Текст книги "Элизабет Тейлор"

Автор книги: Китти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

«Я была мертва, в двадцать четыре года уже была старухой, – вспоминала она. – В моей жизни не было не единого просвета. Мы по утрам просыпались без всякой надежды на будущее. Нам было нечего делать и не о чем говорить друг с другом. Все наше существование было лишено какого-либо смысла».

Расплакавшись, Элизабет выбежала из гостиной, чем привлекла к себе взгляды остальных гостей.

«Что с ней?» – спросил Майк Тодд. Когда же ему передали ее слова, он тотчас встал на ее защиту: «Бедное дитя. О ней даже некому позаботиться».

Через несколько дней Тодд пригласил Уайлдингов на пикник, который они вместе с Эвелин Кейс устраивали в своем доме, выходящем окнами на Сансет-Стрип. Среди приглашенных были Шелли Винтере, Витторио Гассман, Дебби Рейнольде и Эдди Фишер. После обеда Тодд уселся с мужчинами за серьезную партию в покер. По мере игры Уайлдинг и Фишер уже успели проиграть что-то около 25 и 30 тысяч долларов.

«Майк Тодд был мастер выигрывать, – вспоминала Шелли Винтере. – У Дебби был расстроенный вид, но больше всего переживала ее подруга Элизабет. Затем, когда ставки значительно выросли, я увидела, как Тодд взглянул на расстроенные лица жен своих приятелей. Неожиданно, то ли случайно, то ли нарочно, он обернул стол. Карты, фишки, деньги – все разлетелось в стороны, и соответственно никто никому ничего не был должен, Витторио немного огорчился. Я заметила, с каким выражением Элизабет смотрит на Тодда, и сразу подумала: «Интересно, догадывается ли Эвелин, что Элизабет собирается прибрать его к рукам...»

Эвелин Кейс, у которой на пальце красовалось подаренное Тоддом кольцо, разумеется, совершенно об этом не ведала. Как и ее жених, она прониклась к Элизабет сочувствием, – бедняжка так несчастна в браке, что это тотчас бросается в глаза! Разговаривая с Пандро Берманом, мисс Кейс заметила:

«Ах, эта бедная Лиз Тейлор! Как мне ее жаль! Ведь она так несчастна!»

«Насчет Лиз можешь не волноваться, – ответил ей продюсер. – Пусть это тебя не волнует. Даже если Элизабет и несчастна, вот увидишь, она найдет для себя выход. У нее это всегда отлично получалось».

На следующей неделе журнал «Лук» поместил материал Элинор Харрис о том, в какие тяжкие пускалась Элизабет, чтобы добиться того, чего ей хочется.

«При помощи своего нежного голоска, она, если ей только надо добиться чьего-либо согласия, способна на поразительное разнообразие: она воркует, чирикает, смеется переливчатым смехом, выдает нетерпеливые трели».

Прочитав эту статью, Тодд позвонил Элизабет и сказал, что последнее время, каждый раз, когда он ее встречал, она постоянно была в слезах.

«Так может, ты разрешишь мне послушать все эти твои трели, чириканье и воркование?»

Элизабет рассмеялась. Этот звонок стал первым в ряду подобных подбадриваний по телефону. Затем Тодд пригласил Уайлдингов на специальный просмотр его фильма «Вокруг света за 80 дней». «На следующий день он позвонил и поинтересовался, какмне понравился фильм, – вспоминала Элизабет. – Собственно говоря, он позвонил мне пять раз и каждый раз задавал одни и тот же вопрос».

«Лиз сказала мне, что Майк Тодд влюбился в нее после того, как прочитал мою статью, – вспоминала Элинор Харрис, – Она сказала, что Тодд просто зачаронан ее нежным щебетанием».

19 июля 1956 года «МГМ» объявила о том, что Элизабет Тейлор и Майкл Уайлдинг расходятся.

«Это делается для того, чтобы иметь возможность хорошенько всё взвесить и обдумать положение каждого из нас».

На следующий день Тодд снова позвонил Элизабет. Он сказал, что ему требуется срочно обсудить с ней один важный вопрос. На этот раз она не стала смеяться. Они встретились на «МГМ».

«Майк сказал, что любит меня, что постоянно обо мне думает, а еще он сказал, что хочет на мне жениться, – рассказывала Элизабет. – Мы с ним даже ни разу не держались за руки».

ГЛАВА 10

Я не уверен, что во время съемок «Округа Рейнтри» у Монти с Элизабет была любовная связь, – говорил помощник режиссера. – Потому что Уайти Хенри, начальник охраны студии, однажды пришел ко мне и сказал: «Господи, неужели эти ребята не могут хоть немного соблюдать приличия, а то после них вечно по всей комнате валяются разбросанные полотенца».

«МГМ» на время съемок сняла для своих звезд отдельные дома в городке Дэнвилл, штат Кентукки. Монтгомери Клифт частенько покидал среди ночи свое жилище и вскоре, в чем мать родила, оказывался на крыльце у Элизабет. Та время от времени предпринимала попытки отрезвить своего обнаженного приятеля, затолкав его под душ, затем насухо вытерт полотенцем и уложив в постель. Иной раз она попросту отказывалась отпереть ему дверь.

В то время как множество народу пребывали в уверенности, что в отношениях Элизабет и Монти что-то нечисто, МГМ» не проявляла по этому поводу особой озабоченности и смотрела на их роман сквозь пальцы. Единственной заботой руководства студии являлось желание сохранить Монти более-менее трезвым, чтобы студия могла в срок закончить свою новую ленту в системе «Панавижн», не угодив при этом в тиски банкротства. Неудивительно, что эмгеэмовское начальство возлагало в этом деле на Элизабет особые надежды – ведь только она одна могла уберечь их сокровище от таблеток и алкоголя – хотя бы на время съемок.

«На наше счастье, Элизабет проявила понимание», – вспоминал Дор Шэри, шеф производственного отдела «МГМ».

«Она возилась с ним, всячески ухаживала и приглядывала. Когда же с ним все-таки не было сладу – она звала на помощь меня».

«Округ Рейнтри» был самым амбициозным и дорогостоящим проектом за всю историю «МГМ». Клифт возглавлял актерский состав из ста девятнадцати человек, не считая участников массовок. Вслед за ним шли Элизабет Тейлор, Ева Мари Сент, Ли Марвин, Род Тейлор, Агнес Мурхед и Найджел Патрик.

Время от времени бесконечная возня с Монти становилась для Элизабет особенно тягостной. А если учесть, что график съемок был просто изнурительным, становится понятным, что это только усугубляло ее собственные проблемы, ведь, несмотря на невыносимую жару и влажность, Элизабет почти ежедневно была вынуждена затягиваться в тугой корсет.

«Меня уже тошнит от всего этого, мне хочется кричать», – призналась она Еве Марии Сент. На следующий день она слегла с острым приступом одышки, осложненной тахикардией, и ей пришлось принимать успокоительное – амитал натрия. Понадобилась неделя, прежде чем ее нервы снова пришли норму и она смогла возобновить работу.

В период выздоровления Элизабет либо обедала, уединившись с Клифтом, либо приглашала к себе съемочную команду на ночные попойки.

«Однажды ночью Лиз закатила вечеринку, где каждый был обязан напиться до потери сознания, – вспоминал помощник режиссера Риджвей Кэллоу. – Я вырубился прямо на унитазе. Лиз попросила оператора Роба Сэртеса, чтобы тот меня сфотографировал и сделал увеличенную фотографию, сказав при этом: «О'кей, сукин сын, только попробуй теперь что-нибудь вякнуть против меня – я опубликую эту картинку». Лиз тогда напропалую крутила с Майком Тоддом и ужасно злилась, когда мы напоминали ей, что она все еще замужем за Майклом Уайлдингом».

К концу натурных съемок временное жилище Элизабет носило следы дикого погрома. Ущерб оказался столь велик, что студия потребовала его возмещения. 17 сентября 1956 года студия приняла по этому поводу документ, в котором размер причиненного актрисой ущерба оценивался в 800 долларов. Вот что там, в частности, говорилось: «По всему дому разлиты спиртные напитки. На стенах жирные пятна. Простыни и другое постельное белье испачканы косметикой. На подоконниках и двери видны грязные отпечатки рук, во время вечеринки сломана задняя спинка дивана. И хотя все мы и вещи вокруг нас подвержены естественному износу, смею полагать, что в данном случае мы имеем дело с явными излишествами, возмещение которых должно быть возложено на Элизабет...»

В конце концов Элизабет заплатила за ремонт четырех ламп, покраску стен гостиной, столовой и лестницы, чистку ковров по всему дому, чистку мебели и гардин, перетяжку софы девятью ярдами атласа, покрытие лаком столов, набивку подушек и сидений стульев в гостиной, а также за новый хрусталь и фарфор.

Нельзя сказать, чтобы Элизабет запомнилась участникам съемок именно своими ночными кутежами. Режиссер Эдвард Дмитрык вспоминает, что с ней было на удивление легко работать:

«Перед камерой она кажется начисто лишенной темперамента – подчас она представляется вам чистой воды флегматиком, – хотя на самом деле в ней есть огонек и она легко выходит из себя из-за какой-нибудь глупости, хотя я ни разу не видел, чтобы ее гнев был направлен на какого-нибудь конкретного члена съемочной группы. А еще в ней чувствуется огромная внутренняя сила, а ведь для съемок «Округа Рейнтри» без этого никак нельзя было обойтись».

Каждую неделю на место съемок чартерным рейсом прибывал самолет, увозивший Элизабет в Нью-Йорк, где она уединялась с Майком Тоддом в его апартаментах на Парк-авеню. В течение недели он присылал ей цветы и звонил по пять-шесть раз на день. Две телефонистки из Дэнвила, мучимые любопытством, принялись по очереди подслушивать эти ночные беседы, которые иногда длились пять часов. На следующее утро каждому в крохотном городке становилось известно, что пятидесятидвухлетний продюсер с нетерпением ждет, когда Элизабет снова прилетит к нему в Нью-Йорк, вернее, приземлится в его постели.

Однажды Мотгомери Клифт ждал Элизабет в Луисвилльском аэропорту, сидя в видавшем виды автомобиле – делалось это специально, чтобы репортёры не пронюхали, что поблизости находятся звезды экрана. Когда Элизабет села в машину, Монти протянул ей кольцо с жемчугом, стоимостью в 30 тысяч долларов, которое ему заранее вручил Майк Тодд.

«Это за будние дни», – пояснил Клифт, служивший между Тоддом и Элизабет посредником, точно так же, как когда-то между ней и Уайлдингом. Затем, посмотрев на свою подругу, добавил:

«Ты получишь настоящее обручальное кольцо чуть позднее».

Элизабет тотчас надела огромную жемчужину на безымянный палец. Когда же репортеры спросили ее, как вообще она может принимать подобные подарки от Тодда, все еще оставаясь женой Уайлдинга, она воскликнула:

«Но ведь это же не обручальное кольцо, это всего лишь кольцо дружбы».

Осенью 1956 года эта «дружба» вызвала сенсационные заголовки по всему миру, причем заголовки сделались еще крупнее, когда Элизабет заявила:

«Я люблю Майка Тодда. Я страстно люблю его».

Уайлдинг, который в тот момент снимался в Швеции, не мог скрыть растерянности.

«Его расстроил не этот ее роман, – сказал один из друзей. – А тот, что был у нее до этого».

Майкл Уайлдинг с присущим ему благородством не стал стоять на пути у супруги.

«Было бы бессмысленно пытаться удержать ее, – сказал он. – И вовсе неправда, что Майк Тодд у меня ее украл. В этом не было никакой нужды. Наш брак закончился задолго до того, как она связалась с Майком».

Столкнувшись с фактом откровенной супружеской измены, «МГМ» официально заявила, что Элизабет Тейлор и Майкл Уайлдинг подают на развод. Тодд позвонил Эвелин Кейс в Каракас – он отправил ее туда подыскивать кинотеатры повместительнее для показа своего фильма «Вокруг света за 80 дней».

«Послушай, – сказал он ей. – Мне надо тебе кое-что сказать. Я влюбился в Элизабет».

«Какую еще Элизабет?» – невинно поинтересовалась мисс Кейс. Сначала она подумала, что Тодд шутит, но когда до нее дошло, что это вовсе не одна из его глупых шуток, она не знала, куда ей деваться от отчаяния.

«Я чувствовала себя вдвойне несчастной, потому что мне следовало это предвидеть», – заявила она.

Закончив финальные сцены в фильме «Округ Рейнтри», Элизабет вылетела в Нью-Йорк, оставив детей в Калифорнии на попечение няни. Для нее в то время не существовало ничего, кроме возлюбленного – ни дети, ни карьера не значили для нее столько, сколько он. Элизабет стремилась доказать Майку Тодду, что в первую очередь она женщина, а лишь затем – актриса.

«Я никогда не женюсь на актрисе, – заявил как-то раз Тодд – Если живешь с актрисой, вечно приходится волноваться из-за ее волос. А когда у нее начнет обвисать грудь, она тут же свихнется и помчится к психиатрам».

Вот почему, чтобы доказать свою вечную любовь, Элизабет решила объявить о своем намерении оставить кинематограф.

«Возможно, я никогда больше не буду снова сниматься, – заявила она. – Я просто хочу быть женой Майка Тодда. Именно поэтому я желаю оставить кино, вернее, должна его оставить. Дом, муж, настоящая семья значат для меня гораздо больше».

Позднее, когда Элизабет снова спросили о намерении уйти из кинематографа, она сказала:

«Карьера вовсе не моя идея. Мне гораздо интереснее быть просто женой Майка Тодда, нежели актрисой».

Когда Сара Тейлор услышала эту новость, ее едва не хватил удар. Уйди Элизабет из кино, это моментально означало бы конец ее еженедельному жалованью в 250 долларов – без которых она теперь никак не могла обойтись, поскольку Фрэнсис Тейлор закрыл в феврале свою художественную галерею и раньше времени отошел от дел. Однако это был еще не самый страшный удар, уготованный ей дочерью.

«Я до сих пор помню, как Лиз заявила матери, что выходит замуж за Майка Тодла, – вспоминала секретарша Элизабет Тейлор: – Мать воскликнула: «О, милочка, по-моему, это просто замечательно. Такой милый итальянец этот Тодд. Нет, лучшего мужа для тебя трудно представить». Сара почему-то считала, что Майк Тодд – итальянец. Видели бы вы, как она расстроилась, узнав, что его настоящее имя Авром Хирш Гольдбоген! Элизабет рассказывала мне, с каким злорадством она выдала эту новость матери».

Тодд тоже пришел в восторг от этой истории.

«Майк помог убедить Элизабет, что ее мать не имеет на нее прав, словно на какую-нибудь вещь, – рассказывал секретарь Тодда. – И хотя Сара Тейлор, как никто другой, была заражена предрассудками, Майк не питал к ней неприязни. Он ее просто игнорировал. В окружающем его мире для нее просто не было места».

Сара морщилась всякий раз, когда в ее присутствии Майк Тодд называл Элизабет «моя толстая еврейская подружка Лиззи Шварцкопф». Она вздрагивала всякий раз, когда Тодд, запустив пятерню за вырез платья Элизабет, во всеуслышанье заявлял:

«А у этих еврейских барышень сиськи что надо, верно я говорю?»

И все-таки Сара была готова простить Майку Тодду его нарочитую грубость и скабрезности, потому что он был баснословно богат.

Возможно, Сара проявила бы меньшее раболепие, узнай она, что в семилетнем возрасте Аврумель, как называли сына его бедные и набожные родители, бегал по улицам Миннеаполиса, чистя за десятицентовик ботинки или же воруя сигары, чтобы затем перепродать их за три цента штука. В возрасте восьми лет он уже работал, торгуя дерьмовыми часами за 5 долларов. Аврумель становился старше, и размах его деятельности, вернее, делишек, рос вместе с ним.

Позднее его родители вместе со своими восемью детьми переехали из Миннеаполиса в Чикаго. Авром, которому никак не сиделось на месте, уже через год бросил школу. Оставив отчий дом, он снова в поисках счастья отправился на улицу.

«Пусть я пишу с ошибками, зато я знаю, кто я такой, – заявил он, изменив имя на Майк Тодд и став кинопродюсером. – Я верю, что моему зрителю требуется что-нибудь попроще и посытнее. Великосветские дамы и комедия – вот чем я их угощаю».

Для пущей убедительности Тодд так рекламировал одну из своих поделок:

«На Пулитцеровскую премию это явно не тянет. До Шекспира тоже далеко. Зато смеяться будут до упаду».

К тому времени, как Майк Тодд вошел в жизнь Элизабет, он уже поставил более двенадцати мюзиклов, шоу со стриптизом и эстрадных ревю. Он дважды становился банкротом и был дважды женат. Его первая жена, Берта, на протяжении многих лет отказывала ему в разводе.

«Я, можно сказать, вырастила его, я цацкалась с ним, я вытирала ему нос, а теперь он просто хочет избавиться от меня, словно от старых башмаков», – заявила она в одном интервью.

После двадцати лет супружества Тодд подал на развод через суд, мотивируя свое желание развестись тем, что жена якобы подавляет его индивидуальность. Через несколько дней она порезалась на кухне ножом, и Майк решил, что ее рана требует хирургического вмешательства. Он отвез жену в больницу, где та скончалась, не приходя в сознание после наркоза. Судебное расследование не установило никакой связи между Тоддом и ее внезапной кончиной, однако за Майком еще долгие годы тянулся шлейф подозрения. Ходили слухи, что он, чтобы избавиться от жены, просто-напросто подкупил анестезиолога. Вскоре после того он женился на своей любовнице, Джоан Блонделл. Джоан развелась с ним после двух лет скандалов и ссор – за это время Тодд успел спустить за игральным столом все ее деньги, и ему снова грозило банкротство.

Спустя годы Джоан отзывалась о нем с еще большей злостью: «Я просто вычеркнула Майка Тодда из моей жизни. Это далось мне нелегко. Для этого потребовалось немало времени. Я пережила нервный срыв. Но в итоге вышла победительницей! У меня о нем не осталось никаких воспоминаний. Никаких!»

«Корпорация «Тодд А-О» вместе с фильмом «Вокруг света за 80 дней» стали для Майка чем-то вроде средства сведения счетов со всем миром и способом вновь заявить о себе, – рассказывал один из близко знавших его людей. – Это было его возвращение, единственный шанс восполнить все свои потери – финансовые, профессиональные, вернуть себе положение в обществе. А если ко всему этому в придачу заполучить еще и Элизабет Тейлор – не это ли предел желаний!»

Ко Дню Труда Тодд решил подарить Элизабет настоящее обручальное кольцо. Он истратил 92 тысячи долларов на бриллиант в 29 карат, походивший скорее на кусок льда. На следующий день после того, как Элизабет получила свое кольцо, Билл Долл, пресс-секретарь Тодда, собрал у себя в офисе журналистов.

«Этот камешек – всего в 29 карат, – заявил он. – Майк говорит, что 30 карат – это проявление дурного вкуса и кольцо смотрелось бы вульгарно».

Когда один из репортеров увидел на пальце у Элизабет огромный бриллиант, размером чуть ли не с куриное яйцо, то по наивности подумал, что это, видимо, часть ее костюма, оставшаяся после съемок.

«А что это?» – поинтересовался он.

«Что это? – взвизгнула Элизабет. – Это кольцо!»

«Ой, вей, – пробормотал Майк. – Что это он там говорит?»

О помолвке было официально объявлено вечером 17 октября. Она совпала с нью-йоркской премьерой тоддовской ленты «Вокруг света за 80 дней», к поздравлениям добавились хвалебные отзывы: «Картина Майка Тодда изменила наш мир к лучшему!» – заявило агентство «Ассошиэйтед Пресс».

«Со строго научной точки зрения «Вокруг света» трудно назвать кинокартиной в привычном смысле слова, – писал журнал «Холидей». – Это замечательная, мастерски сделанная пестрая развлекательная смесь приятных сюрпризов и бьющего ключом веселья, своим размахом пробуждающая в нас воспоминания о Сесиле Б. Демилле и императоре Нероне».

Никто в шоу-бизнесе еще не брался за столь амбициозный проект, и тем, кто имел отношение к кинобизнесу, оставалось только гадать, каким необъяснимым образом Тодду удалось осуществить этот гигантский проект, который обошелся ему в 6 миллионов.

«Все, что дли этого требуется, так это немного шарма и побольше нахальства», – говорил Тодд. Не мытьем так катаньем он сумел уговорить таких знаменитых звёзд, как Фрэнк Синатра, Марлен Дитрих и Ноэль Кауэрд, сыграть в своем фильме небольшие роли, которые он сам называл «камеями».

Когда же Тодду не удавалось самому выплачивать еженедельные счета, доходившие до 389 тысяч долларов, он выклянчивал деньги у друзей. В какой-то момент ему предложили 10 миллионов долларов, чтобы он согласился продать проект, а в придачу технологию «Тодд А-О». Разумеется, он отверг это предложение, а затем воспользовался им в качестве ловушки, чтобы занять еще больше денег и таким образом удержаться на плаву.

«Я не сомневался, что найдутся такие, кто обязательно поставит на парня, который только что отказался от десяти миллионов долларов, – хвастался Тодд. – Понимаете, деньги важны только тогда, когда их у вас нет. Я не раз оставался без гроша за душой, но ни разу не был нищим».

Богатые женщины неизменно являлись для Майка Тодда отличным источником капитала. Например, в качестве вознаграждения Лоррен Манвиль за одолженные ею 150 тысяч долларов наличными, он отвалил ей семьдесят пять тысяч акций компании «Тодд А-О». Со стороны казалось, будто это она умоляет его принять у нее деньги.

«Он был очаровательным проходимцем, – говорила писательница Анита Лоос. – Он принадлежал к той породе мужчин, ради которых красивая женщина снимет с себя бриллианты и даже не спросит зачем».

В 1956 году картина Тодда получила все мыслимые награды, включая «Оскара» за лучший фильм года плюс награды национального комитета кинокритиков и нью-йоркского общества кинокритиков. К концу года картина собрала уже около ста миллионов долларов.

«Я выжму из всех до последнего цента, – заявил Тодд. – Но сейчас мне надо как следует прикинуть, что потом делать с этими деньгами».

Тодд всегда имел склонность к чрезмерной экстравагантности, но на этот раз превзошел самого себя. Он ежемесячно раскошеливался на три тыся чи долларов за аренду шикарного самолета «Локхид Лодстар», который он окрестил «Лаки Лиз». Крометого, он истратил пять тысяч долларов на то, чтобы установить там телефон, и сто тысяч долларов на то, чтобы Элизабет могла все обставить внутри по своему вкусу. Тодд арендовал яхту. Тодд приобрел «роллс-ройс» «Сильвер Клауд» и установил в нем два телефона и бар, в котором имелось два именных подноса – его и Элизабет. Он заказал для себя сигары, вдоль золотой окантовки которых тянулась надпись: «Сделано специально для Майка Тодда». Он купил в Чикаго два кинотеатра, которые назвал «Его» и «Ее». Он снял особняк в Беверли Хиллз, а также виллу в Палм-Спрингс, и истратил 36 тысяч долларов, чтобы снять усадьбу площадью в 20 акров в Вестпорте, штат Коннектикут, где имелся бассейн и несколько теннисных кортов.

Он возвел субботу в ранг праздника, отмечая день, когда он впервые встретил Элизабет Тейлор. Субботу за субботой он преподносил ей рубиновые ожерелья, бриллиантовые серьги, изумруды, сапфиры, норковые шубы, бесчисленные шляпки, модные платья и дорогие вечерние наряды.

«Майку доставляло удовольствие одаривать Элизабет, – вспоминала его секретарша. – Она была стороной принимающей, а он – дающей».

Тодд широко рекламировал каждый подарок.

«Эта крошка с ангельским личиком всего на три года старше моего сына, Майка Тодда-младшего, – заявил он прессе. – Но она во всех отношениях женщина и все, что у меня есть, принадлежит ей. А это, между прочим, – целое состояние».

«Майкл самый удивительный мужчина на свете, – вторила ему Элизабет. – И я не могу запретить ему делать мне подарки».

Майкл и Элизабет с удовольствием выставляли напоказ свою сексуальность. Как-то раз на обеде, устроенным голливудским режиссером Сильваном Саймоном, пятидесятилетнему продюсеру был задан вопрос – что значит иметь такую возлюбленную, как юная красавица-кинозвезда Элизабет Тейлор?

«Сейчас, ребята, узнаете, – ответил Тодд. – Каждая минута, которую эта дамочка проводит не в постели, потрачена напрасно».

Фоторепортер одного журнала вспоминает, как однажды воскресным днем в три часа пополудни он приехал, чтобы сфотографировать Тодда отдыхающим у бассейна.

«Мы снимали уже около пяти минут, когда на балконе в ночной сорочке показалась Лиз и своим писклявым голоском потребовала, чтобы Майк вернулся к ней в постель. Майк крикнул ей, что вернется к ней буквально через пару минут, но та в ответ крикнула:

«Приходи немедленно. Я хочу, чтобы ты меня трахнул прямо сейчас».

Заинтригованный таким открытым выражением чувств, репортер стал допытываться у сладкой парочки, когда же, наконец, они поженятся.

«Не знаю, приятель, – пошутил Майк, – Лиз еще не сделала мне предложения».

Навестив своего двадцатилетнего сына, Майк объявил, что Майк Тодд-младший ничего не имеет против Элизабет.

«Как и его ребенок, – добавил он, имея в виду своего четырехмесячного внука. – Так что теперь я, пожалуй, серьезно задумаюсь о женитьбе».

В ноябре адвокаты Элизабет подали в Калифорнии прошение о ее разводе с Майклом Уайлдингом. Согласно закону, полагалось ждать целый год, прежде чем решение окончательно вступит в силу, а значит, Элизабет могла снова выйти замуж не ранее ноября 1957 года.

«Если она будет вести себя паинькой, то, возможно, я подожду», – заявил жених.

Через несколько дней Элизабет и Майк вылете ли на отдых во Флориду, а затем в Нассау, чтобы навестить лорда Бивербрука на его яхте. На обратном пути Элизабет получила травму. Спускаясь по лестнице, она споткнулась и упала навзничь.

Тодд не мешкая отправил ее в нью-йоркскую больницу «Харкнесс-Павильон», где исследования выявили у нее смещение позвоночных дисков.

Элизабет обвинила в своей травме Роберта Тейлора, партнера по фильму «Конспиратор». Она заявила, что он якобы повредил ей позвоночник, когда перегнул через перила, чтобы поцеловать. По мнению же Сары Тейлор, беды начались с того, когда Элизабет слишком часто падала с лошади, учась брать барьеры во время съемок фильма «Нэшнл Велвет». Позднее, снимаясь в картине «Когда я последний раз видел Париж», Элизабет получила удар по спине дверью, что привело к обострению ее предыдущих травм, и была вынуждена обратиться за помощью к хиропрактору. К декабрю 1956 года Элизабет утверждала, что одна ее нога немеет, напрочь утрачивая всякую чувствительность.

«Буквально через несколько дней я уже не чувствовала даже комариного укуса, – говорила Элизабет. – Даже когда мне в правую ногу втыкали иголки и брали кровь для анализа, я ровным счетом ничего не чувствовала. Я больше не могла опираться на эту ногу. Ее полностью парализовало. А затем началась атрофия».

После ряда дополнительных анализов было рекомендовано сложное хирургическое вмешательство на позвоночнике. 8 декабря Элизабет перенесла четырехчасовую операцию. Ее и без того богатый репертуар всевозможных хворей пополнился подробнейшим описанием перенесенной операции.

«Ей просто хочется, чтобы все с ней нянчились, вот она и ходит по врачам, – обмолвился Тодд своему секретарю. – Но сращение позвоночника – вещь действительно серьезная. В те дни она, безусловно, была больна».

Описывая свои мучения, Элизабет говорит, что каждые три часа сестры переворачивали ее на простынях, чтобы не прогибался ее заново созданный позвоночник. По воспоминаниям Элизабет, боль была настолько невыносимой, что она несколько раз теряла сознание.

«Я толком ничего не помнила, боль затмевала все на свете», – вспоминала Элизабет.

Тодд поселился в соседней палате и регулярно докладывал репортерам, как идет ее выздоровление. По его распоряжению пища для Элизабет доставлялась из ресторана «Колони». Кроме того, чтобы украсить стены ее палаты, Тодд бросился покупать картины, и Элизабет стала владелицей четырех полотен – Ренуара, Писсарро, Франца Хальса и Моне.

«Ей ужасно нравится Франц Хальс», – заявил он журналистам. Тодд также громогласно объявил о том, какие же слова Элизабет произнесла, выйдя из наркоза:

«А где мое бриллиантовое кольцо?»

Единственная новость, о которой Майк Тодд предпочел не распространяться, заключалась в том, что его двадцатичетырехлетняя суженая была беременна. Сей факт он держал в секрете от всех, за исключением адвокатов. Тодд поручил им выяснить, каким образом Элизабет может поскорее получить официальный развод, чтобы он мог жениться на ней сразу после ее выписки из больницы.

Элизабет ждала ребенка, и Тодд отказывался ждать целый год, пока по калифорнийским законам ее развод окончательно вступит в силу. Адвокаты Тодда совместно с адвокатами Элизабет пришли к выводу, что самый быстрый способ получить развод – это оформить его в Мексике. Однако действителен он будет лишь в том случае, подчеркнули они, если муж Элизабет даст на него согласие. Адвокаты предложили, чтобы супруги одновременно подали на развод по взаимному согласию. Джентльмен до мозга костей, Уайлдинг заявил, что будет рад сделать жене приятное. 21 января 1957 года Элизабет выписалась из больницы. Через несколько дней она вместе с Тоддом и Уайлдингом вылетела в Мехико, где Уайлдинги подали на развод.

Их первое прошение было отклонено.

«Ни один местный суд не возьмется за его рассмотрение, – заявил судья. – Публика настроена против скоропалительных разводов и браков».

Тодд обозвал судью «чертовым сукиным сыном и вонючим олухом» и даже пригрозил прихлопнуть его на месте. Они с Уайлдингом вылетели в Акапулько, где подали новое прошение, которое было принято. Как только были готовы официальные бумаги о разводе, Майкл Уайлдинг вылетел обратно в Калифорнию. Майк Тодд и Элизабет остались в Мексике, где подали прошение о выдаче им брачного свидетельства. Они объявили, что поженятся уже на следующий день, 2 февраля 1957 года.

ГЛАВА 11

Караван грузовиков медленно приближался к вилле Фернандо Эрнандеса в Ака-Пулько. Он был нагружен пятнадцатью тысячами белых гладиолусов, по заказу Тодда доставленными для его бракосочетания с Элизабет Тейлор. На вилле бригада грузчиков уже выгрузила двадцать пять ящиков шампанского и шестьдесят бушелей белых орхидей. С других машин мексиканские парни сгружали ящики с крабами, бочки молодых омаров и горы икры, доставленные сюда из Гаваны. Тодд со своей неизменной сигарой во рту носился по саду, проверяя, как идет сооружение оркестровых эстрад, на которых будут выступать выписанные из Мехико музыканты марьячи и джазисты, прилетевшие из самого Нью-Йорка.

«Где мои рубашки?» – прорычал он и отправил какого-то парня срочно принести спортивные рубашки, приготовленные им для гостей. По требованию Тодда, каждую рубашку украшали вензели «М. Д». и «Э. Т». После этого Тодд поспешил на кухню, где полным ходом шло приготовление горячих блюд, и лично сам все попробовал. Вместе с мексиканским комиком Кантинфласом он обсудил все детали грандиозного фейерверка, которым должно было завершиться празднество. В небо должны были взлететь сотни пиротехнических ракет, общей стоимостью в сто тысяч долларов, которые взорвутся в ночной темноте гигантскими буквами «М. Д». и «Э. Т».

Затем Тодд дал задание группе юношей-индейцев взобраться на пальмы за кокосами. По его распоряжению орехи раскололи пополам и наполнили шампанским. Кроме того, Тодд нарядил скрипачей, сновавших среди гостей, в соломенные шляпы-гаучо и приказал зажечь повсюду специальные керосиновые факелы.

К середине дня Майку Тодду так еще и не удалось найти раввина, который бы изъявил желание совершить для него и его невесты-протестантки брачную церемонию по иудаистскому обряду. Поэтому для проведения гражданской церемонии он был вынужден пригласить Марио Лепотоги, мэра Акапулько.