Текст книги "Сумерки человечества"

Автор книги: Кирилл Тимченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

– Нас так всех перебьют! – взвизгнул Батя, отпуская своего соперника, – Валить надо, пока еще не слишком поздно! Я не хочу здесь помирать, слишком много еще осталось сделать! И не для того я глотки резал, чтобы мне ее теперь выгрызли!

– Надо пробиваться, – оглянулся на него бригадир, приняв решение, – пока нас всех не съели. Черт, ну зачем мы только сюда полезли!

– Отряд перебьют прежде, чем вы выйдете за черту лагеря, – четко сказал я, не обратив на возмущенные взгляды авторитетов никакого внимания. В конце концов, кто они вообще такие, чтобы я рисковал ради них собственной жизнью, – Не хватит патронов, чтобы даже просто их сдерживать до подхода помощи, если она будет вообще, – заметил под конец, посмотрев на бригадира в упор.

– Да ты кто такой вообще, – начал Батя, угрожающе двинувшись на меня, но бригадир остановил его командным жестом. Посмотрев на него не верящими глазами, словно не представляя, что его могут так грубо прервать, авторитет все же отступился, решив пока не давить, а посмотреть, что же получится.

– Слышь, пацан, у тебя чего, план какой есть? – посмотрев на меня искоса, сказал бригадир, но таким тоном, что казалось, будто он все еще сомневается, нужно ли вообще давать мне слово или просто послать меня так далеко, откуда уже никто не возвращается, – Чего ты так лезешь?

– Я лезу, потому что очень жить хочу, – честно признался, не отведя взгляда, – А если будете прорываться, то придется погибать с остальными.

Насчет плана, у меня его нет, но есть предложение.

– И какое же?

– Надо закрепиться и как можно дольше удерживать позиции. Тут мертвецы либо встанут, либо сожрут весь отряд, другого не дано. Если сейчас побежим, они нас перехватают по одному. И кто вам сказал, что в лесу не стоит еще столько же?

– Дерьмо! – вырвалось у одного из авторитетов, – этот парень не только сам трус, он еще и всех остальных за собой тянет. Мы здесь останемся, а потом нас поимеют эти мертвецы по всем статьям…

 Он хотел что-то еще сказать, но сзади неожиданно его схватили две крепкие руки и рванули так, что он только пискнуть успел. Свежий зомби, бывший каратель с перевязанным запястьем и без других видимых ран, сразу накинулся на ближайшего человека, вцепившись ему в шею. Авторитет истошно закричал, размахивая руками, но все от него бросились в стороны.

Кто-то выстрелил, но даже не целился и попал ему в живот. Вопль прервался почти сразу же и человек затих, а вот зомби почти сразу же выпустил его из захвата, бросив тело на землю. И следом за этим вторая пуля попала ему в лоб, отбросив на спину.

– Откуда он здесь только взялся! – визгливо воскликнул бригадир, судорожно пытаясь вытащить из кобуры зацепившийся за ремешок пистолет, – тут еще больше полусотни вооруженных человек!

– В теории вооруженных людей, – заметил я, считая, что момент для спора подходящий, – В начале расстреливали патроны без всякой экономии, а без них любой автомат все равно, что палка железная.

– Да заткнись ты! – раздраженно махнул в ответ на мои слова бригадир рукой, – Все ты умничаешь! Где ты тут вообще предлагаешь задержаться? У нас ни кола, ни двора, в чистом поле нас перегрызут за милую душу!

– В центре поселка стоят машины, – быстро напомнил ему особенности местной топографии, – местные их укрепили как последний рубеж. Там, если потеснимся, сможем продержаться хоть какое-то время. Вот и все, что я могу вам предложить.

– В центре?! – переспросил один из авторитетов с явными паническими нотками, – нас оттуда выбили под зад коленом, со всех сторон сразу полезли. А ты сейчас предлагаешь туда вернуться? Ты сейчас вообще в своем уме или шарики за ролики уже совсем заехали? Соображай сперва, что городишь!

– Ничего другого нам не остается! – мне пришлось тоже орать, чтобы не быть забитым, – И здесь мертвяки пока еще идут не очень плотно, шанс пробиться есть, а там уже можно будет отдышаться.

– Если что-то не получится, то ты первый ответишь, – ткнул мне пальцем в грудь авторитет, оглядываясь по сторонам в поисках выхода, – Понял меня?!

– Я не боюсь ответственности, – с вызовом глядя прямо ему в глаза, согласился с его последним доводом, – но не я командую вашими людьми.

– Пробиваемся обратно к центру! – быстро замахал рукой бригадир, получив одобрительный кивок от авторитетов, – Патроны беречь и не тормозить!

Скомандовать оказалось гораздо легче, чем на самом деле привести весь отряд в действие. Каратели, деморализованные столь неожиданным проявлением агрессии со стороны, казалось, совершенно обычной операции, подавленные потерей стольких товарищей и полной бессмысленностью происходящего, уже не были в состоянии даже адекватно воспринимать услышанное. Напротив них волновалась целая толпа зомби, уже успевшая нахлебаться крови, а им приказывали идти прямо на них, с целью прорваться к каким-то сооружениям, о которых раньше даже не слышали.

Естественно, энтузиазмом никто из них не загорелся. До сих пор действуя из чисто эгоистических соображений, каждый из карателей сам собирался выбираться из той ямы, в которую угодили всем скопом, совершенно спокойно относясь даже к тому факту, что ради собственного спасения придется пожертвовать жизнями товарищей и даже тех, кого до сих пор называл друзьями. Однако понимание того, что рисковать придется именно собственной жизнью, возможно ради того, чтобы пробились другие, а ты сам остался в лапах мертвецов, вызывало естественный протест в умах каждого.

Лишь резкими командами авторитетов, да криками бригадира, обещавшего стрелять в затылок каждому, кто немедленно не пойдет вперед, удалось заставить их двигаться. Полсотни человек, нехотя и боязливо, сошлись с озверевшей толпой зомби, вынужденно идя в рукопашную, экономя патроны до последнего, стреляя в упор или приберегая последний для самого себя.

Никто даже не старался убивать зомби, отбрасывая их со своего пути, при этом даже не обращая внимания, что в сторону своего соседа, лишь бы самому с ними не иметь дела.

Толпа мертвецов сначала подалась назад, сбитая столь неожиданным переходом от обороны к нападению, тем более, наступая из лесу, просачиваясь между машин, масса зомби рассасывалась, теряя свое главное преимущество – количественное превосходство. Быстро передвигаясь, можно было проскальзывать в бреши между рядов, вовремя отбиваясь от вытянутых рук и нигде не останавливаясь. Так можно было пройти достаточно далеко, но в таком случае любой, кто задерживался хоть на несколько секунд или кого зомби успевали схватить даже одной рукой, оставался совершено один, окруженный злобными мертвецами. И лишь последний крик страха и боли говорил о гибели еще одного члена отряда. И никто даже не задумывался о том, чтобы остановиться и помочь товарищу, слишком занятый собственной шкурой.

Быстро глянув на то, что происходит, решил, что в такой ситуации не стоит проявлять благородство и хоть как-то исправлять ситуацию. Отряд рассыпался прямо на глазах, разбегаясь среди мертвецов, не думая ни о прикрытии, ни о каком-либо построении. Люди бежали и все. И если попытаться это исправить, понял я, оглядываясь по сторонам, то очень скоро можно оказаться одному. Более или менее плотно держалась группа, сбившаяся вокруг авторитетов, но без всякой поддержки застряла на первых шагах, собирая вокруг себя быстро растущую группу зомби. Авторитеты расстреливали зомби длинными очередями, боясь сделать хотя бы еще шаг, тем самым лишь еще больше ухудшая свое положение. Неожиданно я понял, что мне все равно. Бросив в их сторону еще один взгляд, постарался отбежать как можно дальше, боясь, что зомби и ко мне так же привяжутся.

В конце концов, если они так привлекают внимание, грех этим не воспользоваться.

Я чувствовал быстро набиравшийся в душе гнилостный осадок из-за того, что сам не пытался кому-то помочь, но ведь до сих пор не приравнивал себя ни к одному из них, не считал себя даже членом этого отряда, специально созданного лишь для того, чтобы сеять ужас и смерть среди людей, не способных самостоятельно защитить себя. В любое другое время не столкнулся бы с ними ни в каком другом случае, кроме как по разные стороны баррикад, выцеливая друг в перекрестье прицела. И считал себя свободным от выполнения товарищеского долга по отношению к этим людям, ни один из которых никогда не подал бы мне руки даже для того, чтобы помочь поднять с земли. Может, это и не самая честная позиция, может я даже не слишком сильно от них отличаюсь, мысля подобным образом, но положить свою жизнь только ради того, чтобы вытащить из объятий зомби человека, который убивал и насиловал ради удовлетворения собственной похоти, было для меня все равно, что признаться в своем равенстве с ними.

Поэтому, когда я, оттолкнув еще одного мертвеца, подбежал к машинам, стоявшим в центре импровизированного поселка, никого не стал дожидаться и, режа в кровь собственные ладони, перелез через натянутую на деревянных ежах колючую проволоку. Натянутую невысоко, не превышая полутора метров. Правда, этого вполне достаточно, чтобы остановить мертвеца.

Разодрав об острый край проволоки левую штанину, я перелез внутрь и первым делом подбежал к лежащему лицом вниз в луже крови трупу мужчине, удостоверится, что он уже не поднимется. Дырка в затылке развеяла мои сомнения, и теперь можно было оглядеться в поисках входа. Я влез между поставленных под прямым углом рейсовым автобусом и крытым строительным вагончиком, в которых жили рабочие. С последнего к самой земле спускалась грубо приваренная железная лестница, по которой и полез наверх, оставляя на перекладинах кровавые следы и сжав зубы, пытаясь не обращать внимания на боль в ладонях.

Четыре машины, поставленные бамперами друг к другу. Оставшийся в центре свободный участок был затянут брезентовым покрывалом, а в крыше вагончика был оставлен люк, в который я и спустился.

И тут же наткнулся на ствол автомата, выставленный мне прямо под нос.

– Свой, молодец, – опустил оружие каратель, разглядев, что я живой и кусаться не буду, – тоже пробился. И чего дальше делать будем?

  Глава 21. Гамбит.

Каратель, столь недружелюбно меня встретивший, выглядел скорее напуганным, чем снова готовым лезть в драку. В разодранной одежде, местами покрытой пятнами подсохшей крови, он больше всего походил на такого же мертвеца, как и те, что сейчас бесновались за не очень толстой стенкой машины. Хотя я сам, наверное, выглядел не лучше. Самому себе в любо случае кажешься более уверенным, чем остальным. Только я не думал, что у меня были такие же напуганные глаза. После всего, что успел повидать, оказаться запертым в тесном автомобиле, было не такой уж кошмарной перспективой. Снаружи еще шла стрельба, и кто-то кричал, но с каждой секундой шансы пробиться внутрь становились все меньше и меньше.

Сейчас, когда из головы стал медленно выветриваться адреналин, прошедшее вырисовывалось совершенно в другом свете. Если вспомнить, то начало прорыва было все же более или менее организованным, из-за этого и получилась брешь, в которую смогли заскочить первые счастливчики. Сейчас же, когда почти весь отряд либо все же пробился, либо был съеден еще в пути, оставшимся одиночкам не было шансов ни пробиваться вперед, ни отступать назад. Толпа уже подобралась и уплотнилась, когда зомби кинулись ловить гораздо более вертких людей, и бреши закрывались еще быстрее, чем может бежать человек.

Оглянувшись, я убедился, что внутри трейлера мы не вдвоем. До меня тут оказались шесть человек, из которых только двое оказались вооружены.

Остальные, видно, бросили свои автоматы за ненадобностью. Я мог бы поступить со своим точно так же, но привязанность к оружию как к необходимому для выживания предмету, не позволяла расстаться с единственной боевой единицей, бывшей у меня на руках, пусть даже и разряженной. Для других такая бережливость, видать, была не в привычку.

Глубоко вздохнув, поправил сползающее с плеча оружие, я молча присел у стены, вытянув ноги, только сейчас ставшие отдавать колкой болью, вспыхивавшей в мышцах, свидетельствовавшей о перенапряжении.

– Еще немного, – прошептал я себе под нос, пока перед глазами проносились только что увиденные картинки моего бегства. В основном это были мелькающие перед лицом руки и раскрытые пасти с гниющими зубами.

Стоило хотя бы одному мертвяку за меня зацепиться пусть даже не крепко, как я бы уже и не выбрался.

Каратели, пробравшиеся сюда до меня, тоже не выражали особой готовности к немедленным действиям, бесцельно сбившись в кучку и стреляя глазами по сторонам, в поисках опасности. Никто даже не поднялся, когда короткая очередь, прозвучавшая совсем рядом, пробила верх стенки машины и частично продырявила потолок. Вдогонку ей прилетел истошный вопль, быстро прервавшийся. Все поняли, что кому-то из прежних товарищей не повезло и схватили его в тот момент, когда он уже обрел надежду на спасение.

Надо было встать, привести себя в порядок и проверить машину на наличие проходов, есть ли возможность перейти в другие машины. Если есть, проверить их на предмет других уцелевших или зомби, которые могли каким угодно путем проникнуть внутрь. Надо было… Но на меня со всей силы обрушилась копившаяся моральная и физическая усталость, словно дожидавшаяся того момента, когда я в первый раз присяду. Все стало так ненужным и бессмысленным. Даже не ради чего, а просто казалось ненужной возней. Страшная лень охватила меня, требуя только одно – закрыть глаза и заснуть, пускай бы сюда ломились даже все мутанты, собранные по окрестностям. Я невольно улыбнулся, скосив глаза в сторону карателей.

Услышь бы они сейчас мои мысли, точно назвали бы психом. Спать, когда вокруг полно мертвецов, только и ищущих, как бы пролезть внутрь. Трусы…

А я сам кто? Не трус, наверное. Факт этот уже успел доказать. Тогда кто же? Может, на самом деле псих. Не до конца, конечно, не до слюней и бессвязного бормотания, но все же какие-то болтики из головы все же выкрутились. Иначе бы и не получилось. Все эти логически мыслящие, трезво смотрящие на мир люди уже погибли, просто не поверив в тот факт, что труп человека может снова подняться и ходить, даже бросаться на еще живых людей. А когда доказательство этого оказалось у них перед глазами, то оказалось слишком поздно.

И все же, несмотря на всю свою лень, я мгновенно вскочил на ноги, когда через никем не закрытый люк в потолке вниз свалился кто еще, что-то без перерыва бормоча себе под нос. Сознание еще даже не успело до конца переварить полученную глазами информацию, а рефлексы уже сделали все необходимое. Я был на ногах, крепко держа автомат у плеча, направив его в голову человеку, так и не успевшему подняться. И через секунду после того, как осознал, что готов выстрелить, вспомнил, что в стволе нет ни одного патрона, только пустой магазин.

Человек тем временем пытался подняться, охая и придерживаясь рукой за отбитый бок. Зомби так себя вести не мог, поэтому я опустил орудие и даже подал ему руку, помогая встать на ноги. Когда он распрямился, то я даже не сразу поверил собственным глазам.

– Господин бригадир? – спросил я, отступая на шаг, чтобы получше разглядеть этого человека. В последний раз видел его, когда тот пытался отделиться от попавшего в ловушку из-за собственного ума отряда командования карателей, состоящего из одних бандитских авторитетов.

Тогда мне показалось, что ни один из них не сможет добраться до машин.

Оказывается, я ошибался. Снова вспомнив о зомби, уже внимательнее стал вглядываться в этого человека, пытаясь увидеть следы укусов. Если найду хоть один, выстрелю без малейших сомнений. Особой симпатии к этому человеку я никогда не испытывал, а оказаться запертым в машине с голодным зомби мне совершенно не хотелось.

– Он самый, – глухо сказал бригадир, поднимаясь на ноги, – Не ожидал, что начальство тоже сможет пробиться? Или лично мне хотел смерти, скотина? – вываливая на меня весь ворох обвинений, он столкнулся со мной взглядом и сразу же заметил мой подозрительный взгляд, – Это чего ты на меня так смотришь?

Яне ответил, боясь вызвать очередной приступ гнева у этого человека, и так не отличавшегося сдержанностью. Зато, чуть приглядевшись, увидел, как у него между пальцев, придерживающих бок, показалась капелька крови.

И рефлекторно отступил еще на шаг, схватившись за автомат так, чтобы можно было ударить прикладом. Оглянувшись на карателей, заметил, что и они подобрались, нервно поглядывая на своего начальника. И ни у одного во взгляде не читалось желания немедленно подчиняться его приказам.

– Оглохли, что ли? – рявкнул бригадир, чувствуя повисшее напряжение, – Чего вообще расселись? Дел других нет? Проверить все остальные помещения! Быстро! Пока зомби где не прорвались!

Никто не шевельнулся, и это, кажется, напугало бригадира больше всего.

Сейчас он больше походил даже не на командира, а на затравленного зверя, не до конца понимающего, как же он позволил себе так глупо попасться в ловушку.

– Я не понял! Неподчинение приказам, так что ли?! – рявкнул он, но сейчас в голосе уже чувствовался страх и неуверенность, – Совсем обнаглели?!

Обернувшись, я посмотрел на стоявших позади меня карателей. Ни один из них уже не был его подчиненным. Испуганные и озлобленные, они видели в нем только слабого и, возможно, раненного человека. Снова повернувшись и встретившись взглядом с бригадиром, я пожал плечами, пытаясь без слов выразить «Извини, брат, не мы такие, а жизнь такая». Сейчас он был слабее, а вставать на сторону человека, уже заранее проигравшего, никто не собирался.

Стоя первым перед ним, я кожей чувствовал исходивший от него страх, а сзади меня каратели тоже едва сдерживались, но их эмоции были совсем другими. Даже не будучи телепатом, можно было легко понять их мысли.

Глубоко забитые страх и ненависть к этому человеку, от которого там, в землях Республики, зависели целиком и полностью, а здесь подчинялись его приказам, выслушивали его оскорбления. Зато сейчас перед ними был не командир и даже не простой начальник, а обыкновенный человек, возможно, раненный. Весь ареол неуязвимости и первенства рассеялся, будто его и не было. Значит, ему можно отомстить… Даже если бы они не подозревали, что бригадира укусили, то убили бы его все равно, просто из-за собственных чувств к нему. Страх, на котором он держал раньше весь отряд, сейчас обернулся против него.

– Вы что, офонарели?! – уже не скрывая собственного ужаса, до конца осознав свое положение, рявкнул бригадир, прислонившись к дальней стене салона, – Да я…

– Уберите руку, – прямо сказал я, чувствуя молчаливое одобрение остальных карателей. Стая нутром чувствует больного, отгоняет, за секунду до того как разорвать в клочья, – и покажите левый бок.

– Сопляк! – сказал, как плюнул, бригадир, – Кто ты какой, чтобы мне указывать?

– Слышь, пацан, – мне на плечо положил руку один из карателей, – у меня в стволе еще есть несколько патронов. А с таким делом тянуть нельзя.

Бригадир посмотрел на него почти с мольбой. В этот момент в нем что-то окончательно надломилось, и он выхватил из незамеченной прежде за спиной кобуры, пистолет, направив его в нашу сторону. Тяжелый и неудобный для стрельбы с одной руки ТТ, почти сразу же закачавшийся в воздухе.

Понимая, что так он ни в кого толком не попадет, бригадир схватил его двумя руками.

Скрывать все равно ему уже было нечего. Зато все остальные увидели рваную рану у него на боку, вытянутую и с явными чертами укуса. Не хватало даже куска одежды, оставшегося, вероятно, в зубах зомби. На секунду я почувствовал даже нечто вроде уважения к этому человеку, сумевшему добежать до безопасного места не смотря на такую болезненную рану, но быстро задавил это чувство внутри себя.

– Первый, кто пошевельнется, получит пулю в голову, – прошипел бригадир, понимая, что все взгляды сейчас направлены на его рану, – Я не собираюсь сдохнуть от рук какого-то зека, который даже автомат в руках толком держать не умеет.

– Успокойтесь, – я развел руки в стороны, держа автомат за ствол, – никто не собирается вас убивать, – говорил как можно спокойнее, потому что был ближе всех и первая пуля наверняка будет предназначена мне.

– Врешь, падла! – бригадир сказал это с такой злостью, что я даже пригнулся, почти готовый услышать выстрел. Однако он не последовал. Патронов в обойме наверняка меньше, чем здесь карателей, если начет стрелять, то его рано или поздно убьют, а он до сих пор старался найти выход из этой безнадежной ситуации, – Все вы, – ствол пистолета описал небольшую дугу, одновременно указывая на всех стоявших в салоне, – хотите моей смерти! С самого начала хотели от меня избавится. Думаете, я не знал? Я все про каждого из вас знаю!

– Прошу тебя, успокойся, – я не знал, что надо говорить в таких случаях, да и под прицелом пистолета голова отказывалась работать. Слова подбирались медленно и неохотно, словно понимая, что любое из них может оказаться последним. На таком коротком расстоянии я не то, что увернуться не успею, просто понять не смогу, что он уже выстрелил.

Нехорошо получится.

– Не буду я успокаиваться! – почти взвизгнул бригадир, резко переведя ствол на карателя, медленно снимавшего с плеча автомат, – Руки убрал!

Когда он дернулся, то, видно, потревожил рану, тут же отозвавшуюся новой вспышкой боли. Не выдержав, бригадир выпучил глаза, старая сохранить ровное дыхание, но инстинктивно подогнулся, надеясь чуть ослабить болевые спазмы. В тот момент, когда он опустил взгляд вниз, я атаковал.

Что-то похожее видел в фильмах, но так, чтобы самому сделать, до такого еще не докатывался. Жизнь все же учит быстрее любой школы. Правой рукой схватил за ствол пистолета и резко дернул на себя, одновременно выворачивая оружие в сторону, чтобы при случайном выстреле меня не зацепило. Бригадир все же успел утопить спусковой крючок и пуля, чуть зацепив мои ребра, прошла левее, угодив в грудь одному из карателей.

Вместо того, чтобы выпустить пистолет, как я рассчитывал, бригадир подался вперед, рассчитывая ударить меня в лицо, но я вовремя выставил локоть левой руки. Инерция движения понесла его дальше вперед, хотя препятствие он уже заметил, но сделать ничего не успел, ударившись зубами о мой сустав. Я коротко дернулся и ударил его еще раз, уже сильнее, а после возвратным движением ударил его по руке, заставив все же выпустить пистолет.

Тогда он левой рукой вцепился мне в горло, а освободившейся правой тут же ударил под ребра, метя в солнечное сплетение, но промахнувшись. Все равно у меня дыхание сперло, после удара, а вдохнуть новую порцию воздуха не получалось. Слабо представяя, что надо делать в подобных ситуациях, не нашел ничего лучше, кроме как пистолетной рукояткой ударить его снизу по руке, державшей горло. Отцепиться до конца не получилось, но хватка все же ослабла. Зато правой рукой он снова меня ударил, на этот раз точно в солнечное сплетение. Болью мне прожгло всю грудь, а из горла вырвался полупридушенный хрип. Мир мгновенно собрался в маленькую кучку вокруг моих глаз, тут же потерявших способность видеть. Я в слепую ударил пистолетом еще раз, целясь в локоть, и видно, попал, потому что рука, до того момента державшая горло, куда-то делась.

Способность видеть вернулась почти сразу же, черная пелена исчезла, как только снова вдохнул свежего воздуха. Только и свежим его можно было назвать отдаленно. Спертый в непроветриваемом помещении, где было несколько здоровых и давно не мывшихся мужиков, он потерял такое понятие как «свежесть», еще раньше, чем я сюда попал. Зато те жалкие остатки кислорода, что там еще находились, вернули меня в реальность. Как раз для того, чтобы разглядеть, как бригадира буквально месят  ногами каратели, отпихнув меня в сторону, при этом ожесточенно матерясь и плюясь. Выплескивали на несчастного весь свой страх и злобу, собравшуюся в душе.

Я же, воспользовавшись тем, что из-за этого никто на меня не обращает должного внимания, быстро проверил трофейный пистолет. В обойме еще оставалось четыре патрона, а когда передернул затвор, то из ствола выскочил еще один, который так же быстро загнал обратно в магазин. Со щелчком вставив его обратно в оружие, передернул оружие и поставил на предохранитель. Никакой кобуры у меня не было, но пока можно было и в руках подержать. Хуже от этого точно не станет.

Когда нашел в себе достаточно сил для того, чтобы подойти к избиваемому, дело уже было законченною. Бригадир превратился в один кусок отбивной, в котором уже было даже трудно разглядеть отдельные черты. Ему успели даже череп проломить, из-за чего можно было не бояться, что воскреснет и решит поквитаться с теми, кто так неблагочинно сопроводил его в последний путь.

– Молодец, парень, – похлопал меня по плечу тот самый каратель, что заговорил со мной первым, – без тебя эта гнида еще пожила бы, может, даже кого из нормальных пацанов тяпнуть успела или даже подстрелить.

Я невзначай опустил взгляд на его ботинки, измазанные кровью, после этого стало противно даже просто с ним разговаривать. К виду крови уже успел привыкнуть, а вот к отношению других людей к убийству себе подобных так и не смог. Хотел просто обезоружить бригадира, не дать ему выстрелить в меня, но не убивать, тем более, так жестоко. Он и сам бы умер в течение часа. Может, выстрелил бы, но только в голову. Один единственный выстрел, не больше и не меньше. Ровно столько, сколько требуется, чтобы не дать человеку превратится в тупую и злобную тварь, непонятно кем и не понятно для чего оживленную. А вот так, только из-за того, что этот человек тебе не нравится… Такого я ни понять, ни принять не мог.

Каратель по-другому понял выражение отвращения на моем лице, приняв это на счет изуродованного тела. Усмехнувшись, потрепал меня по плечу, как маленького.

– Нормально все, не ссы, – сказал он, пнув ногой труп, – к крови тоже привыкать надо, даже к такой. Иные люди похуже всякого мертвяка будут.

Нутро у них такое.

– Это уж точно, – согласился я, пристально глядя на карателя. Тот, не до конца поняв, к кому именно относилось мое последнее высказывание, усмехнулся еще шире.

– Эй, Михалыч, а чего с пузырем делать будем? – спросил другой каратель, подходя к говорившему со мной, – наш водолаз ему пулю вписал как раз в дыхалку. Не вытянет пацан, как пить дать.

– Какой водолаз? – не понял я, развернувшись к лежавшему на полу раненному, тихо стонавшему и зажимавшему обеими руками сильно кровоточащую на груди рану. Кровь толчками вытекала между пальцев, заливая грязный камуфляж.

– Да тот самый, кого мы сейчас оприходовали, – бросил между делом

Михалыч, даже не поворачиваясь на мне, – ты, видать, даже не новичок, а так, седьмая вода на киселе, – усмехнувшись еще раз, он все же соизволил на меня посмотреть, – В тюрьме хоть раз сидел?

– Нет, – честно признался я, решив, что не стоит играться с подобными вещами. Вот поймают на какой-нибудь мелочи, а потом отделают как бригадира. Лучше сразу рассказать все, как на  самом деле, – Даже близко не подходил.

– Ну ты даешь, – Михалыч удивился то ли всерьез, то ли издевался, – да как же ты вообще сюда попал? Ну, хоть нормальных людей знал? Или хоть представляешь, чем нормальный человек от обычного чмошника отличается?

Я неопределенно пожал плечами, что при желании можно было принять и за отрицание, и за согласие. Михалыча все же такой ответ устроил, но моя оценочная планка в его глазах все же резко упала, повиснув где-то чуть выше нуля.

– Водолаз, – он снова кивнул на лежащий у нас за спинами труп бригадира, – это не человек, а так, дрянь какая-то, которую никто и признавать не хочет. Его разве только нырять заставляют, когда сильно скучно становится. Понимаешь, куда нырять? Ведь в камере водоемов не то, чтобы очень много.

Я шумно втянул в себя спертый воздух и выпустил обратно. Куда именно могут заставить нырнуть, долго гадать не приходилось. Больше всего меня при этом бесило, с какой легкостью каратели делят людей на категории, каждый раз относя себя к самым высшим рангам, оставляя остальных болтаться где-то на дне. Они наверное, еще и до восстания зомби так оправдывали свои преступления. «Я человек, а они скот рабочий, которого везде много» – думает каждый из них, грабя, убивая или насилуя, кто как захочет. Конечно, ведь в его глазах они ему не ровня. Хорошо хоть, что все это не на самом деле и такую систему никто, кроме этих зеков, не воспринимает. И как-то с ними возиться, пытаться перевоспитывать, уже бессмысленно.

– Слушай, пацан, – снова обратился ко мне Михалыч, до того молча смотревший на мучения раненного, – ты хоть немного во всех этих разных докторских штучках разбираешься? А то я разве что шырнуться могу без посторонней помощи.

– Немного, – мои познания в области медицины были более чем скромными, но оказывать первую помощь я умел, даже достаточно неплохо. Когда мы проходили в институте очередной предмет, протяженностью в семестр, даже названия так и не сумел толком запомнить, в котором нам рассказывали какую-то ахинею про клизмы и перевязки. Зачем дипломированному историку уметь делать клизмы по принципу сообщающихся сосудов, я так и не смог понять, но зато нам неожиданно нагрянула другая головная боль. Именно в это время к нам нагрянула какая-то проверка из Москвы, с требованием показать, как население готово к чрезвычайным ситуациям, которые в наш опасный двадцатый век могут возникнуть даже на пустом месте.

Естественно, мой курс, как раз учивший столь подходящий предмет, организованно двинули на обучение в отряд санитарной дружины, которая, в теории, существовала в кардиологическом центре города, а на практике его собрали из студентов буквально в течение двух недель. Рассказывали не меньший бред, но и на практике заставили многое попробовать, особенно такие вещи как перевязки и искусственное дыхание. Я все это хватал с интересом и смутным ожиданием, что когда-нибудь мне это может пригодиться. Тогда, конечно, мы парадным бредом, заключенным в вытаскивании якобы раненных из якобы разбитого рейсового автобуса, сумевшего каким-то чудом самостоятельно добраться до дверей больницы, порадовали толстого кривоного дядьку, с невероятно важным видом наблюдавшего за всем этим. Только больше на практике применить полученные навыки мне не удавалось. Не хватало ни сил, ни времени.

Поэтому я и сейчас не очень рассчитывал на то, что у меня хоть что-то получится, даже если здесь окажутся необходимые инструменты и медикаменты.

– Ну давай, пробуй, – разрешил мне Михалыч, ленивым жестом подтолкнув к раненному, – может, в самом деле, хоть что-то выйдет.