Текст книги "Сумерки Эдинбурга"

Автор книги: Кэрол Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

– Как вы узнали, где меня искать? – спросил Иэн отчаянно поспешающего за ним сержанта.

– Я зашел к мисс Харли, и она упомянула, что вы ищете полученное мистером Вайчерли письмо. Ну, я и решил, что искать вас надо у него на квартире.

– Отличное умозаключение, сержант!

– Спасибо, сэр, – ответил Дикерсон и ухватился за дернувшийся от резкого порыва ветра шлем.

– Так что там с подозреваемым? – спросил Иэн, отступая в сторону, чтобы пропустить груженную овощами тележку. Деревянные колеса грохотали по булыжникам мостовой, тяжело поднимая на холм к рынку Грассмаркет груды картофеля, репы, моркови и пастернака. – Его арестовали?

– Пока нет, сэр, но я решил, что вы захотите его допросить.

На перекрестке Лейт-уок и Лондон-роуд Иэн остановил кеб, и вскоре они с грохотом покатили к центру города.

– Кто это и почему его подозревают? – спросил Иэн под шум разбрызгиваемых кебом луж мокрого снега.

– Сам к нам пришел, – ответил Дикерсон, – и сразу же объявил, что он и есть Холирудский душитель.

– Имя свое назвал?

– Сказал только, что хочет с вами поговорить.

– Интересно, – покачал головой Иэн, – откуда он вообще меня знает?

– Из газет, сэр, – ответил Дикерсон, провожая взглядом стайку школьниц в белых блузках и клетчатых юбчонках, под которыми мелькали обтянутые шерстяными чулками тонкие черные щиколотки.

– Сержант! – строго окликнул его Иэн.

– Да нет, это не то, сэр, – просто тут сестра моя учится, вот я ее и выглядываю.

– Прошу прощения. Сколько вам?

– Двадцать три, сэр.

– А сестре?

– Полин только-только четырнадцать исполнилось. Вы же понимаете, стараюсь за ней приглядывать.

– Похвально. В какой газете назвали мое имя?

– В «Шотландце», сэр. Написали, что вы главный следователь по делу.

Кеб подъехал к участку, и, пока Иэн расплачивался, Дикерсон выбрался наружу и раскрыл зонтик. Снова начался дождь – мелкая частая морось, смывающая с мостовой остатки выпавшего было снега.

В помещении царила атмосфера напряженного ожидания. Очевидно, все уже знали о случившемся, и, когда Иэн с Дикерсоном вошли, все взгляды устремились в их сторону. Они прошли вдоль столов и картотечных шкафов к узкому коридору, который вел к камерам. Доски пола заскрипели у них под ногами, когда инспектор с сержантом оказались перед проходом с дюжиной достаточно тесных, но относительно удобных камер по обеим сторонам.

В первой же из них на низкой койке сидел маленький и весьма немолодой мужчина в твидовом охотничьем пиджаке. Оценивающе взглянув на Иэна, он улыбнулся:

– Инспектор Иэн Гамильтон, я полагаю?

– А вы?..

– Уитакер Титтрингтон Третий.

– Так-так, – кивнул Иэн, заходя в открытую сержантом Дикерсоном и с лязгом захлопнувшуюся у него за спиной дверь из толстых металлических прутьев.

– Не сядете? – поинтересовался Уитакер Титтрингтон Третий, показав на стоящий в углу камеры стул.

Иэн сел, а сержант Дикерсон напряженно замер у двери, будто опасаясь, что узник в любой момент может броситься к выходу и сбежать.

– Итак, мистер Титтрингтон, вы взяли на себя ответственность за убийство мистера Роберта Тирни вечером прошлой пятницы.

– Именно так.

– Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?

– А вы оставите меня здесь на ночь? – живо поинтересовался мужчина.

– Если сочту необходимым.

– О, это в высшей степени необходимо, уверяю вас.

– Вы расскажете мне, почему и как вы решили убить мистера Тирни?

– Конечно. Это случилось во время драки у паба.

– И из-за чего она случилась?

– Он меня оскорбил.

– Каким образом?

– Петухом-недомерком обозвал.

– И что же вы сделали?

– Ну, я его убил.

– А как именно?

Титтрингтон опустил глаза к своим ботинкам:

– Ну, э-э… задушил.

– Голыми руками?

– Да.

Иэн встал со стула:

– Мистер Титтрингтон, мне следовало бы арестовать вас за то, что вы вздумали лгать полицейскому и заставили нас впустую потратить время, но раз вы так явно мечтаете очутиться за решеткой, ограничусь простым предупреждением. – Он повернулся к сержанту Дикерсону: – Не соизволите ли выпустить этого джентльмена и отправить его домой?

Сержант растерянно моргнул, а потом отпер железную дверь и распахнул ее.

– Вы свободны, мистер Титтрингтон, – сказал Иэн.

– Нет-нет, вы ошибаетесь, – запричитал мужчина, ломая пальцы, – я ж убийца самый настоящий! Только представьте, сколько беды я в городе навести могу, сколько душ невинных погубить!

– Возвращайтесь в любое время, если вдруг снова захочется кого-нибудь убить.

Человечек попробовал возразить:

– Но…

– Доброго вам дня, мистер Титтрингтон, – сказал Иэн в спину уводимому сержантом по коридору человечку.

Потом он закрыл дверь камеры и отправился в главный зал участка, где его уже ждал Дикерсон:

– Прошу прошения, сэр, я думал…

– В этом городе полным-полно психов, и некоторые из них неизбежно захотят взять на себя чужие преступления. Помимо того что этот тип вообще вряд ли способен задушить Роберта Тирни, он даже не представляет, каким образом было совершено убийство.

– Верно, он не знал, что убийца действовал удавкой, – смущенно потупился Дикерсон.

– Теперь вы понимаете, как важно воздержаться от обнародования некоторых подробностей дела?

– Простите, сэр.

Иэн положил руку ему на плечо:

– Не расстраивайтесь, сержант. Век живи – век учись, верно?

– Но зачем ему признаваться в убийстве, которого он не совершал?

– Может быть, мечтает о славе или хочет показаться опасней и важней, чем есть на самом деле. А может, просто решил сбежать от занудной жены, долгов или любой другой неприятной ситуации.

– Но ведь он рискует оказаться на виселице!

– Полагаю, он просто не обдумал все должным образом. Понадеялся, наверное, что настоящего убийцу найдут раньше, чем ему на шею накинут петлю.

Дикерсон поежился:

– Все равно не пойму, как вообще можно на такое пойти.

– Мир полон самых разных людей, сержант. – Иэн зевнул и потянулся. – Я домой. Может, и вам пора? День был длинный.

– Спасибо, сэр. Доброй ночи, сэр.

– Доброй ночи, сержант.

Иэн покинул участок, не обращая внимания на любопытные взгляды констеблей, ставших свидетелями стремительного изгнания мистера Титтрингтона.

– А по мне, так сущий убийца, – негромко пробормотал один из пожилых полицейских.

– Поверить не могу, что его отпустили, – включился второй, – вылитый же душегуб.

Пускай себе смеются, думал Иэн. Настоящий убийца совсем не чудовище с блуждающим взором и капающей с губ слюной. Вполне возможно, что, когда он схватит настоящего душителя, всех будет ожидать большой сюрприз.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Выйдя на улицу, Иэн поднял воротник повыше и зашагал в сторону дома.

– А быстро вы, – раздался голос у него из-за спины.

Обернувшись, инспектор обнаружил там Дерека Макнайра, притаившегося в тени под свесом крыши участка.

– Давно ты здесь?

– Да шел за вами некоторое время. Достаточно, кстати, чтобы чертовски замерзнуть – пальцев вообще не чувствую. – Мальчик сделал шаг вперед, и его темные волосы тускло блеснули в свете газового фонаря.

– Ты где шляпу оставил? – нахмурился Иэн.

– Нет ее у меня.

– Странно, что украсть не удосужился. – Сняв свою твидовую кепку, Иэн протянул ее мальчишке: – На, бери.

– Премного благодарен, милорд! – склонился Дерек в притворном подобострастном поклоне. Иэн сунул руки в карманы, остро чувствуя ледяное прикосновение ветра к обнаженной голове, поежился и зашагал дальше по улице. – Эй, постойте! – закричал Дерек, догоняя его. – Я же не сказал вам, чего тут мерз.

– Полагаю, ты способен говорить на ходу, – бросил Иэн, не сбавляя шаг.

– Ясное дело, смогу. – Дерек поспешно шагал рядом.

– Это не дело, чтоб ты знал, – жить воровством у тебя все равно не получится. Рано или поздно угодишь за решетку.

– А чем мне тогда жить?

– Это не мое дело.

– Так будете меня слушать или нет?

– Хочешь – говори, – тут Иэн угодил ногой в груду навоза.

– А что взамен дадите?

– Это смотря что скажешь.

– Как насчет горячего ужина?

– Заведения уже почти все закрылись.

– Тогда у вас дома.

Иэн взглянул на парня, на его поношенную куртку и истрепанные брюки, на грязное лицо и руки с траурными каемками ногтей. В городе было множество таких детей, однако Дерек стоял перед ним здесь и сейчас. Отказать парню было бы не просто жестокосердным, а подлинно бессердечным поступком.

– Ладно, – сказал Иэн, – спать будешь на диване.

Дерек попытался скрыть свое удивление и восторг от такого предложения, но пружинистый подскок походки выдал мальчика с головой.

– Я уж и не припомню, сколько недель не спал под крышей.

– Семья-то, полагаю, у тебя есть?

– Отец у меня пропащий, а что до матери, то и не знаю, жива она еще или нет. Давно ее не встречал.

– «Сестры милосердия» приют для бездомных держат – чего там не ночуешь?

– Да они только и знают, что болтать про Бога, веру и младенца Христа. У меня от этого голова болит. – Дерек пнул попавший под ногу камешек, отправив его вдаль по мостовой.

Иэн невольно улыбнулся – тетушка Лиллиан нередко жаловалась ему на фарисейскую набожность монашек. Дерек глянул на него снизу вверх сквозь грязную челку и лукаво ухмыльнулся:

– Видать, и у вас с сестрами дела бывают.

– Моя тетя участвует в их благотворительности.

– А, ну так значит, она вам рассказывала, что это за птицы.

– Слушай, – Иэн остановился, – я не сомневаюсь, что у тебя есть веские причины спать на улице – если, конечно, ты не врешь.

– Святая правда, ваша честь, – сказал Дерек, изобразив акцент кокни, – да чтоб мне провалиться на этом самом месте!

– Брось ты эти свои ужимки бродяжьи. Ты же умный парень – бьюсь об заклад, что чище многих говорить мог бы, если б захотел.

Дерек нахмурился, его лицо потемнело под толстым слоем грязи и угольной пыли, а потом мальчишка вдруг рассмеялся:

– А вы мне нравитесь, мистер, ей-ей нравитесь! За словом в карман не лезете, – его акцент исчез, выговор стал чистым и четким, как у университетского преподавателя.

– Так что же ты мне так стремился рассказать?

– На сытое брюхо и рассказывать веселее. – Мальчик вновь пустил в дело свой родной акцент уроженца западных графств.

– Хорошо, – ответил Иэн, и остаток пути они шагали в тишине. Время от времени во встречных окнах из-за кружевных французских занавесок мелькал желтый газовый свет, иногда где-то вдалеке раздавался собачий лай. Дождь стих, и небо испещрили холодные точки далеких звезд.

– Вы правда здесь живете? – потрясенно спросил Дерек, оказавшись перед дверью квартиры Иэна на Виктория-террас.

– Нет, просто подходящую квартирку взломать решил, – ответил тот, бросая ключи от дома на стол прихожей.

Дерек остановился перед большим зеркалом и осмотрел себя:

– А на мне эта кепка получше, чем на вас, смотрится, – с этими словами он опустил козырек пониже.

– Оставь себе, – сказал Иэн.

– Славное пальтецо, – заметил Дерек, когда Иэн повесил свое одеяние на вешалку. – Где вы его раздобыли? В карнавальной лавке?

– Оно принадлежало моему дяде.

Лиллиан отдала пальто племяннику после смерти Альфреда. Сделанное из плотной и качественной шерсти, оно и правда было весьма старомодно, но Иэну нравилось, что полы свисают до самых колен, защищая ноги от самых свирепых ветров. Вода не проникала через толстую ткань, а высокий воротник отлично защищал шею. Причудливый внешний вид пальто даже импонировал Иэну – в нем он чувствовал себя загадочней, а кроме того его очень тронуло, что тетушка Лиллиан доверила ему любимую одежду обожаемого ею Альфреда.

– Так, а теперь давай займемся ужином. – Мальчик пошел вслед за Иэном из прихожей, с любопытством заглянув по пути в гостиную и тут потянувшись за лежавшей на боковом столике оловянной дудкой. – Пусть лежит где лежит, – сказал Иэн.

– Вы что, играете на ней?

– Ничего не трогай – терпеть не могу, когда вещи оказываются не на своем месте.

Дерек окинул взглядом персидские ковры с шелковыми занавесками и тихонько присвистнул:

– Неужто все на полицейское жалованье купили?

– За бóльшую часть всей этой роскоши нужно сказать спасибо моей тете Лиллиан. – Иэн улыбнулся. – Все блошиные рынки и аукционы обошла. Бараньи отбивные любишь?

– Еще бы я их не любил!

– Хорошо, – сказал Иэн, сделав газ в рожке поярче, – значит, будут бараньи отбивные.

Он вышел на кухню и резко остановился, обнаружив посреди стола сидящую мышь. Она вернула взгляд, раздраженно дернув хвостиком. Зверек выглядел сытым и ухоженным, шерстка его поблескивала.

– Ух ты, ручная мышь! – воскликнул вошедший Дерек. – А не такой уж вы и зануда, выходит!

– Давай отсюда, – сказал Иэн мыши. – Уходи. – Мышь понюхала воздух. Иэн шагнул вперед: – Пошла прочь.

Мышь принялась сосредоточенно чистить усики.

– Прочь! – рявкнул Иэн и замахнулся.

Презрительно вильнув хвостиком, зверек неспешно проследовал к дальнему краю столешницы и исчез за плитой.

– Завтра же покупаю мышеловку, – пробормотал Иэн.

– Так она не ручная? – спросил Дерек, подпрыгивая и усаживаясь на кухонную столешницу.

– Нет.

– А чего тогда ее не шлепнете? – поинтересовался мальчик, сосредоточенно почесывая себя за ухом.

– Может, залезешь в ванну, пока я готовить буду? Чистые полотенца и халат в бельевом шкафу.

– У вас и ванна есть?

– Давай, иди уже.

Он прислушался к удаляющимся шагам гостя, а потом зажег газ под сковородой с длинной ручкой. К тому времени, как розовый намытый Дерек вышел из ванной комнаты, ужин уже красовался на столе посреди гостиной. Пара оловянных подсвечников обрамляли тарелку с покрытой чудесной золотистой корочкой отбивной в окружении картофеля и репы.

– Где так готовить научились? – нечленораздельно спросил мальчик, набивая рот едой. Благодаря смуглой коже и черным волосам он был похож на восточного принца, утопающего в складках чересчур большого турецкого халата.

– Дядя ресторан держал, – сказал Иэн, откупоривая бутылку светлого эля.

– Везет же. И сейчас держит?

– Он умер.

– А мне пива можно? – спросил Дерек, размашисто вытирая губы рукавом.

– Эй! – Иэн кинул ему салфетку.

Мальчик взял ее и, глядя на бутылку, повторил:

– Так что там с пивом?

– Тебе сколько лет-то? Девять? Десять?

– Шестнадцать.

– Не шестнадцать тебе.

– Просто ростом не вышел.

– Не дам я тебе пива. Моего можешь отхлебнуть.

– Спасибо, мистер! – воскликнул Дерек и жадно припал к бутылке.

– Хватит! – Иэн не без труда выдернул ее из цепких пальцев.

– А папаша мне пить от пуза позволял.

– Прекрасный образчик отцовства. Так что ты мне сказать хотел?

– Ну, это скорее деловое предложение. – Дерек громко рыгнул.

– Слушаю тебя.

Мальчик уперся локтями в стол и подался вперед:

– Значит, смотрите, у меня по всему городу друзья есть, и ихняя помощь вам очень даже пригодится…

– Их помощь, ты хочешь сказать.

– Поняли, о чем я? Будем вроде как вашими глазами и ушами и обо всем расскажем, что где творится.

– Вряд ли твое неожиданное стремление помочь закону бескорыстно.

– Сторгуемся, ваша светлость. – Дерек ухмыльнулся.

– Поздно уже. Думать завтра будем.

– Тоже верно, – сказал Дерек, подбирая последние остатки еды со своей тарелки куском хлеба.

После ужина Иэн застелил диван и положил на него подушку с собственной кровати. Дерек рухнул на простыню и, утонув среди мягких подушек, удовлетворенно выдохнул:

– Вот это жизнь! Сыграйте-ка, а? – он кивнул в сторону дудки.

– Поздно уже.

– Ну хотя б разок, приятель. Я и засну быстрее.

– И что же тебе сыграть?

– Погрустнее что-нибудь, чтоб пробрало. Знаете «Молодого менестреля»?

Иэн медленно заиграл мелодию, а Дерек негромко запел:

 
Менестрель молодой не вернется с войны,
В списках павших найдешь его имя,
Меч отца он на пояс повесил в ножны,
Звонку арфу за спину закинул.
 

К удивлению Иэна, мальчик без запинок пропел все строфы баллады. Закончив, он счастливо вздохнул:

– Здорово! Давайте еще!

– Я сказал, одну. Спать пора, – отрезал Иэн и наклонился, чтобы подоткнуть одеяло под ноги мальчика. При этом ворот его халата приоткрылся, обнажив часть левого плеча.

– Эй, что у вас с плечом? – Дерек вытаращил глаза.

Иэн запахнул халат, прикрыв красную и бугристую, как пузырящаяся лава, кожу:

– Ожог.

– Это на том пожаре, в котором все ваши погибли?

– Да.

– Скверная история, приятель.

– Спать пора.

– А болит?

– Спи.

– Неудивительно, что вы все время на взводе.

– Имей в виду, – сказал Иэн, отправляясь в свою спальню, – сплю я чутко, так что, если попробуешь меня ограбить, пеняй на себя. Доброй ночи.

– Доброй, босс.

Когда Иэн улегся в постель, его плечо заныло, как всегда бывало в сырую погоду, и он стал думать о том, действительно ли старается избегать общения с женщинами из-за ожога или это всего лишь оправдание, как предположила тетушка Лиллиан? Да, Иэн опасался, что женщин оттолкнут эти шрамы, но у его нежелания сходиться с прекрасным полом были и другие, более мрачные причины. Лежа в постели, он всеми силами хватался за свой неизбывный гнев, как за тело любовницы. Иэн боялся, что, если выпустит это чувство, у него не останется ничего другого. Он знал, что бередит свою боль, как не до конца заживший шрам, но в этом было свое извращенное удовольствие.

Поднявшись с постели, Иэн шагнул на толстый персидский ковер и, подойдя к выходящим на Виктория-террас высоким французским окнам, отдернул желтые шелковые шторы, купленные тетей Лиллиан. Как же много она для него сделала! Потрясенный смертью родителей, он жил как в тумане, едва способный самостоятельно одеться или поесть. Брат исчез сразу после похорон, оставив Иэна наедине с его горем. Неизвестно, что было бы дальше, если бы не Лиллиан, выплеснувшая на племянника всю ту деятельную любовь, которой раньше она окружала своего Альфи. Иэн глядел на спящий город, жители которого уютно замерли под одеялами. Он должен защитить их, чтобы больше ни одну семью не постигло такое же горе, как его собственную. Миссия, достойная самого Дон Кихота, и все же мысль об этом помогала Иэну день за днем делать свое дело.

Потом он обратил свои мысли к мальчику, который спал за стенкой на его собственном диване, не подозревая, что хозяин замер в темноте с мокрыми щеками и распирающим горло комом. Иэн держал свои эмоции в такой тугой узде, что, когда они все же вырывались на свободу, ему самому становилось страшно. В Эдинбурге бессчетное множество дереков макнайров, вот только спят они на мостовых, а не на диванах. Иэн вдруг понял, как же много общего у него с этим мальчишкой, ведь он тоже хорошо знал, каково это – быть обездоленным. Сморгнув непривычные слезы, он вернулся в постель и скользнул под одеяло. Его плечи прыгали и вздрагивали, а когда Иэн повернулся на правый бок, пружины кровати протяжно застонали.

Ночью Иэну снилось, что он преследует безликого убийцу по пылающим улицам Эдинбурга. Языки пламени со всех сторон окружали их, бегущих по виндам и проулкам, пока Иэн не загнал убийцу в глухой подвал. Он сбежал вниз по ступенькам, радуясь, что наконец-то увидит лицо преступника, и в следующий момент неожиданно проснулся. Неяркий серый рассвет заглядывал в комнату меж распахнутых штор, и Иэн некоторое время смотрел, как светлеет небо, пока вновь не провалился в беспокойное сонное забытье.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Одинокая фигура стояла на Замковой скале в тени Эдинбургского замка, глядя на расстилающийся внизу город, застывший в зимней спячке. Он не любил это время года. Холера забрала его мать зимой, после чего и без того едва сносная жизнь превратилась в сущий кошмар. Отец увез их с братом в город, открыл там аптеку и уже никогда в жизни не улыбался. Чем старательнее он пытался скрыться от своего отца, тем сильнее старик стремился его унизить. Регулярные драки переместились с заднего двора в подвал аптеки, пол которого был густо усыпан сеном из соседней конюшни.

Засунув руки в карманы, он бесцельно шел по Хай-стрит, камни которой за прошедшие столетия повидали воинов и волхвов, монахов и торгашей, святых и нечестивцев, – но он не думал ни о ком из них, а вспоминал ночь, которая изменила все. После смерти матери прошло всего несколько недель, и горе все еще жило в доме, как мрачный гость, не выпускающий троих его обитателей из своих печальных объятий.

Вытащив одной особо ненастной ночью обоих мальчишек из кроватей, отец с пьяным бормотанием стал наматывать ремень себе на кулак. Когда мальчики дрались вяло, этот ремень начинал гулять по их спинам. Они знали это, как знали и то, что в течение последних недель ярость отца сгущалась и усугублялась, так что теперь была способна их обоих попросту уничтожить.

Той ночью он решил больше не драться с братом. Пора было сказать старику «нет», и он понимал, что если не сделает этого сразу, то не сделает никогда. Он отказался, и все насмешки отца были бессильны.

– Педик! Слабак! Старая жалкая баба! – орал отец, пьяно пошатываясь и размахивая ремнем. Второй брат испуганно сжался в углу.

Он готовился к ударам и очень удивился тому, что их не последовало. Вместо этого ремень молниеносно охватил его шею. От неожиданности он не успел издать ни звука, а отец уже шипел в самое ухо, обдавая его густым запахом виски:

– Противиться вздумал? Я тебе покажу, что с такими бывает, шпынь ты ненадобный!

Петля стала стягиваться.

Он почувствовал, как жизнь вместе с дыханием покидает тело, и последняя мысль была о том, какое счастье, что все наконец-то кончится. А потом он очнулся на полу, над ним склонился перепутанный брат. Отца рядом не было, как не было и радости, что он выжил, – только страшное разочарование: значит, страдания продолжатся. Тогда он еще не знал, что это было только самое-самое начало.