Текст книги "Сумерки Эдинбурга"

Автор книги: Кэрол Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Керри О’Донахью глотнул эля из стакана и украдкой кинул взгляд на хорошо одетого мужчину, расположившегося в самом углу ночного клуба. Тип выглядел абсолютно незаинтересованным, но Керри было не обмануть – он затылком чувствовал, когда кто-нибудь принимался его рассматривать. Было еще рано, и народу в клубе собралось гораздо меньше, чем будет к вечеру. Даже не все стулья у бара были заняты, так что можно не спешить. Низкий сырой потолок и каменные стены поблескивали в свете газовых рожков, освещавших около дюжины причудливо развалившихся на кушетках и копошащихся в углах фигур. Через час их будет уже втрое больше, и тогда стены еще сильнее покроются влагой, будто потея в голубой дымке табака и опия.

Керри извлек из кармана серебряный портсигар, взял в рот сигарету и стал охлопывать карманы, делая вид, что не может найти спички, хотя прекрасно знал, что коробок лежит в кармашке жилета. Когда прямо перед лицом возник язычок пламени, Керри даже не взглянул на хозяина поднесшей ему спичку руки. Он лукаво улыбнулся и, наклонившись вперед, одной затяжкой набрал полные легкие дыма, смакуя аромат лучшего виргинского табака. Денег у Керри водилось не много, но на табаке он не экономил. Портсигар же достался ему по наследству от деда еще в Ирландии. В такие моменты Керри любил изображать из себя джентльмена, хотя был всего лишь сыном простого кузнеца из Дублина.

– Спасибо, – сказал он, предлагая мужчине сигарету.

Совратитель закурил и уселся на соседний стул. Именно так Керри предпочитал мысленно называть мужчин, с которыми сходился в «Совином гнезде». Такова уж была его природа: Керри в полной мере мог насладиться запретными связями, только воображая себя невинным соучастником творящегося разврата. Вне зависимости от того, насколько сильно его влекло к очередному встреченному во время ночных похождений мужчине, Керри неизменно разыгрывал роль невинного юнца, соблазненного и упавшего в объятия опытного старшего донжуана.

– Я тебя раньше здесь не видел, – сказал мужчина сочным баритоном. Судя по выговору, это определенно был англичанин, – возможно, откуда-то из окрестностей Лондона.

– И я тебя, – ответил Керри, бросив на собеседника короткий взгляд, прежде чем вернуться к стакану. Этого ему вполне хватило для того, чтобы ухватить черты очередного совратителя: светлые, глубоко посаженные глаза, квадратные скулы, выдающийся подбородок и чувственный рот с чуть опущенными кончиками нижней губы, намекающими, что их обладателю не чужда жестокость.

Чресла Керри сладко заныли, стоило ему представить, как лицо незнакомца, еще более интригующее читающейся в нем ноткой угрозы, сближается с его собственным. Керри нравился пряный привкус легкой опасности, не чужд он был и «грубых игр», которым не раз предавался в темноте городских проулков с представителями низших слоев эдинбургского общества.

Но этот явно был птицей совсем другого полета – одет как джентльмен, в черном сюртуке из лучшего сукна и до глянца отполированных ботинках. Керри умел распознать качественную вещь и с первого же взгляда понял, что костюм его визави стоит больше, чем он, Керри, зарабатывает за год. И руки его были совсем не похожи на обветренные в доках Лейта пятерни Керри – гладкие и ухоженные.

– Ну и как тебя звать? – поинтересовался он у соседа, искренне надеясь, что тот не сочтет его ирландский акцент отталкивающим. Свое дублинское происхождение он при всем желании не скрыл бы – матушка не раз говорила Керри, что на его широкой веснушчатой физиономии отпечатана карта Ирландии.

– Гарольд, – ответил мужчина.

– Не похож ты на Гарольда. – Керри засмеялся и махнул бармену, чтобы тот нацедил еще пинту.

– А как же, позволь спросить, должен выглядеть Гарольд?

– Ну уж точно не так.

– А как твое имя? Тоже, наверное, что-нибудь такое же малоубедительное?

– Брайан, – сказал Керри, сделав здоровенный глоток эля.

– Не похож ты на Брайана, так что мы квиты, – улыбнулся Гарольд – если только его на самом деле так звали.

– Тогда, может, пойдем уже в номера? – сказал Керри, кивнув на дальний угол помещения. Начинавшийся там узкий коридор вел в вереницу маленьких комнаток, где за небольшую плату можно было предаться любым грехам и бесчинствам. Туда как раз направился немолодой солидный джентльмен, на руку которого опирался прекрасный, как Адонис, стройный юноша с шапкой ореховых кудрей. Подернутый поволокой взгляд юноши был сонным и отсутствующим, глаза его спутника, напротив, горели похотью и торжеством, а щеки пылали румянцем.

Гарольд взглянул на эту парочку и покачал головой:

– Нет, я предпочитаю другие места… поуединенней. – Тут он вытащил из кармана сюртука колоду карт и одним молниеносным движением распустил ее веером: – Выбери карту.

Керри склонил голову набок. Его сознание уже начинало затуманиваться, окружающий их шум стал незаметно сливаться в импрессионистскую мешанину звуков. Голоса, звон посуды, шарканье кожаных подошв сплетались в тугой шелковый кокон, стягивающий его тело, намертво прижимающий безвольные руки к бокам. Керри тупо уставился на веер карт перед своим лицом.

– Ну же, – сказал Гарольд, – бери любую.

Керри наклонился и вытащил один из картонных прямоугольников – это оказалась пятерка треф.

– И что? – спросил он. – Теперь ты ее угадаешь?

– Нет. Это тебе. – Гарольд засмеялся.

– Зачем?

– А просто так.

Керри недоуменно вздернул бровь и взглянул на карту, с которой ему ухмылялись пятеро пляшущих скелетов, двое из которых были в турецких фесках.

– Необычный рисунок, – сказал он.

Гарольд положил руку на плечо парню, и Керри почувствовал ее жар сквозь ткань своей куртки.

– А ты – необычный парень, – сказал Гарольд.

При мысли о всем том, что таил в себе грядущий вечер, голова Керри пошла кругом. Его спутник производил впечатление абсолютной уверенности в себе, в его взгляде не было ни единого следа стыда или неловкости, которые сквозили в поведении большинства посетителей «Совиного гнезда». А еще от него веяло пряным, как мускус, и еще более пьянящим ощущением – опасностью. Неспешные продуманные движения, отстраненно-изучающий, как у врача над препарированным телом, взгляд будоражили молодого ирландца, и его колени предательски слабли. У Керри вновь закружилась голова.

– И что ж ты предлагаешь? – спросил он, втягивая носом сочащийся из дальнего коридора вкрадчивый сладковатый запах опия. – Точно в номера не хочешь?

– Точно. Почему бы нам не покинуть это гнездо порока и не найти местечко поуютней? – сказал Гарольд, беря его за локоть.

Керри пожал плечами с деланым равнодушием, хотя все его тело дрожало от возбуждения. Перед глазами плясали цветные пятна, щеки пылали от предвкушения грядущей сладостной авантюры.

– Я заплачу, – сказал Гарольд, бросая несколько монет на стойку. – Пойдем.

Керри соскользнул со стула и пошатнулся, чувствуя ударивший в голову хмель, но уверенная рука Гарольда подхватила его и, не отпуская, провела через зал и вывела в ночь.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

– Что ж, тогда подожду, пока он не явится, – буркнул старший инспектор Луи Вале Жерар, скрестив руки на своей неширокой груди. Он явился в участок ранним утром пятницы и спросил инспектора Иэна Гамильтона, но того еще не было на месте. Попытки сержанта Дикерсона утихомирить немирного француза были отметены с подлинно галльской горячностью. Бессильно опустив руки, сержант топтался на месте и судорожно пытался придумать способ сгладить растущее на глазах недовольство гостя.

– Может, чая выпьете?..

Французский полицейский величественно махнул ладонью, элегантно обтянутой безупречно белой перчаткой:

– Но, мерси[22]22
  Нет, спасибо (фр.).


[Закрыть]… Понятия не имею, как вам, британцам, может нравиться пить эти помои. Почему не чашечка ароматного кафэ, а?

– Мы и кофе пьем, просто кофе дороже и готовить его сложней, – стал объяснять Дикерсон, – и, если позволите, лучше бы вам не называть ребят британцами. Тут все больше шотландцы – горцы, если быть точней, – и они вас могут не понять.

Длинное лицо Жерара озадаченно нахмурилось. Высокие скулы, тяжелые веки и выпяченные губы делали его до смешного похожим на классического карикатурного галла.

– Хм-м-м… – протянул он, теребя тонкую полоску усов, эффектно подчеркивающую массивность губ. – Так ведь шотландцы те же британцы, разве нет?

– Тут все немножечко сложнее, – начал было объяснять Дикерсон, но замолк, пытаясь подавить некстати подступивший чих, а потом все же оглушительно рявкнул – ив этот момент в участок вошел инспектор Гамильтон.

– Все хорошо, сержант? – спросил он, вешая свое пальто.

– Теперь только и делаю, что чихаю из-за этой собаки, сэр.

Гамильтон нахмурился:

– Какой собаки?

– Принца, сэр. Помните пса, которого я забрал из дома миссис Сазерленд?

– Тогда, возможно, это было не лучшим решением.

– Привыкну, сэр, – сказал Дикерсон и сморщился, чувствуя очередной подступающий чих.

– Кстати говоря, – сказал Иэн, – не припомню, чтобы я просил вас присылать мне на дом кота.

Дикерсон почувствовал, что краснеет:

– Простите, сэр. Просто вспомнил, что вы жаловались на мышей, ну и решил…

– Ничего страшного. Я знаю, что вы сделали это из лучших побуждений.

– Да, сэр. Кстати говоря, это инспектор Жерар…

– Старший инспектор Луи Вале Жерар, – перебил сержанта француз, подходя к Иэну. – А вотр серви[23]23
  К вашим услугам (фр.).


[Закрыть].

– Инспектор Иэн Гамильтон, – сказал Иэн, протягивая руку. – Надеюсь, ваше путешествие было приятным.

– Путешествие с целью задержать такого саваж[24]24
  Дикаря (фр.).


[Закрыть] приятным быть не может, – чопорно ответил Жерар, отвечая на рукопожатие.

– Отлично сказано, главный инспектор. Ну что ж, займемся делом?

– Вижу, дисциплина здесь не в чести, – заявил Жерар, выразительно взглянув на пару констеблей, которые как раз зашли в участок, оживленно что-то обсуждая и пересмеиваясь. Увидев француза, оба на мгновение замерли, а потом вполголоса возобновили разговор и смешки. Жерар нахмурился:

– Вы разрешаете своим подчиненным слоняться без толку?

Сержант Дикерсон почувствовал, как в ушах тонко зазвенело. Вот же самоуверенный пижон! Если бы только можно было, он сказал бы этому прощелыге словцо-другое…

К его удивлению, Гамильтон лишь улыбнулся:

– Не сомневаюсь, что мы во многом очень непохожи, но, надеюсь, это не сможет помешать нашему сотрудничеству.

– Нет, конечно, – надменно ответил француз, одернув свой безупречно отутюженный мундир с надраенными до блеска бронзовыми пуговицами. Стрелки форменных брюк были наглажены до бритвенной остроты. Но больше всего Дикерсона поразила девственная белизна перчаток гостя. Он понятия не имел, как можно пройти по Эдинбургу и не замараться во всей той копоти, пыли и прочей мерзости, что ежедневно извергали на улицы многочисленные городские кузницы, скотобойни и дымовые трубы.

Жерар оглядел зал и констеблей, рассевшихся за столами и толпящихся у столика с чайными припасами:

– Мы можем переговорить в более уединенном месте?

– Вудрие-ву пассе а ун отр шамбр?[25]25
  Вы хотели бы перейти в другую комнату? (фр.)


[Закрыть]– спросил Гамильтон.

На лице француза появилась натянутая улыбка.

– By парле франсе?[26]26
  Вы говорите по-французски? (фр.)


[Закрыть] – спросил он.

– Он пти пё[27]27
  Немного (фр.).


[Закрыть].

– Рад слышать, что язык мыслителей не вполне чужд и варварам, – заявил на это Жерар.

Сержант Дикерсон грозно вытаращился на гостя. Он открыл было рот, чтобы доходчиво просветить гостя на предмет шотландских мыслителей, но увидел упреждающий жест Гамильтона и промолчал, ограничившись презрительно поджатыми губами.

– Осмелюсь предположить, что здесь вас ждет еще много сюрпризов, – спокойно сказал Иэн.

Спокойствие Гамильтона перед лицом такой вопиющей галльской наглости поразило Дикерсона, но он, не подавая виду, зашагал вслед за Иэном и Жераром в небольшую боковую комнатку, куда констебли время от времени ходили вздремнуть и где он сам не раз задавал храпака.

– Вот так, – сказал Гамильтон, подвигая Жерару стул, а сам присаживаясь на единственный в комнате стол. – Здесь нам никто не помешает.

О том, чтобы сесть на низкую кушетку, не могло быть и речи, так что Дикерсону пришлось прислониться к стене, и добрых чувств по отношению к французу ему это не добавило.

– Бон![28]28
  Хорошо! (фр.).


[Закрыть] – сказал Жерар, снимая с головы расшитое золотым галуном кепи и опускаясь на стул. – Всем констеблям Эдинбурга отнюдь не обязательно быть в курсе нашего разговора, неспа[29]29
  Не так ли? (фр.).


[Закрыть]?

– Насколько я понял, вы занимались целой серией убийств, очень напоминающих те, что произошли недавно здесь у нас.

Жерар стащил с рук перчатки и старательно пригладил свои безупречно уложенные волосы, обдав Иэна с Дикерсоном ароматом мятной помады для волос.

– Судя по сообщениям ваших газет, которые я изучил внимательнейшим образом, все детали убийств действительно совпадают. И должен заметить, что местные журналисты предпочитают весьма вычурные выражения.

– Как вы считаете, в Париже и Эдинбурге действовал один и тот же убийца?

– Се посибль[30]30
  Возможно (фр.).


[Закрыть]. Или двое мужчин. Может, женщина.

– Вы всерьез? – не сдержался Дикерсон. – Женщина неспособна на…

– Старайтесь избегать преждевременных выводов, – отозвался, не глядя на него, Жерар и вытащил из жилетного кармана маленькую записную книжку. – Здесь у меня детали всех убийств – их было три, совершены прошлой осенью на протяжении двух месяцев.

– А потом они прекратились? – спросил Иэн.

– Комплетма[31]31
  Полностью (фр.).


[Закрыть]. Мы надеялись, что преступник погиб или был арестован за что-то. Алёр[32]32
  Здесь: Выходит (фр.).


[Закрыть], он всего лишь перебрался через Канал.

– Можно взглянуть? – спросил Дикерсон, протягивая руку.

Жерар недоуменно вздернул бровь, но записную книжку сержанту дал. Увидев, что все записи в ней, естественно, сделаны на французском, тот в смятении протянул ее Иэну.

– Можете перевести, сэр? – спросил сержант и оглушительно чихнул, вновь не сумев сдержаться.

– Возможно, вам стоит пересмотреть свое решение касательно собаки, сержант, – заметил Гамильтон, внимательно изучая записную книжку. – Так, вижу, одно из преступлений было совершено в районе Пигаль – это парижский квартал красных фонарей?

Жерар кивнул:

– Любой порок и разврат, на который только способен человек за деньги.

– И не только женщины, но и мужчины?

– Бьен сюр[33]33
  Конечно (фр.).


[Закрыть], – ответил Жерар с выражением явного отвращения. – Но жертвы были солидными мужчинами, один – банкир, отец троих детей, другой – известный доктор.

– А вот об оставленных на месте преступления игральных картах во французских газетах ничего не говорилось, – заметил Иэн, продолжая изучать записную книжку.

Жерар улыбнулся:

– Ах да, кое-какую информацию лучше попридержать от газет, согласны?

– Несомненно.

– Так там тоже были карты? – Казалось, Дикерсон вот-вот лопнет от разбирающего его любопытства.

Французский гость таинственно улыбнулся и, запустив пальцы в нагрудный карман, вытащил оттуда и положил на стол две карты – туз и двойку треф. На обеих был точно тот же рисунок, что и на картах, лежавших в комнате вещдоков участка, – те же ухмыляющиеся скелеты в соответствующем достоинству карты количестве.

– Э ву?[34]34
  А вы? (фр.)


[Закрыть] – спросил Жерар. – Что у вас?

Иэн серьезно взглянул ему в глаза:

– Тройка и четверка треф.

– Рисунок?

– Аналогичный.

Главный инспектор Луи Вале Жерар вскинул руки:

– О-ля-ля! Это один и тот же убийца!

– Но вы сказали, что жертв было три, а карт только две?

– На первом теле ничего не было. Но все остальные детали полностью совпадают.

– Полагаю, что вы не ошиблись, главный инспектор, – это один и тот же убийца.

– Но почему он не оставил карту на теле первой жертвы?

– Возможно, спешил. Боялся, что его обнаружат. А может быть, просто еще не додумался оставлять свои «визитки».

Беседа следователей продолжилась, но сержант Дикерсон уже ничего не слышал. Он не отрываясь смотрел на лежащие прямо перед ним карты с пляшущими скелетами и отчаянно пытался понять, что за чудовище может испытывать удовольствие от убийства ни в чем не повинных молодых людей.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

На улицах Эдинбурга существовало тайное племя мужчин и женщин, вершащих свои дела под покровом ночи и выходящих на промысел после заката. Они скользили по городу в тусклом свете газовых фонарей, всегда на грани тьмы, зыбкие и едва заметные глазу законопослушных горожан, словно порождения ночного сна. У них были свои обычаи, законы и ритуалы, тайна была их неизменным спутником, молчание – девизом.

Фонарщики и сторожа, воры и грабители, карманники и проститутки, они жили в таинственном зазоре между сном и явью, и жизнь их была столь же безмолвной и напряженной, как затаенное в груди дыхание.

Джейми Макензи был одним из равноправных членов этого племени и знал большинство своих соплеменников хотя бы в лицо, на уровне приветственного кивка при встрече. Джейми был одним из огромного войска эдинбургских лири – фонарщиков, покидавших свои дома на последнем издыхании дня, бредущих улицами по сгущающимся в темноту сумеркам от одного кованого столба к другому с воздетым над собой шестом.

Солнце уже скрылось за Замковой скалой, когда Джейми вышел из своего дома в проулке Крейг-клоуз, оставив позади «Островитянина» – таверну, где некогда поэт Роберт Фергюсон заседал плечо к плечу со знаменитым Диконом Броуди и членами прославленного Кейп-клуба. Левая часть лица Джейми была изуродована, так что он старался не поднимать взгляд на встречных. Шестилетним мальчишкой он слишком близко подошел к коню, которого подковывал отец. Жеребец был норовистым и не упустил возможности лягнуть ребенка, смяв тому скулу и выбив глаз. Со временем отчаянно стеснявшийся своей внешности Джейми стал предпочитать ночь дню, так что профессии лучшей, чем фонарщик, было и не сыскать.

Вместе с тем его хорошо знали в городе, и горожане наперебой приветствовали Джейми, еще издали приметив знакомый силуэт. Вид долговязой паучьей фигуры, неспешно ковыляющей по узким виндам и клоузам города с колыхающимся сверху шестом, странным образом успокаивал горожан – их даритель огня, верный изуродованный Прометей, вновь вышел на свой ежевечерний обход. Его прозвали Долговязым Джейми за здоровенный рост, больше ста восьмидесяти, и худобу, как у приходской коровы. Иногда за ним увязывались дети, на ходу придумывая про него стишки и песни. Порой их выкрики становились жестокими – дети есть дети, но чаще малыши вслух фантазировали о ночных похождениях Джейми, которые казались им таинственными и увлекательными.

Однако этим вечером, несмотря на то что дождь притих, детей видно не было. Порывы пронизывающего ветра со свистом проносились по Кокбёрн-стрит. Джейми был этому только рад – он любил одиночество, и коль скоро погода вынудила жителей Эдинбурга остаться за плотно задернутыми шторами – тем лучше.

Под свесом крыши «Зайца и гончей» он увидел Салли Макграт. Хотя дорогостоящие барышни из Нового города называли ее не иначе, как «падшая женщина», на самом деле Салли была женщиной очень милой и доброй. Она нередко делилась своей прибылью с менее удачливыми жителями ночи и не раз угощала Джейми миской супа, тарелкой жаркого или тушеной брюквы с картофелем в местных забегаловках.

Однако лучшие годы Салли остались позади, а времена для стареющей проститутки нынче были не слишком радостные – и даже опасные. Чтобы выйти на улицу в такую ночь, подумал Джейми, надо очень нуждаться в деньгах. Он приподнял шляпу в знак того, что не заметил поблизости ни одного полицейского – в обратном случае он слегка присвистнул бы. Салли благодарно улыбнулась и поглубже запахнулась в свою накидку.

Поднимаясь на холм, Джейми стал напевать себе под нос балладу «Моя горянка». Он наслаждался звуком собственного голоса, неспешно шагая вперед, и наконец оказался у кованого столба на перекрестке Кокбёрн-стрит и проулка Лайонс-клоуз. Джейми зажег фонарь, допел второй куплет и уже собирался уходить, когда краем своего зрячего глаза заметил какую-то темную груду на мостовой в узком проулке. Сперва он решил, что это кто-то из городских пьянчужек пал в неравной битве с алкоголем, и пошел поднимать бедолагу.

– Эй! – позвал Джейми и легонько ткнул лежащего носком ботинка. – Вставай давай! Домой пора.

Потом он еще раз ткнул человека ногой, отчего с лица лежащего соскользнул надвинутый воротник, и тогда Джейми Макензи едва не задохнулся от неожиданности, потому что понял, что стоит не над обессилевшим пьянчужкой, а над самым настоящим трупом. Джейми попятился, чувствуя, что колени отказываются ему подчиняться, а потом отбросил шест и спешно заковылял к полицейскому участку, не помня себя от страха.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Вернувшись в свою квартиру на Виктория-террас, Иэн обнаружил ее пустой и темной. Когда он потянулся за лампой, что-то неожиданно толкнулось ему в ноги, и Иэн не смог сдержать испуганного возгласа. Ему на миг показалось, что это брат решил сыграть с ним одну из своих детских шуток – Дональд обожал пугать людей, и брат двумя годами младше всегда был его главной жертвой. С самого вчерашнего вечера Иэн не мог избавиться от давящего чувства вины. Он понимал, что взрыв был неизбежен, назрев за годы тревог и обиды – обиды, с которой он даже не пытался бороться. Несмотря на самые лучшие намерения, он не смог одолеть себя, и теперь мучился, страстно сожалея о каждом из сказанных жестоких слов.

– Дональд? – сказал он в пустоту, нащупывая на полу коробок спичек, который обронил в испуге. Рука наткнулась на что-то пушистое, раздалось громкое мурчание, и Иэн наконец понял, что ткнулось ему в ноги. – Боже милостивый, – сказал он, – что ж ты меня так пугаешь?

В ответ кот пронзительно пожаловался на голод.

– Идем, – сказал Иэн, наконец-то засветив лампу, – неужто мыши так быстро закончились?

Кот недоуменно уставился на него. На носу у Бахуса темнело небольшое пятно, словно он обнюхивал плиту и забыл после этого умыться. Стоит признать, подумалось Иэну, что зверюга действительно красив: в морде Бахуса с его длинным носом и круглыми глазами виделось что-то совсем не кошачье – скорее даже орлиное. По пути на кухню кот то и дело нырял под ноги Иэну, словно намеренно пытаясь заставить хозяина споткнуться.

– Тише-тише, – пробормотал Изи, – если сверну шею, ты точно ничего не получишь.

Он достал немного вчерашнего мяса и поставил миску на пол Бахус понюхал и, устроившись у миски поудобней, осторожно принялся за еду.

– На первое время хватит, – сказал Иэн. – Имей в виду, ты здесь не останешься.

Взяв свечу, он обошел остальные комнаты в надежде найти следы Дональда и с разочарованием обнаружил, что темно и тихо во всей квартире. Напоследок Иэн заглянул в гардероб второй спальни, надеясь найти там веши брата, хотя и не был уверен, что Дональд вообще возит с собой хоть что-нибудь. Без спроса взять чужой халат – вот это было в его обычае. Дональду всегда нравилось мучить младшего брата.

В гардеробе нашелся рюкзак. Внутри была пара брюк, несколько рубашек да туалетные принадлежности. В груди у Иэна затеплилась надежда – Дональд наверняка еще вернется за вещами, и тогда можно будет перед ним извиниться. Когда Иэн поднял рюкзак, чтобы поставить его обратно на полку, из накладного кармана выпала колода карт. Иэн наклонился за ней и обмер.

С рассыпавшихся карт на него с издевкой смотрели пустые мертвые глазницы осклабившихся скелетов. Иэн дрожащими руками перебрал колоду и с некоторым облегчением обнаружил, что все карты на месте. И все же эта находка потрясла его. Быстро вернув колоду на место и сунув рюкзак на полку, он накинул пальто и вышел, поспешно направляясь к дому тетушки Лиллиан. Она наверняка посоветует, как поступить.

Тетушка встретила его, как всегда, радушно, шерстяная шаль, украшенная тартаном дядюшкиного клана Греев, была накинута на ее плечи.

– Что это ты в такой вечер по гостям ходишь? – спросила она, закрывая шторами сеющуюся за окном холодную морось. – Давай-ка устраивайся у камина, сейчас налью тебе лукового супа с картошкой.

За едой Иэн рассказал о неожиданном приезде Дональда и о еще более поспешном его уходе.

– Бог ты мой, – вздохнула Лиллиан, – неласково ты с ним.

– Это еще не все, – мрачно заметил Иэн и рассказал ей про колоду карт.

Лиллиан только качала головой:

– Ты же не думаешь, что Дональд мог…

– Ну конечно же я не хочу думать об этом. Но сама посуди – он появляется здесь именно сейчас. Совпадение?

– Холирудский душитель?

– К черту газетчиков! – мотнул головой Иэн, кусая губу. – Знай раздувают истерию своими желтыми сенсациями.

– Дональд не упоминал, что ездил на континент?

– Он не особо распространялся о своих передвижениях, а я и не спрашивал.

Лиллиан отложила ложку.

– Тебе не кажется странным, что мы сидим тут, спокойно обсуждая возможность того, что твой брат – убийца?

– Как полицейский я должен быть способен подозревать каждого и в чем угодно.

Лиллиан стала убирать со стола.

– Тогда лучше и мне держаться в стороне, не то, чего доброго, еще на допрос вызовешь.

Иэн закатил глаза:

– Я имел в виду практически каждого, тетушка, – и уж точно не тебя.

– Я не сомневаюсь, что при известных обстоятельствах вполне способна кого-нибудь убить.

Прежде чем Иэн успел ответить, раздался поспешный стук в дверь.

– Бог мой, – всплеснула руками тетушка Лиллиан, – никак блудный племянник вернулся.

– Стой, – сказал Иэн и направился к двери. Выглянув в окно, он увидел там взъерошенного Дикерсона в желтом клеенчатом дождевике и без шлема. Дождь капал с кончика его носа.

– Благодарю, сэр! – выпалил он, когда Иэн распахнул дверь и впустил его в дом. Щеки и нос сержанта пылали, он никак не мог перевести дыхание.

– Откуда вы узнали, где меня искать? – спросил Иэн.

– Я не застал вас дома, ну и решил проверить здесь, – ответил Дикерсон, зябко потирая руки.

– Прекрасно, сержант. Попомните мое слово, мы еще сделаем из вас инспектора.

Дикерсон в ответ оглушительно чихнул.

– Прошу прощения, сэр, – с этими словами он вытащил из кармана сырой платок.

– Бедняга, эдак вы воспаление легких подхватите, – сочувственно сказала подошедшая Лиллиан.

– Это всего лишь аллергия, мэм.

– Заходите скорей и садитесь к огню, – сказала она.

– С меня течет, мэм, не хочу наследить на коврах.

– Пустяки! – фыркнула Лиллиан. – Старые истертые тряпки, а не ковры.

– Что за срочность заставила вас искать меня? – спросил сержанта Иэн.

– Видите ли, сэр…

– Скидывайте-ка свою накидку и садитесь, я принесу супа, – перебила Лиллиан, аккуратно беря Дикерсона за локоть.

– Боюсь, я не смогу остаться, мэм, – ответил он, – я здесь, только чтобы передать срочное сообщение инспектору Гамильтону. – Дикерсон замер, вопросительно взглянув на Иэна.

– Говорите, сержант. В своей тетушке я уверен как в себе.

Однако открывший было рот сержант издал лишь еще более яростный чих. Он трубно высморкался в платок.

– Ну? – сказал Иэн. – Дело важное, раз вы явились сюда по такой погоде.

– Боюсь, еще одно убийство, сэр.

– Силы небесные! – воскликнула Лиллиан.

– Что случилось? – Иэн подался вперед.

– Я как раз собирался домой, когда прибежал Долговязый Джейми и стал кричать, что кого-то убили в Лайонс-клоуз. – Он запнулся, нервно взглянув на Лиллиан.

– Продолжайте, – досадливо поморщился Иэн. – Полагаю, вы спросили его, почему он считает, что это было убийство.

– Так, сэр. И он сказал, что глаза у этого человека покраснели и вылезли из орбит. Я и решил, что когда так бывает, то человека, скорее всего, задушили.

– И вы сразу взялись искать меня?

– Сию же минуту, сэр, только послал пару констеблей присмотреть за телом.

– Прости, тетя Лиллиан, – сказал Иэн, – мне надо идти.

– Да иди уже – нечего извиняться, – сказала та, зябко подернув плечами под шалью. – А все же вам, молодой человек, – продолжила она, повернувшись к Дикерсону, – явно не помешала бы миска горячего супа да горчичник. Иначе дочихаетесь до верной смерти.

– Да, мэм, – ответил сержант, безуспешно пытаясь подавить очередной чих. – Прошу прощения, – смущенно пробормотал он, вытирая нос насквозь мокрым платком.

– Пожалуй, моя тетя права, – вмешался Иэн. – С пневмонией от вас толку будет немного.

– Если не возражаете, сэр, я все же хотел бы пойти с вами, чтобы посмотреть на тело.

– Ну если вы настаиваете, милости просим.

– Возьмите, по крайней мере, свежий платок, – сказала Лиллиан, принявшись копаться в карманах юбки. – Вот, прошу. – Она вытащила аккуратно сложенный чистый платочек, изукрашенный вышивкой. В углу золотыми нитками были вышиты буквы «ЛРГ». – Инициалы мои, – пояснила Лиллиан, – Лиллиан Роуз Грей.

– Я не могу, мэм, слишком уж он красивый.

– Да берите уже, сержант, – сказал Иэн, – не то мы никогда отсюда не уйдем.

Дикерсон покраснел как буряк.

– Спасибо, мэм, – пробормотал он, неловко пряча платок в карман.

На этот раз им повезло с кебом больше, чем при возвращении из паба, и вскоре Иэн с Дикерсоном уже слушали цокот копыт, устроившись в экипаже, несущемся по залитым дождем улицам.

– Долговязый Джейми еще в участке? – спросил уставившийся в окно Иэн, когда они свернули на Ниддри-стрит. Пара гуляк, покачиваясь, брела в сторону Хай-стрит – вечернюю пятничную эдинбургскую традицию обхода пабов не могла нарушить даже такая скверная погода.

– Да, сэр, – ответил Дикерсон. – Я оставил с ним одного из парней. Беднягу всего трясло.

– Я хотел бы поговорить с ним после осмотра места преступления.

– Да, сэр, – сказал сержант и тут же вновь оглушительно чихнул.

Иэн взглянул на спутника со смесью жалости и нетерпения.

– Вам не стоило ехать со мной.

Но Дикерсон был неумолим:

– Я твердо намерен осмотреть погибшего бедолагу, сэр.

– Но ведь прежде вы находили вид мертвых тел весьма… неприятным.

Дикерсон гордо расправил плечи и трубно высморкался:

– Клин клином вышибают, не так ли?

– Ну и молодца, сержант, – сказал Иэн, берясь за ручку двери, потому что кеб уже подъезжал к Лайонс-клоуз. – Но я все равно не уверен, что это стоит риска подхватить воспаление легких.

Иэн расплатился и подошел к двум вымокшим констеблям у накрытого водонепроницаемой тканью тела. Отправив одного из них к судмедэксперту, он взял фонарь и опустился на колени.

Мертвеца он опознал с первого же взгляда:

– Это Керри О’Донахью. Его арестовывали несколько месяцев назад за аморальное поведение в общественном месте. Кажется, оштрафовали и отпустили на следующий же день.

– А в чем именно его обвиняли, сэр? – спросил Дикерсон, опускаясь на колени рядом с начальником.

– Содомия.

Дикерсон откашлялся:

– Возможно, это обстоятельство может оказаться важным для расследования?

– Несомненно может, – ответил Иэн, вглядываясь в лицо мертвеца. Он думал о Керри О’Донахью, каким запомнил его в тот раз в участке – оживленным и удивительно привлекательным златокудрым парнем со смеющимися голубыми глазами. Распростертая в луже безжизненная фигура была жалким подобием энергичного Керри, в уставившихся в небо глазах не оставалось и искры жизни. В них были видны многочисленные точечные кровоизлияния – красные комочки лопнувших глазных сосудов. В распахнутом воротнике Керри отчетливо виднелся багровый след лигатурного удушения.