгляд на казаках. Ему было любопытно посмотреть диковинных воинов.
Его речь была отрывистой и совершенно непонятной. Один Демид пытался понять, но кроме нескольких слов, ничего не уловил.
– Что он лопочет, кот усатый? – продолжал беситься Карпо. – Как воевать с командиром, если его не понимаешь?
– У него есть подчинённые. Они легче доведут до нас любой приказ. Будем выполнять то, что и другие из нашего отряда. – И Демид со смешком огладил вислые усы.
Молодой шустрый командир их десятка тонким голосом отдавал приказ. Воины выступали вперёд, строились, за ними последовали и казаки. На них с любопытством поглядывали, весело переговаривались, толкая друг друга локтями.
Звонкий девичий голос прокричал имя Ивася. Он не сразу сообразил, что окликают его, но тут девушка, что ублажала его в кабаке, протиснулась между конскими крупами, схватила его стремя, подняла сияющие глаза на юношу и залопотала быстро и непонятно.
Солдаты смеялись, хлопали Ивася по спине, заигрывали с девушкой, но она и не думала обращать на них внимание.
Ивась недоумённо пожимал плечами, изображая полное непонимание. А девица потянула его за рукав, принуждая наклониться. Он наклонился, ощущая волнение и смущение.
Её губы приникли к его губам, и девушка запечатлела на них долгий страстный поцелуй.
Солдаты радостно гоготали во все глотки, смотрели на Ивася завистливыми глазами, что-то говорили девушке, а Ивась начинал злиться, что ничего не может понять.
Наконец юный командир в начищенном панцире и шлеме с пышным пером, прокричал раздражённо команду, повторил её ещё, пока солдаты не послушали его.
Юнец тронулся к воротам, десяток за ним и Ивась только однажды, обернувшись, увидел махавшую платком девушку.
Ехали попарно. Омелько с усмешкой наклонился к другу, спросил хитро:
– Ты хоть понял, что она тебе говорила?
– Да пойди пойми её тарабарщину! Ничего не понять!
– Брось, Ивась! Не красней! Видно ты здорово запал этой шлюхе в душу. Проводить прибежала. Смотри не обмани, не подведи, вернись. Думаю, что она не прочь подождать тебя.
– Да мне-то что с того? – отнекивался Ивась, но внутри нашёл искорку удовольствия и радости. Ещё подумалось: «Хоть одна душа будет меня ждать в этом чужом городе! Хорошо!»
А Омелько не отставал:
– Ух и понравился ты ей, Ивасик! С чего бы это? Худой, невысокий, просто хлопец, а вот на ж тебе! Может, поведаешь, чем ты берёшь? – И его глаза озорно и хитро засмеялись. – Надо бы проверить, что так приворожило дивчину, хи-хи!
– Пошёл к чёрту, Омелько! Тут неизвестно куда прём, а ты со своими дурацкими разговорами. Эй, дядька Демид! – крикнул Ивась передней паре. – Ты не догадался, куда едем? Может, узнал что?
Демид полуобернулся в седле, скривил губы в неопределённой гримасе. Молчал.
Отряд покинул крепостные стены, прошествовал по предместью, провожаемый молодыми девушками и мальчишками, что орали и махали руками. Спустился по разбитой дождями дороге в долину и затрусил дальше под серыми тучами. Они неслись с запада, несли влагу, и солдаты с беспокойством поглядывали на небо.
– Версты три уже отбежали, Ивась, – заметил Омелько, оглядывая окрестности. – Долго ещё нам трястись так?
Он не ждал ответа, а Ивась л не думал продолжать разговор. Его голова была занята думами об этой конопатой девушке, что так бесстыдно поцеловала его при людях. Его удивляло, что она ничуть не смутилась, не обратила на солдат с их гоготом никакого внимания.
А воспоминания о той ночи в грязном закутке, бросили его в жар. Он теперь понимал, чего так тянет мужиков к бабам. И вдруг вспомнил, что вытворяла эта девица. И подумалось неожиданно: «А может и бабы так же тянутся к нам? Ведь она никак не хотела отпускать меня. И потом, второй раз!»
Эти и другие мысли так захватил юношу, что резкий окрик юного командира и толчок кулаком в бок, заставил осмотреться по сторонам.
Они остановились в низине, а выше, не далее версты маячили всадники, неторопливо шагов двигающиеся по гребню холма.
– Что за конники, Омелько? – встрепенулся Ивась. – И где это мы?
– Проспал, что ли? Ты уже счас словно очумелый едешь. Опомнись, хлопец!
Ивась недоумевал. Присмотрелся к далёким конникам. Их было не меньше их отряда. Скорей всего это разведка врага. Наверное, и мы в разведке и теперь их юный начальник горит желанием испытать себя и своих солдат.
Командир размахивал саблей, кричал, указывал в сторону группы конников, а потом развернул коня, махнул саблей и помчал к вражеским всадникам, которые продолжали медленно продвигаться почти параллельно их движению.
– Что он надумал? – спросил Демид Карпо, наклонив к тому голову.
– Наш петушок? Хочет отличиться, дурашка. Голову даю на отсечение, что это его первая сшибка, если до этого дойдёт.
– Посмотрим, – ответил Демид, повернулся к своим молодым казакам, бросил словно приказ:
– Хлопцы, проверьте пистоли! Особо не рвитесь вперёд. Посмотрим, как будет получаться. И в свалку, в свалку не лезть! Поняли?
– Поняли, поняли, Демид, – ответил Омелько, слегка побледнев. – Только не всё от нас зависит.
– Смотрите на нас, хлопцы. Эта война не наша, так что рвение своё нечего показывать. Больше для близиру. Ещё неизвестно, что за вояки нас окружают. И не теряйтесь. Глаза не закрывайте.
Отряд вынесся на гребень. Противник был шагах в двухстах и тоже намеревался атаковать. Кирасы мрачно поблёскивали под серым небом, плащи развевались крыльями летучих мышей.
Юнец-командир что-то прокричал, горделиво выпрямился в седле. Его сабля смотрела в сторону надвигающегося командира вражеского отряда.
Ивась только успел выхватить пистолет, как их юный командир взмахнул руками и кубарем скатился по крупу коня на мокрую землю.
Передние уже сшиблись. Демид выстрелил в одного их немцев, Карпо крутанул коня, отмахнулся от удара, подсёк сбоку коварным ударом.
Тут Ивась прямо перед собой увидел оскаленную морду коня. Он забыл о сабле, но пистоль успел вскинуть. Почувствовал лишь, как рука сильно дёрнулась вверх, а дым не позволил заметить результат выстрела. А голос Демида словно кулаком по темечку ударил Ивася:
– Какого чёрта, мать твою! Саблю, саблю выхватывай, болван!
Что-то блеснуло над головой Ивася, что-то хрястнуло, послышался вопль, и брызги крови попали на лицо. Горячей, чужой, он это сразу понял. И удар плашмя по спине, который вывел его из ступора.
Рванул повод, кровяня губы коню. Увидел как Карпо рубится с латником и бросил коня в ту сторону. Тот грудью ударился о круп вражеской лошади, это не сдвинуло её с места, но сабля Ивася полоснула по голове всадника. Шлем сорвался с ремешка, покатился в траву, воин обернулся к Ивасю, но сабля Карпо самым концом раскроила череп у самого уха.
Это чётко отпечаталось у Ивася, но не остановило его. Он уже стал соображать, видеть. Все конники рассыпались на довольно большом пространстве и рубились с ожесточением и яростью. Определить, чья сторона брала верх, Ивась не мог. Ему казалось, что все одинаковые. Лишь то, что Демид отбивался от наседавшего на него латника, показало, кто враг. Ивась толкнул коня к ним, лошадь поскользнулась в луже крови, но устояла. Юноша посмотрел на дерущихся. Думал, что Демид легко справится с противником, но латы сильно помогали тому.
Ивась оторопел, бросил коня дальше, поискал глазами, и сильно ткнул концом сабли в прореху между латами.
Воин обернулся. Его лицо не было видно из-за низко надвинутой каски, а Демид устало рубанул воину по руке. Сабля вывалилась из рук того и он склонился к шее коня.
Всё это Ивась увидел мельком, краем глаза. И услышал крик Демида:
– За мной, хлопцы! Тут плохи дела! Где Омелько? Ко мне!
Карпо понукал коня, пытаясь подскакать к Демиду. Крикнул истошно:
– Омелько на земле! Надо помочь, может, живой!
Демид отмахивался от молодого воина, ранил его коня и тот отвернул.
– Ивась, гони к Омельке! Мы с Карпо отгоним латников!
Юноша нашёл лежащего Омелько, погнал коня к нему, обегая дерущихся.
– Омелько! Ты живой? – вопил Ивась, подскочив к другу.
Тот приподнял голову, крикнул, оглядываясь:
– Коня прибило! А меня чуток зацепило! Найди мне коня! Я полежу тут!
Ивась с трудом уворачивался от наскоков вражеских воинов. Их кони раза в полтора были тяжелее казацких, и это было не очень трудно. Он даже огрел такого коня саблей по крупу, когда воин попытался достать его палашом. Конь всхрапнул, шарахнулся в сторону, и это открыло путь к другому коню. Он настороженно прядал ушами, шарахался в стороны.
Приелось погоняться, прежде, чем юноше удалось поймать повод. А сеча затухала. Она переместилась дальше, и путь к Омелько был почти свободен. В полминуты Ивась подлетел к другу. Тот уже стоял на колене, готовый вскочить в седло.
– Быстрей, Омелько! Наши бегут! Как бы в плен не попасть! Вон и наши к нам скачут!
Омелько с трудом взобрался на коня, и они стали отчаянно лупить их по крупам, гоня в сторону убегающих горожан. Их было трое. Их преследовали недолго. А за казаками никто не погнался. Тяжёлые кони никак не могли соперничать с быстрыми юркими конями казаков.
Они легко догнали беглецов. Те узнали их, придержали коней, перешли на размашистую рысь, оглядываясь назад, где победители осматривали поле битвы.
– Гляди-ка, двое ранены, – заметил Демид, показывая на солдат. – Доедут ли?
– Доедут, Демид, – отозвался Карпо. – У меня вишь что, – он показал окровавленный рукав кафтана. – Достал всё же, паскуда!
– Давай перетянем, Карпо.
Демид достал полотно, заготовленное раньше. Оголил руку. Рана была не очень глубокой, но промыть надо было. Казак простонал, когда Демид промыл рану водкой.
Подъехал Омелько. Молвил смущённо:
– Демид, и мне, – и показал бедро, где штанина была распорота и кровь уже загустела на ткани.
– Как вас угораздило? Давай ближе!
Ивась удивился, что Омелько даже не ойкнул. Он терпеливо перенёс всю процедуру врачевания Демида. Лишь сильно побледнел и плотно сжал губы.
– А ты, носатый дятел, цел? – спросил Демид устало.
– Вроде цел, дядя Демид. Бог миловал, хвала ему!
– Как сеча тебе, хлопец? Поглядывал я. Чуть тебя не срубил вражина. И что на тебя нашло, парень, что ты словно заснул? Смотри у меня, не балуй больше!
Ивася приятно удивило беспокойство Демида. Он оглядел поле. На возвышенности продолжали двигаться воины, собирая павших и раненых.
– Ивась, ты чего это дрожишь? – с удивлением спросил Демид. – Холодно? Или ещё не очухался от свалки? Ничего, это пройдёт.
– Да вот никак не успокоюсь, дядя Демид. Трясёт, и всё тут!
– Не печалься, Ивась. Немного трусости только на пользу. Дурак-храбрец завсегда попадает в переделку. Не казни себя. Ты просто точно выполнял мои советы. Молодец, юнак! Ладно, поехали. Наши уже далеко. Не дай Бог противник вознамерится захватить нас.
– Не догонит, – храбрился Ивась. Он повеселел после ободряющих слов Демида. Драка стала казаться не такой страшной. И он сказал: – А я даже не уследил, как загиб наш юный командир.
– Дурак расфуфыренный наш командир! Того и сгинул. Я с тем немцем пару раз стукнулся саблями. Знатный боец. Хорошо, удалось смыться – конь шарахнулся в сторону и я отбежал. Помни этого глупца, Ивась. Хвастовства не терпят войны и свалки. Поехали!
Карпо и Омелько с бледными лицами ехали понурив головы. Было заметно, что им неможется, их мутит и раны болят.
– Ивась, езжай рядом с Омельком. Если что – поддержи. Не ровен час ещё свалится. Бедолаги.
– А что, дядя Демид, так плохо от ран бывает?
– Ещё как, хлопец! Сил никаких нет, словно ты безвольный кусок мяса.
– Страшно! – Ивась поёжился.
– А что делать? Бывает казак так мучается, что смотреть невмоготу. А надо терпеть. Куда денешься.
– А ты бывал ранен, дядя Демид?
– А как же, хлопец! Несколько раз. Не очень сильно, но... запомнил.
– И умирают от ран казаки?
– О! Тут таких хоть отбавляй, парень! Лекари не так часто выхаживают, отнимают от костлявой с косой. Половина, почитай, помирают.
– Ну и страсти ты баешь, дядя Демид! Жутко!
– Лучше об том не думать. Спокойнее будет. От судьбы не уйдёшь. А она, плутовка, дорожки стелет неведомые, незнаемые.
– Гляди, впереди что-то случилось! – Ивась указална троицу солдат, что остановились и о чём-то переговаривались.
– Подъедем и посмотрим. Ты поглядывай на Омелька. Что-то сомлел он.
– Выдюжу, Демид, – проговорили тихо запёкшиеся губы. – Побыстрее бы доехать до места. Жаром горю весь. А Карпо как?
– Того бугая ничего не возьмёт, Омелько! – бодро ответилДемид. – И ты крепись, парень. Кровь остановлена, остальное заживёт. Через недельку пойдём с тобой в кабак до баб. Они быстро поставят тебя на ноги. На, глотни малость для бодрости!
Омелько жадно присосался к горлышку баклаги с сивухой, а Демид с весёлым смехом протянул руку, проговорив решительно:
– Не торопись, оставь и остальным, ха! Вон Ивася до сих пор трясучка треплет.
– Ух! – Выдохнул Омелько, и добавил: – Аж полегчало! Хорошо!
– Теперь не умудрись свалиться на землю. Ивась с тобой не справится. Ты не девка, с тобой труднее, ха-ха!
Демид намеренно отвлекал товарищей от ран с их отвратительным нытьём и дёрганьем в жилах. Карпо тоже отпил горилки, крякнул, спросил, поглядывая на небо:
– Дождик не собирается? А до города ещё далековато, будь он проклят!
– Дождика нам не миновать, я полагаю, – ответил Демид. – Лишь бы вы не подхватили трясучку, а то станется. Одначе, мы подъезжаем. Видно один из раненых сомлел. Посмотрим.
Двое солдат старались привязать третьего покрепче к седлу. Тот едва открывал глаза, качался, готовый в любую минуту оказаться на земле.
Демид оглядел раненого. Грудь слегка кровоточила. Рана была серьёзная, а до города ещё час езды.
– Плохи его дела, – тихо молвил Демид, обернувшись к своим. – Дам им ремешки, но лучше его посадить впереди себя и держать руками.
– Покажи им, как это сделать, Демид, – бросил Карпо.
Демид после недолгих пояснений добился понимания. С помощью Демида и Ивася посадили раненого впереди солдата. Вот довольно кивнул, и вся кавалькада тронулась вперёд.
Под моросящим дождём несчастные воины проехали в ворота города. Встретили их несколько растерянно. Капитан разразился криками, не обращая внимания на раненых.
Демид и Ивась не стали ожидать окончания разноса начальником, и поспешили удалиться. Искали место, где можно было положить друзей.
На постоялом дворе Омелько и Карпо попали в руки лекаря. Тот деловито орудовал проворными руками, не обращая внимание на стоны и муки своих пациентов. Через полчаса всё было закончено, раненых напоили успокаивающими настоями и они вскоре заснули под ворохом одеял и одежды.
Через неделю войска курфюрста подошли к городу. Но сил было явно недостаточно для осады. Постреляли из пушек, походили в атаки, потеряли с обеих сторон по десятку убитых, и тем дело закончилось.
Город выплатил небольшую контрибуцию, и конфликт был исчерпан.
Купец Иштван готовился в обратную дорогу, загрузил обоз дешёвыми товарами. Продовольствие же было очень дорого. Оставалось только немного подождать, пока уляжется беспорядок по случаю военного времени.
Тем временем наши раненые поправлялись. Омелько уже свободно ходил, а Карпо ещё ковылял при помощи костылей, сделанным общими усилиями.
