Текст книги "Сумерки Эдинбурга"

Автор книги: Кэрол Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Когда следующим утром Иэн вошел в кабинет начальника, главный инспектор Крауфорд молча поднял на него глаза от исходящей паром чашки чая.

– Простите, что так поздно, сэр, вечер был непростой.

– Я, скорее всего, пожалею, что спросил, но все же – что, черт возьми, у вас с лицом?

– Оно имело неосторожность оказаться на пути у быстро движущегося кулака, сэр.

– Как считаете, мне нужно знать подробности?

– Полагаю, что нет.

– Нос не сломан, часом?

– Вполне возможно.

– Что ж, это вас лишь украсит. Что еще? Вы явно хотите что-то мне рассказать.

– Вы слышали про смерть гипнотизера в отеле «Ватерлоо» вчера днем?

– Слышал.

– Я съездил туда вечером, и…

– Стоп! – сказал Крауфорд, решительно подняв пухлую руку. – И это оказалось не самоубийство.

– Как скажете, сэр.

Крауфорд пригладил свою редеющую шевелюру.

– И у вас уже несомненно есть гипотеза.

– Думаю, Генри Райта убил Холирудский душитель.

Старший инспектор помешал чай и, вытащив ложечку, облизнул, прежде чем положить на стол, Иэн описал свои действия на месте преступления.

– Думаете, убийца что-то искал в том ящике?

– Нет, скорее Генри Райт искал хоть какой-то способ себя защитить.

– Канцелярский нож?

– Точно. А еще это значит, что нападение было неожиданным.

– При этом никаких следов насильного проникновения в номер, а значит…

– Он был знаком с убийцей.

– Но дежурный клерк утверждает, что посетителей у мистера Райта не было.

– Именно так.

– Может, лжет?

– Проспал скорее. Выглядел он очень сонным.

Крауфорд поднял из кресла свое массивное тело и подошел к шкафу-картотеке:

– Значит, ящик нараспашку, да канцелярский нож, да волокна веревки на полу. Улики, прямо скажем, не слишком убедительные.

– Если не считать того, что Генри Райт был редкостным аккуратистом.

– Грязный угол в каждом доме найдется. Моя жена держит квартиру в порядке, но видели бы вы ее корзину с шитьем! Иглы во все стороны торчат, того и гляди…

– А как же ремень? – перебил Иэн.

– А может, он подтянулся на руках и засунул голову в петлю.

– Возможно. Но почему тогда не воспользоваться чем-нибудь более подходящим – простыней, к примеру?

– Логичнее, согласен, но разве можно ожидать разумных действий от человека в таком состоянии?

– Я считаю, что эта деталь однозначно заслуживает внимания, а если учесть и все прочие улики…

– Понял уже, – недовольно проворчал Крауфорд. – Теперь вот что – ваш голубок явился сегодня поутру и дал вполне правдоподобное описание того типа, что в пятницу вечером увел из бара Керри О’Донахью. А из вашей тетушки, кстати сказать, чертовски хороший полицейский художник получился.

Иэн нетерпеливо выхватил из руки Крауфорда протянутый лист бумаги и изумленно уставился на него. Сходство изображенного на нем мужчины с покойным Генри Райтом было поразительным. С бумаги смотрел красавец с точно таким же, как у гипнотизера, выразительным подбородком и широким лбом. Иэна поразил пронзительный взгляд глубоко посаженных глаз.

– Судя по этому наброску, – сказал он Крауфорду, – последняя жертва и убийца могут оказаться родственниками – как бы не братьями.

– Это дает делу новый поворот, – сказал Крауфорд, перебирая свои густые баки, – и, повторюсь, ваша тетушка отлично потрудилась, раз вы с лету заметили сходство. Долго же она возилась с этим маленьким извращенцем.

Иэн лишь сморгнул от такого словечка:

– Рад, что ее помощь оказалась полезной.

– Ну? – спросил Крауфорд. – Так на кого, говорите, он похож?

– На покойного Генри Райта – вполне возможно, что они братья, – повторил Иэн, чувствуя, что от возбуждения у него перехватывает дыхание.

– Только давайте-ка не подгонять факты под готовые теории, – предупреждающе поднял руку Крауфорд.

– Сейчас я еду к горничной, которая обнаружила тело. Можно на всякий случай взять набросок с собой?

– Конечно, – кивнул Крауфорд, – поезжайте.

Но еще прежде, чем Иэн успел сделать первый шаг, дверь кабинета распахнулась и вбежал растрепанный сержант Дикерсон. Его форма была мятой, ботинки – нечищеными, а одна из пуговиц мундира расстегнута.

– Простите, сэр, – выпалил он, задыхаясь, – опоздал.

– Послушайте-ка, сержант… – угрожающе начал было Крауфорд, но тут между ними встал Иэн.

Дикерсон вытаращился на его опухшее лицо:

– Вы в порядке, сэр?

– Благодарю вас, вполне. Вы побеседовали с констеблем Макки о происшествии на вокзале Уэйверли?

– Да, сэр, да только без толку, боюсь. Никто ничего не видел. Люди вообще не заметили, как он на рельсы упал, – слишком много дыма было от поезда.

– Так я и думал. Бедняга. – Крауфорд покачал головой.

– Вероятно, убийца опасался, что Жерар сможет обнаружить в Париже какие-то новые улики.

– Мы этого теперь никогда не узнаем, – вздохнул Крауфорд.

– А что дальше, сэр? – спросил Дикерсон.

– Перво-наперво объясните, почему вы опоздали. – Крауфорд метнул в его сторону сердитый взгляд: – Да и ваш внешний вид…

– Вы как раз вовремя, чтобы помочь мне с допросом горничной, – перебил начальника Иэн.

– Сэр?

– По дороге объясню, – сказал Иэн, выпроваживая сержанта из кабинета, прежде чем его хозяин успел опомниться.

– Спасибо, сэр, – сказал Дикерсон, когда они вышли из участка на площадь Парламент-сквер.

– Что там у вас стряслось? – спросил Иэн, только сейчас заметив, что сержант ко всему прочему еще и небрит.

– Да так, мелочь, сэр, – не то что у вас, по лицу судя.

– Не обращайте внимания. Так что же?

– Я, э… с девушкой виделся, сэр.

– Я ее знаю?

– Я… я предпочел бы не распространяться на эту тему, сэр.

– Вот уж не ожидал увидеть в вас ловеласа, Лотарио[56]56
  Лотарио – герой пьесы Николаса Роу «Прекрасная грешница» (1703), волокита и повеса.


[Закрыть] эдакого.

– Не хочу ее компрометировать, сэр.

– Что ж, у каждого свои секреты, сержант.

– И у вас?

– У меня так больше всех, – сказал Иэн, оставляя позади сень Северного моста и сворачивая на Ниддри-стрит.

– Как скажете, сэр, – откликнулся Дикерсон и едва успел увернуться от неожиданно выскочившей из-за угла на Хай-стрит кареты, запряженной четверней. – На мерзавца рапорт составить надо, – возмущенно заявил он, стирая с мундира потеки брызнувшей из-под колес экипажа грязи. – Неосторожная езда и лихачество – слово в слово по кодексу!

– Пустое, – отмахнулся Иэн, – у нас есть дело поважнее – беседа с мисс Эбигейл Фарли, горничной из «Ватерлоо».

Мисс Фарли жила в ветхом многоквартирном доме на улице Каугейт, который местные прозвали Счастливый чертог, явив тем самым прекрасный пример присущей шотландцам иронии: дом был настоящей дырой – грязной, вонючей и небезопасной, от него за версту смердело грехом, отчаянием и горем. За крошащимися стенами гнездились воры, шлюхи и разбойники, среди которых наверняка нашлось бы и несколько убийц. Но попадались среди них и те несчастные и доведенные до вопиющей нищеты, кто отчаянно пытался выжить, не преступая закон.

Эбигейл Фарли была одной из этих бедолаг. Круглолицая молодая женщина с кудрявыми черными волосами открыла дверь после первого же стука и, опасливо оглядев коридор, словно там могли притаиться налетчики, впустила посетителей и захлопнула за ними дверь.

Коротко взглянув на усеивающие лицо Иэна синяки, она промолчала, восприняв это, судя по всему, как должное, и провела гостей в маленькую, чисто выметенную гостиную. На видавшей вилы мебели не было ни пылинки – хозяйка явно как могла старалась создать тут атмосферу уюта: колченогий чайный столик был покрыт вязаной салфеткой, а на неструганых досках пола лежал старый истертый ковер.

– Присядете? – нервно спросила девушка, протягивая руку к единственному имевшемуся в комнате креслу, которое явно знавало и лучшие дни. Ее легкий ритмичный выговор указывал на ирландские корни.

Сержант Дикерсон шагнул было к креслу, но под выразительным взглядом начальника запнулся.

– Садитесь-ка лучше вы, – сказал Иэн девушке, – вам сейчас нелегко, должно быть.

– Ваша правда, – сказала Эбигейл и со вздохом опустилась в кресло. – Бывало и получше.

– Вам дали отгул, мисс Фарли? – спросил Иэн.

– Вообще-то меня все Эбби кличут, – сказала она. – Мистер Макклири, управляющий наш ночной – знаете, наверное, – разрешил мне и сегодня не выходить, и завтра тоже, если надо будет. А из жалованья обещал не вычитать, благослови его Господь.

Иэн подумал, что был несправедлив к управляющему. Значит, причиной нечуткости Макклири, так поразившей инспектора, и правда была его предельная растерянность.

– Итак, тело обнаружили вы?

Девушка кивнула и опустила глаза на свои шершавые пальцы с неровными ногтями – мытье пола едкими средствами не способствовало нежности кожи.

– Мне постель перетряхнуть нужно было, одна из обязанностей моих.

– Каждый вечер это делаете?

– Да, и еще смотрю, не нужно ли простыню сменить, и все такое. В таком шикарном отеле, как «Ватерлоо», все посетители довольными остаться должны.

– Несомненно, – кивнул Иэн, – продолжайте.

– Я постучала, а никто не отвечает. Ну тогда я сама дверь приоткрыла – думала, мистер Райт за ней, а он, бедняжка, наверху висит. Боже мой! Тогда я белье выронила и закричала со всей мочи.

– Ничего там не трогали?

– Боже милостивый – нет, конечно! Я со всех ног припустила оттуда, а потом гляжу – и мистер Макклири уже бежит.

– Вам в тот день мимо номера уже случалось проходить?

– Да, за час где-то совсем неподалеку была, у лестницы – и слышу, вроде как из-за двери голоса звучат. Хотя точно и не скажу – может, и в другом номере разговаривали.

– А что за голоса?

– Двое мужчин разговаривали. Вроде и не кричали друг на друга, но сразу ясно, что ссорятся, недовольные такие.

– А что именно говорили, вы не слышали?

– Нет. А еще чуть погодя грохнулось что-то и зазвенело – об пол будто бы.

– Из этого же номера?

– Даже и не знаю. Там в одном только коридоре десять дверей.

– Еще что-нибудь заметили?

– Нет, дальше пошла. Мистер Макклири вечно твердит, чтобы никто не вздумал у дверей подслушивать.

– А чтобы кто-нибудь потом из номера выходил, вы не видели?

– Нет, да только я почти сразу наверх ушла, так что и выйди кто, меня там уже не было. – Тут Эбби ахнула и простодушно распахнула свои зеленые глаза: – Так его убили, что ли?

– А этого человека вы не видели? – сказал Иэн, протягивая девушке набросок.

– На мистер Райта похож, – сказала она, – ей-ей похож. Брат его, что ли?

– Но видеть вам его не приходилось?

– Да уж не сказала бы, что видела, нет. Я вообще ни разу не видала, чтобы кто-то в номер мистера Райта заходил или выходил от него. Такого нелюдима я и не…

Ее прервал звук открывшейся и тут же с грохотом захлопнутой двери. Пол прихожей заскрипел под тяжелыми башмаками, а затем раздался надрывный кашель.

– Это Шеймас, брат мой, – сказала Эбби, – из доков вернулся. Что-то рано он сегодня.

В комнату вошел молодой человек. С виду это был самый что ни на есть типичный представитель эдинбургского пролетариата – облепленные грязью грубые ботинки, потертые жилет и куртка поверх теплой фланелевой рубашки. В правой руке Шеймас сжимал запачканный кровью скомканный платок. При виде гостей он поспешно снял твидовую кепку и, сжимая ее в руках, нерешительно замер на пороге, переминаясь с ноги на ногу. Чертами лица и цветом волос он походил на сестру, только кожа была гораздо темнее – бронзового оттенка, явно приобретенного под лучами солнца. Болезненная худоба и впалая грудь выдавали в Шеймасе туберкулезника.

– Снимай ботинки, – распорядилась Эбби. – Я только подмела.

Он подчинился, не сводя глаз с полицейских:

– Чего они тут?

– О смерти бедного мистера Райта спрашивают.

– Ух ты, а что это с лицом у вас? – спросил Иэна Шеймас.

– Не поделило место с одним случайным кулаком, – сказал Иэн. – Тот верх взял.

– Забавно, сэр, – ухмыльнулся Дикерсон, – вверх взял, прям в лицо вам.

Шеймас нахмурился и поставил свою грязную обувь на металлическую калошницу у стены:

– Нечего тут рассказывать. Эбби нашла дурня бедного в спальне под потолком – вот и весь сказ.

– Боюсь, этим дело не исчерпывается, – официальным тоном заявил Дикерсон.

Шеймас хрипло рассмеялся и тут же вновь зашелся надрывным кашлем – казалось, его легкие того и гляди лопнут.

– Скверный у вас кашель, – заметил сержант Дикерсон. – Вам бы к врачу сходить.

– Отличная идея, – отозвался Шеймас, вытирая губы, – вот прям пошел и отдал месячный заработок свой какому-нибудь пижонистому коновалу с Принсес-стрит.

– Шеймас! – одернула его Эбби. – Не надо грубить – только невоспитанность свою лишний раз напоказ выставляешь.

– И верно, не дай бог, джентльмены решат еще, что мы с тобой дурно воспитаны, Эбби, – саркастически осклабился Шеймас и, невесело хохотнув, вновь задергался в приступе кашля.

Иэн знал таких людей – угрюмый пролетарий, до глубины души озлобленный на строй, который не давал ему вырваться из нищеты. Если шотландское просвещение и коснулось таких людей, как Шеймас Фарли, то лишь для того, чтобы приоткрыть их завистливому взгляду все то, чего они в вопиющем убожестве собственного быта были лишены.

– Вы в поведении мистера Райта ничего странного не заметили? – спросил Иэн у Эбби. – В поисках убийцы самая незначительная деталь помочь может.

– Так его убили, что ли? – выпалил Шеймас с изумленно вытянувшимся лицом.

Эбби закатила глаза:

– Ас чего бы еще джентльменам приходить сюда, Шеймас?

– Вашу сестру никто ни в чем не подозревает, – успокаивающе поднял руку Иэн, – мы просто хотим узнать…

– Да кому такого вообще убивать понадобилось? – перебил Шеймас, качая головой. – Может, муженек ревнивый, как думаете?

– Пусть это полиция выясняет, – сказала Эбби. – Я тебе сейчас горчичник поставлю.

– Сам поставлю, не маленький, – сказал Шеймас и, тяжело ступая, вышел на кухню. Из-за двери донесся приглушенный надрывный кашель.

– Давно он болеет? – спросил Иэн.

– С прошлой зимы, – сказала Эбби. – А от сырости и холода еще хуже становится. Я говорю, давай шитье на дом возьму, чтобы на докторов хватило, но он и слышать не хочет.

– Правильно делает, – вставил Дикерсон. – Разве уважающий себя мужчина позволит, чтобы его женщина содержала?

– Спасибо, что поделились с нами столь просвещенным взглядом на общественные проблемы, сержант, – сказал Иэн. – Что ж, мисс Фарли, если сказать вам больше нечего…

– Постойте-ка, – вдруг сказала девушка, наморщив лоб, – еще кое-что сказать забыла.

– Что же?

– Хотя так, мелочь сущая…

– Мисс Фарли, преступление нередко раскрывают именно благодаря мельчайшим деталям. Что вы видели?

– Да скорее не увидела уже.

Дикерсон склонил голову набок, как озадаченный спаниель:

– Не понял, мисс.

– Вазу, сэр. А точнее, не было вазы-то – исчезла она.

– Поподробнее, – нетерпеливо сказал Иэн.

– В номере две китайские вазы было – большие такие, как у богачей дома. Только копии, конечно, не настоящие.

– Продолжайте.

– Ну вот, пока я ждала, когда мистер Макклири ко мне поднимется, то и заметила, что нет вазы-то.

– Уверены? – спросил Иэн.

– Так я ж с обеих пыль еще утром стирала.

– Мистеру Макклири сказали?

– Вы ж сами видели, какая там шумиха поднялась, – я и позабыла все. Только сейчас, кажись, и вспомнила. Что там ваза какая-то, когда беда такая случилась?

– Мисс Фарли, – торжественно сказал Иэн, – вот тут-то вы и ошибаетесь. Из этой мелочи большие выводы сделать можно. Ваза эта нам может сослужить огромную службу.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

– Разрешите спросить, сэр, – обратился к Иэну сержант Дикерсон, шагая по Хай-стрит в участок, – что в этой вазе важного-то такого?

– Она может помочь нам доказать, что Генри Райта убили.

– Это как же, сэр?

– Полагаю, ее разбили во время борьбы, а потом преступник собрал все осколки, чтобы скрыть факт нападения.

– Ясно теперь… А умно, сэр!

– Я хочу, чтобы вы еще раз в «Ватерлоо» сходили и хорошенько осмотрели пол на предмет самых мелких осколков. А потом узнайте у мистера Макклири, не убирал ли он по какой-то причине вазу из номера.

– Прямо сейчас, сэр? – спросил Дикерсон, когда они отошли к стене, пропуская кузнеца, который вел в поводу двух рыжих жеребцов в сторону кузнечного квартала. Перемазанное в копоти и грязи лицо мужчины блестело так же, как крупы лошадей.

– Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, – сказал Иэн, – идите, сержант.

– Да, сэр, – кивнул Дикерсон и спешно зашагал в сторону Нового города.

Иэн снова пошел в направлении участка. Под мостом Георга Четвертого он прошел мимо стайки игравших в орлянку детей. Полпенни гулко постукивали по серым камням мостовой. Солнце уже шло на отдых после своих дневных трудов, когда Иэн поднялся по ступеням в главный зал второго этажа.

Главный инспектор Крауфорд еще не ушел. Он неподвижно сидел в своем кресле, уставившись в окно.

– Сэр, – сказал Иэн, – полагаю, у меня есть неопровержимое доказательство того, что Генри Райт был убит.

– Это хорошо, – без выражения произнес Крауфорд, даже не обернувшись.

– Сэр? Вы в порядке?

Крауфорд тяжело вздохнул:

– Странно, правда? Мы живем в городе с одним из лучших медицинских колледжей мира, да только… Не знаю, Гамильтон. Иногда я вообще не понимаю, зачем выбираться из постели по-утру.

– Сэр?

– Не берите в голову. Что вы там говорили?

– Смерть Генри Райта. У меня есть улики, подтверждающие, что это было убийство.

Крауфорд издал короткий смешок.

– А вы все копаете, да? Ну и правильно. – Он набрал полную грудь воздуха, но вместо смеха неожиданно раздался прерывистый всхлип. Потом еще один, и еще. Иэн неловко замер с вытянутыми по швам руками и, уткнувшись взглядом в пол, слушал всхлипыванья сидящего перед ним начальника. Спустя пару минут Крауфорд извлек из кармана белый в голубую полоску платок, громко высморкался и вернул его на место. – Простите, что заставил вас смотреть на это, Гамильтон.

– Все в порядке сэр.

– Чертовски непрофессионально, примите мои искренние извинения.

– Я все понимаю, сэр.

– Понимаете?

– Ваша супруга нездорова, и вы переживаете за нее.

– Уф-ф. – Главный инспектор взглянул в окно на погружающуюся в сумерки улицу, а потом повернулся к Иэну: – Вы когда-нибудь любили, Гамильтон?

– Да, наверное. В молодости.

Крауфорд недовольно фыркнул:

– Вы и сейчас молоды.

– В смысле, когда моложе был, чем сейчас.

– А я лишь однажды любил – ту женщину, на которой и женился.

– Похвальное постоянство, сэр.

– Видеть, как она страдает, просто невыносимо, а мысль о том, что могу ее потерять, и того страшнее.

– Вы не обращались к специалистам из колледжа?

– Наш доктор говорит, что попытается договориться с кем-то, но это люди занятые. Боюсь, на Мойру у них времени попросту не найдется.

– Значит, надо сделать так, чтобы нашлось.

Крауфорд резко повернул голову и смерил Иэна взглядом:

– Я начинаю думать, что ошибся в вас, Гамильтон.

– Возможно, мой брат сможет кого-нибудь посоветовать.

– Ваш брат в Эдинбург вернулся? А я слышал, что он…

– Он вернулся, – перебил Иэн начальника, – подумывает снова поступить в медицинский.

Крауфорд поднялся из кресла и потянулся всем своим крупным громоздким телом.

– Почему же все-таки у вас нет женщины, Гамильтон?

– Потому, наверное, что я не люблю маленьких толстеньких женушек, сэр.

Крауфорд нахмурился:

– Что-что?

– Вы как-то посоветовали мне найти себе маленькую толстую женушку, сэр.

– Ах да, припоминаю, – сказал начальник, вытаскивая из ящика стола бутылку «Гленливета». Он плеснул из нее в две чайные чашки и подвинул одну к Иэну. – Просто хотел сбить немного ваш чертов пыл в отношении этой проклятой работы. Выглядите, кстати сказать, хуже некуда.

– Спасибо, сэр.

– Бессонница замучила?

– Вряд ли сильнее, чем вас, сэр.

– Послушайте, Гамильтон, этот мир полон мерзавцев, которые только и думают, как бы удовлетворить каждую свою прихоть, и им плевать, если кому-то от этого станет плохо. Всех их мы никогда не пересажаем.

Иэн глотнул, смакуя отдающий землей торфянистый горьковатый вкус:

– Сэр, я…

– Вы считаете, что именно такой мерзавец виноват в смерти ваших родителей, и, хотя его самого вы, скорее всего, к ответственности не привлечете, можно добиться справедливости в отношении других. Благородно, конечно, только как бы вам не сломаться.

– Как мой отец?

– Ваш отец был талантливым полицейским.

– Что с ним случилось? Вы же работали вместе.

– Подозрение во взяточничестве.

– Справедливое?

– Этого так и не выяснили. А вы любите вопросы, на которые нет и не может быть ответа, Гамильтон.

– Боюсь, это общая черта горцев, сэр.

Крауфорд сделал большой глоток.

– Так вы считаете, что Генри Райта убил его собственный брат, он же – Холирудский душитель? И как же, черт возьми, нам теперь его отыскать?

– Вы помните, что бедолага Каббинс пытался сказать Болезной Люси перед смертью?

– «Фок» или «фокс».

– Фокусник.

– Да, вы так предположили. – Крауфорд сморщился и с силой потер лоб. – Так значит, наш убийца еще и чертов фокусник?

– Карты на трупах свидетельствуют о его страсти к театральности. Генри Райт был эстрадным артистом – гипнотизером. У меня есть все основания полагать, что его брат – фокусник.

В дверях кабинета возник констебль Бауэрс с телеграммой в руке.

– На ваше имя, сэр, – сказал он, передавая листок Крауфорду, – только что получили.

Старший инспектор быстро ознакомился с посланием и протянул его Иэну:

– Взгляните-ка.

ПО ЗАПРОСУ ИНСП. ЖЕРАРА СООБЩАЮ: КАРТЫ СО СКЕЛЕТАМИ ПРИОБРЕТЕНЫ В НОЯБРЕ ПРОШЛОГО ГОДА МЕСЬЕ ЭДВАРДОМ РАЙТОМ В «ЛЕ МАГАЗИН ДЕ МАЖИ».

С УВАЖЕНИЕМ, ИНСП. ЛЯРУ, СЮРТЕ НАСЬОНАЛЬ.

– Значит, успел-таки в Париж запрос отправить, – сказал Крауфорд. – Хороший был полицейский.

– Теперь у нас есть имя.

Он вернул телеграмму Крауфорду, который бросил листок на свой стол.

– Этот Эдвард Райт должен был где-то остановиться, – сказал он, – отыщите его. Берите столько людей, сколько понадобится.

– А потом что?

– А потом мы его из норы выкурим, Господь мне свидетель. Он узнает, что с Эдинбургской городской полицией фокусы не пройдут.