Текст книги "Сумерки Эдинбурга"

Автор книги: Кэрол Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Генри Стэндиш Райт стоял поздним вечером понедельника перед зеркалом в номере отеля и разглядывал собственное отражение. На него глядело привлекательное, правильных черт лицо с гладкой оливковой кожей, благородным изломом бровей и изящными полными губами – лицо, при виде которого женщины теряли чувства, а мужчины сгорали от зависти. Вкупе со стройной элегантной фигурой и глубоким бархатистым голосом все это позволяло однозначно утверждать, что Генри Стэндиш Райт был мужчиной практически неотразимым.

Однако, приглядевшись повнимательней, можно было заметить его отсутствующий взгляд. Крупные влажные глаза, опушенные темными ресницами – прекрасные глаза страстного любовника или вдохновенного художника – были так же привлекательны, как и все остальное в мужчине. На сцене они сияли в ослепительном свете прожекторов так же ярко и восхитительно, как сны его взбудораженных представлением поклонников. Но, как и само представление, эти глаза были лишь видимостью, хитрым трюком, призванным обвести вокруг пальца наивного зрителя. В жизни же глаза эти были такими же тусклыми и пустыми, как бельма дохлой рыбы с Лонмаркетского рынка.

Генри Райт, он же месье Лекок, с отвращением отвернулся от самого себя, и в этот момент раздался короткий четкий стук в дверь. Устало вздохнув, Генри пошел в соседнюю комнату и распахнул дверь. Стоящий за ней человек встретил хозяина номера издевательски фамильярной улыбкой и, не спрашивая разрешения, зашел внутрь, шлепнулся на ампирный диванчик и закинул ногу на ногу, выставив на обозрение свои заляпанные грязью ободранные ботинки. Воротник его заношенной рубашки был расстегнут, взлохмаченных волос явно не касалась расческа, а глаза были налиты кровью.

Взглянув на облачение гостя, Генри зажег сигарету и сделал глубокую затяжку.

– Выглядишь, как кошачье подношение утром на крыльце.

Гость со значением взглянул на ряд выстроившихся в серванте хрустальных графинов:

– Что, и выпить не предложишь?

Генри рассеянно махнул рукой в сторону буфета:

– Сам все знаешь.

Его гость не спеша подошел к буфету, выбрал одну из бутылок и, выдернув стеклянную пробку, щедро плеснул в граненый тамблер. Потом поднял его на свет люстры и, взвихрив жидкость, полюбовался заигравшими в стекле бликами газового пламени.

– Красиво, правда ведь? – сказал он и, опрокинув в себя почти половину содержимого тамблера, вновь лениво опустился на диванчик. – А тебе разве не интересно, где я был?

– Нет! – с содроганием ответил Генри.

– Я ведь в последний раз вообще ничего не собирался делать. Само собой получилось. Но нужно признать, что это было восхитительно.

– Заткнись! – сказал Генри.

– А я-то думал, что тебе нравятся мои маленькие истории.

– Просто замолчи.

Гость пожал плечами. Они сидели – оба скованные тяжелой, как цепь, тишиной, которую нарушало лишь размеренное тиканье каминных часов.

Наконец Генри заговорил:

– Зачем ты вообще пришел? Чего тебе надо?

– Ку-ку! Разве так разговаривают с собственной плотью и кровью?

– Тебе денег нужно? Или алиби? Переодеться, может? – последнее он добавил при взгляде на запачканную кровью рубашку гостя.

А тот между тем уже раскуривал сигарету, которую выгатил из стоявшей на столе серебряной сигаретницы:

– Ты разочаровываешь меня, Генри. Я по-дружески заглянул к тебе, и так-то ты меня принимаешь! Право, я уязвлен в своих лучших чувствах.

Рывком поднявшись со стула, Генри подошел к окну, раздернул багровые жаккардовые портьеры и замер, глядя на расстилавшуюся внизу улицу.

– Ведь ты же понимаешь, что так не может продолжаться дальше? – наконец сказал он.

– Ты о чем? Об этой дрянной погоде или об отеле? Может, о своем ангажементе в Королевском театре?

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Ну так почему бы тебе просто меня не сдать? Боишься, что это подкосит твою блестящую карьеру?

Генри резко развернулся с выражением такой ненависти на лице, что человек на диванчике отшатнулся, вжавшись в мягкие подушки. Однако в следующее мгновение самообладание вернулось к нему.

– Ку-ку, Генри, – сказал он с наглой ухмылкой, – или, может, мне называть тебя месье Лекок? Я твои мысли насквозь вижу – не думаешь же ты, что мое убийство тебе с рук сойдет? Все равно ведь как-то да проколешься, и тогда не я, а ты остаток жизни за решеткой проведешь.

Генри стиснул кулаки и процедил:

– Избавить мир от такого, как ты… Видит Бог, оно того будет стоить.

Гость негромко рассмеялся:

– Ты не убийца, Генри. Оставь это дело профессионалам.

Генри вперил сосредоточенный взгляд в глаза гостя. Несколько мгновений тот равнодушно смотрел на него в ответ, а потом его плечи обмякли, взгляд остекленел, а сигарета повисла в ослабевших пальцах, готовая вот-вот-вот упасть на бархатный ковер.

– Ты никого не хочешь убивать, – медленно произнес Генри, – тебе очень жалко всех, кому ты причинил вред, в ты больше никогда не сделаешь ничего подобного.

Его гость ухмыльнулся и выпрямился в кресле.

– Ты правда думаешь, что твои фокусы на меня подействуют? Наивный. Да я их все лучше тебя знаю!

Генри с отвращением отвернулся и скова выглянул в окно. Люди спешили по тротуарам, с головой погруженные в суетную рутину своих жизней. Он почувствовал себя бесконечно далеким от них, едва способным воскресить в памяти какое-нибудь из невинных повседневных удовольствий жизни – теплый камин в конце долгого дня, горячую кружку какао зимней ночью или теплое прикосновение женской руки. Генри был заводным автоматоном, механически отрабатывающим движения живого человека, а настоящая жизнь смотрела на него с другой стороны зеркала. Все, что когда-то доставляло ему удовольствие, теперь казалось неживым и бессмысленным. Единственным утешением оставались сигареты.

– А знаешь, – вновь заговорил его гость, – ты ведь не имеешь никакого права презирать меня. Должен же кто-то играть злодея. Ты мне благодарен должен быть.

– Не ерничай, – сказал Генри, не оборачиваясь.

– Сам знаешь, чьих это рук дело. Год за годом стравливал нас, заставлял хватать друг друга за глотки. О чем он вообще думал, когда…

– Хватит! – крикнул Генри.

– Еще скажи, что любил его, – фыркнул гость. Он склонил голову набок и презрительно ухмыльнулся. – А ведь любил, да? В рот ему смотрел, чудовищу этому. Мерзость какая.

– Это ты чудовище! – от переполнявших его эмоций голос Генри сорвался на хрип. Он резко развернулся и пошел к маленькому сейфу, спрятанному за картиной с идиллическим сельским домиком под соломенной крышей. Отбросив картину в сторону, он дрожащими пальцами стал поворачивать колесико, потом распахнул толстую дверь и вытащил несколько пухлых пачек банкнот.

– На, – сказал он, бросая их на диван, – бери. Делай с ними что хочешь, но только больше сюда не возвращайся.

Его гость откинулся на мягкие подушки и скрестил на груди руки:

– А, так ты откупиться решил? А что насчет твоей собственной вины – от нее тоже откупишься? Сколько денег нужно, чтобы от кошмаров избавиться и от тьмы в голове? Ты ж полон греха, он в крови твоей – за какие деньги эту реку иссушить можно?

Генри Райт замотал головой, чувствуя, как жестокая боль мертвой хваткой сдавливает сердце. В ушах звенело, перед глазами метались цветные пятна. Когда он вновь заговорил, не разжимая зубов, его хриплый голос был полон ненависти, слова падали отрывисто:

– Возьми деньги. Я не хочу знать, где ты и что делаешь, только во имя всего святого – оставь меня в покое!

Его собеседник опрокинул в рот остатки виски и поднялся. Взяв деньги, он распихал их по карманам пальто.

– Что ж, я не стану больше омрачать твою жизнь, – эти слова прозвучали со сдержанной грустью, но Генри сразу уловил фальшь, потому что прекрасно знал, что в душе этого человека нет места эмоциям. – Если, конечно, ты не сделаешь какую-нибудь глупость.

– Ты уже не раз давал мне обещания! – выкрикнул Генри. – Посмотрим, как сдержишь это!

Не говоря больше ни слова, его гость выскользнул из комнаты. Генри в два прыжка подскочил к окну и задернул тяжелые портьеры. На мгновение замер, глядя отсутствующим взглядом в пустоту, потом налил в стакан крепкого и опрокинул одним глотком. Закурил и, рухнув в кресло, уставился на оранжевые языки огня с выражением такого ужаса и смятения, будто перед ним было пламя самого ада.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

На следующее утро Иэн отправился к Кэтрин Харли, племяннице Юджина Харли, эсквайра, начальника покойного Стивена Вайчерли. Заглянув сперва в контору, он узнал, что по вторникам девушки здесь не бывает. Однако старый юрист деликатно намекнул инспектору, что его племянница уже вполне оправилась от смерти молодого Стивена и, скорее всего, сможет ответить на все его вопросы. Ровно в половине десятого Иэн стоял у дверей дома Харли.

В элегантную прихожую, сплошь увешанную сценами охоты, его впустила особа примечательных размеров, судя по всему выполнявшая здесь обязанности экономки, служанки, нянюшки, стряпухи и бог еще знает кого. Она не спеша вытерла руки о заткнутое за пояс кухонное полотенце, а потом, ворча что-то себе под нос, принялась поправлять шпильку, выбившуюся из непослушных рыжих волос. Все действо явно преследовало цель продемонстрировать визитеру, что он не что иное, как никчемная обуза, явившаяся посреди и без того до предела загруженного хлопотами дня.

– Здесь подождите, мистер…

– Инспектор Гамильтон.

Она подозрительно прищурилась:

– Прям-таки инспектор? – от ее акцента пахнуло привольем холмов графства Корк.

– Я здесь по делу о смерти Стивена Вайчерли.

Она закатила свои большие глаза и трагически закачала головой с такой силой, что минуту назад вставленная шпилька вылетела из чащи рыжих кудрей и негромко звякнула об пол.

– Грустно-то как, ох грустно! – сказала она, нагибаясь за шпилькой. – Мисс Кэтрин прямо обмерла от горя. А он-то милый такой был да вежливый, и говорил-то так складно!

Ее монолог прервало появление на выходившей в прихожую лестнице стройной девушки.

– Бернадетта, – позвала она высоким голосом, – кто там?

– Детектив, мисс! – с драматическим придыханием ответила служанка.

– Проведи его в гостиную, а я сейчас спущусь, – сказала девушка и исчезла в дверях спальни.

Выполнив указание хозяйки, величественная Бернадетта принесла чай с кремовыми пирожными и, став поодаль, принялась внимательно наблюдать за тем, как Иэн надкусывает первое.

– Тайный рецепт бабушки моей, – сообщила она. – С настоящей ванилью.

– Очень вкусно, – сказал Иэн, и не соврал. При таких пирожных внушительные размеры Бернадетты уже не вызывали удивления. Крем был нежным и воздушным, с едва заметным привкусом лимона. Иэн уже собирался приняться за второе пирожное, когда в комнату вошли две изящные сиамские кошки. Не сводя с гостя своих спокойных голубых взоров, они грациозно запрыгнули на небольшую козетку и уселись там каждая на своем краю. Потом прикрыли глаза и замерли, как делают кошки, когда хотят отдохнуть, не засыпая. Видимо, это и были партнеры Юджина Харли – вот только Иэн понятия не имел, как хозяева умудряются понять, которая из этих двух абсолютно похожих кошек Уикэм, а которая – Клайд.

Хозяйка дома присоединилась к нему спустя минут десять, проплыв по лестнице в струящемся белом платье, как прекрасный фантом в старинном подвенечном наряде. Кэтрин Харли была худенькой и бледной нервной девушкой с рассеянным отсутствующим взглядом. Голос ее звучал ровно, словно кто-то извлек из него все живые нотки, светлые, как пшеница, ресницы обрамляли ее светло-голубые глаза. Почти белые волосы были собраны в высокий шиньон. Единственными яркими точками во всей фигуре девушки были две рубиновые сережки. На шее висел простенький золотой медальон, а правую руку украшал серебряный перстенек с печаткой. Иэн невольно подумал о том, насколько привлекательней была бы эта девушка, веди она себя хоть немного поживей. В своей медлительной, сонной апатичности Кэтрин казалась старше собственных лет.

Она не стала брать предложенных Бернадеттой пирожных, однако все же вяло согласилась на чашечку чая. Девушка производила впечатление бесплотного духа, которому отнюдь не нужны пища и питье для скитаний по земле.

– Как я понимаю, – сказала она, отставляя чашку с чаем к тонкому локотку, – вас назначили расследовать смерть Стивена. В газетах пишут, что его убили. Это правда?

– Боюсь, что так.

Она передернула тоненькими плечиками, будто стараясь отогнать саму мысль об этом.

– Но кому надобно было убивать Стивена?

– Я надеялся, что разговор с вами поможет мне найти ответ на этот вопрос.

– Я сделаю все, что смогу, – сказала она, поднимая глаза к стоящей на камине фотографии в красивой рамке. – Это мы со Стивеном в лучшие дни. – Кэтрин вздохнула.

Иэн поднялся и подошел к камину. Стивен Вайчерли в клетчатых бриджах опирался на клюшку для гольфа, рядом стояла улыбающаяся Кэтрин Харли. Даже на слегка размытой фотографии в ее лице было больше жизни, чем в реальности.

– Это было два года назад, в выходные в Перте. Дядя поехал играть в гольф в Сент-Андрус и взял нас со Стивеном с собой.

Иэн попытался вообразить себе скрюченного мистера Харли, бьющего клюшкой по мячу, и от одной этой картины его собственная спина заныла.

– Ваш дядя сказал, что мистер Вайчерли был весьма симпатичен вам.

– Мне хочется верить, что это было взаимно.

– Вы были… – Иэн кашлянул и замялся.

– Любовниками? – подсказала Кэтрин, удивив его своей прямотой.

– Ну, я…

– Вы же об этом хотели спросить, ведь так? – спросила девушка с грустной улыбкой. – Были ли мы любовниками, парой, встречались ли? – называйте как хотите.

– Да.

Прежде чем ответить, она сложила расстеленную на коленях салфетку в крошечный квадратик.

– Мы провели вместе достаточно времени, чтобы Стивен понял, что, если бы он решился на известное предложение, достойное благовоспитанной леди, я не осталась бы глуха к этому.

– Но он этого так и не сделал?

Кэтрин покачала головой, и из ее шиньона выбилось несколько светлых завитков.

– Он всегда был подлинным джентльменом, учтивым и порывистым – но только не в этом.

– И все же вы считаете, что он был увлечен вами?

– Стивен демонстрировал это всем своим поведением. Он часто искал моего общества, а при случае – и моего совета.

– Могу ли я поинтересоваться, с просьбой о каких советах он к вам обращался?

– Да, если это поможет привлечь к правосудию того или тех, кто несет ответственность за его смерть.

– Я не могу гарантировать вам этого, мисс Харли. Я лишь хочу сказать, что даже самая незначительная с виду деталь нередко становится ключом к разгадке преступления.

Девушка приподняла крышку чайника и заглянула внутрь:

– Еще чаю, инспектор?

– Да, пожалуйста. – Чаю Иэну не хотелось – он просто знал, что чем дольше свидетели обдумывают ответ, тем больше важных подробностей в нем может оказаться.

Кэтрин Харли взяла со стола маленький серебряный колокольчик и позвонила. Могучая Бернадетта вошла в комнату так стремительно, что Иэн невольно подумал: уж не подслушивала ли она у дверей?

– Еще чаю, пожалуйста, Бернадетта, – сказала мисс Харли.

– Сию минуту, мэм! – ответила служанка, ловко берясь за поднос своими полными руками. – Еще пирожных, сэр?

– Да, пожалуйста, – ответил Иэн, – они великолепны.

После ухода служанки Кэтрин слабо улыбнулась:

– Она настоящее сокровище – дядя взял ее в услужение, когда я была еще девочкой. Сплетница, конечно, ужасная, и обожает подслушивать, но ради нас на все готова.

«Не забыть переговорить с Бернадеттой», – подумал Иэн: слуги частенько знали о том, что происходит в доме, гораздо больше, чем хозяева.

– Вы сказали, что мистер Вайчерли нередко советовался с вами. Это касалось каких-то конкретных…

– Вообще-то да. Последний наш разговор был весьма странным. Мы говорили про письмо, которое он получил.

Речь Кэтрин прервало появление сияющей Бернадетты, водрузившей на стол полное свежих пирожных блюдо с торжеством художника, являющего миру свой шедевр. Служанка выжидающе замерла над ними, пока Иэн не взял пирожное и, откусив, не кивнул в знак одобрения. После этого Бернадетта с широкой ухмылкой развернулась и церемонно покинула комнату.

– Так вы говорите… – напомнил Иэн.

– Речь шла о полученном им письме, – сказала Кэтрин, наполняя чашку горячим чаем.

– Вы его читали?

– Нет, но я была рядом, когда Стивен его открыл. Это было в среду, – сказала Кэтрин, протягивая инспектору чашку чая. – Стивен сильно побледнел. Я увидела у него в руке письмо и решила, что это и есть причина его тревоги.

– А вы не заметили имени отправителя?

– Конверта я даже и не видела. Стивен сложил его вместе с самим письмом и спрятал в карман жилета. Чуть погодя он спросил меня, что бы я стала делать, если бы кто-то взялся меня шантажировать. Я, конечно, сразу подумала о письме, но так и не смогла добиться от него никаких подробностей.

– А что же вы ответили?

– Надеюсь, что мне не придется унижаться, выполняя требования шантажиста. Потом, правда, добавила, что в некоторых обстоятельствах выбора может просто не оказаться.

– Полагаете, его это удовлетворило?

– Кажется, да – по крайней мере, в тот момент. Но все равно он выглядел весьма встревоженным. А потом его не стало.

– А ваш дядя знал про это письмо?

– Он тоже был в конторе, когда Стивен получил письмо, но, конечно, и понятия не имел, что в нем. И Стивен попросил меня ничего не говорить дяде. О, инспектор Гамильтон, – воскликнула Кэтрин, нервно крутя свой серебряный перстенек, – думаете, это письмо может быть связано с тем, что случилось?

– Вполне возможно, мисс Харли.

После нескольких чашек чая и еще трех пирожных Иэн выспросил у племянницы Юджина Харли все, что она знала. Он решил вернуться сюда спустя некоторое время, чтобы побеседовать с вездесущей Бернадеттой, а пока в его планах была другая встреча. Сердечно поблагодарив Кэтрин Харли, инспектор вышел под пасмурное утреннее небо и направился к бывшей хозяйке покойного Стивена Вайчерли.

Итак, в истории смерти клерка появилась новая глава, но пробелов по-прежнему было слишком много. Кто-то шантажировал Стивена Вайчерли – но кто именно и чем? В какой-то момент их с Бобби Тирни сюжетные линии пересеклись, однако Иэн по-прежнему не мог понять, что же связывало две эти судьбы. Стало проявляться начало истории Стивена Вайчерли, ее печальный конец он и без того знал – середина же этого сюжета по-прежнему была скрыта покровом тайны.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Когда Иэн позвонил в дверь дома 22 по Лейт-уок, распахнувшая ее квартирная хозяйка покойного Стивена Вайчерли сразу узнала инспектора и расплылась в широкой улыбке. Миссис Сазерленд была из тех женщин, что всю жизнь кажутся уже не то чтобы молодыми, но отнюдь еще не старыми. Она застыла где-то посередине, в бодрой и деятельной зрелости. Ее мышиного цвета волосы были прорежены редкими, слегка побелевшими прядями, а крепкая, раздавшаяся в талии фигура напоминала несгибаемый дубовый ствол. Тыльную сторону ладоней миссис Сазерленд усеивали веснушки вперемешку со старыми порезами, но ее живые ореховые глаза и румяные щечки производили впечатление живости, усугубляемое по-молодому стремительными движениями женщины.

– А, инспектор Гамильтон! Здрасте-здрасте! – воскликнула она, впуская гостя. Прежде чем закрыть дверь, миссис Сазерленд деловито потрясла в морозном воздухе метелкой, которую держала в руке, стряхнув с нее комки кошачьей шерсти. Потом провела инспектора в гостиную рядом с кухней и, спрятав метелку в чулан, обернулась к нему: – Чем могу помочь?

– Если не возражаете, я хотел бы задать вам еще несколько вопросов касательно смерти Стивена Вайчерли, – сказал Иэн, и в этот момент в комнату вошел и тут же улегся на низкий пуфик огромный черно-белый кот. Видно, решил Иэн, эдакая туша не в состоянии преодолеть земное притяжение, чтобы запрыгнуть на стоявший тут же диван.

– Брысь, Бахус! Иди отсюда! – Миссис Сазерленд замахала на кота рукой, но тот не обратил на это ни малейшего внимания, а тут же свернулся в здоровенный шар, закрыл глаза и громко замурчал. Хозяйка вздохнула и уселась на диван: – Всегда так – сколько ни говори, все по-своему делает.

– Я и людей таких знаю.

Миссис Сазерленд засмеялась, обнажив крепкие ровные зубы.

– Садитесь, прошу вас, – сказала она, указывая на объемное кресло напротив себя.

Иэн присел, и от мягкости подушек вкупе с царившим в комнате теплом его сразу же стало клонить в сон.

– Чашку чая? – спросила хозяйка, очевидно заметив его смыкающиеся веки.

– Нет, спасибо, – тут инспектор широко зевнул, – свои несколько литров я за сегодня уже выпил.

– Бессонная ночь? – сочувственно поинтересовалась миссис Сазерленд.

– Да, спал я сегодня и правда скверно, – признался Иэн, хотя мучившие его ночью тревожные образы уже покидали память, уступая место хлопотам расследования.

– Ну так говорите скорее, зачем приехали, а потом поедете домой и хорошенько отдохнете, – сказала миссис Сазерленд, рассеянно оглаживая спину Бахуса, который от этого замурчал еще громче. Что-то в хозяйке разительно напомнило Иэну тетушку Лиллиан, вот только та была более проницательной и заметно менее округлой.

Инспектор потянулся и потер глаза.

– Я хотел спросить, не упоминал ли мистер Вайчерли о письме, полученном незадолго до смерти?

Миссис Сазерленд наклонила голову набок:

– Каком таком письме?

– К сожалению, я понятия не имею, что в нем было.

Она задумчиво кивнула:

– Оно имеет отношение к его смерти?

– Есть вероятность, что в нем было что-то связанное с шантажом.

– Бог мой! – воскликнула женщина, выпрямляясь в кресле.

– Ваш жилец не проявлял какого-то особого беспокойства в последние дни?

– Да нет вроде – хотя я-то с ним в те последние пару дней редко сталкивалась. Он почти все время обедал в городе, а домой возвращался уже поздно.

– Это был его обычный распорядок?

– Ну, если в конторе случалось много работы, он мог досидеться там и до первых петухов. Я ж до последнего думала, что он просто задержался в конторе, а потом… – Женщина осеклась, и по ее щекам скатились две больших слезы. – Простите, – она вытерла щеки фартуком, – просто он был таким молодым, совсем как мой Майкл.

– Ваш сын?

Миссис Сазерленд застенчиво улыбнулась:

– Да, он сейчас в Лондоне, учится в университете на юриста, благослови его Господь.

– Гордитесь им, да?

– Если бы только отец, царствие ему небесное, мог видеть Майкла. – Женщина вытерла еще одну слезу и снова принялась гладить Бахуса, перевернувшегося на свою широкую спину и опасно балансирующего на самом краю пуфика.

– Так значит, мистер Вайчерли не упоминал никаких писем?

– Нет. А оно пришло сюда?

– Его отправили на адрес конторы мистера Харли.

– Понятно. – Миссис Сазерленд рассеянно уставилась на свои широкие крепкие ладони. – В газетах пишут, что его задушили. Неужели правда?

– Не надо верить всему, что пишут в газетах. Может, кто-нибудь из его знакомых показался вам странным?

– Некоторые из них были… ну, не совсем как все, пожалуй, но выглядели вполне безобидно.

– Не совсем как все – это как?

– Я, может, и не права, – женщина прикусила губу, – да только вряд ли стоит копаться в личной жизни парня.

– Говорите смело, миссис Сазерленд, – я сохраню в тайне все, что услышу.

– Друзья мистера Вайчерли, они… Ну, словом, барышнями они прям совсем не интересовались, – тут она одарила Иэна многозначительным взглядом, – если вы понимаете, о чем я.

– О! – сказал он. – Понимаю.

– Кое-кто это грехом считает, да только всех нас Бог сотворил, и если кого-то чуть-чуть другим сделал, то, видать, была на то причина.

– А вы человек широких взглядов, миссис Сазерленд.

– Может, и так, – сказала она, почесывая Бахуса за ушами. Кот закрыл глаза и замурчал еще сильнее – маленький, лучащийся довольством моторчик. – Я ведь в молодости учительницей была и много детей повидала не таких, как все. И в мыслях не было их ненавидеть – так с чего бы сейчас начинать?

– Вы, случайно, не знаете, как бы мне связаться с друзьями мистера Вайчерли?

– Нет. Тут я вам ничем не помогу.

– Вы мне уже очень сильно помогли, миссис Сазерленд, – сердечно сказал Иэн, в ответ на что женщина неожиданно покраснела и отвернула лицо. – И последнее – одежда мистера Вайчерли все еще у вас?

– Только та, которую вы уже видели, когда в прошлый раз его комнаты осматривали.

– Вы с тех пор ничего не перекладывали?

– У меня и с другими жильцами хлопот хватает, так что я там только пыль иногда протираю.

– Разрешите, взгляну еще раз?

– Ну конечно, инспектор, – все, что пожелаете. – Миссис Сазерленд опустила глаза и вновь покраснела. Ее ладони между тем стали порхать у головы, приглаживая волосы.

«А уж не вздыхает ли она по мне, часом?» – вдруг подумалось Иэну.

Поднявшись на второй этаж, Иэн вновь, как и в предыдущий раз, поразился царящему в комнате Стивена Вайчерли порядку. На туго натянутом одеяле безукоризненно заправленной кровати не было ни единой морщинки, поверхность маленького письменного стола под окном тоже была безупречно чистой. И как только Вайчерли вообще терпел бумажные завалы в конторе Юджина Харли? Иэн и сам был такой же: от вопиющего беспорядка у него сразу начинала болеть голова.

Гардероб покойного был подлинным образцом грамотной организации пространства. Рядом с коричневыми оксфордскими туфлями примостилась пара грубых походных ботинок. Как же все-таки странно, подумал Иэн, что Вайчерли отправился на вершину Артурова Трона в повседневной обуви, оставив гораздо более подходящие ботинки дома. Видимо, он очень спешил. Инспектор осмотрел всю обувь и аккуратно развешанную над ней одежду, а потом переключил свое внимание на простой сосновый шкаф у противоположной стены. Во втором выдвижном ящике Иэн обнаружил стопку аккуратно сложенных жилетов, но ни в одном из карманов не нашлось ни клочка бумаги – все они оказались пустыми. Жаль, подумал Иэн, задвигая ящик, и в то же время более чем объяснимо, учитывая страсть покойного к порядку. Он ведь и сам первым делом по возвращении домой освобождал карманы своей одежды. Мысль об этом привела Иэна к невеселому заключению о том, что они со Стивеном Вайчерли были родственными душами.

Дальнейший осмотр комнаты тоже не дал никаких результатов, и Иэн уже распахнул дверь, чтобы выйти, когда взгляд его задержался на свисающем с кровати предмете. Это был кожаный поводок, купленный, вероятно, для щенка, которого Стивен завел незадолго до смерти.

Поднимающийся с первого этажа запах тушенной с овощами говядины внезапно вызвал у Иэна почти полуобморочный приступ голода. Взглянув на часы, он обнаружил, что уже половина третьего. Когда он спустился к источнику аппетитного аромата, то обнаружил миссис Сазерленд у плиты над чугунной кастрюлей весьма обнадеживающих размеров. При появлении инспектора женщина обернулась к нему, и ее щеки вновь порозовели.

– Нашли что-нибудь? – спросила она, помешивая ложкой в кастрюле.

– Боюсь, что нет. А мистер Вайчерли был аккуратист, не правда ли?

– Он был образцовым жильцом, бедняжка, – с этими словами миссис Сазерленд слегка наклонилась и, аккуратно подув на поднесенную к губам ложку, попробовала. Лицо женщины стало задумчивым, а потом она решительно объявила: – Еще шалфея! – и поспешила к шкафчику с приправами.

– А что с щенком? Я наверху поводок нашел, – сказал Иэн, поднимая находку.

– В построчной заперла, – ответила миссис Сазерленд, доставая с полки пузырек с шалфеем, – но если туда Бахус заберется, он беднягу на куски разорвет. – Иэн очень живо представил громадную тушу, несущуюся с выпущенными когтями на вжавшего в угол кутенка. – Может, возьмете его? – Миссис Сазерленд отправила в кастрюлю изрядную дозу шалфея, отчего воздух заполнился резким травяным ароматом.

– У меня нет возможности ухаживать за собакой.

– Я его возьму, – раздался голос из-за спины Иэна.

Инспектор с миссис Сазерленд удивленно обернулись и увидели в дверях запыхавшегося сержанта Дикерсона.

– Сержант? – удивленно спросил Иэн. – Что вы здесь делаете?

– У нас появился подозреваемый, сэр, – ответил тот. – Он в участке. Я подумал, что вам следует знать.

– Тогда чего мы ждем? – сказал Иэн уже на полпути к входной двери. – Идем, сержант. Спасибо, миссис Сазерленд, – добавил он через плечо, – мы вернемся за собакой чуть позже.

Оба оказались на улице еще до того, как хозяйка успела закупорить пузырек с шалфеем.