Текст книги "Уроки разбитых сердец"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)
Глава 24
Шесть месяцев спустя
Иззи довольно вытянула ноги и мысленно поблагодарила судьбу за то, что «Силвер – Уэбб» мало-помалу превращается в процветающее агентство и ей больше не нужно, как раньше, считать каждый доллар и покупать самые дешевые билеты. Она впервые летела в Ирландию в салоне бизнес-класса, наслаждалась комфортом и с содроганием вспоминала тесные кресла эконом-класса, где приходилось сидеть зажатой между тремя другими пассажирами.
Она не разрешала себе вспоминать их с Джо путешествия на борту «Гольфстрима». Они были частью ее безумной несбывшейся мечты, прошлого, к которому ей не хотелось возвращаться. Роскошные салоны частных самолетов остались позади. Теперь она летела бизнес-классом, заработав себе на билет.
Джо. Иззи закрыла глаза и тотчас увидела перед собой улыбающееся лицо Джо. Она нечасто позволяла себе думать о нем.
Стоило впустить Джо в свои мысли, и она уже не в силах была думать ни о чем другом. Даже воображаемый Джо обладал необъяснимой властью над ней.
Реальный Джо звонил ей пять раз за последние полгода, но Иззи сумела заставить себя не отвечать на его звонки. Она дожидалась, пока он оставит сообщение на автоответчике, а потом слушала его голос.
«Я хотел только узнать, как ты. Я думаю о тебе. Часто думаю о тебе, Иззи. Позвони мне». Она стерла последнее сообщение Джо, прослушав его три раза, но запомнила каждое слово. «Позвони мне».
Ей очень хотелось позвонить. Выслушать то, что Джо хотел ей сказать, узнать, остался ли он с Элизабет. Понял ли Джо, как сильно ее обидел и как велика была жертва, которую она принесла, отказавшись от своей любви?
– Вы будете шампанское или апельсиновый сок, мадам? – Над ней склонился стюард с небольшим подносом. Иззи улыбнулась ему и с удовольствием взяла и то и другое.
Джо остался в прошлом. Сейчас Иззи летела в Ирландию, чтобы увидеть Мици, свою маленькую племянницу, и навестить бабушку. Возможно, в последний раз, хотя Иззи боялась думать об этом. Бабуля все еще оставалась в коме, между жизнью и смертью.
Аннелизе предупредила, что Иззи будет тяжело видеть бабушку.
– Она совсем высохла, стала такой хрупкой, – объяснила Аннелизе по телефону. – Это все еще прежняя Лили, но ее уже нет с нами, если ты понимаешь, о чем я. – Иззи кивнула и притворилась, что не плачет. В последние месяцы она только и делала, что плакала. Оплакивала Джо и бабулю. Две горькие потери в ее жизни. – Мици просто чудо, – добавила Аннелизе. – Она тебе понравится, дорогая. Точная копия Бет в этом возрасте, впрочем, в отличие от Бет эта малышка спит по ночам.
Мици уже исполнилось три месяца, и на ее крестины должна была собраться вся семья. При обычных обстоятельствах Иззи, возможно, и не полетела бы в Ирландию ради такого события. Рождение Мици разбередило утихшую было боль. Мысль о том, что даже Бет удалось стать матерью, а она так и останется бездетной, казалась Иззи невыносимой. Она стыдилась своих мыслей и переживала горечь молча, ни с кем не делясь. «Нужно быть настоящим чудовищем, чтобы предаваться отчаянию, когда твоя кузина родила ребенка», – упрекала она себя. А потом, спустя полтора месяца после рождения малышки, когда Иззи пыталась приглушить чувство вины, послав по почте роскошное приданое для новорожденной и огромного игрушечного жирафа из дорогого магазина «ФАО Шварц», ей вдруг позвонила Бет.
В Нью-Йорке было уже довольно поздно, и Иззи валялась на диване в свитере и трикотажных спортивных брюках, лениво переключая телевизионные каналы.
– Бет? – удивленно воскликнула она. Они не разговаривали со дня рождения малышки. – Как ты там?
– Вымоталась ужасно, – вздохнула Бет. – Мици спит сколько ей заблагорассудится и требует молока в самое разное время, как я ни пытаюсь кормить ее по часам, ничего не получается. Маркус очень занят на работе, и мне приходится крутиться самой, ночные кормления, дневные кормления, и так далее.
Иззи раздраженно поморщилась (неужели Бет не понимает, каким сокровищем обладает?), но ничего не стала говорить кузине.
Наконец после восторженной болтовни о том, как, должно быть, великолепен Нью-Йорк по сравнению с унылым Дублином, как здорово было увидеть в журнале интервью со Стеффи, самой знаменитой моделью «Силвер – Уэбб», и как, наверное, чудесно работать в модельном агентстве, Бет перешла к делу.
– Дело в том, что мы с Маркусом хотели попросить тебя стать крестной матерью Мици.
– Меня? – изумленно переспросила Иззи.
– А кого же еще?
– Но я ничего не знаю о младенцах, – растерянно пробормотала Иззи и тут же поняла, что сказала глупость. Если бы крестными становились одни лишь специалисты по детям, население земного шара сократилось бы вдвое.
– Тебе совершенно необязательно разбираться в детях, – весело возразила Бет. – Речь идет о духовном наставничестве. – Иззи содрогнулась. Нет, здесь она тоже не знаток и уж точно не пример для подражания. – На самом деле речь идет скорее о том, чтобы ты позаботилась» Мици, в случае если нас с Маркусом вдруг переедет грузовик. Но мы этого вовсе не планируем. Ну скажи, что ты согласна. Крещение будет в марте, в церкви Святого Кейниса в Тамарине. Мы решили выбрать эту церковь, потому что она очень красивая и мама ее любит. Правда, она теперь не так часто ходит в церковь, как раньше, но все равно мы решили так. Ну пожалуйста, Иззи.
– Ну конечно, это честь для меня, – промямлила Иззи, не найдя, что еще сказать.
Повесив трубку, Иззи обхватила руками колени и заплакала. Она чувствовала себя недостойной стать Мици крестной матерью. Ребенок вызывал у Иззи бесконечную горечь и сожаление о том, что у нее нет своих детей. Что она может дать этому крошечному существу?
Она совсем было решила позвонить Бет и отказаться: лучше вызвать недовольство семьи, чем пойти против собственной совести. Она готова присутствовать на крестинах Мици, но не в роли крестной.
Иззи передумала из-за Лолы. После долгих лет метаний между мужчинами и женщинами Лола сделала наконец свой выбор и стала жить с Паулой, девушкой-фотографом из Дании. Высокая белокурая Паула и миниатюрная темноволосая Лола составляли примечательную пару. Они решили вдвоем усыновить ребенка. Похоже, их нисколько не смущало, что они вместе всего несколько месяцев. Не пугали их и трудности, с которыми сталкиваются при усыновлении однополые пары.
– А чего тут бояться? – пожала плечами Лола. – У нашего малыша будет прекрасная семья.
Иззи с изумлением поняла, что Лола не испытывает сомнений и неуверенности в себе. Лола верила, что будет прекрасной матерью, и собиралась осуществить свою мечту, даже если нетрадиционная сексуальная ориентация сделала эту задачу трудновыполнимой. Она уверенно шла к своей цели, и никакие сомнения ее не останавливали.
А что же она, Иззи? Что сделала она ради своей мечты? Дрогнула и сдалась при виде первого же препятствия. Смирилась с тем, что одинокая женщина ее возраста не сможет дать жизнь ребенку? Закрыла эту тему и предалась унынию?
– А одинокой женщине трудно усыновить ребенка? – спросила она Лолу.
Та весело расхохоталась.
– По сравнению с однополой парой намного легче, можешь мне поверить!
Иззи показалось, что в темноте вдруг приотворилась дверь и показалась узкая полоска света. Неужели у нее все же есть надежда стать матерью? Это потребует немало сил и храбрости, но это возможно. Даже если рядом не будет Джо.
Иззи решила обдумать это потом. В конце концов, жизнь не так уж плоха. Когда занимаешься тем, во что веришь, и работаешь с женщинами, довольными жизнью и собой, чувствуешь себя почти счастливой. Если бы не горькие мысли о бабушке и Джо… Иззи не позволяла себе думать, что бабушка умерла, но ночью, лежа без сна, она представляла себе Тамарин, где уже наступило утро, и ее охватывала тоска по бабушке, навсегда прикованной к постели.
Невыносимая тяжесть, навалившаяся на нее после разрыва с Джо, постепенно ослабела, боль утихла, и Иззи все реже хотелось схватить трубку и позвонить Джо, вернуть его. Она сделала свой выбор и смирилась. Пусть она не получила все, к чему стремилась, но разве хоть кому-то это удалось?
Аннелизе почувствовала, как мышцы рук начинает сводить от напряжения.
– Не знаю, сколько я еще смогу продержаться, – прошептала она. Ноги тоже понемногу начинали дрожать. Это была ее первая стойка на голове, и Карен стояла рядом, готовая в любую минуту прийти на помощь, если Аннелизе вдруг пошатнется.
– Еще чуть-чуть, у тебя отлично получается. Почувствуй силу в руках, Аннелизе, – скомандовала Карен, и легкий австралийский акцент прозвучал чуть резче обычного.
Вообще-то Карен была мягкой и деликатной, но когда дело касалось йоги, она превращалась в настоящего тирана. Впрочем, это себя оправдывало: за четыре месяца занятий в студии йоги, которую организовала Карен, Аннелизе сделала огромные успехи, и все благодаря требовательности Карен, заставлявшей ее выполнять упражнения на пределе возможностей. Когда Аннелизе только пришла в студию, самые простые движения давались ей с трудом, а теперь она стояла на голове, подняв ноги вверх, упираясь в пол только локтями, прямая как свеча.
– В «Бхуне» тебя бы заставили делать стойку на мраморном полу. – Карен любила вспоминать «Бхуну» – Центр айенгар-йоги в Индии, где она училась.
– Значит, там одни садисты, – пропыхтела Аннелизе. – Я думала, йоги медитируют, укрепляют тело и дух, а не сплющивают себе черепа на мраморном полу.
Карен рассмеялась, ей нравился своеобразный юмор Аннелизе.
– Ладно, можешь выйти из позы. Ты вставала в стойку с правой ноги, значит, опускаться надо с левой.
С плавностью, поразившей даже ее саму, Аннелизе перенесла вес тела на левую ногу и опустилась на пол, затем, тяжело дыша, встала на колени на коврике.
– Уф! Никогда не думала, что смогу это сделать, не прислоняясь к стенке, – призналась она.
– У тебя настоящий дар, – улыбнулась Карен. – Шона, хотите попробовать?
Пока Карен помогала встать на голову другой участнице маленькой утренней группы, собиравшейся в зале по пятницам, Аннелизе закрыла глаза, наслаждаясь своим триумфом. Она прежде и не подозревала, какое бодрящее действие оказывает йога, оживляя тело и освежая ум. В юности Аннелизе занималась оздоровительной гимнастикой, но все упражнения сводились к борьбе с собственным телом и лихорадочному стремлению поддерживать форму, а йога помогала понять себя и найти собственный внутренний ритм. Аннелизе могла прийти в студию очень раздраженной, но час занятий приводил ее в состояние покоя и умиротворенности.
«Десятиминутная медитация в конце занятия лучше всяких антидепрессантов», – сделала она вывод. К радости всех женщин Тамарина, а Аннелизе в особенности, Карен решила остаться в Ирландии до рождения внука. Но теперь, когда ребенок Джоди появился на свет – маленький пухлый мальчик Кайл с пушком на голове, точная копия своего отца, – Карен заговорила о том, чтобы остаться в Тамарине навсегда.
По пятницам после йоги все десять женщин из утренней группы обычно шли к бухте, чтобы выпить чаю с булочками в «Доротас». В этот день Аннелизе и Карен шагали рядом. По мышцам разливалось приятное тепло, в теле ощущалась необыкновенная легкость, и Аннелизе с удовольствием предвкушала чашку горячего чаю.
– К завтрашнему дню все готово? – спросила Карен.
– Еще бы, – откликнулась Аннелизе. – Я рада, что Бет с Маркусом решили после крещения устроить обед в ресторане гостиницы «Харбор». Было бы не слишком удобно собираться у меня дома, хотя у нас с Эдвардом вполне приличные отношения. Крестины – событие радостное, ни к чему омрачать его старыми тягостными воспоминаниями, так что лучше всего встретиться на нейтральной территории.
– Ты выглядишь счастливой.
Аннелизе улыбнулась в ответ. За последние несколько месяцев они с Карен успели стать близкими подругами. Важно, что они сами выбрали друг друга, а не сошлись случайно, как бывает, когда люди живут по соседству или когда их дети ходят в один и тот же класс. Женщины мгновенно нашли общий язык, и, как верно заметила как-то раз Карен, здесь, возможно, сыграло роль то, что обе они разошлись с мужьями. Аннелизе поняла, что хотела сказать Карен. Одинокие женщины в городе разбивались на кучки. Вдовы держались особняком: смерть отняла у них мужей, и это их сближало. Другую группу составляли разведенные женщины, и третью – замужние, не важно, сложился их брак счастливо или нет.
Общаться с замужними было довольно утомительно, как вскоре поняла Аннелизе. Те из них, кто отличался деликатностью, боялись, что болтовня о семейных планах может задеть Аннелизе, и старались тщательно выбирать темы для разговора, что зачастую звучало неестественно, менее чувствительные без конца обсуждали недостатки своих мужей, ругая их на чем свет стоит, не задумываясь, какое впечатление производят их жалобы на одинокую женщину.
С Карен все было по-другому.
– Я с удовольствием жду завтрашнего дня, – призналась Аннелизе. – И я совершенно счастлива. Может, я рассуждаю, как настоящая стерва, но мне стало намного легче, когда Эдвард съехал от Нелл. Хоть я и не хочу, чтобы он ко мне возвращался, мне приятно думать, что с Нелл у них ничего не получилось и она не смогла занять мое место возле него. Скажи, я гадкая корова, да?
– Да, – невозмутимо отозвалась Карен. – Нужно предложить мэру воздвигнуть тебе памятник в гавани, увековечить тебя в мраморе в виде большой коровы. Брось ты, какая из тебя стерва? То, что ты чувствуешь, естественно. Хоть ты и вполне счастлива одна, но видеть, как Эдвард и Нелл гуляют по городу, словно парочка влюбленных голубков, неприятно и обидно. Ты еще замечательно держалась. Будь я на твоем месте, я бы каждый раз при виде Нелл пыталась выцарапать ей глаза. Или, – мечтательно добавила Карен, – расклеила бы номер ее телефона во всех телефонных будках графства Уотерфорд с припиской «Мадам Садо-Мазо».
Аннелизе громко расхохоталась.
– Мне это тоже приходило в голову. Но если серьезно, то какой в этом смысл? Если кто-то хочет от тебя уйти, он все равно уйдет. Глупо срывать зло на том, к кому он ушел. Это только уводит от сути.
– Но Нелл была твоей подругой, – возразила Карен (Аннелизе посвятила ее в подробности своей истории).
– Да, мне было больно. Если бы Эдвард оставил меня ради незнакомой женщины, было бы легче. Вышло слишком жестоко. Ты не представляешь, как я мучилась, вспоминая наши вечера втроем. Все пыталась угадать, были ли они любовниками и не шушукались ли обо мне у меня за спиной. «Кажется, Аннелизе сегодня не в духе?» или что-нибудь в этом роде. – Аннелизе передернуло от отвращения. – Но сейчас все это позади. Мне жалко Эдварда.
– Беру свои слова обратно, мэр может спокойно спать, тебе не нужен памятник в виде коровы, – усмехнулась Карен. – Тебя надо причислить к лику святых. Святая Аннелизе.
– Я серьезно, – возразила Аннелизе. – Женщины легче переносят одиночество, чем мужчины. Нелл жила одна долгие годы, а я, оставшись одна, наслаждаюсь свободой. Но Эдвард совершенно уничтожен.
Ей рассказала об этом Ивонна. А та узнала обо всем от Коринны, которая узнала новость от Деклана, почтальона.
– Эдвард живет теперь у Фредди Поллока, занял свободную комнату. Уже неделю как переехал. Нелл заявила Деклану, чтобы он больше не приносил ей почту Эдварда, – сообщила Ивонна.
Аннелизе немного помолчала и заметила:
– Что ж, меня это не удивляет. Я всегда считала, что они друг другу не подходят.
Сказав это, Аннелизе задумалась. Может быть, многие думали то же самое и про нее с Эдвардом?
– Возможно, он теперь захочет вернуться, – с надеждой предположила Ивонна.
Несмотря на охватившее ее смятение, Аннелизе не смогла сдержать улыбки. Ивонна слишком наивна. Она думает, что все так просто: Нелл стояла между Эдвардом и Аннелизе, и теперь, когда она исчезла с горизонта, все снова будет по-прежнему, по-старому.
– Я сомневаюсь, Ивонна, – покачала головой Аннелизе. – На самом деле я не хочу, чтобы он возвращался.
– Ох, – потрясенно выдохнула Ивонна.
– Мне нравится моя нынешняя жизнь. И Эдварду в ней нет места. Я отпустила прошлое и Эдварда вместе с ним.
– Дело в Маке, да?
Мак действительно стал частью новой жизни Аннелизе, но только как друг. Ей очень нравился этот человек, однако она совершенно не представляла себе, что их отношения могут быть иными. Аннелизе не думала о новой любви, она не была готова к ней. Но со стороны вполне могло показаться, что их с Маком связывают отнюдь не дружеские чувства.
– Мак тут ни при чем, – заявила она непререкаемым тоном, желая убить подозрения Ивонны в зародыше. – Он мне друг, и ничего больше. Если я вдруг в кого-нибудь влюблюсь, Ивонна, обещаю, ты узнаешь об этом первой, но боюсь, это случится не скоро.
– Но тебе, наверное, ужасно одиноко, Аннелизе, – осторожно возразила Ивонна. – Я волнуюсь за тебя, ты все время одна, и рядом никого, кроме этой глупой собаки.
– А мне больше никто и не нужен, кроме этой глупой собаки. Я по-настоящему счастлива, правда.
– По крайней мере теперь не надо ломать себе голову, приглашать ли Нелл на крестины, – заметила Карен. Они дошли до «Доротас» и, хотя на улице было довольно тепло, решили посидеть внутри кафе, а не под открытым небом.
– Если кто и переживал по этому поводу, так это Бет, – шепнула Аннелизе, пока вся компания выстраивалась в очередь к барной стойке. – Когда я подсказала ей, что следует пригласить Нелл, она накричала на меня по телефону. Пришлось убеждать ее, что мне совершенно все равно. В конце концов, я ведь не центр мироздания, сказала я ей. Наконец Бет уступила, но, оказывается, все волнения были напрасными. Бедняжка Нелл. Все от нее отвернулись. Ивонна и Коринна едва разговаривают с ней, а теперь и Эдвард ее покинул.
– Я не слишком-то сильна в вопросах религии, так что тебе придется мне помочь, – проговорила Карен. – Кто там идет после святых? Тебе надо бы повысить рант.
– О нет, остановите меня! – простонала Аннелизе, глядя на застекленный прилавок со сладостями в «Доротас». Ее взгляд притягивало пышное пирожное с кремом, украшенное миндалем. – Я возьму эту штуку. Она выглядит дьявольски соблазнительно, хотя и потянет на миллион калорий. Надеюсь, полученное удовольствие сожжет лишний жир!
* * *
Бет и Джоди шли в дружелюбном молчании вдоль набережной, толкая перед собой коляски с младенцами, и наслаждались тишиной (оба крохотных существа крепко спали). К трем месяцам Мици превратилась в любопытную маленькую девочку, которая с интересом разглядывала окружающий мир своими зеленовато-голубыми глазенками и улыбалась очаровательной улыбкой, отчего на ее пухлых щечках появлялись ямочки. Иногда она бывала не в духе и начинала плакать, пугая Бет, но вскоре выяснилось, что малышка страдает кишечными коликами. Мало-помалу Бет освоила премудрости обращения с детьми и с удовольствием делилась своими познаниями с Джоди.
Кайлу было всего десять дней, и рядом с Мици он казался крошечным. Джоди все еще прикасалась к нему с опаской и панически боялась его уронить. Она испытала настоящее потрясение, когда ей разрешили забрать мальчика домой из больницы.
– Откуда они знают, что я буду все делать правильно? – пожаловалась она Дэну со слезами на глазах, когда через два дня после появления на свет ребенка их привезли домой.
– Они не сомневаются, что ты станешь прекрасной матерью, – уверенно заявил Дэн. Теша успела его проинструктировать, как вести себя с только что родившей женщиной и как уязвимы бывают молодые матери в этот период, когда над ними властвуют гормоны.
С утра Джоди уже успела всплакнуть, но когда Бет зашла за ней, чтобы вместе отправиться на прогулку, немного приободрилась.
– Тебе полезно почаще выходить из дома, пока ребенок маленький, – сказала ей мама и предложила пойти погулять вместе с Бет, которая приехала в город ради крещения Мици.
Накануне две молодые мамы вместе совершили круг по Тамарину, и им так это понравилось, что они решили повторить прогулку. Джоди и Бет дошли до гавани и теперь собирались выпить по чашке кофе, если детишки не проснутся.
Они вели неторопливый разговор о сне, кормлении и коликах.
– Звучит ужасно, – заохала Джоди, когда Бет просветила ее насчет колик.
– И не говори, – вздохнула Бет. – Я думала, что делаю что-то не так. Первые три недели каждый вечер в пять часов малышка начинала плакать.
Мици в своей коляске громко заворчала во сне.
Молодые женщины переглянулись.
– Давай выпьем кофе прямо сейчас, пока она не проснулась.
– Отлично.
Они развернули коляски и направились в сторону кафе.
– Иззи уже отдохнула после перелета? – спросила Джоди.
– Иззи опытная путешественница, ей не привыкать. Думаю, даже разница во времени ее не слишком заботит. Я собиралась попросить ее посидеть с Мици сегодня вечером.
– Тогда я, возможно, заскочу к вам попозже. Я еще не показывала ей свои записки о Ратнари-Хаусе. Думала послать их по электронной почте, но прежде мне хотелось привести все в порядок, причесать, собрать вместе все разрозненные куски.
– А я и забыла, что ты писала о Ратнари-Хаусе. Мама говорила мне. Ну как, обнаружила какую-нибудь семейную тайну? Скелет в шкафу?
Джоди нерешительно замолчала. Письма и документы, которые передала ей дочь Виви Уилан, оказались почти бесполезны. Интерес представляли лишь несколько писем от Лили к ее подруге, но с годами чернила выцвели, и текст едва можно было разобрать.
Другое дело дневник.
История жизни Лили была изложена в ее дневнике.
Джоди нашла его за месяц до рождения Кайла, когда вместе с Аннелизе пришла навести порядок в доме Лили. Собственно, уборкой занималась Аннелизе. От Джоди было мало проку, своими размерами она сама напоминала дом.
– Одиннадцать килограммов, – пожаловалась Джоди. – Я прибавила одиннадцать килограммов. Вы можете в это поверить?
– Ты скоро их потеряешь, – добродушно усмехнулась Аннелизе.
Они вошли в Старую кузницу и с грустью огляделись вокруг. В последние дни Аннелизе не покидало предчувствие, что Лили осталось жить недолго, и она подумала, что хорошо бы не много убраться в доме до того, как случится неизбежное.
– Я представила себе, как Иззи войдет и увидит на столике газету, раскрытую на странице с кроссвордом, и чашки на сушилке для посуды… – объяснила Аннелизе. – Словно Лили просто вышла на минутку. Собиралась вернуться, но так и не вернулась.
Джоди вызвалась пойти вместе с Аннелизе. Это она обнаружила дневник на столике у постели Лили. Ветхую тетрадь, завернутую в белую папиросную бумагу, поверх которой нетвердой старческой рукой было нацарапано «Иззи».
– Смотрите, Аннелизе! Смотрите!
Они вместе развернули сверток.
– Господи! – ахнула Аннелизе. – Это же дневник. Не знала, что Лили его вела. – Она с благоговением оглядела со всех сторон старую толстую тетрадь с крапчатым обрезом, перетянутую резинкой, потом открыла ее, пробежала глазами несколько строчек и тут же закрыла. – Я не хочу это читать. Лили оставила свой дневник Иззи.
Джоди с тоской провела пальцем по слову «Дневник», вытисненному на обложке. Ей страстно хотелось прочитать его и узнать историю Лили.
– Это решать Иззи, – заметила Аннелизе.
– Что?
– Иззи должна решить, можешь ли ты использовать эти записи в своей книге о Ратнари-Хаусе, – объяснила Аннелизе. – Воспоминания Лили могут быть очень личными.
– Конечно, – кивнула Джоди. – Я бы не хотела обидеть Лили или кого-то из вас.
Аннелизе ласково потрепала ее по руке.
– Я знаю.
Джоди и Бет подошли к «Доротас». Младенцы в колясках спали сладким сном.
– Нет, – твердо заявила Джоди. – Никаких скелетов в шкафу.
* * *
Иззи раскрыла чемодан и достала платье, в котором собиралась пойти на крестины. Завтра предстоял суматошный день, но она с удовольствием предвкушала его. Держать на руках малышку Мици было потрясающе. Накануне Иззи зашла к Аннелизе и, увидев девочку, робко попыталась ее погладить, но тут Бет проворно вручила ей ребенка и исчезла из комнаты на целый час.
– Что мне?.. – пролепетала изумленная Иззи, но в комнате не было уже никого, кроме нее и Мици. Бет ускользнула, ловко набросив на плечо будущей крестной чистую пеленку.
– Остались мы с тобой одни, малышка, – растерянно пробормотала Иззи, глядя, как Мици морщит личико и моргает затуманенными после сна глазками. – Не будешь плакать?
Мици окончательно проснулась и недовольно засопела. Где мама? И кто эта незнакомая тетя?
– О Господи! – ахнула Иззи, когда Мици зашлась неправдоподобно громким ревом. Как может такое крохотное существо издавать такие ужасные звуки? Через пару минуту Иззи почувствовала, как в нос ударил неприятный запах. Как может такое малюсенькое существо так дурно пахнуть?
Мици потребовалось пятнадцать ми нут, чтобы успокоиться. За это время Иззи успела дважды повторить все детские стишки, какие только знала. Когда она в отчаянии принялась бубнить песню «Славная попка» из репертуара «Дестиниз чайлд», Мици перестала наконец плакать и улыбнулась.
– О, ты прелесть! – Иззи облегченно вздохнула. – Давай-ка поменяем этот противный старый подгузник.
Мици издала булькающий звук.
– Поменяем? Ты не против?
Час спустя, отправив в корзину три подгузника и целую пачку детских салфеток, Иззи решила, что можно снять с заднего стекла табличку «За рулем ученик»: теперь у нее достаточно опыта в обращении с младенцами.
– Ну как она? – спросила впорхнувшая в комнату Бет.
Иззи довольно улыбнулась:
– Отлично. Правда, было немного утомительно.
– Ты даже не представляешь себе, сколько с ними мороки, – вздохнула Бет, взяла ребенка на руки и нежно обняла.
Полтора месяца назад Иззи охватила бы тоска при виде этого безмятежного счастья, а сейчас она лишь кивнула в ответ и сказала с чувством:
– Да, но оно того стоит.
– Это точно, – улыбнулась Бет.
Она пошла купать малышку, и тут в дом влетела Аннелизе, оживленная и раскрасневшаяся после прогулки поберегу вдвоем с Силки.
– Здравствуй, дорогая. – Иззи радостно обняла тетю, а затем и собаку. – Она просто прелесть, Аннелизе. Может, мне ее похитить у тебя?
Аннелизе добродушно рассмеялась.
– Силки помогает мне оставаться в здравом уме, так что мой ответ «нет». Я пошутила, Иззи, – добавила она, заметив встревоженное выражение в глазах племянницы. – Я отлично себя чувствую и не собираюсь впадать в безумие.
– Я вижу. Папа сказал, что у тебя все хорошо.
– Семейный телеграф исправно работает, как я погляжу.
– Да, – лукаво улыбнулась Иззи. – Ты действительно выглядишь счастливой, Аннелизе.
– Ты тоже. Когда ты приезжала в прошлом году, все было не так.
– Я переживала трудные времена и очень боялась за бабулю.
Они замолчали, в комнате повисла тишина. Было слышно лишь, как возится на коврике задремавшая Силки. Аннелизе наклонилась и рассеянно потрепала лохматые собачьи уши.
– Лили вот-вот покинет нас.
Иззи закусила губу.
– Я знаю. Папа мне сказал. Я собираюсь зайти к ней завтра утром.
– Просто… – Аннелизе нерешительно замолчала и добавила: – Я хочу, чтобы ты была готова, Иззи.
– Я готова.
– Нет, по-настоящему готова. Пора ее отпустить, Иззи. У меня такое чувство, что Лили не решается уйти из жизни и ждет тебя, чтобы проститься.
Иззи молча кивнула, она не могла говорить, мешали слезы.
– Джоди так и не выяснила, кто такой Джейми, – продолжила Аннелизе, давая племяннице выплакаться. – Ей удалось найти несколько писем Лили к ее подруге Виви. Она сохранила их для тебя, но переписка прервалась до конца войны. Наверное, Лили вернулась домой, в Тамарин.
– Я бы хотела их прочитать.
– Мы с Джоди нашли и кое-что еще, – предупредила Аннелизе. – Коробку с мелочами и тетрадь. Мы решили, что это дневник. Дневник Лили. Он хранится у Джоди. Мне кажется, Лили не хотела, чтобы я его читала, иначе она передала бы его мне. На нем написано твое имя, бабушка оставила его тебе. Джоди принесет его немного попозже, хорошо?
– Да, – изумленно выдохнула Иззи.
Аннелизе взяла племянницу под руку.
– Сейчас довольно прохладно, но вечер чудесный. Давай возьмем с собой Силки и посидим на крыльце, посмотрим на бухту. Это здорово успокаивает. Напоминает, что мы всего лишь песчинки в огромной Вселенной и что всем нам суждено уйти когда-нибудь. Я позвоню Джоди и попрошу ее зайти, принести дневник. Я понятия не имею, что в нем, но раз его вела Лили, там должно быть много мудрых мыслей.
Джоди пришла в восемь вместе с маленьким Кайлом и его отцом. Она принесла с собой подарок для Мици ко дню крещения и драгоценный дневник. Иззи прижала тетрадь к сердцу. Она не знала, сможет ли прочитать ее сегодня. Это было бы так же больно, как сказать «здравствуй и прощай».
Маленькая комнатка на первом этаже пансионата «Лорел три» была очень красива, хотя чаще всего в ней лежали те, кто не мог открыть глаза и полюбоваться чудесными розами на обоях. Тяжелые кремовые шторы сохраняли в комнате тепло, защищая от ночного ветра, и хотя кровать – обычная больничная койка – не отличалась особым изяществом, нарядное нежно-розовое покрывало в тон обоям вовсе не походило на больничное. Комнату украшали знакомые мелочи и безделушки из дома Лили. На комоде стояла ее любимая фарфоровая ваза с изображением кролика, полная бледно-желтых нарциссов, а рядом с кроватью, на тумбочке – несколько фотографий в серебряных рамках. На одной из них улыбающаяся Иззи стояла в обнимку с мамой. Гобеленовая подушка со слоном, которую Иззи привыкла видеть на кресле у камина в Старой кузнице, лежала теперь на стуле возле кровати, как будто ждала, что Лили поднимется и присядет к столу.
Но Иззи знала, что бабушка никогда не встанет, не подложит под спину подушку, не увидит, как заботливо украсили ее комнату Аннелизе с сиделками.
Переступив порог бабушкиной комнаты, Иззи почувствовала запах смерти. Жизнь едва теплилась в Лили. В минувшем году в тамаринской больнице бабуля выглядела хрупкой, сейчас же казалась бесплотным духом, так она исхудала. Щеки ввалились, кожа обтянула кости. Когда-то красивое лицо напоминало теперь маску смерти, лица древних фараонов, которые Иззи видела в Египетском музее древностей в Каире.
Иззи прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать. Она проплакала всю ночь, читая дневник бабушки, историю, о которой никогда прежде не слышала, написанную мелким почерком в ветхой тетради с пожелтевшими от старости страницами.
– Мне очень жаль, – сказала сиделка, ласково потрепав Иззи по плечу. – Я предупреждала вас, что ее состояние намного ухудшилось.
Иззи кивнула. Она не в силах была говорить. Сиделка, добродушная женщина средних лет по имени Рона, действительно предупреждала, что перенесенная пневмония отняла у бабули последние силы, и все же Иззи не ожидала, что бабушка настолько изменилась.
Иззи отвернулась и зажмурилась.
– Я не могу, – всхлипнула она.
Только что она читала дневник, где бабушка была самой собой, живой, юной, полной сил женщиной, а не этой ссохшейся старушкой, в которой невозможно узнать прежнюю Лили.
