Текст книги "Уроки разбитых сердец"

Автор книги: Кэти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

«Я нужен тебе, Иззи. Я не хочу отпускать тебя одну и поеду с тобой в Тамарин».

Иззи ни за что не завела бы этот разговор сама. Она не стала бы виться вокруг мужчины и строить планы, как бы половчее отбить его у жены. Но если бы Джо спросил, она бы ответила: «Спасибо. Я надеялась, что ты предложишь, но никогда не решилась бы попросить тебя об этом».

Попросив, она оказалась бы не лучше тех женщин, что всегда вызывали у нее отвращение, – профессиональных охотниц за тугими кошельками, которые мечтают лишь о том, как окрутить женатого мужчину и наложить лапу на его банковский счет. Иззи была не такой.

Но если бы Джо решил вдруг уйти к ней, как бы это было чудесно! Они бы вместе сидели в больнице рядом с кроватью бабушки и держались за руки. Так было бы немного легче выдержать неизвестность.

«Вот мужчина, которого я люблю, бабуля», – прошептала бы она, и даже если – не приведи Господь – бабушка так и не пришла бы в себя, Иззи все равно показала бы ей Джо. Он бы понравился бабуле, а Иззи очень важно было получить ее одобрение. Пусть поначалу у них с Джо все складывалось непросто, но ведь в конце концов они будут счастливы, потому что этим миром правит любовь.

И любовь всей ее жизни – огромный мужчина, раскинувшийся рядом с ней на постели, медленно повернулся на бок и приподнялся на локте, глядя на нее сверху вниз. Иззи радостно улыбнулась ему, с нежностью разглядывая его лицо, такое знакомое и родное.

– Иззи, мне нужно знать, зачем ты пришла вчера к музею.

– Что? – переспросила она, отчетливо понимая, что все ее мечты только что разбились вдребезги. – А ты не догадываешься?

– Пожалуй, нет.

Иззи резко села на кровати и натянула на себя простыню, чтобы прикрыть грудь.

– Да ладно, Джо. Это же не бином Ньютона. Ты один из самых сообразительных людей, из числа тех, кого я знаю. Думаю, ты легко угадаешь ответ.

– Ты хотела посмотреть на мою жену?

Он не назвал ее имени, не смог выговорить «Элизабет» здесь, в квартире любовницы, как будто этим он вывалял бы в грязи свою жену. Он должен был оградить Элизабет от Иззи, как же иначе? И от этой мысли у Иззи по спине пробежал холодок.

– Для этого достаточно развернуть любой журнал, Джо, – сухо сказала она. – Я хотела увидеть вас вместе, понимаешь? Тебя и ее. Разве тебе не захотелось бы увидеть меня с мужем, если бы в нашей паре замужем была я?

– Будь ты замужем, мы не были бы вместе, – хмуро отрезал Джо.

– Что? – недоверчиво переспросила Иззи.

– Я не хочу ни с кем тебя делить. – Джо невозмутимо пожал плечами. – Тут даже не о чем говорить. Я бы никогда не стал встречаться с женщиной, которая принадлежит другому.

Иззи вспыхнула от ярости.

– Ах ты, ублюдок! – зашипела она. – Я должна делить тебя с другой, а ты отказываешься делить меня? Не знала, что ты такой двуличный.

– Я двуличный? Не думаю. – Джо прищурился, буравя ее взглядом. В глазах его полыхнула холодная сталь, и Иззи помертвела от ужаса. Никогда еще Джо не смотрел на нее с такой злостью. – Я и представить себе не мог, что ты станешь выслеживать меня, словно охотник дичь, и подстерегать у входа в музей, куда я собрался с женой и друзьями.

Слова Джо больно ранили Иззи. Ей показалось, что ее наотмашь хлестнули по лицу.

– Не могу поверить, что ты мне это говоришь, – прошептала она. Гнев утих, остались лишь растерянность и страх. Совсем не этого она ждала от встречи с Джо. Неужели это тот самый мужчина, что всего несколько минут назад смотрел на нее с бесконечной нежностью и любовью? Сейчас Джо казался чужим и враждебным. – Я думала, ты меня любишь. – Слова вырвались у нее сами собой и повисли в воздухе. Наступила тишина, такая же глубокая, как в какой-нибудь долине рядом с индейским поселком в Нью-Мексико, откуда недавно вернулась Иззи. За окном завыла и смолкла полицейская сирена. – Я думала, что вы с Элизабет вместе только из-за детей. Ты сам меня в этом уверял. Так это правда или нет?

– Иззи, – начал Джо, – я действительно тебя люблю, но все не так просто.

И тогда она поняла: Карла была права. Джо ее не любит, нравится спать с ней, это верно, но для него их связь – лишь способ приятно провести время. Он позволяет себя любить, не испытывая серьезных чувств.

– Ничего не говори. – Она вскочила с кровати, сдернула простыню и поспешно завернулась в нее, став похожей на египетскую мумию. Ей больше не хотелось, чтобы Джо видел ее обнаженной. Лицо ее пылало от стыда и унижения. Какой же дурой она была. Этот человек просто использовал ее. Она любила его и думала, что он отвечает ей тем же. Но она ошибалась.

– Давай не будем воевать друг с другом, – мягко попросил Джо. – Я пришел сюда не за этим.

Гордость не позволила Иззи задать вопрос, который так и вертелся у нее на языке: «А за чем же ты сюда пришел?» Ответ очевиден: «Чтобы перепихнуться с тобой, моя безотказная, сговорчивая подружка».

Вот кто она такая. «Если нужно с кем-то выпить, пообедать или заняться сексом, Иззи Силвер обслужит вас по первому разряду. Открыто круглосуточно». Пожалуй, впервые в жизни Иззи прониклась уважением к циничным нью-йоркским хищницам, похожим как близнецы любительницам женатых мужчин. Они по крайней мере знают правила игры и действуют как настоящие профессионалки. Получи своего мужчину и не останься в накладе, вот их девиз. Иззи считала себя другой – возлюбленной Джо, его истинной любовью. Она никогда не пыталась поживиться за счет мужчины. Ей нужны были не подарки, а любовь. Да только вот Джо нужно было от нее кое-что другое. Это же элементарно, Уотсон.

– Нет, – произнесла она будничным тоном, хотя внутри у нее все дрожало. – Воевать мы не будем. Мне нужно собираться.

Собираться? Ей было решительно наплевать на багаж, она готова была лететь налегке, но нужен был какой-то предлог, чтобы расстаться.

– Конечно, – быстро согласился Джо и одним изящным движением соскользнул с кровати.

«Какой красивый самец», – подумала Иззи, разглядывая его. Образец мужской привлекательности: ни грамма жира, твердые мускулы, жесткий ум дельца и – как она только что убедилась – такое же жестокое сердце.

– Во сколько у тебя рейс? – пробурчал он.

– Завтра в семнадцать сорок.

– Раньше ничего нет?

– Ничего.

– Если хочешь, я мог бы отправить тебя частным рейсом, – предложил Джо.

Иззи показалось, что в мозгу у нее оборвалась невидимая проволочка, и, словно компьютер после долгого и мучительного ожидания загрузил наконец огромный файл, вся долго сдерживаемая злость, все невысказанные обиды слились в один тяжелый ком.

– Но не самолетом твоей компании, верно? А то вдруг люди узнают, что ты меня трахаешь. Нет, ты лучше попросишь об одолжении кого-то другого или выложишь деньги, чтобы отправить меня домой, потому что не дай Бог кто-нибудь из знакомых узнает обо мне, о шлюхе хозяина.

– Я никогда не относился к тебе так, – обиженно возразил Джо. – У меня и в мыслях не было ничего подобного.

– Знаю, и все же я чувствую себя именно так.

– Похоже, мы все-таки сцепились.

– Нет, ты ведь уже уходишь. – Иззи нетерпеливо вскинула голову. – На самом деле я тоже. Мне нужно кое-что купить. – Она выхватила из шкафа спортивную майку с брюками и скрылась в крошечной ванной. Сборы заняли полминуты, не больше. Иззи натянула на себя спортивный костюм и приколола наверх спутанные волосы. Кого сейчас волновали ее волосы? Всклокоченная со сна голова и голова женщины, жизнь которой разбита вдребезги, выглядят совершенно одинаково. – Я ухожу. Захлопни за собой дверь.

– Не уходи, – потребовал Джо.

– Нет уж, извини, я ухожу, – холодно бросила Иззи. – Не могу ждать, пока вы там разберетесь между собой, и не желаю больше слушать твое вранье.

– Это не вранье, Иззи. Я люблю тебя, просто пока не могу всего объяснить. Все слишком запутанно и сложно…

– Тогда я избавлю тебя от лишних сложностей. Можешь смело вычеркнуть меня из своей жизни, Джо. Так будет проще, верно?

Иззи схватила в коридоре сумочку, сгребла ключи и выскочила за дверь. Она стремглав пронеслась вниз по лестнице, и вылетев на улицу, бросилась бежать дальше. Ей все казалось, что Джо гонится за ней, и, миновав два квартала, она скрылась в кафе, где они с Джо точно раньше не бывали. Примостившись у стойки, она попыталась привести в порядок разлетающиеся мысли. Джо и не думал ее преследовать.

– Э… мне некрепкий кофе с молоком, пожалуйста, – обратилась она к кассиру за стойкой.

Конечно, Джо не погнался за ней. Ему не нужна не в меру гвительная любовница, которая чего-то от него ждет и конца устраивает сцены. Куда больше ему бы подошла овесная подстилка, с ней уж точно не будет никаких проблем. Разве не так? А ведь она доверяла ему и никогда не сомневалась в его искренности. Но если Джо не лжет, если действительно любит ее, так почему же тогда не уйдет от жены?

Иззи уселась за столик и принялась размешивать сахар в кофе. Господи, какой кошмарный день. Сначала милая бабуля, теперь еще и это.

«Ох, бабуля, – сказала она себе. – Я так тебя подвела. Подвела нас обеих. Ты ведь, наверное, думала, что хорошо меня воспитала».

В кафе вошла молодая женщина, толкая перед собой коляску с ребенком. Внизу, в сетке, громоздились пакеты с продуктами. Женщина устало опустилась на стул за соседним столиком, и Иззи окинула ее печальным взглядом. «Никогда у меня этого не будет». Материнство казалось Иззи чем-то вроде миража, который с годами отодвигается все дальше и дальше, стоит к нему приблизиться. Когда-то она не сомневалась, что рано или поздно станет матерью. Как же иначе? Женщины выходят замуж и рожают детей, это нормально. Потом она поняла, что обзавестись семьей куда сложнее, чем кажется на первый взгляд, но все же надеялась, что ей повезет. А теперь… у нее не осталось никаких шансов завести собственную семью. Разве что стать матерью-одиночкой.

Иззи вдруг поняла женщин, которые, дожив до сорока лет, обращаются в банк спермы и заводят детей. Если рядом нет мужчины, который мог бы стать отцом твоего ребенка, а время все тикает, словно мина замедленного действия, оставляя тебе все меньше шансов забеременеть, то что еще остается? Ждать, как Спящая красавица, несуществующего принца? Или взять дело в свои руки?

Ребенок изогнулся в коляске, и Иззи внимательнее присмотрелась к нему. Это была чернокожая девочка с хорошеньким личиком, обрамленным пушистыми кудряшками, с пухлыми щечками и большими глазами, темными, как чернильные лужицы. В своем нарядном костюмчике персикового цвета она была похожа на куклу.

– Ваша малышка просто прелесть, – сказала Иззи, и мать девочки вспыхнула от удовольствия.

– Да. Моя маленькая принцесса.

– Она у вас хорошо спит?

Все познания Иззи в деле воспитания младенцев легко бы вместились на булавочной головке, и там бы еще осталось место для ежегодного послания президента США конгрессу, но она точно знала, что для молодых мам крепкий сон ребенка так же важен, как для нее Нью-Йоркская неделя высокой моды.

– В последнее время неплохо, – живо откликнулась женщина. – Сегодня ночью мы проспали целых шесть часов, да. Моя сладкая? – Она ласково склонилась над коляской. – А у вас есть детишки?

Иззи покачала головой, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

– Нет.

– Не все хотят иметь детей, – заметила женщина.

Иззи молча кивнула, боясь, что дрожащий голос ее выдаст. Потом отодвинула в сторону почти нетронутый кофе и встала.

– Счастливо, – пробормотала она и выбежала из кафе.

«Поздно мне заводить детей», – думала Иззи, бредя по улице. И дело вовсе не в увядающих яичниках или слабом здоровье. Когда твое сердце высохло, как пустой орех, тебе нечего дать другому человеческому существу, нуждающемуся в нежности и любви.

«Только не оставляй меня, бабуля, – прошептала она, подняв глаза к серому манхэттенскому небу. – Пожалуйста, не уходи. Мне нужно увидеть тебя, хотя бы в последний раз».

 

Глава 8

Долгие часы в кресле авиалайнера прошли в состоянии какого-то странного оцепенения. Иззи оставалась спокойной и собранной, действуя как автомат. Когда вдали засветились огни взлетно-посадочной полосы, самолет резко пошел вниз, пробиваясь в воздушные ямы, и вскоре Иззи уже пересекала стеклянный холл Дублинского аэропорта, направляясь в зал выдачи багажа.

За годы работы в агентстве Иззи так много приходилось летать, что ей не составило труда войти в роль деловой женщины, собравшейся в очередную командировку. Розовая шелковая повязка для глаз, чтобы спать в самолете, увлажнитель для воздуха, защищающий от сухости в салоне, и пара толстых носков, заменяющих тапочки, помогали ей путешествовать с комфортом.

И лишь когда перед ней раскрылись прозрачные двойные двери аэропорта и она ступила на «ничейную полосу» – международный терминал, за которым начиналась земля ее предков, – чувства снова вернулись к ней, и Иззи со всей отчетливостью осознала, что прилетела сюда не в командировку и даже не в отпуск. Она здесь, потому что с бабушкой случилась беда. Бабушка умирает.

И там, в огромном холле, по которому словно муравьи сновали взволнованные толпы пассажиров, Иззи Силвер, толкавшая перед собой тележку с багажом, вдруг замерла, закрыла лицо руками и горько зарыдала.

В ста милях от нее Аннелизе, сидя у постели тети, тихой, беспомощной скороговоркой рассказывала о том, что ее терзало:

– Словно во мне вдруг открылась огромная черная дыра, я хочу заплакать, а слез нет, – шептала она, хотя понижать голос не было никакой необходимости: в переполненной общей палате, куда утром перевели Лили, было очень шумно.

За два дня состояние миссис Шанахан не изменилось. Никто не знал, сколько еще она пробудет в коме, а ее койка в палате интенсивной терапии понадобилась другим больным. Врачи в маленькой тамаринской больнице не могли себе позволить продолжать держать в реанимации безнадежную пациентку.

– Когда поплачешь, становится легче, – продолжала Аннелизе. – Это своего рода терапия. А я не могу заплакать. Внутри разливается пустота, и что бы я ни делала, как бы ни старалась заглушить в себе это чувство, ничего не получается. Все кажется мне серым, унылым, безжизненным. Везде эта сосущая чернота. Ох, Лили, – вздохнула она, глядя на неподвижную безмолвную фигуру, вытянувшуюся на больничной кровати. – Как бы я хотела, чтобы ты была сейчас здесь, со мной, и я могла бы тебе рассказать… конечно, ты и сейчас со мной, но это совсем не одно и то же.

Бледное, исчерченное морщинами лицо Лили казалось застывшей маской.

Аннелизе не знала, здесь ли тетя. О пребывающих в коме мало что известно. И все же говорить с Лили было легче, чем с любым другим человеком на земле, пусть даже ее присутствие в этом мире было скорее призрачным, чем реальным.

– Все это так странно. Трудно поверить, что Нелл оказалась способной на такое, – снова заговорила Аннелизе. – Она заявила, что я отлично все знала насчет нее и Эдварда. Это, пожалуй, самое обидное. Она твердила, что я все понимала и нарочно закрывала на это глаза. Но это неправда. Я готова поклясться на Библии, Лили, я не знала. Даже не догадывалась. Разве я стала бы молчать, если бы вдруг обнаружила, что у Эдварда интрижка на стороне? Да еще с Нелл? Да ни за что! Она была моей подругой. Была, – с горечью добавила Аннелизе. – Кто мне поверит, что я ни о чем не подозревала, когда лучшая подруга утверждает обратное? А если я буду настать, то она скажет, что я просто мстительная «бывшая». Не удивлюсь, если она убедила Эдварда, что мы с ней обсуждали их роман. С нее станется. Она может сказать ему все, что угодно и кому он больше поверит, мне или ей?

Исповедь не принесла Аннелизе облегчения. Произносить эти ужасные вещи вслух было не менее мучительно, чем мысленно прокручивать их в голове. Боль одиночества не исчезлa. И страшнее всего терзали мысли о тех, кто разрушил ее жизнь и обрек на одиночество. Минувшим вечером Аннелизе сидела на веранде и глядела на море, стараясь не думать о том, как где-то рядом мечется запертый в заливе кит. Она рассматривала самые худшие сценарии.

Это был ее способ бороться с подступающей депрессией: представить наихудший исход событий и подробно проиграть это в уме, пережить и справиться. «Человек способен вытерпеть все, – говорила себе Аннелизе, – даже пытки и потерю близких».

Один из ее сценариев включал смерть Эдварда.

Аннелизе вспомнила страшное в своей беспощадной откровенности телевизионное интервью с женщиной, чей муж погиб во время атаки террористов на Всемирный торговый центр. Овдовевшая женщина рассказывала о своем горе, о том, как изменилась ее жизнь. Теперь она постоянно ждала, что случится что-то ужасное. Ожидала худшего.

Ее слова глубоко задели Аннелизе по двум причинам. В первую очередь потому, что женщина говорила о вдовстве. В окружении Аннелизе было немало овдовевших ровесниц, но ни одна из них не жила в постоянном страхе. Вторая же причина заключалась в том, что самой Аннелизе был хорошо знаком этот страх. Он таился в сумраке ночи и только и ждал случая, чтобы наброситься на нее и схватить за горло. Страх преследовал ее всегда, упрямо, неотступно. Она боялась потерять Эдварда.

Аннелизе всегда была очень осторожна и каждый год заставляла Эдварда с его здоровым сердцем и здоровым желудком проходить обязательный осмотр у врача и сдавать анализы крови. Она следила за его питанием, готовила брокколи, подсовывала ему витамины и капсулы с рыбьим жиром, набивала холодильник черникой. Делала все, чтобы отвести беду, предотвратить болезнь, удержать Эдварда рядом с собой.

«Но ничто не помогло. Эдварда больше нет. Он все равно что умер. В определенном смысле так оно и есть».

– Как ты это выдержала, Лили? – с горечью спросила Аннелизе. – Как смогла пережить потерю Элис и Робби? Прости меня, но мне по-прежнему кажется, что смерть вынести легче. По крайней мере можно отдаться горю и оплакать тех, кого уже нет. А что делать мне?

Аннелизе закрыла лицо руками и замерла. Нет, Лили переживала свое горе наедине с собой, она старалась держаться ради Иззи.

– Прости меня, Лили, – покаянно прошептала она. – Я сказала ужасную вещь. Ты потеряла Элис. Разве может быть что-то страшнее этого? Прости меня. Моя потеря ничто по сравнению с твоей. Я сижу здесь и скулю, а ведь жизнь обошлась со мной куда милосерднее, чем с тобой. Но я чувствую себя такой опустошенной, я словно выпита до дна. Как бы мне хотелось, чтобы ты была сейчас рядом. Ты всегда умела находить для других слова утешения. А я так нуждаюсь в них, Лили. Мне кажется, я потихоньку схожу с ума.

– Доброе утро, – раздался вдруг чей-то молодой, радостный голос. – Ну как тут у нас дела?

Вздрогнув от неожиданности, Аннелизе отняла ладони от лица и подняла голову. Над ней склонилась молоденькая медсестра. Ее ультрадружелюбная улыбка говорила о том, что девушка слышала конец монолога. Аннелизе была слишком подавлена, чтобы испытывать неловкость. В конце концов, медсестрам часто приходится иметь дело с чужими тайнами: у больничных коек люди нередко делятся самым сокровенным.

– Я собиралась проверить состояние вашей свекрови, – объяснила сестричка, все еще улыбаясь. – Измерить показатели и жизненно важных функций.

Аннелизе кивнула и отодвинулась, не став поправлять девушку. «Тетка по мужу» прозвучало бы довольно нелепо.

– Это займет много времени? – спросила она.

– Мы быстро управимся. Вы можете пока погулять, – предложила сестра. – Сегодня чудесный день, – жизнерадостно сообщила она.

– Да, – вяло протянула Аннелизе. Чудесный день, чтобы броситься вниз с утеса. Интересно, что бы сказала бедная девочка в ответ на такое? Наверное, нашла бы дежурного психиатра и в ужасе сообщила, что по больнице бродит безумная женщина. «Нельзя ли найти для нее свободную койку, смирительную рубашку и полный шприц бензодиазепама, доктор?»

Аннелизе подхватила сумку и вышла в коридор, не зная, себя занять. В конце концов она забрела в маленький больничный буфет и устроилась за столиком с чашкой водянистого кофе с молоком и подозрительной с виду ячменной лепешкой, которой, казалось, запросто можно было пробить стену.

Аннелизе совершенно не хотелось есть, и все же она намазала маслом лепешку и откусила кусочек.

Главное, вовремя подзаправиться, следи за «бензобаком», посоветовал ей кто-то из друзей. Но зачем? Отслужившие свой срок машины выбрасывают на свалку. Так почему бы не поступать так же с людьми? Что толку наполнять бензобак, когда износился мотор?

Аннелизе оттолкнула от себя лепешку и от нечего делать включила сотовый телефон. Брендан прислал сообщение. Он так толком и не научился пользоваться мобильником, и составление самого простого послания занимало у него вдвое больше времени, чем разговор по телефону, сводя на нет все преимущества обмена текстовыми сообщениями.

Когда-то они втроем – Аннелизе, Брендан и Бет – добродушно посмеивались над этой его беспомощностью. Теперь Аннелизе казалось, что она навсегда разучилась смеяться.

«Чудесные новости. Иззи приехала. К четырем она уже будет в больнице». Брендан не умел изъясняться кратко.

Аннелизе подумала о милой Иззи, с виду такой сильной, а внутри нежной, как суфле. Она наверняка расплачется, увидев свою дорогую бабулю на больничной койке. Бет разрыдалась, когда услышала по телефону ужасную новость, но так и не появилась в больнице, отложив посещение до выходных.

«Конечно, спешить некуда, – заверила ее Аннелизе. Она как никто другой умела найти нужные слова, чтобы успокоить дочь. – С бабушкой все будет в порядке».

Еще одна ложь. Кто знает, что ждет теперь Лили? Но Аннелизе сознательно пустилась на эту уловку. Она старалась всеми силами оттянуть встречу с Бет, потому что тогда ей пришлось бы рассказать дочери о своем разрыве с Эдвардом, а ей не хватало мужества это сделать.

Дико, конечно, что она не рассказала Бет обо всем с самого начала. «Теперь дочь будет в бешенстве», – устало подумала про себя Аннелизе. Но ее преследовал дурацкий страх совершить нечто непоправимое, словно открыть Бет правду об отце – значило сжечь за собой мосты.

Аннелизе чувствовала, что у нее не хватит сил на обеих девочек – Иззи и Бет. Именно это она и хотела сказать Лили, когда появилась сестра.

– Я больше не нужна Бет, – прошептала она вполголоса самой себе, сидя за столиком в больничном кафетерии. – У нее есть Маркус, он ее обожает и заботится о ней. Никому-то я теперь не нужна. Меня ничто больше не привязывает к жизни. Впервые за все эти годы меня ничто здесь не держит.

Эта мысль казалась ужасной, но в то же время она несла освобождение.

Ей не за что цепляться в этом мире. Она может спрыгнуть с утеса или зайти далеко-далеко в море, пока волны не накроют ее с головой, и никто по большому счету не станет по ней горевать.

– Как же ты выдержала, Лили? – произнесла она вслух.

Пожалуй, Аннелизе знала ответ. Лили нашла утешение в Иззи. Она загнала боль внутрь, заставила себя забыть о горе ради внучки.

Что же до Аннелизе, то у нее не осталось теперь никого, кроме себя самой. А на себя ей было решительно наплевать.

Первой, кого увидела Иззи, шагнув в четырехместную больничную палату, была Аннелизе. Она сидела, задумавшись, с вязаньем на коленях у постели Лили, и при виде ее родного лица Иззи пришлось закусить губу, чтобы чуть не расплакаться и не загубить окончательно плоды своих усилий: по дороге в больницу она кое-как подправила остатки макияжа.

Потом она увидела бабушку, сухенькую и хрупкую, словно ребенок, ничуть не похожую на прежнюю энергичную, жизнерадостную Лили. Краска отлила от щек Иззи, и вся ее защитная броня мгновенно расплылась, как размокший картон.

– Аннелизе, – всхлипнула Иззи, бросаясь к постели бабушки. – О Господи, бабуля… моя бедная бабуля. – Она в ужасе руку Аннелизе, и та ласково похлопала рыдающую племянницу по плечу. – Бабуля… – шептала Иззи, склонившись над неподвижным тельцем Лили и гладя худые безжизненные руки старушки.

Аннелизе подумала, что лучше оставить бабушку с внучкой вдвоем и дать Иззи поплакать рядом с самым дорогим и близким ей человеком. Она отвернулась, чтобы не нарушать их уединения, но тут Иззи ее позвала:

– Аннелизе! Бабуля говорит!

– Что? – Аннелизе подскочила к кровати. – Она еще не вернулась в сознание, Иззи. Нам лучше позвать врача.

– Да, бабуля, – шептала Иззи, не слушая тетку. Она наклонилась к самому лицу бабушки, пытаясь разобрать ее шепот. Губы Лили двигались, а открытые глаза на бледном, морщинистом лице казались до странности яркими для человека, прожившего без малого девяносто лет на этой земле.

– Мы здесь, Лили, – тихо проговорила Аннелизе, – ты в больнице. У тебя был удар, милая, но теперь все будет хорошо.

Лили устремила взгляд в потолок, словно узнала кого-то, невидимого для остальных.

– Джейми. – Ее слабый голос напоминал тихий шелест бумаги. – Джейми, ты здесь?

Иззи и Аннелизе изумленно переглянулись. Джейми? Они не знали никакого Джейми.

– Джейми? – чуть слышно позвала Лили.

– Бабуля, это я, Иззи. – Она нежно погладила сморщенную бабушкину щеку, и глаза Лили медленно закрылись. Короткий проблеск сознания угас, лицо старой женщины снова сделалось неподвижным. – Я ничего не понимаю, – растерянно пробормотала Иззи. – Папа сказал, что бабушка лежит без сознания…

– Так и есть. Она все еще в коме, – подтвердила Аннелизе. – Твоя бабуля так и не пришла в себя. Она уловила твой голос, но говорила не с нами. Милая Лили видела кого-то другого…

– Джейми. – Иззи плюхнулась на стул рядом с кроватью. – Кто, черт возьми, такой этот Джейми?