Текст книги "Сумерки человечества"

Автор книги: Кирилл Тимченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

Была возможность объехать, но заводские, видно, рассказали про другой путь, которым сейчас и воспользовались. Не доезжая нескольких метров до оскалившихся сколами опор моста, чудом оставшихся стоять, машины по очереди сворачивали в распахнутые настежь ворота военного госпиталя, располагавшегося в старом и красивом здании с белыми колоннами, сделанном под старинную барскую усадьбу. Внутри я никогда не был, никак не относясь к гарнизону города до сегодняшних дней, а потому не мог с точностью понять, куда мы направляемся. По левую руку от головы колонны или за спиной от меня показался небольшой парк, со скамейками и старыми деревьями, между которыми, шатаясь и постанывая, ходили зомби, скалясь в нашу сторону. Поразительно, но многие были или в остатках военной формы или в одинаковых ночных рубашках. Я-то думал, что военные успели эвакуировать своих больных, но, оказывается, зараза не обошла стороной и этот госпиталь. Возможно, именно из-за катастрофы здесь, военные так быстро поняли угрозу заражения. Ведь здесь наверняка была связь со штабом гарнизона, по которой и успели сообщить, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

Никакими секретными путями, как мне показалось в первые минуты, машины и не думали ехать, а снова сворачивали в большой пролом в стене, который наверняка не обошелся без взрывчатки. Сначала шла постепенно спускающаяся кривая улочка, проложенная без особого смысла, которую мы пересекли, а потом и она оборвалась, открыв вид на железную дорогу. Вниз по склону, под достаточно большим углом, уходила дорога, проторенная если не тракторами, то какими-нибудь танками, потому что я знал очень мало машин, способных спуститься и, тем более, подняться по ней, не размазав всех находящихся внутри по стенкам кабины.

Нас резко качнуло, когда грузовик перевалился через россыпь обломков стены, а потом грузовик заметно ускорился, съезжая вниз. Под визг и скрип тормозов мы остановились, только чудом ни в кого не врезавшись.

Рельсы здесь заводские предусмотрительно сняли, чтобы при торможении не происходило эксцессов, а подъем на другую сторону был более плавным, и без таких жутких воспоминаний об американских горках. Впереди стояла полуразрушенная взрывом многоэтажка, обгоревшая почти до черноты, на верхних площадках которой неожиданно взвился флаг вооруженных сил

Российской Федерации, а рации опять ожили, принимая новые указания о дальнейшем пути. Наверху, рядом с флагом, подняли два человека, приветственно махавшие руками. Если верить их сообщениям, теперь уже въезда по центральной дороге на площадь Победы не существует. Все намертво забито сгоревшей пробкой, а в супермаркете укрепилась какая-то банда, плохо вооруженная, но обстреливающая любую машину, пытавшуюся выехать на площадь. Последним в ряде причин, почему туда стоят ехать, была стела в память павшим войнам, рухнувшая прямо на дорогу. Без бульдозера пройти там никак не удастся. И ехать дальше придется дворами, но и там высовываться не следует. Полно зомби, так и каких-то сумасшедших, забаррикадировавшихся в квартирах с винтовками. Полные людей грузовики могут пострадать как от одних, так и от других.

Не знаю, повезло нам, или нет, но ничего страшного во дворах мы так толком и не увидели. Заводские разместили там ярко-красные указатели, показывавшие самый короткий путь. Опасности в этом, как я понял, не было. Фактически весь город знал, как найти завод, проблема была только в том, сколько топлива ты потратишь, рыская по подворотням. А идя по указателям, экономишь бензин, заодно попадая в обзор установленных здесь камер и секретов, оповещавших людей о твоем приближении. Кто-то, видно, уже пытался пробиться – одну подворотню забили взорванные и сгоревшие остовы нескольких машин, превращенных едва ли не в решето. Стреляли сразу со всех сторон – обглоданные костяки равномерно валялись вокруг – люли выскакивали из машин и тут же гибли под кинжальным огнем. Засада сделана четко и быстро, победители даже не поленились собрать оружие и патроны убиты – выпотрошенные разгрузники валялись отдельно, их зомби не трогали, не найдя ничего интересного.

Сами же дворы окончательно вымерли. Ни следа живых людей здесь заметно не было, кроме тех же кричащих яркостью указателей, настолько заметных, что у некоторых даже топтались мертвяки, словно притянутые веющей от них несуразностью, на фоне всеобщего вымирания. Временами попадались следы отстрелов мертвяков – заводские с БТРов расстреливали наиболее густые скопления нежити и тут же уезжали, прежде чем неповоротливые зомби успевали их окружить. Сейчас всех упокоенных уже объели до скелетов, но некоторые тела, почти целые, продолжали лежать, отравляя воздух запахом гниющей плоти. В окнах и темных подворотнях часто показывались человеческие силуэты, но фары машин выхватывали их буквально на секунду, после чего зомби снова тонули в темноте.

Выехав из очередного прохода между домами, мы оказались на совершенно чистой как от автомашин, так и от зомби, дороге. Напротив нас возвышалась серая громада завода, в окнах которого, теперь забранных толстыми решетками, светился теплый электрический свет. Нижний этаж полностью скрылся за кирпичными стенами. Откуда-то заводские даже достали толстые листы железа, закрыв ими забор, раньше сделанный решеткой. Через каждый двадцать метров горел фонарь, освещая улицу, а все вместе они создавали круг света вокруг завода, так что к стенам никто не мог подойти незамеченным. Через каждый сто метров стояла приземистая вышка, едва поднимавшая над самим забором, но полностью закрытая бронелистами. Из  узкой бойницы, сделанной в виде креста, торчал ствол пулемета, снабженного целеуказателем и совмещенный с фонарем.

Вход тоже был полностью перестроен. Вместо широких двухстворчатых ворот заводские собрали из кирпича целый барбакан, как это называлось в

Средние века. Узкий проход, в который едва пролезет одна машина, снабжен тяжелой запирающейся на несколько затворов дверью, настолько тяжелой, что успела прочертить в асфальте весьма заметные борозды. Здесь, под прицелом сразу четырех пулеметов машины досматривались, но в виду особого знака доверия нас пропустили так, обменявшись только какой-то странной игрой слов по радио, относящейся, похоже, еще к прежним временам и кодам военной тайны. Потом еще одна такая же дверь, а потом еще один такой же шлюз, с другой стороны от которого и стояли прежние ворота завода, сейчас добродушно распахнутые.

  Глава 9. Друзья или союзники.

Мы въехали в небольшой, закрытый со всех сторон, двор, тщательно размеченный недавно обновленной краской. Колодезного типа, он занимал явно меньшую часть всей территории завода, окруженный со всех сторон однообразными стенами из серого кирпича и с забранными решетками окнами.

На нижнем этаже окон и вовсе не было, но проемы заложенных окон отличались от остального фона еще поблескивавшем в свете фонарей цементом и относительно светлым цветом кирпичей.

Кроме нас, здесь была только одна машина, сильно измененный самосвал, угнанный с какой-то стройки. На их производственной базе такое было сделать совершенно не сложно, но впечатление машина все же производила.

Кузова как такового не было вообще, его место занял надстройка в форме трапеции, при этом стенки скашивались под отрицательным углом, что исключала любую возможность забраться мертвякам наверх. А там уже, на высоте крыши кабины, располагалось несколько пулеметных точек, расставленных по периметру. Задняя стенка, снабженная опорами, наверняка откидывалась в считанные секунды и так же быстро поднималась обратно.

Почти не измененная кабина лишилась все же одной дверцы, место которой заняла железная пристройка с несколькими узкими щелями для просмотра, а так же обзавелась спереди кенгурятником, совмещенным с тяжелым отвалом, почти касавшемся земли.

В общем, идеальная машина для мародерства в промышленных масштабах.

Я думал, что нас здесь и оставят, на свежем воздухе, пока командование будем разбирать все оставшиеся вопросы, но свет фар выхватил из темноты невысокого роста человечка, махнувшего двумя флажками налево. Там, специально для нас, открылись небольшие ворота со спуском, ведущим вниз.

Старые цементные стены и местами висевшая под потолком паутина доказывала, что раньше этим местом не очень часто пользовались. Сейчас же здесь снова горели старые лампочки, забранные в решетки из проволоки и, как в старых ужастиках, не освещавшие весь коридор, а только выхватывая из темноты отдельные круги освещенного пространства, с проложенной посередине прерывистой линией. И в самом деле, здесь спокойно могли разъехаться два грузовика. В свете фар иногда показывалась нарисованная прямо на дороге белая стрелка, указывающая на странную аббревиатуру «ВПОСЗПА№5№1», написанную большими белыми буквами.

Примерно метров через сорок такого спуска тоннель неожиданно развернулся в достаточно обширный, даже по меркам подземных сооружений, зал, сейчас уже ярко освещенный и занятый двумя или тремя машинами, похожих на ту, что мы видели на поверхности. Сейчас их разгружали с помощью одного погрузчика, резко сократив по времени весь процесс. Погрузчик поднимал на уровень кузова деревянную платформу, куда и ставились все коробки и тюки, после чего ставил платформу около стенки и брал другую.

Мародеры завистливо цокали языками, вспоминая, как они сами разгружают машины, на плечах  таская от кузова до склада все награбленное, где все еще и по полкам предстояло раскладывать.

Стоявший у въезда молодой парень в форме и с автоматом в руках махнул, чтобы мы проезжали дальше – здесь дорога поворачивала под углом в девяносто градусов и некоторое время шла вдоль зала, после чего снова уходила в однообразную, слабо освещенную темноту тоннеля. Проехав и его, мы выехали в старый, запыленный зал, где могли разместиться все машины и место еще оставалось. Каких-либо других выездов здесь не было, только ряд узких железных дверей, выстроившихся вдоль левой стены. Старые и уже покрывшиеся ржавчиной и патиной, с уже начинающей осыпаться краской, они стояли здесь, наверное, еще даже до того, как мои мама и папа родились.

И в то же время их недавно открывали. Пыль и хлопья ржавчины, осевшие на петлях, осыпались и кучками грязи лежали на полу. Одна дверь была даже приоткрыта. Освещение здесь тоже было скудным, кроме нескольких аварийных фонарей, освещавших помещение мягким красным светом и ярко отчеркивая тени машин и опорных колонн, поддерживавших потолок, они нагоняли атмосферу заброшенности и забытости.

В то же время с нами спустились сюда и сопровождавшие от площади Ленина заводские. Это внушало определенную степень доверия. Если бы пытались устроить тут засаду или что-либо другое, чтобы погубить нас, то вряд ли стали рисковать своими людьми, заводя их до самого конца.

Один из заводских спрыгнул с платформы с зениткой и, подойдя к стене, открыл небольшой железный шкафчик, которому я не придал особого значения, проезжая мимо, где перекинул выключатель. Под потолком резко треснуло, и замигали мощные ртутные лампы, включаясь одна за другой, освещая все помещение и выжигая все тени, мешающие обзору. Я даже зажмурился от неожиданности, больно ярким оказался свет, на который не жалели электричества.

– Располагайтесь! – сложив руки рупором, крикнул заводской, отходя от рубильника, – командирам просьба подняться по лифту для переговоров с начальством!

– Выгружайся! Расставить часовых и проверить периметр! – раздалась команда из головной машины, где ехал командир отряда, – остальным отдых!

Недолго думая, я перебрался через борт машины и спрыгнул на пол стоянки.

Выложенный бетонными плитами, он отозвался глухим стуком, когда приземлился на ноги. В других машинах солдаты так же высыпались из грузовиков, еле слышно обсуждая между собой увиденное. Ведь сейчас мы находились едва ли не на самой засекреченной территории в пределах городской черты, а непонятные аббревиатуры и странные указатели, нами встреченные, только подтверждали это. Подняв глаза и уткнувшись взглядом в успевший потерять часть побелки потолок, где между лампами освещение висела густая, сильно припорошенная пылью паутина, я невольно вспомнил старые школьные плакаты по ОБЖ, где рассказывалось о возможных действиях гражданского населения во время ядерной атаки.

Картинки с ослаблением силовой волны взрыва и уровнем угрозы выпадения радиоактивных осадков в голове отложились достаточно слабо и примитивно, в отличии от чьего-то бредового указания «закрыть голову руками и лечь ногами в сторону взрыва»… Черт, хотел бы я посмотреть на автора этого высказывания в момент срабатывания ядерного заряда… В голове у меня тогда запечатлелась картинка рабочих, в полных костюмах защиты, стоящих у станков. Внизу еще подписывалось, что население должно быть готово к работам по восстановлению промышленности страны. Я тогда еще долго голову ломал, где же будут работать, ведь крупные заводы и электростанции – цель номер один после военных объектов. Теперь же до меня дошло – вот на таких, наполовину закопанных в землю заводах, которые к тому же должны учитываться при расположении противоракетных установок и общем плане обороны страны, люди и должны были работать. И здесь наверняка еще с советских времен хранятся тонны снаряжения, способные не дать подохнуть всем толпам выживших в первые часы после атаки. И запасы вооружения здесь наверняка есть свои. Так бы не дружили с военными, если бы делили склады Росрезерва.

Постов оказалось не очень много – поставили нескольких часовых возле машин с пленными и трофеями и еще пару постов разместили около въезда.

Там же поставили трофейный «Корд», установив его стволом в сторону тоннеля. Далеко вверху светился въезд в зал, где разгружались машины заводских. Мимоходом, я подумал, что это даже хорошо, что далеко – нападающим придется бежать по незащищенному тоннелю прямо на стволы наших часовых. Как говорится – доверяй, но проверяй. А в наше время это особенно актуально. Я даже обернулся на грузовик с бывшими пленниками бандитов. Там, воспользовавшись возникшей паузой, военные начали переписывать освобожденных, заодно расспрашивая о прежней работе и чем занимались на момент появления зомби. Ни о каких документах речь уже и не шла, все бандиты уничтожили, когда поймали. Единственной уверенностью в том, что врать не будут, была мера военных в отношении таких – либо изгнание с конфискацией имущества, либо расстрел обманщиков.

– Заняться нечем? – поинтересовался один из солдат, тоже явно помиравший от скуки, – слушай, мы тут с ребятами в карты играть собрались. Хочешь, возьмем в компанию? Играем больше на интерес…

– Нет, спасибо, – покачал я головой, – играть почти не умею, да и не очень люблю. Так что давайте без меня.

– Как знаешь, – пожал солдат плечами и пошел дальше.

Я подошел к одной из дверей, которые заметил в самом начале и потянул на себя. Та со скрипом открылась и я ее еле удержал. Дверь была толстой и тяжелой, инерция первого толчка потянула всю эту кучу железа дальше, едва не хлопнув об стену. Внутри оказалось небольшое помещение с застоявшимся в воздухе запахом пыли и какой-то терпкой дряни, используемой против плесени. Ткань, в которую были завернуты мои новые ботинки, воняла примерно так же, но в тот раз запах был гораздо слабее.

Все это копилось здесь несколько десятков лет. Сейчас полки были по большей части пусты, остались только следы в пыли от лежавших тут предметов. Какие-то кули или мешки, точнее было нереально разобрать.

Обыкновенное складское помещение, все запасы которого были изъяты при необходимости. Посветив фонарем, нашел на полу мелкую монетку, непонятно как здесь оказавшуюся. Покрытая патиной и окисью, она все же ярко блеснула, когда на нее упал луч фонаря. Нагнувшись, я взял ее с пола и потер пальцем, попытавшись разглядеть дату. Окись немного сошла и если направить свет прямо на монетку, то число все же можно было разглядеть.

– СССР, одна тысяча девятьсот пятьдесят третий, – присвистнул я, разглядев циферки под советским гербом, – милый мой, здесь же больше пятидесяти лет никого не было. Давно тут валяешься, – какой-либо пользы от монетки мне не было, но и выкидывать было жалко, поэтому сунул ее в карман на левой руке, просто на память.

– Что интересного? – вопрос повис в воздухе прямо у меня за спиной, от неожиданности я даже вздрогнул. Обернувшись, увидел стоявшего у выхода человека, явно из заводских. Старый камуфляж, не похожий на те, что носили военные, был ему немного велик, а респиратор, болтавшийся на шее, был промышленным.

– Не стоит так людям сзади подходить, – проигнорировал я вопрос, – нервы у многих на пределе. А если бы у меня в руке пистолет был? Сейчас обычно сначала стреляют, а потом уже интересуются целью визита.

– Да ладно, что ты взъелся, будто не свой, в самом деле, – человек махнул левой рукой, идя на попятную, – Уже и спросить нельзя, что ли?

Тут я и заметил, что у него нет оружия, за исключением небольшого ножа, висевшего на поясе. В наше время это фактически было равно самоубийству.

Здесь же, похоже, с оружием была большая проблема, чем на полигоне, где даже в самом мирном и безопасном помещении на стене висел автомат.

Обслуживающий персонал, не участвовавший в вылазках, похоже, не вооружался.

– Да все нормально, – сказал я, пытаясь прикинуть, как же я теперь выгляжу, что мужчина взрослее меня сразу сдал назад, не пытаясь, как раньше, учить морали, – просто прямо из города, нервы все еще ходуном ходят. Кстати, Саша, – и протянул для рукопожатия руку. Мужчина улыбнулся и достаточно сильно пожал ее.

– Вадим, – а потом уже внимательнее посмотрел мне в лицо и провел по своей щеке – это там ты… Извини, конечно, но…

– Нет, – поняв, что он имеет в виду замотанную бинтом рану на щеке, – это нож, никто меня не кусал, можешь не бояться. Да и мы сами знаем, что обычно после этого бывает. Горький опыт…

– Нас тут бригаду ремонтников прислали, – сказал Вадим, успокоившись, – машины подлатать, если проблемы есть. Покажешь, чтобы зря не бегать?

– Это не ко мне, – развел я руками, – это вам водителей спрашивать надо.

Выйдя из помещения следом за механиком, я решил попробовать снова найти ту девушку, из-за которой когда-то возникли с Павлом проблемы. Все же было интересно, чем вся эта история с ним закончилась. Просто так погибнуть, съеденным зомби, он не мог, слишком уж хитер и изворотлив был. И, в конце концов, уехал он в машине, куда мертвецам забраться тоже проблема. Потерев отчего-то заболевший шов, направил свои стопы к машине с освобожденными. Там еще продолжалась перепись, и шла довольно медленно. Кроме наших часовых и одного уже задерганного сержанта, записывавшего все сведения в большую толстую тетрадь, там стоял еще один человек, которого я раньше не видел. Вполне интеллигентного вида и с почти донжуанской бородкой, молодой человек, едва переваливший за двадцать лет.

В отличии от прочих, на нем был не камуфляж, а летние брюки и белая рубашка с расстегнутым воротником. В качестве исключения, под левой рукой висела кобура с ПМ. Поверх был одет белый халат. Он о чем-то шептался с сержантом, но гораздо больше внимания уделял пленникам, с каждым из которых разговаривал долго и внимательно. Это сильно тормозило процедуру, от чего сержант краснел все сильнее и едва не шипел на него.

Не будь здесь других людей, уже бы вцепился ему в шею.

Часовой у машины попытался задержать меня, но вспомнив мое лицо и признав своего, пропустил. Подойдя к столу, я решил подождать, пока закончится очередной спор, разгоревшийся из вполне обычного разговора.

– … больше не волнует? – закончил какую-то фразу парень в халате, обращаясь к стоявшему напротив стола освобожденному, серьезному мужчине лет сорока, одетого в когда-то дорогие брюки и рубашку, сейчас до нельзя замызганные и истертые.

– Такие вопросы можно и на потом отложить, – прохрипел сержант с таким видом, словно его душат, – здесь еще пятьдесят человек. И с каждым так изволите.

– Если понадобиться, – спокойно сказал парень и записал ответ человека в свой блокнот. Сержант же, воспользовавшись тем, что белый халат отвлекся, рявкнул свой вопрос так, что даже я чуть не подскочил.

– ИмяФамилия! – без паузы выпалил сержант, выливая все свое бешенство в один простой вопрос, – Быстро!

– Господин Храмов, – возмутился парень, закончив пометку, – это живые люди, а не свиньи какие-то. Вот были бы вы на их месте, тогда поняли бы, что они пережили. Не зря же меня начальство прислало, психологическая помощь им просто необходима.

– Она скоро будет необходима и мне, – как-то нехорошо посерел сержант, записывая имя человека в тетрадку с такой силой, что проткнул листок.

Захрипев, он вытащил ручку и начал ее судорожно трясти, словно надеясь вытащить оттуда приз, – Просто записать имена и профессию! Почему меня никто не предупредил, что здесь устроят пресс-конференцию «Каково быть в плену?» Зачем я только встал с постели! – ручка выскользнула из пальцев, и сержант почти взвыл, перекрыв очередной вопрос психолога, после чего скрылся под столом.

Мысленно я был на стороне психолога, хотя бы потому, что даже по виду этих людей было заметно, как им досталось. Фактически все были избиты и красовались со здоровенными синяками и ссадинами. Особенно девушки, мужчин по большей части просто избивали за малейшее неповиновение, то их мучили совсем по-другому, под самогон и веселый гогот. После такого, если есть хоть капля собственного достоинства, невольно о петле задумываться начнешь. А с психологом поговоришь, так уже хоть немного легче станет, если получится, даже убедишь себя, что все это забыть можно и надо жить дальше. Вообще, потом таких, кто сможет себя пересилить, надо в разъезды брать, они обычно как шальные дерутся.

Психолог, как я посчитал, используя собственные скудные познания в этой науке, оказался очень образованным и компетентным в своей области человеком, но не всегда успевал сдерживать улыбку, доводя сержанта до очередного приступа бешенства. Солдаты же за его спиной, в недосягаемости взгляда сержанта хохотали едва ли не в открытую над очередными ляпами своего командира. С одной стороны, это даже можно было назвать кощунством по отношению к освобожденным, после пережитого к смеху не очень расположенным, но в тоже время у нас и так оставалось очень мало поводов для смеха.

– А тебе что здесь надо? – рявкнул сержант, выскакивая из-под стола, сжимая в руке ручку с таким видом, словно сворачивал кому-то шею.

– Здравия желаю, – приложил я руку к козырьку, – мне надо с одним из пленников поговорить, разрешите?

– Какого черта! – заорал на меня сержант, брызгая слюной, – Я вам что, дом свиданий? Или у тебя совсем голова с плеч слетела?!

С видом, словно успешно исполнил все свои обязанности, сержант плюхнулся обратно на свое место и снова принялся допрашивать освобожденных.

Вопросы резко слетали с языка, как торпеды, говоря о сильном нервном возбуждении человека.

– Да… наверное, я все же переборщил, – еле слышно протянул психолог, глядя сержанту в спину, а потом повернулся ко мне, – молодой человек, не обращайте на него внимания, сильное нервное потрясение. Так с кем вы хотели пообщаться?

– Девушка здесь должна быть, Лаванда ее зовут, – сказал я, все еще с опаской поглядывая на сержанта, демонстративно нас не замечавшего, – она меня тоже должна помнить, если с ней все в порядке. Спросить у нее надо кое-что.

– Так, – психолог перевернул несколько страничек своего блокнота и нашел нужную запись, – да, она уже проходила. Тяжелый случай, сочувствую.

Тяжелый посттравматический шок на фоне общего психического расстройства, глубокая депрессия… Ладно, вам эти слова все равно ничего не говорят.

Здесь вы ее не найдете, по моему настоянию ее переправили в стационар. Мы вообще туда всех раненных отправили. Не бойтесь, я вам объясню, как вы ее найти можете.

– Раненных? – неприятно удивился я, осмыслив неторопливую речь психолога.

– Вы даже не знали? – с сожалением в голосе сказал психолог, – я в этом не специалист, пуля попала в руку, надеюсь, ничего страшного не будет.

Больше боюсь, как бы это ее окончательно не погубило. Она ведь почти ребенок, а столько всего пережила, что не каждый взрослый выдержит.

Наверное, если вы на самом деле знакомый, вам даже полезно будет к ней сходить, поддержать ее. Ведь в нашем положении даже простые прогулки сделать не всегда получается. Что это за отдых, когда в каждый куст стволом автомата тыкаешь. Подождите, я вам направление сейчас накатаю, если будут спрашивать, сразу говорите, что Виктор Андреевич разрешил. И автомат лучше свой здесь оставьте. Наши патрульные пистолеты еще терпят, а вот на такие машинки реагируют, мягко сказать, агрессивно. Дескать, тут народа полно, а вы с такой бандурой шляетесь. У нас, кстати, уже был один случай, когда человек ни с того, ни с сего принялся по людям обоймы разряжать. Психика не выдержала. Хорошо хоть, патруль как раз рядом был, много народа не погубил.

Пока он все это мне рассказывал, вырвал из блокнота листок и начертил там несколько строк своим малопонятным почерком, закончив все размашистой росписью. Сержант, наблюдавший за совершением этого процесса, исподлобья на меня посмотрел и резко поинтересовался, не занят ли я сейчас на каком-нибудь посту, а то вместо свиданки угожу в карцер.

И лично он будет вполне счастлив свершением данного факта. Пришлось потратить еще несколько минут, уговаривая его, что ни на одном из постов я сейчас не поставлен, а смена моя, если она вообще будет, наступит только через четыре часа. В конце все кончилось тем, что мне пришлось сбегать за Кантемировым, в оперативном подчинении которого я находился и получить от нее еще одну расписку, что сейчас я вполне свободен и могу идти куда мне заблагорассудится, если только это не помешает выполнению моих непосредственных обязанностей. В исключения вошли только распитие алкогольных напитков и торговля запрещенными предметами. С немалой толикой удовольствия я сунул эту расписку сержанту под нос, отчего тот покраснел еще больше, но ничего больше не сказал. Взамен я получил направление от психолога и подробную инструкцию того, как мне добраться до госпиталя, куда Лаванду и определили.

Медленно мурлыкая под нос мелодию «Последний закат», я направился к лифту, сунув направление в нагрудный карман. Здесь лифта не было, надо было подняться в тот зал, мимо которого проехали в самом начале. И не обязательно по тоннелю, проложенному для машин, рядом, за одной из железных дверей, строители собрали небольшую лестницу, похожую на ту, какие до сих пор есть в домах сталинского периода. Покрытая пылью и паутиной, долгое время находившаяся в забытом состоянии, сейчас она все же сильно облегчала путь с одного уровня на другой. Это по тоннелю несколько десятков метров, а по лестнице всего пять пролетов, после чего попадаешь в небольшое помещение, используемое как мастерская для ремонта или замены поврежденных деталей. Сейчас там было пусто, только полупустые полки с инструментами и почти полностью разобранный остов

«Газели», стоящий на подпорках из кирпичей. Масло подтекало из снятого мотора, образовав на полу сильно пахнущую лужу ярких, радужных оттенков.

Шаги звонко отдавались на выложенном толстыми плитами полу, но стук быстро глушился долетавшими из соседнего зала звуками работающих моторов и грохотом выгружаемых коробок и мешков, в полупустом помещении в десятки раз усиливающихся эхом. Когда я вышел, там окзалось всего две машины еще не разгруженными. Процесс проходил медленно, поскольку работала всего одна бригада из девяти человек. На меня никто из них не обратил никакого внимания, да мне это и не нужно было.

Сам лифт, как не странно, находился в самом центре помещения, напоминая больше центральную опорную колонну. Возле дверей лифта дежурили два охранника с автоматами, откровенно скучавшими и болтавшими на отвлеченные темы. При виде меня они насторожились, один даже клацнул затвором и взял автомат наизготовку, когда понял, что я направляюсь именно к ним.

– Стоять! – велел он, когда я подошел ближе, – Кто такой!

– Снизу, из военных, – руки поднял во избежание ненужных крайностей, – у меня и разрешение есть, показать?

– Отбой тревоги, – махнул тот, что стоял с опущенным оружием, своему напарнику, – это свои. Парень, тебе зачем наверх.

Посмотрев, как второй опускает оружие, продолжая сверлить меня недоверчивым взглядом, я левой рукой достал и кармана направление от психолога.

– Здесь все написано, Виктор Андреевич разрешил, – все же добавил заветную фразу, которая, как обещали, должна мне помочь в продвижении по всему комплексу.

Охранник пробежал глазами бумажку и вернул мне.

– Все в порядке. Как добраться, знаешь?

– Уже объяснили, – сказал я, убирая бумажку обратно.

– Тогда отлично, – сказал охранник и открыл дверь лифта.

Как и весь комплекс, лифт отличался от привычных мне гражданских моделей. Никакой кнопки вызова здесь не было и в помине, он открывался специальным ключом, висевшем на поясе у охранника. Надо было вставить ключ в замочную скважину и трижды повернуть против часовой стрелки, только тогда дверь с тихим шипеньем отъезжала в сторону, открывая небольшую кабину с металлическими стенками, покрытыми патиной. В такой кабинке едва ли поместились бы разом три человека. Старая, она была даже не полностью закрытой. Зайдя внутрь, я с удивлением увидел, что внутренняя дверь была решетчатой и раскрывалась наподобие гармошки, как в старых советских фильмах. По бокам так же были решетки, через которые можно было увидеть старую, уже потрескавшуюся и с осыпавшейся штукатуркой стену, вдоль которой проложены толстые, с толстой резиновой изоляцией, провода, прижатые к стене металлическими скобами.

Кнопки располагались на небольшом щитке рядом с входом, не балуя разнообразием. А точнее, их было всего две: синяя с надписью «вниз» и красная с надписью «вверх». Лифт просто поднимался от одного этажа к другому, останавливаясь на каждом. Чтобы подняться на второй этаж, который мне нужен, предстояло трижды нажать красную кнопку. Наружная дверь, сделанная из толстого листа железа, при этом и не думала открываться, надо вызывать охрану, стоявшую снаружи при помощи звонка, кнопка которого у двери все же была.

На втором я в звонок и позвонил. Дверь распахнула минуту спустя и оказался в высоком и широком коридоре, служебно покрашенным зеленой масляной краской поверх штукатурки, в то время как самый верх стен и потолок были покрытыми густым слоем побелки. Ртутные лампы под потолком горели через одну, все же ярко освещая коридор. Оба охранника, стоявшие у дверей даже не подумали меня задерживать, видно, связавшись со своими коллегами внизу и получив информацию о моем визите. Только один аккуратно спросил насчет сигарет и разочарованно вздохнул, узнав, что я не курю. У обоих на вооружении были короткоствольные АКСУ, свободно висевшие на груди и не представлявшие в этот момент особой угрозы. Я только спросил, в какую сторону госпиталь, и один из охранников показал рукой налево, подтверждая полученные мною инструкции.