Текст книги "Сплетающий души"

Автор книги: Кэрол Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Я прокричала предостережение, но Кейрон был уже далеко впереди, скрывшись внизу длинной лестницы. Мы бежали по галереям, по широким лестницам, мимо ошеломленных слуг, по хитросплетениям уходивших вниз узких коридоров, все более знакомых на вид… окованные металлом двери… мимо четверых павших воинов… через железные ворота и вторую караульную, где остальные стражники лежали неподвижно в лужах крови… Из темницы впереди донесся крик… как будто сердце жертвы вырывали из груди. Герик.

Я остановилась у двери камеры, глядя внутрь с ужасом и изумлением. Стены исчезли, вместо них пришла бездонная тьма, пронизанная вспышками бело-голубого огня. В центре всего висела пульсирующая сфера бледного света, созданная маленьким латунным кольцом. Оно вращалось так быстро, что втягивало в себя каждый отблеск и вплетало его в крошечную вселенную ослепительных пурпура и золота с желтыми прожилками. Особенно сильная вспышка осветила улыбающееся лицо Раделя. Вращающееся кольцо парило над его ладонью.

Еще один бело-голубой взрыв расколол темноту и ударил в светящийся шар. В миг удара Герик дернулся и снова вскрикнул. Он стоял на коленях на каменном помосте в центре караульной, согнувшись, бледные, дрожащие пальцы, переплетаясь, стискивали голову. Серебряные полосы на его шее, запястьях и щиколотках были прикованы цепями к петлям в углах каменного стола.

– Не приближайтесь, государь, – проговорил ухмыляющийся Радель. – Я требую, чтобы вы стояли там, где стоите, пока мы не заключим соглашение.

Кейрон был уже за дверью, пытаясь добраться до каменного стола. Но каждое его движение вызывало новую вспышку голубой молнии и новый крик. В конце концов, выругавшись, он отступил назад, и буря затихла.

– Я не заключаю соглашений ни с лордами Зев'На, ни с их слугами.

Герик рухнул на стол, содрогаясь, закрыв руками лицо.

– О, да бросьте, никакой я не лорд. Это, – Радель указал на колдовскую сферу, вращающуюся над его левой ладонью, – всего лишь временное приспособление, понадобившееся из-за вашего проклятого упрямства. Оно поможет нам совершить все необходимое, а потом…

Он пожал плечами.

– Ты думаешь, они позволят тебе прервать сотрудничество? – спросил Кейрон. – Или, может, ты веришь, что могущественнее лордов? Или умнее? Да, именно так, верно? Значит, ты дурак в не меньшей степени, чем предатель.

– Как только меч Д'Арната окажется в достойных руках, мнение тех, кто сидит в Зев'На, будет значить не больше мнения мухи… или мнения мертвого трусливого принца и его дьявольского отродья.

– И чью же руку ты считаешь достойной меча Д'Арната? – поинтересовался спокойный, ровный голос у меня за спиной.

Твердая рука отодвинула меня в сторону, и человек в красном одеянии с безупречно прямой спиной вошел в комнату. Мен'Тор – его легендарное самообладание снова вернулось к нему.

Радель победно улыбнулся, выпрямился сам и тут же склонился в низком поклоне.

– Вашу, конечно же, отец мой. А после вашей – мою.

Мен'Тор медленно прошел мимо Кейрона, полагая – как оказалось, справедливо, – что Радель впустит его за свои защитные чары. Остановившись рядом с сыном, человек в красном долго рассматривал вращающееся кольцо.

– Ты заключил союз с лордами Зев'На, чтобы сделать меня Наследником Д'Арната? – спросил он наконец.

Таким тоном он мог бы обсуждать новую пару туфель, полученную в подарок, или же возможности новой поломойки.

– Другого выхода не было. Если бы ты только видел, отец… безумный принц тайком посреди ночи притащил через Мост мальчишку, словно для того, чтобы показать своему проклятому порождению ожидающую его награду! Как я мог допустить это? Я был потрясен. Разъярен. Вышло так, что один из лордов пришел ко мне той же ночью под личиной зида-перебежчика, посчитав меня каким-то слабоумным, неспособным узнать одного из них. Он сказал, что мальчишка просто тянет время, надеясь выведать тайны Авонара, прежде чем вернуться к лордам. Я видел, как они боятся, что он потеснит их, оставив всю силу Наследника для одного себя. Но на время наши цели совпали, и я позволил им думать, что им удалось обмануть меня. Тогда я заключил с ними сделку и получил это устройство.

– И сегодня ты смог, используя это устройство из Зев'На – это око, – заменить душу Вен'Дара душой этого мальчика?

– Лорды владеют разумом этой твари. Они объяснили мне, как использовать око, чтобы пробраться в его искаженную душу и управлять им так, что он даже и не вспомнит о собственных поступках. Но хоть он теперь и не бессмертный лорд, его душа сохранила способность переселяться в другие тела. Спроси принца. Он узнал мальчишку. Это не иллюзия.

– Но именно ты управлял им все это время, вкладывая слова в его уста и направляя оружие в его руке.

– Я не мог позволить Вен'Дару стать признанным преемником. Он слаб. Как ты и сказал, отец. Если бы принц провозгласил тебя, а не его, Вен'Дар никогда бы…

– И с Наставником Гар'Деной ты поступил так же?

– Я использовал око, чтобы выяснить, что за секреты выдал той ночью мальчишке принц, и узнал про тайник в купальне. Если бы принц провозгласил тебя преемником перед советом Наставников, как ему и следовало, ничего подобного не произошло бы. Но мы не должны выпускать из рук знание о мордемаре. Если бы люди считали, что принц может препятствовать порабощению, они бы еще тысячу лет пропускали мимо ушей наши доводы. Жаль, что Джарете и Гар'Дене пришлось умереть.

– А Круг…

Хотя в манере держаться Мен'Тора не было заметно ни малейших перемен, усмешка Раделя начала угасать.

– Да-да. Когда дед Устель рассказал тебе о Круге, ты ответил, что такие хлипкие чары у самых наших границ наверняка приведут к гибели Авонара. Ты сказал, что их всех следовало бы казнить за предательство. Так что я воспользовался оком, чтобы узнать от мальчишки расположение Круга. Я притворился, что итог ужаснул меня. Лорды так и не узнали, что уничтожение Круга служило скорее нашим собственным целям, нежели их. А потом дед сказал: лучшее, что только может случиться, – это атака на Долины, чтобы наши люди осознали свою глупость, чтобы принц забыл о чужаках и сосредоточился на собственном народе. И ты с ним согласился. Так что я проверил, не знает ли мальчишка про стражей Долин, и о них тоже сообщил лордам. Ты сказал, что эту женщину надо заставить замолчать, чтобы освободить принца от его привязанности к этим людям. И я знал, что вопрос о праве наследования мальчишки не должен даже подниматься.

Я сделал все, как ты хотел, отец, и теперь мы победили. Люди увидели лордов среди себя, стали свидетелями силы зла. Они последуют за нами, куда бы мы их ни повели. Когда сумасшедший принц и его проклятый сынок умрут, когда мы уберем с дороги Вен'Дара, никто не сможет нас остановить. Мы поведем весь Авонар против Зев'На и восторжествуем. В чем дело, отец? Что не так? Все было сделано, как ты того и хотел.

Мен'Тор развернулся на каблуках и с официальностью, которая казалась до смешного неуместной, поклонился Кейрону, протянув к нему руки ладонями вверх.

– Государь мой принц, – начал он тихо, – нет слов, способных выразить мои унижение, отвращение и стыд из-за низости, сотворенной этим предателем и дураком, которого я породил. Я принимаю полную ответственность за его преступления, и пусть мой поступок хотя бы отчасти исправит тот ущерб, который он принес. Се'на давонет, Гире Д'Арнат!

И прежде чем побагровевший Радель успел осознать смысл отцовской речи, Мен'Тор расправил плечи, выхватил нож и вонзил его в живот сына. Поворот, рывок, и окровавленное орудие обратилось против своего владельца. Никто даже не успел шелохнуться, как мертвенно-бледный Мен'Тор издал единственный мучительный всхлип и схватился за оседающего на пол Раделя. Два тела скорчились на полу в смертельном объятии.

От ужаса я лишилась дыхания. Смерть отяготила мое тело… разум… душу. Вращающееся кольцо не упало, но продолжало висеть в воздухе, пульсируя и крутясь в своем непристойном танце. Словно набухающий кровоподтек, оно разрасталось – отвратительный водоворот пурпура, красноты и зелени. Холодный ветер хлестнул по караульне, пахнув старым камнем, отвратительной гарью и таким отчаянием, какое могло заставить и самого отважного воина броситься на собственный клинок.

– Они идут. – Все еще прикованный к столу Герик с трудом поднялся на колени и поднял темные, испуганные глаза на Кейрона. – Отец…

Кейрон отвернулся. Присев возле Раделя и Мен'Тора, он пощупал их пульс, закрыл им глаза и пробормотал слова прощальной молитвы дар'нети, словно больше в комнате никого не было.

Герик отвел взгляд от широченной спины Кейрона и в замешательстве огляделся. Когда он заметил меня, то вздрогнул, посерел и спал с лица. Потом, глубоко вздохнув, он зажмурился и поднял голову так, чтобы свет от сферы падал на его лицо.

Пульсация усиливалась, пока мой зубы не застучали, кожа не вспыхнула, а сердце не принялось биться ей в такт.

– Они идут. – Теперь голос Герика стал почти неслышным, а его глаза – умоляющими. Отчаявшимися. Безжизненными. – Отец, помоги мне.

На этот раз Кейрон встал и повернулся к каменному столу. Мрачный и беспощадный, он обнажил меч и замер в ожидании.

Из свиста жестокого ветра и вращения ока пришел шепот, от которого стыла кровь, голоса, звучавшие все громче, так что их все легче было отличать один от другого. Их злоба качалась в сгустившемся воздухе, словно извивающиеся змеи.

– Ты звал нас, Диете?

Как только этот голос заскользил в воздухе, я представила себе Нотоль Сведущую, седовласую ведьму с лицом, кованным из золота, и изумрудами вместо глаз.

– Принятие вами собственной судьбы – великая радость для всех нас, младший брат, – заговорил широкобровый Парвен Воитель с аметистовым взглядом.

– А мы уже почти отчаялись, юный лорд, – заметил Зиддари, так отчетливо ощущавшийся здесь, что я представила, как его рубиновые глаза сверкают в тенях позади сферы; его голос все еще оставался голосом Дарзида, лейтенанта моего брата, некогда бывшего моим другом и поверявшего мне свои пугающие сны. – Мы чувствуем вашу жажду и ничего так не желаем, как утолить ее по вашей просьбе. Позвольте нам снять ваши оковы, чтобы мы, разделив это тело, смогли пользоваться нашей силой как одно целое. Сила – это ваше право по рождению.

Кейрон даже не пошевелился, чтобы помешать происходящему. Герик поднял руки к шару, кандалы звякнули и распались. Он стряхнул с ног обломки и еще раз глубоко, прерывисто вздохнул.

– Я слишком долго был бессилен, – произнес он. Он выглядел хрупким, словно зимний свет луны, И все же одним движением его указательного пальца меч вырвался из руки Кейрона и лязгнул, ударившись о дальнюю стену.

– Нет нужды в уродливых клинках. Моя казнь отменяется.

– Вот ты и показал себя наконец, Диете, – заговорил Кейрон. – Притворство отброшено. Радель не знал, что все его ухищрения бесцельны. Ты бы сделал все, чего он хотел, и без ока. Ты ведь все это время искал способ вернуться обратно, не так ли? Вот почему ты принес это из одного мира в другой, ожидая возможности отблагодарить своих приятелей после того, как принесешь весь вред, какой только сможешь?

Из кожаного кисета на поясе Кейрон достал что-то, блеснувшее золотом в неверном свете. Он бросил это на стол перед Гериком. Герик побледнел, медленно протянул руку и поднял свою маску, золотую маску лордов с алмазными глазами, которая вросла в его лицо, когда он стал Диете Разрушителем.

Мне хотелось кричать. Что же творил Кейрон? Я не ошибалась в Герике, нет. Но почему Кейрон возвращает его к отринутому им ужасу?

Кейрон не отводил взгляда от Герика. Он даже не моргнул.

– Я голоден! – закричал мой сын, судорога, идущая из самых глубин отчаяния, сотрясла его стройное тело. – Нотоль, помоги мне! Зиддари… Парвен… придите ко мне… наполните меня!

И когда его белые пальцы сжали маску и подняли ее к лицу, он издал звериный вопль изголодавшегося человека, увидевшего кусок хлеба. Вожделение исказило его черты, его глаза потемнели так, что сделались провалами бесконечной темноты. Ледяной порыв ветра пронзил мое тело, вторгшись в меня ощущением отталкивающего удовольствия лордов. Они получили его.

– Герик! Дорогое мое дитя, не делай этого! – Крик рвался одновременно с моих губ, из сердца и души. – Я знаю твое истинное сердце! Тебе не место среди лордов!

Герик замер, и Кейрон наконец пошевелился, безоружный, протянув руку так, что Герик не мог не увидеть ее.

– Иди ко мне, сын мой, – произнес он тихо. – Мой дорогой и возлюбленный сын.

На один краткий миг бездонные глаза Герика встретились взглядом с моими и ушли в сторону, остановившись на Кейроне. Весь мир, все звезды, вся огромная Вселенная в этот миг затаили дыхание вместе со мной. А затем Герик дотронулся до протянутой руки отца.

От их соприкосновения сотряслось основание Авонара. Злобная радость лордов, их развращенное удовлетворение и нескрываемое вожделение сменились смятением и ужасом, когда сначала Герик, а потом и Кейрон рухнули на твердый серый камень. На миг адская симфония боли, ужаса и визжащего неверия сотрясла мои кости…

… а потом на мир опустилась глубочайшая тишина.

Когда свет вращающейся сферы мигнул и угас, я увидела, как око и золотая маска, упавшие на пол, растеклись лужицей расплавленного металла, два алмаза плавали в ней, словно сияющие желтки в глазунье. Герик скорчился на каменном столе. Кейрон свесился с края, одна его ладонь все еще сжимала пальцы сына. В другой руке моего мужа лежала маленькая черная блестящая пирамидка – кристалл Дассина, к которому десять мрачных лет была привязана душа Кейрона, камень, хранивший его давно отсроченную смерть.

Я упала на колени рядом с ними, и во тьме, окутавшей меня, словно шерстяное одеяло, мои мокрые щеки тронуло теплое дыхание, невидимое прикосновение, полное бесконечной нежности и утешения. Кейрон забрал Герика в то единственное место, где он будет свободен от лордов. Горьковато-сладостный дар отца сыну, быстрый путь за Черту, в Л'Тьер, следующую жизнь.

А что же лорды?

Глава 32

Паоло принес свет. Я сидела на каменном столе, где, бледные и неподвижные, лежали Кейрон и Герик, и чувствовала, как они холодеют вопреки моей воле. Роксана сидела рядом, уткнувшись лицом мне в грудь, и тихо плакала. Пока я гладила ее по волосам, на меня снисходило какое-то спокойствие, несмотря на собственные непрестанно катящиеся слезы.

– Пришлось вернуться аж до первого поста, чтобы принести это, – сообщил Паоло, устанавливая небольшой чадящий факел в скобу на стене – так что картина разрушения открылась перед нами во всей ее неприглядной ясности. – Никого поблизости. Не понимаю. – Он смотрел на Герика, голос его был хриплым. – Думаю, теперь-то он от них избавился. Только нечестно это. Одиноки просто изведутся все.

– Не думаю, что Кейрон мог спасти их, – заметила я. – Если Герик был прав, значит, они все уничтожены.

– Пределье, может, и уничтожено, сударыня… не знаю. Но одиноки в безопасности… ну, настолько, насколько это вообще возможно в Валлеоре.

– Ты это сделал. – Роксана подняла голову. – Как мы и хотели.

– О чем вы говорите? – спросила я.

– Паоло вывел одиноков из Пределья, – ответила Роксана. – Мы придумали это еще до того, как пойти сюда: собрали всех, кого только смогли найти, в Городе башен и велели им быть наготове. Если бы вышло так, что Герику пришлось бы умереть, не найдя… решения… Паоло должен был вернуться в Пределье и увести их оттуда. Герик считал, что, пока он жив, одинокам удастся выйти через проход возле надела овцевода в Северном Валлеоре.

– Ты и в самом деле сделал это? – спросила я Паоло.

Он кивнул.

– После того как принц отослал вас в ту ночь, зная, что ему придется убить молодого хозяина. – Слезы выступили на глазах Паоло. – Они оба знали это. Поэтому и отправили меня обратно. Там я ничего не мог сделать.

Я притянула к себе Паоло, и еще какое-то время мы плакали с ним вместе.

– Вам не кажется, что нужно рассказать кому-нибудь обо всем случившемся? Им нужно знать про принца и про все остальное. И если я должна вернуться домой, чтобы присмотреть за одиноками…

– Я пойду. – Паоло утер лицо рукавом. – Делать-то больше нечего.

* * *

Не прошло и часа, как Паоло вернулся в подземную темницу. В дальнем конце коридора он отыскал отряд перепуганных солдат и попросил проводить его к Наставникам.

– Они шарахались от меня, словно не были уверены, не окажусь ли я сам одним из лордов, – доложил он.

Но что бы там ни думали солдаты, они доставили Паоло в зал совета, где Мем'Тара и Се'Арет присматривали за Вен'Даром.

– Я объяснил им, как мог, что произошло, и они велели мне вернуться обратно и передать вам, чтобы вы ничего не трогали, не двигали и никого сюда не пускали. Они велели дождаться их.

Ждать пришлось недолго. Первой прибыла Се'Арет. Старая женщина опустилась на колени рядом с Кейроном и, прикрыв глаза, положила руку ему на лоб. По медленному покачиванию я могла определить, когда она начала его оплакивать. Некоторое время спустя она встала и кивнула мне.

– Супруга принца… вы здесь. Живы. Ваше присутствие подсказывает мне, что тайны, которые я вижу и чувствую, – куда более сложное переплетение горя и радости, чем можно вообразить. – Ее морщинистая рука нежно погладила волосы Кейрона. – Потребуется немало времени, чтобы примириться с этой утратой.

– Да.

Должно быть, и мир, и этот разговор, и камень, и свет факела были иллюзией. Я не ощущала ничего из этого.

– И узник… четвертый… он тоже мертв…

Я кивнула, и она печально покачала головой.

– Сплетающий Души, как сказал мне принц. Испорченный душой прежде, чем мы узнали его. – Она замолчала, словно для того, чтобы ее мнение обрело определенный вес. – Я не хотела бы мешать вашей скорби, сударыня, но вы должны понимать, что эти события исключительно важны для нашего мира… равно как и для вашего… Я должна позвать остальных.

У меня не было сил объяснять ей, что Герик был невиновен. Разве это имело какое-то значение?

– Поступайте так, как нужно. Если только я могу остаться с ними еще ненадолго.

Она кивнула, потом ее лицо приобрело слегка отсутствующее выражение, свойственное дар'нети при мысленной беседе. Когда она закончила, я спросила ее про Вен'Дара.

– Он потерял сознание, как только принц покинул зал совета, – ответила она. – Он жив, но еще не пришел в себя. Мы продолжаем надеяться.

Вскоре в камеру вошла Мем'Тара в сопровождении прихрамывающего Устеля. Воздав последние почести Кейрону, она принялась обследовать помещение, каждый кусочек стен и пола, и особенно жирное пятно на том месте, где исчезли око, маска и алмазы. Се'Арет присматривала за старым Устелем, который с непроницаемым видом склонился над сыном и внуком и положил руку на нож – вероятно, чтобы понять хоть что-то из свершившегося. Я была уверена, клинок скажет ему, что этот ужасный поступок совершил Мен'Тор, но вряд ли объяснит причины или ту роль, которую он сам, Устель, во всем этом сыграл. Да и случись это, я не была уверена, что он бы понял. Кто оплачет Мен'Тора подобающим образом? Кто определит его место в истории дар'нети? Вскоре старик оттолкнул Се'Арет в сторону и вышел прочь.

Я наблюдала за всем этим с безучастностью звезды, разглядывающей тех, кто ползает по земной поверхности, пока Мем'Тара, исследовавшая тело Кейрона, не потянулась к черной пирамидке.

– Нет! – воскликнула я, изумленная силой собственного голоса. – Не прикасайтесь к ней.

Темноволосая волшебница вопросительно подняла брови.

– Я просто…

Это было слишком личным, слишком сокровенным. Словно она тянулась к душе Кейрона. Я не позволю никому осквернить его подобным образом, даже из самых благих побуждений. Но как объяснить ей это?

«Следуй Пути…»

– Разве я ошибаюсь, полагая, что к покойному нельзя прикасаться в течение нескольких часов? Разве это не ваш обычай?

Мем'Тара кивнула.

– В общем, да, так принято. Чтобы душа могла пересечь Черту и ей не пришлось искать себе путь обратно в эту жизнь. Я только собиралась осмотреть это устройство, но если это вас беспокоит, я повременю. Но принц сам лишил себя жизни…

История и традиции дар'нети утверждали ясно. Ни один Целитель не попытается воскресить того, кто наложил на себя руки, особенно душу, которую однажды уже возвращали к жизни. И ни один Целитель во всей Гондее не прикоснется к Герику.

Мое сердце сжалось, с трудом толкая кровь по пересохшим венам.

– Благодарю вас, Мем'Тара. Так будет лучше.

Высокая женщина занялась другими делами.

Тогда заговорила Роксана, позволяя надежной основательности речи успокоить себя. Она рассказала мне о том, как спаслась из тюрьмы Стража, как она пыталась приказывать Герику, старалась уязвить его, унизить… и что она даже не представляла, что сможет найти друзей в той странной земле. А потом она рассказала мне, как Радель пришел в покои ожидания в Доме Наставников, когда она пряталась там, ожидая Барейля…

– Когда он достал кольцо и оно начало вращаться, я знала, что это плохо. Герик был так напуган тем, другим, в пещере Истока, хоть и не объяснил мне, что это такое. Но вы рассказали мне, как он стал лордом и что вращающееся кольцо – это инструмент лордов. Мне от одного только его вида становилось дурно. И когда кольцо завертелось, он заговорил, и я узнала его голос. Это был тот самый человек, который насмехался над моим отцом в ту ночь, когда его заколдовали, тот, кто прикасался к нему. Если бы у меня было оружие, я бы убила его. А потом я услышала те, другие страшные голоса… жуткие… как и здесь… хоть в комнате никого не было. Когда Радель ушел, я выбежала из дома. Но я заблудилась. Вокруг было столько людей, но никто меня не понимал. Я подумала, что смогу найти дорогу, когда рассветет. И я еще никому так не радовалась, как Паоло, когда он пробежал по улице, выкрикивая мое имя. Но теперь… – Слезы капали у нее с кончика носа. – Святые Близнецы, что за слабая королева из меня выйдет? Не могу перестать болтать. Не могу перестать думать.

– Ты сослужила миру огромную службу, Роксана. – Я приобняла ее и прижалась щекой к ее растрепанным волосам. – Просто это очень тяжело.

Се'Арет предложила, чтобы одна из ее помощниц позаботилась о нас, и я отправила с ней Роксану и Паоло за какой-нибудь едой. Их нужно было чем-то занять, в то время как я, хоть и без какой бы то ни было цели, хотела только одного – оставаться здесь. Уйти казалось просто немыслимым.

Я села, обхватив руками колени, и принялась рассказывать Герику и Кейрону, как отчаянно мне будет их не хватать. Я осторожно подбирала слова в уме, как давным-давно учил меня Кейрон.

«У меня голова начинает болеть, когда я пытаюсь отделить одну твою мысль от другой, – говорил он. – Вечно тебе в голову приходит разом полтора десятка идей, и по каждой из них – чрезвычайно беспокойное мнение».

Се'Арет и Мем'Тара, должно быть, решили, что я сошла с ума, когда увидели, как я сижу рядом с погибшими родными и улыбаюсь приятным воспоминаниям. А может, и нет. Умение найти радость, пусть даже и в самом сокрушительном горе, было самой сутью Пути дар'нети.

– О Вазрин! – Возглас из-за спины вырвал меня из вялых раздумий.

– Вен'Дар! – в один голос воскликнула я вместе с обеими Наставницами в общем изумлении.

– Мы рады видеть вас так быстро поправившимся, государь, – сказала Се'Арет, раскрывая ладони и опускаясь на колени. – Мы надеялись.

Заклинатель приветствовал двух женщин, а потом его крепкие, теплые руки сжали мои. Его добрые глаза внимательно исследовали мое лицо, словно он мог прочесть по моему горю рассказ о схватке. Хоть мне и были приятны утешение и сила, которые он предлагал, я знала, что он на самом деле должен сейчас сделать. Спустя лишь мгновение я мягко отстранила его, и он двинулся к двум телам, лежавшим возле меня.

Встав у каменного стола, он окинул взглядом тело Кейрона.

– О друг мой, – прошептал Вен'Дар, ласково кладя руку на лоб своему принцу, – какое горе может сравниться с этим? Только то, что ты никогда не узнаешь о совершенном тобой. Ты не рассказывал о Л'Тьер. Слишком близко, сказал ты. Ты видел Черту, и желание стало бы слишком сильным, окунись ты в воспоминания. Ты хотел отдаться жизни. Тебе это удалось. Но если есть в следующей жизни знание о прошедшей, знай, мой принц, в Авонар только что пришло известие: в Пустынях идет дождь. И я могу думать только о том, что именно ты этого добился.

Он взял Кейрона за руку и сел рядом. Прощание дар'нети могло продолжаться очень долго, рассказывал мне Кейрон, но всегда начиналось именно так, с небольшого разговора, тихого созерцания, вбирающего глазами и сердцем свидетельства потери. Я не беспокоила Вен'Дара. Его присутствие меня утешало.

Потом он прервал молчание, обошел вокруг стола и снова взял меня за руку.

– Нет слов, подходящих для этого дня, сударыня, даже для человека, настолько привычного к словам, как я сам. Происшедшее слишком сложно для «я сожалею», а «благодарю вас» звучит чересчур обыденно.

– Слышать ваши обнадеживающие известия и видеть вас живым – достаточная благодарность. Вы будете Наследником Д'Арната, как и хотел мой муж. Я желаю вам, чтобы путь ваш был преисполнен великой красоты.

Он присел на каменное возвышение рядом со мной.

– Вам будет больно рассказывать о том, что произошло? Я слышал только разрозненные кусочки с тех пор, как пришел в себя.

– Я думаю, все прошло почти в точности по замыслу Кейрона, даже когда он узнал о Раделе и оке. Вам, наверное, известно больше, чем мне.

– Вовсе нет. Он ничего не говорил мне о своем замысле, помимо моей в нем роли: я буду объявлен его преемником, потому что его сын не может служить Авонару, так как его разум все еще связан с лордами. Первым делом я как преемник должен был послужить приманкой в ловушке для Мен'Тора. А вы стали бы свидетельницей, сообщившей Наставникам о его предательстве, окажись это необходимо. Вот и все, что мне известно.

Когда я пересказала ему всю историю, он изумленно перебил меня:

– Длань Вазрина! Если это правда… если лорды полностью слились с мальчиком в миг его смерти… Что ж, посмотрим, что из этого выйдет. Вашему сыну повезло, что вы оказались здесь, чтобы напомнить ему о его лучших сторонах, прежде чем все закончилось. Похоже, что вы сделали именно то, что было необходимо.

– «Сыграла роль». «Следуй Пути», – пробормотала я.

Где-то за внешним сторожевым постом открылась и снова захлопнулась дверь, вызвав легкий сквозняк. Факел мигнул.

– Что это?

Я рассказала Вен'Дару о ночном приходе Кейрона и о словах, которые весь день эхом звучали в моей голове. Он казался ошеломленным.

– Он велел вам не сдаваться даже в самом глубоком горе и вместе с тем следовать Пути – противоречивые указания, ведь «следовать Пути», разумеется, в какой-то степени и значит «сдаться», отказаться от желания что-либо изменить.

Словно пузырьки воздуха, поднимающиеся к поверхности воды, слова хлынули из моего горя.

– Если бы только он рассказал нам больше о своем намерении! Герик был охвачен такой болью, таким отчаянием, а Кейрон ничего не дал ему, пока мы почти не потеряли его. Я не понимала этого. И все еще не понимаю.

Казалось неправильным говорить что-то подобное, но я не могла остановиться.

– Подумайте, сударыня. Он замыслил украсть у лордов их награду самым необычайным образом. И если лорды завладели мальчиком, одновременно вселившись в его тело и соединившись с разумом в миг сплетения душ… его слияния с отцом… его смерти… возможно, лорды тоже погибли. Но если бы у Герика или у любого из нас брезжило хоть малейшее подозрение о том, что должно произойти…

– … лорды вряд ли пришли бы.

– Чтобы его жертва не потеряла смысла, принцу пришлось делать все одному, отказавшись утешить мальчика, себя и вас, как бы ему этого ни хотелось.

– Итак, нам остались его слова. «Следуй Пути. Ты не должна сдаваться…» В чем сдаваться? Прошло уже три часа; они за Чертой. Надо разрешить Мем'Таре закончить с ними и найти Паоло и Роксану.

– Мем'Таре?

– Она хотела забрать кристалл. Мысль о том, что она дотронется до него, показалась мне невыносимой, и я напомнила ей обычай, по которому к телам нельзя прикасаться в течение половины дня.

– Следовать Пути… не сдаваться… играть роль… – Тихий голос Вен'Дара звучал до крайности взволнованно. – Скажите, сударыня, – прошу, не сочтите за глупость или грубость, – вы говорили с вашим сыном или с принцем, пока оставались здесь с ними?

Вен'Дар не стал бы любопытствовать без причины. Вежливость и смущение не имели значения.

– Так много осталось несказанным, и так долго мы были в разлуке. В некотором смысле, я говорила с ними с того мига, как это произошло, но…

– И до того, как принц дотронулся до кристалла?

– Да.

– Как и в Зев'На, когда мальчик преобразился?

– Полагаю, это было очень похоже. Что?

Наставник – нет, уже принц Авонара – вскочил, торопливо подошел к другому краю стола, закрыл глаза и положил руки на грудь Герика. Спустя несколько долгих мгновений Вен'Дар глубоко вздохнул и покачал головой.

– Я подумал, вдруг… Паоло рассказывал: когда ваш сын впервые вселился в него, он открыл дверь своей камеры и вытащил наружу собственное тело, все еще дышащее. Чтобы принц забрал юного Герика с собой за Черту, мальчик должен был вселиться в него – с помощью сплетения душ. Лишь тогда кристалл смог бы освободить их обоих. Ваша связь с сыном сильна настолько, что пережила его перерождение в лорда Зев'На; нитью любви и слов вы вывели его из тьмы. И поэтому у меня забрезжила краткая надежда…

– Но он не дышит.

– Нет. Его сердце остановилось. «Не оставляй надежды…»

Облаченная в красное стража из дома Устеля унесла Мен'Тора и Раделя на накрытых бархатом носилках, а Се'Арет с Мем'Тарой закончили обследовать помещение.

– Пора идти, государь, – обратились они к Вен'Дару. – Люди напуганы и слышат лишь сплетни, одну ужаснее другой. Когда разойдется слух о телах Мен'Тора и Раделя, станет еще хуже. Им нужны слова поддержки от их принца.

Вен'Дар покачал головой.

– Как старейшая из Наставников, Се'Арет, именно ты должна сообщить народу Гондеи, что принц Д'Натель мертв. Сделай это и скажи им, что я буду оплакивать его, как предписывает Путь. И я прошу их сделать то же самое – думать о принце и его возлюбленном сыне, чтобы, как моряк видит сияние маяка через бурю, они нашли Путь, где бы они сейчас ни скитались.

Обе женщины поклонились и покинули нас с Вен'Даром, бдящих возле Кейрона и Герика. Вскоре факел Паоло погас, оставив нас в темноте, но Вен'Дар даже не шелохнулся, чтобы зажечь другой свет. Вместо этого он держал меня за руку в тихом сочувствии, и я чувствовала, как его добрые мысли о Кейроне переплетаются с моими. И как шестнадцать лет назад, в тот горький день в Лейране, я могла лишь скорбеть, но в этот раз я была не одна.