Текст книги "Уроки разбитых сердец"

Автор книги: Кэти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

– Иззи умница, она могла бы помочь вам поработать с архивами. Ей сейчас приходится очень тяжело из-за Лили. Вдобавок она так давно живет в Америке, что чувствует здесь себя немного чужой. Мне кажется, погрузившись в историю Тамарина вместе с вами, она вновь ощутила бы свое потерянное родство с этой страной, вернулась бы к своим корням, – взволнованно проговорила Аннелизе.

– Это было бы замечательно, – искренне обрадовалась Джоди. – Мне нравится эта идея. Вы думаете, Иззи согласится мне помочь?

– О да, она такая деятельная и энергичная. Если вы хотите, чтобы кто-то вместе с вами бился плечом к плечу над разгадкой тайны, то вам нужна Иззи. Она способна очаровать любого; если нужно что-то выведать, ей нет равных; она общительна, собрана, легко ухватывает суть и уверенно идет к цели, поэтому у нее так успешно сложилась профессиональная карьера. Боюсь, Иззи из тех женщин, что «замужем за работой». Жалко. – Аннелизе огорченно вздохнула. – Она яркая, красивая девочка. Но каждый выбирает свой путь, и, похоже, Иззи предпочитает независимость.

– Наверное, для нее будет страшным ударом, если Лили так и не поправится, – покачала головой Джоди.

Аннелизе печально кивнула:

– Это будет ударом для всех нас. Но особенно для Иззи. Шля нее лишиться Лили – веж равно что снова потерять мать.

 

Глава 11

Прожив несколько дней в Тамарине, Иззи обнаружила, что начинает понемногу избавляться от двух пагубных привычек. Она запретила себе тосковать по Джо и перестала пятнадцать за день проверять свой «Блэкберри» – нет ли новых сообщений.

Она отлично знала, почему «Блэкберри» называют «Крэкберри»: это безобидное на вид миниатюрное устройство вызывало такое же привыкание, как смертоносный крэк-кокаин. В последнее время мысли о работе, Нью-Йорке и Джо смешались в голове Иззи в один пестрый клубок, и она с опаской поглядывала на свой «Блэкберри»: не ждет ли ее еще какой-нибудь неприятный сюрприз. На этот раз вместо послания от Джо пришло сообщение от Карлы.

«Стефан из «Супагерл» по-прежнему хочет знать, когда ты вернешься,– писала Карла в своей обычной бойкой манере. – Все тут с ума сходят по поводу конкурса, ищут девушку, которая могла бы стать лицом «Супагерл». Дело пахнет миллионами. Есть и еще одна хорошая новость: Стефан обещал, что Лорела и Харди мы больше никогда не увидим».

Иззи усмехнулась. Стефан все больше напоминал ей проказливого ребенка. Им обоим досталось бы на орехи, если бы кто-нибудь услышал их разговор. Наверняка существует специальный циркуляр, запрещающий обзывать занудных коллег именами клоунов.

«Он говорит, что эта парочка готова подпалить ему задницу, но ему все равно, хочет, чтобы ты вернулась. Какая прелесть. Я б сказала, что это любовь, если бы наш Стефан не был таким сердцеедом. – Иззи с Карлой частенько посмеивались над привычкой Стефана увиваться за каждой юбкой. – Ты все еще прячешься от своего крутого дельца? Надеюсь, что да, но в любом случае можешь на меня рассчитывать. Береги себя. Скажи, если что-то нужно. Карла».

Послание было чуть резковатым, но теплым и дружеским, в духе Карлы. Оно заключало в себе осторожный совет: «Держись подальше от Джо, он тебя не стоит». Что ж, теперь Иззи и сама это понимала.

«Привет, Карла, приятно было получить от тебя весточку. Рада, что ты справляешься со всем этим сумасшедшим домом. Если Стефан начнет капризничать, советую тебе с ним не церемониться. Думаю, это единственный способ добиться от него чего-нибудь путного. Представь, что он собака: отдаешь ему самые простые команды, и он, виляя хвостом, бежит их выполнять! От крутого парня никаких новостей. Он звонил, я не ответила, думаю, это конец».

«Если хватит воли», – мысленно добавила она, сознавая собственную слабость и уязвимость. Иззи безумно хотелось услышать голос Джо, но рассудок твердил, что это невозможно. Джо исковеркал жизнь не только ей, но и всем женщинам, с которыми был близок. Когда Аннелизе рассказала ей об Эдварде и Нелл, с глаз Иззи словно упала пелена. Дядя Эдвард бросил такую чудесную женщину, как Аннелизе, потому что влюбился, а чертов Джо Хансен не смог ради Иззи оставить жену, с которой его якобы уже давно ничто не связывает, кроме детей.

Значит, Джо никогда по-настоящему ее не любил, несмотря все его заверения. Да и правда ли то, что его брак давно развалился? Теперь Иззи уже не была так твердо в этом убеждена, как прежде. Ведь если это правда, почему же тогда он не ушел от жены? Может быть, его запутанные объяснения – всего лишь удобные отговорки? И на самом деле Джо не любит никого, кроме себя? Или он все же любит ее, но их связь для него далеко не на первом месте? Еще неизвестно, что хуже.

« С ним покончено, – подумав, написала она. – ПОКОНЧЕНО. С бабушкой дела обстоят неважно. За все время не произошло никаких улучшений, и папа говорит, что поймет, если я захочу вернуться в Штаты. Бабуля может долго оставаться в коме, здесь невозможно ничего предсказать. И все же мне страшно не хочется уезжать. Я так надеюсь, что она еще придет в сознание. Пала твердит, что я всегда могу сесть в самолет и прилететь, если бабуля вдруг очнется, но мне кажется, мой отъезд будет выглядеть как бегство. Словно я бросаю бабушку, когда она так нуждается во мне. И все же отец, возможно, прав. Здесь я могу только сидеть и держать ее за руку, вот и все, однако у меня такое чувство, – Иззи не признавалась в этом ни отцу, ни Аннелизе, – словно бабули нет с нами. Я все время боюсь, что она уже ушла, покинула нас».

Иззи застыла, неподвижно глядя перед собой. Ее колотила дрожь. Она не могла себе представить мир без бабушки, но то, чего она боялась больше всего на свете, уже случилось. Той Лили, которую она знала и любила всю свою жизнь, уже не было в этом мире, и, сидя у больничной койки рядом с неподвижным телом бабули, Иззи еще острее ощущала свое одиночество. Нет, приказала она себе, нельзя об этом думать.

« Ладно, пока, – приписала она в конце письма. – С любовью, Иззи».

Следующее послание предназначалось Стефану. Иззи быстро набрала текст сообщения и задумалась.

Неудивительно, что «Перфект» трясет как в лихорадке. Такой крупный заказ, как контракт с «Супагерл», попадается нечасто. Выбрав новую модель для рекламы косметики, агентство сразу поднимет свой рейтинг и обеспечит себе известность. Его будут осаждать толпы лучших моделей. Вдобавок «Перфект» сможет заполучить себе всех перспективных конкурсанток и заработать на этом дополнительные дивиденды.

Победительница конкурса «Супагерл» должна обладать особой внешностью, но во время отбора кандидаток в агентство хлынет поток юных красавиц, и со многими из них «Перфект» сможет работать в будущем. Хорошая реклама конкурса на телевидении помогает найти талантливых девушек-моделей куда быстрее, чем обычные разъезды по городам в вечном поиске подходящих типажей. Все только и говорят о том, как взлетел рейтинг реалити-шоу «Новая американская топ-модель». Вот наглядный пример возможностей современного телевидения. Благодаря бешеной популярности сериала снимавшиеся в нем девушки стали настоящими звездами.

Иззи перечитала письмо к Стефану.

« Карла говорит, вы собираетесь сколотить отличную команду, – с усмешкой добавила она, не решившись упомянуть Лорела с Харди. – Надеюсь на дальнейшее успешное сотрудничество. Обязательно сообщу вам, когда вернусь. Спасибо за все. Иззи».

Еще пришло письмо от Лолы, подруги Иззи с Карлой по работе. Эта отважная латиноамериканка начинала свою карьеру в модельном бизнесе художником по макияжу. Лола столько лет проработала в «Перфекте», что фактически вошла в состав руководства. Ей было немногим больше сорока, но выглядела она куда моложе. Тоненькая и хрупкая, словно эльф, она отличалась крохотным ростом всего в пять футов, и Иззи рядом с ней чувствовала себя настоящей великаншей.

«Привет, Иззи! Как у тебя дела, как бабушка? Мы все тут думаем о тебе и надеемся, что все будет хорошо. У нас все тихо-спокойно. Если не считать одной истории: правда, история довольно жуткая. Ты помнишь Шоуни? Девочку из Флориды с очаровательной улыбкой и щелью между передними зубами? У нее еще платиновые волосы и короткая стрижка? Она сейчас в ужасном состоянии, и это целиком моя вина, я должна была раньше сообразить. Шоуни всегда была тоненькой как тростинка и отлично смотрелась на разворотах журналов. Знаешь этот слегка вызывающий мальчишеский тип? Но недавно ее пару раз прокатили при отборе моделей, и она тяжело переживала неудачу. И вот вчера у нее случился приступ. Теперь она в больнице, вся опутана трубками, врачи опасаются за сердце и, само собой, у нее нехватка калия. Я чувствую себя виноватой, мне нужно было получше за ней присматривать. Она такая юная, хоть и хорохорится, напускает на себя вид многоопытной женщины. Прости, я не хотела тебя расстраивать, просто мне нужно было с кем-то поделиться. Я пыталась говорить об этом с боссом (то бишь с Натали), но у нее, как всегда, свой взгляд на эти вещи. Черт, ну и дерьмовая же у нас работа, Иззи. Надеюсь, у тебя все в порядке. Будет время, позвони, Лола».

Письмо от Лолы отрезвило Иззи. Бабуля лежит недвижима больничной койке, сухонькая и хрупкая, с застывшим лицом, обтянутым бледной пергаментной кожей, но ведь она уже пожилая женщина, прожившая долгую жизнь. Иззи хорошо помнила Шоуни. Благодаря блестящей фотографической памяти Иззи держала в голове образы всех девушек-моделей в агентстве и могла мгновенно указать нужный типаж и выбрать подходящую модель, не прибегая к помощи каталогов, – неоценимое качество для букера.

История с Шоуни показалась ей чудовищной. Это юное, улыбчивое, прелестное существо невозможно было представить себе в больничной палате. Шоуни выглядела уверенной и довольной жизнью. Она была настоящей красоткой с гладкой, чуть тронутой загаром кожей и изумительными светло-зелеными глазами, немного дерзкими, как верно заметила Лола. А теперь девочка серьезно больна: довела себя до истощения, и все потому, что провалила кастинг и сочла себя недостаточно худой.

Всему виной проклятое желание похудеть любой ценой. На подиуме худоба ценится ничуть не меньше красоты. За годы работы в агентстве Иззи не раз приходилось выслушивать недоуменные вопросы, почему в показах мод участвуют такие немыслимо худые манекенщицы. Поначалу ее это раздражало.

– Почему они такие тощие? Разве вы не можете выпустить на подиум обыкновенных женщин? – жаловались возмущенные гости на каком-нибудь показе мод. Иззи закатывала глаза и звала на помощь более опытную сотрудницу, которая терпеливо втолковывала непонятливой публике азбучные истины индустрии моды.

– Модели должны быть худыми, чтобы представлять одежду в самом выгодном свете, – объясняла она. – Людям показывают платье, а не тело. Если на подиум выйдет девушка с роскошными формами, как у Дженнифер Лопес, все будут смотреть на нее, а не на наряд. Возьмите, к примеру, супермоделей. В определенном смысле они «выпадают» из мира моды: все внимание публики уделяется им самим, а не одежде, которая на них надета.

Иногда гости принимали объяснения. «Я понимаю, что вы имеете в виду», – говорили они. Но случалось, что иных скептиков так и не удавалось переубедить.

Иззи вспомнила, как однажды в Вашингтоне ей пришлось вступить в настоящую баталию с одной настырной политиканшей. Дело происходило на торжественном приеме по случаю выхода в свет сборника политических выступлений. Иззи была там со своей вашингтонской подругой, ирландкой Сорчей.

– Все это полная чушь, – презрительно фыркнула одна из приглашенных. Сборище на презентации книги резко отличалось от той публики, что обычно посещает показы мод, и немного растерялась, когда ее зажала в углу неряшливого вида женщина с плохо подстриженными волосами и в косее мужского покроя, надетом поверх спортивной майки. – Индустрия моды запугивает женщин и делает их беспомощными, – сурово отчеканила она. – Носите то, ешьте это, не забудьте того, будьте стройнее. Вся эта дребедень нужна, чтобы продавать шмотки. Феминистка не станет задаваться вопросы, достаточно ли она худая. Это лишь уводит нас от сути. Разве вы видели нормальную женщину с плоским животом и без груди? Думаете, к этому нужно стремиться? Ваша индустрия моды потихоньку превращает женщин в безвольных маленьких девочек. Вы должны разрушить эту порочную систему изнутри или хотя бы постараться изменить ее.

Иззи болезненно поморщилась, вспомнив свой ответ.

– Вы не знаете, о чем говорите, – раздраженно огрызнулась она. Неужели в этом безумном городе все настолько помешаны на политике, что не способны думать ни о чем, кроме шйского холма? Она была сыта по горло Вашингтоном его жителями. – Пойдем отсюда, Сорча, – сказала она подруге. – Меня уже достала это психопатка в костюме. Я работаю с моделями, а не толкаю речи на митингах. Иногда платье – это просто платье, черт побери.

«Та женщина была абсолютно права», – с грустью подумала Иззи. Тогда, в Вашингтоне, она убедила себя, что человек не принадлежащий к миру моды, не вправе судить о нем, на самом деле женщина в мешковатом костюме удивительно точно ухватила самую суть.

Моделям вовсе не обязательно быть такими худыми. Не может считать публику глупой. Женская фигура способна подчеркнуть достоинства одежды ничуть не хуже тоненькой фигурки девочки-подростка. В конце концов, покупают одежду обычные женщины из плоти и крови, а не эфемерные, бестелесные создания. Значит, и показывать ее должны такие же земные женщины, а не юные богоподобные амазонки нулевого размера и шести футов ростом.

Но даже амазонки не в силах вечно оставаться худыми как палки, потому-то девочки вроде Шоуни рано или поздно оказываются в больничной палате рядом с кардиомонитором.

Иззи вспомнила об агентстве «Силвер – Уэбб», об их с Карлой грандиозных планах, и ее обожгло стыдом. В последние месяцы все ее мысли были заняты Джо, и будущее агентство отошло далеко на второй план.

Между тем сам Джо уж точно не забросил свои дела, увлекшись Иззи. Она же вела себя как глупая курица, преданно глядя ему в глаза и не замечая ничего вокруг. Она и думать забыла о друзьях, не видела Сорчу целую вечность, хотя та не раз звонила в Нью-Йорк, умоляя подругу приехать.

Иззи даже не смогла толком объяснить, почему не может приехать.

– Очень много работы, – сказала она.

– Да ладно тебе, – возмутилась Сорча, – что, у тебя даже выходных не бывает? В таком случае тебе давно пора бы прибрать к рукам всю вашу компанию, а похоже, это они прибрали к рукам тебя.

И Иззи пообещала приехать в Вашингтон как-нибудь потом. Она не решилась признаться давней подруге в том, что не хочет покидать Нью-Йорк, потому что не в силах оторваться от своего женатого любовника, который на самом деле вовсе даже не женат.

Были еще Лора и Джейкоб, Иззи подружилась с ними давным-давно на занятиях йогалатесом [10]10
  Йогалатес – система упражнений, сочетающая в себе элементы йоги и пилатеса.


[Закрыть]. Когда-то все трое проводили вместе массу времени. Лора и Джейкоб долгие годы оставались добрыми приятелями, а потом неожиданно взглянули друг на друга иными глазами, и… стрела Купидона пронзила обоих. Они поженились перед прошлым Рождеством, и за это время Иззи виделась с ними всего один раз. Господи, какой стыд!

Джо Хансен отнял у нее жизнь и оставил ни с чем. Тиш тоже смело можно было отнести к числу потерь. Когда Иззи видела ее с малышом в последний раз?

Нужно что-то менять в жизни, решила она и дала себе слово, что позвонит всем заброшенным друзьям, когда вернется домой. Отныне Джо для нее – перевернутая страница.

«Дорогая Лола, мне так жаль, что с Шоуни случилось несчастье. Это ужасно. Как раз такие вещи и убивают меня больше всего в нашей работе. Господи, как же я все это ненавижу. Конечно, мы стараемся заботиться о девочках, с которыми работаем, делаем для них все возможное, но нас окружает огромный мир, и мы не сможем защитить их от этого мира, пока не попробуем изменить его. Мы еще поговорим об этом с тобой, когда я вернусь в Нью-Йорк».

Иззи не решилась написать подробнее, ведь она собиралась отправить письмо на адрес агентства.

«Дела складываются неважно. Бабушка перенесла инсульт, состояние тяжелое. Теперь остается только ждать, но чем дольше она пробудет в коме, тем меньше шансов на полное восстановление. Боюсь, нам предстоит проститься с ней. – Слезы подступили к глазам. Иззи торопливо смахнула их ладонью. – И все же бабуля прожила долгую жизнь. Я как раз думала об этом, перед тем как сесть тебе писать. Бабушка очень много чего успела совершить, не то что бедная Шоуни. Скоро увидимся и поговорим. Иззи».

Иззи понимала, что далеко не все знает о бабушке, но не сомневалась, что Лили прожила интересную, богатую событиями жизнь. Нужно многое увидеть и многое понять, чтобы стать такой мудрой, как бабуля. Аннелизе вроде говорила, что Джоди, девушка из Австралии, предлагала помочь выяснить, кто такой Джейми, припомнила Иззи. Может, стоит поговорить с ней?

«Ничто на свете не случается просто так, на все есть свои причины», – любила говорить бабуля. Так она сказала, когда Иззи не нашла работу в Лондоне и решила, что пора ехать в Штаты.

Возможно, бабуля произнесла имя Джейми, чтобы Иззи заглянула в ее прошлое и узнала что-то важное? Чем больше Иззи об этом думала, тем больше ей нравилась эта мысль. Обратиться к бабушкиному прошлому – все равно что поговорить с дорогой бабулей. Краткий проблеск сознания Лили – знак для всех ее близких. Знак, наполненный глубоким смыслом.

А письмо Лолы – еще один знак.

Вспомни о своих мечтах, взывало письмо. До встречи с Джо Иззи мечтала о собственном модельном агентстве, где девочкам не придется изнурять себя голодом, чтобы добиться успеха, как несчастной Шоуни.

«Перфект» считалось вполне уважаемым агентством с недурной репутацией. Здесь никто не ощупывал пальцы моделям, чтобы определить, достаточно ли девушки тощие. Худобу легче всего определить именно по пальцам: обхват запястья измерять бесполезно, ведь некоторые люди бывают ширококостными.

Приличные модельные агентства не прибегают к подобным ухищрениям. Никому не хочется иметь дело с больными моделями, и большинство компаний заботится о девушках, с которыми работает, но модельный бизнес – жестокая вещь; когда речь заходит о больших деньгах, доброта и жалость стушевываются, отступают на второй план.

Иззи не собиралась сдаваться. Она задумала разрушить систему изнутри. Со временем «Силвер – Уэбб» сумеет расшатать сложившиеся устои. Но прежде нужно покончить с «Перфектом». И с Джо Хансеном.

 

Глава 12

Аннелизе постелила для Бет и Маркуса свежее постельное белье в свободной спальне. Дом сиял чистотой, в холодильнике гостей из Дублина дожидался холодный цыпленок с салатом, и повсюду в комнатах стояли вазы с букетами: к приезду дочери с зятем Аннелизе накупила целое море цветов. Она предусмотрела все мелочи, лишь одно невозможно было изменить: отец Бет навсегда оставил дом.

Аннелизе так и не нашла в себе сил сообщить дочери новости. Сколько раз она мысленно готовилась к этому разговору. «Милая Бет, мы с твоим папой решили…» Это никуда не годилось, потому что было неправдой. Аннелизе ничего не решала, все решили за нее. Как ни старалась она найти нужные слова, чтобы смягчить удар, у нее ничего не получалось.

«Твой отец выбросил меня из своей жизни, закрутив роман с моей так называемой лучшей подругой» звучало слишком мелодраматично, в духе телевизионных ток-шоу. Не хватало только студийной публики и назойливого ведущего с микрофоном и фальшиво-сочувственной миной на лице, чтобы шокирующее признание Аннелизе произвело должный эффект. Нет, этот вариант она отмела сразу.

Оставалось лишь сказать сухую правду. Приехав и не обнаружив отца дома, Бет, естественно, спросит о нем. Аннелизе удрученно покачала головой. Будь Эдвард решительнее, он сам рассказал бы обо всем дочери, но глупо было на это рассчитывать. Эдвард всегда избегал трудных разговоров, предпочитая перекладывать неприятную обязанность на жену.

Бет с Маркусом должны были добраться до Тамарина в середине дня, Аннелизе уже приготовила обед и мысленно настраивалась на встречу с дочерью и все, что за этим последует, – вспышку злости и неизбежные слезы. Но в начале второго, услышав, как Бет открывает ключом дверь, она испытала малодушное желание сбежать.

Ну почему Эдвард, черт бы его побрал, не может набраться мужества позвонить дочери и сказать правду?!

– Мама! – Бет остановилась в дверях кухни, и, увидев ее взволнованное лицо в обрамлении темных кудрей, Аннелизе мгновенно поняла, что дочери все уже известно. – Папа сказал мне сегодня утром.

– А-а… – безжизненным тоном протянула Аннелизе. – Прости, дорогая. Я хотела сообщить тебе, но не знала как.

– Мама, это случилось десять дней назад, а ты даже словом не обмолвилась! Почему бы тебе не рассказать мне все, когда ты звонила предупредить нас, что Лили попала в больницу?

Аннелизе не нашлась, что ответить. Всему виной был страх. Она боялась, что не выдержит и сорвется, что нервы окончательно сдадут. Для женщины, всегда встречавшей трудности с высоко поднятой головой, она повела себя на удивление трусливо, но другого выхода у нее не было. Аннелизе не могла себя заставить заговорить с дочерью.

– Если бы сегодня утром я не позвонила папе на мобильный, чтобы спросить, не нужно ли привезти ему что-нибудь из Дублина, я бы так ничего и не узнала! – продолжала бушевать Бет. – Все решила случайность! Папа думал, что мне все известно, и я нарочно ему не звоню. Вы вообще собирались посвятить меня в это дело? Вы мои родители, и я люблю вас. Я могла бы приехать раньше и быть рядом с вами. Я нужна вам обоим, особенно сейчас, когда с бедняжкой Лили случилось несчастье и вообще.

Аннелизе не смогла сдержать улыбки. Бет всегда отличалась прямотой. Даже сейчас, в пылу гнева, она мягко давала понять матери, что любит обоих родителей, но не собирается становиться разменной пешкой в их игре.

– Не волнуйся, – Аннелизе ласково коснулась руки дочери, – тебе вовсе не нужно принимать чью-то сторону, Бет. Мы с твоим отцом не собираемся затевать баталию и сражаться друг с другом за твои чувства. Но о таких вещах не станешь говорить по телефону, верно?

– Ничего подобного, – возмутилась Бет. – Ты могла бы мне сказать, когда звонила сообщить о несчастье с бабулей. Я бы сразу приехала. – Аннелизе собиралась объяснить, что не хотела волновать Бет, но та была слишком сердита и нетерпеливо перебила мать. – Не могу поверить, что вы промолчали о своем разрыве. Ведь вы мои родители, я имею право знать. Вы всегда думали, что я слишком слабенькая и глупая, что я не в силах справиться с трудностями. Вы никогда не доверяли мне.

В голосе Бет звучала такая ярость, что Аннелизе испуганно отшатнулась.

– Я просто не хотела причинять тебе боль. – «Мне было слишком больно самой», – мысленно добавила она.

– Жизнь заставляет нас страдать, мама, – крикнула Бет. – Она не жалеет никого. Ты думаешь, что отвечаешь за все на свете и можешь держать весь мир под контролем, но это не так. Меня ранит множество вещей, мне приходится самой с этим справляться, и ты не в силах меня защитить. Ты хоть представляешь, каково это – узнать, что вы с папой расстались, и никто не потрудился мне об этом сообщить? Готова поклясться, ты не понимаешь. Я знаю, почему ты ждала моего приезда, чтобы выложить ваши новости. Потому что все это время ты пыталась придумать, как лучше мне их преподать. Скажешь, нет?

– Бет. – В дверях кухни появился Маркус и застыл в нерешительности. Видимо, он собрался ждать, пока уляжется скандал.

– Извини, Маркус, но я должна высказаться! – взревела Бет. – На этот раз вы слишком далеко зашли. Хватит меня от всего ограждать, мама. Я давно не ребенок.

– Прости. – Аннелизе показалось, что земля ускользает у нее из-под ног. Бет не понимала, что она задыхается от боли и отчаяния. Дочь привыкла видеть ее собранной, сдержанной и спокойной, значит, такой она и должна оставаться в ее глазах.

Как ни странно, в этой пьесе ей, матери, была отведена роль злодейки. Но ведь не она разрушила семью, это сделал Эдвард! Хотя именно ей приходилось теперь выслушивать гневную отповедь дочери. А она так рассчитывала вымолить у Бет хотя» бы крохи сочувствия. – Прости, мне пришлось нелегко.

– Но я могла бы тебе помочь, – рявкнула Бет.

«Ты только кричишь на меня, это не помощь», – хотела крикнуть в ответ Аннелизе, но промолчала. Она никогда не повышала голос на дочь.

– Ты даже не дала мне возможности быть рядом с тобой. Ты стараешься все и всех держать под контролем, мама, это невыносимо!

– Вовсе нет, – вполне искренне возразила Аннелизе. Если она и пыталась кем-то управлять, то только собой: ее преследовал страх надвигающегося безумия.

– Нет, стараешься, – резко перебила ее Бет. – Потому ты ничего и не сказала мне. Пожалуйста, поверь, что я способна тебя выслушать и понять. Я больше не ребенок и не нуждаюсь в опеке, ясно? Лучше бы ты сказала мне все раньше, потому что тогда мне не пришлось бы выслушать ужасную новость о вашем разрыве с отцом именно в тот день, когда я собиралась сообщить тебе что-то очень важное. А теперь ты все испортила.

– Что? – взволнованно выдохнула Аннелизе.

– Я беременна, – буркнула Бет. – Уже три месяца. У нас с Маркусом будет ребенок. – Она рассмеялась, но смех вышел невеселым. – Я не говорила тебе, потому что не хотела волновать раньше времени, ждала, когда пройдет три месяца. Видишь, как здорово ты меня воспитала, мама! Ты ничего мне не рассказываешь, потому что боишься меня встревожить, и я молчу, чтобы не заставлять тебя нервничать. Чудная семейка, неудивительно, что папа ушел.

Это было похоже на выстрел. Дыхание Аннелизе перехватило, будто ее тело прошила насквозь пуля. В нее никогда никто не стрелял, но именно так она представляла себе пулевое ранение: внезапная боль и слабость, из раны хлещет кровь, пространство вокруг сужается, и ты проваливаешься в звенящую черноту. Как Бет могла сказать такое? Так дочь считает, что это Аннелизе, она одна во всем виновата. Эдвард ушел, бросил ее, неужели Бет этого не понимает? А может, отец сказал Бет, что она сама его оттолкнула? При мысли о том, что мог наговорить Эдвард, желая обелить себя в глазах дочери, Аннелизе почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Ей пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не зарыдать. Нет, взмолилась она, только не сейчас, когда Бет поделилась с ней своей изумительной новостью.

– Я так рада за вас обоих, – сказала Аннелизе. – Это потрясающе. Я люблю тебя, дорогая, ты будешь чудесной матерью.

– Спасибо. – И словно по волшебству сердитое выражение исчезло с лица Бет. Теперь она улыбалась безмятежной, счастливой улыбкой.

Бет и в детстве была точно такой же: настроение у нее менялось молниеносно. Этим она разительно отличалась от матери. Аннелизе всегда завидовала способности дочери мгновенно забывать об огорчениях. Казалось, Бет говорит себе: «Раз это так ужасно, не буду об этом думать, лучше подумаю о чем-нибудь приятном».

– Маркус, я очень рада за вас. – Аннелизе растроганно обняла дочь, стараясь изо всех сил не упасть в обморок: ноги у нее подгибались.

Бет ждет ребенка, какая замечательная новость. Но к радостному волнению перемешивалась боль. Бет поспешила обвинить во всем мать, она сердито набросилась на нее и даже не додумала, как страдает Аннелизе. Ничего, любовь будущего внука или внучки сумеет ее исцелить.

– Спасибо, Аннелизе, – с гордостью проговорил Маркус. – Это здорово, хоть и немного страшно.

– Мне не сразу удалось забеременеть, мы ждали этого погод, совсем было отчаялись, решили обратиться к врачам, и тут-то это и случилось! Мне сделали УЗИ, снимки у меня с собой, – возбужденной скороговоркой выпалила Бет.

Будущие родители с волнением принялись рассматривать снимки. Аннелизе обняла дочь за талию и нежно погладила ее по животу. Как давно мечтала она услышать эту новость, и надо было этому случиться именно сегодня.

«Скоро и Бет узнает, что такое материнская любовь. Это и великое счастье, и горькая мука, – думала Аннелизе. – Правда, когда твой ребенок еще крошка, такое трудно себе представить».

– Мне очень жаль, дорогая, – мягко сказала она, уступая многолетней привычке заботиться прежде всего о дочери. – Жаль, что тебе пришлось узнать о нас с твоим отцом именно сегодня, но постарайся об этом забыть. Все это уже не имеет значения, важно теперь другое. – Она ласково коснулась живота Бет. – В тебе зреет новая жизнь, и я безумно рада за вас с Маркусом, давай думать только о малыше. Знаешь, может, это даже к лучшему, что мыс твоим папой расстались. – Аннелизе осталась верна себе. Она всегда старалась избегать острых углов ради Бет. Вот и теперь попыталась представить свой разрыв с Эдвардом как нечто несущественное, и, похоже, Бет это понравилось.

– Надеюсь, ты права, мама, – живо откликнулась она. – Не понимаю, что творится у папы в голове. – Бет нерешительно замолчала. – Мы можем об этом не говорить, если ты не хочешь. Прости, что накричала на тебя. Но сначала история с Лили, а потом еще и это… Мне не терпелось выложить вам новости, я хотела вас обрадовать, торжественно объявить, что у вас будет внук или внучка.

– Вот и забудь обо всем остальном, – торопливо проговорила Аннелизе, – со временем все уладится. Сейчас главное – ребенок.

Бет мечтательно улыбнулась:

– Мы так волнуемся. Ты сможешь приехать и пожить с нами, когда родится малыш? Боюсь, мне придется нелегко, я ведь совсем не умею обращаться с младенцами. Некоторым из моих подруг повезло: у них есть старшие братья и сестры. А я единственный ребенок, откуда мне знать, как это делается? Надеюсь, я все же научусь, – рассмеялась она. – И еще не знаю, как лучше сказать Иззи. Я ведь понятия не имею, хочет она детей или нет и есть ли в ее жизни мужчина. – Бет вздохнула и покачала головой. – Думаю, у нее все же кто-то есть. В письмах она упоминала о каком-то парне, но слишком неопределенно, расплывчато, и я не стала допытываться.

– Она мне ничего такого не говорила, – удивленно заметила Аннелизе и тут же поймала себя на мысли, что и сама не бросилась немедленно к телефону делиться с племянницей новостями об Эдварде, хотя в последние дни часто разговаривала с Иззи.

– Возможно, она боялась говорить тебе или бабуле, потому что вы тут же завели бы разговор о свадьбе, а в наши дни это не принято, – криво усмехнулась Бет.

«Да, – угрюмо подумала про себя Аннелизе, – это на меня похоже. Я просто живая реклама счастливого брака».

Она заговорила о беременности, и Бет тут же оживленно подхватила беседу. Маркус успел отнести вещи наверх, в спальню, потом спустился и налил жене воды, а Бет тем временем рассказывала матери о своих новых ощущениях. В последнее время она стала сильно уставать к вечеру, по утрам ее слегка подташнивает, хотя и вполне терпимо, не так как раньше. Вот уже несколько дней она чувствует настоящий прилив сил, у некоторых женщин он наступает после первой трети беременности, объяснила Бет.