Текст книги "Сыщик, ведьма и виртуальный покойник"

Автор книги: Кит Хартман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)

Хартман Кит
Сыщик, ведьма и виртуальный покойник

Кит Хартман

Сыщик, ведьма и виртуальный покойник

Перевод Глеба Косова

Глава первая: Сыщик.

Воскресенье восьмого, 8 час. 21 мин. пополудни.

Я поставил стакан на столик. Столик вкрадчиво зазвонил, и на его полированной поверхности рядом с пустым стаканом засветилась надпись:

"Повторить? Да / Нет. Что-нибудь другое?"

Я прикоснулся к точке, означавшей "Да", и протащил свою кредитную карту через прорезь на столешнице. Несложный подсчет подсказал мне, что мой, и без того скромный банковский счет, съежился еще на девять долларов.

Ко мне подошел официант с очередным стаканом кофе "Мокко" со льдом.

– Вы действительно уверены в том, что не желаете выпить бокал вина или кружечку пива? – спросил он с улыбкой.

– Только не сейчас.

– Здоровый образ жизни? – сказал он, все еще улыбаясь.

У официанта были вьющиеся черные волосы и сверкающие ярко-зеленые глаза. Такие глаза в этом году были в моде, и их носила добрая половина юнцов его возраста. Одним словом, официант был очередным клоном того слегка тряхнутого поколения, которое я, как правило, ненавидел.

– Ага... Да... Что-то вроде того, – пробормотал я, глупо улыбаясь и заливаясь краской. Краснею я мгновенно, и моя бывшая супруга находила это почему-то весьма забавным.

– Меня зовут Грегор, – сказал официант, склонившись над столиком, – и если вам от меня что-либо потребуется, дайте знать.

Мы обменялись взглядами – слишком продолжительными для того, чтобы быть приличными, – после чего молодой человек удалился. Я всегда неравнодушен к дружескому обслуживанию и поэтому еще раз протащил кредитку через щель, отваливая парню приличные чаевые. И в этот момент появилась она.

Боже мой! Неужели у меня и без неё мало проблем?!

Моя клиентка только что вошла через огромные парадные двери отеля. На ней был плащ военного покроя, а глаза её скрывались под солнечными очками. Одним словом, вид моей клиентки просто кричал: "СМОТРИТЕ! Я делаю всё, чтобы меня не опознали!". Этот шпионский ансамбль дополняла мягкая шляпа, скрывавшая добрую половину её лица. Шляпа была такой громадной и такой нелепой, что привлекала к её обладательнице всеобщее внимание. Видимо, мамочка так и не научила свою дочь правильно подбирать аксессуары для ведения тайной слежки.

Я выбрал этот столик потому, что, сидя за ним, я мог прекрасно видеть как парадный вход, так и лифт. В то же время мой наблюдательный пост находился на порядочном расстоянии и от первого, и от второго. Я поднялся со стула и помахал ей рукой. Однако вестибюль отеля "Хилтон, Округ Колумбия" настолько обширен, что клиентка не сразу заметила мои призывные жесты. Заметив же, она сразу заспешила к столику.

– Рад вас видеть, мисс Черчилл, – соврал я, стараясь придать своему голосу приличествующую случаю небрежность. – Какого дьявола вы сюда приперлись?!

– Я была бы вам весьма признательна, если бы вы в моем присутствии перестали употреблять подобные выражения.

– Приношу глубочайшие извинения, мэм. – Я совсем забыл, что иссушенные верой члены Южной баптисткой конвенции крайне отрицательно относятся к упоминанию Князя тьмы. – Итак, с какой стати вы сюда приперлись?

Она села рядом со мной. Столик издал мелодичный звон и поинтересовался, не желает ли клиент сделать заказ, но клиент или точнее, клиентка вопрос мебели проигнорировала.

– Я решила принять участие в наблюдении.

Мисс Черчилл предстояло разменять четвертый десяток. Дама отличалась высоким (во всяком случае для её пола) ростом, и говорила она всегда весьма уверенно, с видом человека, которого все почему-то должны принимать всерьёз. Боюсь, что ни у кого не повернется язык назвать такую женщину "очаровательной". "Поразительной" – вполне возможно. Может быть, даже "привлекательной", если она ухитрится выдавить из себя улыбку. Не знаю, не знаю... Мне она, во всяком случае, никогда не улыбалась.

– Нет! – твёрдо произнес я.

– Что "нет"?

– Об этом мы с вами не договаривались. Одним словом, здесь вы не останетесь. Я не могу допустить, чтобы он, войдя в дверь, заметил вас и сорвал мне всю операцию. Отправляйтесь в свою гостиницу. Когда всё закончится, я представлю вам полный отчет и передам фотографии.

Она вскинула одну бровь и, даже не одарив меня взглядом, бросила:

– Насколько мне помнится, мистер Паркер, я – тот человек, который оплачивает ваши услуги. Поэтому я останусь здесь столько времени, сколько пожелаю.

– В таком случае вам придется подыскать себе другого детектива.

Эти слова заставили её задуматься, и она немного помолчала, видимо, размышляя, не блефую ли я. Да, мне до зарезу нужны были деньги, но и она не могла обойтись без моей помощи. Ни один приличный частный детектив за такое дело не возьмется, а любой "голубой" сыщик, кроме меня, естественно, просто убежит, как только поймет, что от него требуют.

– В чем проблема? Не хотите, не надо. Я и без вас могу понаблюдать. Уж не опасаетесь ли вы, что я увижу нечто такое, что вы не намерены включить в отчет?

Моя клиентка лишена даже намека на наличие такта, и это – то единственное, что мне в ней нравится.

– Нет, мой отчет будет полным. Но подобные дела так не делаются, объяснил я.

Когда три года тому назад в моей фирме в качестве партнера появилась Джен, я вдолбил в её головку три священных заповеди. Первая из них гласила: Никогда не позволяй клиенту участвовать в наружном наблюдении. Как бы тот ни умолял, как бы ни клялся вести себя тихо, какие бы деньги ни предлагал. Этого просто нельзя допускать. Я лишь однажды нарушил первую заповедь в далеком 2019 году, и в результате едва не поплатился жизнью. Моему клиенту спастись удалось тогда лишь чудом.

Мы с ней играли в гляделки минуты две, и никто не хотел моргнуть первым.

– Фотографий для меня недостаточно, – наконец произнесла она.

– Это почему же?

– Их можно без всяких усилий сфабриковать. А я хочу быть уверенной на все сто процентов.

Она сняла темные очки, дабы окончательно сразить меня взглядом. И мы еще целую минуту продолжили игру в гляделки. Оказалось, что глаза у неё карие. Не модные ярко-зеленые, не темно-синие, не фиалковые и не светло-золотистые, а просто карие. Одним словом, никаких специально подобранных визажистом окрасов. Мисс Черчилл сдалась первой, и когда она заговорила, тон её почему-то стал не таким агрессивно-самоуверенным, как до этого.

– Я не знаю, как вести себя с...с человеком вашего типа, – начала было она, но тут же снова умолкла.

Моя клиентка сжимала свою сумочку с такой силой, словно держала в руках не обычный предмет дамского туалета, а какой-то спасительный талисман. Интересно, почему она так за неё держится, подумал я. Может быть, это его подарок? А, может быть, в сумочке содержится нечто очень для неё важное? Фотография, на которой изображены они оба, например... любовная записка... Впрочем, какая разница? Сейчас мне просто надо заставить её уйти.

– Джозеф и я... – начала она, но конец фразы снова повис в воздухе.

Я ждал продолжения, но оного так и не последовало. Я не знал, что сказать, поэтому мы продолжали сидеть молча. Когда всё закончится, она вернется в Северную Джорджию в свою христианскую округу, чтобы вновь погрузиться во "Всемирную сеть новостей Баптистской церкви" и приступить к чтению "Откровений" – журнала Южных баптистов. Я же возвращусь в свое гетто для "геев", расположенное в самом центре Атланты, где стану смотреть "Голубое ТВ" и шляться по нашим кофейням. Мисс Черчилл и я принадлежали к противоположным полюсам общества, и общей для нас была лишь та неприязнь, которую мы друг к другу испытывали.

Но она была абсолютно права в одном. Я, на её месте, тоже не стал бы доверять фотографиям. Картинку можно изменить без всякого труда. Наложи изображение в одном месте, убери в другом, и voila, вы получаете компрометирующий материал на любого. Я знавал нескольких детективов, которые считали, что лучше потратиться на хорошую графическую программу, чем топтать улицы.

Всё шло не так, как надо. Мне следовало или прогнать её, или подняться и уйти самому. Подняться со стула и свалить к себе в контору, бросив это вшивое дело. А для того, чтобы заплатить по нашим счетам за этот месяц, я предложу Джен продать одну из её почек.

Мисс Черчилл не любит гомосексуалистов – и меня в их числе, естественно; а я плачу ей той же монетой. Моя клиентка не нравится мне, возможно, потому, что я сам был взращен парочкой Южных баптистов. Ну и что из того? Ведь мы даже не пытались делать вид, что симпатизируем друг другу, а открытая взаимная ненависть, по моему мнению, один из честных способов общения между людьми. Я внимательно изучал её лицо, пытаясь по глазам прочитать, какие мысли роятся в её головке.

Мы провели в молчании еще несколько минут. Когда ей, видимо, надоело лицезреть мою физиономию, она отвернулась и принялась исследовать вестибюль. Осмотрев в спринтерском темпе толпу, мисс Черчилл остановила взгляд на молодом человеке лет двадцати, без видимых дел болтающегося неподалеку от стеклянных шахт лифта.

– Ведь это Дэниел, не так ли? – спросила она, указывая на юного лоботряса.

– Да, – ответил я и нежным движением вернул её вытянутую руку на стол.

Я был немало удивлен тем, что она смогла его узнать. Когда мисс Черчилл видела Дэниела в моем офисе неделю назад, у парня были черные вьющиеся волосы, карие глаза и прекрасная бронзовая кожа. Я тогда так и не понял, к чему этот выпендрёж. Видимо, кто-то из его партнеров обожал средиземноморский тип красоты. Юный греческий раб или что-то в этом роде. Теперь Дэниел вернул себе светлые волосы и голубые глаза, что делало его еще больше похожим на ребенка. Я так и не установил, натуральный это цвет или нет, но именно так он выглядел при нашей первой встрече. А ему очень идет быть блондином. Он становится похож не колли. Такой же игривый, забавный и... Он опять мне улыбается, дьявол его побери!

Я сердито нахмурил брови в надежде, что Дэниел поймет намек и уберет свою идиотскую ухмылку. Однако он этого не сделал. Юнец веселился уже не первый час, и я начинал терять терпение. Тип по имени Томпсон, за которым мы вели слежку, был парнем ушлым и очень наблюдательным, и малейшая наша ошибка могла оказаться для дела роковой. Поэтому гримасы, которые строил мне мой временный помощник, были совершенно неуместны. По-прежнему глядя мимо хулигана, я четко произнес одними губами: "ПЕРЕСТАНЬ КРИВЛЯТЬСЯ!". Вместо того, чтобы сразу смыть с рожи ухмылку, этот мерзавец мне еще и подмигнул. Стараясь не привлекать к себе внимания, я все же бросил на него свирепый взгляд. Дэниел состроил страдальческую гримасу и вернулся к наблюдению за прозрачными кабинами лифтов. Оставалось надеяться лишь на то, что никто не заметил нашего маленького спектакля.

Покончив с Дэниелом, я вновь обратился к своей клиентке. Мисс Черчилл взирала на моего юного помощника со смешанным чувством презрения и любопытства.

– Не надо на него смотреть, – заметил я. – Это привлекает внимание к вам обоим. Шляпа, конечно, частично прикрывала её лицо, но оставаться здесь мисс Черчилл все же не могла. Риск был слишком велик. Если Томпсон её заметит, то вся операция пойдет прахом.

– Почему он носит такую рубашку? – спросила южная баптистка, презрев мой совет не пялиться на юнца. На Дэниеле был его обычный рабочий наряд драные джинсы и белая безрукавка с изображением распятия. Спаситель на кресте был изображен настолько натурально, что у зрителя мурашки бежали по коже. Лицо Христа искажали предсмертные муки, а тело было выписано с малейшими анатомическими подробностями. Под умирающим Богочеловеком сиял слоган: "А ты думал, что это у тебя выдался трудный день!"

– Не кажется ли вам, что это немного... – продолжила она, не сводя глаз с Дэниела.

– Поверьте, – перебил её я. – Дэниел – профессионал, и все сигналы он посылает осознанно. Распятие на груди – нечто вроде его рекламного плаката.

– Рекламного?

– Будь он немного старше, на его майке, возможно, появился бы радужный флаг или розовый треугольник. Но поскольку большая часть геев в возрасте моложе двадцати трех лет – католики, то они для себя в качестве своеобразной униформы избрали религиозные регалии.

– Католики? – переспросила мисс Черчилл таким тоном, словно подозревала меня в намерении подвергнуть проверке её умственные способности. – С какой стати эти типы вдруг обращаются в католичество?

Подобное невежество поражало. Но с другой стороны, откуда чужаку знать детали демографических тенденций в среде геев.

– В католичество они вовсе не обращаются, – сказал я. – Они рождены в этой вере. И это – ничто иное, как одно из побочных явлений генетического теста.

Клиентка уставилась на меня, как на сумасшедшего. Вот и хорошо. По крайней мере она перестала пялиться на Дэниела.

– Пораскиньте мозгами, – продолжал я. – Как вы поступаете, когда результат лабораторного анализа говорит о том, что ваш ребенок генетически гомосексуален?

Она опустила взгляд на живот. Беременность внешне пока еще не проявлялась, и, по моей оценке, исследование плода можно будет провести только через месяц. Мисс Черчилл ничего не ответила, но мы оба прекрасно знали, что произойдет в том случае, если генетический анализ окажется положительным. Южная баптистская конвенция не приветствует аборты, но гомосексуалистов она не любит по-настоящему.

– Именно поэтому так мало гомосексуалистов появилось за последние 23 года среди баптистов, – сказал я, – а также среди методистов, мормонов и лютеран. Вы все поднимаете страшный шум о святости жизни, но попадая, если так можно выразиться, в "клинч", всегда готовы пойти на исключение из правил. Католики так не поступают, ибо любят свою Папессу. Она, возможно, действительно старая, консервативная корова, но, дама, отдать её должноё, ведет себя весьма последовательно.

Мисс Черчилл снова обратила холодный взгляд на моего помощника. Честно говоря, я не понимал, почему продолжаю её покусывать. Мне давно следовало не только прогнать клиентку, но и вообще отказаться от расследования. Впрочем, вряд ли можно обвинять мисс Черчилл в том, что дело оказалось мне не по вкусу.

– Он, по существу, еще ребёнок, – сказала она. – Откуда вам известно, что он может понравиться Джозефу? ?

– Мне это известно в силу моей профессии, – небрежно бросил я.

Последние две недели мы вели наблюдение за Джозефом Томпсоном, и я узнал о нем такие вещи, до которых ни один из детективов с иной сексуальной ориентацией никогда бы не допер. Я знал, какие типы удостаивались его внимательного взгляд, когда он проходил мимо них на улице. Мне было известно, с какого рода людьми он заговаривал, находясь в кабине лифта, и кому из официантов в своих любимых ресторанах он отстегивал щедрые чаевые.

Я сумел познакомиться с его финансами и знал, что время от времени Томпсон получал со счета несколько сот долларов наличными. Эти изъятия всегда предшествовали его служебным командировкам. Наличными в наше время никто не пользуется. Если, конечно, не хотят что-то скрыть. Обращение к частному сыщику, например. Или расплату со случайным любовником. У меня не было сомнения в том, что Томпсон прекрасно знал о предназначении молодых людей, похожих на Дэниела.

Вдруг я почувствовал, как напряглась мисс Черчилл. Вот уж действительно, легок на помине! Из огромных вращающихся дверей в вестибюль отеля вступил мистер Томпсон. На нем все еще был его рабочий наряд – сшитый по индивидуальному заказу пиджак, яркий галстук и безумно дорогие ботинки. Мистер Томпсон трудился в одном из рекламных агентств Южной баптисткой конвенции в качестве пиарщика близкого им по духу сенатора. Ему, как и мне, 34 года, выглядит он весьма (даже слегка чересчур) привлекательно и при этом холост. Держу пари, что в связи с этой аномалией в его конторе уже начали шептаться, и он скоро может столкнуться с настоящей проблемой.

Конечно, я мог и ошибаться. Нельзя исключать, что Томпсон был обычным мужчиной тридцати четырех лет от роду, решившим, что настал час создать семью. Вполне вероятно, что он вознамерился сочетаться браком в силу вполне достойных причин. Парень, бесспорно, имел все внешние признаки гея, но это, возможно, ничего не означало, так как евангелисты всегда сбивали с толку мое шестое чувство касательно мужчин. Эти ребята ведут себя точно так, как ведет вознамерившийся закадрить вас парень Они стоят совсем рядом с вами и при этом непрерывно улыбаются. Они с искренним интересом смотрят в ваши глаза и притворяются, что внимают каждому вашему слову. Одним словом, делают всё, чтобы убедить вас согласиться с ними.

Дэниел перехватил Томсона, когда тот остановился в ожидании лифта. Их беседы я со своего места слышать не мог, но зато увидел, как Томпсон взглянул на часы. Дэниел, видимо, поинтересовался временем. Я следил за тем, как взгляд Томпсона перекочевал с циферблата на обувь Дэниела, а затем, скользнув по мускулистому телу парня, остановился на висевшем на шее медальоне с изображением святого. По улыбке Томпсона я видел, что тот понимает значение этого изображения.

В ареопаг католических святых субкультура геев включила несколько своих избранниц. Святая Мэрилин считается у них покровительницей блондинов и голубизны. Святая Джуди отвечает за наркобизнес и программу реабилитации наркоманов. Святая Лиз несет ответственность за брак и иные безнадежные предприятия, а святая Долли покровительствует великим мечтам и силикону. Дэниел носил медальон с изображением Мадонны – но не Святой Девственницы, а той Мадонны, которая в свое время очень смахивала на невинную девицу, но таковой не являлась. Эта вторая Мадонна, считается у геев покровительницей всех тех, кто трудится на ниве секса.

Мисс Черчилл тоже не сводила с них глаз. Томпсон, по счастью, целиком сосредоточился на Дэниеле, и на то, чтобы увидеть нас, внимания у него просто не осталось. Я покосился на клиентку. Лучше бы ей быть отсюда подальше! Даже если Томпсон нас не заметит, она может сорваться и угробить нам всю операцию. Я попытался понять по её лицу, как она воспринимает ситуацию. Понимает ли мисс Черчилл, что происходит у лифта ? Способна ли она читать язык жестов и телодвижений? В том, как Томпсон встал совсем рядом с Дэниелом, было даже что-то трогательное. Дэниел смеялся какой-то шутке собеседника, слега похлопывая его по плечу. Вот-вот наступит момент, когда молодой человек задаст сакраментальный вопрос о семье. Попросит показать фото сестры или нечто иное, что позволит Томпсону извлечь на свет бумажник. Позволит продемонстрировать наличность.

– Не мучает ли вашу совесть то, что вам приходится подобным образом эксплуатировать юношу? – спросила клиентка, весьма меня тем самым изумив. Глаз с парочки она не сводила.

– Парню уже двадцать два года, и он закончил полный курс средней общественной школы, – сказал я. – У него светлая голова, и он по меньшей мере научился там немного читать. И чем же, по вашему мнению, ему следует зарабатывать себе на жизнь? Неужели вы считаете, что он должен стать журналистом или программистом? А может быть, вы полагаете, что ему следовало бы заняться квантовой физикой? Дэниел делает лишь то, что может делать. И о какой эксплуатации может идти речь? Кто, по вашему мнению, больший кровосос,– парень, который готов отвалить 300 баксов за час секса, или тот, кто отстегивает семь пятьдесят за час, проведенный у жаровни для гамбургеров? – После этих слов мне следовало бы замолчать, но я, увы, этого не сделал. – Кроме того, в вашем положении я не посмел бы осуждать других людей, "эксплуатирующих" Дэниела!

Она бросила на меня такой взгляд, от которого кобра в ужасе свернулась бы в клубок. Я же, признав свое поражение, просто отвернулся.

Мисс Черчилл никогда не делала вида, что обожает меня. Но я был ей необходим. В данный момент, по крайней мере. Моя фирма трижды присутствует в справочнике "Желтые страницы". Во-первых, там есть телефонный номер компании "Крепостная стена" – название, которое мы используем, чтобы заманить себе корпоративных клиентов. Во-вторых, в справочнике можно найти контору под именем "Дженнифер Грей – лицензированный детектив-экстрасенс". Эту штуку изобрела Джен, с тем чтобы привлечь к нам внимание наиболее продвинутого поколения. Мисс Черчилл, зная какого рода услуги ей требуются, набрала третий, номер рядом с которым значилось: "Дрю Паркер. Частный сыщик, гордящийся своим служением сообществу геев и лесбиянок".

Когда я снова обратил взор на мисс Черчилл, она опять пялилась на Дэниела и Томпсона так, словно могла удержать события под контролем лишь одним усилием воли.

– Вам не следует оставаться здесь, – негромко произнес я. – Я расскажу вам о том, что произойдет. У меня нет никаких причин вам лгать.

– Нет, – ответила она на удивление мягким тоном. – Я должна быть уверена до конца.

Точно по расписанию Томпсон извлек свой бумажник и продемонстрировал Дэниелу какую-то фотографию. Я чувствовал, как у моего клиента нарастает внутреннее напряжение. Черт с ним с гонораром!

– Плюньте на все это, – сказал я. – Отправляйтесь домой, а перед свадьбой попросите его сделать анализ крови. Это, конечно, не очень тактично, но многие именно так и поступают.

Она бросила на меня полный ярости взгляд, мне даже показалось, что она вот-вот закричит, но крика не последовало. Мисс Черчилл заговорила так медленно, словно тщательно подбирала каждое слово.

– Мистер Паркер, вы, возможно, не способны это понять, но я безумно люблю Джозефа, и если результаты теста вдруг окажутся положительными, то я от него всё равно не откажусь. Что из того, если в нем присутствует ген гомосексуализма? Каждый из нас предрасположен к той или иной форме зла. В каждом из нас живет свой демон. Но не все мы ему повинуемся. Мне безразлично, какие гены присутствуют в ДНК Джозефа, мне важно лишь то, что он носит в своем сердце. Мне необходимо знать, любит ли он меня или просто мною пользуется.

Я знал, что мне не следует этого говорить, но я все-таки сказал:

– У мужчин всегда присутствует элемент и того и другого.

Мы оглянулись как раз во время для того, чтобы успеть увидеть, как Дэниел и Томпсон входят в кабину лифта. Двери лифта закрылись, и я увидел, как меняется выражение лица мисс Черчилл. Уголки её рта вдруг опустились, губы задрожали, а глаза стали влажными.

Когда она, схватив свою сумочку, вознамерилась кинуться к лифту, я удержал её за руку. Она освободилась от захвата и одарила меня полным ярости взглядом.

– Послушайте, – сказал я, – если вы считаете, что видели достаточно, отправляйтесь домой. Я представлю вам полный отчет, где вы получите ответы на все свои вопросы. Если я это сделаю, то сделаю безукоризненно. У вас не останется никаких сомнений. Он не получит ни малейшей лазейки, которая могла бы позволить ему отговориться. А это означает, что мы должны предоставить ему возможность действовать свободно. Минут пятнадцать. Чтобы события...получили некоторое развитие.

На какое-то мгновение мне даже показалось, что дама готова принять мой совет – отправиться в аэропорт и улететь домой, чтобы там дождаться моего звонка. Однако этого не случилось.

– Хорошо, – бросила она и тяжело плюхнулась на стул.

Пока она сидела, размышляя о... Стоп! Мне не хотелось даже строить догадки, о чем она размышляет. Я чуть отодвинулся от неё и поправил микрофон, укрепленный на горле под узлом галстука. Прежде чем перейти к активным действиям, следовало провести некоторую подготовительную работу.

– Шервин, – произнес я два слышно.

Наушник в левом ухе ожил, и после коротко шипения я услышал глухой голос Шервина:

– Да, босс. Что теперь?

Компания, у которой я приобрел Шервина, утверждала: программа составлена так, что Шервин умеет подбирать слова и регулировать тембр голоса таким образом, чтобы отвечать вкусам пользователя. Я не знаю, что Шервин думает о своем боссе, но самому боссу казалось, что машина претерпевает эволюцию, демонстрируя все больше и больше симптомов маниакально-депрессивного психоза.

Достав из кармана пиджака дисплей размером в ладонь, я сказал:

– Шервин, покажи снимки, которые я сделал этим утром.

– Никаких проблем, босс.

На экране возник первый кадр, на котором была изображена горничная отеля, начинающая уборку номера. Угол, под которым был сделан снимок, никуда не годился.

– Следующий.

Шервин беспрекословно повиновался и выдал второй кадр, сделанный парой секунд позже. Но и это было совсем не то, что мне требовалось.

– Следующий.

Бинго! Я прикоснулся к нужной точке на дисплее и сказал:

– Увеличь-ка вот это.

Шервин сфокусировал изображение на служебный ключ горничной. Я извлек из кармана кусок картона и дырокол и принялся за изготовление дубликата. Я покосился на мисс Черчилл, но выражение её лица мне ничего не сказало. То, что происходило за этими глазами, оставалось для меня загадкой.

Я посмотрел на часы. Прошло пять минут. Там наверху начинают разворачиваться события. Дэниел и Томпсон остались наедине. Первый поцелуй. Губы Дэниела имеют вкус синей резинки, которую он постоянно жует. Томпсон пропускает между пальцами кудри Дэниела. Тела, с которых еще не сброшены одежды, трутся одно о другое.

Первый раз я увидел Томпсона лишь две недели тому назад. Наши пути никогда до этого не пересекались. Парень никогда меня не обижал, и у меня не было никаких причин его ненавидеть. Однако я собирался разрушить его жизнь. Потерю мисс Черчилл он, скорее всего, переживет, но его тайна выйдет наружу, и репутация рухнет. Работу он, видимо, потеряет, и вход в церкви Южной баптисткой конвенции для него будет закрыт навсегда. От него отвернутся друзья и родственники. Не исключено, что у него хватит сил начать все сначала. Он получит работу на фирме, где трудятся только геи, и обратится к их субкультуре. Возможно, что мои действия пойдут парню только на пользу. Но права выбора я его, определенно, лишаю.

Восемь минут. Дэниел ослабляет узел его галстука. Томпсон снимает с Дэниела безрукавку, поглаживая мускулистый живот молодого человека. Дэниел обнимает партнера за талию, и его джинсы плотно прижимаются к брюкам цвета хаки.

Мне страшно не хотелось браться за это дело. Когда мисс Черчилл позвонила первый раз, я ответил ей отказом. Затем я отказался вторично, затем еще раз. Но она не сдавалась, повторяя снова и снова:

– Я имею право знать.

В конце концов, мисс Черчилл поведала мне, каким образом Томпсон зарабатывает себе на жизнь и на кого работает. Оказалось, что это был Его Преподобие сенатор Захария Стоунуолл – один из тех мерзавцев, которых так обожал слушать мой папаша. И по сей день обожает, насколько мне известно.

Десять минут. Они лежат в постели, а их одежда кучей валяется на полу, а отдельные предметы висят на спинках стульев. Парни делятся своими маленькими секретами. Предпочитает ли Томпсон целовать сам или любит, чтобы его целовали? Нравится ли Дэниелу, когда ему покусывают ухо? А шею? А пальцы?

Я надеялся, что Томпсон окажется полным мерзавцем, и что сидящая рядом со мной женщина для него всего лишь удобный камуфляж, натянув который, он сможет сохранить свою прекрасную работу и спокойно трахаться с юными красавцами. Мне очень не хотелось, чтобы в деле возникли дополнительные осложнения.

Но этого мне уже никогда не узнать. Я навсегда останусь в полном неведении о том, какие чувства он к ней действительно испытывал. Мне не дано знать, будет ли озаряться его лицо улыбкой, когда он станет думать о ней в трудную для себя минуту. Я не узнаю, существуют ли такие предметы, о которых он мог бы делиться только с ней. А, может быть, он мечтал о детишках? О том, как его крошечная дочка бьет ножкой по мячу? О том, как рассказывает сказку на ночь сыну?

Двенадцать минут. К этому моменту они уже успели услышать свойственные каждому из них звуки. Придыхания, стоны, рычание, издаваемые забывшимися в порыве страсти мужчинами. Эти звуки неповторимы, как отпечатки пальцев. Почему бы ФБР ни заносить их в свои файлы? Ведь всё остальное о нас там уже знают.

– Я имею право знать, – снова и снова повторяла она, и это, дьявол её побери, было действительно так.

Пятнадцать минут. Я поднялся со стула. Мисс Черчилл схватила свою сумочку и двинулась следом за мной к лифту. Я нажал кнопку 47-го этажа. Она, прильнув к стеклянной стенке кабинки, наблюдала за тем, как уплывает вниз вестибюль отеля.

– Вы кого-нибудь любили, мистер Паркер?

Вопрос меня удивил. Мисс Черчилл все еще смотрела вниз сквозь стекло кабины. Деревья в вестибюле становились все меньше и меньше.

– Да, – ответил я.

– Дэниела?

– Избави Бог! – рассмеялся я. – Откуда у вас такая дикая идея?

– Я видела, как он ведет себя, находясь рядом с вами.

Не исключено, что мозги у мисс Черчилл гораздо лучше, чем я считал раньше.

– Однажды я вытащил его из драки в баре, и с тех пор он ходит за мной попятам.

– Вы с ним спите?

Ах, вот в чем дело! Она чувствовала себя оскорбленной и теперь изыскивала способы забраться в мое нутро.

– Нет. Дэниел слишком...весел. Весел все время. Спать с ним – то же самое, что заниматься сексом с кокер-спаниэлем.

Некоторое время она молча продумывала мой ответ.

– Вы за него не тревожитесь?

– Дэниел – парнишка сообразительный. На работу он всегда берет с собой тейзер.

– Я вовсе не это имела в виду.

Мимо нас вниз проплыла кабина другого лифта В ней находились мужчина и женщина. Наша стеклянная клетка неторопливо ползла вверх.

– Значит, вы не...?

– Нет, – повторил я.

Она в первый раз за все то время, когда мы находились в кабине, подняла на меня глаза.

– Почему же?

Вначале я хотел избрать самый легкий путь к избавлению и заявить, что Дэниел для меня слишком юн. Но, сказав это, я бы солгал. Истина была гораздо сложнее, и я не знал, как сделать так, чтобы она это поняла. Да что говорить о ней?! Сам Дэниел не мог понять моего к нему отношения. Может быть, это потому, что Дэниел, слишком... слишком наивен? Нет, не так. Парень переспал с большим числом мужиков, чем сама Мата Хари1. Несмотря на это, он каким-то образом ухитрился ни разу не влюбиться по-настоящему.

А я не хотел быть первым. У меня не было желания стать тем, кто разрушит его юношеские грезы. Я вовсе не тот человек, который отвечает нелепым представлениям двадцатидвухлетнего юнца о любви.

В свойственном ему театральном стиле он как-то признался мне, что несмотря на то, что его тело познало в этом мире всё, душа по-прежнему сохранила девственность. Нет, девственников мне не надо. Мне нужен человек, который уже успел отыграть роль в этом шоу. Мне нужен тот, кто был настолько оскорблен и унижен, что его иллюзии разлетелись вдребезги. Этот человек будет крайне осторожен, поскольку знает, что полюбить легко, а удержать любовь крайне трудно. Ему будет известно, что страсть умирает, и все отношения обречены на гибель еще до того, как они начались. Одним словом, это будет человек, которого я смогу любить как равного себе, а не как ученика.