Текст книги "Сумерки человечества"

Автор книги: Кирилл Тимченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 40 страниц)

– А морда не треснет? – не выдержав, задал мой друг вопрос, искренне интересуясь результатом. Не согласиться с ним я не мог, тоже считая, что пятнадцать патронов за маску, сделанную из старой шерстяной шапки, с плохо обрезанными краями и торчащими нитками, было чрезмерной ценой.

– Вы считаете такую цену чрезмерной? – вежливо поинтересовался продавец, сразу сдав на попятную, – В таком случае, назовите свою цену, и мы ее обсудим.

Я прикинул, сколько такая маска может стоить в среднем и решился предложить свою цену. Подобный фокус рыночных торговцев давно известен, но каждый раз люди все равно на него попадаются. Здесь только всего два пути, оба из которых не выгодны для покупателя. Если назвать цену ниже рыночной, то продавец всегда может поднять ее до необходимого уровня, а если назовете выше, то он просто согласится, не вдаваясь в дальнейшие торги. Что в первом, что во втором случае, выгода вся останется у продавца, не стоит даже и пытаться обмануть его.

Да и мне нужен был только предлог, чтобы задержаться рядом со входом на местный невольничий рынок, потратить на такое лишних пару патронов было не очень задорно.

– Ладно, – согласился я на предложение продавца, – я дам тебе за обе маски пять патронов. Такая цена тебя устроит? И если не согласишься, найду другого продавца.

– Шесть патронов за две маски, – резко сбавил планку продавец, – меньше не могу, мне еще семью кормить, надо же хоть что-нибудь получить за продажу…

– Хорошо, давай шесть патронов, – умиротворительным тоном сказал я, сделав такой вид, словно делаю продавцу одолжение. Отсчитав из запасного рожка шесть патронов, сунул их в мягкую ладонь усача и получил взамен две маски в полиэтиленовых пакетах. Разорвав упаковку, одну маску взял себе, а вторую сунул Андрею. Он недоверчиво покачал головой, но сунул ее в один из карманов разгрузки.

– Оденешь, только когда я скажу, – сразу предупредил его, сворачивая в соседнюю палату, где расположилось нечто вроде борделя. Толстая мадам наглого вида рассказывала каждому входившему про оказываемые ее девочками услуги, одновременно взимая плату. Интимность здесь вообще не соблюдалась, просто несколько больничных коек, где и проводилось оправдание ожиданий клиентов. Мне почему-то это напомнило обезьянник.

Передернувшись от отвращение, я принялся выуживать из кармана пульт от бомбы. Только развернул антенну, когда услышал прямо под ухом томный голос мадам.

– А что желают молодые люди? – спросила она, поглядывая на нас из-под полуопущенных ресниц, – Все ваши фантазии будут исполнены, стоит вам только попросить. За символическую плату вы получите настоящее наслаждение.

– Пошла прочь, старая карга, – рявкнул я, не отрываясь от пульта. Меньше всего на свете в данный момент мне хотелось выслушивать ее бредни. Зато она, видно, не поняла моего состояния, мгновенно сменив настроение и став жутко похожей на взъерошенную курицу. Расставив руки в стороны, налете на меня так, словно собиралась вбить в стенку.

– Да ты сам, кто такой, сопляк безусый. Я таких как ты на своем веку немало повидала! Пошел прочь, нищеброд озабоченный! Чтобы духу твоего здесь не было!

– Одну секунду, – я кивнул Андрею и мы надели маски, – У меня нет ни малейшего желания здесь задерживаться, но надо решить еще один вопрос.

 У мадам ярость резко сменилась удивлением. Она даже набок голову положила, окончательно уподобившись курице, решая, что мы собираемся делать. Все ее любопытство мигом улетучилось, когда я нажал на кнопку пульта в руке, и рядом, через пару перегородок, раздался мощный взрыв.

Понимание на секунду отразилось на ее лице, затем сменившись ужасом в глазах, когда я потянулся за пистолетом. Вскрикнув, она попыталась убежать, но, из-за своей тяжеловесной комплекции, не успела пройти и шага. Двух секунд мне было вполне достаточно, чтобы выхватить пистолет и выстрелить. Практически в упор, без шансов промахнуться. Пуля вошла мадам в висок, разбив череп как картонную коробку. Отверстие получилось небольшое, но с другой стороны головы вылетел целый фонтан разбитых мозгов, сукровицы и кровяных брызг, разукрасив белую больничную стенку за ее спиной. Рядом испуганно завизжала одна из девок, когда брызги крови упали ей на лицо, а мужик, что лежал на ней, изумленно приподнял голову, пытаясь разглядеть, что могло прервать столь важный процесс.

Нисколько не колеблясь, я выстрелил и ему в лицо. Пуля, выпущенная буквально в упор, попала между глаз, заставив сойтись в кучку осоловелые глаза насильника. Не издав ни звука, он свалился на девчонку, прижав ее своим весом. Грохот выстрелов уже взбудоражил весь бордель, поэтому пришлось потратить еще пару патронов, стреляя над головами и заставляя людей падать или пригибаться, старавшихся избежать ранения. Избежав таким образом столкновения с напуганной толпой, мы с Андреем выскочили в коридор, где все уже говорило о серьезном взрыве, нанесшем сильные повреждения.

Обломки перекрытий, какие-то непонятные куски камня и кирпича, раскрошенные и обгорелые, мертвые тела, скрученные в самые неестественные позы, крики и стоны раненных и умирающих. Все ближайшие торговые палатки взрывная волна, вырвавшаяся из помещения Торга, разнесла на куски, разбросав остатки товаров среди тел и обломков. Те посетители, которым «повезло» не погибнуть в первые секунды взрыва, корчились от боли, пытаясь закрыть рукам ужасающие раны. Поражающие элементы, какими была забита вся бомба до отказа, при взрыве буквально разодрали людей на части, рикошетили от стен, пола и потолка, врезаясь в тела под самыми невероятными углами. Многие из тех, кого не зацепило взрывом, как и мы, выскочили из палат или из коридоров, в ужасе от случившегося широко раскрывая глаза. Кто-то бросился на помощь, но нашлись и такие, кто принялся собирать разбросанный по полу товар, радуясь неожиданной добыче. Картина побоища, в общем, была безрадостной.

– Делай как я, – бросил Андрею, переводя оружие на автоматический режим стрельбы. Сразу стрелять, конечно, не собирался, но охрана могла появиться в любое мгновение. Со вторым пультом от бомбы на стоянке я был обвиняемым номер один. И сказка о том, что я якобы где-то его нашел, вряд ли бы нашла себе подтверждение. Зато такая находка сделала бы вполне законным мое избиение до смерти.

Выбежав в коридор, без всякого стеснения побежал по следам взрыва к помещению торга. Под ногами что-то скрипело, иногда спотыкаясь о мертвые тела, а подошвы скользили в горелой крови, но на все это можно не обращать внимание. Меня больше беспокоила внезапно возникшая мысль, что мозг был поврежден далеко не у всех убитых, а это значило, что изуродованные и порубленные тела вполне могли воскреснуть, если никто не упокоит их до конца.

Внутри помещение торга выглядело еще ужаснее. Взрывная волна прошлась по залу, никого не щадя. Если бы не гарь от начинавшегося пожара, от которой уже першило в горле, и начали слезиться глаза, то один только запах свежей крови мог бы остановить на пороге любого здравомыслящего человека. К таковым я себя уже давно не относил, а потому с разбегу перепрыгнул иссеченные шрапнелью тела охранников и побежал по залу, не обращая внимания на тошнотворное чавканье под ногами. И даже такой взрыв не убил всех в помещении. Многие были просто ранены. Тяжелые или вовсе смертельные ранения припечатали их к полу. Кто-то, завидел меня, закричал о помощи, другие просто стонали, потому что боль настолько заполнила сознание, что не хватало сил даже издать членораздельный звук. Не обращая внимания на еще живых и пренебрегая уже мертвыми, я добрался до платформы, с которой и вели торг. На ней вповалку лежали несколько тел, связанных единой цепью. Взрыв произошел почти перед ними, и шансов спастись не было совсем. Тех мужиков в чалмах, стоявших перед нами, взрывная волна разнесла по всему залу. И верхняя половинка одного из них, со свисающими из ужасной дыры, которую даже раной язык не поворачивался назвать, внутренностями, лежала здесь же, брошенная взрывом к ногам аукционера.

Тот, на удивление, был еще жив. Частично его спасла трибуна, с которой и вел торг. Превращенная в щепки, она как-то сыграла роль щита. Палка о двух концах… Потому что те же щепки, размером с небольшой нож, торчали из тела аукционера, местами проткнув его насквозь.

Вместе с ранами от шрапнели, вырвавшей куски мяса из ног и оторвав полностью левую руку, как и страшно изувечив правую, они подписывали приговор на мучительную смерть. Он мог бы умереть и от болевого шока, но остался жив и даже был в сознании. Притормозив рядом с ним, я остановил

Андрея, который чуть не пронесся мимо, к разбитой двери в подвал. Оттуда уже стучались, крича о помощи и прося объяснить, что произошло. Но тяжелые засовы с подвесным замком оставались на месте, выдержав все повреждения. Отодрать их не представлялось возможным, нужен был ключ.

Аукционер, протянул ко мне изуродованную культю, пытаясь что-то сказать окровавленными губами. Легкие, пробитые в нескольких местах, отвечали только бульканьем и свистом. Понимая, что даром теряю время, я не мог удержаться и не ответить. Настолько было велико мое отвращение к этому человеку, сделавшему своей работой продажу свободных людей в рабство, к вещи, да еще и гордившемся этим, и я посчитал хоть под конец сказать ему свое мнение обо всем этом. Присев на одно колено, и глянув в другой конец зала, где появились первые охранники, боязливо оглядывающиеся и вытаскивая тела, я сорвал маску и посмотрел ему в лицо. Глаза аукционера, полуослепленные, залитые кровью, широко раскрылись, а сам он что-то замычал, стуча культей по полу. От каждого движения щепки еще глубже уходили в тело, но он этого просто не замечал.

– Узнал меня, – прошипел я почти ему в ухо. Темная сторона моей натуры, казалось, упивалась его болью и страданием. Раньше за собой я таких чувств не замечал, но раньше я и не взрывал почти три сотни человек.

Каждый из них, наверное, заслуживал смерти. Только даже если брать на себя ответственностью как судьи, нельзя получать из этого удовольствия, иначе сам станешь такой же бездушной тварью, мучающей других людей ради собственной персоны. Даже еще хуже, потому что они показывают себя открыто, а ты будешь прятаться за маской той лжи, что когда-то была правдой. Ради дела, ради других людей, чести и справедливости делаю это…

Повторяешь каждый раз, убивая человека. И уже даже не задумываясь, заслужил ли он смерти или виноват только в том, что ты решил его убить.

– Узнал, вижу, – повторил я уже более спокойным голосом, топча опасные чувства и сосредотачиваясь только на той задачи, ради которой сюда пришли, – Скажи, где ключ от двери, тогда я облегчу твои муки, – с этими словами достал пистолет и приложил его к голове аукционера, – один выстрел и тебе больше не больно. Где ключ? Просто ткни пальцем, если не можешь сказать. Хоть как-нибудь укажи.

Аукционер, может, и пытался что-нибудь сказать, но не мог уже физически.

Несколько судорожных рывков, и его глаза закатились, а истерзанная грудь в последний раз поднялась, чтобы опуститься уже навеки. Поднявшись, я увидел фигуру одного из охранников, внимательно на меня смотрящего. Он уже тянулся к пистолету, но мой выстрел все равно оказался первым. Пуля попала в живот, согнув человека пополам. Схватившись за рану, он упал среди трупов, крича, что нашел бандитов. Сразу же еще несколько человек выскочили из обгорелого проема, падая среди тел и укрываясь за ними, как в окопах, открыли огонь. Первые очереди были неприцельными, шли далеко мимо, но таким опытным стрелкам требовались секунды, что толком пристреляться. Мы с Андреем тоже повалились на пол. Друг мой тоже несколько раз выстрелил, но я жестом велел ему прекратить. Звуки очередей, сливавшихся в единый шум в таком небольшом помещении, усиливались эхом, отражавшимся буквально от всего, кроме, разве, пола, усеянного мертвыми телами. Шум стоял невероятный, поэтому общаться можно было только на пальцах.

– Пускай они ближе подойдут. Пусть будут уверенны, что уже победили, – постарался на пальцах передать свои слова, но так и не поняв, понял ли мою просьбу Андрей, или она так и осталась для него неразборчивой мешаниной движений. Однако, он согласно кивнул и прижался к полу плотнее, перестав стрелять и выжидая.

– Надо открыть дверь, – крикнул он, когда первоначальный азарт  у охраны пропал и беспрерывная стрельба прекратилась. Теперь они, как и мы, дожидались ошибок противника, держа его позиции под прицелом и пытаясь разглядеть выступающий из-за укрытия участок тела. Без оптики это было делать очень трудно, поскольку все тела, живые и мертвые, мешались в одну кучу.

– Попробуй прострелить замок, – я перевернулся на спину и, приложив автомат к груди, посмотрел на Андрея, – мне отсюда неудобно, а ты к нему даже ближе.

Тело аукционера, завалившееся на бок, за которым я прятался, несколько раз дернулось.

Решив, что в него попали пули, я только крепче прижался, боясь, что меня заметили, но крик боли, раздавшийся из коридора, заставил задуматься в этом решении. Так мог кричать только человек, на которого напали зомби.

Истерический вопль живого существа, столкнувшегося с плотоядной мертвечиной, спутать было очень трудно. Был в нем какой-то первобытный трах перед мертвыми и их жестокими расправами. Ни в одном крике боли нет столько отчаяния, как в крике человека, которого схватили и начинают поедать мертвецы.

Труп, за которым я прятался снова начал двигаться, но теперь мне уже не казалось, что это пули. Хотя бы потому, что не было звуков выстрелов.

Выгнув голову, я успел разглядеть, как аукционер пытается встать.

Разорвавшийся от напряжения живот больше не мог держать внутренности, и они лежали на полу, а изуродованные конечности путались в них, мешая мертвецу подняться. Скосив взгляд в сторону, я увидел, как и Андрей поспешно отползает в сторону от начинавших подниматься пленников, еще недавно неподвижно лежавших. Сосредоточив на них внимание, он забыл об останках араба, верхняя половина которого тоже приходила в себя. Зомби срабатывали словно по спусковому механизму. Стоило пошевелиться только одному, как все начинали оживать и подниматься. Панические вопли охраны засвидетельствовали, что и их укрытия, за которыми прятались, начали оживать. Одному, судя по крикам не повезло особенно. Мертвецы почти сразу же вцепились в него, крепко держа изуродованными конечностями и медленно поедая. Начавшаяся хаотичная стрельба покончила и с его воплями, и с некоторыми из зомби. И все же охрана отступила, испуганная оживающим кровавым морем, столь неожиданно ставшим очень опасным.

Перехватив пистолет поудобнее, я всадил в оживающего араба три пули, одна из которых все же попала ему в голову, окропив спину Андрея кровавыми разводами. Резко развернувшись, он ткнул стволом автомата в упокоенного мертвяка, но обнаружил только расколотый череп. Я же, перевернувшись на живот, прицелился в голову аукционера. Точнее, той твари, что раньше была этим человеком. Она как раз успела перевернуться и посмотрела на меня немигающим, отсутствующим взглядом, наверное, еще даже не понимая, что происходит. Разбираться в ситуации я ей не дал, приставив ствол пистолета ко лбу и пустив курок. Под стволом оглушительно чавкнуло, и голова дернулась так резко, что даже хрустнули позвонки.

– Надо выбираться отсюда, – бросил я Андрею, приподнимаясь на одно колено и наблюдая совершенно апокалипсическую картину.

Все мертвые постепенно поднимались, накидываясь на тех немногих раненных, которые еще оставались в живых. Крича от боли и страха, они пытались отбиваться, но зомби тянулись к ним со всех сторон, создавая целые водовороты трупов. Там, где мертвяки уже впились в тела, по ним ползли другие, с перебитыми ногами, сломанными руками, тащившимися следом по полу внутренностями, ползли, пихались, тянулись к человеческому мясу, хрипя и подвывая. Те, кто были к нам ближе, обратил внимание на еще двух живых людей, выглядевших целыми и очень вкусными.

Охрана же, оставив несколько своих в этом водовороте, истошно кричащими и из последних сил отбивавшихся, но уже раненных и искусанных, поспешно отступала из помещения, прикрывая отход шквальным огнем. Прицелившись, я дал по спинам несколько коротких очередей. Двое или даже трое упали, один при этом все хватался за спину и пытался ползти, хотя ноги не двигались вовсе.

Удачно попавшая пуля сломала ему позвоночник, лишив возможности идти.

Никто и не думал ему помочь, даже когда под истошные вопли раненного зомби схватили его за ноги и потащили назад, к голодным пастям и жуткой смерти. Пожалели даже пристрелить, слишком занятые своим спасением.

– Ты вышибешь дверь или нет?! – заорал я на Андрея то ли из страха, то ли уже не разбирая, кто чем занят, спешно перезаряжая автомат, глядя на побиравшихся мертвецов.

Один из пленников тем временем уже сел подняться, но я его застрелил почти сразу же, когда он пытался освободиться от мешавшихся цепей. Если бы их не было, четверо мертвецов могли оказаться настоящей опасностью, оказавшись буквально напротив нас. Места для стрельбы почти не было, а боли эти твари не чувствуют, поэтому большая часть рукопашных приемов против них бессмысленна. Но связанные цепью, запутавшиеся в ней, зомби не могли даже толком встать.

Андрей зарядил одному из мертвецов, влезавшему на платформу, ногой по челюсти, сбив обратно в общую кучу, встал в полный рост и принялся стрелять в дверь. Торопился, нервничал, не мог толком прицелиться, поэтому пули рвали обгорелую стенку вокруг двери, высекали искры из засова, или же просто пробивали дверь, не найдя в старом материале, ослабленном взрывной волной, серьезной преграды. Помогало это не сильно, только лишняя трата патронов.

– Хватит! – закричал я, отойдя от края платформы и, экономя патроны, бил по головам ногами побирающихся мертвецов. Внешне жутко выглядевшие, на самом деле эти зомби были не очень опасны, поскольку у многих были повреждены конечности, не действовали руки или ноги, превращая человеческое тело в кусачий мешок с мясом. Сильный удар по голове мог вырубить мертвеца на пару минут, но его место тут же занимали еще двое, постепенно оттесняя меня от края платформы. Не выдержав, переключил автомат на автоматическую стрельбу и полоснул по подбиравшимся зомби длинной, во весь магазин, очередью, только стреляные гильзы застучали по настилу. Каждая пуля отпечатывалась в этой мешанине рук, голов и внутренностей кровавыми брызгами и вылетавшими кусками мяса. Идущие следом за упокоенными мертвецами следующие оттащили тела в стороны и продолжили подъем, разевая кровавые рты и тянясь к моим ногам изуродованными руками.

Ударив ближайшего мертвеца ногой по шее и почти услышав, как хрустнули позвонки, я сова обернулся к Андрею, со своей стороны отбивавшегося от зомби.

– Вышиби ты эту чертову дверь! Я тебя прикрою! – отвлекшись, чуть не упал, когда тело под ногой резко дернули. Нетерпеливые мертвецы даже друг друга отталкивали, стараясь как можно раньше до меня добраться. Еще раз сменив магазин, я, стараясь сохранить быстро исчезающее спокойствие, перевел автомат на одиночный режим и принялся аккуратно, как в тире, пробивать головы подбиравшихся мертвецов. Признаюсь, не все пули попадали, куда я целился, только лишний раз уродуя тела, но некоторое время я мог удерживать этот наплыв.

Зомби теряли время, давая нам драгоценные секунды, необходимые, чтобы вышибить эту дверь, вставшую якорем на пути нашего плана, оборачивавшегося уже спасением собственных жизней.

Андрей, увидев, что я пока справляюсь, занялся дверью основательно.

Разбежавшись, со всей силы ударил ее дверью. Изношенная, поврежденная взрывом и пулями, она скрипнула и поддалась. Стальные петли, сделанные на совесть, даже и не думали гнуться, но сам материал двери постепенно поддавался. От первого же удара оббитое железом дерево согнулось почти пополам, а несколько гвоздей, державших крепления запора, вылетели.

Обрадованный своей удачей, Андрей ударил снова, потом еще раз, и еще.

Пока я пытался отбиваться от наседающих мертвецов, он все-таки вышиб дверь. С торжествующим треском, доказывающим превосходство грубой силы, дверь развалилась пополам, держась только на стальном языке запора, так и оставшегося на замке. Но теперь уже ничего не мешало нам залезть внутрь.

Мой пролез первым, а потом помог пробраться мне, когда зомби, влезшие на платформу, почти что хватали меня за пятки. Ударив еще парочку самых прытких и сбросив в общую мешанину, я протиснулся под замком, когда сразу несколько пар рук схватили меня и потянули внутрь. Кто-то один из мертвяков все же успел схватить меня за ногу, но не имел точки опоры, чтобы удержать, и влез внутрь вместе со мной. Как только его голова оказалась внутри, Андрей со всей силы ударил его по затылку прикладом.

Череп хрустнул и зомби затих, выпустив мою ногу. Этим же ботинком вытолкнул его обратно, к его товарищам.

– Закройте дверь, – заговорили в подвале, –  Ради Бога, закройте дверь, они сейчас сюда пролезут.

Поднявшись, мы с Андреем приложили отвалившуюся половинку двери на место, попытавшись даже всунуть гвозди запора в старые отверстия.

Неизвестно, получилось у нас это, или нет, но для твердости мы прислонились к ней спинами, чувствуя, как с другой стороны скребутся и хрипло подвывают зомби, пытаясь добраться до находящихся внутри людей.

Эти звуки будто напоминали о хлипкости сооруженной преграды, заставляя задумываться о том, что делать дальше.

– И каковы наши планы? – озвучил мои волнения Андрей, придя к тем же выводам, что и я секундой ранее.

Только сейчас, когда начал отходить адреналин боя и голова постепенно возвращалась к способности логического мышления, до меня стала доходить вся безнадежность ситуации. Оказывается, кроме того, что я буквально забыл, что теперь мертвые тела имеют неприятную тенденцию к воскрешению и последующему агрессивному поведению, в моем плане не учитывалось того, что из подвала может не быть второго выхода. А его, похоже, здесь на самом деле не находилось. Зато было даже слишком много людей. В попытках извлечь как можно большую выгоду при наименьших затратах, никто из местных не стал заниматься такими вещами, как благоустройство мест содержания пленников. Подвал оставался таким, каким был на момент захвата территории бандой. Чуть изменился в том отношении, что большая часть хранимого здесь была без всякого сожаления выброшена, остались только самые тяжелые ящики или привинченные к стенам стеллажи, с которых все выгребли подчистую.

Необработанные кирпичные стены, покрытые старой, начинающей осыпаться штукатуркой, грубый низкий потолок, за который я почти задевал головой, на котором горели всего одна или две подвешенные лампочки, простой бетонный пол без какого-либо покрытия, с выбитыми углублениями или ямками там, где раньше стояли какие-нибудь ящики или коробки, ожидавшие своего времени не один десяток лет, стоявшие бы и дальше, если бы не событие, перевернувшее весь этот мир с ног на голову. И везде: у стен, на полу, с грубо прибитыми длинными штырями к стенам цепями, сидели или стояли люди. Несколько сотен пленников, уже смирившихся со своей судьбой. Подавляя даже запах гари и серы от взрыва, в воздухе висел тяжелый аромат потных тел, человеческих экскрементов и грязи. Скованные и привязанные к одному месту, никто из них не имел ни малейшего шанса спастись, если мертвецы прорвутся внутрь. А главное, я ведь сам сначала и не собирался их спасать. Зато теперь, оглядываясь назад, понял, что не могу вытащить одного человека, а остальных оставить на произвол судьбы, просто сказав «вы мне не нужны». Тогда эту картину из своей души уже никогда не выкину. Толпа отчаявшихся, измученных людей, к которым поворачиваешься спиной… Нет, я еще не настолько потерял человеческий облик. Вывезти всех я не смогу, но обязан хотя бы освободить.

– Ключи! – решил я, – Нам нужны ключи от замков! Кто знает, у кого были ключи, какими вас здесь приковывали?

Один только этот вопрос сразу поселил надежду в сердцах людей. Уже смирившиеся, они неожиданно обрели шанс на освобождение в лице двух шальных ребят, ворвавшихся в подвал вместе с кучей зомби за спиной.

Кстати, это же давало нам небольшую отсрочку. Мертвецы были куда большей угрозой для местных, чем двое налетчиков, освобождающих рабов, поэтому организовывать погоню сразу не станут. Может, нас даже за живых уже не считают, оставив в центре этого кровавого безумия. Вот если только будут разбирать тела, в чем я сильно сомневался, и не найдя наши, могут объявить о начале охоты.

– Ключи у охраны были, – сказал кто-то из пленников, поднимаясь с пола, под гул других голосов, пытающихся помочь нам в освобождении, – охранники нас приковывали и отковывали. Их должно быть несколько наборов.

– Вот черт! – вырвалось у меня, когда я вспомнил неуклюже поднимающиеся тела мертвых охранников, изуродованные и истекающие кровью. Одного, кажется, даже упокоил, зомби почти сразу набросились на упавшее тело, – Ключей у нас нет!

Я повернулся к своему другу, все еще державшему дверь.

– Андрей, прижми дверь чем-нибудь тяжелым и найди свою подружку. Нам пора сваливать отсюда. Времени очень мало.

– А с остальными что делать? – удивленно спросил он, привалив к двери один из оставшихся старых ящиков. Невероятно тяжелый, обитый толстым слоем железа, он намертво перегородил вход, дав еще несколько минут отсрочки.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – пообещал я, на самом деле совершенно не представляя, что именно предстоит делать. В душе снова задвигался червячок, упрашивающий все это бросить к чертям собачьим и спасать собственную шкуру. Безжалостно придавив его грубыми солдатскими сапогами, я, вспоминая все приключенческие книжки, которые прочитал за свою сознательную жизнь, решил, что и сам смогу вскрыть замок ножом или, как еще очень часто предлагают, заколкой. Обнадежив себя этой идеей, я присел рядом с ближайшими пленниками и посмотрел на цепь. К стене она была приделана не замком, а приварена к вбитому в кирпич стены железному кольцу, как в средневековых крепостях. Одно такое кольцо держало сразу несколько цепей, расходившихся по подвалу. И самое обидное было в том, что нигде и не было намека на замочную скважину. Наручники пленников так же были приварены к цепям. Их отделяли от общей цепи, попросту освобождая руки. Под прицелом нескольких автоматов мысли о побеге уходят сами собой, на что охрана и рассчитывала. А вот нам сейчас с Андреем пришлось бы бегать по всему залу, отковывая каждого пленника. Без ключей, даже если бы у меня получилось сделать отмычку из заколки, да еще и управится с ней, то это само по себе заняло бы несколько часов.

Выматерешись, я понял, что в очередной раз попал в такую… ситуацию, из которой выход высвечивается очень и очень нелицеприятный.

– Андрей, – крикнул я через зал, даже не оборачиваясь и все сидя около кольца, – ты Аню свою нашел?

– Нашел! – ответил он мне, показываясь из другого конца подвала. Лицо у него прямо сияло. Даже в таком плачевном положении я не мог не порадоваться за друга, – Но она и прикована, как все остальные. Что делать будем?

– Снимем штаны и будем бегать! – взорвался я, потому что на ум ничего не шло, – Думать надо, что делать. У меня мозг и так сейчас расплавится! А ладно, все к чертям! Поберегись!

Встав, я прицелился из автомата в кольцо и пару раз выстрелил. В первый раз чуть промахнулся, пуля прошла в нескольких миллиметрах выше кружка металла, угодив в стену и выбив облачко кирпичной крошки. Вторая все же попала. Но вместо того, чтобы перебить кольцо, звонко чиркнула по нему, срикошетив куда-то в сторону потолка, пронесшись со злобным свистом слишком близко от моего носа. Испуганно отступив, я подыскал в голове особенно забористое ругательство, которым и наградил, сам не поняв кого.

То ли пулю, то ли не желающее поддаваться кольцо. Зато после этого услышал испуганные крики от двери и почувствовал запах свежей гари, пробивающийся даже сквозь устоявшийся запах человеческой вони. Из-за ящика и щелей разбитой двери внутрь подвала постепенно начал вползать тяжелый, вонючий черный дым, сопровождающийся характерным потрескиванием и утробными стонами мертвецов. Пламя, пожиравшее тела, не причиняло зомби боли, но добираясь до мозга, могло вызвать что-то, похожее на болезненную реакцию. Некоторые зомби, уже успевшие мутировать, старались избегать огня, словно зная о его опасности. Пламя, жгло одежду, пережигало суставы, опаляло остатки мышц и кожи. Особенно себя хорошо задействовали потомки знаменитых «коктейлей Молотова». Горючая смесь, попав на мертвяка, уже не затухала, пока не выжигала все, что можно, хотя это и требовало значительного времени.

Стараясь не обращать внимания на удушливый дым, я прислонился к двери, вслушиваясь в звуки снаружи. Сквозь треск огня и стоны мертвяков можно было различить характерный звук огнемета. Оружие не очень эффективное против восставших трупов, но в такой ситуации ничего лучше придумать было просто нельзя. Опасаться надо было только масштабного пожара.

– У них огнеметы! – крикнул всем остальным, – Здесь есть другой выход?

– Окна подвальные были, – объяснил кто-то, – но охрана их забила.

– Плевать на охрану. И на доски тоже плевать, – стаскивая автомат со спины, я понял, как надо освободить этих людей, – Натяните цепи!

Короткая очередь по кольцу снова не смогла его разбить, но цепи, а точнее, их сварка, оказались куда менее крепкими. С треском и звоном места креплений лопнули, под радостные крики пленников. Освобождение было, конечно, весьма условным, поскольку люди оставались скованными в цепи по десять – двадцать человек, но уже могли передвигаться с места на место. Таких колец было несколько, но потратив магазин патронов, мы с

Андреем всех освободили. Мужчины, женщины, дети, все в общих связках.

Как со всем этим табором выбираться, я не представлял, решив просто отдаться на волю судьбу. Как говорится, Бог не выдаст, свинья не съест.

– Показывайте, где окна забиты! – велел я мужчине, сообщившему о втором выходе, – Только быстрее! Сейчас огонь и сюда войдет!

– Здесь! – закричали с другого конца подвала, – Здесь окна забитые!

Можно выломать! Дерево трухлявое! Навались, мужики!

Кто голыми руками, кто, намотав на руки цепи, выламывали деревяшки из оконных проемов под радостные крики. Каждый кричал о том, как рад, что все это закончилось, что можно начать новую жизнь, где все изменится, пока в пролом не влетела первая автоматная очередь. Перепуганная неожиданным взрывом, растерявшаяся охрана, принялась палить в показавшихся на свету пленников, не успевших даже вылезти. В закрытом помещении, где даже отступить было некуда, автоматические очереди буквально выкашивали людей целыми рядами. Крики радости сменились воплями боли и страха. Погибшие от первых попаданий мертвым грузом повисли на цепях, срабатывая как якорь. Нечего было и надеяться, чтобы выбраться с таким весом. Но и другого ничего не оставалось.