Текст книги "Григорьев пруд"

Автор книги: Кирилл Усанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

5

Кажется, чего проще – разгружать вагон с лесом. Работа несложная, однообразная. Была бы сила да ловкость – быстро освоишься. И все же настоящих мастеров этого дела не много на лесном складе шахты «Камышинская», по пальцам пересчитать можно.

Федор Мельник – настоящий мастер. Кузьмин хоть и посильнее Федора, а вот опередить никак не может. А ведь старается, еще как старается, передышки себе не дает. Сегодня особенно отстает: после трехдневного перерыва не могут руки привыкнуть. И не мудрено: все эти три дня работал с Шаровым, пилил с ним бревна, подгоняя под стандарт забойных стоек. А работа эта куда полегче, попроще.

Еще только час прошел, а уже спина взмокла, рубашка прилипла к телу, пот ручьями течет по лицу, и руки подрагивают, будто лихорадка их бьет. Не выдержал – попросил отдыха.

Федор засмеялся, без всякой обиды, просто сказал:

– Что-то рановато, Ванюша... Ну да ладно, работа – не волк, в лес не убежит... Верно?

Был он на другом конце вагона и пошел навстречу Кузьмину. Ему бы по бревнам, спокойно и безопасно, пройти, а он весело подмигнул напарнику и, ступив на борт вагона, начал быстро перебирать ногами, покачиваясь из стороны в сторону. Вот-вот, гляди, сорвется. Кузьмин и вскрикнуть боится, и взгляда не отрывает, и чувствует, как ослабевшие мышцы его снова напрягаются. Но тут Мельник соскочил на бревна, подсел к Ивану, спросил, улыбаясь:

– Что, напугал?

– Дурень ты, – вздохнул облегченно Кузьмин.

– Верно, – согласился Мельник. – Какой уж есть... А ты разве не дурень? Какой еще дурень.

– Почему? – нахмурился Кузьмин.

– Да потому. Променял гриву на хвост... Там, с Шаровым, ручки потирал, а тут – уже спину ломит. Верно?.. Вот и есть ты после этого дурень... Но ничего, Ванюша, мы этого Шарова в дураках оставим... Да еще кое-кого в придачу. Верно?..

Промолчал Кузьмин, только голову в сторону повернул, чтоб с любопытным взглядом Федора Мельника не столкнуться. А тот, помедлив, опять весело сообщил:

– А в общем ты, Ванюша, молодец... Отмочил номер что надо... Первый сорт... Амплуа.

– Какой еще амплуа? – насторожился Кузьмин, искоса взглянул на Мельника.

– А так – амплуа, и все... Другой бы не смог, а ты смог... Понял?

– Фокусник, – пробормотал Кузьмин и поспешно потянулся за курткой. Достал сигарету, повертел в пальцах, поднялся. Постоял, молча посмотрел туда, где маневрировал старенький паровозик, снова сел.

Смотрел на него Федор Мельник пристально, выжидающе: не скажет ли ему чего-нибудь Иван Кузьмин. За полгода совместной работы привыкли друг к другу. Мельник – человек прямой, свою душу перед Кузьминым нараспашку раскрывает, ничего не таит. Как тут о своей жизни перед таким парнем не поделиться. Многое о нем знает Мельник, на свадьбе был самым почетным гостем. Но только в последнее время не узнаёт он своего напарника. Что с ним стряслось? Неужели Ольга всему виной? О ней Кузьмин почему-то совсем не рассказывает, а сам Мельник не имеет привычки навязываться.

Смотрит Мельник пристально, выжидающе. Хочется ему узнать, что случилось с Кузьминым, почему он сегодня не подчинился Короткову.

И впервые не выдержал Федор, спросил осторожно:

– Что у тебя там с Коротковым?..

Вздрогнул Кузьмин, подвинулся ближе к товарищу и вдруг сказал такое, чего никак не ожидал услышать Федор Мельник:

– Не надо, Федор... Ты с ним того... не связывайся... Я сам...

– Ты что бормочешь? – удивляется Мельник. – Почему обо мне беспокоишься?.. Это тебе надо, а не мне. Верно?

– Как это – мне? – спрашивает Кузьмин.

– А так.

– Ну, говори, – и пристально смотрит на Мельника, точно так, как тот несколько минут назад смотрел на него.

– А что, скажу... Только не обижайся, – и как тайну Сообщает: – Из-за Ольги всё, да? Верно?

– Из-за Ольги?

– Ну да, из-за нее. Или у тебя другая есть? – Мельник помолчал, потом заговорил, горячась: – Непонятно только, почему ты согласился сесть на мотоцикл его. Да я бы в морду дал, а ты... ты... сел... А сейчас вроде побаиваешься... Верно?

– А она не могла с ним?.. Нет? – с трудом выдохнул Кузьмин и поднял глаза на парня.

– Дурень... Деваха – во, настоящая, – и, улыбнувшись, обнял Кузьмина. – Как она за тебя замуж пошла, ума не приложу.

Кузьмин смущенно заулыбался.

– А я тут... разное думал... все говорят, а ты...

– Курица тоже думала да в щи попала.

И хлопнул широкой ладонью по колену Кузьмина, засмеялся:

– А здорово ты сказанул: не пойду – и всё. Пусть наших знает. Это я уважаю... И все же ты побаиваешься, верно?.. Меня зачем-то предупредил. Зачем? – и снова взглянул на Кузьмина пристально, выжидающе.

– Молодой ты, горячий...

– Несдержанный, – в тон Кузьмину продолжил Федор Мельник и громко сказал, вставая: – Где наша не пропадала. Не бойся, Ванюша, у меня с ним счетов пока нет. А будут, я его – по шапке. Я такой... И тебе советую. Чуть что – по шапке, не робей.

– Не понимаешь ты, Федор, – раздумчиво протянул Кузьмин и тоже поднялся.

– Где уж нам, – усмехнулся напарник. – Ну, давай работать.

– Ты не сердись.

– Да что ты все меня успокаиваешь, – рассердился Мельник. – Девка, что ли, я.

И опять Федор ступил на борт вагона. На этот раз не смотрел Кузьмин вслед Мельнику. Нагнулся за бревном, помедлил, но, не выдержав, разогнул спину, так и не взяв в руки бревна. Мельник был уже на другом конце вагона. Крикнул оттуда:

– Начнем!

Не мог работать Федор молча. Что-нибудь да скажет, но отвечал Кузьмин неохотно, коротко, и ничего Мельнику не оставалось, как только замолчать.

Не глядел в его сторону Кузьмин, а когда через час посмотрел – едва не ахнул: все-таки какой мастер этот Федор Мельник! Стоял он почти на самом дне вагона, а он, Иван Кузьмин, едва до середины добрался.

Не отстает Кузьмин от напарника, старается, но с каждой минутой чувствует: сдает. Несколько раз бревно ударялось о борт, падало обратно в вагон. Но не просит Кузьмин отдыха. Потом обливается, губы сжимает – крепится. Не заметил, как остановился рядом Федор Мельник, придавил ногой бревно, к которому потянулся Кузьмин.

– Оставь, – сказал ласково. – Перекур сделаем. Положено.

С трудом разогнул Кузьмин спину, медленно пошел за Федором. Взобрались на борт вагона. Кузьмин достал сигарету и вспомнил, что спички дома забыл.

– Отдыхай, я сбегаю, – сказал Федор Мельник. Не успел возразить Кузьмин – Мельник уже по доске, приставленной к вагону, соскользнул вниз, на землю.

6

Печет солнце – дышать нечем. Смолистый запах сосновых бревен горчит. Ветерок едва ощутим. Можно, конечно, спуститься на дно вагона, прислониться к прохладной, отпотевшей от бревен стене. Но Кузьмин упрямо сидит на высоте, на солнцепеке. Думать совсем не хочется. Только не получается – то одно вспомнит, то другое. Почему долго нет Федора? Одному начать, что ли? Может, легче будет забыться?

Кузьмин вытягивает шею – не возвращается ли со стороны конторы Федор Мельник. Отсюда контора хорошо видна. Возле нее он замечает кучку людей. Еще минуту назад там никого не было, а вот – сбежались, как на пожар. Может, действительно что-нибудь случилось? Потому и Федора нет. Да, определенно что-то случилось. Вот уже доносятся до него приглушенные расстоянием голоса.

Кузьмин соскальзывает по доске вниз, на землю. Да, видать, поторопился – ударился коленом о камень. Прихрамывая, поспешил к конторе. Приостановился, прислушался и хотел назад повернуть, да заметил его Федор Мельник, рукой замахал:

– Ты чего, Ванюша? Иди сюда! Скорее!

Пришлось Кузьмину к остальным рабочим подсоединиться, вместе с ними ближе к крыльцу конторы подступить.

На крыльце двое – Коротков и Першин, секретарь партийной организации шахты. Да, долгонько его поджидали.

Говорил Першин негромко, плавно, а в толпе – сплошной шепоток. Не разберешь, что к чему. Кузьмин протиснулся вперед, на всякий случай, чтоб яснее уловить мысль секретаря, поинтересовался у Петрякова:

– О чем он?

– Все о том же, как лучше работать.

Впрочем, зря спросил, мог сам догадаться. Слева от себя увидел Нургалеева, хотел к нему подвинуться, но раздумал: все равно сейчас не закуришь.

Кто-то сзади вдруг решительно крикнул:

– Хватит рассусоливать! К делу ближе!

Першин поднял руку, не повышая голоса, проговорил:

– Как улучшить производительность труда, как ликвидировать простои, разве это не дело? Разве вам это не важно?

– Каждый день слышим! Надоело!

– Максимов, смотри у меня!

Это сказал Коротков – начальник склада. Ему с крыльца каждый виден. Разве только маленького Петрякова не заметит.

И тут встречается Кузьмин с цепким взглядом Короткова. Глаза бы отвести, спрятаться за широкой спиной Федора, так нет же – ближе к крыльцу шагнул, будто Коротков притягивал к себе, неожиданно выкрикнул:

– С машиной как – дадут? – и прислушался, словно другой сказал, а не он, Иван Кузьмин.

Смешался Першин, что-то на ухо зашептал Короткову. А шум среди рабочих все нарастал, нарастал – и прорвался:

– Верно, чего там!

– Хватит тянуть. Будет или не будет?

– В письме ясно сказано.

– Решать – и точка!

– Тише! – крикнул начальник склада. – Тише! – ударил кулаком по шатким перильцам. – Александр Петрович еще не все сказал.

Стихли голоса, под ногой Кузьмина хрустнула сухая ветка. Он подался назад, наткнулся на Максимова. Тот легонько надавил на плечи: не суетись.

Першин покашлял в ладонь, вытащил из кармана знакомое всем письмо.

– Ну, что ж, – спокойно заговорил. – Раз торопите – начнем с письма. Все здесь изложено правильно. В этом я убедился сегодня сам. По этому поводу я уже говорил с директором шахты. В принципе он не возражает. Но есть небольшое «но». Мало на шахте своих машин... не хватает их... Да вы это сами понимаете лучше, чем я... Так что, дорогие товарищи, придется до осени потерпеть...

Кузьмину бы отойти за спину Федора, так нет же, натолкнувшись на взгляд Короткова, шагнул навстречу и опять крикнул:

– Нам машина сейчас нужна!

Першин замолчал, и в наступившей тишине кто-то отчетливо сказал:

– Что это с ним, вроде как чокнутый.

Вспыхнул смешок, не успел погаснуть, как посыпалось со всех сторон:

– Видать, через жену перелазил да зацепился...

– Очнись, Ванюша... Не в ресторане «Север»...

– А может, Коротков по дороге с мотоцикла уронил?..

– Все! – крикнул начальник склада. – По местам, живо!

Он увел Першина в контору. Рабочие начали расходиться.

Назад подался Кузьмин и тут у крыльца увидел Шарова. Стоял Шаров и посмеивался, смотрел на растерянного Кузьмина близко сдвинутыми к переносице глазами. Кузьмин подошел, сковырнул носком ботинка гальку, загнал ее под крыльцо, потом хрипло, не поднимая головы, сказал:

– Скажи, пусть с тобой посылают.

Шаров молча разглядывал Кузьмина, не сгоняя с лица насмешливой улыбки.

– Ну, иди, – поторопил Кузьмин.

– Можно.

Не спеша повернулся, взошел на ступеньки и так же не спеша, будто еще раздумывая, скрылся за дверью. Кузьмин потянулся в карман за сигаретой.

– Ну пойдем, Ванюша, – весело позвал его подбежавший Федор. – Заболтался я со знакомым шофером, о тебе забыл... Вот и спички у него взял. Бери... Ну, чего ты?.. Разморило? Устал?.. Ничего, после обеда легче будет...

Он протянул коробок.

– Не надо.

– Сам достал?.. Или ждешь кого?..

Не успел расспросить – сбежал с крыльца Шаров.

– Все решено. Согласен. Пошли.

– Куда? – удивился Федор.

Шаров радостно заулыбался, дружески хлопнул Мельника по плечу:

– Не огорчайся, парень. Сейчас я тебе своего напарника подошлю.

– А Иван?

– Он со мной.

– Как с тобой? Кто решил?

– Он, – ткнул пальцем в Кузьмина, значительно добавил: – Сам.

– Ты что, Ванюша? – опешил Федор. – Как же так?.. Ты же не хотел.

– Не хотел, а теперь – захотел, – раздраженно проворчал Шаров. – Иди, работай. Не мешай.

– Понятно... Оно теперь все понятно, – тихо проговорил Федор, отступая.

– Не понял ты, – глухо проговорил Кузьмин и медленно направился в сторону от конторы.

– Вот еще – амплуа, – задумчиво протянул Федор.

– Сам ты – амплуа! – хихикнул Шаров и побежал догонять Кузьмина.

7

За лесопильней в несколько ровных рядов идут штабеля. Остановились у самых крайних, дальше – высокий плотный забор.

– Эй, Дергачев! – окликнул Шаров напарника. Из-за штабеля высунулась голова Дергачева. Сквозь редкие белесые волосы просвечивалась лысина.

– Сюда, быстрей!

Дергачев скрылся, потом вышел к ним, стряхивая с колен крошки хлеба и прожевывая то, что было еще во рту.

– Собирай манатки – и айда к Мельнику на вагон! Найдешь? Или объяснить?

– Чего так?

– Нужно. Коротков велел.

– А чего он сам не пришел?

– Ты не чевокай, – рассердился Шаров. – Сказано – иди.

– А если не пойду?

Дергачев сел на бревно, положил руки крест-накрест на худые колени.

– Ты что, глухой? Или слепой? Не видишь, он со мной будет, – и Шаров кивнул на стоявшего рядом Кузьмина.

– А чего он утром не согласился? – допытывался неугомонный Дергачев. – Ну, чего?

– Это не твоего ума дело. Сказано – иди. Значит, иди.

– Нет, ты не гони! – взвизгнул Дергачев и вскочил с бревна, будто его ужалили. – Значит, я здесь, потом – там, а получать что буду – шиши! А у меня пять ртов, все есть хотят. Мне интересу нет с места на место перебегать. Ему-то что, – мотнул головой Дергачев на Кузьмина. – Он дурит, а ему потакают...

– Ну, хватит, развел агитацию! – вскипел Шаров и наскочил на Дергачева, дернул за рукав. – Мотай отсюда, а то худо будет.

– У-у, выжиги! – прохрипел Дергачев.

Круто повернулся, добежал до бревна, на котором лежал подкладкой вверх потертый пиджак, бережно стряхнул с него пыль, надел. Вбежал на бугорок, крикнул:

– Еще доберутся до вас, самоуправщики липовые!

– Мотай, мотай! – махнул Шаров и, оборачиваясь к Кузьмину, процедил сквозь зубы: – Ехидна какая! Ну, погоди, он у меня еще попляшет.

Кузьмин, глядя вслед Дергачеву, глухо сказал:

– Не трожь его. Не надо.

Шаров скривил губы, пожал плечами.

– Черт с ним... Давай начнем.

Кузьмин послушно потянулся к ручной электропиле.

– Не надо, – остановил его Шаров. – Это потом, успеется. Бревна будем отбирать, лучшие... Не забыл?

Кузьмин взглянул на Шарова. Тот сдвинул к переносице глаза, сунул руки в карманы. Отвел от него взгляд Кузьмин, медленно зашагал к знакомому штабелю.

– Только быстрей, – поторопил Шаров. – И так из-за этого идиота много времени потеряли... Да и ты хорош... Не выспался, что ли?

Кузьмин промолчал. Подумал: «Вот и все. Шумел, и только все – зря, все по-ихнему выходит». И не обратил внимания на отчетливый шепот напарника:

– Давно бы так. А то – упрямился.

8

Около года работает на лесном складе шахты «Камышинская» Иван Кузьмин. Из них полгода с Федором Мельником. Но из этих шести месяцев были дни, когда их разъединяли. Кузьмина посылали то с одним рабочим, то с другим. Коротков объяснял: так нужно. Раз нужно, зачем возражать. И Кузьмин не возражал: шел туда, куда его посылали. Федор Мельник собирался «пресечь такие недозволенные действия начальства», но сам Кузьмин уговаривал его этого не делать.

– Для тебя же лучше, – горячился Федор. – Ну, скажи, какой для тебя интерес бегать по всему складу. Надо знать одно свое рабочее место и этим местом гордиться.

– Не я один, – оправдывался Кузьмин.

– Ну вот, заладил одно и то же... У тебя гордость рабочая есть или нет?.. Ты ведь специалист своего дела,

– Ну, какой я специалист, – возражал Кузьмин.

– Не пойму я тебя, – вздыхал Федор. – А еще – казак. Слюнтяй ты – вот кто!

– Нельзя, Федор.

– Меня-то не гоняют.

– Ты – мастер, ты здесь нужный.

Разговор на этом затихал, чтоб через несколько дней снова вспыхнуть.

Когда Кузьмина послали работать с Шаровым, Федор только сказал:

– Буду ждать. Не задерживайся.

Это было три дня назад. Привел Шаров нового напарника вот на это же место – к самому дальнему штабелю. Шарова Кузьмин почти не знал. Откровенного разговора не получалось. Шаров спросил, усмехаясь:

– Как это Ольга с тобой живет, с таким бирюком. Слово из тебя не вытянешь. Вот с Коротковым ей весело было...

– Ты их не касайся! – зло прикрикнул Кузьмин,

– Ай, ай, ай, вот и голос подал, – всплеснул руками Шаров. – Не такой уж ласковый, да все равно как будто живее стало, – и продолжал оживленно, все ближе подвигаясь к Кузьмину: – Смотрю на тебя и дивлюсь: скромный, тихий, мухи не обидишь. А отчего?.. Вот странным тебя кличут. А я не верю... Видать, причина есть. А какая?.. Да разве важно какая, лишь бы людям странным да тихим показаться, лишь бы разговор пошел и в сторонке оставили, не трогали...

– Помолчал бы, – не выдержал Кузьмин.

– Можно, – охотно согласился Шаров.

Замолчал, а Кузьмину все еще казалось: продолжает напарник говорить, только медленнее, возвращаясь к сказанному, и говорит все верно и правильно. И любопытство появлялось невольное: откуда он знает. Слышал? Так никому, даже Федору, о себе не рассказывал. Откуда? Словно подслушал Шаров его мысли и высказал вслух. Не вытерпел Кузьмин, как будто случайно подвинулся к Шарову, когда бревна пилили, взглянул и тотчас же наткнулся на остренький взгляд, который как бы говорил: «Ну что, продолжать?» И Шаров не заставил себя ждать. Весело подмигнул:

– Знаю, заинтересовал тебя. Видать, никто перед тобой еще так не откровенничал. И оттого ты такой молчаливый да хмурый. Вроде после свадьбы повеселеть должен, а оно все так же... знать, жизнь твоя не сахар была, пристукнула малость чем-то. Верно говорю?.. Отсюда и странный ты для людей, непонятный...

Удивлялся Кузьмин: как все правильно говорит Шаров. И неприятно было, почему именно Шаров, этот сухонький, маленький, с острыми, злыми глазками человечек, в душе его, как в своей, разбирается. Ведь какой золотой человек Федор Мельник, с таким только дружбу навеки водить, а вот не получается. А все потому, что не понимает он Кузьмина, все чаще только раздражает своими веселыми, беззаботными шутками. Хочется подчас уйти от Федора, а куда, и потому Кузьмин в уме не держит мысли пойти на откровенность. А вот Шарову захотелось вдруг о себе рассказать, бедой поделиться. И поделился бы, но тут Шаров дружески хлопнул его сухонькой легкой рукой по плечу:

– Ай, ай, ай, заболтался... Для первого раза и хватит... Все мы – человеки, у каждого своя мозоль... Думаю, сладим... Не станем смотреть бугаями... Глянь, уже второй час подошел...

Так и есть: второй час пошел. Да и солнце в зените, тени маломальской не найдешь. Хорошо, есть широкий навес из брезента. Под ним можно часок и отдохнуть. Примостились на досках рядышком, развернули «тормозки» – к шахтерам себя причисляли, завтрак свой так же называли, как и все остальные.

– Не обижаешься на меня? – Шаров придержал у рта кусок хлеба, густо помазанный сливочным маслом да еще с приложенным сверху толстым куском колбасы. Нарочно вопрос такой задал, чтоб лишний раз обратить на себя внимание: смотри, Иван Кузьмин, как сытно живем.

– За что?

– Да я так, – отшутился Шаров и подвинул сверток с обедом: бери, не жалко. Что хочешь? Колбасы? Сыра? Яйцо? Бери, не стесняйся, смекай, что к чему.

К концу обеда, когда уже из-под навеса вышли и грели на солнце голые спины, пришел Коротков. Посмотрел на сидевших рядышком напарников, весело спросил:

– Ладим? – и вежливо, присаживаясь к Кузьмину, добавил: – Ну как, не устал, Ванюша?

Впервые после свадьбы Коротков лично обратился к Кузьмину, да еще так вежливо, по-свойски. Видать, забыл свою злобу или приглушил в себе, вглубь запрятал. А ведь первое время, как узнал о том, что Ольга замуж выходит за Кузьмина, глядеть спокойно не мог. Да, время проходит – и утихает обида. Вот и Кузьмин уже не держал обиду на Короткова, хотя по-прежнему оставался в разговоре с ним сух и сдержан. И сейчас он тоже сухо ответил:

– Как везде.

Шаров засмеялся, обнял Кузьмина за широкие плечи.

– У нас все хорошо, Степан Николаевич, будьте уверены... Не подведем...

– Хорошо, – сказал Коротков и, поднявшись, подошел к штабелю бревен, распиленных под обычный стандарт крепежных стоек. К нему тут же подскочил Шаров, тихонько сказал:

– Старались, Степан Николаевич... Будьте уверены, – И добавил, уже громче, для Кузьмина, вслед уходящему быстрой, нервной походкой Короткову: – Вот, похвалил.

После обеда пришла машина. Шаров вскочил на подножку кабины, сунул голову в раскрытое окно, что-то сказал шоферу. Тот согласно кивнул, подкатил машину задом прямо к штабелю.

– Начнем загружать? – спросил Кузьмин.

– Да, разумеется, – кивнул Шаров.

Им стал помогать и шофер. Это обрадовало Кузьмина: никто из шоферов обычно такой работой не занимался. Отмахивались: «Мы – не грузчики, мы шофера. Это понимать надо». Втроем они быстро загрузили машину крепежными стойками – самыми лучшими, без лишнего сучка, прямые, как стрелка. Кузьмин, встав ногой на колесо, руками схватился за борт.

– Ты куда? – дернул его сзади Шаров.

– На шурф. Разве не едешь?

– Не надо, – сказал Шаров. – Один справлюсь. А ты – отдохни. Еще намотаешься.

Нет, не привык отдыхать Кузьмин, когда другие работают. Как все, так и он. Не хочет, чтоб потом пальцем в него тыкали.

– Я не привык, – ответил упрямо.

– Пусть едет, – махнул шофер, высовываясь из окна кабины и делая какие-то знаки непонятно отчего растерянному Шарову.

– Ладно, рискнем, – согласился Шаров. – Садись, поехали.