Текст книги "Сумерки человечества"

Автор книги: Кирилл Тимченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

Спустя еще несколько секунд со стороны колокольни один за другим раздались несколько сильных взрывов. Вся гигантская конструкция зашаталась и рухнула на бок с оглушительным грохотом. Как карточный домик, рушащийся еще в воздухе и падающий на стол уже отдельными кусочками картона, так и колокольня разваливалась еще в воздухе, на отдельные элементы конструкции. Ходила раньше легенда, что ангелы, установленные на средней секции, должны затрубить, когда настанет конец света, но предсказание не сбылось, от ангелов остались лишь только кучи строительного мусора и торчащие во все стороны куски арматуры. Взрыв был направленным, хотя потому, как аккуратно свалилась колокольня прямо на остатки вала, в сторону от того места, где должна была пройти техника.

Сразу же и командир привел в действие установленные заряды, вызвав очередную серию взрывов и грохота. Фасадная стена дворца осела, а потом со страшным шумом и грохотом начала сползать, покрывая весь двор облаком пыли и мелких осколков. Часть перекрытий тоже рухнула, завалив обломками весь первый этаж. Парадное крыльцо дворца, как не удивительно, осталось целым, только покрылось небольшими трещинами.

И сразу после того, как взрывы чуть поутихли, и пыль немного улеглась, освободив обзор, со стороны раздался мощный крик «Ура!» и солдаты поднялись в новую атаку. Мешавшийся остов сгоревшей бронемашины был сдвинут лобовым ударом БМП, медленно оттащившей его в сторону. А мимо, на ходу разгоняясь, уже гнали бронетранспорты, на ходу обрабатывая позиции противника из пулеметов, не давая стрелкам высунуться. Выехав на заваленную обломками площадку, транспорты на несколько секунд останавливались, выгружая десант из люков, и снова шли в атаку.

Подавленные, деморализованные взрывами бандиты отвечали редким и не прицельным огнем.

Железные ворота собора снес выстрел из пушки БМП, разбив и баррикаду, наваленную сзади, но бандиты ответили дружным огнем по дверному проему, убив нескольких солдат и заставив остальных залечь. Оставив отряд прикрытия, нападавшие двинулись дальше, развивая успех и разбивая общую оборону на отдельные, не связанные друг с другом куски. Первый БМП с ходу ворвался во внутренний двор, по пути сшибив двух зомби, и длинной очередью прошил автомобиль бандитов с установленным пулеметом. Экипаж только рассаживался по местам и погиб на месте, не успев ничего сделать.

Другие экипажи уже разводили машины по всему периметру, уходя из общей зоны поражения. Два или три БТР-60, с маркировками складов, с которых их угнали, один старый БРДМ, поврежденный прямым попаданием гранаты, несколько автомобилей, переделанные под военные цели, из тех, что еще могли ездить после обстрела.

У них, может, что-нибудь еще и получилось бы, но сзади ударили мародеры, в наглую, на грузовиках, врываясь во двор и едва ли не на ходу спрыгивая с бортов. Пользуясь общим замешательством, они в рукопашную сходились с водителями машин, вытаскивая их из люков, расстреливая из автоматов через смотровые щели или лобовые стекла, забивали прикладами тех, кто еще не успел спрятаться за броней.

Я вместе с отрядом спецназа оказался почти в самом пекле. Через черный вход мы проникли в полуразрушенное здание дворца Олега и открыли огонь по тем бандитам, что еще пытались сопротивляться. Таких было не много, в основном те, кто оказался в центральной части дворца, меньше всего потревоженного взрывом. Они уже рассредоточивались среди обломков, выцеливая рубившихся внизу мародеров, но не ожидали атаки с фланга. С таких коротких расстояний стрельба шла почти в упор, бандитов просто расстреливали, если замечали в руках оружие. По остаткам перекрытий, кучам обломков и сохранившимся переходам, спецназ пошел вперед, добивая любой очаг сопротивления. Я быстро отстал от  них, не способный поддерживать такой дикий темп наступления, а после и вовсе сорвался вниз, когда уцелевшая часть межэтажного перекрытия развалилась у меня под ногами. Падать было не слишком высоко, но очень больно, прямо на камень и обломки рухнувшей стены. Вперемешку с камнями из завалов торчали железные штыри креплений, остатки шкафов с экспозициями, тела бандитов, погибших под обломками. Между камнями просачивались тонкие струйки крови, красившие белый камень в противный розоватый цвет. Пыль еще стояла над развалом, постепенно опускаясь, но в режиме ночного канала казалась каким-то бледным саваном, накрывшим все вокруг тебя.

Первое, что вышло на меня из этого тумана, оказалось зомби. В снаряжении, характерном для бандитов, таком же смешанном военно-туристическом, со сломанными руками и хромавшем на правую ноги.

Обломки кости пробили кожу и одежду, торча из голени кровавыми осколками, но зомби даже не обращал на это внимание. Щелкая зубами, видными сквозь разорванный противогаз, мертвец ковыля ко мне прямо по камням, зацепился за обломок сломанной ногой и снова попытался подняться. Правая рука, тоже с открытым переломом, не выдержала и переломилась. Мертвяк снова упал, тихо подвывая и все порываясь встать.

Не выдержав, я выхватил пистолет и с одной руки дважды выстрелил ему в голову. Первая пуля прошла выше, но вторая попала точно в лоб, чуть ниже каски. Зомби скосил глаза, словно пытаясь разглядеть дырку в черепе, и затих с раскрытым ртом.

За тем пару с чем-то минут, что мы брали штурмом дворец Олега, бой во внутреннем дворе уже закончился. Мародеры уже вязали пленных, успевших сдаться во время боя, и делали контроль трупам, прежде чем они поднимутся. Отряд военных окружил собор, зажатые в котором бандиты еще сопротивлялись, а машины, похоже, оттянули к внешнему периметру, выставив против наплывавшей орды мертвецов, прущих сюда со всего города.

Там, со стороны колокольни, раздался еще один взрыв, сопровождавший грохот осыпавшейся конструкции.

С трудом поднявшись с каменного развала, я сел и поднял с земли свой автомат. Во рту чувствовался вкус крови, наверное, снова при падении губу разбил, но сейчас не мог даже сплюнуть. Ноги ныли после падения и сейчас не хотелось даже вставать, но на отдых времени не было. Повесив оружие на грудь, я выбрался из обломков и, на ходу отряхивая пыль с одежды, выбрался к мародерам. Встретили меня поднятыми дулами автоматов, но быстро признали своего и пропустили дальше. Заметив выходящих с крыльца спецназовцев, я подошел к командиру. Тот как раз бинтовал кровоточащую царапину на ладони.

– Что такое? – спросил он, заметив меня, – Молодец, что живой, а то уж подумал, что можно и за упокой твой выпить.

– За это пить еще рано, – отмахнулся я, – а к вам по делу. Здесь подвалы большие под дворцом, надо проверить, может, что еще осталось, не осыпались полностью.

– Что ты сразу не сказал? – возмутился сразу спецназовец, – я уж ребят и распустил. Ладно… Взвод, становись!

Спецназовцы, почти неслышно ругаясь сквозь фильтры противогазов и по-новому заряжая оружие, собрались вокруг командира. Вход располагался как раз возле крыльца, и, к счастью, не обвалился в момент подрыва.

Стены и потолок, правда, покрылись широкими трещинами, а лестница, прежде твердая как камень, из которого сделана, разошлась в стороны, а отдельные блоки и вовсе раскрошились. Пыли здесь уже было мало, зато на второй же ступеньке уже лежал труп с простреленной головой. На бандита похож не был, в уже затасканном деловом костюме, поверх которого был нацеплен милицейский бронежилет. Никаких других ран на теле, кроме дырки в голове, не было. Командир склонился на ним и посмотрел на зрачок.

– Он умер человеком, – сказал он, убедившись в том, что тот не был ни расширен, ни сужен, ни покрыт лопнувшими капиллярами, как у зомби, – Значит, убил кто-то из своих. Интересно, за что?

– Может, внизу ответ будет? – сказал кто-то из шедших сзади, – давайте быстрее со всем разберемся и срулим отсюда. Слышите, какая стрельба на периметре идет? Не хочу оставаться здесь ни секундой дольше, чем это необходимо.

Спустившись до конца, мы с удивлением обнаружили, что подвал почти не пострадал. Кроме небольших обломков, осыпавшихся с потолка и провала в одном месте, где кусок перекрытия проломил потолок и уперся в пол, насыпав вокруг кучу мелких осколков, все выглядело нетронутым. И сильно изменилось содержание. Я здесь был до этого один раз, во время музейной практики, когда таскали пластиковые стулья во двор, в день открытых дверей. Тогда здесь все было заставлено инвентарем, который использовали музейщики во время различных концертов и праздников, проводившихся администрацией Кремля. Сейчас же ничего этого не было. Какая бы группировка не заняла музейный комплекс, снабжали ее буквально по-царски. Все было заставлено одинаковыми деревянными ящиками и одной и той же пометкой – схематично нарисованной головой тигра. Некоторые еще покрытые брезентом, и почти все не распакованные. Кто-то даже присвистнул, хотя пройдя через фильтр, звук получился такой, словно кто-то подавился.

Открыв один ящик, я обнаружил так автоматы АЕК, аккуратно упакованные в промасленную ветошь, уже заряженные и готовые к использованию. Достань, протри и можно стрелять. В другом, как снесенные яйца, лежали осколочные гранаты РГД. В третьем стопками, в пластиковых пакетах лежала униформа какого-то ЧОПа, черная, с подогнанными под одежду бронежилетами и разгрузниками. В другом уже армейская форма, только явно не русской армии. И везде один и тот же значок, где наспех нарисованный, где с любовью вышитый. Одно и то же изображение тигриной головы. Спецназовцы ходили между ящиками, выражая свое удивление находками. Существовало негласное правило, по которому нашедший что-либо, не указанное в поставленной задаче, мог присвоить понравившуюся вещь себе, если только она не несла угрозы для остальных членов отряда и всего анклава. Такое распространялось и на оружие и снаряжение. Только брать надо было лично для себя, инче могли возникнуть вполне закономерные возражения, что это уже не трофей, а разграбление, с чем военные расправлялись тоже очень быстро. И все же я не удержался и забрал себе один АЕК, превосходивший по возможностям даже мой АК-103. Патроны были под него стандартные, которые у меня еще оставались. И все же я по-новому забил уже полупустые карманы разгрузника новыми магазинами, полностью заряженными и готовыми к употреблению. Если верить маркировкам, они так и хранились, готовые в любой момент быть переданными наверх, к часовым, державшим оборону против мертвецов. Вообще, очень удобно, если на посту, на одном месте.

Расстрелял магазин, бросил на пол, сунул руку в ящик, достал новый и снова можно стрелять. А вот в другом ящике я нашел истинно царский для меня подарок, о котором я даже и думать забыл. Высокие, песочного цвета ботинки, двадцать четыре дырки, доходящие до колена, с толстой подошвой, но все же не дотягивающие до платформы. Отдельно укреплены металлическими нашивками, и набойками на подошве. На правом ботинке даже были сделаны ножны для ножа. Его самого не было, но найти подходящее лезвие было не проблемой, если вспомнить, сколько таких мы увезли из магазина. Не удержавшись, я там же и переобулся, бросив уже разношенные, вымазанные в грязи и крови берцы на пол. Новая обувка чуть жала в районе пальцев, но в остальном все было просто великолепно. Повесив Ак-103 за спину и взяв в руки новенький «Абакан», еще даже пахнущий смазкой, прошелся взад и вперед около ящика, с удовольствием цокая языком. Ведь на самом деле, как мало приятных мелочей осталось в нашей жизни. Вот только такие подарки, и то заслуженные чужой кровью, и остались радовать нас своим неожиданным появлением.

– Хватит, ребята! – раздалась команда, прозвеневшая под потолком как удар гонга. Командир, обходя своих людей, по пути делал мелкие замечания по поводу внешнего вида и новых трофеев, которыми разжились почти все.

Дойдя до меня, он быстро окинул взглядом новый автомат и брошенные в угол берцы, одобрительно кивнул, а потом вернулся к делам насущным, – Пора выходить. Прохор, найди людей, чтобы вывезти все это добро отсюда, незачем ему тут пылится. Лучше сразу мародерам скажи, у них грузовики вместительные, да и людей пусть они же и присылают. А нам пора выходить, гнездо добить надо.

Под гнездом он подразумевал остатки банды, засевшей в соборе. Теперь уже даже самим военным подрывать его было жалко, потому что и так весь

Кремль был под их контролем. Засевшие в Успенском соборе бандиты были зажаты и не опаснее, чем насморк. Стрелять они почти не стреляли, экономили патроны, но и внутрь пройти тоже не давали, держа единственный вход под прицельным перекрестным огнем. Несколько отрядов военных блокировали собор и не давали бандитам высунуться, но мера эта была чисто временной. Оставаться в Кремле, едва ли не в само центре замертвяченного города, без проверенных путей подвоза припасов и подкреплений, среди полуразрушенных укреплений, большую часть которых к тому же мертвецы уже захватили, было бессмысленно. Только и оставлять здесь бандитов не тронутыми тоже было нельзя. Они вполне могли перерасти в какую-нибудь полудикарскую орду, вооруженную и крайне опасную, терроризирующую ближайшие дороги, на большее они уже не были способны.

Попытки переговоров тоже успехом не увенчались. На любой призыв перейти к диалогу, окопавшиеся отвечали автоматическим огнем. Сколько их там, и что могли припрятать, было не известно, а воевать неизвестно против чего никто не любил, это всегда грозило крайне неприятными поворотами ленты событий, начинавшейся раскручиваться в произвольном порядке, круша все проверенные планы.

Отряд спецназа плюс я, уже немного шокированный от открывавшейся картины разорения, вышел по направлению к центральному входу, сейчас снова закрытому наспех наваленной баррикадой из мешков и малопонятной мебели, грязной и разломанной. Прямо напротив входа, под лестницей, стояла на страже БМП, наведя все оружие на дверь, готовая в любую секунду открыть ураганный огонь по всему, что покажется в зоне поражения. Вокруг рассредоточился отряд пехоты, занявшей наиболее удобные позиции для отражения любой возможной вылазки и дверей собора.

Под собором, на уровне первого этажа, находились большие амбары, в которых раньше хранили зерно или церковную собственность, иногда даже переходившую в стратегический запас города. Теперь там тоже были такие же склады, как и те, что мы нашли в подвалах дворца Олега. Эти полуподземные помещения были заняты войсками в самом начале второго штурма. И сейчас оттуда уже активно выгружалось все, что подлежало переноски, за исключением стен, пола и потолка. Только здесь хранилось уже не снаряжение и оружие, а продукты и емкости с водой, которые тоже сейчас грузились в грузовики. В основном это были консервы и сухпайки, туристические или те, что продались в уже брошенных магазинах. Наспех наваленные в большие картонные коробки или аккуратно сложенные в пластиковые ящики, подогнанные один к одному. На некоторых коробках были даже старые шифры с неизвестных складов, на которых раньше хранились.

– Как положение? – спросил командир отряда, подходя к бронемашине.

Позади башни, на броне сидел человек в форме младшего офицера, нервно жующего уже потухшую сигарету и разглядывающего плохо нарисованную карту

Кремля. Разряженный семьдесят четвертый Калашников лежал рядом, в куче стреляных гильз, раскатывавшихся от каждого движения сидевшего человека.

– Да вообще все шикарно! – с раздражением в голосе сказал офицер, показа два больших пальца, поднятых вверх, – Просто не знаю, кому еще так привалить может!

– Понятно, – сказал командир и замолчал, задумавшись о чем-то своем.

Я обернулся и посмотрел на другой, внешний склон рва, на котором даже еще остались обломки взорванного моста. Весь парк уже забили зомби, плотной толпой собравшись среди полуразрушенных баррикад и вековых деревьев. Самые голодный пытались спуститься, но поскальзывались и падали вниз, на головы тех, кто толпился внизу. Там же лежал взорванный мост, распавшийся после взрыва на множество кусков. Среди развалившихся куч кирпича лежали полузасыпанные обломками зомби, некоторые мертвые, но по большей части так и не добитые, с переломанными костями и раздавленными конечностями, не способные выбраться и просто щелкавшие зубами и беспомощно шевелившие руками, словно пытаясь до кого-то добраться. Вдоль рва стояла цепочка стрелков, охранявшая периметр, но ни один из них не стрелял, понимая, что все бессмысленно. Редкий огонь автоматчиков не остановит подобную волну наступающей мертвечины, да и они сейчас еще не были в состоянии до сюда добраться. Мутант, во всяком случае, сильно изменившихся, видно не было, хотя в том, что несколько из них из них здесь есть, я был совершенно уверен. Никто из них не показывался, выжидая удобного момента, как всегда поступая в подобных случаях.

За моей спиной неожиданно заработала пушка БМП, едва не оглушив от неожиданности. Подскочив от испуга, я с удивлением развернулся, уже по привычке снимая автомат с предохранителя. Мне, конечно, показалось, что бандиты, одурев от отчаяния и безысходности, полезли в лобовую, но никого и ничего не заметил. Стрелок в буквальном смысле расстреливал пустую и совершенно открытую стену собора, уже и так покореженную многочисленными попаданиями.

– Не даем им ни минуты покоя, – проккоментировал происходящее солдат, даже не слезая со стреляющей техники, только ноги дергались от каждого выстрела, как в припадке, – Снаряды стену на раз пробивают, так что там уже что-то вроде лапши с мясной подливкой должны быть. И все равно каждый раз находится, кому стрельнуть по переговорщикам. Я бы, наверное, свою шкуру так же защищал. И терять уже нечего. Так и будем сидеть здесь, пока у них патроны не кончатся.

– Как с ним разговариваете? – спросил командир, поправив противогаз, – Или так горло дерете, без всякой помощи?

– Ну, мы же не в каменном веке живем, – возмутился солдат, спрыгивая с брони.

Потянувшись, он открыл люк машины и невнятно чего-то потребовал. К моему удивлению его отлично поняли и вылез он уже с мегафоном в руках, – вот этим и переговариваемся. Мертвяки сразу выть начинают, как услышат, но хуже от этого не  становится, так что говорите на здоровье.

Спецназовец отрегулировал мощность и снял противогаз.

– Слушайте, члены незаконного бандформирования, – начал он вполне официальным тоном, – если в течение трех минут вы не сложите оружие, то мы взорвем фундамент здания. Брать вас живыми нам совсем не обязательно.

Это понятно? Если понятно, три минуты ждем. Сигнал – белый флаг, вывешенный на баррикаду. Время пошло!

Естественно, через три минуты ничего не произошло. Солдаты откровенно ухмылялись, спецназовцы тоже с удивлением глядели на своего командира, решившего, что его бандиты с какого-то удивления послушаются.

– Миш, покажи ребятам, где надо ставить заряды, – твердым тоном сказал командир, обернувшись ко мне, – они отказались сдаваться.

– Вы что, серьезно собрались взрывать собор? – поразился я так, что едва не выронил автомат, – А если у них там пленники?

– А ты предлагаешь их оставить в покое? Или ждать до тех пор, пока мертвецы сюда не заберутся? – поинтересовался командир, не скрывая иронии, – Делай, что тебе приказано!

– Не стреляйте! – в проходе показался человек в грязной одежде и синяками на лице, – Пожалуйста, не стреляйте! Они сдаются!

  Глава 8. Новые дороги.

Столь неожиданное появление парламентера со стороны окруженных в соборе бандитов вызвало не столько радость, сколько удивление и недоверие солдат, уже не веривших никому, кроме своих соратников и командиров.

«Бойся данайцев, дары приносящих» – так, кажется, отозвались о схожей попытке порадовать врагов неожиданным подарком. И бандиты так же могли воспользоваться расслабленностью уже победивших солдат и неожиданно напасть, просто пустив в расход своего переговорщика, который, судя по забитому виду, даже не был участником их банды. Пленник, а если точнее, то и вовсе раб.

Мигом подошедшие к месту событий командиры сводного отряда, штурмовавшего Кремль, приказали бойцам рассредоточиться, взяв под прицел все возможные пути прорыва противника. Одинокий парламентер стоял на ступеньках, заметно трясясь от страха. Снова взяв в руки Ак-103, я глянул на вход через колламоторный прицел. Каким-то увеличением он все же обладал, поэтому детали просматривались гораздо четче. Не нужен был даже ПНВ, фары подогнанной бронетехники ярко освещали всю стену собора, исклеванную пулями и разлетавшимися осколками гранат. И вот из-за баррикады, направленный в спину парламентеру, торчал автоматный ствол.

– Подойди ближе! – раздалась команда из мегафона, отчего зомби на другой стороне завыли в унисон. На звук они реагировали как бык на красную тряпку, а человеческий голос, долетавший до них, приводил их в состояние бешенства, настолько сильное, что некоторые даже начинали кидаться друг на друга, откусывая  куски гниющей плоти от себя и друг друга, и жуя с видом голодающего хищника.

Человек неуверенно спустился на несколько ступенек вниз, постоянно оглядываясь на разбитую дверь собора, словно боялся получить оттуда пулю. Вид бронемашин, направивших стволы в его сторону, тоже не прибавлял храбрости, да и мало ли что могли рассказать своим пленникам бандиты о солдатах. Может, он их считает ничем не лучше самых опустившихся из убийц и воров, без чести и совести.

– Ближе! – повторил приказ командир армейского спецназа, чуть понизив мощность мегафона, – И быстрее!

Когда он все же спустился к выведенным на прямую наводку машинам, сразу несколько пар крепких рук схватили его за одежду и затащили за броню ближайшей машины. Мужчина почти не сопротивлялся, только тихо вскрикнул, когда его дернули в сторону. Испуганный и еще не до конца пришедший в себя, он круглыми глазами разглядывал окруживших его людей в противогазах, что-то неслышно шепча едва открывающимися губами. Глаза перебегали с одного на другого, но взгляд соскальзывал с одинаковых резиновых масок, скрывавших живые человеческие лица.

– Спокойно! – велел подошедший Кантемиров, – он нам не враг. И быстро по своим позициям. Бой еще не закончен, не расслабляться.

Перешедшего из рук в руки пленника доставили прямо к командирам, стоявшим за прикрытием БМП, почти что на передовой линии огня.

– Рассказывай, – велел общий руководитель операции, лейтенант спецназа, – зачем они тебя прислали. Что там и как они собираются сдаваться.

– Я не знаю точно, – замотал тот головой как помешанный, – мне не говорили. Просто велели передать, что они сдаются. Их там человек сорок, не меньше, все кто добежать успел. И там еще больше сотни пленников, таких же, как я, они там нас держали, когда рабочие руки не требовались.

Я прошу, не взрывайте собор, вы же там всех погубите. Там же дети есть.

Они ведь ни в чем не виноваты.

– Успокойся, – сказал командир мародеров, человек, которого я впервые увидел за все время, проведенное здесь. Очень лихого вида, в черной косухе, на спине которой пришита эмблема «Харлей-Девидсон». Лицо закрывал черный ГП-7, сумка от которого, расшитая маленькими, черными черепами как трофейная стенка дома у опытного охотника, висела на боку, – взрывать мы ничего не будем, взрывчатка все же дело дорогое. Они какие условия выдвигали? Не поверю, что так, разом взяли и капитулировали.

Если условий нет, значит, просто тянут время. Или гадость готовят.

– Нет, они только об одном говорили, – сразу сказал пленник, – чтобы им жизнь сохранили. Он даже готовы оружие сдать, только чтобы никого не убивали. И требуют слова офицера, что всем будет сохранена жизнь.

Кантемиров засмеялся при этих словах.

– Даю сто против одного, – ответил он пленнику, – что там у вас сидит один из тех ублюдков, которых мы обычно вешаем в первую очередь. Если вообще не сам главарь всей этой своры. И сейчас он цепляется за последнюю ниточку, какая у него осталась. Слово офицера ему еще подай.

Сам ведь без чести, думает, с ним кто-то будет по нормам поступать.

Хотя, не я один это решаю, но я лично за. Только своего слова я не даю.

Если смогу найти того, кто виноват во всем этом, даже голыми руками придушу, ни на кого не посмотрю. А как остальные?

– Я за, – сказал мародер, поднимая правую руку, – крови мы уже навидались, а людей и так мало осталось, чтобы так ими разбрасываться.

– Я тоже за, – подтвердил командир спенцназа, как я понял в последнюю минуту, милиции, – не ради этого столько людей положили. Мы же люди, а не вон… – он не договорил, а просто молча кивнул в сторону толпившихся мертвецов.

Остальные оказывались в меньшинстве, и лейтенант молча кивнул, соглашаясь с принятым решением. Офицеры смотрели друг другу в глаза, поблескивавших в неровном свете фонарей  техники.

– Надо передать им, что на таких условиях мы принимаем сдачу, пусть выходят по одному и складывают оружие перед входом, – сказал он, доставая мегафон.

Усиленный громкоговорителем голос донес до бандитов условия сдачи. Еще несколько минут у бандитов ушло на то, чтобы растащить наваленную баррикаду, после чего показались первые бойцы, с унылым видом выходящие из разбитых дверей и складывавших оружие перед выходом.

Почти все одинаково одетые, прятавшие лица за респираторами, они по одному спускались с лестницы, держа руки поднятыми над головой. Внизу их встречали солдаты, обыскивающие еще раз и забиравшие всякую мелочь, уже не нужную пленникам. Забирали ножи, сменные фильтры, остатки не расстрелянного боезапаса из карманов разгрузника и прочее, не выброшенное вместе с оружием. У одного бандита даже вытащили засунутый за пазуху ПБ, который тот пытался пронести. Когда понял, что его раскусили, попытался вырваться, но солдаты держали крепко. И прямо там же, не смотря на все его нытье и просьбы, пустили пулю в голову, в назидание остальным, если кто-то еще решит так же попытаться обмануть и пронести оружие.

– Надо кого-нибудь наверх отправить, – сказал Кантемиров, поглядывая с первой ступеньки на двери собора, – пусть за оружие посмотрит. Может, одни выходят, а другие там и останутся. Ведь даже точно не знаем, сколько там этих уродов. И еще пленники. Их тоже надо освободить.

Лейтенант, может, выделите несколько человек?

– Ладно, – пожал тот плечами, нервно поглаживая приклад ручного пулемета, – возьмите этого своего специалиста по Кремлю, а я к нему несколько солдат выделю, пусть сравнит, насколько там все изменилось.

  – Миш, – позвал Кантемиров, – все слышал?

Я, и так стоявший рядом и слышавший разговор от начала до самого конца, утвердительно кивнул головой. В это же время лейтенант вызвал четверых солдат, сняв их с занятых позиций и велев следовать за мной, обеспечивать безопасность и проследить за полной сдачей всего имевшегося у бандитов оружия.

Подниматься по разбитой и засыпанной мелкими обломками лестница собора было не очень приятно, особенно то, что каждый проходящий мимо тебя бандит смотрел на тебя таким взглядом, что казалось, душу должен был вырвать. Небольшие укрепления из мешком, сложенные перед воротами, разбитые вдребезги пулями крупного калибра, залитые кровью и высыпавшейся из пробитых мешков землей и мусором, оставляли открытым только небольшой проход, в котором даже два человека с трудом развернуться. Да и растащили закрывавшую вход баррикаду наспех, оставив еще более узкий проход. Пройти мимо не получилось, пришлось остановить медленно продвигавшийся поток пленных и протиснуться внутрь. Там зрелище открывалось тоже не из приятных.

Собор долго и упорно обстреливали, прежде чем принудили закрывшихся здесь бандитов к сдаче. Следы этих обстрелов были повсюду. Залитый кровью пол, мертвые тела, с контрольной дыркой в голове, лежащие среди обломков, у многих не хватало рук или ног – последствие попаданий крупнокалиберных очередей из пулеметов, насквозь пробивавших кирпичную кладку и не терявших убойной мощности, залетавших внутрь. Фрески облетели или были оббиты от сотрясений или рикошетивших осколков.

Большие и высокие колонны, поддерживающие свод над головой, потрескались и местами разваливались. Даже в самом своде были дырки от попаданий гранат, летавших по навесной траектории. Один из пяти куполов, бывших символом города, просел и почти развалил под собой удерживавшие его конструкции, только каким-то чудом не рухнув вниз. Если бы это произошло, собор развалился бы, как карточный домик. Большой и старинный иконостас, сам по себе уже бывший большой исторической ценностью, но хрупкий и постоянно реставрируемый, был пробит пулями во многих местах.

В старом дереве были такие дыры, что в некоторые взрослый человек без труда просунул бы голову. За ним, похоже, и держали пленников. Я огляделся. Двое из солдат встали рядом с постепенно растущей кучей оружия, а третий, подобрав РПК из той же кучи, занял позицию рядом с дверью, следя а тем, как бандиты выкладывают оружие. Внутри их еще оставалось человек десять, не считая убитых и нескольких тяжелораненых, не способных самостоятельно двигаться. Раненные, замотанные в быстро намокающие кровью бинты, казалось, ни на что не реагировали, тихо стоная и полностью погрузившихся в мир собственной боли. Почти все, без современной медицинской помощи, не проживут и до следующего вечера. И я сомневался, что даже если военные и согласятся тратить на них лекарства, найдутся достаточно опытные врачи, что сумеют их вылечить.

Почти все врачи погибли еще в первый день катастрофы, когда зомби начали пробуждаться. И в первую очередь это должно было происходить в больницах и поликлиниках, куда приходили или доставляли покусанных или, как тогда считалось, обезумевших людей. Первыми гибли именно те, кто пытался оказать помощь уже обреченным людям. Даже сейчас не у всех появился вполне здоровый цинизм, связанный с трупами людей. Контроль делал каждый, кто не хотел, чтобы бывший друг или родственник неожиданно воскрес, превратившись в злобный ходячий труп. И все равно тела продолжали хоронить, даже в спешке, не думая о том, что мертвецы все равно их отроют и сожрут. Легче было сжигать, до такого состояния, что даже мертвец не найдет в них ничего съедобного, только слишком другая у нас была культура, не привыкли мы так поступать с мертвыми. Даже я сам не могу по-другому. Это ведь самый настоящий ритуал прощания и памяти, пусть даже мир и рухнул. Да и не только возможность дышать делает нас людьми…

Задумавшись, я даже не сразу заметил, что бандитов в соборе почти не осталось. Кроме того, кто уже сдавал военным оружие, у ближайшей ко мне колонны сидели двое, баюкая на руках автоматы и явно не желая расставаться с ними. И их ненавидящий взгляд, уткнувшийся мне в спину, стал почти осязаемым, когда я обратил на них внимание, не реагировать на него было себе же хуже. Кто знает, может сейчас взбредет одному из них погибнуть геройской смертью, вместо того, чтобы гнить в постоянном заключении на положении бесправной рабочей силы, а ближайшим из тех, кто его победил, оказываюсь именно я. Даже делать ничего не надо, только чуть удобнее перехватить автомат и всадить мне очередь в спину. С такого расстояния даже слепой не промахнется. Поведя плечами, как бы сбрасывая с себя этот взгляд, я отошел обратно к солдатам, охранявшим оружие.