Текст книги "Сумерки человечества"

Автор книги: Кирилл Тимченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц)

Тимченко Кирилл
Сумерки человечества

  Глава 1. Из огня.

Вечной проблемой России были дороги. Чтобы с ними не делали, они в любом случае вызывали ужас у проезжающих, раскачивая пассажиров всевозможными колдобинами, выбоинами, ямами и прочими прелестями российского дорожного полотна. Даже БТР, не смотря на то, что машина, в общем, вездеходная, и тот трясся на дороге, вызывая мелкое пощелкивание зубов и постоянные прыжки до тех пор, пока не начиналось казаться, что уже не ты сам подпрыгиваешь, а весь мир вокруг тебя, с какой-то радости решивший добиться от тебя тошноты.

Особенно это чувствовалось внутри самой машины, груженной не только людьми, но и различными тюками и связками, которые подобрали на выезде из города у команды спасателей. Многофункциональные группы занимались не только спасение людей, которых день ото дня становилось все меньше с угрожающей скоростью, но и всевозможного имущества, ставшего вдруг очень дефицитным. Взять бы даже хотя бы ту же зубную пасту. В другое время, казалось, что вещь совершенно ненужная, которую хватали только помешанные на блеске зубов чистюли, но сейчас, когда ее, как и девяносто девять и девять десятых всех товаров, свободно продававшихся в магазинах, стало очень трудно достать из-за тех же зомби, меняли по страшному курсу – за два патрона за пачку. Военные этим пользовались, устанавливая собственную гегемонию. Мало еще кто, кроме них самих, имел достаточно возможностей, чтобы вывозить товары не полными карманами, а целыми грузовиками, курсирующими в обе стороны. Топлива на это не жалели, отлично понимая, что скоро все это вырастет в цене неимоверно, но не в деньгах, превратившихся в то, чем они и являются на самом деле – в бумагу, а в самой ценной валюте, которая только может существовать – в патронах. Теперь это ценность абсолютная, потому что без денег можно было хоть как-то жить, а в наше время без патронов можно было только очень мучительно умереть. А после это произойдет то, что хуже всякой смерти.

Очередная крутая колдобина, в которой, как показалось, в дождь и утопится можно было, тряхануло машину так, что я чуть было не прикусил себе язык. Макс сидевший за рулем, выругался и чуть сбавил скорость.

Притворившись спящим, я пытался избежать дальнейших светкиных расспросов о том, что будет на полигоне. Честно сказать, я и сам это слабо себе представлял. В голове роились самым апокалипсические картины о гигантской средневековой крепости, с башен которой из автоматических пушек грозные солдаты в доспехах расстреливают накатывающуюся ордами нежить. Взрывы, стрельба, голодный вой… А потом все закрывает вспышка ядерного взрыва, превращающая мертвецов в сияющие излучением обгорелые скелеты. Картина весьма забавная, но я сразу же отмел ее как не имеющую ничего общего с действительностью. Скорее там увидим что-то, напоминающее лагерь на Театральной, только в увеличенном масштабе. И оборона там будет наверняка получше. Только вот мне интересно, военные как-нибудь проверяют прибывающих? Наверное, проверяют, иначе там было бы то же самое, что и в первый день в больницах – мертвяки повсюду резко и неожиданно начинают вставать, набрасываясь на родственников, сидящих вокруг. Да уже и понабрались опыта в первые дни, знают, что и как бывает. Так что, можно почти с уверенностью сказать, что приезжаем в безопасность.

– Миш, ты же не спишь, у тебя веко дергается, – голос над самым ухом чуть было не заставил вздрогнуть, но глаза я открыл. И увидел ухмыляющееся лицо старого друга, за последнее время ставшего гораздо более близким, Саша.

– Если бы я спал, то первое, чтобы ты увидел, был бы мой кулак, лишком быстро приближающийся к твоему носу, – сказал я недовольным тоном, прикидывая заодно, сколько мы уже могли проехать.

– Да не кипятись ты, – сказал он, но отодвинуться попытался. В этом ему помешал здоровый тюк с постельным бельем, занявший целое место. Белье вроде легкое, зато сам тюк оказался неожиданно тяжелым, да настолько, что мы все успели изматерится, пока его ставили на место. Убедившись в тщетности своих попыток расширить расстояние между нами, Саша продолжил.

– Как ты думаешь, сколько нам еще ехать? – спросил он с детской наивностью.

– Черт, Саш, ты бы что полегче спросил, – сказал я с праведным возмущением, – я там никогда не был, откуда мне знать, сколько до туда ехать, может еще час, а может, все восемь. И умоляю тебя, не трогай по таким глупостям, все нервы и так никуда, ведь на самом деле ударю.

Ожила рация, важно сообщив голосом конвойного связиста, что уже куда-то приехали. Куда именно, он решил не сообщать, наверное, посчитав эту информацию слишком секретной, чтобы сообщать ее гражданским.  Сказал только, чтобы тормозили сразу, без всяких глупостей, иначе возможны неприятные осложнения. Макс, естественно, рисковать не стал, аккуратно затормозив.

Забрав прибор связи, я переключил на связь и спросил, можно ли вылезти.

Ответили, что можно, только конвой всяких прогульщиков дожидаться не будет. Если не успею вернуться, то так и буду здесь ждать обратного возвращения машин.

С тоской глянув на широкие десантные люки позади машины, сейчас намертво забитые всевозможным грузом, обещавшим вывалится на голову каждому, кто рискнет их открыть снаружи, я подтянулся и раскрыл верхний люк.

Свежим воздухом вырвавшиеся ароматы было весьма сложно назвать. С одной стороны, отъехать от города успели, поэтому чувствовались запахи свежей, весенней травы, не успевшей подсохнуть под палящим солнцем, завять от пыли и газов проезжающих мимо машин, только распустившейся, такой чистой и сочной. С другой стороны тянуло дымом все разрастающихся пожаров в городе, вонью свежих выхлопов техники, никогда не бывшей экологичной.

Чувствовалась свежая пороховая гарь и смазка. Пахло горячим металлом и потом. Длинная очередь машин на параллельной полосе. Широкое, четырехполостное шоссе сейчас перекрывал наспех сооруженный пропускной пункт, сейчас основательно перестраивающийся. Два бульдозера по сторонам, безбожно расходуя топливо, прорывали широкие канавы, в которых вполне могла уместиться машина. Сброшенные в кювет брошенные машины, помятые и побитые, создавали дополнительное препятствие для тех, кто мог попытаться прорваться мимо поста, не пройдя осмотр. Сам пост состоял из пяти огневых точек, между полосами и по сторонам, а так же бетонных укрытий, за которыми уже стояли два танка, направившие пушки в сторону города. Третий танк стоял чуть позади поста, направив мощное орудие на колонны машин.

По двум полосам из города бежали люди. Длинные очереди автомобилей продвигались очень медленно, поскольку военные придирчиво досматривали каждую машину, чтобы убедится, что зараза не распространяется за пределы города. Водители ругались, но ничего предпринять не могли – суровые лица военных и стволы пулеметов, направленные прямо на колонны пресекали любые попытки спорить и качать права. Оставшаяся часть дороги была отдана военным – в обе стороны проезжали грузовики с грузами и людьми, как из города, так и обратно. Туда шли все больше боевые машины с грузами оружия и патронов, а так же подкреплениями, обратно на грузовиках вывозилось все, что представляло хоть какую-то ценность.

Спрыгнув с уже нагревшейся под ярким весенним солнцем брони, не без удовольствия потянулся, чувствуя, что рад выползти из темной утробы машины, хотя сам же туда и залез.

Конвой остановился на проверку и сейчас солдаты с собаками проверяли каждый автомобиль на наличие заразы. Животные, наверное, на зомби реагируют гораздо сильнее, чем люди. Если уж меня самого дрожь брала при виде этой нечисти, то собаки уж наверняка лаем захлебываются. Вспомнив про мертвяков, я неожиданно подумал, а не привлекает ли такое скопление живого народу эти самые ходячие трупы, у которых вполне может появиться привычка шляться за потенциальной добычей за пределы города. У военных все равно нет ни сил, ни средств, чтобы организовать карантин вокруг этой зараженной территории. А вот тот же мутант вполне может проскакать полчаса по дороге.

– Курить есть? – вопрос вывел меня из состояния задумчивости.

Молодой солдат, вполне возможно, что из срочников,  стоял рядом, с надеждой глядя на меня. Времена меняются, а люди остаются прежними, со своими привычками и пересудами.

– Не курю, – отрицательно покачал я головой.

Солдат разочарованно вздохнул и повернулся, чтобы уйти. Вспомнив о своих последних мыслях, я поймал его за плечо и спросил, как тут с зомби.

– Да никак, – пожал он плечами, – если очень интересно, там, за машинами можешь глянуть.

Поблагодарив, я вернулся к конвою. Дела шли медленно здоровые грузовики с вывозимым добром разгружались и проверялись собаками. Умные животные обнюхивали каждый ящик, чтобы убедится, что там нет ничего зараженного.

Как уже оказалось, не только укус зомби опасен. Опасны любые выделения зомби, такие как кровь, остатки пота или та дрянь, что начинала с них сыпаться, когда тела потихоньку начинали гнить. Так уже накрылась водопроводная сеть города. Что произошло, никто точно не знает, но насосные станции забиты мертвецами под завязку. Походило на то, что несколько зомби свалились в водозаборы или сами насосы, а может, что и в коллекторы. В любом случае, в воде, что шла по трубам, так же путешествовала зараза, что превращает человека в зомби. Точно такая же вещь могла произойти, скажем, с мукой, в которую случайно мог свалиться зомби. Они же тупые, не думают куда лезут, потому и падают или поскальзываются везде, где только можно, даже по лестнице толком ходить не умеют. Хотя я сам видел, что они очень быстро учатся, поэтому могут и по лестницам ходить и на заборы влезать, если уж очень припрет. А главное – страх у них тоже напрочь отсутствует. Потому ни гранаты, ни мины их ни на секунду не напугают. Да и не повредят особо. Что такое осколочная граната? Выпустит кишки солдатику, да и оставит на страх врагам, чтобы дальше не лезли. А для зомби это не беда никакая, разве только в собственных кишках ноги запутаются.

Одна собака неожиданно залаяла и ощерилась вся на проходившего через просмотр человека. Вполне обычный человек, здоровый мужик лет сорока, в запачканном деловом костюме, не выглядевший ни укушенным, ни раненным.

Он и сам до смерти испугался, когда собака лаять начала. Сразу же два солдата прижали его к боку БТРа и под наведенным стволом автомата начали раздевать. Сперва не поняв, что произошло, я даже задержался. А потом, когда с мужчины сорвали рубашку, убедился, что собака оказалась права.

На левом плече была тщательно забинтованная рана. Мужик, поняв, что его рассекретили, начал кричать и божиться, что это не укус, а просто разбил, когда с лестницы упал, но его уже никто не слушал. Овчарка рядом заходилась лаем, но и не думала кидаться. Умное животное нутром чувствовало, что может случиться при укусе. Мужчине заломили руки и куда-то повели.

– Куда его? – спросил я у одного из пулеметчиков, просто помиравшем от скуки у своего грозного оружия.

– В зомбятник… – сказал тот бесцветным голосом, стараясь на меня не смотреть, – дальше вдоль канавы, если так интересно.

Мне было на самом деле интересно. Чем больше знать, тем легче в дальнейшем ориентироваться в этом мире, постепенно сходящем с ума.

Оглянувшись на конвой и убедившись, что в ближайшие полчаса он никуда не поедет, я пошел по следам уведенного.

Тропка шла с внутренней стороны свежеразрытой канавы, в которой все так же усердно тарахтел бульдозер, вываливая все новые и новые кучи земли.

Канава, а вместе с ней и тропка заканчивались метров через двести около старого, заброшенного еще до зомби здания, которое сейчас резво укрепляли и отстраивали. Дальше него постепенно начинались посадки, перераставшие уже вдалеке в почти полноценный лес и делавшие движение на автомобилях фактически невозможным. Само здание постепенно обрастало мешковыми баррикадами и бетонными укреплениями, приобретая вид долговременного укрепления. Небольшой кран, явно угнанный с какой-то стройки, устанавливал по сторонам новые бетонные блоки, которые затем обкладывались кирпичом или теми же мешками. У меня на глазах возводилась первая линия обороны живых от мертвецов.

– Что-то ищем? – водитель бульдозера даже приостановился рядом, наверняка заподозрив что-то нехорошее, видя одиноко гуляющего человека.

Дорога была рядом, но сейчас уже мало у кого может возникнуть дурацкое желание погулять в одиночку по пустующим местам. Потому что безопасность таких прогулок все быстрее приближалось к значению «ноль».

– Зомбятник, – честно сказал я, не придумав ничего лучше.

Водителя почему-то мой ответ весьма смутил и он сказал, что сильно извиняется, быстро спрятался обратно в кабину и поехал дальше копать.

Несколько удивленный таким поворотом событий, я все же дошел до возводимых укреплений, где уже был небольшой отряд военных. Их было гораздо меньше, чем установленных здесь единиц вооружения, но при логическом подходе это было вполне объяснимо. Народу и так не хватало, а если еще забить все места на периметре под завязку, на самом полигоне вполне может и не остаться рабочих рук. Небольшого отряда вполне достаточно, чтобы наблюдать за «границей» и отстреливать случайно забредавших мертвецов, а в случае серьезной опасности будет достаточно сообщить на главную базу и уже через короткое время сюда прибудет серьезное подкрепление, способное отбить фактически любую атаку.

Меня практически сразу же заметили, как только я подошел к укреплением и снова поинтересовались целью визита. Я снова сказал про зомбятник. Меня направили за основное здание, а дальше сказали, что я сам все найду. И ведь правы оказались. Не прошел и десятка метров, как и сам понял, куда идти. Очень заметно начинало пахнуть мертвечиной.

Уже догадываясь, что там будет, я даже сначала подумал, а не стоит ли развернуться  пойти назад, но потом все же решил, раз уж пошел, то следует идти до конца. Здесь уже была немного заметная свежевытоптанная тропка, которой, уже пользовались. В одном месте даже была запачканная кровью трава и лежало несколько стрелянных гильз от автомата. Кровь была, видно, мертвяка, потому что вся трава, на которую попали капли, пожухла и как-то сжалась. В груди все сильнее сжалось, потому что я начал понимать, насколько масштабна катастрофа. Эта зараза действовала не только на людей, но на все живое в мире, убивая и извращая, не оставляя никаких шансов на то, что это пройдет. Даже если мы и сможем это пересилить, останутся огромные, никогда не заживающие раны на теле природы, с которыми нашим потомкам придется мириться. Если потомки, конечно, будут.

Зомбятник оказался большой ямой, наверное, овраг или старый пруд, уже совсем высохший. Вряд ли кому-то взбредет в голову выкопать в подлеске огромную яму, больше похожую на кратер. Края ее сейчас облепила колючая проволока в несколько рядов, а с одной стороны стояла небольшая вышка с установленным сверху пулеметом. От самого зомбятника тянуло такой вонью, что я даже нацепил респиратор и очки, в глазах тоже резало от вони.

Несколько человек часовых вместе с одним офицером прохаживались вдоль края, все же стараясь не слишком к нему приближаться. Неподалеку, прямо на земле сидела женщина, почти старуха, но точно пенсионного возраста, и в голос кричала, хотя рядом с ней находился человек в халате врача и явно безуспешно пытался успокоить. Что здесь происходило, догадаться было несложно, особенно когда я заметил ряд свежевырытых могил под деревьями.

Офицер, заметив меня, оставил часовых и подошел ко мне. Бледный, он едва держал себя в руках и наверняка молился, чтобы его смена кончилась быстрее.

– Тоже сюда, или так просто? – спросил он, подходя ближе.

– А что здесь вообще происходит? – так же честно спросил я, не стараясь строить из себя всезнающего и вездесущего. Тем более, что от одних только своих догадок меня начинало мутить.

– Похоронная команда здесь, – сказал офицер, явно с удовольствием отвлекаясь от своего поста. Ничего, меня, наверное, тоже бы мутило от такой работки, – По совместительству и последний приют.

– Мертвых собираете?

– Почти что так. Из города их вывозить, естественно, никаких машин не хватит, да и топливо у нас не дармовое. А вот с периметра притаскиваем.

Не оставлять же их так и гнить. Зомби, мать их, мертвечинку еще лучше нашего чувствуют, так что на запашок сбегаются как дети к елке на Новый

Год. Вот сюда и стаскиваем. Да и потом, многие пытаются все же узнать, что с друзьями и родственниками произошло. Приходят сюда, смотрят, может, здесь брат валяется, – от этих слов его непроизвольно передернуло, но он все же продолжил, – а потом…

– Сюда приводят тех, кто еще не успел обратиться, – закончил я за него, подтверждая свои худшие опасения. Офицер посмотрел на меня измученными глазами и кивнул.

– Жуткое дело, – сказал он, закуривая сигарету трясущимися руками, – а что еще с ними делать? У них же ни единого шанса нет, спасение даже и не предвидится. Мы уже все перепробовали. И резать пытались укушенные места, и антисептиками всякими травить, даже серной кислотой жгли.

Ничего не помогает. Один раз только парня спасти успели. Как раз здесь и произошло. Его мертвяк за ладонь укусил. Представляешь? Вроде уже совсем дохлый, в башку топор кто-то всадил, так он все равно дернулся и укусить успел, когда парень наверх вылезал. Так ему сразу же руку у плеча отхватили, даже зомби отпустить не успел. Так он не обратился, зараза не успела добраться до мозга. Только еще не факт, что он выживет,  рана серьезная и кровь так и не остановилась, когда его увели отсюда. А ведь все же тоже люди. И кричат, и плачут, просят что-то передать. Есть такие, что понимают, что произойдет, кто-то даже благодарит, что мол, не будет землю топтать в таком безбожном виде. А ведь очень многие не хотят верить, что умирают, надеются, что жить будут, что выживут. И на стволы бросаются даже… А потом еще родственники, – он кивнул головой в сторону рыдающей женщины, – особенно, если хорошо человека знают. Тогда совсем крышка, хоть самому стреляйся.

– А в городе, – сказал я слабым голосом, – для укушенных отдельную территорию выделили, чтобы сначала обращались, а уж потом их пристреливают, вроде как легче.

– У нас такое тоже было, – кивнул офицер, бросив окурок и тут же закуривая вторую сигарету, – несколько очень хороших ребят потеряли.

– Как это? – вот такой поворот событий уже был интереснее, это вполне реальный опыт, к которому стоило бы прислушаться.

– Да никак, – резко сказал офицер, так, что даже сигарета изо рта выпала. Ругнувшись, он закурил вторую, – Зомби весь все равно, укушенный человек, или нет. Мы их тоже сначала в барак сажали, да только поняли, что все это только чепуха. Они и на укушенных бросаются. Умер там один и воскрес, а вытащить его не успели. Начал других грызть почем зря. Когда на крики заскочили туда двое наших, он уже успел очень прилично отожраться. Так отъелся, что ему автоматы были как слону дробина. Порвал он охрану, только сильнее стал. Совсем разнесло его – зубы и когти только во все стороны торчали. Сволочи, они сразу же перестраиваются, как только наедаются. Ни спать, ни ждать не надо – бац, и уже такая тварь, что и во сне не приснится. И поумнел сразу – не подстрелишь, бегает как угорелый и сразу в голову бьет – то ли сразу убить, то ли мясо свежее себе оставить, чтобы потом не воскресло.

– И как же вы с ним справились? – спросил я, с трудом вклинившись в речь офицера, совсем углубившегося в воспоминания.

– Как? Да никак… Мы когда БТР подогнали, чтобы из пулемета накрыть, он так сразу и свалил. В сторону города побежал, но наши на дороге его не видели, знает, сволочь, что где дорога, то там люди. А где много людей, там и смерть ему – всех не погрызет. С тех пор мы сразу стреляем – десять человек в обмен на одного мутанта – это слишком большой размен.

– А Театральную не предупреждали? – просил я, с ужасом представив, что может случиться, если такое произойдет на забитой людьми площади. Они и снаружи еле мертвецов отгоняют, а если такой мутант внутри выпрыгнет, он натворит таких дел, что никто и разгрести не сможет.

– Конечно, предупреждали, но там уж они сами пусть думают, – офицер судорожно курил, больше стараясь успокоиться, чем потому что хотелось.

Воспоминания о произошедшем совсем выбили его из колеи, он едва держался от того, чтобы самому не разрыдаться.

Позади заработал пулемет и мы оба сразу обернулись. С вышки в сторону леса пулеметчик забил короткими очередями, стараясь подстрелить троих мертвецов, вылезших из подлеска.

– Слушай, парень, раз уж все равно сюда пришел, а делать нечего, то помоги разобраться? – попросил офицер с надеждой, – а то эти мертвецы уже совсем надоели.

– Часто лезут? – спросил я, снимая с плеча свой автомат. До мертвецов было примерно метров восемьдесят, так что для укорота это предел, да и на таком расстоянии я в голову вряд ли попаду, но мертвякам ничего не мешает подойти ближе. Тем более, что пулеметчик прекратил стрелять, чтобы не расходовать патроны. Один мертвец уже лежал, но двое еще шли.

Несколько дырок от пуль в теле им совсем не мешали, разве только тот, что чуть подальше, иногда дергался. Отстреленная рука, болтавшаяся на остатках рукава, мешала идти, и он все отмахивался, пытаясь сорвать докучающую часть собственного тела.

– Всего трое, это не очень серьезная проблема, – заметил я между делом, поджидая, пока мертвецы подойдут ближе.

– Всего-то трое, – передразнил офицер, доставая из кобуры свой ТТ, – так они судя ли едва ли не каждые полчаса подходят, только зазеваешься, и уже перед самым носом кусаться лезут. Запах тут для них как с праздничного стола.

Сейчас на старые ТТ переходили очень быстро по двум причинам. Казалось, что на складах их больше, чем патронов, а с другой стороны, что убойность, что и дальнобойность этих пистолетов была больше, чем у того же Макарова. И использовать его можно было не только как оружие последней необходимости, для чего пистолет у офицера обычно и был, а как вполне адекватное наступательное оружие. И мой офицер уже успел вооружиться подобным, еще с советской маркировкой.  Говорили, что на такой можно и оптику поставить, но такого я еще не видел.

– А засеки делать не пробовали? – спросил я, сняв автомат с предохранителя. Достаточно переставить и на одиночный режим, автоматический здесь сейчас и даром не нужен, больно сильный расход патронов.

– Что это еще за хрень? – спросил офицер, прицеливаясь. Первый мертвяк уже вошел во вполне простреливаемую зону, и я подумал, что тут вполне могут без меня справиться. Тупой зомби даже и не думал уходить с линии огня, а на таком открытом пространстве стрельба была равносильна учениям на полигоне.

– Такое наши предки использовали, чтобы кочевники могли пройти только там, где будет удобно их перерабатывать на корм волкам. Это вроде как деревья рубить, только не до конца. Их подрезают и заваливают крест накрест, при этом не обстругивают и ветки не обрезают. Если деревья большие, то их даже лошадь не перепрыгнет. А зомби и подавно остановит.

Можно еще их при этом колючкой обмотать, тогда даже мутант завязнуть может.

– Слушай, а это дело, – одобрил офицер, спуская курок. Первый зомби дернулся, но устоял. Пуля попала не в голову, а в шею, что было равносильно промаху. Попал только со второй попытки. Мертвяк словно на стенку натолкнулся, а потом медленно осел, словно не желая верить, что вот уже во второй раз умирает.

Второй зомби, услышав звуки выстрелов, затормозил немного, словно раздумывая, стоит продолжать идти, но времени я уже ему не дал.

Прицелившись, аккуратно прострелил голову, мертвяк свалился навзничь

– Кстати, я не думал, что они на нюх ориентироваться умеют, – сказал я, поставив обратно оружие на предохранитель и почесав затылок прикладом, – мы только на слух ориентировались, больше ничего у них не получалось.

– Учатся, причем очень быстро, – сказал офицер, забивая с обойму новые патроны, – так что ты там про засеки говорил? Такое дело может нам очень многих людей освободить. Надо командованию доложить.

– Это пока без меня, – сказал я, подходя к трупам, чтобы рассмотреть их ближе, – Мне не до того, слишком много людей от меня сейчас зависит.

Зомби, которого пристрелил офицер, оказалась молодая девушка. Хотя пуля т разворотила половину черепа, да и сама смерть оставила значительный след на лице, еще можно было разглядеть черты лица, доказывавшие, что и при жизни девушка была достаточна красива. Застреленный мною зомби был таким же молодым парнем, наверняка с нею знакомый. Оба были одеты легко и свободно, так что, погибли, вероятнее всего еще в самом начале этого кошмара. Выехали на природу, а там их, наверное, кто-нибудь и покусал.

Вспомнив, я подошел к третьему мертвяку, которого сшиб еще пулеметчик.

Крупнокалиберные пули полностью снесли череп и обе руки, но угадать, кто это было очень легко. Затасканный и грязный рабочий комбинезон, смуглая кожа и рабочие перчатки на руках говорили о том, что это гастарбайтер. В груди , чуть выше сердца, торчал шампур. Вот он, наверное, ребят и покусал, приперся откуда-нибудь, а что это такое, и что с ним делать, ничего еще никто не знал. Хотели отбиться, с перепугу шампур в него воткнули. На шашлыки ведь ехали, надо же… И как все быстро закончилось…

Сколько вот так же погибло, ничего не сумев понять. И сколько еще погибнет. Насколько все это глупо и ненормально, чтобы быть правдой.

Жаль только не получается просто проснуться и все это забыть как страшный сон.

Два солдата в защитных костюмах ОЗК, уже насквозь вымокших в крови и поте, ругаясь и устало зевая, подбирали трупы и кидая их в ту же яму, ради которой они и пришли. Цинично, но ничего не поделаешь.

– Слушай, ты ведь с конвоя? – спросил меня офицер, вставая рядом, – они ведь через двадцать минут отъезжают, как бы без тебя не уехали.

– За это время я дойти успею, – я сказал это больше для собственной уверенности, чем на самом деле, – хотя надо мне бы поторопиться.

Надеюсь, про мое предложение вы не забудете?

– Прямо сейчас и начнем. Колючки у нас хватает, но мы еще и ненужные машины попробуем использовать, – офицер кивнул и убрал оружие, – большое спасибо за совет, может, когда и сочтемся.

К машинам я едва успел, подойдя в тот момент, когда они уже заводили моторы. Пропускной пункт сейчас как раз открыл шлагбаумы и первые машины уже проехали. Говорили, что потом все собираются заменить на прочные ворота и поставить каменную кладку, чтобы не только мертвецы, но и люди прорваться не сумели. Сейчас же только все начинали.

Мой БТР еще стоял, торопливо фырча заводимым мотором. Дядя Коля, высунувшийся в люк на носу, приветливо замахал рукой.

– Мы тебя чуть не потеряли, думали, что ушел куда-то, – сказал он вместо приветствия, – Сейчас тут изменения в маршруте наметились, двинем сразу не на полигон,  а в дачный поселок, что рядом. Там вроде вспышку инфекции обнаружили, а у них всего два автоматчика. Скинем им продовольствие и подмогу. А после этого двигаться будем уже на полигон.

Забравшись на броню, я залез в первый же люк, хлопнувшись на сидение рядом с водителем. Сильно пахло потом, табаком и спертым воздухом.

Обычный аромат для груженого транспорта, но после открытого пространства мне стало неприятно. Чтобы хоть как-то облегчить ситуацию, я раскрыл люк, но оттуда именно в этот момент свежий порыв ветра занес внутрь очередную порцию вони от пожаров. С отчаянием я снова нацепил респиратор, чтобы было чем дышать.

– А топлива у нас хватит? – спросил я, посмотрев на приборную доску. Где именно здесь топливная шкала, найти с ходу не получилось, а дальше все загородила крупная фигура охотника. Знать сколько именно его осталось было даже не обязательно, достаточно вспомнить, что мы его ни разу не заправляли.

– До полигона точно не хватит, – с видом знатока сказал дядя Коля из кузова, – но в поселке вполне можно заправиться, цистерна у них должна быть.

– Тогда все отлично, – мой приговор совпал с моментом начала нашего движения, придав ему некую эпичность, которая мне показалась совсем не к месту. Никогда не стоило думать о себе как о чем-то значимом, это приводило обычно к очень плачевным результатам.

Колонна, проехав еще некоторое время по шоссе, затем свернула в сторону, съехав на проселочную дорогу. Сама дорога казалась старой, хотя совсем недавно ее пытались заасфальтировать, даже пригнали соответствующую технику и местами все покрыли щебнем. Для БТРов это не было проблемой для движения, а судя по следам, бульдозеры, что сейчас роют канаву у пропускного пункта, взяли именно отсюда. Один раз проехали мимо здорового « Range Rover», угодившего в дерево. Несколько дырок в лобовом стекле значили, что врезались они не по желанию водителя и не по его ошибке. Трупов уже не было, но большое количество крови в салоне с распахнутыми настежь дверцам нагнало неприятное ощущение. Чуть дальше встретилась еще одна машина. Это уже совсем лежала на крыше, вверх колесами. Рядом, на дереве, повешенный на суку, висел зомби, пытавшийся вырвать из петли, обвязывающей шею. Завидев или услышав шум машин, он задергался сильнее, скаля зубы и хрипя от бесплодных усилий. На груди у него красовалась табличка с нарисованными масляной краской буквами «убийца». Как ни странно, но только с пришествием апокалипсиса и полного краха государственной системы, в стране впервые появился действующий закон, перед которым люди испытывали уважение.

Сам поселок показался чуть позже, выйдя между деревьев на опушку леса.

Расположение было просто чудесным. Прекрасный вид на поля, открывающийся с опушки, чистый лес совсем рядом, а так же огромное количество света, щедро раздаваемого весенним солнцем, делало поселок мирным и беззаботным. Небольшие кирпичные домики, с блестевшими на солнце свежей оцинковкой крышами, чистыми окошками и небольшими заборчиками из рабицы, предполагали больше к отдыху, чем к дачному труду, которым обычно и занимались жители таких мест. Только подъезжая ближе, удалось убедиться, что беда и эти места не обошла стороной. Подсохшие лужи крови на дороге, сломанные живые изгороди и полностью сгоревший дом, черневший обгорелыми балками едва ли не в центре поселка. Брошенная машина с распахнутыми дверцами, съехавшая в кювет, дополняла картину. Сваленные в кучу тела, плохо сожженные и едва обгорелые, противно воняли и привлекали целые тучи мух, вившихся над ними. Конвой остановился посередине поселка и замер, ожидая подхода жителей, которые только еще вчера были живыми.