Текст книги "Сумерки Эдинбурга"

Автор книги: Кэрол Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Когда сержант Дикерсон наконец-то перебрался через белую блеющую реку, инспектора Гамильтона и того, кого он преследовал, и след простыл. Лихорадочно озираясь, сержант увидел мальчишку, в котором признал Дерека Макнайра. Лицо мальчика было в копоти, одежда порвана, а сам он едва стоял на ногах:

– За мной! Скорее!

– Куда они побежали? – пытал Дикерсон.

– Сюда! – Дерек развернулся и припустил по улице, высоко вскидывая худые ноги.

– Эй, парни! Сюда! – закричал сержант двум констеблям, только-только преодолевшим стадо. Они сломя голову бросились вслед, даже не придерживая отчаянно болтающиеся на поясах дубинки. Дерек спешно вел свою маленькую полицейскую процессию по сумеречным пыльным улицам к кварталу развалин, обступивших мост Георга Четвертого.

На улицах Маленькой Ирландии вслед за ними увязалось несколько оборванных ребятишек в сопровождении неистово лающих всклокоченных псов. Странная процессия завернула за угол, как живое воплощение легенды о гаммельнском крысолове.

– Сколько… еще? – спросил, задыхаясь, Дикерсон.

– Там, внизу! – закричал Дерек, тыкая пальцем в узкий проулок. – Скиннерс-клоуз!

Он бросился вперед, слыша топот двух спешащих вслед дюжих полисменов.

– Сюда! Быстрее! – истошно закричал мальчишка, и Дикерсон припустил из последних сил.

Дым валил из распахнутых створок подвального помещения.

Зажав рот с носом, Дикерсон подскочил к входу и разглядел в дыму две скорчившиеся у основания лестницы фигуры.

– Пожарных зови! – рявкнул он на Дерека. Мальчик ошарашенно моргнул и помчался прочь. – Эй! – крикнул сержант констеблям. – Помогите мне их вытащить!

Полицейские стали спускаться вслед за ним по лестнице, то и дело заходясь в приступах неистового кашля. Один из распростертых на полу людей оказался, как и боялся Дикерсон, инспектором Гамильтоном. Вторым был тот самый фокусник, за которым они погнались на Грассмаркет.

– Да не стойте же вы! – рявкнул он на констеблей. – Помогайте!

Когда обоих мужчин вынесли на свежий воздух, вдали уже раздавалось дребезжанье пожарного колокола.

– Мертвые? – спросил один из констеблей, глядя на недвижимых мужчин с черными от копоти лицами.

– Надеюсь, что нет, – ответил ему Дикерсон, остро осознавая всю призрачность своей надежды.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Иэн очнулся от острого запаха спирта и антисептика. Первым открытием стало полное отсутствие в теле боли. Первой мыслью – что это рай, хотя бы он в него и не верил. Глаза он открывал с несмелой надеждой увидеть брата, но перед ним появилось встревоженное лицо тети Лиллиан. В следующий момент она неодобрительно нахмурилась и покачала головой:

– Ты повел себя как самый настоящий болван. Хотя что я говорю, – ты и сам это наверняка понимаешь.

Иэн протер глаза и огляделся. Белые стены и острый запах антисептика красноречиво свидетельствовали, что он в больнице. Молодая медицинская сестра в накрахмаленной форме поправляла одеяло у него в ногах. У девушки было милое круглощекое лицо и белесые ресницы.

– Как я сюда попал?

– Я вас привез, – голос принадлежал Дикерсону, который, как оказалось, стоял с другого бока кровати. Лицо и руки сержанта были измазаны в копоти.

– Сержант Дикерсон тебе жизнь спас, – сказала тетя. – Вынес из огня.

– Я и пара других ребят, – уточнил Дикерсон.

– А что Райт?

– Он не выжил. – Сержант отвел взгляд.

– Проклятье, – только и сказал Иэн. Ему хотелось плакать – и вовсе не потому, что Райт погиб, а потому, что попытка спасти его оказалась тщетной, а еще из-за того, что все закончилось. Нахлынувшее разочарование боролось с облегчением, а все события последних дней вдруг показались Иэну призрачным сном.

– Мне сказали, что вы едва не отдали богу душу, Гамильтон? – раздался громкий голос с порога.

– Белиберда и ахинея, сэр, – сказал Иэн подошедшему к кровати Крауфорду. Лицо главного инспектора было бледным, пол маленькими глазками виднелись красные круги.

– Выглядите хуже некуда, – заметал он.

– Вы тоже не очень, сэр.

– Имейте в виду, мистеру Гамильтону нельзя волноваться, ему нужен отдых, – вступила в разговор медицинская сестра.

– Не мистеру, а инспектору, мисс, – ворчливо поправил Крауфорд, грозно взглянув на сестру из-под кустистых бровей.

– Как бы то ни было, – твердо сказала девушка, – но я несу за него ответственность и…

– Все-все, ухожу, – поспешно сказал Дикерсон, поглядывая на дверь, – мне все равно уже пора.

Иэн удивился, увидев на пороге хорошенькое личико Каролины Тирни. Крауфорд смерил сержанта удивленно-уважительным взглядом:

– А она… вы что, встречаетесь с ней?

– Э-э… вроде того, – замялся Дикерсон, отчаянно краснея.

– Чтоб мне пусто было! – Крауфорд покачал головой.

– Если позволите, я пойду, сэр.

– Вы большой молодец, сержант. Да-да, конечно, идите.

– Да, сэр. Спасибо, сэр.

– Вам спасибо, сержант, – сказал Иэн, – что спасли мне жизнь.

– Ничего особенного, сэр. Каждый так поступил бы.

– Да только спасли меня именно вы.

– Верно… так я пойду… – Отвесив неловкий поклон Лиллиан, сержант спешно вышел из палаты к ожидавшей его девушке, взял ее под руку и повел по больничному коридору к выходу.

– Видали мóлодца? – сказал Крауфорд, глядя им вслед.

– В жизни не заподозрила бы в нем дамского угодника, – сказала Лиллиан.

– «Есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам»[58]58
  Уильям Шекспир. Гамлет. Акт 1, сиена 5 (пер. Н. А. Полевого).


[Закрыть], – вставил Иэн.

– Ради всего святого, Гамильтон, ну почему вы упорно не хотите цитировать шотландских поэтов вроде Робби Бёрнса?

– Отныне и вовеки постараюсь держаться только их, сэр.

Крауфорд задумчиво потеребил свои баки:

– Интересно, что она в нем нашла?

– Да то самое, что благоразумная женщина прежде всего и видит в стóящем мужчине, – доброту, – сказала Лиллиан.

– Как он, Гамильтон? – спросил Крауфорд. – Хороший парень?

– Только не ждите беспристрастности, сэр, – не каждый день тебе спасают жизнь.

– Боюсь, я вынуждена просить всех удалиться, – сказала сестра, беспокойно порхая по палате, как большая белая птица. – Мистеру, э-э… инспектору Гамильтону нужен отдых. А вы еще кто такие будете? – вдруг строго спросила она, повернувшись к дверям. На пороге с кепкой в руках переминался Дерек Макнайр, а за спиной у мальчика стоял Дональд Гамильтон. Выглядел он не лучшим образом, но, похоже, был трезв.

– Нам бы инспектора Гамильтона повидать, мисс, – сказал Дерек, выступая вперед.

– Что ж, придется подождать!

– Дональд, – сказал Иэн брату, – а ведь я боялся, что ты…

– Что я убийца? – Дональд нахмурился.

– Нет… что он тебя убил, – слова давались Иэну непросто.

– Ну все, хватит, – воскликнула сестра, – все на выход, все до единого!

– Идем-идем, – засуетилась Лиллиан, подталкивая остальных к выходу, – выпьем чайку в буфете, тут рядом, я покажу. А вы как, господин главный инспектор? Присоединитесь?

– Благодарю вас, мэм, но мне пора домой. – Крауфорд нахлобучил шляпу. – И да, если не возражаете, позвольте от имени Эдинбургской городской полиции попросить як о разрешении внести ваше имя в реестр полицейских художников города.

– Сочту за честь, но только при одном условии.

– Мэм?

– Прекратите называть меня «мэм». Я не намного старше вас.

– Ах да, конечно. Прошу прошения, – сконфуженно проворчал Крауфорд.

– Вы еще привыкнете к моей тетушке, – сказал Дональд. – Со временем.

Иэн улыбнулся. Ему нечасто приходилось видеть, чтобы кто-то ставил главного инспектора на место – тем более женщина.

– Вы уж позаботьтесь о нем хорошенько, – сказал Крауфорд, кивнув на Иэна, – он нам здоровым нужен.

– Не сомневайтесь, – сказала сестра, – а теперь выходите.

Покидая палату последним, Дональд повернулся к брату:

– Сладких снов тебе, прекрасный принц.

Уже в следующее мгновение веки Иэна стали тяжелеть, и к тому времени, как сестра вернулась с запасом свежих полотенец, он уже крепко спал. Ему снился простор высокогорных лугов, усыпанных багрянцем цветущего вереска, и стоящий рядом брат. Зашедшая ближе к вечеру сестра увидела на губах спящего слабую улыбку. Когда она поправила одеяло, подтянув его к подбородку Иэна, то услышала, как тот еле слышно пробормотал что-то несвязное – кажется, это было слово «прости».

– Не знаю, у кого вы там прощения просите, – тихонько сказала девушка, нежно глядя на спящего, – да только надеюсь, что ждет вас где-то подруга верная.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

– А я все равно считаю, что ты поступил как сущий дурень, – сказала Иэну Лиллиан, когда неделю спустя они вместе с Дональдом сидели у камина. В их стаканах было шерри, а Дональд прихлебывал из бутылки имбирное пиво.

– Не слишком-то ласково с твоей стороны говорить такое, – заметил Дональд.

– Он только чудом не погиб, понимаешь?

– Было ради чего, – сказал Иэн.

– Идиотское поведение можно простить либо глубоким старикам, либо несмышленым детям, Иэн, ты же, к сожалению, не относишься ни к тем ни к другим.

– Ты тоже, тетушка, – сказал Дональд, – в старики тебя точно не запишешь.

Лиллиан выпрямилась в кресле:

– Лесть – удел глупцов, причем это и льстецов касается, и тех, кто лесть принимает.

– А я буду считаться льстецом, если я скажу, что возраст не властен над твоей вечно юной душой? – спросил Иэн.

– Да хватит уже, – сказала тетя, как можно непринужденнее поднимаясь из кресла. Иэн едва удержался от того, чтобы не попытаться ей помочь, – он по-прежнему был уверен, что Лиллиан старательно скрывает боль в пораженных подагрой суставах.

Она взяла кочергу и поворошила угли в камине, а потом повернулась к Дональду:

– Когда ты ждешь ответа касательно восстановления в университете?

– К концу месяца. Надеюсь, к тому времени уже подыщу себе квартиру.

– Не понимаю, зачем тебе лишние хлопоты, – сказал Иэн, глядя на брата. Тот отвел глаза:

– Я уже и так немало крови тебе попортил.

– А по-моему, как раз наоборот.

– Не думаю, что ты всерьез этого хочешь.

– Я ничуть не против, – если, конечно, ты…

– Я весьма решительно настроен соблюдать трезвость.

– Тогда не вижу никаких проблем.

Лиллиан налила себе шерри и снова села.

– Неужели ты всерьез думал, что Дональд может оказаться душителем?

– Я тогда вообще не знал, что думать… Да нет, наверное…

– Еще как да, – сказал Дональд, – эти проклятые карты навели на тебя страху.

– Я даже Крыса одно время подозревал, – признался Иэн, – с его-то ловкостью карточной.

– Вряд ли он на такое способен, – покачала головой Лиллиан.

– Когда становишься полицейским, то скоро убеждаешься, что человек способен на что угодно.

Лиллиан повернулась к Дональду:

– Так ты правда с ним разговаривал? Иэн рассказывал, что он пытался тебя заманить.

Дональд кивнул:

– Когда я увидел эти карты, то быстренько отлучился и побежал за полицейским, да только фокусник тут же исчез.

Лиллиан поежилась:

– Поверить не могу, что ты мог быть на его месте…

– Бедняге Пирсону не повезло, – кивнул Дональд. – Но ты же вроде говорил, что он знал про карты? – повернулся он к брату.

– Знал. Дерек все рассказал ему за завтраком у меня на квартире. Думаю, Райт просто застал его врасплох – Джордж не был силачом, так что и достойный отпор дать вряд ли смог.

– Мне до сих пор не верится, что Дикерсон не выдумал эту историю про футбольных хулиганов, – сказала Лиллиан.

В последние дни сержант без конца рассказывал эту историю, и с каждым новым разом она обрастала все более невероятными подробностями, так что случайный слушатель вполне мог вообразить, что в ту ночь бедолагу-рассказчика похитила шайка устроивших набег викингов.

– А этот твой бродяжка – с ним что? – спросил Дональд.

– Я убедила его поселиться в приюте Дина, – сказала Лиллиан с довольной улыбкой.

– Посмотрим, надолго ли его хватит, – вставил Иэн. – У него антипатия к монашкам.

– Он еще скажет сестрам спасибо, если они смогут с ним совладать, – ответила Лиллиан.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем ореховых напольных часов да потрескиванием дров в камине.

– Мне очень жаль, что так вышло с твоим другом-библиотекарем, – сказал Дональд. – Жаль, что так с ним и не познакомился.

– Спасибо, что пришел на похороны.

– Так трогательно было, – сказала Лиллиан, – столько студентов и профессоров было.

Дональд взглянул за окно, где серел очередной пасмурный день, и откашлялся:

– Что ж, мне пора обратно за учебники. Очень много наверстать надо. Кстати, – сказал он Иэну, – я поговорил с Ричи Макферсоном – это мой приятель школьный, сейчас хирургом стал, – так он обещал жену Крауфорда посмотреть.

– Спасибо.

– Да, мы с Ричи в школе были не разлей вода. Представляю, каким стариком я буду нынешним студентам казаться, – если, конечно, я вообще восстановиться смогу.

– Сможешь, – сказал Иэн. – Ты ж у нас чертов гений. Тот еще оболтус, конечно, но гений – этого не отнимешь.

– Я тебя провожу, – сказала Лиллиан, поднимаясь из кресла.

– Не бери в голову. Спасибо за пиво. Увидимся дома, – сказал Дональд Иэну.

– Я не задержусь.

– А я и ждать не буду, – улыбнулся Дональд. Он наклонился, поцеловал тетю и, накинув пальто и взяв шляпу, вышел в ночь.

Лиллиан опустилась в кресло и взглянула на Иэна, который застыл, так пристально вглядываясь в огонь, будто там крылся ключ к какому-то терзающему его вопросу.

– Ты же понимаешь, что рано или поздно придется оставить это в прошлом?

– Понимаю.

– Ты избавил мир от страшного зла.

– Но не смог уберечь жизни ребенка или того же бедного Джорджа Пирсона.

– Если самобичеванием заниматься вздумал, я мешать не стану, – махнула рукой тетя.

– Когда гляжу на себя, мне не совсем нравится то, что вижу.

– Если бы ты был идеальным, то никогда не нашел бы своего места в этом мире.

– Тетя Лиллиан, – внезапно спросил Иэн, – каким был мой отец на самом деле?

– Почему ты спрашиваешь? – Вопрос застал ее врасплох.

Иэн поднялся с кресла и прислонился к каминной полке.

– Той ночью, когда Дональд ушел из дома, он рассказывал мне об отце разное…

– Что ж, пожалуй, он был несколько излишне рьян.

– В чем?

– Да во всем, пожалуй. В работе, в церкви… да даже дома. Всегда был ревностным поборником порядка. Ты в этом на него похож немного.

– Вот этого-то я и боюсь.

– Ты унаследовал его пресвитерианскую истовость, но не веру.

– А правда, что он…

– Что?

Иэн стиснул кулаки, не отрывая взгляда от языков пламени:

– Намеренно причинял Дональду боль? – Молчание Лилиан было красноречивее любых слов. – Он показал мне ожог от сигареты. Сказал, что есть и другие.

– Я не знаю всех подробностей, но кое-что в твоем брате отцу очень и очень не нравилось.

– А мать делала все, чтобы его покрыть.

– Эмили с детства была скрытной – как, наверное, и твой брат. В этом он на мать похож.

– Выходит, отец был… чудовищем?

– Это Дональд так сказал?

– Дал понять.

Лиллиан уставилась в камин, прогоревший до янтарных углей.

– Кармайкл Гамильтон был разным с разными людьми. Не думаю, что хотя бы кто-то из них считал его чудовищем.

– Но он…

– Это был сложный человек, Иэн. Как и ты – как каждый из нас, так или иначе.

– Он был добр ко мне.

– Тобой он гордился. Другое дело Дональд.

– Но отчего? Мы же оба были его сыновьями!

– Жизнь несправедлива, Иэн. У родителей бывают любимчики, да и в семье нередко все складывается очень непросто.

– Дональд, он… он извращенец, тетя? – Иэн почувствовал, как краснеет от одного только слова. – За это отец его не любил?

– Ты задаешь вопрос не тому человеку. Попробуй сам поговорить об этом с братом.

– Как скажешь, тетушка, – сказал Иэн, выходя в прихожую и снимая с вешалки пальто. От одной мысли о том, чтобы поговорить с Дональдом на тему столь интимную, у него заломило во лбу.

– А хорошо оно на тебе сидит – не хуже, чем на дорогом Альфи, – сказала тетушка, одергивая воротник. – Ох, аки лев рыкающий![59]59
  По английской пословице: «Март приходит как лев, а уходит как ягненок».


[Закрыть] – воскликнула она, едва удержав дернувшуюся под резким порывом холодного ветра приоткрытую дверь.

На дворе был уже март. Февраль ускользнул незаметно, пока Иэн был занят совсем другими делами, уступая место надежде, весне и возрождению. Иэн поцеловал тетю и вышел на темную улицу.

Даже ночью, когда город затихал, воздух, казалось, продолжал подрагивать от накопившейся в нем за день энергии. Иэн окинул взглядом обступившие улицу дома. Скорее всего, ему никогда не узнать, какие секреты скрываются за этими древними стенами, – что ж, пора было учиться жить, не зная чего-то или закрывая на это глаза. Камни, составлявшие эти стены, были жесткими и холодными, но и основательность их, и незыблемая, как восход солнца поутру, цельность утешали и успокаивали.

Иэн запахнул пальто, думая о том, что у него будет еще немало времени, чтобы разобраться в семейных секретах, чтобы понять, какими могут стать их отношения с блудным братом. Но пока ему обо всем этом хотелось забыть. Взойдя на мост Георга Четвертого, Иэн замер у парапета, потрясенный распахнувшейся перед ним величественной панорамой Эдинбурга. Город был усеян тысячами огней, зажженных прометеевой рукой уличных лири, несущих свет в пучину северного шотландского мрака.

И куда бы ни привел его избранный путь, подумал Иэн, он до конца дней своих не покинет этот город святых и грешников, город темных закоулков и вечных противоположностей. Был в нем свой странный уют, как был и залог новых лучших свершений. Так думал он, взбираясь по лестнице, ведущей к Виктория-террас, ведущей домой.

БЛАГОДАРНОСТЬ

Первое и главное спасибо хочу сказать Пейдж Уилер, моему замечательному агенту, за бескрайнюю веру в эту книгу, терпение, энергичность и горячую преданность всем своим авторам. Я глубоко благодарна Джессике Триббл за ее прекрасные редакторские советы, неизменное дружелюбие и поддержку.

Спасибо Энтони Муру, моему верному спутнику в путешествиях, за то, что бродил со мной улицами Эдинбурга, неизменно разделяя мои увлечения и тягу к приключениям, – а еще за то, что в свободные дни вытаскивал меня за город в поездки по шотландским замкам. Огромное спасибо Лизе Доусон за дружбу, советы и помощь, а также Алану Маквари – ученому, музыканту и историку – за оценку рукописи с точки зрения подлинного шотландца. Его же и Энн Клэксон хочу искренне поблагодарить за гостеприимство в их замечательной квартире в Глазго.

Спасибо замку Хоторнден за то, что принял меня в число своих гостей – проведенное здесь время было незабываемым, – а также Колонии искусств в Бердклиффе близ Вудстока, где я провела немало счастливых лет, и заповеднику Lacawac sanctuary – удивительному месту, в которое я надеюсь вернуться еще не раз.

Хочу поблагодарить своего друга и коллегу Марвина Кэя за то, что пробудил во мне чувства к Эдинбургу и поддерживал мои литературные опыты. Спасибо Аманде Битти за терпение, интеллект и поддержку. Благодарю за все моего доброго друга Ахмада Али, чья позитивная энергия всегда поднимала мне дух. Особое спасибо говорю Роберту («Бобиру») Мерфи и всем ребятам из отеля Long Eddy – самой большой тайны графства Салливан. Спасибо Маргарет Симмонс, моей маме, за ее постоянную помощь с редактурой и советы, а также всем тем храбрым мужчинам и женщинам, что ежедневно идут на риск, преследуя плохих парней. Я лишь пишу об этом, вы – делаете дело.

ОБ АВТОРЕ

Карол Лоуренс – писательница, поэтесса, драматург и композитор, лауреат ряда литературных премий. Среди опубликованных работ – 11 повестей, 6 крупных и множество коротких рассказов, статей и стихотворений, многие из которых переведены на иностранные языки. Двукратный номинант поэтической премии Pushcart Poetry Prize и лауреат поэтических премий Euphoria Poetry Prize, Eve of St. Agnes Poetry Award, драматургической премии Maxim Mazumdar, премии Jerry Jazz Musician за короткий рассказ и Chronogram Literary Fiction Award. Пьесы и мюзиклы ставились в целом ряде стран, а также участвовали в программах общества National Public Radio. Пластическая пьеса «Струны», поставленная Центром Кеннеди, была номинирована на театральную премию Innovative Theatre Award. Карол Лоуренс состоит членом литературного общества Hawthornden Fellow, сотрудничает с Нью-Йоркским университетом, а также писательской организацией Gotham Writers и регулярно участвует в конференциях Cape Cod и San Miguel Writers. Увлекается походами – пешими, велосипедными и конными, любит готовить и собирать грибы.