Текст книги "Сплетающий души"

Автор книги: Кэрол Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Глава 3

Герик уже закончил есть, когда я спустилась вниз наутро после визита Кейрона. Я не знала, вернулся ли он ночью в постель, но перед завтраком он обычно упражнялся во дворе, так что если он и спал, то очень недолго. Позже я застала его в библиотеке, стоящим у маленького столика, на котором лежала раскрытая книга. Он скользил пальцами по странице и вздрогнул, когда я пожелала ему доброго утра.

– А, как раз тот, кто мне нужен!

Он схватил меня за руку, подтащил к огромному письменному столу и похлопал по стопке рукописей и документов.

– Ты просто обязана спасти меня. Тенни велел мне прочесть до завтра пятьдесят страниц о лейранско-валлеорских территориальных конфликтах, но мой валлеорский пока недостаточно хорош, чтобы хоть что-нибудь понять. У тебя есть время мне помочь?

– Конечно. Но плата вперед. Как ты догадываешься, мне страшно хочется узнать все о прошлой ночи. Твой отец сказал, что обошлось без приключений…

Лицо Герика замкнулось, а все тело напряглось, как и всякий раз, стоило лишь задать ему прямой вопрос. Рука на стопке бумаг замерла. Я могла бы поклясться, что он отпрянул, хотя его ноги при этом не сдвинулись с места. Но потом он пожал плечами и посмотрел на меня, быстро отведя взгляд.

– Мост удивителен, а идти по нему и вполовину не так страшно, как я предполагал. Повсюду вокруг ужасные твари, но на этот раз не касающиеся меня. И не внутри меня. Это казалось почти что… знакомым.

От воспоминания о нашем возвращении из Зев'На через беснующийся хаос Пропасти меня слегка передернуло.

– А Ворота… Я не мог себе и представить силу этих чар. Но из-за длинной дороги мы недолго пробыли на той стороне, меньше часа. Он показал мне свои покои, личную библиотеку и великолепную карту всего мира Гондеи, она висит в воздухе так, что можно увидеть настоящий рельеф, горы, поднимающиеся над равнинами. Мы прошли по коридору до его лектория, но он услышал, что один из Наставников все еще работает там, так что мы не стали входить. Он не ожидал, что там кто-нибудь окажется. Но в любом случае у нас уже не было времени. – Он пододвинул кресло ближе к столу и подтащил к себе бумаги. – А теперь мне бы стоило взяться за работу.

– Спасибо за рассказ.

– Угу. – Он вытащил толстую пачку бумаг из кипы. – Вот то, что вызывает у меня затруднения…

Мы провели вместе дивный час, не упоминая больше ни о ночном приключении, ни о кошмарах. Когда он достаточно хорошо разобрался со своими вопросами, я взялась за неоконченное письмо.

Едва часы в холле пробили полдень, Герик отложил перо и скинул со стола свернутую в свиток рукопись.

– Этого должно быть достаточно, – решил он. – У меня уже глаза в кучку, а от пера на пальцах шрам останется.

– Сомневаюсь, что тебе долго придется страдать, – ответила я ему. – Это очень важный вопрос. Причиной всех войн между Лейраном и Валлеором считаются территориальные споры, но если почитать хроники, ты увидишь, что причин намного больше. Лейранцы полагают, что валлеорцы слабы и испорченны, а те считают лейранцев невежественными варварами. И обе стороны совершенно неправы. Когда-нибудь ты поймешь, насколько вольнодумно звучит подобное утверждение из уст твоей матери-лейранки!

– Не понимаю, зачем бы мне это учить? – Он снял куртку и бросил ее на кресло. – Потом закончу. Надо взглянуть, как дела в конюшне.

Оставив невысказанными материнские банальности, пришедшие мне на ум, я вернулась к прежнему занятию. Спокойствие, привычный распорядок, забота, не ограничивающая свободу, все, чему мы могли его научить, – вот что мы пытались дать Герику.

Я занималась с ним языками, литературой, математикой, «материнскими» предметами вроде хороших манер и «нематеринскими» – такими, как политика Четырех королевств. Тенни учил его философии, риторике, истории, праву и пытался обсуждать с ним темы, на которые шестнадцатилетний юноша может не захотеть говорить со своей матерью. Паоло был ему другом, Тереза, горничная, держалась на почтительном расстоянии, а тринадцатилетняя Кэт стала его поклонницей. Поначалу он чувствовал себя неуютно из-за неослабного обожания юной служанки, но перед ее невинным обаянием сдержанность Герика устоять не смогла, и он начал принимать ее маленькие услуги с серьезным и любезным видом. Кажется, помогло то, что к Паоло Кэт относилась с тем же пиететом.

Единственное, чем наш распорядок отличался от принятого в большинстве лейранских семейств, – это повышенное внимание к развитию ума за счет воинских упражнений. В детстве, в Комигоре, Герик занимался с учителем фехтования и мечтал стать мастером клинка, как и – некогда – мой брат Томас, которого он считал своим отцом.

Но с тех пор как Герик сбежал из Зев'На, он не прикасался к мечу. Когда он становился одним из лордов, он поклялся не поднимать на них руку, и, чтобы скрепить клятву, Трое расплавили клинок прямо в его ладонях, оставив на них жуткие шрамы. Кейрон не знал, основывался ли отказ Герика брать в руки меч на убеждении, что любое его использование станет нарушением этой клятвы, или же пережитое им в Зев'На вызвало у него отвращение и неприятие оружия. Этот вопрос до сих пор оставался еще одной тайной, которую Герик не мог или не хотел объяснить.

Когда, в свою очередь, я собралась уже покинуть библиотеку, я позволила себе чуточку полюбопытствовать. Книга, заинтересовавшая Герика, оказалась дневником профессора Ферранта, преподававшего историю в Университете, когда там учился Кейрон, и бывшего одним из немногих людей в Четырех королевствах, которые знали, что тот – чародей. Наш друг Тенни унаследовал этот дом, когда зиды убили профессора. На открытой странице были записи двадцатилетней давности: неразборчиво нацарапанные имена студентов, задания, заметки о назначениях и консультациях. Я не могла найти в них ни одной примечательной, пока не добралась почти до конца страницы.

К. не может закончить описание Сенадианских глифов из-за происшествия в горах. Предложил ему двадцать дираков, чтобы нанять писца, пока не придут деньги от М. Предупредил, что запястье срастется криво, поскольку он отказался показаться Рену Гордаку. Следует это обдумать. Левая. К сожалению, мальчик не может позаботиться об этом сам. Как это странно – обладать таким талантом. И еще более странно – по-прежнему не мочь воспользоваться его преимуществами.

Должно быть, Герик догадался, что в отрывке говорилось о юном Кейроне, я же знала это наверняка. Левая рука Кейрона уже была покрыта шрамами, каждый из которых был памяткой о совершенном им исцелении и уликой для любого, кто искал свидетельства чародейства. Спускаясь по ступеням, я задумалась, не чувствует ли Кейрон по-прежнему боль в левом предплечье с приходом зимы, хотя кость там уже не та, что была сломана при падении так давно. Какая часть памяти живет в теле, а какая – в душе? И это тоже порождало затянувшуюся неловкость между мной и Кейроном; даже четыре года спустя ни один из нас не мог сказать наверняка, насколько он остался собой. Конечно, бывай мы почаще вместе, все было бы проще.

Остаток дня прошел тихо, как обычно в Вердильоне. Здесь поток нашей жизни струился спокойно. Я чувствовала себя укрывшейся в безопасности, несмотря на разбитые надежды этой ночи.

После ужина Тенни, вернувшийся из Юривана, вызвал меня на партию шахмат. Ворчащий Герик вернулся в библиотеку заканчивать работу, а Паоло отправился наружу, оставив нас одних в гостиной.

Сейри.

Я подняла взгляд от шахматной доски, но лысеющая голова Тенни по-прежнему склонялась над ней.

– В чем дело? – спросила я. – Не можешь найти достаточно гибельный ход? Ты же меня за три разгромишь.

Тенни и не взглянул на меня, только отмахнулся.

– Тише, Сейри. Мне казалось, у тебя не настолько дурные манеры.

– Но ты сказал…

Сейри, я в саду. Безопасно ли входить? Голос явно не принадлежал Тенни.

– В саду… конечно… Да, конечно же, входи! Со мной только Тенни!

На этот раз он поднял взгляд, его озадаченность быстро прошла.

– Он так быстро вернулся снова?

Дважды за два дня? Неслыханно. Возможно, время для замыкания Круга пришло раньше, чем ожидалось. Я бросилась к двери в сад, чтобы приветствовать его, не осмеливаясь надеяться, что на этот раз он задержится подольше. К моему изумлению, Кейрон был не один.

Я неловко скрестила руки на груди, вместо того чтобы обвить ими его.

– Входите, прошу вас. Прекрасная ночь для знакомства. Стройный светловолосый молодой человек двинулся вслед за нами по боковому коридору.

Когда мы пришли в гостиную, Кейрон формально кивнул мне, потом гостю.

– Сударыня, позвольте вам представить Раделя, сына Мен'Тора ин Устеля. Радель, это моя супруга, леди Сериана Маргарит Лейранская, и наш друг Тенни де Сальвье. – Кейрон сцепил руки за спиной. – Я хочу, чтобы Радель стал вашим охранником, как я уже давно собирался.

– Охранником? Что-то случилось? – спросила я.

С тех самых пор, как в прошлом году Келли, наша подруга-дар'нети, вернулась в Данфарри, Кейрон собирался привести сюда кого-нибудь из дар'нети, чтобы тот защищал Герика и всех нас так, как могут только чародеи. Он все откладывал это, поясняя, что хочет найти кого-то, кого знает достаточно хорошо, чтобы доверить подобную задачу. Странно, что он ни словом не упомянул об этом прошлой ночью.

– Ты уже дал знак? Война…

– Я просто нашел подходящего человека, готового взять на себя исключительно важную службу, на которой ему, вероятнее всего, не придется шевельнуть и пальцем. – Кейрон подошел к серванту и принялся разливать вино. – Мы полагаем, что здесь ему славы не добыть.

Я несколько мгновений созерцала его спину, как будто объяснение могло быть записано серебряным галуном, украшавшим его черный камзол. Не сумев ничего вычитать в его позе, я переключила свое внимание на гостя.

– Добро пожаловать в Вердильон, сэр. Как сказал мой супруг, здесь вам, вероятно, не представится случая покрыть себя славой.

Молодой мужчина отвесил изящный поклон.

– Я, скорее, избегаю славы, сударыня. Никогда не мог решить, какую рифму подберут Певцы к моему имени: ель, макрель или постель. Звучит совершенно неблагородно и неблагозвучно.

У молодого дар'нети было приятное, открытое лицо. Светлая бородка и усы аккуратно подстрижены, светлые брови и ресницы обрамляют синие, как и у многих его соплеменников, глаза, лучащиеся весельем. Но, ради всего святого, почему Кейрон выбрал родственника Мен'Тора и Устеля, которые вот уже долгих четыре года относятся к нему с враждебностью?

Тенни удалился, пояснив, что сейчас позовет Герика и сообщит Терезе о прибытии гостей. Радель устроился на длинном диване у камина, но Кейрон остался стоять в дальнем углу комнаты, опираясь на сервант. Он выглядел крайне подавленным, особенно по сравнению с ночным воодушевлением. Гостеприимство этим вечером явно легло на мои плечи.

Я присела на диван возле Раделя.

– Так, выходит, вы поэт, сэр, раз так много знаете о стихосложении?

– О нет, сударыня, конечно же, нет. Просто мой наставник всегда отчитывал меня за короткую память и рекомендовал способы ее улучшить – включая зарифмовывание важнейших напоминаний… – Радель вдохновенно перешел к длинному рассказу о стихотворном заклинании, которое он сочинил в детстве: – Он отступился, как ни жаль, но, поскольку в западных долинах зима случилась холодна, и больше шляпы не носил он, чтоб не всплакнуть себе печально, припомнив своего кота, – закончил он.

Я безостановочно хохотала над его историей. Даже столь краткий разговор показал все очарование манер Раделя, не Уступающих его внешности. Он совершенно не походил на своих суровых отца и деда из рассказов Кейрона. Молодой дар'нети обещал приятно дополнить ряды наших домочадцев.

И доброжелательность была ему просто необходима. Герику вряд ли понравится идея обзавестись телохранителем-дар'нети. Очевидно, нет.

Я все еще посмеивалась над рассказом Раделя, когда Герик с топотом сбежал вниз по лестнице, задержавшись в передней, чтобы пригладить пальцами волосы и одернуть узкую рыжевато-коричневую куртку, надетую поверх бежевой батистовой рубашки. Потом он вошел в гостиную и поклонился сперва Кейрону, а потом мне.

– Добрый вечер, государь. Матушка.

Кейрон молча кивнул Герику и снова отпил вино.

Радель поднялся с дивана. Серьезный и бесстрастный, Герик замер в ожидании у двери, глянув сначала на отца, а потом на гостя. Чтобы прервать неловкое молчание, я приступила к знакомству.

– Герик, позволь представить тебе Раделя ин Мен'Тора ин Устеля. Твой отец привел его сюда, чтобы он остался с нами на время. Радель, это наш сын, Герик ин Д'Натель.

Традиции дар'нети требовали перечисления только ныне живущих предков по отцовской линии, иначе родовое имя Герика оказалось бы куда сложнее.

– Мой господин. – Радель Поклонился, протянув руки в приветствии по обычаю дар'нети.

Я не могла придраться ни к уважительному обращению, ни к жесту, но в них не чувствовалось теплоты.

– Рад наконец встретиться с вами. Я видел вас мельком прошлой ночью, во время вашего визита во дворец – первого, я полагаю, но принц увел вас прежде, чем мы могли быть представлены друг другу. Каждого жителя Авонара заботит знакомство с вами. Мне будет завидовать весь город.

То, что весь Авонар озабочен Гериком, не вызывало сомнений. Но я сомневалась, что речь идет о знакомстве. Герик был сыном принца Авонара и его преемником, признанным советом Наставников дар'нети. Но это признание произошло до того, как Герик шагнул во вращающееся латунное кольцо размером в человеческий рост, называемое «оком», и стал четвертым лордом Зев'На. И хотя Герик впоследствии отрекся от лордов, я не могла себе представить, что ненавидящие Троих дар'нети когда-нибудь позволят ему занять трон Авонара. Но еще тогда Кейрон предпочел действовать так, как если бы Герик был его преемником, говоря, что его собственное доверие и поступки выскажутся в защиту Герика перед его народом.

Герик не произнес ни слова, лишь кивнул Раделю с наименьшей допустимой учтивостью и устроился в самом дальнем кресле, какое смог найти в одной с нами комнате.

К моему облегчению, сразу после этого вернулся Тенни в сопровождении Паоло, который принес поднос с освежительными напитками от Терезы. Дальнейшие представления и приветствия привели к тому, что Радель увлекся беседой с Тенни. Указав высокому худому юноше, куда поставить ароматный чай, холодный эль и тарелки с различными сладостями, фруктами и сырами, я шепнула:

– Паоло, задержись. Я думаю, Герик это оценит.

– Как скажете, госпожа, – ответил он так же тихо, – правда, я неподходяще одет.

Я дернула его за красный шарф, который он носил поверх поношенной домотканой рубахи и рабочих штанов.

– Ты прекрасно знаешь, что тебя всегда рады видеть в нашем доме, во что бы ты ни был одет: в набедренную повязку или бальное платье.

Он усмехнулся и стащил пирожок с джемом.

Россыпь веснушек на узком, вечно загорелом лице Паоло была едва ли не единственным напоминанием о хромоногом, неграмотном мальчишке из Данфарри, волею случая втянутом в наши приключения шесть лет назад. Кейрон вылечил его искалеченное тело, а в ответ этот застенчивый паренек спас душу нашего сына. Теперь его долговязая фигура возвышалась над нами с Гериком. Этой весной Паоло исполнилось восемнадцать, он совсем повзрослел.

Как я и предполагала, Паоло сразу же придвинулся к Герику, усевшись на пол рядом с его креслом и вытянув свои длинные ноги поперек плотного ковра. Пока Радель сидел между мной и Тенни и внимательно слушал рассказ последнего о том, как он, прилежный средний сын, рос в обществе двух братцев-разгильдяев, оба юноши набивали рты печеными вкусностями Терезы. Герик что-то тихо пробормотал Паоло, сумев вызвать смешок и краткий ответ, но сам так ни разу и не улыбнулся и за весь вечер не попытался заговорить с кем-то еще.

Несмотря на забавные истории Тенни и остроумные замечания Раделя, Кейрон по-прежнему держался в стороне. Он сел в кресло у самых дверей, подперев подбородок сжатым кулаком. Все мои попытки вовлечь его в разговор разбивались об односложные ответы. Однако его внимание ни на миг не отвлекалось от нашей компании. Каждый раз, когда беседа смолкала, в воздухе чувствовалось напряжение.

Слишком скоро Кейрон встал.

– Мне пора возвращаться.

Его движение пробудило во всех нас бурную деятельность. Пока Тенни наставлял Раделя касательно завтрака, воды для умывания и прочих имеющихся в доме удобств, мальчики, затолкав в рот по последнему куску Терезиного пирога, составили стопками тарелки и утащили их на кухню. Я же направилась прямиком к Кейрону.

– Что здесь происходит?

Он взял меня за руку и подвел к оконной нише, подальше от остальных.

– Прости, я не могу объяснить. Мне нужно идти, – он говорил тихо, так, чтобы больше никто не мог расслышать, – и я должен перемолвиться парой слов с мальчиком.

– Но…

– Сейри, будь крайне осторожна. Пожалуйста. Прислушивайся внимательно и наблюдай.

Я не собиралась так сразу его отпускать.

– Прислушиваться к чему? Кейрон, зачем ты вообще притащил сюда сына Мен'Тора?

– Потому что мне нужен был кто-то честный, кто-то способный, и притом кто-то, чье сердце не привязано ни ко мне, ни к моей семье.

Я принялась было возражать снова, но он приложил палец к моим губам. Потом поцеловал мне руку, прижал ее ко лбу и сказал, взглянув поверх моей головы:

– Герик, не мог бы ты прогуляться со мной?

Его рука погладила меня по плечу, когда он двинулся к выходу, сухо и без слов кивнув Раделю.

– Конечно, – отозвался Герик.

Он поставил обратно на стол оставшиеся чашки и тарелки, которые только что собрал, и вышел во двор вслед за Кейроном.

Я видела из окна, как они остановились поговорить всего на несколько мгновений. Серьезный разговор. Краткий. Затем Герик скрестил руки на груди, задумчиво наблюдая, как Кейрон отходит прочь и исчезает.

Я бы не была и вполовину так взволнована, если бы не то, что за весь вечер Кейрон ни разу не взглянул мне в глаза. Произошло что-то ужасное. Я только не знала, что именно.

* * *

Этой ночью Герику снова снились кошмары. Когда я прибежала в его спальню, я увидела там Раделя, с мечом наголо осматривающего окна и двери, отдергивающего занавески, словно в надежде найти там прячущегося злоумышленника. Не только лунный свет проникал через сверкающие стекла окон, выходивших на спящий сад… не только лунный свет, но и еще что-то неопределимое, что нарушило сон молодого человека.

– Кажется, все спокойно, – заметил Радель, когда крики Герика прервались его пробуждением. – Я могу что-нибудь сделать для вас, молодой господин?

– Вы можете удалиться из моей спальни.

Герик даже не взглянул на Раделя. Он схватил штаны, брошенные в ногах кровати, натянул и заправил в них мятую рубашку, в которой спал.

Радель не шелохнулся. Я вымученно улыбнулась дар'нети и кивнула в сторону двери. Не изменившись в лице, он поклонился и вышел.

– Герик…

– Прошу прощения, что перебудил весь дом, – сказал он, торопливо натягивая ботинки, словно куда-то опаздывал. – Но мне ничего не нужно. По крайней мере, от него.

Он сдержанно чмокнул меня в щеку и поспешил прочь, сбегая по лестнице через ступеньку, бросив меня одну в залитой луной спальне.

Я вздохнула, расправила его одеяла и вышла вслед за ним в коридор. Прежде чем вернуться в постель, я остановилась на лестничной площадке, в темном уголке которой ссутулился Радель. Он стоял, поджав ногу и уперевшись ступней в стену позади, и смотрел в маленькое круглое окошко, выходившее на конюшни.

– Радель, я должна извиниться за грубость моего сына. Должно быть, мой супруг рассказал вам…

– Не тревожьтесь, сударыня, – перебил он, выпрямляясь при моем появлении. – Я вовсе не считаю своей целью втираться в доверие к вашему сыну или судить о своих успехах по его благоволению. Я должен всего лишь охранять тех, кто живет в этом доме, как приказал мне мой принц. Мои истинные таланты – умение слушать и наблюдать.

– Ваш меч был обнажен вполне со знанием дела, – заметила я.

Молодой человек усмехнулся, его белые зубы сверкнули в темноте.

– Мой меч не знает для себя иного места, кроме моей руки. Я прожил двадцать четыре года, и десять из них – на стенах Авонара, наблюдая и слушая, чтобы помешать вторжению проклятых зидов. Я не из тех, кто станет сидеть сложа руки, пока остальные действуют.

– Тогда будьте настороже. Доброй ночи, Радель. И благодарю вас.

– Доброй ночи, сударыня. Спите спокойно. Вам нечего бояться.

Глава 4

Спокойно мне не спалось. Ни в эту ночь, ни в последующие. Погода испортилась: горячий и тяжелый утренний воздух к вечеру вскипал неистовыми грозами. Ни Герик, ни Радель не вызывались облегчить мне жизнь, объяснив, почему Кейрон так быстро вернулся к нам. Я так злилась из-за этого, что несколько дней отказывалась обсуждать с ними обоими и Кейрона, и его визит. Потом я разозлилась уже сама на себя, за твердолобое упрямство.

Неделю спустя я переступила через свою гордость и напомнила Герику, что его отец так и не рассказал мне о причинах своего столь сильного беспокойства. Не заметил ли Герик что-либо в несколько мгновений перед тем, как Кейрон исчез?

Герик слегка покраснел.

– Он заставил меня поклясться не повторять того, что он рассказал мне… даже тебе. Прости. Он сказал, это ради твоей же безопасности.

Вечер того дня я потратила на выколачивание ковриков из гостиной, которые Тереза вывесила проветриваться на улице. Она клялась, что они стали вдвое тоньше после того, как я с ними разделалась.

Впрочем, все обитатели дома страдали от приступов дурного настроения. Я выбранила Герика за то, что он по-прежнему грубил Раделю, и безосновательно ворчала на Терезу, пока та не пригрозила уволиться. Герик швырнул на пол книги, вылетел из библиотеки, раздраженный обременительным заданием, и поклялся, что будет ночевать в конюшне, если Радель еще хоть раз переступит порог его спальни. Тенни поспорил с угрюмым Паоло из-за их поздних поездок с Гериком. И вдобавок на этой неделе Герику еще трижды снились кошмары, причем от раза к разу все хуже. Скоро я начала вздрагивать от каждого звука, каждый хлопок двери требовал объяснения. Если в скором времени ничего не изменится, мы, должно быть, поубиваем друг друга.

Только Радель казался невозмутимым – когда его удавалось встретить. Он скрывался от взглядов по углам или в тени. Я-то думала, что он привнесет свежий взгляд в разговоры и одолжит нашей компании немного своей жизнерадостности, но он никогда не присоединялся к нам ни за столом, ни на уроках, ни во время вечерних бесед. Хотя Тереза и клялась, что он заглядывал к ней за едой, а время от времени даже помогал по кухне, сама я за это поручиться не могла.

Однажды утром я испугалась до полусмерти, столкнувшись с ним, когда он рыскал по саду, и в раздражении поинтересовалась, не выйдет ли он хоть ненадолго на свет.

– Вы можете пользоваться библиотекой, есть вместе со всеми и сидеть с нами по вечерам. Тенни – прекрасный игрок в шахматы. Паоло по-прежнему отыскивает измученных кляч и заботится о них так, что после их можно прямо отправлять на скачки, а Герик считает, что день прожит не зря, если кто-нибудь согласится посостязаться с ним в скорости, бегом или верхом. Оба мальчика знают местность как свои пять пальцев и с удовольствием вам ее покажут. Вам нет нужды держаться в стороне.

– Хоть ваша компания мне, несомненно, приятна, сударыня, – ответил он, – но игры меня не занимают. Сомневаюсь также, что смогу найти что-либо интересное в вашей библиотеке, равно как и вы не найдете ничего подходящего для себя в библиотеках Авонара.

Должно быть, проклятие этой недели заставило его ответ казаться таким раздражающим.

– Я убеждена, что найду много интересного в ваших библиотеках.

Он вскинул голову, серьезно посмотрев на меня.

– Вы и в самом деле полагаете, что переедете в Авонар?

– Гондея – дом моего супруга, Радель. Он сидит на троне Авонара, а мой сын – его преемник. Конечно же, я перееду туда.

Он не ответил, только поклонился и ушел прочь. Что имел в виду Кейрон, когда сказал, что ему нужен кто-то, чье сердце не привязано к нашей семье? Я так сильно хлопнула калиткой, что она, отскочив, распахнулась снова.

* * *

На вторую неделю раздоров вслед за осторожным стуком в дверь рабочего кабинета вошла с новостями Тереза.

– Сударыня, какой-то человек хочет с вами увидеться. Он ждет в малой гостиной.

Гости в Вердильоне были редкостью. Задержавшись лишь для того, чтобы вытереть перо и закрыть чернильницу, я последовала за Терезой вниз по широкой лестнице в гостиную. Там меня ждал крепкий мужчина, одетый в протертое на локтях темно-синее пальто и с мягкой широкополой шляпой в руке. Нашивка цвета пламени на пальто извещала, что передо мной стоит шериф, местное должностное лицо, чьей первой обязанностью было истребление чародеев. К счастью, огрубевшее с годами лицо уточняло, что это друг – Грэми Роуэн, шериф Данфарри.

– Как я счастлива видеть вас, шериф! И Паоло будет в восторге.

– Я тоже рад встрече, сударыня, – сказал он, беря меня за руку и вежливо кланяясь.

Я не солгала, сказав, что рада видеть Роуэна. И хотя некогда я презирала его из-за его должности, он показал себя верным союзником и человеком честным и достойным. Однако с первого же взгляда стало ясно, что он тоже не поможет разрешить напряжение, повисшее в нашем доме. Глубокие морщины избороздили его багровый лоб. Когда я опустилась на диван, лицом к окнам, выходящим на заросшую лужайку и вишневый сад, и жестом пригласила его присесть рядом, он примостился на самый край подушек.

– Что завело вас в такую даль, шериф? Надеюсь, просто желание нас навестить?

Кто-то же должен был начать разговор.

– Я могу говорить как есть, сударыня?

Его мягкая манера речи и деревенский выговор не вполне отражали все возможности человека, ответственного за соблюдение королевских законов на немалой части Лейрана. Грэми Роуэна было легко недооценить.

– Сколько я вас знаю, вы иначе никогда и не умели, – ответила я.

Моей неловкой шутке не удалось разгладить морщины на его лбу.

– В доме, кроме меня, никого, – уточнила я. – Тенни на весь день уехал в Юриван. Тереза и Кэт отправились на рынок. Герик, скорее всего, сейчас в конюшне вместе с Паоло, а Радель – это наш новый охранник-дар'нети – никогда не отходит от него далеко.

– Вас желает видеть король Эвард.

Грэми протянул мне небольшой сложенный лист бумаги.

– Эвард!

Бумага оказалась тяжелой и жесткой, хорошего качества. Надписей снаружи не было, лишь красная восковая печать без оттиска. Я повертела лист в руках.

– Но как это возможно?

Прошло почти шесть лет с того дня, как Герика похитили лорды, а я отправилась за ним в Гондею и Зев'На. Я думала, меня уже давно похоронили.

Роуэн говорил тихим, напряженным голосом.

– Я знаю только, что десять дней назад двое господ, приближенных к королю, прибыли в Данфарри. Их интересовало ваше местонахождение. Я ответил им так, как мы с вами условились, – что я ничего о вас не слышал после исчезновения вашего племянника. Я пересказал все, что слышал от помощника комигорского шерифа, а тот утверждал, что никаких следов вас и мальчика так и не нашли. Но, как сообщили эти двое, король убежден в том, что вы живы, и «страстно желает побеседовать с вами».

«Страстно желает…» Это было совсем не похоже на Эварда.

– Откуда ему знать, что я жива? И что ему может быть нужно?

– Я спросил их об этом. Они сказали только, что, если мне «доведется случайно встретиться с вами», я должен передать вам: ваше помилование остается в силе, и это связано с вашей последней беседой с его величеством.

– Когда я рассказала ему про другой мир и исходящую от лордов угрозу. Я даже сомневалась, что он мне поверил.

С тех пор как я бросилась спасать Герика из Зев'На, я ни разу не вспомнила о своем старом враге, короле Лейрана. Наша взаимная неприязнь была слишком глубока. Его отроческая дружба с моим братом побудила его даровать мне прощение за «преступления» – то есть связь с чародеем, но никаких дальнейших милостей от него я не ожидала.

– И что же ты им ответил?

– Что надеяться, будто вы живы, – глупо, а ожидать, что вы вернетесь в Данфарри, – еще глупее. – Роуэн теребил в руках шляпу, лицо его скривилось в хмурой гримасе. – Они определенно мне не поверили. Все это дурно пахнет. Вот почему я решил, что мне следует доставить это вам.

Я сломала печать. Письмо было кратким и по существу.

Требуется ваш совет. На закате пятнадцатого дня месяца туманов. Арочный мост в знаменитых садах вашего покойного кузена.

– Виндам… Он хочет встретиться в садах Мартина, в Виндаме. – Я скомкала бумагу и швырнула ее на пол. – Бесстыжий ублюдок! Да как он смеет ступать туда!

Мартин, граф Гольтский, был моим дальним родичем по материнской линии, лучшим другом и наставником моей юности. В тот же самый день, когда король и Совет лордов приговорили Кейрона к сожжению, Эвард казнил Мартина, его возлюбленную и Танаджера, брата Тенни, обвинив их в сговоре с волшебниками ради свержения его власти. Только Тенни удалось избежать гибели. Кто бы ни заявил права на земли и титул графа Гольтского, мысль об Эварде, прогуливающемся по садам Мартина, показалась мне ужасной.

– И еще одно, – добавил Роуэн. – Посланец сказал: «Передайте ей, что поиски одной особы могут обнаружить и других, кого вообще не следует находить».

Холодный страх быстро погасил мое негодование.

– Звезды ночи! Может ли Эвард знать о Герике?

– Они сказали ни словом больше, чем я вам передал. Я подумал, что они, возможно, прознали о трех чародеях, живших в вашем прежнем доме. Они-то, по крайней мере, теперь далеко.

Когда Кейрон впервые спас Мост Д'Арната, он исцелил трех зидов, вернув им души, украденные у них несколько столетий назад. Они ненадолго задержались в моем старом домике, но уже вернулись в Гондею, выполняя поручение Кейрона. По крайней мере, они вне досягаемости Эварда. Но если король что-нибудь узнал о Герике… что он сын Кейрона… тоже чародей…

Я подхватила с пола письмо и снова в него уставилась. А еще оставался Тенни… Роуэн смотрел на меня, теребя поля шляпы.

– Я не могу позволить Эварду меня искать, – решила я. – Любые расспросы о моих былых знакомствах приведут его к отцу Тенни, а тот с легкостью направит их сюда. И это подвергнет опасности не только Герика, но и Тенни, все еще приговоренного к смерти.

То, что мой старый друг избежал казни шестнадцать лет назад, было чистым везением.

– Вероятно, настало время для вашего переезда. Подальше отсюда.

– И куда нам идти? Мы не можем прятаться всю жизнь.

«Страстно желает…», «Требуется ваш совет…»

– Кроме того, мне любопытно…

Возможно, сказывалось недельное напряжение, но я уверилась в том, что мне следует ответить на просьбу Эварда. Все, что угодно, только бы убраться из Вердильона и от этих выматывающих душу дней. Сама я короля не страшилась. Даже его едва завуалированные угрозы не могли поколебать мою уверенность. Я была убеждена, что это не что иное, как знаки безотлагательности, неловкая попытка убедить. Эвард всегда был задирист. Но его дружеская расположенность к моему брату, подтверждавшаяся раз за разом, мешала ему расправиться со мной. И каким-то образом в день, когда я сообщила ему о смерти Томаса и странных обстоятельствах, с ней связанных, я почувствовала, что его благосклонность распространилась и на меня – печальный дар сердца, почти не знавшего мягкости.