Текст книги "Блитвуд (ЛП)"
Автор книги: Кэрол Гудман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
«Я скорее предпочту находиться там, нежели тут», – подумала я, зашагав по ограждённой тропинке и ища выход из положения. По границе тропинки располагались колонны, выполненные из такого же камня медового цвета, как и колокольня, и на них имелись резные капители с чудовищными созданиями, которые смотрели искоса и высунули свои множественно разветвлённые языки в мою сторону. Что же это за место такое, где стены украшены монстрами и где хранят таких ужасных особей? Да, я понимала, что такие экземпляры были собраны из необычных существ животного происхождения, но тела фейри были похожи на человеческие. И если они были свойственны человеку, насаживать их на шпильки и мариновать их в рассоле не могло быть правильным. Воспоминание о замаринованном фейри вновь подняло волну тошноты. Я рванула за колонну, и меня вырвало под кусты розы. Когда мой желудок уже был пуст, я отползла подальше на несколько футов и свернулась калачиком за кустом рододендрона, прижавшись спиной к каменной стене.
Стена ощущалась тёплой и прочной на моей спине. Я закрыла глаза, почувствовав себя измождённой событиями сегодняшнего утра, и скорее всего на несколько минут отключилась. Проснулась я от звука голоса:
– Ты нашла моё тайное убежище, – я открыла глаза и обнаружила, что рядом со мной присела Сара Леман. – Выглядишь ты немного бледной, – прокомментировала она.
– Да и ты, тоже, – сказала я, дёрнув один из вощёных листов рододендрона. – Наверное, дело в свете. От чего прячешься?
– Мисс Фрост, – сказала она. – Если она увидит, что у меня есть хотя бы пара свободных минут, то придумает для меня какую-нибудь изнурительную работу, как например, вытирать пыль в её Шкафу Отвратительных Диковин.
Я содрогнулась.
– Почему они позволяют ей хранить это? Это так ужасно!
Она кивнула.
– Да, это ужасно. Но не ужаснее, чем то, что эти создания делают нам. Вот, ты же видела фигуры на капителях?
Она указала на возвышавшуюся над нами колонну. Я подняла взгляд и увидела, что там были крошечные спрайты, выгравированные в медового цвета камне. Их крылья формировали изысканный узор в мраморе.
– Ты знаешь, что это за место?
– Это место? – переспросила я в замешательстве. – Ты имеешь в виду этот сад?
– Это клуатр9, – сказала она. – Один из исконных единственных в своём роде из первого аббатства, где ранее сестры Ордена могли прогуливаться на свежем воздухе за толстыми стенами, потому что они не решались выйти за их пределы. Если они выходили, они могли повстречать lychnobia – сияющего спрайта. Они выглядели достаточно безобидными, но уводили заблудившихся девушек в лес, и как только те оказывались в лесу, менее добрые монстры выходили и уничтожали их.
Сара указала на вершину другой колонны. Безобразный тролль настолько широко растянул свой открытый рот, что я смогла увидеть внутренности, откуда торчала измолотая человеческая рука.
Я вздрогнула от этого ужасного зрелища и повернулась к Саре. Её лицо приобрело зелёный оттенок, и мне показалось, что причиной этого были не только листья рододендрона.
– Вероятно, именно это и случилось с Луизой после того как эти бедные создания увели её в лес, – произнесла Сара.
– Ты подразумеваешь сестру Натана? Ты знала её?
– Она была моей лучшей подругой, – сказала Сара, вытерев слёзы с глаз. – Понимаешь, я проводила каникулы здесь, потому что мне некуда было больше идти. Луиза пожалела меня и была добра ко мне – но опять же, Луиза была добра ко всем. Она даже чувствовала себя виноватой перед маленькими спрайтами. Две недели назад она рассказала мне, что собиралась доказать, что злом они не были. И потом она исчезла.
Сара подавила рыдание.
– Мне кажется она последовала за ними в лес, решив доказать, что они не были опасными, но затем она так и не вернулась. Ну, так что этим она лишь доказала, что они опасны, – она повернулась и посмотрела на меня сквозь зелёный мрак кустов рододендрона. – Думаю, наверное, то же самое случилось и с твоей матерью.
– Почему ты так думаешь? – спросила я.
Я вспомнила истории, которые рассказывала мне мама о блуждающих огоньках. Она всегда делала так, что те казались прекрасными существами. Говорила бы она о них подобным образом, если бы они сбили её с пути и завели в лес?
– Это то, что я нечаянно услышала, когда мисс Фрост разговаривала с Дейм Бекуит, – она стиснула мою руку, а затем добавила, – я многое подслушала во время своих многосторонних заданий. Никто не замечает Кислый Лимон в углу, когда она вытирает пыль. Если хочешь, могу попытаться побольше выяснить о твоей матери.
– Ты можешь? – спросила я в ответ, сжав её руку.
Она улыбнулась.
– Я буду держать ухо востро… только…
– Только что?
– Я не смогу сказать тебе, что обнаружила, если ты сбежишь из Блитвуда.
– Откуда ты знаешь, что я подумывала о побеге? – спросила я, кровь хлынула к моему лицу.
Что ещё Сара знала из того о чём я думала? Но её улыбка была утешительной.
– Потому что каждый раз, когда я подумываю сбежать, то прихожу именно сюда. Но затем я смотрю на этих существ… – она подняла взгляд на отвратительных монстров, выгравированных на капителях колонн. – И вспоминаю, почему я здесь. Мы все пришли в Блитвуд с определённой целью. Ты действительно уже готова отказаться от своей цели?
Я задумалась над своими вопросами касательно своей мамы. Затем я подумала о Тилли Куперманн. Если бы она была на моём месте, сбежала бы она?
– Нет, – сказала я Саре, – я не готова сдаться.
– Хорошо, – ответила она, улыбнувшись мне. – Тогда нам было бы лучше доставить тебя на твой следующий урок. Ничего страшного, что ты пропустила латынь – миссис Календ настолько слепа, что не заметила твоего отсутствия – но ты не должна пропускать стрельбу из лука. Взгляд у мисс Свифт такой же острый, как у ястреба. Меня назначили сегодня её ассистенткой для установки мишеней, так что если мы в ближайшее время отсюда не выйдем, мы обе настроим её против себя.
Я этого не хотела. Сара была лучшей – возможно и единственной – подругой, с которой я на данный момент сдружилась в Блитвуде. Первой подругой, которая появилась у меня после Тилли. Я не хотела потерять её.
* * *
Сара показала мне скрытую за розами дверь в дальней стороне клуатра, которая вела в сад.
– Мой маленький секрет, – сказала она. – Это самый лучший путь выхода из здания, если хочешь уйти незамеченной.
Площадка для стрельбы из лука была оборудована в конце сада, так что мы опоздали на занятие всего на несколько минут. Мы обнаружили своих соучениц, собравшимися в полукруг вокруг мисс Свифт, которая стояла рядом с мраморной статуей богини Дианы, натянувшей тетиву. Я протиснулась между Хелен и Дейзи, в то время как Сара начала собирать разбросанные по лужайке стрелы и устанавливать мишени.
– Слава колоколам, – прошептала Хелен. – Дейзи боялась, что ты сбежала.
– Так ты… – начала было Дейзи, но была прервана пристальным взглядом мисс Свифт.
Лицо Дейзи тут же окрасилось ярко розовым румянцем. Сегодня я уже открыла для себя, что Хелен не может промолчать и двух минут, а Дейзи испытывала ужас быть пойманной нашими учителями за разговорами.
– Вот Диана, – продолжила мисс Свифт, жестом указав на статую. – Невинная богиня-охоты, символ нашего Ордена. Она посвятила себя охоте, отрекшись от брака и детей, как и многие из нас в Блитвуде.
– Можно подумать мисс Свифт получила много предложений о замужестве, – прошептала Хелен, стоя позади меня, в то время как всё ещё смущённая Дейзи, свирепо посмотрела на неё.
– Почему нет? – прошептала я.
Мисс Свифт выглядела достаточно привлекательной, на мой взгляд, с фигурой такой же худой и гибкой, как у Дианы. Только вот её тускло-светлые каштановые волосы, убранные назад в тугой пучок и закреплённые стреловидной шпилькой, делали её вид немного строгим.
– Ох, все знают, что учителя Блитвуда не вступают в браки.
– Но что насчёт Дейм Бекуит? Она была замужем.
– Ох, но она отказалась от преподавания, покинув Блитвуд ради замужества, но затем вернулась, когда её супруг умер…
Дейзи топнула по ноге Хелен, чтобы её утихомирить, и мы все снова сосредоточились на лекции мисс Свифт. Я невольно задалась вопросом, а не был ли печальный взгляд Дейм Бекуит связан с воспоминаниями об её покойном муже.
– Некоторые из вас, возможно, упражнялись стрельбе из лука со своими подругами и братьями, в ваших летних коттеджах и в лагерях на берегу озера. Вероятно, вам нравится, как спортивные игры в выгодном свете показывают вашу фигуру и то, что вы получали награды на местных соревнованиях…
– Я заняла первое место в лагере «Ванасоуки» прошлым летом, – гордо заявила Кам.
Мисс Свифт улыбнулась.
– Ах, именно это я имею в виду. Подойдите сюда, мисс…
– Беннет, – весело сказала Кам, проталкиваясь мимо остальных девушек, чтобы встать между мисс Свифт и мраморной Дианой. – Камилла Беннет. Кам, сокращённо, – она широко улыбнулась всем нам и подмигнула Хелен, которая в ответ скривила лицо. – Я меткий стрелок, если можно так сказать о себе.
– Ой-ёй, – прошептала Хелен. – Теперь она в затруднительном положении.
– Меткий стрелок, – повторила мисс Свифт, её верхняя губа изогнулась. – Как удивительно. И во что ты стреляла?
– Что? Ох, ну, в мишени, конечно…
– Подобные этим мишени?
Мисс Свифт кивнула высокой светловолосой девушке, одной из Диан, которую она представила нам как Андалусию Бомон. Андалусия отнесла парусиновую мишень к краю леса, примерно в тридцати футах от места, где стояли Кам и мисс Свифт.
– Не хотите ли продемонстрировать ваше выдающееся мастерство?
Она передала Кам лук, который был почти такой же высокий, как и Кам, и стрелу, оперённую чёрными перьями. Когда Кам заняла положение под прямым углом к мишени, подняла лук и натянула тетиву со стрелой, солнечный луч случайно упал на перья. Призмы заплясали на них, и я ощутила, как у меня сжался желудок, когда осознала, что эти перья, должно быть, были с крыла Дарклинга.
Как только Кам выпустила стрелу, она выстрелила точно и прямо по отношению мишени, и вошла с убедительным хлопком в «яблоко» мишени – хлопок, который отразился эхом зловещего грохота в лесном массиве. Кам улыбнулась и опустила лук, когда чаща позади мишени бурно вскрылась. Расплывчатые очертания рогов и шерсти растоптали мишень и направились прямиком в сторону Кам.
– В чём дело, мисс Беннет? – спокойно спросила мисс Свифт, передав ей ещё одну стрелу. – Вы меткий стрелок. Не лучше ли вам прицелиться?
Глаза Кам широко распахнулись. Она приняла стрелу дрожавшей рукой и попыталась натянуть тетиву. Большинство девушек завопили и побежали под навес стены сада, но мисс Свифт и Андалусия Бомон спокойно стояли рядом с Кам, а тем временем рогатое существо бежало в их сторону. Мы с Хелен и Дейзи оказались прикованными к месту – «не столько из храбрости», – подумала я, поскольку мы были чересчур потрясены, чтобы двигаться. Я перевела взгляд с рогатого существа, которое, как я заметила с тошнотворным ощущением ужаса, имело только один глаз, на Кам, которая, наконец, натянула тетиву, взвела лук и выстрелила – промахнувшись на хорошие шесть футов от бросившегося в атаку монстра.
Мисс Свифт кивнула Андалусии. Высокая блондинка невозмутимо подняла свой заряжённый лук и выстрелила существу прямо в его один единственный глаз. Оно кучей свалилось на землю, два раза скорчившись, и затем замерло, густая голубая кровь пульсируя потекла из раны от стрелы.
«Это не человек», – сказала я самой себе, заставив себя посмотреть на монстра. Оно как будто вышло из мифологии.
– Прекрасный выстрел, мисс Бомон, – сказала мисс Свифт, зашагав в сторону поверженного гоблина и затем опёршись своей худой, обутой в ботинки, ногой в его грудь. – Циклопы могут быть уничтожены только прямым выстрелом в их глаз. Как видите, девушки, стрельба из лука в Блитвуде серьёзно отличается от той, к которой вы привыкли. Я здесь не для того, чтобы сделать из вас лучниц, – она выдернула стрелу из груди циклопа. – Я здесь, чтобы научить вас быть охотницами. А теперь, пожалуйста, кто из вас мог бы сходить и найти Жилли в саду и сказать ему, что здесь требуется провести небольшую уборку, остальные из вас могут подобрать себе соразмерные вам луки.
Оставшаяся часть урока прошла в снятии мерок и обучении как правильно держать лук и стрелы, но сложно было очень хорошо сосредоточиться на этом и в тоже время приглядывать за краем леса. Если я была шокирована тем, как по-человечески выглядели сияющие спрайты, то теперь я была до ужаса напугана тем, насколько нечеловечно выглядели циклопы – и от мысли, что большая часть подобных этому созданий странствовало по лесам. Думаю, мы все вздохнули с облегчением, когда вернулись в замок, и забрались на самый верх звонницы, на урок по колокольному звону в колокольне.
Мы все столпились у окон, чтобы полюбоваться видами. На юго-востоке простиралась огромная Голландская деревня Райнбек. Ухоженные викторианские дома выстроились вдоль улиц, многие из них имели остеклённые теплицы для выращивания фиалок, которыми этот городок был знаменит. Мы смогли разглядеть железнодорожную станцию и рельсы, что вели обратно в Нью-Йорк Сити. На западе растелился лоскут ферм – сенокосные угодья и яблоневые сады, и обнесённые забором загоны, в которых щипали траву лошади, коровы и овцы – красивый сельский пейзаж, словно нечто родом из голландской картины.
Было сложно представить, что такому умиротворению и спокойствию что-то могло угрожать… пока не посмотришь на север и не увидишь Лес Блитвуд, пресмыкавшийся вдоль реки, подобно напружинившемуся животному, готовому неожиданно броситься на свою жертву – густой, тёмный и таинственный. Всматриваться в лесную чащу было сродни взгляду в глубокий омут в солнечный день, в который ты хочешь окунуться, невзирая на понимание, что можешь в нём утонуть, или в глаза хищника, который волочит тебя в самую пучину.
– То, что вы чувствуете, когда разглядываете лес Блитвуд, юные леди – и джентльмен, – начал мистер Пил, поклонившись Натану, – это магнетическая привлекательность Волшебной страны. Существование этого иного мира бок о бок с нашим миром это аномалия, искажение. В местах, где этот мир вторгается в наш, происходит нарушение потока магнитоэлектрической энергии между нашими мирами, подобно вакууму, который втягивает абсолютно всё в своё голодное брюхо.
– Хмм, бабуля, а почему у тебя такие большие зубы! – позади меня прошептал Натан.
Хелен шлепнула его по руке и сказала ему перестать быть таким смехотворным, но её голос дрожал. Ощетинившиеся сосны действительно были похожи на зубы.
– Для того чтобы прервать поток этой энергии мы меняем звуковые волны с помощью колоколов. Мы обнаружили, что определённые последовательности прерывают поток зловредной энергии. Мне требуется шесть добровольцев, кто готов?
К моему удивлению, Натан тотчас же вызвался добровольцем – и по своей собственной инициативе также выдвинул добровольцами меня с Хелен и Дейзи. Беатрис с Долорес настояли на своём участии в шестёрке. Мистер Пил направил каждого из нас взять по одному из канатов, которые свешивались вниз в каменный камерный блок. Канаты были настолько толстыми, что мне потребовалось обе руки, чтобы охватить свой канат. Я ожидала, что он будет ощущаться грубым, но канат был сглажен руками многих до меня звонарей. Он гудел от натяжения, словно был привязан к животному, которое старалось изо всех сил показать путь. Как будто колокол был жив.
Мистер Пил объяснил, как пронумерованы колокола и пересчитал нас, чтобы мы знали свои числа. Я была шестым колоколом.
– Когда я назову ваш номер, вы тяните. Сегодня направлять буду я, но со временем вы запомните, когда наступает ваша очередь.
Он начал называть номера, между тем как двигался вокруг нас, демонстрируя, с помощью захвата наших рук, как плавно тянуть вниз и как под контролем ослаблять канат. Звук колоколов прямо над нашими головами был оглушительным – сначала это была просто какофония звука, которая прогнала все мысли из моей головы. Но постепенно ритм проник в моё тело, поступая через руки и подошву ног. Звук, вибрируя, поднимался вверх от камней. Вскоре я уже знала, когда наступала моя очередь ещё до того, как Пил называл мой номер. Всё моё тело гудело от вибрации колоколов.
Я взглянула на лицо Натана, и он широко мне улыбнулся. Его щёки были рубиново-красными, и выглядел он здоровым, тёмные круги под его глазами померкли, глаза светились. Терзаемый парень, скорбевший по поводу потери сестры, исчез – вероятно, потому что больше не был одинок. Я вспомнила, что мне сказал Жилли о звоне в колокола – что ты ощущаешь себя частью нечто большего, чем ты сам. Даже Долорес и Беатрис скинули их закоренелое мрачное поведение и широко улыбались.
Я едва заметила, что Пил перестал называть цифры или, что каждый из нас знал, когда надо остановиться. Трезвон имел свою собственную закономерность, которая вела к его окончанию. Когда мы прекратили играть, сложилось впечатление, что звуковая волна продолжила своё существование, вплывая в воздух над верхушками деревьев. Мне показалось, что я услышала ответ на звон в пении птиц, певших глубоко в глуши леса такой же мотив, что мы только что отыграли, и затем послышалось эхо последнего колокола, мелодично и звонко благовестив вниз по реке его истошный плач. «Помните меня, – говорил он, – помните меня». Я огляделась по сторонам на своих компаньонов-звонарей и увидела, что их красные щёки были влажными, и ощутила, что такими же были и мои щёки, но было ли причиной этого толи пот, толи слёзы, я не знала.
– Великолепно! – воскликнул мистер Пил, его лицо сияло и было розовым, как будто он сам тянул колокола. – Мистер Бекуит, из вас особенно выйдет отличный мастер колоколов. Теперь, все вы, обратите своё внимание на руководство по искусству колокольного звона и отметьте первые десять трезвонов для запоминания к завтрашнему дню…
ГЛАВА 17
Мы бросились вниз по лестнице, опаздывая на последний урок на сегодня, литературу с мисс Шарп. Урок проводился в библиотеке, предоставляя нам доступ к коллекции выдающейся литературы Ордена. К этому времени мои руки болели, в ушах звенело, а мой разум был наполнен противоречивыми фактами, которые наталкивались друг на друга, подобно ездокам трамваев на Шестой Авеню в час пик: латинские название видов спрайтов, даты трёх великих колдовских войн, противоядие при укусе кентавра. Перепутавшиеся со всеми теми десятками противоборствующих эмоций: ужас от созерцания образцов мисс Фрост, страх от атаки циклопа, скорбь Натана по потерянной сестре, мои собственные опасения быть разоблачённой в роли чудачки, но также и чувство принадлежности, которое возникло во время звона в колокола.
Мне было любопытно, что я обнаружу в библиотеке. Вместе с мамой я провела много счастливых минут в библиотеках. Я предвкушала встречу с библиотекой Блитвуда, но теперь задавалась вопросом, как много ещё кровожадных историй было спрятано за кожаными переплётами с позолоченным клеймом на книжных рядах высотой во всю стену. Без сомнений, мисс Шарп скоро объяснит, что они содержат секреты злобных фейри, и затем поручит прочитать две сотни страниц и запомнить их к завтрашнему дню.
Когда мы расселись по своим местам, она встала перед классом. На ней была синяя юбка из саржи и белая блузка с высоким воротом, из которого возвышалась её тонкая длинная шея, подобно стеблю лилии. Её густые светлые волосы были сложены в высокую причёску в стиле девушки Гибсона. Она стояла – спокойная и высокая, как свеча, – её золотые волосы были пламенем, взирающим на нас. Затем она отвернулась и подошла к окну. Она распахнула тяжёлые свинцовые створы, впустив наполненный запахами реки воздух и трель жаворонков. Всё так же смотря в окно, она начала говорить, её голос тем или иным образом представлял собой смесь лёгкого ветерка и пения птиц.
– От боли сердце замереть готово,
И разум – на пороге забытья,
Как будто пью настой болиголова.
Как будто в Лету погружаюсь я;
Я никогда не принимала настои, но видела, как взгляд моей мамы притуплялся от наркотика, и я поняла, что это было именно тем, что она ощущала. Прямо сейчас у меня были схожие чувства, мой мозг был слишком переполнен всеми чудесами и ужасами этого странного и жёсткого мира, в который я оказалась случайно вовлечена. По крайней мере, стихотворение было мне знакомо. Это был стих Джона Китса «Ода Соловью», одно из самых любимых стихотворений моей мамы.
– Нет, я не завистью к тебе томим,
Но переполнен счастьем твой напев, —
И внемлю, легкокрылая Дриада,
Мелодиям твоим,
Теснящимся средь буковых дерев,
Среди теней полуночного сада.
Мисс Шарп декламировала его, как будто адресовала его птицам по ту сторону окна, но также мне показалось, что обращалась она напрямую ко мне. Я чувствовала себя утомленной и запутавшейся на исходе дня. Благодаря её голосу, я отправилась за пределы усталости, нервного возбуждения и беспокойства, и взобралась на незримые крылья поэзии в ласковую ночь, наполненную боярышником, шиповником и фиалками. Когда она добралась до строк:
– Я в Смерть бывал мучительно влюблён,
Когда во мраке слушал это пенье…
Я почувствовала, что мои глаза полны слёз от мысли, что, возможно, моя мама, должно быть, чувствовала именно это, когда выпила последние капли настойки опия. Помимо всего, это заставило меня вспомнить, как прошлой ночью я прильнула к Дарклингу, пожелав, чтобы он унёс меня прочь. Было ли это чарами, которые они накладывают на людей? Вот так чувствовала себя Луиза Бекуит? Исчезла ли она со своим похитителем добровольно?
Я виновато мельком окинула взглядом комнату, надеясь, что никто не заметил моих эмоций, но все девушки заворожено глядели на мисс Шарп, словно учитель обращался непосредственно к каждой из них. И не только девушки. Натана с нами не было, но Руперт Беллоуз подошёл к двери библиотеки и прислонился к косяку, засунув руки в карманы своего помятого твидового пиджака, откинул назад голову и закрыл глаза. Он не был похож на мужчину, который совсем недавно читал нам лекцию о злых деяниях фейри. Он производил впечатление мужчины, который хотел верить, что в мире всё ещё существовала красота.
В классе был ещё один слушатель. Мисс Кори – библиотекарь, в той же самой шляпке и вуали, которые были на ней прошлым вечером на ужине, – сидела за одним из столов, заполняя карточки каталога. Когда мисс Шарп подошла к последнему куплету, в звоннице начали отбивать колокола, и я смогла увидеть, что под вуалью задвигались губы мисс Кори, выговаривая слова вместе с ней.
– Забвенный! Это слово ранит слух,
Как колокола глас тяжелозвонный.
Прощай! Перед тобой смолкает дух —
Воображенья гений окрылённый.
Прощай! Прощай! Напев твой так печален,
Он вдаль скользит – в молчание, в забвенье.
И за рекою падает в траву
Среди лесных прогалин, —
Что было это – сон иль наважденье?
Проснулся я – иль грежу наяву?
Когда она подошла к концу стихотворения, колокольный звон затих, не считая того призрачного эха седьмого колокола, звонившего в долине реки, подобно лоскуту сна наяву, в который мы провалились. Мисс Шарп повернулась к нам и откинулась назад, опершись об оконную раму.
– После того, что вы видели прошлой ночью – и всего, что вы слышали и видели сегодня, – она обменялась взглядом с библиотекарем, и я стала гадать, не размышляла ли она об образцах мисс Фрост, – надо полагать, сегодня вы задавались вопросом, бодрствуете вы или всё же ещё спите. Я бы хотела, чтобы вы запомнили, что мир красив, невзирая – а иногда и по причине – на весь в нём мрак, точно также как и белая камея гораздо красивее в чёрной, как смоль, оправе.
Я всполошилась от этого образа, напомнившего мне о том, что лицо Дарклинга выглядело подобно камеи, обрамлённой тёмнотой его крыльев. Неужели она тоже видела подобное этому лицо? Я была вырвана из этого мечтания прозвучавшим словом «задание» и потянулась за своей ручкой, чтобы записать без сомнений длинный список страниц, которые мы должны будем прочитать к завтрашнему уроку, но вместо этого она лишь сказала нам «совершите прогулку вдоль реки, понаблюдайте за закатом и напишите стих о том, что вы видите». Затем она распустила класс.
Когда мы тотчас не сдвинулись со своих мест – оставалось ещё три четверти отведённого часа на литературу – она сделала прогоняющий нас жест руками, как будто мы были стадом гусынь. В итоге мы все встали, чтобы пойти и выйти вон из класса, все девушки хранили молчание и оставили все свои мысли при себе. Я обернулась и увидела, что мисс Шарп подошла к столу библиотекаря и присела на его край. Она наклонилась, чтобы посмотреть на что-то в книге, которую держала библиотекарь, и когда склонилась ниже, её волосы выскользнули из шпилек и рассыпались золотым водопадом. Мисс Кори подняла голову и посмотрела вверх. Попав в луч света, её вуаль отбросила пёстрый узор на её лицо. Затем мисс Кори отвела вуаль в сторону, чтобы посмотреть на что-то в книге, которую открытой для неё держала мисс Шарп, и я увидела, что пестрота не была вызвана тенями от вуали, а это были отметки на её коже, сродни пятнам на шкуре оленя. Она что-то сказала и мисс Шарп, откинув назад голову, рассмеялась, смех был подобен песни соловья. Я повернулась, намерившись уйти – и едва не врезалась в Руперта Беллоуза.
– Ох, мисс… ну…
– Холл. Авалайн Холл.
– Само собой, – сказал он, посмотрев поверх моего плеча туда, где смеялась Вионетта Шарп. – Вы собираетесь писать стих у реки? Декламация мисс Шарп была очень… ну… вдохновляющей, не так ли?
– О, да, – согласилась я, – но… – я запнулась, посчитав, что неправильно будет критиковать своего учителя.
– Но что? – требовательно уточнил Беллоуз, внезапно он всё своё внимание сосредоточил на мне, а не на Вионетте Шарп. – Выскажитесь на чистоту, мисс Холл. Ничего иного кроме искренности я не ожидаю от своих учеников.
– Просто сейчас там будут десятки учениц, бродящих вдоль берега реки и пытающихся написать стих. Вряд ли это место будет уместным для написания стихотворения.
Некоторое время Руперт Беллоуз очень внимательно на меня смотрел, а затем откинул назад голову и рассмеялся.
– Боже милостивый, ты права. Мой тебе совет – найди своё собственное наводящее на раздумья место. Когда я был в Кембридже, у меня такое место было на плоскодонном ялике на реке Кам. Тебе надо иметь здесь место для себя, иначе ты сойдешь с ума, – он мельком взглянул на мисс Шарп, словно знал в чём таилось его собственное безумие.
– Спасибо, мистер Беллоуз, – сказала я, – думаю, я знаю где оно может быть.
Руперт Беллоуз послал мне рассеянную улыбку, но я знала, что он не услышал меня. Как и любовник в стихотворении, он всё ещё находился в своём собственном сне наяву.
* * *
Вместо того чтобы пойти на берег реки, я забралась на четвёртый этаж и выскользнула из здания через посадочное окно на мостик для прохода по крыше. Когда я сидела снаружи с Натаном, я заметила, что тут была лестница, ведущая на крышу. «Что может быть лучше для размышления, – подумала я, – чем место наверху среди голубей и дымоходов». Плоские крыши были моим убежищем в городе; они могли стать тем же и здесь. Но когда я забралась на вершину замка Блитвуда, я обнаружила, что крыша была не только в моём распоряжении. Мне придется делить её с Жилли.
Он сидел на стуле снаружи деревянного сарая, встроенного в угол башни с зубчатыми бойницами. «Соколиная клетка», – предположила я. Через открытую дверь я смогла разглядеть два ряда соколов и ястребов, сидевших на своих насестах, они повернули головы в мою сторону, когда я приблизилась. Движение породило звон, который исходил от колокольчиков, прикрепленных к их лапам. На каждую птицу был надет искусно продуманный капюшон с кисточкой, заставив их выглядеть похожими на дамочек в своих лучших чайных шляпках. Однако птица, сидевшая на облачённой в перчатку руке Жилли, совсем не была похожа на леди в чайной шляпке. Она была огромной, как минимум шестьдесят сантиметров высотой, едва ли не затмевая малые размеры Жилли, с пушистыми белыми и серебристыми перьями, с когтями длиной в мой безымянный палец, с широкой сердцевидной миной, и огромными жёлтыми глазами, которые следили за каждым моим движением. «Сипуха», – подумала я, узнав её благодаря Одюбоновскиой гравюре, которую я однажды видела в библиотеке Астора.
– Ах, мисс Холл, – вполголоса промурлыкал Жилли, как будто я была ещё одной птицей, которую необходимо было разместить. – Я мог бы и догадаться, что вы найдёте сюда свою дорогу. Это был излюбленный насест вашей матери.
– Она часто кормила голубей на пожарном выходе, – сказала я, моё горло стянуло от воспоминания о лице мамы, омываемом светом, когда она выглядывала из окна, лепеча, подзывая птиц. – И она говорила с ними, – добавила я. – Неужели она… я хочу сказать, это что один из навыков, которому нас здесь обучают – разговаривать с птицами?
Жилли рассмеялся высоким жутковатым тоном, что заставило сову беспокойно заёрзать на его руке.
– Что ты думаешь, Блоссом? Ты готова к короткому вежливому разговору?
– Блоссом10? – спросила я, рассмеявшись от несоответственно яркого имени для создания, имевшего такую мрачную мину.
– Да, её собственное имя Блодьювед, с уэльского языка, но это труднопроизносимо даже для меня. Это имя означает «цветочное лицо», так что я зову её Блоссом. Я и думать не хочу, как она называет меня, – он поднял руку, так что лицо совы оказалось рядом с моим лицом. Она наклонила голову и издала долгое, печальное уханье, от которого я задрожала: – Ах, она уже заговорила с тобой. Ты ей нравишься. Расскажи ей что-нибудь, что не хочешь рассказывать той стае девушек, что собралась там внизу, и посмотрим, что она тебе ответит.
Чувствуя себя глупо, я подалась ближе к сове, которая повернула голову набекрень и стала оценивать меня своими жёлтыми глазами, размером с золотой дублон, и прошептала:
– Я не уверена, что это моё место.
В ответ Блоссом подняла свои огромные крылья и перебралась с руки Жилли на моё плечо, откуда она заулюлюкала мне в ухо. Она оказалась легче, чем я могла даже подумать, но её когти зажимали моё плечо в безжалостной хватке, которые, у меня не было никаких сомнений, они могут разорвать мою кожу и раздробить кости.
– Видишь, Блоссом думает, что ты принадлежишь этому месту, а она не принимает кого попало.
– Но не все считают, что моё место здесь, – сказала я, осмотрительно погладив перья совы. – По причине того, что мама была исключена.
Жилли что-то пробормотал себе под нос, что как я предположила, было бранным на его родном шотландском языке.
– Твоя мама была самой прекрасной, самой преданной из девушек, которые когда-либо ступали на холмы и тропы Блитвуда, и она решила уйти уже до того, как эти старые склочницы исключили её. Она сама мне об этом рассказала, стоя ровно на том месте, где сейчас стоишь ты. «Жилли, – сказала она, – я не могу оставаться в месте, которое подвергает гонениям бедные, беспомощные создания».
