Текст книги "Уроки разбитых сердец"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)
Кэти Келли
Уроки разбитых сердец
Пролог
Разумеется, она сознавала, что поступает дурно. Близился рассвет. Ее широко открытые глаза смотрели в пустоту. Она теснее прижалась к нагому телу лежавшего рядом мужчины, теплому, несмотря на царивший в комнате холод. До встречи с ним она никогда не ложилась в постель обнаженной, а теперь не могла себе представить, что можно спать как-то иначе.
Глупо надевать ночную рубашку, когда рядом сильный мужчина с крепким тренированным телом, упругим и стройным, без единой унции жира.
Он был удивительно нежным. Его длинные нервные пальцы пианиста всю ночь чертили причудливые узоры на ее пылающей коже, а глаза ярко блестели в тусклом свете лампы.
Он бережно гладил и ласкал ее, восхищенно любовался ее телом, словно величайшей драгоценностью, и вето объятиях с ней творилось что-то непостижимое.
«Ты такая красивая. Я бы хотел, чтобы этот миг длился вечно».
Как она любила его голос, этот приглушенный страстный шепот. Впрочем, в нем она любила все.
Для нее он был совершенством. Вечно ускользающим, неуловимым.
Они встречались украдкой, когда удавалось урвать несколько драгоценных часов. Тайком держались за руки во время обеда, а после лежали на широкой гостиничной кровати, отчаянно цепляясь друг за друга, словно потерпевшие кораблекрушение мореплаватели на неуклюжем плоту. В эти краткие мгновения она испытывала жгучую радость обладательницы, хотя и понимала, что всего лишь берет взаймы то, что ей не принадлежит.
При мысли о скором расставании ее охватил страх. Желудок пронзило болью.
Любимый скоро проснется. Его внутренние часы всегда работали безупречно. Он просто говорил себе, когда следует встать, и просыпался в нужное время. В семь он должен быть, на ногах, чтобы успеть на поезд.
Если бы ей пришлось первой покинуть гостиничный номер, она ни за что не смогла бы себя заставить это сделать. Он действовал куда решительнее. Его подгоняло чувство долга.
В комнате было темно, лишь светящиеся стрелки будильника показывали, что уже наступило утро. Она неохотно соскользнула с кровати и отдернула узкую тяжелую штору, впустив в комнату серые рассветные лучи. За окном шел дождь, унылая холодная изморось, от одного вида которой начинало знобить.
Снизу доносились звуки пробуждающегося города. Хлопанье дверей, автомобильные гудки, уличный шум. Люди торопливо шли по своим делам, копошились, будто муравьи в муравейнике, каждый поглощен собственными заботами и не обращает внимания на других. Здесь никто ее не знал, никому не было до нее дела.
Мужчина на кровати пошевелился, й она поспешно вернулась в постель, не желая терять ни минуты их драгоценного времени. Если закрыть глаза, можно притвориться, что еще ночь и впереди много счастливых часов.
Но ее любовник проснулся и, сонно моргая, поскреб темную щетину на подбородке. Скоро, уже совсем скоро он уйдет.
Она беззвучно заплакала, прижавшись к его теплому боку.
– Не грусти. – Он нежно поцеловал ее в мокрую от слез щеку.
– А я и не грущу, – всхлипнула она, глотая слезы. – В смысле, стараюсь не грустить. Я буду скучать по тебе. Это невыносимо.
– Ты справишься. Нам с тобой придется потерпеть.
Она и не подозревала, что любовь несет с собой столько радости и муки одновременно. Каждый поцелуй приближал неизбежный миг расставания. Каждое прикосновение любимых рук заставляло ее со страхом спрашивать себя снова и снова: «Неужели это в последний раз? Увижу ли я его еще когда-нибудь?»
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать слезы. Теперь она молча лежала на постели, наблюдая за сборами своего мужчины.
Прежде чем уйти, он присел на кровать, наклонился и с жадностью приник к ее губам, словно она была воздухом, без которого он задыхался.
Одной рукой она обхватила его за шею, другую запустила ему в волосы. Они долго целовались, закрыв глаза. Такие мгновения не забываются.
– Мне нужно идти. Люблю тебя.
Она с трудом разомкнула губы, боясь, что снова заплачет.
– До свидания.
Он шагнул к двери и вышел, не обернувшись. Она продолжала лежать, бессмысленно глядя в потолок. Не в этом ли заключается различие между мужчинами и женщинами? Мужчины всегда смотрят вперед, в будущее. Воители, устремленные к своей цели. Женщины беспокойно озираются по сторонам. Высматривают опасность, терзаются сомнениями, истово молятся своим богам за тех, кого любят.
Она перекатилась на живот и провела рукой по простыне, хранившей тепло его тела. Кто знает, увидит ли она его снова?
Глава 1
Жаркое солнце Нью-Мексико стояло высоко в небе, когда фотосъемку для каталога «Зест» решено было наконец прервать. Наступило время обеда. Иззи Силвер медленно выпрямилась во весь свой немалый рост – пять футов девять дюймов – и лениво потянулась, с наслаждением подставляя солнечным лучам лицо и плечи, уже усыпанные веснушками, несмотря на все ее косметические ухищрения.
Люди кельтского типа – с молочно-белой кожей, веснушками цвета карамели и проступающими голубоватыми жилками – на солнце мгновенно становятся ярко-красными, как вареные омары. Подобный цвет не прибавляет шика и вызывает ехидные насмешки, если у тебя, конечно, не меланома на ранней стадии.
Шел второй день фотосъемок, и Иззи, привыкшая к бешеному ритму нью-йоркской жизни, в этой глухомани чувствовала себя выброшенной из воды рыбой. Манхэттен и «Перфект» казались ей теперь чем-то нереальным. Модельное агентство, где Иззи занимала должность старшего букера [1]1
Сотрудник агентства, работающий с моделями персонально, занимающийся составлением их портфолио, а также рекламой и продвижением на модельном рынке. – Здесь и далее примеч. пер.
[Закрыть], отправило ее сюда, в это Богом забытое место, нянчиться с девочкой-моделью, которой предстояло впервые в жизни сниматься для дорогого каталога.
В Нью-Йорке Иззи сидела бы сейчас за столом – под рукой телефон, рядом нетронутая чашка жидкого кофе с молоком и пухлая стопка документов. Агентство занимало шикарное здание в районе Хьюстон-стрит: сверкающие стеклянные блоки, светильники из перспекса и непременная атмосфера доверительной конфиденциальности.
В обеденный перерыв Иззи помчалась бы в маленький салон красоты на Седьмой авеню привести в порядок брови при помощи воска или махнула бы на Западный Бродвей, в «Антрополоджи», посмотреть, не появились ли там те прелестные Крохотные мыльницы в форме морских раковин. Не то чтобы ей так нужен был лишний хлам в ванной, вовсе нет, этого добра у нее и так было предостаточно. Мелкие покупки служили своего рода терапией.
Составляя кому-то расписание, тщательно планируя чью-то чужую жизнь, она рассеянно прокручивала бы в уме свою, собственную. Ломала бы голову, идти вечером на пилатес или нет. Хватит ли сил? И уж конечно, думала бы о нем. О Джо.
Странно, почему какой-нибудь человек живет и живет себе где-то рядом, оставаясь для тебя совершенно чужим, а потом вдруг в одно мгновение заполняет собой всю твою жизнь без остатка. Как же такое могло случиться? И почему он? Почему из всех мужчин она выбрала именно его? Безнадежный вариант. Кажется, хуже и придумать нельзя. Стоило ей ощутить себя умудренной опытом женщиной, многое повидавшей на своем веку, как появился Джои показал ей, что в жизни все складывается совсем не так, как хочется. От тебя мало что зависит, тобой управляет случай.
Иззи ненавидела и презирала случайности. Ома предпочитала стоять у руля и управлять обстоятельствами, а не подчиняться им.
Раз уж судьба забросила ее в Нью-Мексико, по крайней мере, у нее есть время, чтобы как следует все обдумать, даже если для этого придется отказаться от косметического салона, пилатеса и – что еще важнее – от обеда с Джо. Джо занимал нее ее мысли. Он так много значил для Иззи, что рядом с ним она теряла всякую способность соображать.
А ферма Чако-Ранч, затерянная посреди обширной, подернутой дымкой коричневой равнины, под огромным небом, простиравшимся далеко за горизонт, так и звала предаться размышлениям.
Иззи сразу почувствовала себя здесь на удивление легко и свободно, словно на заднем крыльце бабушкиного дома в Тамарине, где в траве белеют тугие головки ирисов, а в воздухе разлит упоительный запах океана.
Чако-Ранч – вытянутый дом бледно-голубого цвета, расположенный всего в получасе езды от шумной сутолоки Санта-Фе – напоминал драгоценный осколок бирюзы в центре широкой плоской чаши из кроваво-красного гематита. От прибрежного ирландского городка Тамарина, где выросла Иззи, его отделяли тысячи долгих миль, и все же оба эти места обладали одним редким качеством: жизнь там текла на удивление неспешно и местные жители неукоснительно следовали принципу «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать Послезавтра».
Если ранчо Чако, окруженное гигантскими кактусами и мескитовыми деревьями, со всех сторон обступали горы, то открытый ветрам Атлантики Тамарин ютился среди скал. Его аккуратные домики отважно карабкались по крутым склонам холмов, и временами казалось, что глухой рокот океана вот-вот обрушит их вниз, в пенную бездну.
«Застывшие пейзажи Нью-Мексико, как и суровые скалы Ирландии, заставляют задуматься о ничтожности человека перед бесконечностью Вселенной», – подумалось Иззи.
Царственная невозмутимость ранчо успокаивала не хуже, чем два часа занятий бикрам-йогой. Совсем неплохо для разношерстной команды, приехавшей сюда на съемку из Нью-Йорка. Фотосъемка – занятие нервное, на площадке постоянно кипят страсти, идет борьба самолюбий, все взвинчены до предела, и, кажется, достаточно одной искры, чтобы вспыхнул пожар.
Ни одна фотосессия на свете еще не проходила спокойно и неторопливо. Нужно иметь железные нервы и неуемную энергию, чтобы вовремя собрать в одном месте моделей, фотографов, гримеров, парикмахеров, стилистов и заказчиков. Главное в индустрии моды – никогда не терять чувства юморе, Иззи давно это поняла. Если ко всему относиться серьезно, то тесные туфли могут обернуться трагедией почище глобального потепления.
Пока фотосъемка для каталога «Зест» проходила вполне успешно.
– Я просто влюбилась в это место, – призналась Иззи светловолосой владелице ранчо накануне утром, когда на ферму ввалилась съемочная группа при полной боевой оснастке. Помимо одежды, грима и лака для волос, они привезли с собой достаточно фотоаппаратуры, чтобы снять небольшое кино, и адреналина – чтобы покорить гигантский мегаполис.
Дом, обилием арок напоминавший мексиканскую фазенду, выглядел очень живописно. Над аккуратными, вымощенными плиткой внутренними двориками горели марокканские фонарики, а изумительные гобелены на стенах – работа местных умельцев – придавали комнатам глубину и объем. Помимо шедевров местных мастеров, здесь, казалось, были собраны творения художников со всего мира. Две стены занимали великолепные фотографии памятников культуры исчезнувшей племени анасази.
Хозяйка ранчо всплеснула худыми, загорелыми до черноты руками, унизанными серебряными и бирюзовыми браслетами, и принялась объяснять, что в каньоне Чако, где были сделаны ее драгоценные снимки, по сию пору водятся блохи – разносчики бубонной чумы.
– О, так их там можно наловить? – невозмутимо откликнулась Иззи. – Не думайте, я не для себя. Но кое-кому из моих знакомых не помешало бы подпустить парочку блох.
– Не подозревала, что среди тех, кто крутится в мире моды, встречаются люди с чувством юмора, – усмехнулась владелица ранчо.
– Вы правы, я единственное исключение, – серьезно кивнула Иззи. – Откровенно говоря, в нашем деле чувство юмора только помеха. Эта братия шутить не любит. Некоторые готовы рыдать всю ночь из-за длины юбки, и если вы не принадлежите к числу истинных ревнителей моды, они попытаются проткнуть вас насквозь шпильками своих туфель от Маноло или забить до смерти журналами «Вог» с описанием новых коллекций от известных кутюрье. Хотя лично мне чувство юмора помогает выжить.
– А разве вы сами не истинная ревнительница моды? – поинтересовалась владелица ранчо, с любопытством разглядывая высокую рыжеволосую собеседницу.
– Да вы только посмотрите на меня, – рассмеялась Иззи и провела ладонями по талии и бедрам, выставляя напоказ свою крепкую, соблазнительную фигуру. – Истинные ревнители считают, что еда – удел обывателей, так что я никак не соответствую их стандартам. Я никогда не увлекалась диетой Саут-Бич и не следовала советам доктора Аткинса, скажу больше, я просто не в силах расстаться с углеводами. Истинные ревнители моды такого не прощают. Для них я еретичка.
Где-нибудь в параллельной вселенной Иззи Силвер вполне могла бы стать моделью. Поначалу в Тамарине никто не сомневался, что девочку Иззи с ее внешностью ждет карьера манекенщицы или актрисы. Такое лицо трудно забыть: большие синие глаза с длинными густыми ресницами, крупный выразительный рот и очаровательная улыбка, от которой щеки становились похожи на налитые соком яблоки. Густая грива волос цвета жженого сахара придавала Иззи сходство с воинственной валькирией из скандинавских мифов; и это впечатление лишь усиливалось, когда она стояла в своем баркасе с гордо поднятой головой – волосы развеваются на ветру, а на губах играет торжествующая улыбка. Иззи была высокой девочкой с длинными стройными ногами, словно специально созданными для балета. Но очень скоро о хореографии пришлось забыть – за одно лето Иззи так вытянулась, что чуть ли не на голову переросла всех остальных маленьких балерин.
В длинном списке ее достоинств вызывал сомнения лишь один пункт: крупные габариты. Когда девочке исполнилось двенадцать, ее рост составлял пять футов и шесть дюймов при весе в сто десять фунтов.
Теперь, в свои тридцать девять лет, Иззи носила десятый размер одежды, и в мире моды, где худоба ценилась «дороже жемчуга и злата», заметно выделялась среди коллег.
Похожая на обольстительную Венеру, с великолепной фигурой в форме песочных часов, Иззи наглядно демонстрировала, что женщины с крупными формами не уступают в красоте худощавым статуэткам. Когда она шла по улице, мужчины оборачивались ей вслед. Иззи Силвер любила поесть, и рядом с ней стремящиеся не отстать от моды худосочные девицы с воспаленными от голода глазами казались тонкими хворостинками, готовыми переломиться при малейшем дуновении ветерка.
Иззи вполне устраивал объем ее талии, и она никогда не сидела на диетах. В ее кругу отважиться заявить такое – все равно что признаться, что полиэстер – твой любимый материал.
Джо Хансен слегка удивился, узнав, что Иззи работает в индустрии моды. Она сообщила ему об этом при первой же Встрече, на благотворительном обеде, куда ее занесло совершенно случайно, благодаря целой цепочке непредвиденных обстоятельств. (Еще одно подтверждение теории о том, что в нашей жизни все определяет случай.)
Они сидели за столом друг напротив друга, и Иззи решила, что Джо не обращает на нее никакого внимания, пока не заметила живой огонек интереса в его глазах – искру в калейдоскопе других огней, меняющих свою яркость и блеск вместе с его настроением.
«Привет, дружок», – с легким сожалением сказала она про себя. Джо показался ей чертовски привлекательным.
Прошла целая вечность с тех пор, как Иззи в последний раз испытывала острый интерес к мужчине, она даже не сразу поняла, что означает странная дрожь в животе, от которой все внутри замирает. Если это влечение, она сумеет его обуздать, решила Иззи. Все равно у нее нет времени на флирт. Мужчины повсюду сеют хаос, они морочат людям головы, и вообще от них одни неприятности. То ли дело работа. Интересная, серьезная работа, которой можно отдаться целиком и получить взамен нечто реальное – то, что никто не сможет у тебя отнять. Работа и хорошие друзья – вот и все, что нужно человеку в жизни.
Но если Иззи только досадливо отмахнулась от сидевшего напротив мужчины, то он отнюдь не собирался скрывать свой интерес к ней и внимательно ее изучал.
Она почувствовала на себе изумленный, полный восхищения взгляд незнакомца. Этот роскошный мужчина откровенно любовался ее аппетитными формами. Иззи с наслаждением доела свою булочку и даже слизнула языком капельку масла, блестевшую на пальце. Жиры и углеводы – преступное сочетание. В Нью-Йорке полным-полно людей, стремящихся не отстать от моды. Они худые как щепки, вечно сидят на какой-нибудь сложной диете, посвящают уйму времени поддержанию себя в должной кондиции и требуют к своей персоне повышенного внимания. Иззи никогда не ставила себе целью отличаться от них. Она просто не собиралась подражать им.
«Господь сделал тебя высокой, чтобы мужчины смотрели на тебя снизу вверх», – говорила бабуля. Бабушка заменила ей мать, скончавшуюся от рака, когда Иззи было тринадцать. Удивительно, как ей только удалось провести внучку по извилистой и скользкой тропинке взросления, но она это сделала – высокая, крупная девочка вполне уверенно чувствовала себя в мире худых женщин, мечтающих стать еще тоньше.
Иззи была вполне довольна своей фигурой. Ей нравилось, как она выглядит, и сидящий напротив мужчина, казалось, полностью разделял ее взгляды.
Его окружали стильные, худощавые, безукоризненно элегантные дамы – поборницы благотворительности; изящно скрестив длинные тонкие ноги, они восседали на золоченых стульях с такими же длинными тонкими ножками, а он смотрел только на Иззи. Нет, не смотрел, он жадно пожирал ее глазами, так будет точнее.
Иззи часто ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин. Заметив, что кто-то не сводит с нее глаз, она не старалась немедленно изобразить неприступность, сделать каменное лицо или принять оскорбленный вид, а просто отводила глаза, не отвечая на настойчивые призывы. Она не нуждалась в мужском внимании, чтобы ощущать уверенность в себе. Но когда Джо Хансен устремил на нее свой особый взгляд, весь ее мир внезапно перевернулся вверх тормашками. Прежняя Иззи – решительная, бескомпромиссная, сильная личность, не желающая ни под кого подстраиваться и не склонная к рефлексии – куда-то исчезла, уступив место женщине, отчаянно желавшей понравиться этому неотразимому незнакомцу.
– Да, милая, как я понимаю, крутиться в мире моды – тяжкий труд, – вздохнула владелица ранчо, заставляя Иззи очнуться от воспоминаний об отеле «Плаза» и первой встрече с Джо и вернуться к действительности. – Я как-то пробовала сесть на диету Саут-Бич, но на все эти взбитые белки и оладьи из шпината уходит уйма времени. Пока их приготовишь, с ума сойдешь.
– Да уж, работенка не из легких, – согласилась Иззи. Холодильник у нее в офисе был вечно забит подобными изысками. Она вспомнила о лебеде квиноа, и у нее свело челюсти. Иззи как-то попробовала ее. На вкус эти ошметки напоминали мокрые кухонные полотенца, которые всю ночь вымачивали в кошачьей моче (если, конечно, Иззи правильно представляла себе, какова на вкус кошачья моча). Нет, лучше рвануть в «Де Сильвано» и умять огромную порцию первоклассной пасты с тертым пармезаном. – Паста – моя слабость, – призналась она вслух.
– Спагетти с морепродуктами, – мгновенно откликнулась хозяйка ранчо.
– Ризотто. С грибами и сыром. – Иззи застонала. Она представила себе божественный вкус дымящегося пряного риса.
– Блинчики с маслом и кленовым сиропом!
– Остановитесь, – запротестовала Иззи, – у меня уже слюнки потекли.
– Готова поклясться, ни одна из этих девочек в жизни не пробовала блинчиков. – Хозяйка заговорщически подмигнула Иззи, кивнув в сторону двух моделей, сидевших у окна и беспрерывно куривших одну сигарету за другой. И с сигаретами в зубах они были ослепительно красивы.
Иззи всегда завораживала и смущала красота женщин, с которыми ей приходилось работать, даже если подчас эта красота была всего лишь пустым фасадом. Зато каким великолепным фасадом.
– Да, – подтвердила она. – Они вообще мало что едят.
– Бедняжки, какая жалость. – Хозяйка сокрушенно покачала головой.
Иззи согласно кивнула.
Хозяйка ушла к себе, а Иззи покинула террасу, где только что проходила съемка, и поднялась по выложенной плиткой лесенке на заднюю веранду. Там, успев сменить веселенький сарафан от «Зест» на обычную одежду, расположилась отдохнуть подопечная Иззи, восемнадцатилетняя модель Тония.
Черноволосая девушка с высокими заостренными скулами развалилась в шезлонге, небрежно вытянув длинные жирафьи ноги, обтянутые тесными джинсами «Гэп». Она только что закурила сигарету и втянула в себя дым так яростно и жадно, словно это был спасительный кислород, а ей грозило удушье. Тония была фантастически фотогенична. Ее можно было снимать в любом ракурсе.
Огромные миндалевидные глаза и пухлые, будто ужаленные пчелой губы Тонии вызывали жгучую зависть миллионов женщин, мечтавших быть похожими на своего кумира, и все же Иззи иногда казалось, что в облике девушки есть что-то трагическое. У восхитительного, стройного, как побег лилии, создания в голове царила полнейшая неразбериха. Иззи понимала, что большинство людей этого просто не замечают. Они видят лишь совершенное тело, безупречно красивую внешность, а не испуганного подростка из крошечного городка в штате Небраска – растерянную девочку, которой удалось вытащить счастливый билет и чья неокрепшая психика оказалась к этому не готова.
В модельном агентстве «Перфект» Иззи платили в том числе и за то, чтобы она сумела разглядеть за тщательно наложенным макияжем скованного страхом ребенка. В ее послужном списке значилась целая галерея девятнадцатилетних девочек и мальчиков; впереди их ждал блистательный успех Ральфа Лорена, позади остались нищее детство, забавы в подворотнях и автоприцеп вместо жилья, а в промежутке – великое множество самых диких и безумных выходок.
Формально Иззи как сотрудник агентства должна была заботиться о карьере юных моделей и искать для них работу, однако на деле она еще и присматривала за своими подопечными словно старшая сестра. За десять лет работы с моделями Иззи вынесла твердое убеждение, что в каждом уважающем себя агентстве следует держать штатного психиатра. Не реже раза в неделю ей встречались экземпляры, определенно нуждавшиеся в медицинской помощи.
«Почему люди так уверены, что красивая внешность – это все?»
Иззи и ее лучшая подруга (а также коллега по работе) Карла без конца возвращались к этой теме, но так и не пришли к однозначному ответу. В мире, где ценился единственный и весьма своеобразный тип красоты, подобный вопрос можно было считать риторическим.
– Потому что они не видят того, что видим мы, – обычно отвечала Карла. – Модели горстями пьют лекарства, чтобы оставаться тощими, втирают в себя всевозможные снадобья, чтобы кожа была гладкой, и снова глотают таблетки, чтобы все это выдержать и не сорваться.
Как и большинство букеров, Карла сама прежде была моделью. Эта эффектная высокая женщина с кожей светло-кофейного цвета – наполовину испанка, наполовину афроамериканка – достаточно попозировала перед фотографами и в конце концов выбрала жизнь по другую сторону камеры, где недостатки внешности не так убийственно заметны.
– Когда о тебе начинают говорить так, будто тебя здесь вовсе нет, и ты в десятый раз за одну неделю слышишь, что у тебя жирные ноги, слишком толстая задница и что вообще тебе давно пора на свалку, то постепенно начинаешь этому верить, – как-то сказала она Иззи.
В последнее время Карла все реже вспоминала о своей прошлой карьере модели. Вместо этого они с Иззи говорили в основном о том, как откроют собственное агентство, не похожее на другие. Помимо общего дела (когда-то они вместе начинали работать в «Перфекте»), их объединял еще и возраст – обе приближались к сорока годам.
Подруги оживленно строили планы. В агентстве «Силвер – Уэбб» (название возникло само собой – Иззи Силвер, Карла Уэбб) никому не пришло бы в голову упрекнуть модель в том, что она слишком толстая. Наоборот, крупные формы здесь только приветствовались. Иззи с Карлой собирались работать с моделями совсем иного рода – с женщинами в теле, настоящими античными богинями, пышными, крепко сбитыми, с соблазнительными округлостями и кожей бархатисто-гладкой от природы, а не благодаря баллончикам с краской, которыми пользуются несчастные истощенные девицы, покрытые прыщами от недоедания.
Вполне предсказуемый выбор для двух женщин, не склонных поддаваться стадному чувству, забивая себе голову всякой чепухой, и никогда не разделявших заблуждение своих собратьев по профессии, что модели непременно должны быть тонкими как тростинки.
Пять месяцев назад, еще до начала «эпохи Джо», Иззи с Карлой как-то обедали на пожарной лестнице, лепившейся к западному фасаду солидного особняка, занимаемого агентством «Перфект». Они разговаривали о девушке-модели из другого агентства, подсевшей на героин. Ее карьера закончилась в реабилитационном центре. К тому времени она весила девяносто фунтов при росте в шесть футов и все еще тщетно искала работу.
– Жуткая история, – вздохнула Карла, уплетая обед. – Что за чертовщина творится кругом? Этим детям внушают, что они не вышли лицом или фигурой, когда от их красоты мурашки бегут по коже. К чему мы идем, если самые настоящие красавицы нынче недостаточно хороши? И кто, черт возьми, решает, что красиво, а что нет?!
Иззи хмуро покачала головой. Она не находила ответа. За прошедшее десятилетие требования к моделям радикально изменились. Перемены происходили на глазах у Иззи. Модели Прежнего образца – атлетически сложенные, стройные и сильные «стопроцентные американки» уступили место новым – высоким и поджарым, тощим как палки.
– Все идет к тому, что скоро деткам придется делать хирургическую операцию, чтобы их включили в каталог какого-нибудь агентства, – мрачно предрекла Иззи. – Нынешнее «лицо сезона» выглядит слишком фантастично, чтобы быть человеческим существом из плоти и крови. Куда катится весь мир моды, Карла?
– Лучше не спрашивай.
– Но мы с тобой часть индустрии. Пусть не мы принимаем решения, ответственность все равно ложится на нас. – Иззи угрюмо насупилась. Настало время взломать систему изнутри. – Знаешь, – подумав, добавила она, – будь у меня собственное агентство, я бы не стала работать с обычными моделями. Если вначале карьеры у них в голове еще хоть как-то ворочаются мозги, то к концу им напрочь сносит крышу. – Она проглотила кусочек жареной куриной грудки с румяной корочкой. – Модельеры требуют девушек все моложе и моложе. Скоро у нас в каталогах останутся одни двенадцатилетние йети.
– И это значит, что нам, почти сорокалетним, – Карла набожно перекрестилась при упоминании этой апокалипсической даты, – давно пора в утиль.
– Заплесневелые старухи, что там говорить, – поддакнула Иззи, – а в моем случае еще приходится подбирать одежду непомерных размеров. Представь, уже пошли в ход двузначные цифры.
– Ну, ты же женщина, а не мальчик-подросток. – возразила Карла.
– Спасибо, конечно, но в наше время я скорее отклонение от нормы. Самое смешное, что в первую очередь как раз женщины с деньгами, такие как мы с тобой, и покупают эту чертову одежду.
– Точно.
– Молодняк не станет выкладывать восемь сотен долларов за навороченное платье, которому показана исключительно сухая чистка и которое вдобавок через шесть месяцев выйдет из моды.
– Шесть? Скажи лучше, четыре, – фыркнула Карла. – Между началом круизного сезона и весенним показом мод каждый год появляются четыре новые коллекции. Ты не успеваешь развернуть упаковку и срезать ярлык, а твой наряд уже вышел из моды.
– Да уж, – согласилась Иззи. – Дизайнерские дома гребут на этом огромные деньги. Но меня не это больше всего бесит, а то, что в индустрии моды между целевым рынком и рынком модельным лежит глубокая пропасть.
– Одежду для взрослых теток показывают маленькие девочки? – понимающе кивнула Карла.
– Совершенно верно.
В Нью-Йорке незамужней деловой женщине, живущей в отдельной квартире, приходится заботиться о себе самой, и Иззи давно научилась справляться с самыми разными проблемами – от прочистки труб в ванной до оплаты счетов – и могла в одиночку противостоять огромным корпорациям, для которых ее юные модели были всего лишь пешками в игре. Но когда эти могущественные гиганты представляли одежду для деловых женщин вроде Иззи, они почему-то прибегали к помощи хрупких девочек-подростков.
Роскошная, дорогая одежда, казалось, предупреждала, насмешливо, с легким оттенком угрозы: «Мы с тобой равны, мистер, не забывай об этом». А юная голенастая модель с надутыми розовыми губками и бедрами не шире, чем ее коленки, в это же время безгласно молила: «Позаботься обо мне, папочка».
– Мы живем в чокнутом мире, – заключила Иззи. – Мне нравятся наши девочки, но они такие юные. Им нужны матери, а не букеры.
Она нахмурилась и замолчала. Ей не раз приходилось слышать, что букер – это отчасти администратор, отчасти мамаша, и в последнее время Иззи все больше об этом задумывалась. Раньше ей было решительно все равно, как ее назовут, но теперь Иззи испытывала неловкость, когда о ней говорили как о заботливой мамочке восемнадцатилетних моделей. У Иззи не было детей, и ей вовсе не улыбалось выступать в роли наставницы. Неужели она настолько стара, что ее можно принять за мать взрослой девушки? Все чаще Иззи охватывала непонятная тревога. Что это? Сказывается возраст? Или, может быть, дело в другом?
– Вот именно. – Карла прикончила обед и принялась за кофе. – А было бы неплохо поработать с женщинами, которым дали хотя бы подрасти, прежде чем вытолкнули на подиум.
– Да-да, – с жаром поддержала подругу Иззи. – С теми, что не морят себя голодом так, что потом одежда висит на них, как на вешалках.
– Ты говоришь о моделях «плюс-сайз»… – медленно произнесла Карла, пристально глядя на подругу.
Иззи как раз собиралась отправить в рот кусочек курицы и замерла с вилкой в руке. Именно об этом она всегда и мечтала. Насколько приятнее было бы работать с красивыми девушками, которым не приходится вечно загонять себя в жесткие рамки стандартов. И что это за стандарты, если они заставляют женщину быть тощей и плоской как доска? «Никаких буферов, животиков и пышных задниц!»
Карла взяла чашку с кофе и поставила на ступеньку. Привычный монотонный гул, сопровождавший традиционные обеденные посиделки на пожарной лестнице, – жужжание автомобилей внизу и неумолчный рев гигантского кондиционера на крыше, который стонал и хрипел, словно ракета перед стартом, – внезапно оборвался. Иззи и Карла его уже не слышали.
– Мы могли бы…
– …открыть собственное агентство…
– …и работать с моделями «плюс-сайз»…
Они схватились за руки и завизжали, как школьницы.
– Думаешь, у нас получится? – серьезно спросила Иззи.
– На сегодняшнем рынке совершенно точно есть спрос на этот тип моделей, – заверила ее Карла. – Помнишь, еще несколько лет назад никто не хотел приглашать крупных девушек, а теперь нас постоянно спрашивают, нет ли у нас моделей «плюс-сайз». Так-то вот. Прошли те времена, когда фигуристые девочки нужны были только для каталогов белья и трикотажа. Теперь известные дизайнерские дома представляют специальные линии одежды для полных женщин, им нужны модели, приближенные к реальности. С заказчиками проблем не будет. Девушки в теле прочно занимают свою нишу на модельном рынке, и спрос на них только растет.
