Текст книги "Блитвуд (ЛП)"
Автор книги: Кэрол Гудман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
С уважением,
Герберт Фарнсуорт
Архивариус, школа Готорн»
– Ава! – голос Сары проник сквозь моё оцепенение, в то время как я перечитывала письмо во второй раз. – Дейм Бекуит делает заявление.
Я подняла голову и увидела Дейм Бекуит, стоявшую на помосте и призывавшую зал к вниманию своим проницательным взглядом. Я виновато поймала её взгляд и запихнула письмо в карман. Она кивнула, будто ожидала именно моего почтения, чтобы начать.
– Я хочу пожелать всем вам счастливого первого весеннего дня, – сказала она. – Погода, безусловно, сотрудничает с календарём. В честь этого дня, я решила отменить обычные уроки.
Большой ор поднялся в зале; спонтанное высвобождение всей напряжённости, что накапливалась во время холодных месяцев. Даже Долорес Йегер издала негромкий визг радостного возбуждения. Дейм Бекуит подождала, пока шум утихнет, а потом добавила:
– Вместо этого я попросила наших учителей провести в саду урок по признакам наступления весны.
Последовал небрежный стон, но он не был искренним. Один урок – это не так уж и много, и как минимум он будет проходить на улице. Дейм Бекуит окинула взором зал таким образом, что создавалось впечатление, будто она желает встретиться взглядом с каждой девушкой и заглянуть в душу каждой из них.
– Я понимаю, что для некоторых из вас зима была трудной, вероятно, особенно для новеньких или кому пришлось понести потери, – её взгляд задержался на Натане. – Но я надеюсь, что вы воспримите эти ранние признаки весны доказательством, что тёмные дни миновали нас. Мы пережили ещё одну зиму. Как говорит нам Цицерон: «Пока дышу, надеюсь16». Пока есть жизнь, есть и надежда на новое начало.
Она отвела свой взгляд от Натана, и я увидела, что её глаза блестели от непролитых слёз. Может быть, она говорила Натану, что даже невзирая на то, что она потеряла дочь, она была способна продолжить жить, поскольку у неё до сих пор был он.
– Есть небольшой ритуал, который мы инсценируем здесь, в Блитвуде, в первый день весны, чтобы обозначить это новое начало. Мы перезапускаем и заводим все часы… ах, а вот и наш часовых дел мастер.
Она вздернула подбородок и рукой махнула в заднюю часть Главного Зала. Я повернулась со всеми остальными, и моё сердце гулко застучало. Мог ли это быть?..
Сначала моё сердце упало от разочарования. Сгорбившийся пожилой мужчина неверной походкой вошёл в зал, его спина согнулась под весом тяжёлого ящика для инструментов.
– Мистер Хамфри в течение всего дня проведет обход по школе. Пожалуйста, не мешайте ему, девушки, и окажите ему и его ассистенту радушный приём.
Ассистенту?
Позади старого мистера Хамфри, неся ещё две коробки с инструментами, с низко опущенной на глаза твидовой шляпой, появился высокий, сильный молодой человек в парусиновом рабочем комбинезоне. Он осматривал зал, солнечный свет отразился от круглых линз его очков, пока не отыскал меня. Улыбка, которую он послал мне, ощущалась подобно солнечному свету, пробившемуся сквозь мрачный туман последних нескольких недель.
– Ты знаешь этого рабочего? – спросила Хелен. Её губы скривились на слове «рабочий».
Я посмотрела на неё, чтобы понять, неужели она, в самом деле, не узнала его. Но всё, что видела Хелен, так это непритязательного служителя, отправленного что-то исправить. Она никогда не посмотрит дальше рабочего халата и не распознает Дарклинга, которого мы повстречали в лесу. Я взглянула на Дейзи, но та была занята воровством еды для спрайтов. Лишь только Сара догадалась, что ассистентом часовщика был мой «поклонник», но ничего страшного в этом не было. Она не знала, что он был Дарклингом.
Успокоившись, я повернулась назад, желая снова поймать взгляд Рэйвена и как-то сообщить ему, что я найду его – но заметила, что кое-кто ещё узнал его. Это был Натан, и он смотрел на ассистента часовщика взглядом чистой ненависти. Натан перевёл взгляд с Рэйвена на меня, его губы изогнулись в жестокой гримасе. Затем он исчез в коридоре северного крыла.
Рэйвен стоял, наблюдая за его уходом, в то время как мистер Хамфри разговаривал с Дейм Бекуит. Мои соседки по столу бодро обсуждали, какие изменения в гардеробе им надо произвести, чтобы принять участие в уроке на улице.
– Идём, Ава, – сказала мне Хелен. – Я знаю, что твоя бабушка прислала тебе новое платье из Парижа, потому что моя мама сказала, что они вместе ходили за покупками. Мы с таким же успехом можем надеть наши красивые наряды, даже если единственные мужчины, которые увидят нас, это престарелый рабочий и его ассистент. Натан, кажется, как обычно исчез.
– Кто-то должен сходить за ним, – сказала я, встав из-за стола.
Я увидела, как Рэйвен наклонился и что-то прошептал пожилому мистеру Хамфри на ухо. Затем с пронзительным взглядом в мою сторону, Рэйвен последовал за Натаном в северное крыло. Он пытался сказать мне, чтобы я последовала за ним? Или он отправился за Натаном, дабы удержать того от обнародования его личности? В любом случае, мне надо пойти и отыскать их.
– Мне не надо переодеваться, – сказала я Хелен. – Я встречусь с вами позже в саду.
– Если ты собираешься пойти за Натаном, возможно, я должна тоже пойти, – ворчливо подметила Хелен. – Я дольше его знаю.
К счастью, Сара сдержала её.
– Думаю, лучше если Ава пойдёт одна, – сказала Сара, послав мне хитрый взгляд поверх головы Хелен. Несомненно, она считала, что у меня тайная встреча с моим поклонником: – Почему бы мне не помочь тебе распаковать то платье? Тебе, пожалуй, понадобится помощь в глажке его оборок.
Я послала Саре признательный взгляд и поспешила из зала в северное крыло. Поскольку уроки были отменены на целый день, оно оказалось безлюдным. Я рванула вглубь коридора, но на полпути услышала шум, исходивший из класса мисс Фрост. Мисс Фрост не высовывалась из своей комнаты с ночи, когда я последовала за ней в подземелья, так что я сомневалась, что это была она. Я осторожно всмотрелась в дверной проём и обнаружила стоявшим перед стеллажами с образцами Рэйвена, его лицо лишилось всех красок.
– Я знаю, – сказала я, тихо войдя в класс. – Это ужасно…
Он повернулся ко мне; его глаза были широко распахнуты и безжизненны.
– Это отвратительно. Что за монстр делает такое с бедными невинными созданиями?
Я покачала головой.
– Мисс Фрост, кажется, считает, что таким образом она как бы почитает память о своём наставнике…
– Почитает? – Рэйвен выплюнул слово, как будто оно было куском тухлого мяса. – Ты искренне полагаешь, что это имеет нечто общее с почестью?
– Нет! – воскликнула я, ощутив острую боль от того, как он смотрел на меня. – Моя соседка по комнате спасла одного из спрайтов, и на прошлой неделе мы отнесли её к Жилли, чтобы он помог исправить её крыло. Жилли ухаживает за целой стайкой пожарчиков в своём жилище. И многие люди из Ордена считают это неправильным.
– И всё же они позволяют этому происходить, – произнёс Рэйвен леденящим голосом. – Ты знаешь, что происходит с духом сияющего спрайта, если его телу не позволяют распасться обратно в воздух?
Я покачала головой, но Рэйвен не смотрел на меня. Он открыл одну из стеклянных дверей и аккуратно отколол с иглы спрайта. Когда он бережно взял спрайта в свои руки, слеза с его глаза упала на создание. Он пересёк класс, подошёл к окну и открыл его. Поднёс руки к своим губам настолько близко, что мне показалось, что он намеривался поцеловать крошечное создание, но вместо этого он осторожно подул на него. Спрайт распался на части, превратившись в пыль, которая закружила в воздухе. Немного пыли осело на меня, и я услышала голос, пропевший в моей голове.
«Спасибо тебе, Дарклинг, за моё освобождение».
Полупрозрачный образ спрайта молниеносно зарябил в воздухе над нашими головами и затем улетучился в лёгком ветерке. Я почувствовала толчки, словно земля под моими ногами задрожала, и затем я начала трястись, неудержимо задрожав. Рэйвен повернулся ко мне, всполошившись. Он обнял меня и вплотную притянул меня к своей груди.
– Прости, – пробормотал он мне на ухо. – Я забыл, какое влияние уход спрайта может оказывать на людей. Ты чувствуешь пространство между мирами. Спустя мгновение всё пройдёт.
Он провёл руками по моей спине и рукам, стряхнув пыль от спрайта и согрев мою кожу. Озноб рассеялся, но его руки ощущались настолько хорошо на мне, что я не сказала ему об этом. Напротив, когда он нежно скользнул пальцами по моему лицу, я накрыла его ладонь своей и прильнула щекой в чашечку его ладони. Казалось, будто он всю меня держит в своей руке – как он бережно убаюкивал крошечного спрайта – и словно я могла запросто распасться от прикосновения его губ.
А потом его губы оказались на моих губах, и вместо того, чтобы распасться, я ощутила, как по мне хлынул жар, от моих губ к кончикам пальцев ног, оживив каждую молекулу моего тела. Я никогда ещё не чувствовала себя такой… целой.
Его руки переместились на мой затылок, нежно держа мою голову, привлекая меня ближе к себе. Я обняла его за спину и почувствовала нежную бархатистость его крыльев, натянувшихся под комбинезоном, готовых прорваться через тонкий материал. Я хотела, чтобы они были на свободе, хотела, чтобы он унёс нас прочь отсюда, обратно в его уютное укрытие. Но затем я вспомнила, зачем позвала его сюда: «сумерки» притаились в подземельях. Мне нужна была его помощь, чтобы избавиться от них.
Скрепя сердцем, я вырвалась из его объятия, положила одну руку на его грудь, а другой накрыла его губы. Когда я сделала это, я увидела какое-то мерцание над его плечом. Неужели его крылья вырвались на свободу?
Но затем мерцание превратилось во вспышку стали – лезвие ножа разрубило воздух у горла Рэйвена.
Я закричала и ударила по лезвию голой рукой. Холодная сталь разрезала мою кожу. Рэйвен резко развернулся, теперь уже его крылья разорвали комбинезон и раскрылись настолько быстро, что сбили меня с ног, откинув назад на оконное стекло. На мгновение моё зрение затуманилось. Когда оно прояснилось, я увидела Натана, державшего нож у горла Рэйвена.
– Вы уже и так достаточно взяли наших женщин, дружище! Ты не получишь Аву – и ты вернёшь мне мою сестру!
– У нас нет твоей сестры, тщедушный! Она бродит по Волшебной стране.
– Это правда, Натан. Я видела её там, в день солнцестояния.
– И ты не рассказала мне?
Натан перевёл свой взгляд на меня, не отводя кинжал от горла Рэйвена.
– В этом не было никакого смысла. Мы пытались найти способ вывести её оттуда…
– Мы? Ты якшаешься с этим монстром? Слушаешь его ложь?
– Нет никакой лжи, Натан. Всё, что нам говорят об Дарклингах – враньё! Есть книга, которая рассказывает правду – «Порочность Ангелов». Я сегодня получила письмо от библиотекаря из Шотландии. Он сообщил мне, что привезёт её в Нью-Йорк. Рэйвен говорит, что это докажет, что Дарклинги не зло…
– Рэйвен? – насмешливо произнёс Натан, плотнее прижав лезвие к горлу Рэйвена.
Я увидела, как Рэйвен вздрогнул, и его крылья напряглись. Почему Рэйвен не выбьет кинжал из рук Натана? Я знала, что он был достаточно силён. Но затем я заметила вздымающуюся с лезвия струйку дыма, которая змеясь обвивала Рэйвена.
– Не думал, что у вас, у монстров есть имена. Но я многое про вас разузнал, – он изогнул кинжал, и завитки дыма стянулись вокруг Рэйвена, вынудив его содрогнуться от боли. – Я даже выяснил, как использовать тени, чтобы поймать тебя в ловушку.
– Теневая магия строго запрещена, Натан. Ты не помнишь, что мистер Йегер говорил?
Натан издевательски усмехнулся.
– Ты считаешь, что меня заботят правила, когда это касается возможности вернуть сестру? Тебя бы это тоже не заботило, Ава, если бы ты не находилось под влиянием этого монстра.
– Он не монстр, и я не нахожусь под его влиянием.
Натан повернулся ко мне, его серые глаза заволокло, нечто тёмное корчилось в них.
– Тогда ты предатель. Ты предала нас, – огрызнулся он, его верхняя губа приподнялась, позволив клубку дыма вырваться из его рта.
– Ты глупый мальчишка, – холодно произнёс Рэйвен. – Ты единственный кто предал свой род. Использовав теневую магию, ты впустил в себя «сумерки» – и позволил им проникнуть в Блитвуд.
– Заткнись! – воскликнул Натан, выкрутив кинжал. Рэйвен издал болезненный звук и рухнул на колени: – Ты лжёшь. Ты вернёшь мне Луизу. Сейчас же!
– Натан…
Я шагнула вперёд, но Натан снова изогнул лезвие и огрызнулся на меня.
– Не подходи. Если приблизишься хоть на шаг, я заставлю его заплатить. Я не уверен, что ты не применишь на мне свою колокольную магию, – он бешено оглядел класс, его взгляд заострился на стеклянном стеллаже с образцами. – Туда, – он махнул кинжалом в сторону стеллажа. – Открывай.
– Я не понимаю о чём ты…
– Прекращай врать! Я видел, как ты однажды ночью заходила туда. Открывай стеллаж. Ты можешь остаться там внизу, пока я не вернусь с Луизой. Затем мы посмотрим, просто ли ты жертва этого монстра или предатель. Открывай, я сказал, или я заставлю этого демона мечтать о смерти.
Он повертел кинжал и Рэйвен скорчился от боли. Я быстро подбежала к стеллажу и открыла его. Тёмная форма стала волнами вздыматься оттуда, наполнив мой рот дымом. Я повернулась, решив начать умолять Натана передумать, но он пихнул меня в удушающую темноту. Я упала на колени и услышала, как дверь за моей спиной захлопнулась, запечатав меня внутри с тенями.
ГЛАВА 33
Я колотила в дверь, крича о помощи, пока не осознала, что никто за мной не придёт. Все были на улице в саду, наслаждались весенним солнечным светом, в то время как я оказалась поймана в ловушку под землёй с «сумерками», а Натан утащил Рэйвена в лес на глупую миссию по спасению Луизы. Если Натан заставит Рэйвена показать ему врата в Волшебную страну, по всей вероятности, он войдёт туда – и никогда не выйдет. Существовал и другой вариант, что Рэйвен откажется и Натан убьёт его. Я не могла и мысли вынести о том или ином сценарии. Мне надо выбраться отсюда, найти подмогу и отправиться за ними. Но как?
Я отвернулась от двери, встав лицом к тёмной лестнице, и незамедлительно ощутила, как меня окатило волной паники. Без лампы я была в полной темноте. Я могла чувствовать как «сумерки» извивались вокруг меня, усиленно пытаясь проникнуть в мой рот и нос… и в мой разум.
Я снова очутилась в пожаре на фабрике «Трайангл», дым клубился вокруг меня, душа и вынуждая меня принять один из двух вариантов – умереть от огня или от прыжка вниз. Здесь у меня тоже было два варианта – я могла позволить «сумеркам» проникнуть в меня или же могла броситься вниз с лестницы и надеяться, что сверну себе шею. Перед такими же возможными вариантами предстала и моя мама. Теперь я понимала, что она приняла самое тяжёлое решение. Было гораздо проще впустить в себя Тьму. Она уже нашептывала мне, говоря, насколько будет проста моя жизнь с ними во главе. Больше никаких сложных решений. Они направят меня в сторону жизни во всевозможном богатстве и власти. Мне никогда больше не придётся беспокоиться о деньгах или работе. И мне не надо будет выбирать между Натаном или Рэйвеном. Натан уже был с «сумерками», а Рэйвен – Рэйвен был иллюзией. Какое будущее может быть в союзе Дарклинга и человека? Всё то, что я испытывала к нему, было лишь потому, что он очаровывал меня, обольщал меня поцелуями.
Но от мысли о губах Рэйвена на моих губах, я ощутила тепло, которое отразило «сумерки». Нет, такой поцелуй был настоящим. Воспоминание о нём было подобно благозвучному звону в моей голове.
Колокола. Я использовала их, чтобы вырваться из хватки ван Друда. Я и сейчас могу использовать их для борьбы с «сумерками» – в помощь у меня есть репетир. Я вытащила его из кармана и нажала головку часов. Две крошечные фигуры ударили в колокола, заиграв мелодию. Сначала колокола звучали резко и неотчётливо, подобно погребальным колоколам, языки которых были обмотаны. Я посчитала, что это происходило из-за того, что «сумерки» уже были в моей голове, и они приглушали звон, но как только я сосредоточилась на звуке, он стал чище… и громче. Когда колокола зазвонили, я почувствовала как «сумерки» отступили вниз по лестнице, прочь от меня.
И когда мой разум очистился, я вспомнила о коридоре, который вёл к комнате с канделбеллумом в Специальных Коллекциях. «Если я смогу отыскать туда дорогу, то смогу добраться до библиотеки и выйти через потайную дверь». Конечно же, это означало пройти через комнату канделбеллума в одиночку…
«Но сейчас я не буду об этом думать». Я начала спускаться по ступенькам, одной рукой держась за влажную стену, а в другой стиснув репетир, который теперь наигрывал мотив, эхом вторивший в моей голове. Когда я достигла нижних ступенек, я почувствовала усиление паники, осознав, что у меня нет источника света, который послужил бы мне проводником. В туннеле была кромешная тьма – такая же непроглядная как в колодце, в который я упала после нападения воро́ны. Даже сейчас «сумерки» могли вползать в меня…
«Если только они уже не в тебе».
Голос был вероломным шепотом в моём ухе. «Если только они уже не были в тебе всё это время, сводя тебя с ума».
– Нет, – произнесла я вслух. – Я не безумна.
«Так ли это? Что за девушка могла влюбиться в демона?»
– Рэйвен не демон, – воскликнула я. – Он показал мне правду о Дарклингах.
«Правду? В чайной чашке?»
Откуда тени знают о том, что Рэйвен показал мне в чайной чашке?
Я услышала смех.
«Мы знаем, потому что были там. Внутри тебя. Мы всегда были в тебе, точно также как мы были в твоей матери. Мы передались тебе через её кровь. Опоганенную кровь. Вот поэтому-то ты и не вписываешься в Блитвуд. Все они знают, что твоя кровь замарана. Если ты нам не веришь, посмотри…»
Каким-то образом я обнаружила себя в дверном проёме. «Сумерки» вели меня вперёд. Я должна была бежать назад. Но куда? Затем я уловила слабый запах джина и парафина. Я нашла путь к кабинету сэра Малмсбери, где на столе, как я помнила, стояла лампа и лежали спички. Я на ощупь прошла по помещению, содрогнувшись от мысли о стеллажах, забитых крошечными черепами, зловеще мне ухмыляющимися в темноте, и обнаружила лампу со спичками на том самом месте, где я и помнила. Неуклюжими руками, я чиркнула спичкой, осветив комнату полную змей.
Я закричала и бросила спичку, вновь погрузив себя в темень с ужасными созданиями.
«Это не змеи, – сказала я сама себе, – «сумерки'». Мне надо отогнать их колокольным звоном». Репетир всё ещё играл в моём кармане, еле-еле и тихонько, как будто механизм останавливался. Я запустила руку в карман и нажала головку часов. Сосредоточившись на мотиве, я снова зажгла спичку. Когда спичка ярко вспыхнула «сумерки» отпрянули в углы комнаты, всё ещё змееподобные, но, по крайней мере, теперь они отступили. Я зажгла фонарь, набравшись духу, чтобы вернуться в коридор. «Я отыщу проход, который ведёт к канделбеллуму, и пройду через него».
«Где обитают все те тени?»
«Это просто картинки на стене, – заверила я себя, – точно так же, как и эти корчащиеся завитки были просто дымом и тенями. Они не смогут проникнуть в меня, если я продолжу слушать колокола». Я высоко подняла фонарь и сосредоточилась на звуке звона колоколов, лившемся из репетира. «Сумерки» сжались и объединились вокруг стола, перебирая страницы, словно листали их в поисках чего-то…
Перевернулась страница, и потом и ещё одна, и ещё одна, создав звук подобный тому, как сухая листва шуршит по могильным плитам…
«По могиле твоей матери. Хочешь узнать её секреты. Разве ты не хотела узнать, кто был твой отец? Смотри!»
Несмотря на свою решимость не слушать «сумерки», я не смогла устоять. Я подошла к учётному журналу и подняла фонарь, желая посмотреть на страницу. Сначала я не поняла на что смотрю. Это была запутанная схема, сродни осьминогу с сотнями щупалец – двигавшихся усиков. «Сумерки» закишели по странице, окружив имя внизу. Эвангелина Холл. Имя моей матери. Что оно делало в схеме сэра Малмсбери? Сэр Малмсбери исчез двадцать лет назад. Мать была лишь пятнадцатилетней девушкой, моложе, чем я сейчас. Я пальцем ткнула в её имя и провела линию наверх, туда, где были обозначены имена моих дедушки с бабушкой: Трокмортон Холл и Гекатия ван Рис. Рядом с именами моей бабушки и моей мамы были нарисованы миниатюрные колокола, обведённые в круг – символ колокольного ребёнка. Сэр Малмсбери провёл линию от одного колокола к другому. Проследив вверх по этой линии, я увидела, что она соединяется с отмеченными кругом колоколами от поколения к поколению. Это было фамильное дерево – моей семьи. Запись на краю гласила «Зародышевая плазма колокольного ребёнка передается по материнской линии, но может быть усилена путем скрещивания с мужчинами-потомками колокольных детей».
Путём скрещивания? Желчь поднялась к моему горлу. Сэр Малмсбери говорил о моей семье, словно мы были рогатым скотом. Он изучал мою семью – и другие семьи, я увидела это на других разветвлённых диаграммах на странице – точно также как он изучал сияющих спрайтов, чтобы понять, как мы могли унаследовать способность слышать внутренний звон и использовать дар колокольного ребёнка. На схеме я увидела имена других семей – Шарп, Дрисколл, Монморанси… Он пытался установить какая семья производит больше колокольных детей. Несколько детей в линиях Шарпов, но здесь также было несколько символов в виде полумесяцев. Я рассмотрела страницу на условные обозначения символов и нашла в самом низу небольшую табличку. «Полумесяц, – прочитала я, – обозначает склонность к невменяемости».
Ощутив острую боль, я увидела, что полумесяц был нарисован рядом с именем моей матери. Я чиркнула ногтём по нему, пожелав вычеркнуть его, но когда я сделала это, я счесала узкую полоску бумаги, которая была вклеена у имени моей мамы – и соединяла имя моей мамы с дефисом, также как имена мужей были соединены с их именами их жён. Под полоской было имя моего отца! Но почему оно было скрыто?
«Потому что имя твоего отца было высечено из журналов».
Возможно по той причине, что они не были женаты (я не видела строчной буквы «б», которая обозначала брак), но меня это не заботило. Я до сих пор хотела увидеть…
Имя было написано совершенно чёрными чернилами, темнее, чем другие надписи на странице, как будто сэр Малмсбери нажал на перо сильнее – или может быть, оно казалось темнее, потому что весь мир, окружавший это имя, стал туманным при сопоставлении. Имя, написанное там, где должно было быть указано имя моего отца, было Юдикус ван Друд.
– Нет! – произнесла я вслух, ногтями впившись в страницу. – Этот монстр не мой отец!
Я повнимательней присмотрелась к графе. Даты замужества не было. Сэр Малмсбери исчез, когда моей маме было всего лишь пятнадцать, за три года до того, как она вышла бы замуж. Запись была сделана по причине помолвки – от этой мысли у меня всё равно замутило желудок – или потому что сэр Малмсбери считал, что они должны пожениться.
«Да, должно быть так». Я снова внимательно рассмотрела схему и поняла. Сэр Малмсбери вычислил, как произвести колокольного ребёнка путём скрещивания, и он задумал спарить Юдикуса ван Друда с моей матерью. Это не означало, что они когда-либо состояли в браке.
Но я родилась колокольным ребёнком.
Совпадение?
Или моя мама влюбилась в кого-то ещё с проявлением колоколов в роду?
Ответ на то, кто это, мог лежать в этой схеме.
Я вырвала страницу из журнала. Звук разрываемой бумаги развеял «сумерки». Репетир бешено звонил, словно он усилился, взволновавшись из-за моего открытия, точно так же как и я. Я запихнула страницу в карман, заглушив звук репитера. Подняв вверх фонарь, я широким шагом вышла из кабинета, разгоняя перед собой «сумерки». Они спасались бегством… или, возможно, показывали мне путь. Я достаточно легко нашла проход к комнате канделбеллума. У двери в комнату я засомневалась. Я ухом прижалась к двери и прислушалась, но внутри не было никаких звуков. «Это всего лишь комната с колоколами». Дейм Бекуит предостерегала от входа в помещение в одиночестве – те, кто сделал это, выходили оттуда безумцами – вторили её слова у меня в голове. Но это был единственный выход.
Я повернула ручку и вошла в тёмную комнату, держа прямо перед собой фонарь, свет которого отбрасывал тени канделбеллума на стену и явил дверь на другой стороне комнаты. Я опустила фонарь, невзлюбив отбрасываемые им по стенам тени, и медленно пошла по мощённому камнем полу, стараясь не натолкнуться на стулья и стол, с трудом отважившись дышать. На полпути через комнату, я рукой задела юбку, и страница, вырванная из журнала сэра Малмсбери, захрустела.
Хрустальный колокол задрожал в ответ. Я замерла и отвела трясущуюся руку от юбки. Бумага захрустела в ответ ещё громче, как будто воспламенилась. Колокола в канделбеллуме зазвенели, словно огласили предупреждение. Я ахнула – и мой вдох колыхнул тонкие медные кольца, приведя их в движение. Колокола начали играть мелодию, которая отличалась от той, что они играли, когда Дейм Бекуит ударила в них.
Канделбеллум воспроизводил иную историю, в зависимости от того в какой колокол ударили первым. В какой колокол ударила я? Какую историю он расскажет?
«Ты не должна смотреть», – сказала я сама себе. Я была всего в нескольких футах от двери. Я могла добраться до неё с закрытыми глазами. Я не должна была слушать колокола, игравшие мотив, который звучал как песня, которую моя мама обычно пела мне на ночь…
Мог ли канделбеллум рассказывать мне историю моей мамы? Но как? Он был создан за сотни лет до её рождения.
Потому что канделбеллум содержал части, из которых складывались все истории. Всё что и нужно было сделать, так это переставить части, и он мог рассказать любую из когда-либо произошедших историй и любую историю, что когда-либо произойдёт. Он знал историю моей мамы.
Я подняла фонарь так быстро, что огонь задрожал. На миг моё сердце замерло, и я подумала, что он потухнет, оставив меня в одиночестве в темноте, но вместо этого пламя запульсировало и поднялось, взорвав стеклянную гильзу фонаря. Я бросила фонарь, и он с треском упал на стол. Огонь растекся по дереву, как и раньше, пламя растекалось по окнам фабрики «Трайангл» и заливало проверочные столы, изголодавшись по топливу. Огонь взвился вверх и зажёг всё разом.
Кольца задвигались быстрее, колокола отбивали мамину песню, а тени перескакивали по стенам и потолку. Молодой мужчина и женщина. Это могла бы быть Меропа и принц, но нет. Это была юная девушка из Блитвуда, звонившая в колокола, учившаяся стрелять из лука, запускавшая ястребов, читавшая книгу в библиотеке. В библиотеке с ней был молодой человек. Он показался знакомым, но как только я посчитала, что узнала его, его лицо слилось с тенями, вкрадываясь и выскальзывая из темноты. Я увидела его, идущим с этой девушкой, дающим ей книгу, и затем письмо… но она возвращает письмо и книгу. Я увидела её, уходящей от него, и затем сбегающей в лес, где крупное крылатое создание устремилось вниз и остановило мужчину от преследования её. Когда мужчина отвернулся, тени взвились вокруг него, обвив его ноги, отрастив крылья и схватившись за его рукава, его волосы, его кожу. Я увидела его, удалившимся в свою библиотеку, к его книге, обложив себя своими книгами. Я увидела другую женщину, пытавшуюся оттянуть его от книг, читая через его плечо с встревоженным лицом, но между ней и молодым человеком стояла стена теней. Я увидела его, спускавшимся в подземелье и идущим к канделбеллуму, где он наблюдал за кружившими круг за кругом тенями. Среди этих теней я смогла разглядеть лицо девушки и крылья. Тени сгустились, света стало всё меньше и меньше, чтобы рассмотреть образы. Они поглощали свет, точно также как поглощали душу молодого человека. Они наполняли его, проникая внутрь через его глаза, пока он наблюдал за тенями; сквозь его уши, пока он слушал колокола; его рот, когда он выдохнул имя возлюбленной.
Эвангелина!
Колокола воспроизвели имя моей матери, и затем я услышала голос мамы, так ясно, словно она была в комнате со мной, вернув его имя. Затем тени поглотили его и музыка прекратилась. Я была одна в тёмной комнате с единственным отголоском мужского имени, произнесённым голосом моей мамы.
Юдикус.
* * *
Не знаю, как долго я просидела там. Смутно припоминая, что где-то там наверху Натан утащил Рэйвена в лес; однако это казалось, уже иной историей, которую играли тени.
Это была другая история теней. Причина, по которой мужчина в истории показался очень знакомым, таилась в том, что он напомнил мне Натана. То как он замкнулся в библиотеке и спрятался за своими книгами. То, как он тайком прокрадывался в комнату канделбеллума и наблюдал за тенями…
Конечно же. Так вот что Натан делал. У него был доступ в подземелья. Он не смог бы противостоять соблазну канделбеллума, особенно, если посчитал, что тот сможет рассказать ему, как найти Луизу. Но истории, которые рассказывает канделбеллум, не были полностью достоверными. Они были сотканы из света и тени, и поэтому история меняется в зависимости от того на чём ты сосредоточен – на свете или на тени. Натан был заманен в тени, обольстившись верой, что Рэйвен имел ключ к обнаружению Луизы. Если я их не найду, погибнет не только Рэйвен. Натан тоже рисковал быть поглощённым тенями, точно также как и был поглощен Юдикус ван Друд.
Я поднялась на ноги и сквозь темень направилась к двери. Когда я открыла дверь, внутрь комнаты полился свет из коридора, а это означало, что потайная дверь библиотеки была открыта. Я вздохнула с облегчением и повернулась, чтобы закрыть дверь комнаты канделбеллума. Когда я закрыла дверь, я услышала слабое звяканье колоколов – последний отрезок песни, которую мне пела мама, напомнив об увиденной мною только что истории. Истории, созданной из света и тьмы. На чём я была сосредоточена?
Испытывая ощущение, будто я что-то упустила, я повернулась и пошла в сторону света.
ГЛАВА 34
«Плавно-быстрое, сладко-солёное, с блеском и тьмой, —
Что рождает бессменно тот, чья красота неизменна:
Славен, славен Господь».
Пока я поднималась по лестнице в библиотеку, я слышала бормочущий голос.
– Славен Господь, сотворивший столько пёстрых вещей
– Небо синее в пежинах белых.
Мисс Шарп читала стихотворение. Я никогда раньше не слышала этот стих.
– Форелей в ручье с розоватыми родинками вдоль спины; лошадиные масти,
Россыпь конских каштанов в траве; луг, рябой от цветов;
Поле чёрно-зелёное, сшитое из лоскутов;
Для работ и охот всевозможных орудия и снасти.
Это было стихотворение, которое чествовало необычные, омрачённые, несовершенные – аспекты, ни светлые, ни тёмные, а что-то среднее. Это казалось подходящим гимном моему возвращению из темноты в свет.
– Все такое причудное, разное, странное, Боже ты мой! – Все веснущато-крапчатое вперемешку и одновременно…
