Текст книги "Сплетающий души"

Автор книги: Кэрол Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Глава 30

Кейрон

Д'Натель ненавидел ждать. Его раздражение начиналось с напряжения челюсти, продолжалось нервным покусыванием губ и пальцев, просачивалось беспрестанными движениями, все более разрушительными, и, наконец, прорывалось каким-либо словесным или телесным насилием, служившим лишь для того, чтобы выращивать темную, горькую сердцевину злобы, которая жила внутри него. Внутри меня.

Некогда в Авонаре, моем утраченном Авонаре, жил Садовник, который зачаровывал городские сады, чтобы те цвели каждый год на один день дольше. И спустя тридцать лет город стал известен чудесным климатом, позволяющим цветам не вянуть на месяц дольше, чем везде. Эту притчу рассказывали детям дж'эттанн, уча их терпению. В жизни, когда любая странность может привести тебя на костер, и среди людей, для которых наслаждение каждым мгновением, каждым ощущением вело к нарастанию великолепной силы в самой сути их естества, терпение числилось среди наивысших добродетелей.

Необходимость терпеть создавала одно из основных противоречий между мной и Д'Нателем. По этой причине он никогда не мог собрать достаточно сил, поэтому я не мог больше исцелять, и поэтому же я не имел возможности направлять дар'нети так, как должно. Это была, наверное, самая тяжелая истина, открытая мне обрядом очищения. Я вышел из озера Возрождения обновленный душой и нашел Сейри живой и настоящей: драгоценнейший из даров, которые я когда-либо просил у жизни, стоял передо мной, но я все же не мог насладиться этим мигом, потому что должен был – хотел – жаждал совершить казнь моего сына. Я был собой настолько, насколько это вообще возможно, но этого было недостаточно.

Так что, прячась сразу же за Воротами на Мост Д'Арната, наблюдая через стену белого пламени, как мой друг Вен'Дар преклоняет колени в безмятежном размышлении и ожидании того, кто придет убить его, я вдруг осознал, что стискиваю зубы и снова и снова вонзаю кинжал в холодную слякоть перед моим лицом. Холодная слякоть была нынешним воплощением того маленького островка постоянства, который я мог создавать из изменчивого хаоса по ту сторону Ворот. После сегодняшнего дня… не будет. Не будет больше крови на моем мече. Не будет той бодрящей волны чар, накатывавшей, когда я шагал через ревущее пламя Ворот, Не будет бесконечных споров между человеком, которым я был, и человеком, которым я хотел быть. Не будет больше ничего, если все выйдет так, как я задумал. Погружая кинжал в жидкую грязь, я едва не расхохотался в голос при этом слове – «задумал». Комета, проносящаяся через скопления планет, и то была мне в большей степени подвластна, чем предстоящие события.

Вен'Дар вот уже несколько часов неподвижно стоял на коленях на жемчужно-сером камне, протянув руки, чтобы обнять пламя Д'Арната. Скорее всего, он замерз. Его белое одеяние было тонким, а Привратный зал – холодным, в сиянии Ворот проявлялись скорее чары, чем настоящий огонь. Но холод, подступающий страх перед ножом, метящим в спину, ноющая тревога – ждет ли все еще там, за ревущей завесой пламени, его друг, принц Авонара, не спит ли он, наблюдает ли, в своем ли он уме – были терпеливо вплетены в гобелен Вен'Даровой жизни, когда он сделал новый шаг по Пути. Я завидовал терпению, холоду и страху Вен'Дара. Д'Натель не понимал Пути и делал все, чтобы не дать мне почувствовать ничего, кроме его ярости.

«Думай. Используй время. Планируй. Что, если Мен'Тор не заглотит наживку? Что, если рассветет, а Вен'Дар так и не подвергнется нападению? У тебя останется лишь час на то, чтобы привести Сейри, Вен'Дара и Паоло к Наставникам, подтвердить преемство Вен'Дара и убедить совет, что Мен'Тор и его сын – убийцы. Опасно. Ненадежно». Оружие, выхваченное из руки нападающего, запечатлевшее его желание убить, окажется куда более весомым доказательством. Даже Устель не сможет это оспорить. Так я сделаю все возможное ради будущего моего народа и смогу наконец спокойно приступить к оставшимся на повестке дня вопросам: сыну, лордам Зев'На и своей смерти. «Мог бы оставить себе и побольше времени». Да, спешка была необходима, чтобы выбить у них почву из-под ног, но столько всего могло пойти не так. А я просто хотел поскорее закончить с этим.

К моему облегчению, лишь немногим позже дверь в Привратный зал – осознанно и открыто оставленная без охранных чар, когда Вен'Дар начал бдение, – распахнулась. Мен'Тор, все еще облаченный в роскошный наряд, вошел в зал. Я стер грязь с кинжала, обнажил меч и низко пригнулся, готовый к прыжку. Главное – рассчитать время. И жизнь Вен'Дара, и вину Мен'Тора необходимо сохранить. Я не чувствовал ни удовлетворения, ни страха, только потребность покончить с этим.

Мен'Тор пришел один, и руки его были пусты, когда он встал, глядя сверху вниз на моего друга, словно суровый отец, готовый наказать непутевое чадо.

– Какое заклинание ты сплел, Вен'Дар, чтобы заполучить в руки руины Авонара? Какими чарами заставил безумного принца отречься от этого великолепия – святого пламени Д'Арната – и сложить его горящим к ногам посредственного чародея?

Я едва мог расслышать резкие слова, которые с ледяным хладнокровием цедил Мен'Тор. Вен'Дар, погруженный в размышления, не выказывал даже осведомленности о его присутствии.

– Из всех препятствий на моем пути я не предполагал споткнуться именно о тебя. Я не отдавал должного твоей хитрости. Почему ты не мертв?

Он обошел вокруг Вен'Дара, словно высокомерный портной, осматривающий поношенную одежду клиента.

– И что мне теперь с тобой делать? Неужели нам придется иметь дело с безумным принцем, которому ты постоянно будешь нашептывать на ухо, поощряя его нездоровое пристрастие к людям того мира? По крайней мере, ты – один из нас…

Если бы всякий звук не терялся в реве пламени Ворот, Мен'Тор услышал бы мой вздох, вытаскивая кинжал из-за – усыпанного драгоценными камнями пояса. Скоро… скоро все закончится.

– …Но ведь ты – трус, не правда ли? – Он взмахнул ножом перед невидящими глазами Наставника. – Ты со своей сомнительной философией, оставившей нас на милость нашим врагам, лишил нас преимуществ нашей силы, унизил нас до мошенников, мало чем отличающихся от этих пустых, невежественных созданий из другого мира. Я это не стерплю. Ты слышишь меня? И я стану бороться с тобой каждым сердцем и голосом, который мне только удастся созвать.

– Сердец и голосов недостаточно, отец. Нам нужно более могущественное, более явное оружие в этой небольшой войне.

Я так сосредоточился на ноже Мен'Тора, что не заметил, как в дверях появился Радель. Он прислонился к стене, скрестив на груди руки и улыбаясь.

– Уже сейчас свидетели собираются, чтобы взглянуть на то, как принц облечет властью своего преемника, но насколько быстрее и больше их пришло бы, знай они, что увидят первую истинную победу над лордами. Наконец они поймут, что за гадюку взлелеяли у себя на груди и как близко мы оказались ко второму, последнему Уничтожению. Тогда люди Авонара сами решат, кому владеть мечом Д'Арната.

– Что ты имеешь в виду?

– Увидишь. Отец, ты получишь все, чего желаешь, и даже больше.

Улыбающийся сын отвесил преувеличенный поклон и придержал перед отцом дверь. Его смех доносился через огонь Ворот, когда он вышел вслед за Мен'Тором из зала. Нож Мен'Тора был аккуратно и безопасно убран в ножны.

Едва они ушли, где-то за дворцовыми стенами из-за горизонта выглянуло солнце. Я понял это по тому, что руки Вен'Дара тяжело упали вдоль тела и он расслабил напряженную шею и плечи, растянувшись на полу.

– Я так понимаю, что все еще жив, – заметил он, морщась, пока растирал колени и одновременно пытался спрятать руки в складках тонкого балахона. – Хоть я и остыл, вполне как труп, не думаю, что у мертвеца могут так ныть колени. Поймал ли наш мед парочку мух?

Я шагнул сквозь пламя Ворот, с такой силой возвращая кинжал в ножны, что пропорол их кожу.

– Мой замысел оказался не более успешным, чем все остальное. Но это еще не конец. Они что-то задумали. Идем. Паоло должен встретить нас в зале совета, и я послал Барейля за Сейри.

Я направился к двери, но Вен'Дар медлил, позволив взгляду задержаться на взлетающей ввысь стене белого пламени, высота которого над нашими головами была неопределяема.

– Он великолепен, правда? Такая чистота. Такая сила. Я закрываю глаза и все еще вижу его, все, на что я смотрю, становится большим, чем было. А если он станет частью меня… это как получить новые глаза. С тобой было так же?

– Пожалуй, сейчас не самое подходящее время спрашивать меня об этом, – заметил я и хлопнул ладонью по двери, готовый следить, не окажется ли на нашем пути засады.

Как я и велел ему, Барейль ждал нас в маленькой, уставленной книгами приемной возле зала совета. Вен'Дар упал в одно из глубоких кресел и благодарно принялся за горячую саффрию и хрустящий хлеб, поданные ему Барейлем.

– Паоло? – спросил я.

– Спит в ваших личных покоях, государь, – ответил дульсе. – Он прибыл два часа назад.

– А его сообщение?

– Он просил передать вам, что все прошло по-задуманному, и разбудить его, если вам будут нужны подробности. Парнишка засыпал на ходу.

Первая удача. Приятно услышать, что хоть что-то прошло как надо.

Я кивнул на дверь в зал совета.

– Все уже собрались?

– Наставники, архивариусы, мастер Мен'Тор, ваши командующие, свидетели от десяти семейств, которых выбрала госпожа Се'Арет, – все в сборе, – сообщил дульсе. – Она говорит, что, когда вы приготовитесь, каждый Наставник снимет отпечаток образа мастера Вен'Дара, а потом возложит руки на вас для подтверждения, как во время проверки на отцовство.

– Я помню, – по сути, обряд усыновления.

– Четверть часа, не больше – и все закончится.

– Хорошо. – Я понизил голос. – Ты принес то, о чем я тебя просил?

Дульсе мрачно взглянул на меня.

– Да, государь, но… – Он тоже заговорил тише.

– Никому об этом не говори. Никому. Ты меня понял, дульсе?

– Конечно, государь. – Он опустил взгляд.

– Итак, отдай это мне.

Барейль вложил мне в руку красный шелковый мешочек размером с мой кулак.

– А теперь приведи Сейри. Пусть побудет здесь, пока я не позову ее.

– Как пожелаете, государь. – Он низко поклонился и повернулся, чтобы выйти, так и не взглянув на меня снова.

Я положил ладонь ему на руку.

– Никаких благодарностей не будет достаточно за твою верную службу, мадриссе, и за ту доброту и заботу, которых не может потребовать мадрисс. Ты никогда не подводил меня. Это я потерял Путь, а не мой проводник.

Молча отведя взгляд, Барейль поцеловал мне руку и торопливо вышел. Вен'Дар поднял брови, но я не обратил на него внимания и сунул маленький тяжелый мешочек в кожаный кисет, который прицепил к поясу сегодня утром. Там уже лежал еще один предмет, вытащенный прошлой ночью из тайника в моей спальне, где он пролежал четыре года, – творение лордов, от прикосновения к которому у меня душа уходила в пятки. Как мог, я приготовился к случайностям сегодняшнего утра.

– Посмотрим, что за сюрпризы приготовили для нас наши друзья? – предложил я, положив ладонь на ручку двери, ведущей в зал совета.

Три члена совета Наставников сидели за длинным столом на помосте в дальнем конце просторного зала без окон. Казалось, сейчас не летнее утро, а зимняя ночь, поскольку все лампы горели, и пламя в широком камине позади стола, потрескивая, выжигало холод из древнего камня. Мой желудок не упускал случая болезненно сжаться, когда я входил в этот зал. Впервые я сел на трон принца, обращенный к помосту, в тот день, когда вонзил нож себе в живот, чтобы убедить лордов Зев'На в моем сумасшествии. В тот день смерть была всего лишь болезненной уловкой. Но от судьбы не уйти.

– Се'надавонет, Гире Д'Арнат, – произнесла нараспев Се'Арет, когда я вошел.

Приветствие подхватили остальные, и я протянул руки ладонями вверх, как требовал ритуал.

Воздух в комнате сгустился от напряжения. Около пятидесяти человек, облаченных в лучшие платья и преисполненных сознанием собственной исключительности, замерли в ожидании. Глаза их были широко распахнуты, они настороженно ловили малейшие изменения в выражении лиц основных игроков, они навострили уши, расправили плечи, понизили голоса. Любой шепоток вызывал волнение; любой звук немедленно заглушался, чтобы не отвлекать от целостного восприятия исторического события.

Старая женщина заговорила с достоинством, присущим ее возрасту и оправданным ее законной властью: – Что за дело привело вас сегодня к совету Наставников, государь мой принц?

– Я привел избранного мной преемника, Вен'Дара ин Кирана, чтобы признать его перед советом. Как вы и наставляли меня, я взял его с собой на Мост Д'Арната, соприкоснулся с его сознанием со своим, запечатлев в нем все мысленные образы моего рода и все, что я знаю о Мосте и Воротах. Тогда он открылся пламени Ворот на все время, предназначенное к тому, чтобы он подготовил свою силу к Воротам и Мосту. Я счел его достойным и способным, и, когда совет Наставников засвидетельствует мой выбор, все секреты и сила Д'Арната откроются ему, и он будет готов к помазанию.

– К чему такая спешка, государь? – спросила Се'Арет. – Разве не опасно преемнику быть посвященным во все знания Наследника так скоро после провозглашения?

– Мы живем в неспокойные времена, Наставница, и то, что я должен сделать сегодня и в последующие дни, несет в себе неизведанные опасности. Вен'Дар – не ребенок, которого надо защищать и воспитывать, прежде чем он сможет взвалить на плечи бремя ответственности.

– Я полагаю, это разумно. Да. Очень мудро. Прошу вас, садитесь, и мы приступим.

Я опустился в кресло принца, лицом к Наставникам. Вен'Дар расположился где-то у меня за спиной. Се'Арет обратилась к собранию, объясняя ритуал.

Самое сложное уже совершено, как она сказала, и подтверждение было немногим больше, чем просто формальностью, ключом, открывающим знания, которые уже переданы избраннику.

Пока Наставница бубнила, поминая моих предков и мое исключительное право на престол Д'Арната, я думал о Сейри. Должно быть, она наблюдает сейчас из приемной через мискаль – зачарованное зеркало. Больше я не мог ничего сделать, чтобы удержаться и не взглянуть наверх, не попытаться выразить то, что я чувствовал к ней. Однажды я уже не сдержался. Я не собирался идти к ней прошлой ночью. Она сделала бы то, что необходимо, скажи я ей об этом или нет, но если лорды уловили хотя бы малейший намек на мое намерение, мы проиграем. И все же я не мог расстаться с ней без слова или прикосновения. Она была моей основой. Моей цитаделью. Делить жизнь с Женщиной, подобной ей, мало кому везло. И ни один человек не испытывал такой же, как моя, ненависти к лордам Зев'На, приведшим меня к этому дню. Боги, если б я только мог, я бы раздробил их кости собственными зубами!

Се'Арет закончила перечисление, сошла с помоста с живостью движений, свойственной женщине вдвое младше ее, и исчезла у меня за спиной. Она должна была встать возле Вен'Дара, провести пальцами по его лицу и использовать свою силу, чтобы запечатлеть в сознании образ его души. Вскоре она передала это изображение мне. Неприятный обряд для того, чей образ брали, выставляющий напоказ чувства и убеждения, которые человек, возможно, хотел бы скрыть. Я был счастлив, что в этот миг она проникала не в мою душу. Все, что требовалось от меня, – это прочесть то, что она дала мне, и выразить свой ответ. Я отстранился от своих кровожадных желаний, попытался разжать пальцы, угрожавшие расщепить старинное дерево моего кресла, и сосредоточился на обряде.

Маленькие жесткие руки легли мне на плечи. В тот же миг в меня вложили образ Вен'Дара, не только его внешний вид, но и сущность: радость, пронизывающую каждое мгновение его существования, его любовь к нашему Пути, к нашей земле, ко мне.

– Тот ли это, кого провозгласил ты, Д'Натель? – Голос Се'Арет был чист, как медный горн. – Тот, кто взойдет по твоим стопам на Мост Д'Арната, чьи руки буду служить народу Авонара и всей Гондеи, ведя нас и охраняя своей силой и искусством?

– Это Вен'Дар, мой друг, мой наставник, мой наследник, – ответил я.

Се'Арет убрала руки, и образ растворился.

Мем'Тара принесла мне новый образ Вен'Дара. На этот раз – звук его голоса, богатого и чистого тембром, честного и мягкого смыслом, властно произносящего слова, составляющего всю его жизнь. Она передала мне образ его глаз, прозревающих будущее и заглядывающих в глубь прошлого, и его рук, которые успокаивали мою ярость так искусно, словно шлифовали и придавали форму грубым кусочкам дерева, превращая их в полезные и прекрасные вещицы. Она принесла мне его смех и его хрипловатый баритон, поющий скабрезную песенку.

– Тот ли это, кого провозгласил ты, Д'Натель? Тот, кто займет твое место в жизни этого мира, когда окончатся твои дни?

– Это Вен'Дар, мой друг, мой утешитель, мой наследник.

Потом пришла очередь Устеля. Медленно, опираясь на деревянную клюку, он спустился с помоста и прохромал мимо, не встретившись со мной взглядом. Из-за Устеля я не беспокоился. Ритуал был строг. Откажись он от участия, и я удалил бы его из совета Наставников, назначив на его место другого по своему усмотрению. Но если он хотел сохранить положение моего советника, ему приходилось делать то, что предписывал ритуал, взять образ и представить его мне.

Мои кости ныли. Холодный сквозняк заставил меня содрогнуться. Когда я спал в последний раз? В глаза мои словно песку насыпали, я потер их, и на миг свет в комнате дрогнул, смазав лица и цвета… красный… зеленый. Я вздрогнул, когда Устель возложил холодные костлявые пальцы мне на голову.

– Тот ли это, кого провозгласил ты, Д'Натель? – Голос старого чародея дрогнул, преисполненный горечи. – Тот ли, кто будет владеть мечом и силой Д'Арната, кому станут доступны все сокровенные тайны дар'нети? Тот ли это человек, кому ты доверишь судьбу миров? Обдумай ответ хорошо, поскольку с твоим словом преемник будет подтвержден.

Даже отупев от усталости, я был уверен, что это точно и правильно.

– Это Вен'Дар, мой друг, мой брат, мой наследник.

Но как только я произнес это, отдавая будущее Гондеи и Моста в его руки, я уловил изъян в образе, задержавшемся в моем сознании. Да, это Вен'Дар, его отвага в бою, его неколебимая преданность справедливости и истине. Достойнейший во всех отношениях. И все же за этим образом, скрываясь среди всего, что я ожидал увидеть, мелькало… что? Тень. Шрам. Чужак. Вспышка золота, просверк рубинов, аметистов, бело-голубых алмазов… и знакомый ужас…

– Нет! – Я оттолкнул руку Устеля и вскочил на ноги, оборачиваясь, чтобы увидеть, как глаза Вен'Дара становятся ледяными, а улыбка – жестокой.

– Сначала друг, потом брат, потом наследник. У меня голова кружится от такого поворота. Я-то полагал, что, для начала, я твой наследник. Родич, конечно, но не брат. И никогда не друг. Особенно когда не знает того, что ты знаешь. Скажи им, кто я, государь мой принц. Скажи им, кто станет править Авонаром через три удара сердца, когда их безумный принц упадет замертво на пол. Назови мое имя, и пусть они содрогнутся и проклянут твою неудачу.

Невозможно, но ошибки быть не могло.

– Герик!

– Нет-нет, мой добрый отец. Зови меня Диете.

Глава 31

Сейри

Барейль дал мне квадратное зеркало, сквозь которое, благодаря каким-то чарам, я видела утренние события, оставаясь при этом в укрытии. Я следила за ритуалом все с той же возросшей надеждой, которую ощутила, когда проснулась и увидела розу Кейрона.

«… Сыграла ту роль, которую, кроме тебя, никто не смог бы сыграть. Следуй Пути…»

Что он имел в виду? Он думал, что я пойму. Он спешил, время поджимало. Но в послании я сообщила ему, что поняла его замысел или, по крайней мере, его последствия, и он пришел сказать мне – что? Хрупкая надежда не давала душе разорваться, но отчаяние неутомимо терзало меня.

Единственно, чем порадовало утро, в приемной нашли Паоло. Но, не успев рассказать мне, где он был после Калле Рейн, он бросился на поиски пропавшей Роксаны в надежде, что она просто прячется и покажется, как только увидит знакомое лицо.

А потом ритуал нарушился…

– Нет!

Яростный крик Кейрона заставил меня взвиться на ноги, поднеся волшебное зеркало еще ближе к лицу. Но было невозможно что-то разглядеть в хаосе, охватившем зал совета.

Как Герик мог оказаться там?

Крики и проклятия. Безошибочно узнаваемый лязг скрещенных мечей. Пока я пыталась что-нибудь рассмотреть, дверь приемной распахнулась и несколько дар'нети выбежали из нее, напомнив мне, что хаос разразился всего в нескольких шагах от меня.

– Прикройте лицо, сударыня, – прошептал Барейль, когда первая кучка беглецов исчезла за наружной дверью и из зала совета начали появляться следующие. – Вероятно, нам следует бежать.

«… Сыграла ту роль… следуй Пути…»

Следовать Пути означало принять все, что бы ни происходило, и считать это частью какого-то большого вселенского замысла. Но я никогда не была способна мириться с происходящим, пока не убеждалась, что оно происходит во благо. На это нужно время, а события разворачивались слишком быстро. Но конечно, у Кейрона было и того меньше времени, чтобы выяснить истинную подоплеку этих событий, и кроме того, он не всегда мог совладать со своими реакциями – особенно когда чувства Д'Нателя накладывались на его собственные. Не этого ли он хотел от меня? Оставаться рядом с ним, что бы ни произошло? Наблюдать и слушать, как бы мучительно ни разворачивались события? Искать правду и держаться ее?

– Нет, Барейль. Думаю, мне нужно остаться здесь.

Я стала проталкиваться сквозь напуганную толпу в зал совета. К тому времени, как я вошла туда, в помещении оставалось лишь несколько зрителей: трое Наставников, таинственный Мен'Тор и четыре или пять человек в строгом военном платье, которые, как сообразила я, были боевыми офицерами Кейрона, обязанными подолгу чести быть рядом со своим принцем. Герика нигде не было видно. Зато Кейрон и Вен'Дар скрестили мечи, и рукав Вен'Дара уже был залит кровью после их первого обмена ударами. И я наконец поняла…

– Назад! – крикнул Кейрон одному из дар'нети, который шагнул вперед с обнаженным мечом, готовый вступить в бой. – Он мой!

Помощь ему не требовалась. Он уже вынудил Вен'Дара уйти в глухую защиту. Кейрон – Д'Натель – был непревзойденным бойцом. А Герик – хотя он в детстве и мечтал стать мастером фехтования и тренировался, не жалея сил, с лучшими мастерами Зев'На – четыре года не прикасался к оружию.

Вен'Дар развернулся и с силой отразил выпад Кейрона. Тот даже не шелохнулся. Вен'Дар нанес еще удар. И еще. Но Кейрон словно ждал, когда назойливая муха наконец сядет, чтобы прихлопнуть ее рукой.

Мне хотелось кричать в смятении. Если Герик и в самом деле овладел телом Вен'Дара, вынуждая Кейрона убить Наставника, сам бог Вазрин не смог бы сохранить жизнь нашему сыну. Если Герик оставит тело Вен'Дара прежде, чем тот умрет, Кейрон тут же бросится в дворцовую темницу и зарубит его. Если он не покинет тело вовремя, то окажется в ловушке и погибнет вместе с ним. Зачем Герику бросать Кейрону вызов, понимая, что это верный путь к его собственной смерти? Определенно, им управляли лорды. Но с какой целью?

Если бы лорды намеревались просто помешать кому-то другому, кроме Герика, унаследовать силы Д'Арната, почему они не заставили его убить Кейрона в Калле Рейн, когда их разумы соединились и тот был наиболее уязвим? Герик четыре года был признанным преемником Кейрона. Сила, которой жаждали лорды, была от них на расстоянии вытянутой руки, и не имело смысла подвергать Герика, их награду, опасности отцовского гнева. Так к чему весь этот маскарад? Вероятнее всего, в результате этих тщетных усилий погибнут все: Герик, и Вен'Дар, и Кейрон, разумеется, тоже. После того как он убьет своего ближайшего друга и казнит сына, его душа погибнет. И кому это может быть выгодно?..

В неистовстве я оглядела собравшихся и убедилась, что в толпе отсутствовало одно из лиц, без которых, как подсказывала мне интуиция, здесь обойтись не могло. Земля и небо, я знала!

Я протолкалась сквозь группку оставшихся зрителей, пока не оказалась так близко к сражающимся, что почувствовала движение воздуха, рассекаемого их мечами.

– Кейрон! Стой! Это не дело рук Герика! Безжалостно, непреклонно, небрежно Кейрон оттеснял презрительно ухмыляющегося Вен'Дара к помосту, нанося один звонкий удар за другим. Его могучие руки не колебались, лицо закаменело. Смертельные чары летели с каждым ударом. Вен'Дар, похоже, едва мог защищаться, не говоря уже о том, чтобы нападать самому. Еще несколько мгновений, и все будет кончено.

– Прочь отсюда, Сейри! – В его приказе звучали лишь ледяная ярость и смерть и ничего от Кейрона.

Он не отводил глаз от своей цели. Холодный взгляд Вен'Дара не отрывался от лица его принца. В нем не было ни страха, ни беспокойства, ни ненависти, ни интереса ко мне. Одна лишь решимость. Я знала, что я права. Я просто не понимала, как это возможно, пусть даже для исключительно одаренного чародея.

– Меня не волнует, что ты видишь, Кейрон. Или что чувствуешь. Это не Герик. Остановись и выслушай меня. Ради всего святого, выслушай. – Я перешла с языка Авонара на лейранский, наш с Кейроном общий язык.

Вен'Дар провел мощную атаку, потребовавшую от Кейрона полной сосредоточенности, затем уклонился от смертоносного удара, со вспышкой голубого пламени расколовшего стол Наставников. Один из смотревших на это дар'нети схватил меня сзади за руки, попытавшись оттащить в сторону, но я высвободилась и осталась стоять вплотную к ним.

– Подумай, Кейрон! Кто-то хочет, чтобы Герик умер и Вен'Дар умер, причем от твоей руки – ведь тогда ты тоже станешь все равно что мертв.

Еще удар, и Вен'Дар, пошатнувшись, попятился. Кейрон утер с лица пот окровавленным рукавом и медленно пошел вокруг стола.

– На сей раз Разрушитель не скроется от меня. Не как в тот день, когда он убил Гар'Дену.

Еще удар, и меч Вен'Дара лязгнул об пол, а Кейрон прижал Наставника спиной к опрокинувшейся половине длинного стола. Острие его меча указало на сонную артерию пожилого человека.

– Не в этот раз, Диете.

– Сделай это, Д'Натель, отец. – Голос Герика слетал с губ Вен'Дара, холодный, равнодушный. – Об этом ты мечтал четыре года. Она не видит того, что видишь ты. Ты знаешь, кто я, потому что был ближе ко мне, чем смогла бы любая женщина из человеческого мира, даже моя мать. Если ты не сделаешь этого, то увидишь, как погибнут все они, включая этого жалкого старикана, которого ты выбрал лизать себе сапоги.

Я не могла этого допустить.

– Послушай, Кейрон. Когда-то очень давно, в гостиной Мартина, ты поклялся, что еще не встречал никого, кто мог бы сравниться со мной по части разгадывания загадок, и что если когда-либо тебе придется поставить жизнь на головоломку, ты попросишь меня решить ее. Итак, время пришло. Делай свою ставку.

Тело Кейрона переполняла ярость, и тяжести волоска хватило бы, чтобы погрузить его меч в плоть Вен'Дара. Но он остановился.

Я вкладывала в слова всю свою веру – о нашем сыне… об истинных чувствах Кейрона… о нашей любви, нашей семье, нашей истории… Все и вся, что могло пробиться к нему сквозь броню ярости Д'Нателя.

– Почему в тот день, в купальне Равьена, Гар'Дена вонзил в себя нож, после того как Герик оставил его? Как это возможно? Те, кем овладевают лорды, теряют разум. Ты видел это в Зев'На и здесь, в Авонаре. Они не могут есть, не могут натянуть сапог, не могут дышать. Они умирают. Ты говорил мне, сосуды погибают потому, что с тех пор, как лорды воспользовались ими, они не знают, как жить дальше. Так как же Гар'Дена смог воткнуть в себя нож? Да и зачем ему это понадобилось, если сам уход Герика стал бы его погибелью? Что, если Гар'Дена не был захвачен лордом, а подчинился какой-то иной силе? Что бы ты увидел, когда эта иллюзия закончилась бы? Ты увидел бы Гар'Дену, снова ставшего самим собой – не безумным, не погибшим, и ты бы узнал правду. Поэтому Гар'Дене пришлось умереть. По воле лордов, разумеется. Да, используя дар Герика к сплетению душ.

Я надавила сильнее.

– А сейчас происходит разве не то же самое? Тот, кто управляет Вен'Даром, хочет, чтобы ты убил своего лучшего друга. Но на этот раз кое-что изменилось. Ясно как день, что ты также убьешь и своего сына, Сплетающего Души, и тогда твое истинное сердце будет сокрушено. А кто выиграет? Не Герик. Не ты. И даже не лорды, которые хотели, чтобы Герик унаследовал твою силу. Прежде чем ты убьешь этого человека, – закончила я, – спроси Мен'Тора, где его сын? Ни ва мордесте, эс Мен'Тор йанево Радель?

Разъяренный Мен'Тор рванулся вперед, и лишь двое военных удержали его.

– Да как ты смеешь…

Но Кейрон не колебался.

– Это невозможно! Радель не способен вселиться в человека или создать подобие чужой души. Только лорды обладают силой такого рода.

Слова Кейрона сочились ненавистью. Он зарычал, плечи его напряглись.

По шее Вен'Дара заструилась кровь, но у меня не было доказательств, кроме моей уверенности.

– Стойте! У Раделя есть эта сила! – донесся от дверей задыхающийся девичий голос.

Оставшиеся дар'нети повернулись, как один, и расступились, так что я увидела растрепанную Роксану, запыхавшуюся, словно она до этого бежала с кем-то наперегонки.

– Та же самая сила, которой он заколдовал короля Лейрана!

Паоло стоял рядом с ней, тяжело глотая воздух.

– Это одно из колец, государь. Роксана говорит, что у Раделя есть одно из вращающихся волшебных колец, вроде того, в пещере Истока, или ока, которое используют лорды Зев'На, но такое маленькое, что поместится в ладони. Должно быть, Радель всем и управляет.

Прежде чем я успела полностью осознать их слова, Вен'Дар взревел и вывернулся из-под меча Кейрона, бросившись к своему упавшему оружию на расстоянии вытянутой руки. Но Кейрон оказался проворнее. Он ударил Вен'Дара ногой в живот. Когда Наставник свернулся клубком, Кейрон отбросил меч, вцепился в запястья противника и крикнул двум воинам, чтобы они помогли ему. Наставник бился и извивался с пеной у рта.

– Держите его! – крикнул Кейрон. – Свяжите самыми надежными чарами. Никому – никому! – не прикасаться к его сознанию. И если жизнь дорога, не дайте ему дотянуться до оружия. Сейри, за мной!

Он выбежал из зала, я последовала за ним, а Се'Арет и Мем'Тара поспешили к обмякшему в руках воинов Вен'Дару. Мен'Тора удерживали двое военных.

– Безумец! – извиваясь, кричал он. – Да как ты смеешь обвинять моего сына?..

Рявкнув приказ, Кейрон создал в приемной портал и исчез в нем. Я шагнула за ним, вместе с Паоло и Роксаной, бежавшими следом. За нашими спинами раскатился гром. Оглянувшись через плечо, я увидела Мен'Тора, поразившего огненной вспышкой удерживавших его воинов.