Текст книги "Женщина-лиса"
Автор книги: Кий Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
23. Дневник Кая-но Йошифуджи
Путь из храма домой: деревья, горы, озера и пара водопадов. Ивы и травы, ярко-зеленые после дождя. Трещотки на рисовом поле: раздается неожиданный громкий звук, и стая ворон и скворцов взлетает вверх, на ветви деревьев, чтобы скоро вернуться. Человек идет по лугу: трава такая высокая, что кажется, его соломенная шляпа плывет среди мокрых кисточек травы, золотое на серебристо-сером. Все это я должен был бы воспеть и написать чудесные маленькие стихотворения, но я лишь безразлично проехал мимо.
Это путешествие было словно сон. Теперь я возвращаюсь в другой и очень надеюсь, что то, от чего я бежал, каким-то чудесным образом изменилось, что жизнь с Шикуджо в имении теперь будет устраивать меня. Я словно застрял между двумя сновидениями и мечтаю очнуться и снова стать счастливым.
24. Дневник Шикуджо
Стихи в тетради, камни в чаше —
Они падают у меня из рук
И говорят друг с другом или со мной.
25. Дневник Кицунэ
Йошифуджи вернулся жарким влажным днем, когда в воздухе висела серебристая дымка, а от земли поднимался пар, красный в лучах заходящего солнца. Я спала в прохладе и тишине под главными воротами. Я почувствовала его приближение задолго до того, как могла что-то расслышать: стук копыт лошади, грохот повозок, под которыми дрожала земля. Я вскочила. Я не видела лошадей с тех пор, как он уехал. Я побежала в сад, даже не задумываясь о том, что меня мог кто-то увидеть. Я слышала, как завизжал Брат, когда я побежала. Наверное, я на него наступила.
Я остановилась, он подбежал ко мне, и мы спрятались за кустами.
– Сестра…
– Заткнись! – зарычала я. – Он едет!
Он попятился от меня, прижав уши к голове.
Слуги Йошифуджи, которые остались дома, вскоре тоже услышали его приближение.
Я сидела в кустах, невидимая для людей, но его лошадь, проходя слишком близко от меня, бросилась в сторону.
– Спокойно! Тихо, Кику! – сказал он и погладил шею лошади. Когда она успокоилась, он проехал к конюшне.
Я бежала за ним и видела, как он спешился и прошел через ворота в сад. Он шел к комнатам своей жены, даже не заглянув прежде к себе хотя бы для того, чтобы сменить грязные и мокрые платья.
Я притаилась под домом. Сверху раздались взволнованные женские голоса. Я слышала легкие быстрые шаги – слабое постукивание по полу. Его шаги были тяжелее, от них тряслись доски у меня над головой и сыпалась пыль. По мере того как он подходил к комнатам жены, разговор и шаги затихли. Вокруг него словно образовался крут тишины посреди океана звуков. Не знаю, понял ли он, что они замолчали только из-за него.
Он остановился.
– Жена! – Его голос был низким по сравнению с тонкими голосами женщин, говоривших до него.
– Мой господин? – сказал каркающий голос, это была Онага. – Ваш приезд стал для нас неожиданностью. Мы думали…
– Моя жена. Она здесь?
– Разумеется. Она была очень рада услышать о вашем приезде. Но, увы, она не готова…
– Где она?
– Она в уединении, мой господин.
Я представила себе, как он раздраженно махнул рукой – я уже видела это раньше.
– Я стану нечистым, если увижу ее?
– Нет, это не то табу, но ей приснился сон…
– Жена? – позвал он, шагая из угла в угол. Женщины разбегались перед ним, пища, как мыши. На меня сыпалась пыль. Я сдержалась, чтобы не чихнуть.
– Мой господин… – чувствовалось, что Онага была в замешательстве. – Если вы настаиваете на том, чтобы нарушить ее уединение и прервать размышления…
– Я здесь, муж. – Голос Шикуджо был более низким, чем у остальных женщин, усталым.
Должно быть, она сидела, окруженная экранами, будто в тесной бумажной комнате, потому что я слышала, как один экран отодвинули в сторону. Я сделала несколько шагов, чтобы оказаться под ней. Между двумя досками была большая трещина. Сквозь нее на меня падал тусклый серый свет. Я чувствовала запах алоэ и кедра.
– Жена. Я вернулся.
Люди. Они так много говорят, когда это совсем не нужно, о вещах, которые очевидны и давно известны. Я тогда еще не знала ни о вежливых пустяках, ни об иронии. Похоже, Йошифуджи уловил в голосе жены и то и другое. Он заколебался.
– Извини меня… Я знаю, что ты сейчас в уединении, но мне было необходимо… Я не знал, что ты читаешь сутры.
– Теперь это не важно, – сказала она. – Итак, муж, с возвращением. Надеюсь, твое путешествие было приятным?
– Да, но оно было более долгим, чем я предполагал. Пожалуйста, прости мне мое отсутствие.
Я услышала какой-то звук: она свернула свиток и положила его обратно в футляр.
– Почему ты молчишь, жена? – сказал он наконец.
Она ответила:
– Кролик ничего не сказал, но не потому, что ему нечего было сказать.
Я не поняла ничего из того, что она сказала, но Йошифуджи, похоже, понял.
– Что же остановило кролика? Ты злишься на меня?
– Конечно, нет. Я рада, что ты вернулся.
– Правда? Пожалуйста, прикажи своим служанкам выйти. Я хочу побыть с тобой наедине.
Шикуджо ничего не ответила, но я услышала легкий топот – женщины вышли из комнаты.
– Ну а теперь расскажи мне, что с тобой случилось? – сказал он.
Она долго не отвечала.
– Прости меня, муж. Мне было тяжело в последнее время. Но ты вернулся, с тобой ничего не случилось. Об этом я и молилась. А ты получил то, о чем молился?
– О да! – сказал он решительно. – Я получил просветление.
Даже я могла различить ложь в его словах, поэтому меня удивило, что Шикуджо не заметила этого или сделала вид, что не заметила.
– Тогда расскажи мне о своем путешествии.
Он вздохнул.
– Я уехал, а теперь я вернулся.
– Немногословно.
– Я скучал по тебе, жена.
– Ах, – сказала она, но ее голос стал более мягким, прощающим. Я не могла понять эту перемену. Что это было? Горе? Злость? Возможно, людям просто не хватало слов, поэтому они использовали другие знаки для настоящего общения, знаки, которые я не понимала.
– Пожалуйста, подойди ко мне, жена.
Он обнял ее: мягкий звук шелка о кожу. Через некоторое время я почувствовала их желание, как тонкий, едва уловимый аромат трав. Моя течка уже прошла, но все мое тело вдруг заболело от напряжения в мускулах – от желания.
Тогда мне не казалось странным то, что она хотела его несмотря на частые ссоры. Потом из своего опыта я узнала, что желание не зависит от каких-либо факторов. Теперь, когда я побывала женщиной, я не могу не удивляться, как им удавалось преодолевать непонимание и одиночество и всецело отдаваться друг другу. Возможно, они надеялись, что секс снова объединит их. Возможно, так и было.
Тогда чего же я хотела от него? Все, что я тогда знала о близости, – это спаривание с Братом и Дедушкой; тепло моей семьи, когда они прижимались ко мне, свернувшись в норе; мгновение, когда я лежала у сердца Йошифуджи. Я хотела ощутить его дыхание, его тело так же близко, как тогда. Любое пространство между нами было слишком велико.
Я запрыгнула на веранду.
Боясь вздохнуть, я прокралась через чудные маленькие комнатки и коридорчики, через экраны и занавесы, туда, где находились Шикуджо и мой господин.
Зашуршал шелк. Потом Йошифуджи гортанно засмеялся и сказал:
Жаркие дождливые дни —
Из-за жары или желания влажны твои одежды?
– Возможно, из-за слез, – сказала она. Снова поэзия, но она понимала, что он хотел этим сказать.
Меня вдруг как будто ударили, так сильно, что я упала на землю: я никогда не смогу стать такой, как они, я всегда буду за пределами их мира. И дело не только в поэзии: было множество других вещей, которые, что бы я ни делала, как бы я ни старалась, я не могла понять. Я была всего лишь лисой.
Я помню, как бежала в темноте к нашей норе. Мне нужен был Дедушка, который спокойно сидел и вычесывал задней лапой из-за уха блох. Я зарычала и кинулась на него, повалив его на спину. Я кусала его везде, где могла, но надеялась дотянуться до горла. Я хотела убить его.
– Как ты мог сделать это? – кричала я на него. – Ты знал, что это безнадежно. Ты зналэто.
– Заткнись! – зарычала на меня Мать и укусила за ногу. – Ты убьешь нас всех!
Дедушка перекатился наверх, и они с Матерью прижали меня к земле.
– Убей меня или прогони, – Дедушка задыхался, – но не сейчас и не из-за этого. Послушай меня.
Я постаралась успокоиться, унять бьющую меня дрожь. Мать слезла с меня и принялась зализывать ободранный бок.
– Он человек, – сказал Дедушка. – Ты лисица. Чего ты ожидала? Ты пахнешь мускусом, переносишь на себе паразитов и гадишь где захочешь.
– Ты знал, что у меня нет надежды!
– Я думал, что ты сама это поймешь.
– Я больше не могу так жить, – сказала я. – Я умру!
– Есть одна вещь, которую мы можем сделать, – вдруг сказала Мать.
– Сумасшедшая лиса! – зарычал на нее Дедушка, и она втянула голову в плечи.
– Что? – спросила я ее, не обращая внимания на злость Дедушки.
– Магия, – сказала она.
Я все еще дрожала, но уже перестала пытаться сделать им больно.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Она хочет сказать, что ты можешь принять человеческий облик, – вдруг устало сказал Дедушка.
– Это возможно? – спросил Брат. – Это не просто сказки?
– Однажды я это уже делал.
– Тогда почему ты не рассказал мне об этом? – в отчаянии воскликнула я.
– Я бы вообще тебе ничего не рассказал, – прорычал он. – Ты лиса, маленькая и глупая. Кем еще ты можешь быть? Ты можешь поменять свой облик, но все равно останешься лисой.
– Помоги мне, – прошипела я. – Или я убью тебя и умру сама.
– Я думаю, тебе придется научиться всему самой. Но мы все вместе станем людьми.
– Подождите! – Брат настороженно прижал уши. – Зачем мне становиться человеком?
– Мы все станем людьми, – сказал Дедушка.
– Я могу уйти, – сказал Брат. – Я уже взрослый. Я должен уйти, найти свою территорию, самку.
– Ты должен, – сказал Дедушка, – Но ты не сможешь. Твоя судьба связана с ее судьбой. И такая же запутанная. Мы все станем людьми.
Мать перебила его:
– Мы должны это сделать. Потому что люди так одиноки. Мы будем нужны друг другу, чтобы не умереть от одиночества.
– Почему я должен делать то, что нужно ей? – спросил Брат Дедушку.
– Потому что когда-нибудь это будет моя стая, – прорычала я.
– Но пока она моя, маленький сосунок!
– Почему не моя? – спросил Брат. – Она слишком неосторожна!
– А ты слишком осторожен, – сказал Дедушка. – Ее любопытство и отвага помогут ей выжить, тогда как твоя осторожность погубит тебя.
– А если бы я стал смелее?
– Тогда бы ты перестал быть самим собой.
– Ты говоришь это, а потом заставляешь становиться человеком? Тогда я буду самим собой?
– Молчи! – прорычал Дедушка.
– Я знаю себя: я – лис. У меня есть Сестра – или была до того, как она сошла с ума, – у меня в распоряжении целый лес, полный пищи, запахов и приключений. С какой стати я должен променять это на то, чтобы стать человеком?
– Быть человеком – значит иметь вещи, которые мы даже не можем себе представить, – сказал Дедушка. – Их магия – в том, что они всегда могут видеть сквозь то, что есть. Это делает твоя сестра, когда мечтает о Йошифуджи.
Я задрожала, несмотря на теплую ночь.
26. Дневник Кая-но Йошифуджи
После секса мы с женой пошли в мои комнаты, где я переодел свои (дважды грязные) дорожные одежды, и мы пошли к беседке у озера. Вечернее небо над горами было цвета лилий – золотого и персикового, с темными пятнами облаков.
Большая форель застыла в воде, похожая на поросший мхом камень. Стрекозы летали низко. По воде пошли круги: рыба выпрыгнула, поймала стрекозу и снова исчезла. Это случилось так быстро, что человек даже не успел бы сделать вдох. Повсюду хищники: мне никогда не нравилась форель.
– Посмотри! – вдруг закричала Шикуджо.
– Что? – Если бы она не была моей женой и если бы я ее не знал много лет, я подумал бы, что она завизжала.
– На другом конце озера! Видишь?
Я всмотрелся в кишащую насекомыми темноту.
– Вижу какие-то сорняки, часть тысячелетнего дуба и мост над ручьем. А что я должен увидеть?
– Животное! – Ее губы побелели, она выглядела так, будто готова была упасть в обморок. – Лиса!
Хрупкий мир, который воцарился между нами после близости, треснул.
– Снова лисы? Они никогда не подходят так близко к людям… – Я вспомнил лису, уснувшую у меня на груди, и замолчал.
– Но они подошли! – Она выглядела так, будто на ее глазах обрушилось небо. Ее голова была запрокинута, из глаз по щекам струились слезы. Слова лились из нее потоком. – Мне очень жаль! Но они наблюдали за нами. За мной, когда тебя не было. Я стояла у себя в комнате, в темноте и видела их. Их уши и грудь белели в свете луны – их было нетрудно заметить. Однажды утром на веранде я увидела грязные следы рядом со столиком для письма. Зачем им смотреть за нами, если им не нужны наши души?
– Ну… – протянул я тупо.
– А ты, мой господин! Я просматривала твои бумаги и нашла…
– Ты читала мои письма?
– И нашла рисунки и стихи. О лисах! Может, из-за тебя они охотятся за нами, из-за твоей плохой кармы?
– А как насчет твоей кармы? Что заставляет тебя вести себя так странно? Ты говоришь так, будто все здесь зависит только от меня.
Неожиданно для меня она покраснела.
– Прошу тебя! Ради моего спокойствия, найди лисью нору и убей их.
– Мне очень жаль, но я не стану убивать, – сказал я.
Как я могу убить их, если даже не могу понять, что меня так в них притягивает? Мне жаль Шикуджо, но я очень зол, меня обижает ее боль, ее нежелание притвориться, что все в порядке.
Шикуджо встала.
Вой на луну,
Если тебе кажется, что от этого она станет ближе.
Я долго сидел один в темноте, но так и не увидел лис.
27. Дневник Кицунэ
Брат и Мать лежали около норы. Я собиралась стать женщиной и сделать так, чтобы Йошифуджи меня полюбил. Но пока я могла лечь рядом с лисами и на некоторое время забыть о муках, которые преследовали меня.
Я говорю «небо», как будто это всего лишь вещь, когда небо – это больше, чем пространство. С каких пор я стала замечать такие пустяки? Что я видела, когда смотрела на небо? Я пыталась объяснить свое замешательство семье, но меня поняла только Мать. Она даже перестала грызть обглоданную оленью ногу, которую подобрала в лесу.
– Да, – сказала она. – Видеть небо – это все равно что видеть дыру.
– Любой может увидеть дыру. Небо? Там нечего смотреть, – сказал Брат раздраженно. В последнее время он стал нетерпимым.
Мать повела мордой в сторону бамбукового забора, в котором была такая дыра, что лиса легко могла бы пролезть в нее.
– Что ты видишь?
– Дыру.
Мать зевнула.
– Нет, ты видишь забор. Ты видишь сад за забором. Но это ты видишь сквозьдыру: это разные вещи.
– Мы смотрим сквозь небо? А что на другой стороне? – спросила я, но Мать снова принялась грызть кость.
Брат фыркнул и вскочил на ноги.
– А я вижу старую сумасшедшую лису – вот что я вижу! И молодую сумасшедшую лису.
Из леса появился Дедушка:
– Время пришло, Внучка.
28. Дневник Шикуджо
Я ем размельченный лед с лиановым сиропом. Хоть на мгновение могу забыть о жаре.
На конец моей кисти садится стрекоза. Нет слов, чтобы описать, сколь она красива – как драгоценность богини. Я поднимаю кисть, чтобы поближе рассмотреть ее. Я думаю: «Вот она», но ее уже нет. Не успела моргнуть, как она улетела…
Я перечитываю письмо моей матери.
Онага расчесывает мои волосы.
Я ненавижу срезать цветы, мокрые от росы, но иногда мои служанки приносят их мне.
Светит полная луна. Я ищу на ней следы кроликов. Конечно, жизнь не может быть настолько плохой, если кролики живут в таком необычном месте.
29. Дневник Кицунэ
– Стать женщиной не так просто, – сказал Дедушка. – Магия – сложная штука.
– Эта та магия, как у людей? Магия их умных рук? – спросил брат.
– Другая, – Дедушка прижал уши. – Болезненная. Ты уверена в том, что хочешь этого, Внучка?
– Да, – ответила я. Но что я тогда знала? Я знала боль от вонзающейся колючки и боль от потянутых мышц, я помнила порез от ножа на моем плече и боль от прерванной случки с Братом. Но колючки отцеплялись, мышцы переставали болеть, даже корка на порезе отпала, и после нее осталась розовая кожа и новые волоски. Боль не была постоянной. Все это казалось таким маленьким и ничтожным по сравнению с тем, когда я смотрела на Йошифуджи, когда он один сидел на веранде, пил саке и смотрел в темноту.
– Ну что ж… Тогда найди человеческий череп и принеси его мне.
– Что? – воскликнула я.
– А зачем ей череп? – Брат навострил уши, подозрительно косясь на Дедушку.
– Твоя Сестра хочет стать человеком: ей нужны человеческие глаза, человеческий ум. Откуда, по-твоему, она еще их возьмет?
– Если бы это был череп животного, там бы не осталось никаких глаз, – сказал Брат с мрачным удовольствием.
– Если магия работает только так, разве нам всем не нужны человеческие черепа? – спросила я.
– Нет, – ответил Дедушка. – Ты – центр магии. Ты хочешь этого или нет?
– Хочу! Но зачем нам нужен череп? Разве ты не можешь просто… сделать что-нибудь? Что-нибудь магическое?
– Волшебство не получается само собой. Ты хочешь быть человеком? Тогда найди череп. – Он сел на задние лапы и закрыл глаза: тема исчерпана.
Я побежала: между людскими домами, по тропинке в гору.
Где мне найти человеческий череп? Я даже ни разу его не видела. Но я не могла убить человека: даже волк один не смог бы этого сделать, если только человек не маленький и больной. Но мне нужно было как-то найти этот череп.
Весною, еще до того, как приехал Йошифуджи, один крестьянин умер во сне. Я учуяла его смерть в ту ночь, когда убила котенка. Запах смерти все еще стоит у меня в носу, как тогда, когда я подкралась к кустам, росшим у кухонной пристройки.
Было поздно. Ветер изменил направление и подул с другой стороны, из-за дома, и тогда я почувствовала запах смерти: кислый, как пахнут выпущенные кишки, последний тяжелый выдох человека – не внезапный крик, к которому я привыкла (как визжал котенок), но протяжный выдох без последующего вдоха. Наверное, человек лежал у самой стены, раз я это услышала.
На следующее утро остальные крестьяне понесли его в горы. Я следила за ними. Они положили тело в коробку, покрытую оранжевой тканью, и поставили ее на дрова на поляне в лесу. Подошел человек с факелом и поджег дрова с нескольких сторон. Огонь разгорелся почти мгновенно.
Дым был невообразимо густой. Пахло чем-то жирным, как от масляной лампы. Дым жег мне глаза, но я все равно не уходила, хотя была напугана и костром, и воем людей вокруг него. Потом они потушили огонь саке, вытащили кости из пепла и положили их в горшочек. Там был и череп, но он раскололся на части от жара.
Сейчас я шла туда, где зарыли кости этого человека, надеясь найти там то, что мне было нужно. Но там ничего не осталось – даже запаха костра или пепла в мокрой от росы траве. От поляны высоко в горы вела тропинка. Она пахла потом ног одного человека, поэтому я пошла по ней. Возможно, я надеялась на то, что этот человек умер, и все, что мне остается, – это лишь подобрать его череп. Я была тогда слишком молода – я еще ничего не знала.
Тропинка вела к маленькой хижине, стоящей прямо на земле. В некоторых местах с крыши сполз тростник, и от этого она казалась вылинявшей шкурой больного животного. Косяк двери был расколот на две части, вся хижина покосилась, словно от удара. Внутри не было света. Но я слышала, как кто-то поет.
Это был мужчина: от него пахло мочой и грязью, старостью и болезнью. Я подползла к двери.
Пение прекратилось. Я замерла, стоя одной лапой внутри хижины. Теперь я видела глаза, смотрящие на меня из темноты, и блеск – наверное, от стали ножа, который держала невидимая рука.
– В самом деле, лиса, – прохрипел голос, – ты могла хотя бы подождать, пока не остынут мои старые кости.
Я смотрела на него и уже приготовилась умереть.
– Я не причиню тебе вреда, – сказал он, как будто угадывая мои мысли. – Не потому что ты этого не заслуживаешь, нет. Я думаю, я смог бы убить тебя, чтобы ты не крала мой рис. Но уже слишком поздно, я просто не могу заставить себя сделать это. Даже у лис есть карма. Так, может, твоя карма – беспокоить меня. Ты слышала о Будде, лиса? – Металлический блеск оказался кубком, а не ножом, как мне показалось. – Давай говори!
Я осторожно поставила лапу. Никогда раньше человек не говорил со мной. Даже Йошифуджи, когда мы с Братом попались в кладовой, говорил не со мной, а сам с собой.
– Что такое карма? Смех, потом кашель.
– Значит, ты умеешь говорить? За всю мою долгую жизнь ни одно животное не ответило мне, когда я заговаривал с ним.
– Тогда почему ты заговорил со мной?
– А почему бы и нет?
– Тогда скажи мне, что такое карма. И Будда.
– Прямо в цель, лиса? Наверное, ты жаждешь просветления. Целых пятьдесят лет я был монахом – а это больше поколений лис, чем у тебя пальцев на лапах, – и то я не знаю, – он больше не казался мне опасным. Я села и подняла голову. – Я думаю, ты заслуживаешь лучшего ответа, чем этот. Хотел бы я, чтобы он у меня был. Давай попробуем. Будда… был человеком, он жил много лет назад. Теперь он бог. Такое случается – его уроки научили меня вслушиваться в себя, пока я не перестану слышать. А потом я буду там – в раю. Карма – это путь, по которому мы идем в рай. То, что он говорил, было бессмысленно.
– Это поэзия? – спросила я.
– Это противоречие – вот что это. Итак, я искал тишину всю свою жизнь, но все, что я нашел, – это новые и новые вопросы. А вся твоя жизнь – это тишина, да? – сказал он горько. – За исключением сегодняшнего дня, когда ты заговорила со мной. Насколько тиха твоя жизнь, а, лиса?
Я помотала головой, пытаясь отогнать его бессвязную речь, которая жужжала у меня в ушах, как надоедливая муха.
– Ну что ж, я думаю, скоро я найду тишину, – сказал он. – Возможно, даже слишком скоро. Вот так. Старику нужна тишина. А что нужно лисе? У меня никогда до этого не было возможности спросить об этом. Я думаю, что умираю.
– Я хочу стать человеком.
– Правда? – Он снова засмеялся и закашлял. Наконец он выплюнул комок слизи на пол. – Ну-ну. Значит, ты ищешь человеческий череп? Знаешь, тебе не удастся получить мой. – Он повысил голос. – Я буду драться, если понадобится.
– Я и не хотела…
Старик расслабился.
– Не буду ободрять тебя. В любом случае тебе надо пройти через круги перерождения, а не просто перепрыгнуть и сразу стать человеком. Для того чтобы стать им, тебе нужно многому научиться. Но мне-то какое дело? Есть ли у тебя душа или нет. Я не бодхисаттва, чтобы учить тебя.
– Я однажды видела, как сожгли человека, – сказала я, – когда он умер. После него почти ничего не осталось, только запах.
– А ты спрашиваешь, что такое душа! После смерти не остается ничего, кроме запаха.
– Да, – медленно проговорила я. – Наверное.
– Это и не важно. О чем тебе стоит беспокоиться, так это о том, где взять череп, если люди сжигают мертвецов.
Я еще об этом не думала. Его мысли неслись с такой скоростью, что я просто за ними не поспевала. Разговаривать с ним было почти то же самое, что говорить с моей Матерью. Только он был человеком, он должен был знать то, что мне нужно, а Мать была полоумной лисой.
– Ну, – сказал он, – иногда мертвецов хоронят. Там, наверху, в горах есть кладбище у храма Ками. Только не говори призракам, что это я тебе рассказал, а то они никогда не оставят меня в покое. А теперь иди! Не могу даже представить, что на меня нашло, что я заговорил с лисой. Пошла вон! – Он швырнул в меня металлическим кубком.
Я не ожидала этого броска, поэтому не успела увернуться, и кубок ударил меня прямо в грудь, стукнулся об пол и откатился в сторону.
Под вечер я нашла храм, от которого так пахло благовониями, что я учуяла его раньше, чем увидела. Дюжина мужских голосов напевали какие-то слова на одной ноте и так быстро, что я не могла ничего разобрать. Рядом с храмом были маленькие здания: кухня (оттуда пахло едой), общая спальня (потом), сарай (волами) и домик для паломников (оттуда ничем не пахло). Все эти запахи заглушал один, более сильный – он стелился по земле, словно туман – запах костей и гниющей человеческой плоти. По этому запаху я прошла немного вниз по тропинке и вышла на маленькую полянку, утыканную деревянными дощечками с привязанными к ним ленточками с молитвами.
Я подошла к бугорку грязи в самом конце кладбища, спрятанному в тени деревьев, от которого пахло сильнее всего. Я осмотрелась: никого не было. Я начала рыть.
Лисы умеют рыть и часто делают это. Но рыть могильную землю тяжелее, чем нору. Земля была плотной, с комьями глины. Когда мои лапы облепляла земля, я останавливалась, выгрызала ее и продолжала рыть. Скоро я содрала кожу с подушечек и, когда выгрызала землю между пальцами, чувствовала вкус крови. Запах трупа становился все сильнее.
Зачем люди делают это? Я не могла понять, зачем они сжигают трупы, но это было еще хуже. Наверное, они должны были что-то делать, чтобы куда-то убрать трупы.
Мои когти царапнули ткань.
– Эй!
Я отпрыгнула назад от могилы, обернулась и увидела женщину. Она была словно соткана из тумана – как лунные лисы. От нее тоже ничем не пахло, но те были странными и красивыми, а эта женщина была покрыта бородавками, беззубая разлагающаяся старуха.
– Кто ты? – спросила я.
– Призрак.
– Ты можешь причинить мне вред?
– Да, – ответила она. Ее седые волосы развевались на ветру. Она обнажила свои беззубые десны.
– Я тебе не верю, – сказала я.
Как она могла сделать мне что-то? Она была вся из тумана, из ничего. У нее даже не было зубов. Я продолжила рыть.
– Прекрати это немедленно! Я была богатой женщиной. Я была первой женой Таира-но Садафуна, когда была жива.
– Но теперь ты мертва. Почему ты до сих пор здесь? – Гнилые ребра трупа рассыпались, когда я дотронулась до них. Кожа лица облезла и обнажила скулы. Глазницы были забиты липкой грязью. Рот открылся и заговорил:
– А где я еще должна быть? Тут мое тело.
– Я видела тела и раньше, – сказала я после недолгого молчания. – Мышей и других зверей. Но они просто гнили, и после них оставались лишь кости.
– Мне говорили, что меня ждет перерождение. И я верила этому, когда была жива. Но как я могу верить в это теперь? Я не думала, что умру. А посмотри, как все получилось.
– Перерождение? Все умирают, – сказала я.
– Что ты можешь знать? Ты всего лишь лиса. Мне говорили, что у тебя нет души, и я верила, хотя теперь я в этом сомневаюсь.
Даже став призраком, женщина болтала, как это делают живые люди. Я продолжала откапывать ее череп.
– Оставь меня в покое! – закричала она. – Это все, что у меня осталось.
Ее голова, больше не поддерживаемая землей, скатилась с шеи.
– Уходи! – сказала я.
– Почему? – спросил забитый грязью рот. – Зачем тебе понадобилось выкапывать мое тело?
– Мне нужен череп, чтобы стать женщиной.
– Нет, ты никогда не сможешь стать человеком. Ты – лиса, а я – призрак. Мы с тобой не люди, но по крайней мере когда-то это был мой череп. Оставь его мне!
– Нет, ты хотя бы когда-то была женщиной.
– Ты жива, а я мертва. И ты завидуешь мне? Я бы предпочла быть живой лисой, чем мертвым Буддой. Чего же ты хочешь?
– Любви, – сказала я и, взяв в зубы ее голову, почувствовала сладкий вкус гниения.
Что-то шевельнулось у меня во рту, когда призрак женщины засмеялся.
– Лучше просто жить, – сказала она горько. – Зачем тебе любовь? Человеческий облик не обеспечит тебе его любовь.
– Но по крайней мере это даст мне надежду. Лиса и мужчина? Мне не на что больше надеяться.
– Лучше оставаться лисой, чем становиться женщиной, чтобы любить и страдать. Я знаю, что говорю: долгими ночами я лежала одна и ждала, когда услышу его шаги на веранде, когда почувствую его прикосновение. Но теперь я мертва. Я поняла, что судьба женщины – это тень и вечное ожидание. Я бы отдала все за то, чтобы просто постоять под летним дождем, не прикрывая лицо рукавом или веером. – Ты глупая, лиса! – сказала женщина-призрак и плюнула в меня грязью.
Тогда я вскинула голову, и ее гнилой позвоночник сломался. Я подкинула ее череп вверх. Женщина прыгнула за ним, но ее руки не поймали ничего, кроме воздуха. Она пронзительно закричала, засветилась ярким светом и исчезла.
