Текст книги "Сумерки человечества"

Автор книги: Кирилл Тимченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 40 страниц)

  Глава 7. Расчеты.

Я уже видел ее раньше. Кажется, очень давно, когда жизнь была размеренной и спокойной, а отдельные события оставались яркими искорками на обычно спокойной и тихой линии жизни. Это было уже в универе, когда я еще пытался заниматься учебой и отрабатывать те деньги, что, возможно, вкладывало в меня государство. Было обыденное осеннее утро, еще только начало сезона и первые дни учебы. Совсем не напряженные, словно и преподаватели не отошли от только что окончившихся каникул. А студенты так и вовсе еще пребывали в эйфории выходного длинной почти в два месяца. Две пары в день, не способные испортить общего впечатления дня, вроде бы как еще первый курс. Конечно, тогда у нас был один предмет, спаренная лекция, почти три часа выслушивания одного и того же преподавателя, никогда и особенно не старавшимся привлечь студентов красотой и ясностью речи.

Монотонность голоса и тупое однообразие дат и психоделических имен, которые и на пьяную голову не придумаешь, убивали сознание, и меньше чем через сорок минут ты судорожно хватаешься за мысль о том, что уже не способен не то, что записывать, а даже просто понимать тот беспрерывный поток поступающей информации, который в тебя пытаются вбить. Лишь первый ряд прилежных студентов с тихим отчаянием в глазах судорожно записывают все подрят, в жалкой попытке дома разобраться в этих записях. Эти ощущения вряд ли забудутся, даже после всего прошедшего.

Как раз после этого я и вывалился из институтских дверей в состоянии полного аффекта, почти слыша, как в голове звонко перекатывается ссохшийся от отупления мозг. Кажется, тогда я не был способен разумно мыслить, скорее подчиняясь инстинктам, требовавшим выйти на свежий воздух, даже если на улице бушует торнадо. После таких пар день кажется особенно светлым и ярким. В тот момент и замер на ступеньках, всей кожей впитывая солнечный свет, необычайно теплый и живительный в тот момент.

Тогда я ее и увидел…

Первое, почему вообще обратил внимание, была невероятная для наших мест машина. Ни дома, во Владимире, ни в Рязани, я никогда не видел живьем, припаркованную у дороги машину элитного класса, самый настоящий Порше самого что ни на есть спортивного вида. Возможность подойти к этому чуду ближе оторвала меня от солнечных процедур и провела даже мимо курилки.

Не то, чтобы я курю, но там всегда оказывались один или два моих знакомых, с которыми не поговорить и не поделиться последними впечатлениями обычно не удавалось.

Спортивные обводы, серебристый цвет корпуса и откидной верх машины словно сошли с картинки автомобильного журнала, которые иногда листаешь на досуге. Так, на память, я не мог вспомнить модель машины, да этого и не требовалось, хватало чисто эстетического удовольствия созерцать такую красоту. И даже не сразу я заметил и водителя, который в тот момент сидел в салоне. Сильно смутился, понимая, что такое поедание машины глазами вряд ли говорило что-то в мою пользу, хотя если и владеешь таким чудом автомобилестроения, то к таким взглядам надо привыкать.

Водителем и была эта девушка. Память, скорее всего, не сохранила бы этого эпизода, если она сама не начала бы разговор. Как оказалась, ей нужна была помощь, а обратится к кому-либо немедля она не могла, пришлось бы ждать не менее получаса. А судя по моему взгляду, я хоть что-то понимаю в машинах. Самая обыкновенная «блондинка», при этом определении я не имею в виду цвет волос, которые, как раз наоборот, были черные как вороново крыло. Как она на права сдала, я не представляю, потому что через минуту разговора я понял, что она даже слабо представляет, что может находиться под капотом данного экземпляра.

Проблема оказалась пустяковой, заело педаль сцепления, потому что туда каким-то образом попала крышечка от губной помады. Дело оказалось делом минуты, но зато дала возможность хотя бы на секунду оказаться за рулем такой машины, от чего ни один уважающий себя человек не отказался бы.

Зато сама девушка оказалась настолько в восторге от того, что машина снова может заводиться, даже предложила довести меня до общежития.

По ходу поездки она представилась Лавандой, и оказалась жуткой болтушкой, треща обо всем и сразу, совершенно без умолку. С другой стороны, назвать ее человеком совсем отрицательным тоже было нельзя.

Тогда она показалась мне довольно веселой и лишенной какого-либо чувства эгоизма. Так бывает, когда человек сразу получает все то, чего хочет.

Иногда дается какой-то сбой, и вместо жуткого, узколобого существа, зацикленного только на собственных желаниях, вырастает нечто другое, доброе и мягкое, представляющее весь мир в розовых тонах, наполненным счастьем и радостью. Такие очень часто ломаются, столкнувшись с правдой жизни. Если верить легендам, примерно так же случилось с Буддой, после чего он и начал проповедовать. Смеясь над ее глупыми шутками, я даже немного пожалел ее, как много она еще в жизни наглотается, шарахаясь от того, чего мы воспринимаем как обыденное еще со школьной скамьи.

После этой поездки, точнее, через пару дней после нее, ко мне привязался еще и Павел, поймав после пар, едва не загнав в угол вместе с парой каких-то ублюдков, весьма отдаленно напоминающих человеческие существа.

Тогда от него получилось отделаться лишь потому, что мимо проходили мои друзья, собиравшиеся на очередной концерт. Ввязываться в драку сразу с десятком принявших на грудь металлистов, да еще одетых в самые ярко выразительные костюмы своей субкультуры, они не просто не решились, а откровенно испугались. Один бы я не вытянул даже при всей своей сноровке, но вот так они отделались простым шипением в мою сторону, а потом Павел еще с неделю привязывался ко мне с требованием немедленно объяснить, что меня связывает с его подружкой. Кажется, именно тогда мы чуть и не сцепились в коридоре если бы Света не подняла визг, а все кончилось тем, что мне выписали строгий выговор за нарушение дисциплины и пригрозили отчислением. Все же мне тогда в каком-то смысле повезло, что не добрался до его физиономии, тогда бы точно вылетел с треском из универа, его папаша наверняка бы постарался.

Все эти воспоминания всплыли в голове почти сразу же, как я ее увидел.

Иногда сидишь, вспоминаешь, что к чему, особенно на экзамене, а вот тут прямо как искра сверкнула, память сработала как машина, сразу выдав нужные сведения, только разве не распечатала. Ладно, без этого можно пережить.

– Лаванда, ты ли это? Скажи хоть что-то? – потряс ее за плечо, вернув обратно в комнату, откуда ее минутой ранее вывели на коленях. Здесь и как раз была «комната пользования», если это так можно было назвать.

Командование банды не жалело средств на развлечения рядовых головорезов, скучавших в передовом дозоре. Я даже был уверен, что в свободное от поста время большая часть бандитов проводила именно здесь, морально разлагаясь. Офисную мебель отсюда давно вытащили, заменив одной большой кроватью, с отбитыми ножками и сломанным изголовьем, к которой еще были прикованы наручники. Усадив ее на кровать, попытался вырвать из нее хоть одно слово, пока было секундное затишье и солдаты перестраивались для штурма моста.

– Черт, вспомни хоть что-нибудь, – сказал я, садясь перед ней на колени, отложив оружие в сторону, – Вспоминай, ведь должна меня помнить. Универ, Порше, общежитие, парень в косухе. Тогда подвозила еще до общежития.

Вспомнив, снял с лица противогаз, закрывавший лицо. В нос ударила целая гамма запахов, смешавшихся в единую непереносимую вонь, бьющую не хуже, чем удар боксера. Здесь сильнее всего пахло порохом и гарью, к которым примешивалась однообразная вонь разложения, которую повсюду разносили мертвецы. От нее в городе вообще некуда было деться, разве только сбежав за его пределы.

– Вспомни же, я ведь друг, – с надеждой спросил я, заглядывая в напуганные глаза, – теперь все будет хорошо, этот ад уже закончился.

– Не помню, – сказала она откровенно, качая головой из стороны в сторону. Вряд ли я поступил умно, заведя ее снова в эту комнату, где он и так пережила много ужасов, какие мне даже в страшном сне не приснятся, но другого места попросту не было, все остальное было завалено трупами и залито кровью. Да и поговорить там не очень получится, солдаты под огнем не отличались особенной скромностью и могли спокойно зашибить попавшего под руку человека.

– Ладно, а Павла хоть помнишь, он ведь вроде твоим парнем был, – попытался вывести ее из шока хотя бы этим именем. С ним наверняка были связаны теплые чувства, хотя мне это было и проблематично представить, как о таком человеке можно думать что-то хорошее. Особенно после последних событий, с ним непосредственно связанных. Чуть позже оказалось, что эту тему я вообще зря завел, так как на имя Павла она среагировала очень даже эмоционально.

– Паша, – как-то дернулась она, вцепившись мне в руку своими ладошками.

На запястьях отлично отпечатались следы наручников, больше похожие на только переставшие кровоточить ссадины, – он меня бросил. Просто бросил, а ведь говорил, что любит меня. Зачем он это сделал? Рядом был, но даже не повернулся, когда я… когда меня… Он ведь бросил. Почему он так поступил? Ведь нельзя же так…

Дальше связно продолжать она просто не могла, слезы снова прорвались, и она просто зарыдала, уткнувшись мне в плечо, трясясь всем телом. И именно в эту же секунду в комнату ворвались несколько солдат, тащившие здоровый пулемет на станине, при этом жутко матерясь и богохульствуя.

– Ващу мать! – заорал один из, увидев меня в этой положении, – Нам там рвут все, что только можно, а он тут развлекается! Да еще прямо на линии огня!

– Что там у вас случилось? – спросил я, отстранив девушку в сторону, поднимаясь на ноги, – Ведь все хорошо шло!

– А ты высунись, погляди, только аккуратно, – посоветовал один из них, раздвигая опоры станины, разворачивая пулемет, – Там уже не все так гладко!

Я прижался к стене и выглянул наружу. Окно выходило как раз в сторону

Кремля, именно поэтому его и выбрали в качестве огневой точки. И оттуда было видно мост и нижнюю часть колокольни. Положение на самом деле оказалось не таким гладким, как можно было ожидать.

На мосту, ярко пылая и освещая все на несколько метров вокруг, горел

БМП, вокруг машины лежало несколько тел, которые лизали отдельные языки пламени. С моста, медленно отъезжая, объезжал БТР, поливая все перед собой пулеметным огнем, в то же время ни в кого особенно не целясь.

Солдаты, залегшие со своей стороны, прикрывали отступающие машины беглым огнем. Сверху, со стороны колокольни, прочертив в небе инверсионный след, слетел реактивный заряд и разнес в клочья кусок асфальта в метре от ближайшей бронемашины, обдав все вокруг мелкими и острыми осколками.

Стрелок был не самый хороший, но снаряды не жалел, а это было очень большим минусом всей тщательно проработанной операции. Особенно больно ударил даже не сам стрелок, а то, что горящий остов БМП перекрыл единственный мост на этой стороне, перекинутый через старый, еще средневековый ров города. За спиной у нас шла также шла стрельба одиночными, но достаточно частая. Мертвецы стягивались на шум боя со всего города, а на продолжительную войну с двух сторон сил у отряда не хватало.

Развернув свое оружие, солдаты принялись короткими очередями расстреливать противоположный склон рва, благо там даже прятаться особенно негде. С новым прицелом, трофейным и жутко подходящим в данной ситуации, я тоже мог участвовать в перестрелке. Ночного режима, как у пулеметчиков, у меня, к сожалению, не было, поэтому приходилось целиться в фигуры, показывающиеся в отблеске полыхающих на другой стороне пожаров. Горела даже трава, подожженная взрывами гранат, поэтому на свет кто-то иногда и показывался.

 Основной проблемой, а фактически гигантской занозой несколько ниже спины, оставалась колокольня, разбитая пулями и снарядами скорострельных пушек, но продолжавшая отчаянно отстреливаться. Шпиль уже был снесен удачным попаданием гранаты и лежал на земле, большая часть строительных лесов тоже обрушена, но видимые только по вспышкам выстрелов стрелки продолжали отчаянно отстреливаться, как из стрелкового, так и реактивного оружия. Здание временами почти пропадало в пыли разрывов, но не рушилось. Машины ж, вынужденные маневрировать, уходя от ответного огня, не могли точно прицелиться и сровнять колокольню с землей.

– Есть тут такой Михаил Трофимов? – заглянул в комнату, спустя пару минут, солдат, перепачканный в пыли и копоти. Один рукав куртки еще дымился, но он даже не обращал внимание.

– Я! – отвлекся от окна и повернулся к обратившемуся военному.

– Тебя внизу командир спрашивает, – кивнул тот в сторону коридора, – только быстро, пока еще совсем жареным не запахло.

Оставив девушку на попечение пулеметчиков, я выскочил на улицу, едва успев снова нацепить противогаз. В азарте боя забываешь даже про такие вещи, как собственный нос, от автомата бьет порохом и смазкой, иногда даже так, что глушит все остальные запахи. Снаружи это уже не так чувствовалось. Зато здесь буквально глох от скорострельной стрельбы, сотрясавшей воздух постоянно и превратившейся уже в однообразный шум, словно злобный мальчишка гигантских размеров колотит молотком по куску железа. С другой стороны отвечали вяло, но пройти вперед возможности тоже не было.

Полевой штаб был разбит почти у самой линии огня, сразу за прикрытием замершей БПМ, прикрывавшей собравшихся командиров собственным бортом от случайных пуль и осколков. Минусом было только то, что постоянно приходилось орать, перекрывая шум окружающей стрельбы. Патронов не экономили, чтобы раздавить бандитов, пусть это даже и не очень помогало.

Сам штаб представлял собой раскрытый походный столик, наспех накрытый сверху маскировочной сеткой. Сам стол был занят единственной картой

Кремля и несколькими картами окружающих районов, уже исчерченных различными пометками, линиями и стрелочками.

– Вот и ты! – обрадовался мне человек в новенькой «цифре» и с висящим за спиной СВУ, в котором я с удивлением узнал Кантемирова, успевшего когда-то сменить оружие и одежду, – К тебе дело на миллион, только не отнекивайся.

– Так точно! – рявкнул я, прикладывая руку к козырьку и подходя ближе.

В броню что-то ударилось и тут же с визгом срикошетило по непонятной траектории. Все пригнулись, кто-то даже успел ругнуться сквозь зубы, упомянув несколькими нежными словами всех бандитов на свете.

– Задание, – продолжил Кантемиров, разгибаясь и быстро оглянувшись, – положение, как видел… несколько не то, что мы рассчитывали. Из-за одной заминки все летит к чертям. Мародеры тоже застопорились, бандиты на них перебрасывают все свободные резервы и технику, даже отсюда снимают. А наша пехота, подошедшая с причала, который ты указал, залегла около церкви, без опоры на бронетехнику они далеко не сунуться. Мы же бронетехнику подвести не в состоянии.

– Ладно, это усвоено, – сказал я, решив не тратить время на разъяснения, – чего вам от меня надо? Убрать разбитую машину с моста? Да сейчас, рукава только закатаю…

– Не забывай, с кем разговариваешь! – сурово, но удивительно спокойным тоном сообщил Кантемиров, в упор глянув на меня. Даже если бы выстрелил, вряд ли бы получился похожий эффект. Мысли у меня сразу смешались в кучу, и вся напускная веселость у меня исчезла, словно ее никогда и не было. Убедившись в своей победе, командир продолжил разъяснение инструкций, – Так вот, как оказалось, самый большой специалист на данный момент по Кремлю у нас ты. И один толком знаешь, как, где и что расположено. Пойдешь сопровождающим вместе с отрядом спецназа и пробиваетесь во внутренний двор. Ваша задача номер один – отвлечь гранатометчиков на колокольне и затем сразу пробивайтесь к Певчему корпусу... Нет…

– Может, ко Дворцу Олега? – спросил я, взглянув на карту, – вот у вас отмечены точки закладки… Вы все-таки взрывать решили?

– Это пока просто перестраховка, если там тоже засядут с РПГ, во дворе от них уже никуда не денешься. Нам надо оттащить обломки с моста, а спецназу надо дать нам на это время. Тебе надо просто показать, где это будет удобнее сделать. Понятно?

Я кивнул головой. Только как это сделать, я представлял слабо. Зато отдали в вечное пользование черный милицейский бронежилет. Там тоже были карманы, но меньше, чем у меня сейчас, да и перекладывать все вещи времени не было. И на это время мне выделили ПНВ совсем новой модели, похожий на обыкновенные очки, одевающиеся сразу на лицо, но имели серьезное неудобство – старый противогаз, каким я пользовался, под него совсем не подходил, линзы слишком сильно начинали давить на глаза, да и маска начинала мешаться. Пришлось менять его на обыкновенный респиратор, который помогал на порядок хуже. Зато сразу прояснившаяся картинка окружающего пространства, перекрашенная в зеленые, белые и черные тона, выглядела хоть и непривычно, но гораздо яснее. Противоположный склон рва выглядел гораздо четче и там даже виднелись неясные человеческие силуэты, непонятно только, живые или мертвые. Один силуэт резко дернулся и пролетел по земле не меньше метра, прежде чем остановился окончательно, другой сорвался вниз с холма и упал прямо в толпу беснующихся внизу мертвяков. Зомби были слишком тупыми и малоподвижными, чтобы суметь забраться вверх по крутому склону, но любой, кто окажется внизу, не имел уже шансов выбраться. Там даже машина застрянет, разогнавшись с холма и врезавшись в эту толпу. Поэтому и отложили подобную возможность уже в самом начале. Даже если и пробьется, то пехота следом все равно не пройдет, а провезти людей под броней тоже не получится. Все не влезут, а тех, кого перевезут, будет явно недостаточно.

Отряд спецназа состоял из двенадцати человек, все, как один, вооруженных

«Абаканами» с многочисленными приблудами. Другой отряд, не тот, с каким я познакомился в деревне, приехавший, наверное, вместе с техникой.

Выглядели они примерно так же, спокойные и внимательные. И одеты были не в зеленый цифровой камуфляж, как мои знакомые, а в милицейский, синих оттенков, но с зелеными тактическими шлемами на головах. У каждого был примерно такой же ПНВ, как у меня, но уже совмещенный с противогазом.

Молча пожав руку, командир указал на место рядом с собой, а потом попросил конкретно показывать дорогу, а в случае любых неожиданностей прятаться за спины его ребят.

Спускались мы не прямо по склону рва, кишащего мертвецами, а вернулись к памятнику Есенина, уже побитого пулями. Рядом стояла небольшая церковь, наверное, самая красивая церковь Кремля, и бандиты оставили там несколько человек, но при зачистке тылов их нашли и уничтожили. Сейчас там почти никого не было, кроме двух человек из отряда прикрытия и двух расчетов, обслуживающий два установленных АГС-15, навесным огнем работавших по укреплениям бандитов. Там был едва ли не лучший спуск к реке, оставшийся из ранее возможных. Склон был достаточно крутой, и на нем лежало несколько трупов зомби, убитых еще бандитами, но при определенном умении и маленькой толики везения можно было спуститься без особых проблем. Раньше и не по таким местам влезал, но тогда на мне не было полной разгрузки, забитой магазинами, патронами, гранатами и черт знает чем еще, тяжелого  и мешавшегося под разгрузкой бронежилета, уже провонявшего камуфляжного костюма и никогда раньше это не происходило посреди ночи. В ножном режиме все особенности почвы под ногами различать не удавалось, прибор выдавал только общие контуры, скрывая мелкие, но важные детали. Спецназовцы матерились сквозь зубы, по послушно продолжали спускаться.

– Ока здесь глубокая, – сказал спокойно командир, подбегая ближе ко мне и стараясь не обгонять, – вброд не получится, все оружие намокнет.

– Попробуем пройти через остров, – сказал я, приземляясь в густые заросли камыша и осоки, – здесь, у берега, не глубоко, пройдем тут до моста на берег и вылезем уже позади мертвецов во рву.

– Точно! – хлопнул себя командир по шлему, – ту же еще остров есть!

Посреди реки, разливавшейся здесь в широкое и вполне судоходное русло, возвышался небольшой островок, попавший сюда словно из другого времени.

Там не было ни одного кирпичного или блочного здания, только небольшие деревянные домики, в которые даже не во все провели газ и водопровод.

Старые одноэтажные, изредка двухэтажные деревенские домики теснились вокруг небольших, незаасфальтированных улочек, закрывшись садами, в которых местные и вели сельское хозяйство. Ничего важного или нужного там не было, не было даже магазина, поэтому я не ожидал там увидеть бандитов. Вот только вряд ли и живых людей мы там увидим. Занять бандиты его, может, и не заняли, но проверили наверняка, на предмет ценных вещей, да и просто из стратегических соображений. Иметь под боком неразведанную территорию было очень опасно. Даже если кого там мертвецы и не сожрали, то бандиты убили точно. Зато оттуда до причала, где швартуется старый рейсовый пароход, ходящий по течению, было всего несколько метров воды. Если сам пароход еще там, то возможно было положить настил, и перебраться через реку, даже ног не замочив.

Время еще было весеннее, поэтому высокие, едва ли не в человеческий рост стебли еще не высохли и предательски не трескались под ногами, но сильно мешали продвижению, заплетаясь вокруг ног и загораживая обзор. На другие мелочи внимания приходилось не обращать, даже тогда, когда по колено шли в воде. Еще холодная, не прогретая, заливала ботинки и хлюпала внутри при каждом шаге, мочила штаны, противно липнущие потом к ногам. К тому же постоянно приходилось работать руками, держа автомат в левой, а правой раздвигая зелень перед собой, постоянно надеясь, что из воды не вылезет распухший и начавший гнить труп, с желанием откусить от тебя кусок побольше.

Вот, наконец, и мост. Старый, из старого, трухлявого дерева, крашенный неимоверное количество раз, и столько же раз облезавший. Он почти лежал на воде, к нему сбегала со склона такая же деревянная лесенка, кем-то уже предусмотрительно взорванная. Как я и думал, бандиты тут уже побывали, перерезав мертвецам единственный путь подъема. На траве вокруг валялось с полдесятка тел, уже местами объеденных и собравших вокруг целые тучи мух. Нам надо было не вверх, а по мосту. Первый спецназовец, влезший на мост, огляделся, а потом достал из-за кобуры бесшумный ПБ и дважды выстрелил в сторону поселка, уже после чего разрешил всем подниматься. Сейчас был ли едва ли не самый опасный момент. Если мертвецы наверху нас учуют, то уже ни крутой склон, ни автоматический огонь их не остановят.

В свою очередь поднявшись из холодной воды на подгнившее дерево мостика, я смог встать в полный рост и оглядеть окружающее пространство. Наверху толпились мертвецы, медленно подтягиваясь в сторону боя. Иногда, то один, то другой, стоящий на самом краю, оступался и падал вниз, нелепо размахивая руками. Они скатывались по склону, ломая кости, и с громким всплеском падая в воду. На эти звук зомби уже не реагировали, научившись отличать обычные шумы от тех, что обозначают человека. На берегу острова мертвецов видно не было, за исключением одного, придавленного бортом лодки. Зомби, не замечая, что ноги, раздавленные и обезображенные, намертво застряли между землей и корпусом плавсредства, все скреб пальцами по земле, пытаясь выбраться, хотя делал это уже вяло и будто лениво.

Не обращая на него внимания, спецназ колонной по двое, прошел по берегу, следуя моим указаниям. Я здесь сам редко бывал, но где расположена пристань, знал неплохо. И ведь вывел все-таки, проведя отряд вдоль берега, снова вымочив в холодной воде ноги.

Пароход оказался там, где я и ожидал, но не совсем в том виде, как я привык его видеть. Пробитый в нескольких местах прямыми попаданиями гранат, он лежал на дне, сильно накренившись на правый бок. Здесь было не глубоко, меньший из рукавов реки,  поэтому пароход совсем немного опустился на дно. И все равно это не спасло его от пожара. Черный, весь обугленный, местами еще дымившийся, с большими дуррами в палубе и левом боку, пароход больше напоминал груду железа, чем корабль, что бы под этим словом не имелось в виду. Хорошо хоть, что теперь его на самом деле отделяло от нашего берега всего считанные метры.

– Здесь точно выше головы будет, – сказал командир спецназа, поглядев на полузатонувший пароходик, – нужно что-нибудь перекинуть туда. Хорошо бы лестницу или что-то похожее. Прохор, глянь в том доме, нет ли чего подходящего? Остальным занять оборону на берегу. А ты парень, иди сюда, перетереть надо.

Я подошел к нему и присел рядом. На противоположном берегу постоянно расцветали разрывы снарядов и короткие вспышки стрельбы из стрелкового оружия. Больше и активнее всех отстреливалась колокольня, на которой уже даже начался пожар. Странно, но бандиты, зажатые со всех сторон, сражались с жестоким фанатизмом, словно их ничего другое и не беспокоило. А может, разобрались, что к чему, решив продержаться до тех пор, пока зомби не заставят военных уйти. В любом случае, вся их оборона здесь опиралась на многострадальную колокольню, лишившуюся уже всех украшений и прежней красоты. У военных не было ни танков, ни авиации, чтобы разрушить это здание.

– А теперь в деталях рассказывай, что мы там увидим, – велел командир, пока его подчиненные занимались поиском подходящего настила.

– Придется опять по холму подниматься, там небольшая набережная аллея, метра в два шириной, от реки ее отделяет декоративная ограда, чуть выше.

Чем по пояс. Ряд высаженных деревьев. Слева от нас откажется церковь, а прямо перед нами будет дворец Олега. С нашей стороны входов в него нет.

А те, кто раньше нас с этой стороны поднялся, они где закрепились?

– Как раз в церкви, а сейчас и носа не высовывают. Бандиты в Успенском соборе закрепились и все простреливают. Ни высунуться, ни отойти не могут, пока колокольню не заткнут.

– Вот мостки! – бросил отправленный на их поиски Прохор, протаскивая мимо длинные доски, – Лестницы не было, поэтому мы с крыши сорвали.

Накладывать их оказалось тяжелее, чем просто сказать.  Двое спецназовцев, оставив снаряжение на берегу, переплыли разделявшее водное пространство и по очереди подтаскивали подаваемые с берега доски, пока не настелили достаточно, чтобы отряд смог бегом пройти по ним.

Когда все перебрались на покосившуюся и еще горячую палубу парохода, командир отряда в последний раз разъяснил поставленную задачу.

– Сейчас надо перейти на тот берег и заложить заряды на стене, где укажет наш проводник, потом присоединится к нашим в желтом здании и помочь в уничтожении колокольни. Вопросы еще есть?

Ни у кого вопросов не было. Отряд резво спустился с остатков парохода и поднялся по холму. Здесь самым опасным были собственные снаряды, потому что военные немилосердно были по территории Кремля из гранатометов, заставляя бандитов забыть о возможных контратаках. По большей части из-за этого снаружи не было ни одного живого существа, кроме уже нескольких воскресших зомби. Да и тех можно было назвать живыми только с очень большой натяжкой. Бандиты, получившие ранения, не совместимые с жизнью, но оставившие мозг неповрежденным. И человек воскресал уже как зомби, не смотря на любые раны.

Осколочные гранаты от АГС, сыпавшиеся сверху, наносили жуткие раны, буквально разрывая людей на части, поэтому зомби выглядели так, словно на самом деле вышли из ада. Немало крови было разлито по асфальту и среди небольших воронок то тут, то там, валялись части обмундирования или оружия. Несколько тел, которые сейчас мертвецы и объедали, кто-то уже успокоил выстрелом в голову. Наверное, еще в тот момент, когда военные не загнали массированным обстрелом бандитов под крыши зданий.

Зомби же на это было наплевать. Прямо при мне одному мертвяку осколком снесло нижнюю челюсть. И тот даже не дернулся, только стал рвать мясо руками и запихивать куски в глотку, расцарапывая руку о собственные зубы, оставшиеся на верхней челюсти.

Застрелив угрожавших мертвяков, солдаты спрятались за углом дворца, раздумывая, как бы незаметно пробраться во внутренний двор. Выглянув, я оценил ситуацию. В обход идти слишком далеко, вторая попытка штурма может начаться в любую минуту. Если коротким путем, то придется проходить мимо собора, откуда периодически перестреливась с обгоревшей церковью, где засели солдаты из первой волны. За проходом наверняка наблюдают, ждут возможной второй волны. Во дворе же стояла техника.

Певческий корпус горел, было видно даже отсюда, а семинария уже была в руках мародеров. Но у тех техники тоже почти нет, кроме грузовиков и одного-двух БТРов старых моделей, которые сейчас расстреляют даже из пулемета. Во дворе же, как я увидел, стояло не менее десятка бронированных машин, которым обстрел противопехотными снарядами был не опасен. Готовились к отражению атаки, хотя люди все прятались. Крыши почти всех зданий уже были пробиты снарядами, но я представлял, какие там толстые межэтажные перекрытия. Отсидеться в подвалах или на первом этаже было вполне реально.

– Я не знаю, что делать, – честно сказал я, посмотрев на командира.

– А тебе и знать не надо, – сказал он, – просто укажи, где взрывчатку ставить.

– И без нее не обойтись? – в последний раз спросил я, почти любовно погладив стену дворца, – Это же наша история, другого не будет.

– Нельзя иначе, – твердо сказал спецназовец, глядя на меня бессмысленными зеленоватыми окулярами прибора ночного видения, – Где ставить?

– Крыльцо где, знаете? Так вот, справа и слева от него. Ближе к нам примерно на полпути между нами и крыльцом. Второй заряд поставить не доходя до служебного выхода примерно половину пути между крыльцом в выходом. Ясно? Ставить лучше чуть повыше, чем у самой земли. Там очень толстый камень. Да и подвал там выложен и укреплен так, что с места не сдвинете, он вместе с фундаментом и просел, так что только стена и ослабла.

– Хорошо, а дальше уже наша работа, – сказал командир и разослал своих людей с указаниями, а мне добавил, – учись, студент.

Как они прошли, я так и не понял, но через несколько минут обе группы вернулись, отчитавшись, что заряды заложены. Мне оставалось только восхищаться и в недоумении качать головой, поражаясь тому, как все четко и быстро было сделано. Взяв оба детонатора в руки, командир посмотрел на часы и сказал, что можно доложить командованию.

Из-за угла прямо на нас вышел зомби, на котором и целого места не было, только свисающие обрывки кожи и одежды, залитые кровью. Как он вообще мог ходить, с разорванными мышцами ног. Хотя отсутствие чувствительности… Не успел я об этом подумать, как мертвец упал, получив пулю в лоб от одного из спецназовцев.