Текст книги "Блитвуд (ЛП)"

Автор книги: Кэрол Гудман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Над головой Сары вздымалась стена дыма, направлявшаяся к линии фронта, к мисс Фрост и мистеру Беллоузу, мисс Шарп, мисс Кори и моим друзьям – Хелен и Дейзи, Беатрис и Долорес, Кам… ко всему Блитвуду. Глядя на них сейчас, видя, как свет факелов мерцал на их лицах, как тени неясно вырисовывались вокруг них, я разглядела пёструю борьбу света и темноты, как в пятнистых вещах из стихотворения мисс Шарп – свет и тень, ослепительно тусклые. Я видела тщеславие Хелен, а также её преданность, мрачность сестёр Йегер, но и их стойкие сердца, жестокость мисс Фрост, но и её любовь к старому учителю. Даже у Дейзи, сиявшей как маяк в тени, внутри было мерцание тьмы, сомнение, что она всё ещё любила мистера Эпплби после всего, что она видела и чему научилась в Блитвуде. И даже у Сары, настолько поглощённой тьмой, всё ещё была искра света внутри – любовь, которую она испытывала к Луизе.

Я повернулась и посмотрела на лес. Свет пылавшего пера в моей руке прожёг стену теней. За линией Дарклингов я смогла увидеть сияющих спрайтов и гоблинов и всех других созданий Волшебной страны, странных и ужасных, а иногда и красивых. Они тоже жили в тени и свете, ни всецело хорошие, ни всецело плохие.

А потом появились Дарклинги. Они линией выстроились между тенями и лесом. Их чёрные крылья блестели в свете факелов, их лица были словно высечены из мрамора. Я увидела лицо Рэйвена – живое, наполненное злостью и любовью. Они, больше всего, были одержимы и тенью и светом. Они стояли посередине. Они сохраняли равновесие. Без них мир был бы переполнен тенями.

«Вот почему ван Друд хотел их уничтожить – и для этого он использовал Орден».

Позади себя я услышала, как Дианы натянули стрелы. Передо мной раздался шелест крыльев Дарклингов, а за ними рычание и крики гоблинов и трау. Между ними корчились тени, жаждущие крови с обеих сторон. Они становились сильнее в ожидании кровопролития. После того, как они подпитаются кровью, они будут неудержимы. Ван Друд будет неудержим. Я чувствовала его, хотя его и не было здесь во плоти, он питался тенями, точно так же, как они питались гневом и ненавистью в толпе. Тени нуждались в его ненависти в качестве канала, так же, как я использовала репетир, как канал для своих колоколов.

«Репетир. Могу ли я использовать его, чтобы сейчас направить свои колокола на борьбу с ван Друдом? Но как? Всё что нужно – это повторить звон колокола в голове. Смогу ли я заставить репетир вторить звону колокола в моей голове?»

Когда я вытащила часы и нажала на кнопку, репетир воспроизвёл низкий колокольный звон, но звучал он слабо и дребезжа на маленьких часах. Я услышала смех ван Друда в голове. «Тогда в деревне это сработало на мне только потому, что я не был готов. Ты не сможешь причинить мне вред своими колокольчиками или этим жалким прибором».

Это правда. Что у меня было в моём маленьком репертуаре колоколов? Высокий дискант, который я слышала, когда была с Рэйвеном…

Репетир воспроизвёл высокие частоты, смешав их с низким колокольным звоном.

Ван Друд снова рассмеялся у меня в голове. «Думаешь, ты сможешь бороться со мной любовью? – поиздевался он. – Нет, я не…» Но неужели смех ван Друда стал звучать слегка напуганным? Возможно ли, что он всё ещё был восприимчив к любви? И немного испугался этого?

Он снова засмеялся – смехом, который отозвался эхом в треске луков и рычании гоблинов. Если бы я могла посмотреть снова на ван Друда, увидела бы я искру света, оставшегося в нём?

– Поэтому ты здесь не во плоти? – спросила я вслух. – Потому что ты не хочешь, чтобы я увидела, что в тебе осталась искра света?

– Во мне не осталось света! – взревел он, его голос внезапно вырвался из Сары. – Твоя мать позаботилась об этом!

Ярость, которую он испытывал к моей матери, сделала звук низкого колокола ещё громче, но и высокие частоты тоже взметнули вверх. Во всём этом гневе всё ещё была искра любви. Теперь я знала, что должна была сделать. Хотя и было мучительно больно использовать это таким образом, я проиграла в голове мелодию, которую пела мне мама. Я услышала её голос – а потом услышала, как он повторился в репетире, сильный и ясный.

– Думаешь, эта глупая песенка что-то значит для меня? – прорычал он сквозь уста Сары.

Но мне показалось, что я услышала нечто в его голосе, и это подсказало мне, что это имеет для него какое-то значение. И не только для него. Краем глаза я увидела, что лицо Дейм Бекуит исказилось болью, как будто это вызвало болезненные воспоминания и у неё тоже. Я проигрывала мелодию в своей голове, концентрируясь на голосе матери, представляя её лицо, когда она пела. Когда репетир снова заиграл мелодию, она была пронзительно громкой и невыносимо сладкой. Я могла поклясться, что услышала голос матери сквозь бой колокола. Это наворачивало слёзы на мои глаза… и заставило замолчать ван Друда. Затем я услышала, как он испустил низкий стон, который сотряс деревья и заставил тени отступить.

Это сработало! Он отступал, и без его руководящей силы тени теряли свою сущность, и его влияние ослабевало над его слугами. Дианы опустили луки, мисс Фрост пошатнулась – сэр Малмсбери рванул вперёд, намереваясь поймать её – и Сара, похоже, уменьшилась в росте на два дюйма. Она схватилась за грудь, как будто ветер со всей силой выбил из неё дух. Она посмотрела на меня, её глаза были широко распахнуты и полны слёз в свете факела.

– Всё в порядке, – мягко сказала я, словно приручала ястреба. – Его больше нет.

– Его больше нет! – завизжала она, её голос был настолько ужасен, что даже тени отшатнулись от неё – а затем вернулись назад, подпитываясь волнами гнева, возносящимися от неё. – Что я теперь без него, кроме жалкого слуги? Ты… – она указала на меня. – Ты забрала его у меня!

Она подскочила так быстро, что у меня не было времени подумать. Инстинктивно, я выставила вперёд руку, чтобы удержать её на расстоянии от себя – только вот в руке у меня было пылающее перо. Тени, извивавшиеся вокруг неё, загорелись, подобно обсыпанному сахаром конусу. Столб пламени окружил Сару. Я услышала дикий вопль боли, почувствовала запах волос и горящей плоти. Она была в огне, и как девушки в «Трайангл», она сгорит до смерти, а всё потому, что ван Друд пришёл за мной. Я не могла позволить ей так умереть. Я бросилась на неё, решительно настроившись потушить засасывающее её пламя своим собственным телом, но когда мы упали на землю, я услышала шум крыльев. «Дарклинги, – подумала я. – Они пришли забрать мою душу в Волшебную страну». Я почувствовала, как что-то тяжёлое опустилось на меня, стену тьмы, и ничего больше я не отличила.

ГЛАВА 37

«Мир был рождён из огня и льда», – учил нас мистер Беллоуз на уроке мифологии. Согласно норвежским мифам огонь Муспельхейма смешался с глыбами льда Нифльхейма, чтобы создать неистового великана Имира, из тела которого возникли земля и все её создания. Спустя несколько недель после Ночи Теней – так её стали именовать в предании Блитвуда – у меня сложилось небольшое представление, как должно быть чувствовал себя Имир. Моё тело было полем битвы между воюющими силами огня и льда: я вызвала огонь из пера Дарклинга, а чёрный лёд был выпущен сумрачными созданиями.

Мисс Кори, которая сидела у моей кровати в течение двух недель, пока я была без сознания, позже рассказала мне, что огонь с моего пера-факела воспламенил сумрачных созданий.

– Они превратились в корчащуюся массу огня, визжащую и испепеляющую. А самым ужасным было то, что внутри этой массы мы могли видеть бьющиеся тела и кричащие от боли и ужаса лица – души существ, которыми завладели «сумерки» – в том числе и Сары Леман.

– Что с ней случилось? – спросила я, охваченная ужасом от мысли, что убила девушку, которая стала моей первой подружкой в Блитвуде.

Даже несмотря на то, что она была шпионом ван Друда, я видела искру человечности в ней.

– Мы не знаем. Как только ты подожгла их, дым поднялся в небо. Мы видели, как вместе с ним вздымались фигуры, и затем дым сдуло прочь, хотя ветра вовсе не было.

– Дарклинги, – сказала я, вспомнив звук, который достиг меня в глубинах моего мрака. – Я слышала шум их крыльев; они, должно быть, использовали их, чтобы развеять дым.

– Возможно, – сказала мисс Кори, после этого заняв себя повязками на моих руках. – Когда дым рассеялся, мы не увидели их. Дейм Бекуит приказала отступить. Нам пришлось доставить тебя в лазарет, чтобы излечить твои ожоги.

Я опустила взгляд на обмотанные белым бинтом руки. Самая сильная боль была в руках и вдоль лопаток. Когда я впервые увидела большие грубые повязки, я испугалась, что они скрывали два обрубка. Но как только медсестра раскрыла их, меня потрясло, что, невзирая на то, что плоть была розовой и блестящей, руки были целыми и странным образом без единого рубца и шрама. Всё ещё больно было двигать ими, но мисс Кори пообещала, что со временем они полностью заживут.

– Если бы вы не набросили на меня мантию, чтобы погасить огонь, я бы не выжила, – произнесла я.

– Я не набрасывала на тебя никакую мантию, – ответила она, отведя взгляд в сторону. – Это был Дарклинг. Он пролетел прямо сквозь пламя и накрыл тебя своими крыльями. Сначала мы подумали, что он напал на тебя. Одна из Диан подстрелила его…

– Подстрелила его? – воскликнула я, мои руки взметнулись к сердцу. – Он?..

Уголок рта мисс Кори приподнялся.

– Это была Шарлотта, и она лишь задела его крыло, – едва заметная улыбка исчезла с её губ. – Он смог отлететь назад, но когда он вернулся назад и пролетел сквозь пламя, его крылья загорелись. Боюсь…

– Вы думаете, он погиб в огне? – спросила я, страх опалил моё сердце, как охватившее Рэйвена пламя.

Мисс Кори взяла меня за руку.

– Я не совсем уверена. Я никогда не допускала, что одно из этих созданий может быть… хорошим. Но я видела, как он рискнул своей собственной жизнью ради тебя. Если это утешит тебя, это изменило моё мнение о Дарклингах.

– Но это не всех переубедило, да?

Мисс Кори покачала головой.

– Там стоял такой хаос. Все видели разное. Дейм Бекуит считает, что тени создали иллюзии. Она сказала, что когда Сара заговорила, то услышала голос давнего друга.

«Давнего друга? Она имела в виду Юдикуса ван Друда?» – задумалась я. Я вспомнила, что увидела в комнате канделбеллума, и как она смотрела на ван Друда. «Поверит ли она мне, если я расскажу ей, что Юдикус ван Друд был Мастером Теней?»

– Мне надо поговорить с Дейм Бекуит, – сказала я.

– Конечно. Она бы пришла раньше, но была травмирована при отступлении – она оставалась там до тех пор, пока все не оказались в безопасности. С того времени она была занята, пытаясь помочь Луизе восстановить память. Уверена, она вскоре придёт навестить тебя, – она задумалась, как будто в чём-то засомневалась, а затем продолжила: – Ты, вероятно, задаёшься вопросом, почему никто тебя не навещает.

Я вовсе об этом не думала, но кивнула.

– Боюсь, что в отсутствии посетителей у тебя моя вина. Хелен с Дейзи умоляли позволить им прийти – как впрочем, и ещё полдюжины других девушек. Я просто не знала, готова ли ты была к посетителям. Сначала ты бредила, выкрикивала наши имена, а потом… ну… я подумала, что, возможно, ты захочешь подождать до тех пор, пока… хм… – взгляд мисс Кори, который до этого бегал по комнате, остановился на моём лице.

– Ох, – сказала я, волна жара поднялась по моей голове.

С забинтованными руками я не способна была оценить нанесённый моим волосам ущерб, и никто не предложил мне зеркало.

– Я уродлива?

Мисс Кори выглядела потрясённой моим вопросом. Наверное, потому что я была уродливой, и она не хотела об этом мне говорить. Не произнеся ни слова, она встала, пересекла маленькую комнату и сняла со стены небольшое обрамлённое в дерево зеркало. Она поднесла его к кровати, но некоторое время держала его, прижав к груди.

– Твои волосы загорелись, но крылья Дарклинга потушили огонь. Мы сбрили то, что осталось, чтобы нанести целебную мазь на кожу черепа. Поначалу мы опасались, что возможно, твои волосы не отрастут…

Выражение моего лица заставило её умолкнуть. Я представила себя лысой, как варёное яйцо.

– Но они отросли! – сказала она. – И весьма быстро… ладно, смотри!

Она сунула зеркало передо мной. Её рука тряслась так сильно, что я сперва не смогла отыскать своё отражение – лишь проблеск широко распахнутых от удивления глаз – но когда её рука утихомирилась, я увидела себя.

Светлые каштановые волосы, которые мне были дарованы от рождения, исчезли. На их месте появился пушок насыщенного гранатово-красного цвета пламени, густой и шелковистый. Волосы обрамляли моё лицо пушистыми завитками, из-за которых глаза стали казаться больше и зеленее, а скулы выделялись более остро.

Я с трудом узнала себя. Выглядела я как клинок, который закалили в огне, выгоревший до самой сути себя. «Я выглядела, – осознала я со странной острой болью, – как мама». Я не была монстром; на самом деле, в ту секунду, когда я посмотрела на своё отражение, будто это был некто другой, мне пришлось признать, что я была… красивой. Пугающего рода красивой, но, тем не менее, красивой.

– Видишь, я посчитала, что ты захочешь привыкнуть к новой себе, прежде чем снова повстречаешь своих друзей.

Я оторвала взгляд от необычного создания в зеркале, и посмотрела на мисс Кори. Впервые я осознала, что она больше не носила вуаль. Внезапно я вспомнила утро – и это было всего несколько недель назад? – я неожиданно натолкнулась на мисс Шарп, когда она декламировала этот стих ей. «Будь славен ты, Господь, за пятна на вещах». Слова, казалось, взывали к необычной таинственной красоте лица Лиллиан Кори. Я считала, что она скрывала её под вуалью из-за того, что стыдилась меток на своём лице, но теперь я видела, что она стеснялась необычной красоты, которой она обладала. И тогда-то я поняла, почему она не допустила ко мне моих друзей.

– Они будут таращиться на меня, так ведь?

Мисс Кори широко улыбнулась. Это сделало её ещё более красивой.

– Тебе придётся привыкнуть к слишком частому разглядыванию, полагаю.

Я улыбнулась ей, и уловила мелькнувшее моё отражение – девушки, которая прошла через огонь и лёд и судя по всему завладевшая понемногу каждым из них. Я вспомнила, как Сэм Гринфедер назвал нас с Тилли в парке. Farbrente maydlakh. Пламенные девушки. Теперь я на самом деле стала такой – девушкой, которая дважды вышла из огня. И если я смогла выжить в огне… может быть смог и Рэйвен.

– Ну что ж, – сказала я, – мне лучше начать свыкаться с этим.

* * *

Первыми пришли Хелен с Дейзи. Хелен взвизгнула, когда увидела мои волосы.

– Это же идеальный оттенок волос Графини Оборенской, когда она была представлена ко двору. Но как ты его получила? Волосы… – она понизила голос, – покрашены?

– Они просто такими отросли после огня, – ответила я.

– Они будут красивыми, когда станут длинными, – дипломатично ответила Дейзи, с прикованным к моему скальпу взглядом.

– Думаю, может быть оставить их короткими, – сказала я. – Возможно, я начну новое веяние моды.

Дейзи выглядела шокированной, а Хелен лишь рассмеялась.

– Я рада, что ты выжила в огне, не утратив своё чувство юмора. Тебе оно понадобится, чтобы пережить события, которые Бекуит запланировала для тебя – речи, праздники, ужины, процессии. Ты получишь «приём героини» как только выйдешь из этой клетки. Кстати, а почему ты до сих пор здесь? Ты выглядишь в полном здравии… даже лучше, чем была раньше, между прочим.

Я улыбнулась на двусмысленный комплимент Хелен.

– У меня всё ещё болят руки и область вдоль спины, но я скоро выйду отсюда. Просветите меня во всех новостях, да? Не хочу чувствовать себя полной простофилей, когда совершу своё возвращение.

Хелен с готовностью угодила, как я от неё и ожидала. Я была рада, что внимание к моему необычному новому образу и затяжным травмам было переключено – и мой разум был отвлечён от мысли, выжил ли Рэйвен в огне или нет – благодаря болтовне Хелен. Я узнала, что не у всех вызывал трепет мой новый статус героини.

Джорджиана Монморанси на ужине в один из вечеров во всеуслышание объявила, что я своим факелом вывела из леса Дарклингов и была остановлена Дианами. Кам, не задумываясь, вскочила на ноги и влепила Джорджиане в челюсть. Разразилась драка между подружками Джорджианы и моими друзьями. Примечательно, что не все её подружки пришли на помощь Джорджиане. Более того, Альфреда Дрисколл была замечена за выливанием бланманже на голову Джорджиане, тем самым быстро потушив всплеск эмоций – хотя Долорес Йегер получила ещё один удар от одной из пособниц Джорджианы.

– Долорес? Правда? – переспросила я, поскольку с трудом могла себе представить, что меланхоличная тихая девушка приняла участие в драке.

– Я бы не стала недооценивать Долорес, – сказала Дейзи. – На следующий день волосы Джорджианы приобрели зелёный цвет после использования мыла, которое, как я видела, Долорес оставляла в душевых.

– Ну, по крайней мере, я не единственная с новым цветом волос, – сказала я, улыбнувшись от всплывшего образа Джорджианы с зелёными волосами. – Но кто-нибудь ещё считает, что я вела Дарклингов на атаку Блитвуда?

– О, нет! – в унисон ответили Дейзи с Хелен. – На следующий день Дейм Бекуит, после того как раздала всем нам по пятьдесят штрафных баллов, оповестила всех, что это Сара Леман призвала Дарклингов и ты была героем, поскольку одолела их.

– Но ведь это же не Дарклинги напали; это были сумрачные создания – «сумерки».

Дейзи с Хелен обменялись беспокойным взглядом.

– Ты точно уверена? – поинтересовалась Дейзи, взяв мою руку. – Когда тени выгорели, всё что мы увидели, так это Дарклингов. Выглядело так, словно они созвали теней.

– Но они пытались защитить лес от сумрачных созданий. Натан знает правду… и мисс Шарп. Что они говорят?

Дейзи с Хелен обменялись виноватым взглядом.

– Хм… они были заняты, – ответила Дейзи. – И они остановились в Доме Фиалок.

– Из-за Луизы, – тихо сказала Хелен.

Я покраснела, смутившись от того, что сразу же не спросила о Луизе.

– Как она? Она восстановилась после пребывания в Волшебной стране?

Они снова посмотрели друг на друга, и потом заговорила Дейзи:

– Не совсем. Она всё время хочет только играть в карты и в её глазах стоит отсутствующий взгляд.

– Такое описание может подойти моей маме, – колко сказала Хелен.

Я уже собиралась сказать ей, что она не должна острить, но затем она добавила:

– Но ты должна видеть Натана. Он сидит с ней целыми днями и играет в карты. Он единственный, кто может сохранить её спокойствие. Именно поэтому они в Доме Фиалок – из-за этого и чтобы удержать Луизу от возвращения в лес.

– Бедный Натан, – сказала я, задумавшись над тем, были ли изгнаны теперь его тени, когда Сара исчезла.

Я вспомнила, что сказала о нём моя мама – что я была единственной, кто сможет удержать тени от притязаний на него. Но как я смогу сделать это?

– Он приложил так много сил, чтобы вернуть Луизу.

– Да, однако, дела не всегда идут так, как мы планировали, – сказала Хелен. – И говоря о планах… несколько дней назад тебе пришло письмо. Я увидела его на почте и стащила до того, как кто-нибудь ещё сможет увидеть его и стала гадать, почему ты получаешь письма от незнакомого мужчины из Шотландии.

Я выхватила конверт из рук Хелен и рывком открыла его.

– Кстати, а почему ты получаешь письма от незнакомого мужчины из Шотландии?

– Это от мистера Фарнсуорта, библиотекаря из школы Готорн. У него есть копия книги, которую я искала – «Порочность Ангелов». Он говорит, что отправляется в плавание в Нью-Йорк через несколько дней – десятого апреля. Какой сегодня день? – с тревогой спросила я, осознав, что совершенно потеряла счёт времени.

– Пятнадцатое апреля, – ответила Хелен. – Выходит в Нью-Йорк он прибудет через несколько дней. Примерно в это же время мои родители возвращаются из путешествия. Я получила письмо от папы неделю назад, в котором он сообщил, что они натолкнулись на твою бабушку в Лондоне и что они вместе отправляются назад в Нью-Йорк. Он написал на каком корабле поплывёт?

Я откинула постельное бельё, проигнорировав вопросы Хелен. Она, вероятно, хотела посплетничать о том, кто ещё, кого она знает, пересекает Атлантику.

– Я должна подниматься и приходить в себя. Мне надо быть готовой к поездке в Нью-Йорк для встречи с ним, – сказала я.

Хелен подняла письмо с кровати и прочитала его.

– Ах, – произнесла она, – он прибудет на том же корабле, что и мои родители с твоей бабушкой.

– Ты уверена? – спросила я. – Ты едва можешь запомнить склонения. Как ты можешь помнить название корабля.

– Всё просто, – ответила Хелен. – Все слышали о «Титанике». Этот корабль построен непотопляемым.

ГЛАВА 38

В эту ночь у меня был кошмар. Я стояла, смотря на хребет великих ледовитых гор, скалы чёрного льда неясно вырисовывались надо мной, заставляя меня чувствовать себя всё меньше и меньше… поскольку скалы незаметно неотрывно приближались ко мне, намериваясь раздавить меня в своих ледяных пастях. Стало ещё хуже – из-за чего я покрылась заледенелым потом, – как только я осознала, что скалы были живыми. Они были ледяными великанами, которые появились, чтобы разбить меня на кусочки и утащить на морское дно.

Я проснулась в темноте и обнаружила сидевшую на краю моей кровати Хелен, её лицо в лунном свете было белым и неподвижным, как у ледяной скалы.

– Он потонул, – сказала она, едва двигая губами.

Сначала я подумала, что она говорила о моём сне, но затем она произнесла:

– Титаник потонул.

– Но этого же не может быть, – сонно ответила я. – Ты же только недавно мне говорила, что он был непотопляемым…

Но я уже поняла, что это было правдой – всё было точно так же, как в моём сне. Ледяные великаны пришли и разрушили корабль, на котором плыл мистер Фарнсуорт… и моя бабушка и Агнес, и родители Хелен.

Я встала и оделась в омертвелом оцепенении, едва слыша, что Хелен – а затем и другим девушкам, которые то приходили, то уходили – надо было сказать.

Сообщения были противоречивы. Титаник оттащил на буксире в порт другой корабль, Титаник был на дне океана; все были спасены, никто не выжил.

Каким-то образом я умудрилась приготовиться к поездке в Нью-Йорк. Дейзи пришлось упаковывать наши с Хелен сумки. Она хотела поехать с нами, но я услышала, как сама сказала ей остаться в школе.

– Ты будешь нам нужна здесь, когда мы вернёмся, – сказала я ей, хотя не была уверена, что хотела этим сказать.

Затем мы оказались в экипаже, и Жилли отвёз нас на железнодорожную станцию. Туман накрыл Ривер-Роуд, точно также как это было в мой первый день в Блитвуде – холодный туман, который, я была совершенно уверена, пришёл прямо из арктического моря, где ледяные великаны обрушили свои смертоносные айсберги и послали их на уничтожение Титаника. Даже сейчас один из них мог появиться из тумана.

– Бедная девочка, – сказал Жилли, когда отнёс наши сумки вниз на станцию.

Хелен стояла как статуя и, не сводя глаз, смотрела на реку, как будто выжидала, что из тумана выйдет корабль с доставленными родителями в целости и сохранности.

– Да, – согласилась я, – надеюсь с её родителями всё хорошо.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал Жилли, – но говорил я о тебе. Ты едва восстановилась после выпавших на твою долю испытаний. Как твои руки?

– С руками всё в порядке, – сказала я, согнув их в лёгких лайковых перчатках. – Однако спина всё ещё болит, прямо вдоль лопаток. Огонь, должно быть, прошёлся прямо по ним, но всё будет хорошо. По правде говоря, я рада, что встала с постели и уезжаю – не то, чтобы я была рада поводу, – добавила я, увидев, что Жилли странно смотрит на меня.

– Нет, ты права, – сказал он, – тебе лучше уехать. Дай нам знать, когда услышишь какие-нибудь новости… как только увидишься с Агнес Мурхен… – его голос стих, и у меня пересохло во рту.

Агнес. Я даже не позволяла себе думать, что с Агнес могло что-то произойти. Увидев выражение моего лица, Жилли сомкнул свою большую руку на моём плече.

– Она прошла через это, ясно, – сказал он. – Потребуется больше, чем толстый кусок льда, чтобы потопить нашу Агнес.

Всю дорогу до Нью-Йорка Хелен хранила молчание, смотря из окна на скрытую туманом реку. Я никогда бы не подумала, что она сможет так долго продержаться, не вымолвив ни слова. Когда мы прибыли на терминал центрального вокзала, она хотела прямиком направиться в офисы «Уайт Стар Лайн» и получить какую-либо возможную информацию, но я убедила её, что сначала мы должны поехать к ней домой и уже там дожидаться новостей. Новости, которые сейчас доходили до офисов судоходной компании, по всей вероятности, достоверными не были.

Мы взяли такси до Вашингтон-Сквер. Было непривычно снова очутиться в городе, проезжать мимо знакомых видов, которые больше не казались знакомыми, возможно из-за того, что я так много узнала о мире с тех пор, как в последний раз шла по этим улицам; и теперь я подозрительно смотрела на каждую тень или задавалась вопросом, были ли все люди на улицах исключительно людьми. Или, может быть, это было из-за того, что я никогда не смотрела на эти улицы из окна такси.

Городской дом ван Беков был меньше, чем я себе представляла: узкий особняк с комнатами, окрашенными в холодные цвета; мебель, задрапированная парусиновой тканью, вырисовывалась в полумраке подобно призракам. Домработница извинилась, что не подготовила дом и затем разразилась слезами. Я ожидала, что Хелен начнёт бранить её, но вместо этого она похлопала женщину по руке и сказала:

– Тише, тише, Элспет, – и спросила, есть ли какие-нибудь новости.

Кипа телеграмм и писем, в основном от друзей и семьи с расспросами, не слышала ли что-нибудь Хелен. Я убедила Хелен пойти поспать, пообещав ей, что первым же делом как проснёмся утром, отправимся в офис «Уайт Стар Лайн», проверять списки выживших. Прежде чем мы отправились спать, я заставила Элспет пообещать разбудить меня первой, если появятся какие-то новости.

Следующие три дня превратились в размытое пятно поддельных надежд, разбитых мечтаний и неясных ожиданий. Преждевременные списки выживших были противоречивы. Миссис ван Бек и моя бабушка числились выжившими в одном из списков, и жертвами в другом. Агнес и мистер ван Бек не упоминались ни в одном из перечней, как и имени мистера Фарнсуорта я нигде не смогла отыскать.

Наконец, в ночь на восемнадцатое мы услышали, что «Карпатия» с выжившими на борту была замечена на входе в гавань. Мы поспешили к пирсу, где должен был пришвартоваться корабль, и стали ждать вместе с самой большой толпой, которую я когда-либо видела. Когда выжившие начали высаживаться, толпа ожила. Выкрикивались имена. Мужчины и женщины проталкивались через толпу, чтобы обнять выживших. Некоторые лишались чувств. Хелен стояла, её лицо было каменным, пока она кое-кого не заметила.

– Мама! – закричала она, её лицо мгновенно стало моложе.

Я едва могла поспевать за ней, когда она начала пропихиваться через толпу. Как только мы подобрались ближе, я увидела, что миссис ван Бек ухватилась за руку другой женщины – моей бабушки. Я внимательно осмотрела лица рядом с ними, моё сердце запнулось, когда я не увидела Агнес… но затем, недалеко позади на мостках я заметила над головами в толпе тёмно-синее перо.

– Агнес! – воскликнула я.

Перо дёрнулось от звука, и рука в перчатки взлетела вверх рядом с ним. Ко времени как я подошла к Хелен с её мамой и моей бабушкой, Агнес тоже добралась до них. Я обняла Агнес за шею.

– Добро! – услышала я, как произнесла моя бабушка. – Рада знать, что хоть одну из нас ты счастлива видеть живой.

Я отпустила Агнес и обняла бабушку. Под её плотным шерстяным пальто, она казалась маленькой и хрупкой, и создалось впечатление, что её рот сморщился.

– Не нужно, – выразила она неодобрение. – Давай не будем устраивать суету. Ты же не думала, что мисс Мурхен позволит мне утонуть, да? За что я плачу ей, если не внимательно относиться к таким деталям?

Агнес закатила глаза и прошептала мне на ухо:

– Видела бы ты через какие неприятности мне пришлось пройти, чтобы заставить её надеть спасательный жилет.

Я начала смеяться от образа, но затем я увидела Хелен. Она осматривала толпу, её взгляд бегал от незнакомца к незнакомцу, пока снова не вернулся к её матери.

– Где папочка? – спросила она.

* * *

Оставшуюся часть апреля и начало мая я прожила у ван Беков, сначала чтобы присмотреть за Хелен в первые дни скорби и затем, чтобы помочь ей разобраться в трясине финансовых затруднений, которые снизошли на дом ван Беков.

Сложилось впечатление, что за последние несколько лет мистер ван Бек глубоко погряз в долгах, причиной которых, похоже, были какие-то неудачные инвестиции. Позже он попытался компенсировать свои потери, но дела пошли ещё хуже. Извещения об его убытках приходили в течение нескольких месяцев. Не сумев убедить свою жену сократить траты, мистер ван Бек поделился с Хелен своими беспокойствами, понадеявшись, что она сможет вразумить мать. Это был предмет обсуждений всей переписки между Хелен и родителями.

Тем не менее ситуация стала гораздо хуже из-за смерти мистера ван Бека. Я не смогла толком понять объяснения, полученные от мужчин в тёмных костюмах, которые обрушились на дом как стая воронья, и как я поняла, ничего понять не смогли ни Хелен, ни её мать. Поэтому я позвонила Агнес с просьбой о помощи. Она появилась в элегантном тёмно-синем костюме с небесно-голубым пером в её соломенной шляпке, и с мистером Гринфедером «в свите». Вместе они привели адвокатов и бухгалтеров к порядку. В течение дня она написала понятный отчёт для миссис ван Бек и послала мистера Гринфедера с поручением по всему городу, чтобы понять, что ещё может быть сделано для разбора обстоятельств неудавшихся инвестиций мистера ван Бека. Когда она закончила, она оставила мать с дочерью в библиотеке и вышла поговорить со мной в кабинете.

– У них всё будет хорошо? – спросила я, подметив, что перо на шляпке Агнес было поникшим.

Она вздохнула.

– Я обрисовала им план, благодаря которому, если они готовы сократить расходы и быть бережливыми, они смогут руководствоваться. Боюсь, остальное зависит от них. Если бы мать могла побыть немного сильной ради Хелен… – она запнулась, наверное, вспомнив пример, который показала моя мама.

– Всё хорошо, – уверила я её. – Я выяснила, почему мама сделала то, что сделала. Она, может быть, и проявила слабость в течение нескольких месяцев до смерти, но в конце… – мой голос задрожал, но я продолжила: – То, что она сделала в конце, она совершила ради меня. Она выпила настойку опия, чтобы уничтожить тени, а не из-за того, что сдалась им.

Подбородок Агнес задрожал и, потянувшись, я сжала её руку. Казалось странным успокаивать неукротимую Агнес Мурхен. Должно быть, она тоже почувствовала это, потому что печально улыбнулась.