Текст книги "Сплетающий души"

Автор книги: Кэрол Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

Я долго размышлял о жизнерадостном одиноке, пока мы тащились по дороге прочь от грязной расселины. Его причудливые фантазии так легко было опровергнуть. И все же, когда, приблизившись к Краю, мы почувствовали под ногами легкое подрагивание, я уже не мог избавиться от сравнения с бьющимся сердцем.

Мы еще не успели далеко уйти, когда Паоло вытащил лепешку, собираясь перекусить, а я вспомнил о том, как трудно тому одиноку кормить свой народ. Если в скоплении было пятьдесят башен – пятьдесят обитателей – и только двое за день получали кусок таппы размером с буханку, значит, этой доли должно было хватать на двадцать пять дней. Неудивительно, что они выглядели такими изможденными. А потом я вспомнил о том, что я ел… тонкие ломтики таппы, куда более аппетитные, чем вареная кашица, которую можно было растянуть надолго. Этот человек опустошил ради меня свой мешок – запасы на весь месяц.

– Вроун!

– Да, мой король?

– Что у нас есть из припасов?

– Лепешек на два света, потом твердая колбаса, пришедшаяся по вкусу могучему наезднику, хотя это не то, к чему он привык, и пять круглых фруктов Стража, которые вы называете похожими на яблоки.

– Пусть каждый возьмет себе по лепешке, мне не нужно, а потом отнеси остальные припасы тому человеку, у которого мы только что были.

– Но, великий хозяин…

– Скажи ему, что таков наш обычай. Я хочу, чтобы он принял это.

– Но Страж…

– К черту Стража. Он и не узнает об этом, если мы ему не скажем. Не мог же он хотеть, чтобы эти люди умерли с голоду.

Мне придется поговорить со Стражем об этой расселине. Даже если этот человек оставит все наши припасы себе, на месяц ему их не хватит.

Вроун поклонился с самым страдальческим видом, какой только смог изобразить.

* * *

Мы продвигались по все более дикой местности, по намеченному Занором пути, медленно, чтобы Вроун смог отнести провизию и догнать нас.

– Похоже, он славный малый, – заметил Паоло.

– Прирожденный правитель, – ответил я. – Возможно, самая светлая голова, какую мы только здесь встретили.

После еще одного часа ходьбы через темноту Вроун догнал нас.

– Одинок осчастливлен вашим даром, великий хозяин, и безгранично вам благодарен.

– Что он сделал с ним? Он его принял?

– Пять лепешек он разделил между своими собратьями так, что каждый получил по куску. И сам он тоже. Остальное он спрятал в погреб…

С оглушительным ревом шагах в пятидесяти впереди ударила вверх струя пара. Мы метнулись влево, уклоняясь от ливня раскаленных каменных осколков. Вскоре поднялся ветер, ледяной шквал, он дул прямо нам в лицо, даже когда нам пришлось снова отклониться с намеченного пути, чтобы обойти клокочущую яму вонючей желтой грязи. Мне больше не оставалось времени на размышления о жителях долины.

– Далеко еще до Края? – спросил я Оба, перекрикивая вой ветра.

Мы только что вернулись на дорогу после третьего, примерно часового отклонения – на этот раз затем, чтобы обойти бездонное ущелье. Повсюду вокруг нас стонала земля.

– Далеко, – ответил Об с той интонацией, которую я понял как «куда дальше, чем вы можете себе представить».

И даже это было бы еще ничего, если бы я не почувствовал себя так отвратительно. Сначала пришло простое головокружение. Но потом волны жара и холода, не имевшие ни малейшего отношения к ветру, стали попеременно бросать меня то в пот, то в озноб. Желудок пытался вывернуться наизнанку. Я винил в этом зловонные испарения от провалов и струй пара, но, похоже, они больше ни на кого так не влияли.

В конце концов, на подкашивающихся ногах, с кружащейся головой, я вынужден был остановиться и прислониться к массивному валуну, который показался мне чуть более устойчивым, чем колышущаяся земля, заставляя себя удерживать в желудке пищу щедрого одинока. Но сомневаюсь, что мое недомогание было как-то связано с чувством вины за бессердечно поглощенные остатки еды изголодавшегося человека. Вскоре я уже не мог думать ни о чем, кроме теплой сухой постели и беспробудного сна. Прошло уже несколько часов с тех пор, как мои спутники доели свои лепешки, а мне не хотелось видеть голодающими и их тоже.

– Пойдемте обратно, – предложил я. – Я все еще хочу дойти до Края, но, полагаю, мне стоит с этим погодить.

Весь остаток пути до Города башен тошнота и изнеможение затуманивали мне голову. Я все еще слышал слабые отзвуки той радостной песни, летящей сквозь вечную штормовую ночь, и они просачивались сквозь мою промокшую одежду, сквозь кожу и кости, вместе с унылым дождем.

* * *

Я ждал и ждал, и это сводило меня с ума. Я пришел в Пределье не за уроками географии или экономики, пусть даже и необычными или интересными. И уж конечно, я пришел сюда не за тем, чтобы следить за пропитанием одиноков или вытаскивать их из залитых грязью ям. Мне не нравилось то, что это место казалось мне таким знакомым и что местное население приняло меня за своего короля.

Страж продолжал избегать меня. Он даже перестал садиться с нами за стол во время трапез. Возможно, проклятый мерзавец надеялся, что я уйду, если он не будет уделять мне внимания. По моим подсчетам, мы провели в Пропасти уже три недели, когда я решил, что больше ждать не намерен.

– Он никогда не приведет нас к Истоку по доброй воле, – заключил я однажды, когда мы с Паоло бесцельно слонялись по пустынным улицам Города башен. – И похоже, никто другой не имеет ни малейшего понятия о том, что это и где его найти. Мы просто должны выяснить, куда он ходит, и проследить за ним.

– Он ходит куда-то каждый третий вечер, перед тем как погаснут огни, – заметил Паоло. – И тогда он не приходит к нашей комнате, чтобы проведать нас, и всякий раз наутро бывает отвратительно вспыльчивым.

– Не думаю, что Исток позволит ему отослать меня. Иначе мы уже были бы или в пути, или мертвы.

– Что такое Исток? Он вообще живой?

– Именно это нам и предстоит выяснить. Итак, прошлой ночью он к нам подкрадывался и позапрошлой тоже. Значит, уйдет он этим вечером. Там, на третьем этаже, есть ниша…

Винтовая лестница из пятнистого красного камня, гладкая и блестящая, словно мрамор, была сердцем Голубой башни. И хотя комнаты за ее площадками никак не были связаны с внешней формой оплота, лестница следовала за каждым витком его спирали. Приемная и комната отдыха, гостиная и трапезная находились на первом этаже. Мы с Паоло спали в гостевой комнатке на втором, а личные покои Стража располагались на третьем. Кладовые, насколько мы поняли, были устроены под землей. Охранители бдительно сторожили их и не позволяли спускаться туда по узкой лесенке. Все прочие помещения на десяти этажах башни, включая роскошную спальню на четвертом, кроличий лабиринт петляющих коридоров и большие и маленькие залы неясного назначения, приберегались для короля.

После ужина мы с Паоло выскользнули из нашей спальни. Верхние этажи Голубой башни были безлюдны, как и всегда. Мы не опасались ни с кем столкнуться. Слуги словно испарились сразу же после того, как мы поели.

Мы забились в нишу на площадке третьего этажа, полагая, что Страж воспользуется лестницей, если куда-нибудь пойдет, и мы сможем увязаться за ним. Мы еще и часа не просидели в засаде, в тесном просвете за узенькой колонной, которая поддерживала винтовую лестницу, когда услышали шаги, приближающиеся со стороны покоев Стража.

К нашему удивлению, он направился вверх по лестнице, а не вниз. Мы двинулись следом, держась достаточно близко, чтобы не потерять из виду его серую накидку. Он взобрался до самого верха башни.

Желтоватая стена, которой оканчивалась лестница, мягко светилась. Она была гладкой, не считая прорезанного круга диаметром в размах моих рук. Страж, похоже, медленно обводил его пальцем. Скорчившись на лестнице пролетом ниже, мы не могли различить, что еще он делает и не произносит ли при этом каких-нибудь слов. Но мгновением позже центр круга растаял темным провалом. И тут же Страж шагнул в него и исчез, оставив нас глупо глазеть ему вслед.

Мы бросились вверх по ступенькам и принялись изучать стену – вновь твердый камень цвета спелой бледно-золотистой пшеницы. Изображения, высеченные на каменном круге вверху, внизу, слева и справа, казались вполне заурядными: пшеничные снопы, виноградные грозди, цветы и тому подобное. В центре круга виднелась небольшая выпуклость размером с мой кулак, посреди которой было прорезано отверстие странной формы. Ничто не подсказывало мне, как разбудить эти чары.

Но когда я задумчиво пробежал пальцами по резному контуру, так же как Страж, середина круга снова растворилась.

– Что ж, – сказал я, – это было довольно просто. Постой на страже…

– Погоди, – прошептал Паоло, тронув меня за руку. Не утруждая себя спорами, он отстранил меня и шагнул в дыру.

Никакого сигнала тревоги не раздалось. Никто не кричал и не сквернословил. Но я был вне себя.

«Идиот! Зачем он это сделал? Он должен был дать мне осмотреть проем… поискать заклинания. Опасности».

Меня мучил соблазн сразу же отправиться следом. Но это, разумеется, грозило удвоением ошибки, если он потерпит неудачу, или же напрасной тратой его отваги и удачливости, если Паоло ждал успех. Поэтому я не бросился за ним, а лишь вслушивался, пока у меня не зазвенело в ушах, и всеми своими чувствами внимал пустоте и тишине. Лорд Парвен сказал бы, что Паоло поступил именно так, как следовало. Поскольку я обладал потенциально более полезными навыками, было лишь правильно, что «расходный материал» пролагает путь среди неизвестных опасностей.

К тому времени, как я готов был уже плюнуть на разумные соображения и снова дотронуться до резного круга, Паоло вышел из стены, словно из обычной двери. Даже если бы мы стояли в непроглядной темноте, я бы почувствовал его ухмылку.

– Вот проклятье! Ты не поверишь. Это довольно безопасно, но осторожнее с первым шагом. Ничего себе встряска.

Первым делом я сгреб его голову и подтащил к губам ухо.

– Чтоб больше никогда так не делал!

Паоло не был расходным материалом. Потом я провел пальцем по кругу и прошел сквозь темное отверстие. По ощущениям это было похоже на то, как Вроун с приятелями переносили нас с места на место: словно земля проваливалась из-под ног, прихватив с собой мое нутро. Не было видно ни тени, лишь тошнотворные серые пятна, кружащиеся и размазывающиеся полосами. Я не слышал ничего, кроме глухого и частого биения в ушах, вполне могущего оказаться моим собственным пульсом. Прежде чем я успел вернуть желудок на положенное место, мои ноги встали на твердую поверхность, и мир замер спокойно. Я моргнул, и моим глазам предстала картина, столь чуждая всему встреченному нами в Пределье, что я едва не расхохотался.

– Вот же проклятье, а? – облокотившись на мое плечо, шепнул Паоло.

Мы стояли в проеме, выходившем на изящную резную галерею, пол которой был выложен ромбовидными плитками из красной глины. Крышу поддерживал ряд стройных колонн, соединенных резными перилами по пояс высотой. Внизу, за галереей, раскинулся сад с тысячью видов деревьев и кустарников; виноградные лозы не тоньше моей руки обвивали колонны и перила; цветы бесчисленных оттенков благоухали повсюду. Отвесные скалы разной высоты ограждали сад со всех сторон. Площадка, на которой мы стояли, наполовину врезалась в один из склонов. Справа, примерно в четверти неровного круга от нас, там, где галерея упиралась в скалу, серебряная лента водопада падала с высоты в озерцо далеко внизу, сверкающее в свете дня. Но это был не солнечный свет – запах и вкус воздуха подсказывали мне, что мы находимся в замкнутом помещении. Он падал из какого-то яркого желтого источника, терявшегося в дымке над нами.

Я подошел к перилам и перегнулся через них, любуясь видом. Ни бурь, ни черно-пурпурного небосвода. Приятный теплый ветерок, доносивший до нас россыпь брызг водопада, колыхал высокие деревья, смешивал запахи трав и цветов. Птица-кардинал, красная, как знамена короля Эварда, торопливо промелькнула на уровне моих глаз, высмеянная хохлатой сойкой, что скакала по верхним ветвям дуба.

Прижав палец к губам – мудрое решение в этом гулком просторе, – Паоло показал на озерцо и водопад. Он быстро повел меня вниз по узким каменным ступеням, а затем по утоптанной тропинке, ведущей через сад. Мы прошли мимо зарослей лиловых цветов; между розовых кустов выше моего роста, усеянных красными, розовыми и белыми бутонами; мимо лужаек, благоухающих травами, и каменных горок, где в нишах и трещинах нашли приют сотни видов густой невысокой зелени, усыпанной крошечными звездочками желтых и красных цветков. Дорога вела нас вокруг озерца у основания водопада, и вода из него, должно быть, впитывалась прямо в землю, потому что в нем брала начало лишь дюжина тончайших ручейков, разбегавшихся по саду.

Обогнув озерцо, мы вошли в рощу огромных кленов, берез и сосен, в густом подлеске смешались калина и блестящие листья лавра. На дальнем краю этих лесных зарослей наша тропинка оканчивалась круглым отверстием в желтоватом камне скалистой стены.

Жестом призвав меня сохранять тишину, Паоло прижался спиной к камню и заглянул за угол, в пещеру. Мгновением позже он подал мне знак следовать за ним. Я пробрался в дыру – и в самое сердце драгоценного камня.

Пещера была небольшой, наверное, вдвое выше моего роста и такой же по ширине, стены ее были разлинованы аметистовыми разводами. Свет пары маленьких факелов, закрепленных у входа, сиял и отражался от хрустальных сводов. Когда мы углубились в пещеру мимо новых факелов, шум близкого водопада сделался приглушеннее. Вскоре мы уже слышали лишь звон падающих капель и два голоса, раздающиеся впереди.

– …Не стоит бояться. В Серых оплотах не произойдет убийства. Выстави там наблюдателей, чтобы предотвратить нападение.

Говорящего, чей тихий голос не походил ни на мужской, ни на женский, видно не было. Мерцающий пурпурный свет озарял одного Стража, стоящего, склонив голову, у ниши в дальней стене пещеры. В нише была вырезана в скале каменная чаша. Я не видел источника воды, но она переполняла чашу, стекая по скальной стене на пол пещеры.

– Я радуюсь твоим словам, о могучий Исток Мудрости. Теперь я должен спросить, как ответить на новую ересь, зародившуюся средь одиноков. Двое из них – мужчина и женщина – просили дозволения жить в одном оплоте. Я наказал их за это преступление. Я прошу о знании, как остановить подобную мерзость, прежде чем остальные осмелятся просить о том же.

Его голос надломился и задрожал от переизбытка чувств.

– Не печалься, Страж. Не важно, как одиноки устраивают свое житье. До тех пор пока король не займет свое место, одиноки останутся такими, каковы они сейчас, – ответил говорящий. – Король же положит конец старым порядкам и изменит Пределье так, как сочтет нужным.

– Я знал, что был прав.

– Скажи мне, Страж, не нашел ли еще король дороги к нам?

– Нет, могучий Исток Мудрости. Наши искатели потерпели неудачу. Я тревожусь, не убили ли его звери Края или глупый одинок. Мы постоянно должны защищать себя и тебя, Исток Мудрости. Я стараюсь быть бдительным, отсылать тех, кому нечего здесь делать, и наказывать тех, кто творит зло. Ты говорил, я могу наказывать тех, кто угрожает твоей безопасности, не так ли?

– Внемли моим словам. Приветствуй всех прибывших; привечай их и держи поблизости, пока не поймешь, откуда и зачем они пришли. Защищай основы Пределья, конечно, но будь осторожен в своих суждениях. Тебе запрещается отвергать, изгонять или убивать любое существо, которое может оказаться нашим королем. Ты горько пожалеешь о дне, когда осмелишься поднять руку на короля.

– Воистину я следую твоему учению. Но если мне случится найти проходимцев, отвратительных, глупых, наглых чужаков, которые явно не могут быть нашим королем… самозванцев… негодяев?..

– Поступи с ними так, как сочтешь нужным, чтобы защитить Пределье. Моя забота – привести к нам короля и уберечь его от опасностей.

– Как скажешь, о могучий Исток, так я и поступлю по воле твоей.

– Хоть наш король и юн, Страж, он, едва вышедший из детских лет, спасет своих подданных от огненных бурь, так что не придется больше страшиться разрушения мира…

– Я буду искать его, великий Исток.

– …и его рука сможет изменить судьбу всех предельных миров, ибо сила его неодолима. Ты должен научить одиноков искать его: цвет огня сияет в его волосах, а его руки и сердце носят шрамы горечи, которую время сможет приглушить, но не изгладить.

– Наш король еще не пришел, о Исток Силы. Но когда настанет это славное время, я приведу его сюда. – Голос Стража стих почти до шепота.

– Ты хорошо потрудился, Страж. Неси свое бремя с почетом, ибо время твоей службы подходит к концу. Снова ищи короля в мирах Пределья. Хотя мы и не снимся ему больше, лунные двери все еще открыты для ищущих. Поэтому я знаю, что наш король все еще жив и неизменен. Я жажду исполнения моих пророчеств.

Пальцы Стража выплясывали на краю каменной чаши. Его язык облизывал толстые губы.

– Добрый Исток Мудрости, я пытаюсь поддерживать все в согласии с твоей волей, но силы мои тают, и, боюсь, я слишком слаб, чтобы выполнить твои приказания. Но если б я мог отведать из источника… лишь один глоток…

– О Страж, этот источник не для тебя. Его сила уничтожит тебя. Радуйся своей верной службе и не томись по тому, что никогда не станет твоим. Ты не должен потерпеть неудачу.

Паоло подергал меня за руку, когда Страж торопливо окунул ладони в воду и плеснул ею на голову, так что разлетающиеся капли засияли россыпью бриллиантов.

– Конечно, Исток Силы. Как скажешь. Это не мое место… не мое…

Его челюсти скрежетали, пока он выговаривал это, а руки, столь трепетно касавшиеся воды, сжались в дрожащие от ярости кулаки.

Пора уходить. В пещере негде было спрятаться. Мы выскользнули наружу и нырнули в лавровые заросли, едва заслышали топот шагов Стража по каменному полу пещеры.

– …Но и ему оно не достанется, – бормотал на бегу Страж. – «Юн». Да уж, слишком юн. Он никогда не сможет править одиноками. И все вновь обратится в хаос. Они просто не знают… не помнят. Я больше не стану ненастоящим. Никогда.

Торопливые шаги захрустели по гравиевой дорожке мимо нас. Паоло потянул меня следом, едва Страж скрылся из виду. Медлить было опасно – проход мог закрыться прежде, чем мы вернемся обратно.

Тем не менее я замешкался.

– Мне нужно задать Истоку несколько вопросов. Возможно, это моя единственная возможность.

– Я боялся, что ты так и скажешь. Этот голос… это место… Здесь что-то не так. Думал, может, и ты это почувствуешь и обдумаешь все как следует, прежде чем туда лезть.

Наши ощущения, как правило, совпадали, но сейчас мне не мерещилось ничего подобного. Голос Истока глубоко отзывался во всем моем существе, теплый и уютный, правильный. Как ни странно, все в этом саду и пещере – и вообще все в Пределье – казалось совершенно естественным, словно я листал страницы любимой книги, которую давно не перечитывал. Возможно, я не мог припомнить, что случится дальше, но ничто происходящее словно не нарушало моих ожиданий. Я не задумывался, как подобный сад может процветать в мире без солнца. Мне казалось правильным и разумным, что Край мира отодвигался, что оплоты одинокое росли и менялись. И, хотя и не понимая, что ее вызвало, я знал, как можно остановить огненную бурю. С того самого мига, когда я встал над ветреной бездной и догадался, что это место каким-то образом существует в Пропасти между мирами, я лишь дивился и восхищался его чудесами. Но я не думал, что в Пределье может найтись что-то действительно неожиданное для меня – что, разумеется, и поражало меня больше всего.

– Я возвращаюсь внутрь, – решил я.

Паоло вздохнул.

– Тогда я посторожу. Лучше не задерживайся.

Я кивнул и выбрался из лавровых зарослей – лишь затем, чтобы в следующий миг что-то тяжелое и быстрое с силой обрушилось на мою голову. И когда меня поглотила тьма, я успел заметить мелькнувшую в смутной дали шишковатую скулу и желтые зубы, ощерившиеся в усмешке.

Глава 14

Одного бережного прикосновения к пульсирующей шишке на виске хватило, чтобы напомнить мне о толстой дубинке, обрушившейся на лицо, когда я выбрался из лавровой гущи. Кандалы я почувствовал позже, как и пылающую рану на шее, словно кто-то начал было отрезать мне голову, но передумал на полпути. Глаза, похоже, отказали совсем. Я надеялся, что виной тому – вязкая жижа, залепившая их, скорее всего, кровь, струившаяся из разбитой головы. Несмотря на мучившую меня жажду, тревога помогла мне накопить достаточно слюны, чтобы смыть жижу и убедиться, что я все еще способен видеть.

Я находился не в аметистовой пещере и не в саду Истока. Скорее, я назвал бы это место темницей. В Комигорской крепости было два этажа подземелий, давно заброшенных к тому времени, как я исследовал их, пробираясь по гнилой соломе и лужицам бурой грязи, чтобы играть там в рыцарей и осады. Эта темница выглядела и пахла угрожающе востребованной.

Камера была маленькой, ее каменные стены прерывались только железной дверью с зарешеченным окошком. Где-то снаружи горел факел, отбрасывавший сквозь прутья пляшущие тени. Каменный пол был покрыт соломой, грязной, но по крайней мере сухой. Мои запястья и лодыжки были прикованы к дальней стене камеры, достаточно свободно, чтобы я мог сесть, лечь или встать, если захочу.

Цепи глухо звякнули, когда я поднялся на ноги. Встав, я мог заглянуть в зарешеченное окошко, но вскоре я понял, что лучше было остаться сидеть. Голова у меня кружилась, словно водоворот. Кроме того, увиденное мне не понравилось: через проход еще камеры, похожие на мою, два покрытых темными пятнами столба для порки посередине и деревянная подставка с разнообразнейшими кнутами, ремнями, крючьями и прочими металлическими приспособлениями. Я осел на солому, едва ли не радуясь ограниченности обзора. В Зев'На я пользовался подобными вещами и в напоминаниях не нуждался. Все это место провоняло несвоевременной смертью.

– Эй, – крикнул я, настолько властно, насколько позволила моя пересохшая глотка, – есть тут кто? Я требую объяснений!

– Это вряд ли, – донесся слабый голос откуда-то из-за двери.

Тревожный узел внутри меня несколько ослаб, и я прислонился затылком к стене.

– Как ты там?

– Бывало и лучше. Полагаю, не стоило распускать язык. Так я и знал.

С трудом сумев встать снова, я натянул цепи до предела и выглянул между прутьев. Он сидел у основания второго столба спиной ко мне. Руки были скованы позади столба цепью, свисавшей с перекладины над его головой, так что они оказались неловко вздернуты и заставляли Паоло нагнуться вперед, лицом едва не утыкаясь в колени.

– Как мы тут оказались?

– Старик оказался довольно шустрым… следует отдать ему должное. – Паоло говорил с трудом, прерывисто, задыхаясь – видимо, от боли. – Оглушил тебя и накинул петлю на шею, прежде чем я выдрался из кустов. Сказал, что веревка оторвет тебе голову, если я понесу тебя через портал недостаточно осторожно. Прости. Я сперва ему не поверил.

– Я в порядке. Значит, мы вернулись в Голубую башню?

– Я дотащил тебя до лестницы. Потом пришли охранители… тебя уволокли. После этого я мало что помню. Пришел в себя здесь и тут же пожалел об этом. Он тебя страшно боится.

– Он верит, что я – король.

– Ты же слышал… там, в пещере. Довольно трудно перепутать.

– Это не имеет смысла.

– Тогда его стоит найти, этот смысл. И лучше бы побыстрее. Они даже не спрашивали меня ни о чем… проклятье…

Его отчаянно затошнило.

– Держись. Я нас отсюда вытащу.

Вскоре я перестал его слышать. Даже ни единого стона.

– Эй, как ты там, Паоло?

Ни вопли, ни грохот цепей не заставили его очнуться. Я едва не сломал себе запястья, дергаясь в проклятых оковах.

Страж презирал Паоло. Я вспомнил, как он спрашивал Исток о наглых чужаках. Паоло нужно было убраться отсюда прежде, чем этот ублюдок убьет его. Но я не мог ничего сделать. Камера была совершенно пуста. Ни ложки, ни камня, ничего, что можно было бы использовать. Ни слабого звена в цепях. Запястья я ободрал уже до крови.

Это оставляло мне лишь один способ добиться чего-то быстро, как бы я его ни ненавидел. Я сосредоточил внимание на кандалах, что приковывали меня к стене, вспоминая слова Нотоль, которыми она наставляла меня.

«Окутай железо своими мыслями. Увидь его. Почувствуй. Услышь. Вбери его суть – хрупкую силу, удержание, ограничение и соединение. А теперь потянись за силой… собери ее… придай ей желаемую форму… вбей ее между звеньев и разорви их…»

Ничего не произошло.

«Жалкий неудачник… Пробуй снова».

Я пробовал снова, упорнее, отметая прочь тревожные раздумья о Паоло, охранителях и одиноках, сосредоточиваясь лишь на своих трудах, вспоминая все, что я слышал о подобных чарах, собираясь со всей доступной мне силой, – и по-прежнему прижимался спиной к запертой у меня в сознании двери, а мысли удерживал так далеко от лордов Зев'На, как только мог. С тем же результатом.

Пламя демонов, почему у меня ничего не получалось? Может, колдовство не действовало в Пределье, или же его подавляли какие-то связующие чары вокруг камеры или всей темницы. Я, без сомнения, заметил бы, если бы мне мешало что-то вроде мордемара – оно бы пожрало половину моего разума, как это случалось с рабами-дар'нети в Зев'На.

Еле слышный стон раздался за дверью камеры.

– Паоло! Давай, ответь мне! Очнись!

Если бы лишь желание и напряжение воли могли рвать цепи или разрушать каменные стены, я бы освободился без промедления. Тишина.

«Пробуй снова».

Упав на колени и прикрыв глаза, я углубился внутрь себя, вцепляясь в малейшие сгустки силы. Что-то же должно было там быть. Я же дар'нети. Я прорывался сквозь запасы знаний и опыта, проталкивался сквозь следы чувств, отбрасывал звуки, образы и воспоминания, ища силу, данную мне от рождения, поскольку я был сыном своего отца, силу, взлелеянную и выросшую во мне, поскольку я был любимым учеником лордов.

Глубоко… очень глубоко… что-то огромное и неясное начало расти во мне, стиснув мне легкие так, что я не мог дышать. Раздувая грудь, пока я не почувствовал себя таким же широким, как Об. Растягивая кожу так, что она едва не лопалась. Переполняя вены, пока кровь не приготовилась брызнуть из кончиков моих пальцев. Мои глаза вылезали из глазниц, а голова раскалывалась надвое, так что я вдруг увидел свое тело, в ужасе съежившееся у стены камеры, продолжая ощущать неестественное давление изнутри.

Перепуганный, уверенный, что это исполняется мой страх – в меня вторгается некая магия лордов, – я попытался загнать чудовищную силу туда, где я ее нашел. Самообладание. Я должен взять себя в руки.

На то, чтобы загнать чудовище внутрь, у меня ушла вся воля, какую я смог собрать. Но все же немыслимо долгое время спустя мне это удалось.

– Боги и демоны, Паоло, я не могу…

Я упал на четвереньки, голова поникла, пот струился по лицу и шее. Дыхание прорывалось хриплыми стонами. Я едва мог хотя бы шептать.

– Очнись, Паоло. Пожалуйста, очнись.

Меж замедляющихся ударов моего сердца затесался глухой стук, сопровождаемый тихим стоном. Повисая на стене, на подкашивающихся ногах, я снова поднялся, потянулся вперед и выглянул в окошко.

Паоло явно не мог мне ответить. Двое головорезов Стража сняли с него цепь и бросили его на пол между столбами. Спина и плечи были исполосованы кровавыми рубцами. Он свернулся в клубок, и, как раз когда я выглянул, один из охранителей, повыше, собрался пнуть его в голову тяжелым сапогом.

– Стоять! – заорал я. – Я приказываю. Оставьте его в покое.

Высокий парень замер, придурковато разинув рот. Второй охранитель, чьи ноги были толщиной с древесный ствол, а когтистые руки размером напоминали овечьи ляжки, подтолкнул его локтем.

– Пойди скажи Стражу, что самозванец пришел в себя.

Когда высокий охранитель скрылся из виду, когтистый ухмыльнулся мне и пнул Паоло в живот. Тело Паоло дернулось, и он закашлялся кровью.

– Прекрати! – закричал я. – Ты же убиваешь его.

Он снова пнул его.

Было ошибкой показывать, что мне есть дело до его жертвы. Надо убедить его, что я вправе им распоряжаться.

– Как ты смеешь не повиноваться? Ты не веришь, что я ваш король?

– Страж говорит, что ты не он. – Он утер лицо, похожее на свиное рыло, тыльной стороной ладони. – Он бы никогда не засадил сюда нашего короля. Короли – особый народ.

Я распинался о жадности, страхе и прочих побуждениях, но этот болван не обращал на меня внимания и куда-то убрел. Потом я услышал отдаленный плеск воды, и он вернулся обратно с ведром, которое и опрокинул на Паоло.

Тот дернулся, кашляя и задыхаясь, прижимая руки к животу. Огромными лапами охранитель сгреб его за запястья и перевернул на спину. Лицо Паоло было разбито, глаза заплыли, кровь лилась из носа и рта. Он судорожно, неровно дышал.

– Какое жалкое зрелище! – Страж вошел в поле моего зрения, наклонился, чтобы разглядеть пленника получше, и покачал головой. – Кажется, этот нахал неважно себя чувствует. Ничего, скоро мы избавим его от страданий. А ты, – он подошел к моей камере и заглянул между прутьев, – ты, осмелившийся осквернить Исток…

– Вы рассказали вашему народу о саде? – спросил я. – Знают ли они, что за чудеса лежат так близко к этому бесцветию, которое вы оставили им? Знают ли они про свет? Или вы единственный, кто видел драгоценную пещеру, чудо, подобного которому я не встречал во всех трех мирах?

– Ты не знаешь ничего о нашей жизни и законах. Ты самозванец и твой рот полон лжи!

– Ясно. Значит, ты оставил все это себе одному. Ты усердно защищаешь свои удовольствия, так же как вкусную еду и хорошую ткань. А их так много… Скажи мне, охранитель, не спускается ли сюда Страж, чтобы наблюдать за поркой? Улыбается ли он, облизывает ли губы, когда ты во имя безопасности пытаешь одиноков? Приходит ли он посмотреть, как одиноков кидают за Край?

– Умолкни, самозванец!

Он так и делал. Это читалось на его лице. А охранители у него за спиной лишь кивали, словно полагали эти забавы само собой разумеющимися.

– Тебя страшит одна лишь мысль об отказе от власти, ведь ты так наслаждаешься этими мелочными подлостями. Король может не согласиться с тем, что ты творишь в этой стране, и даже не позволить встретиться с тобой. Рассказал ли ты своему народу, что говорит Исток о короле Пределья? – Я хотел лишь не дать ему убить Паоло, но уже не мог остановиться. – Ты рассказал им, что он едва вышел из детских лет, что цвет огня сияет в его волосах или что его руки покрыты горькими шрамами, которые никогда не изгладятся? – Я поднял ладони, сожженные в тот день, когда я стал лордом Зев'На. – Посмотри на это, Страж, и скажи мне, что я не ваш король!

Он зарычал и отвернулся.

– Я не вижу здесь короля. Только наглого мальчишку. В любом случае, это неважно. Я не стану ни убивать, ни отсылать тебя. Это Исток запретил мне. Но мне не было велено кормить тебя, и если ты заперт здесь за нарушение наших законов, значит, это твое дело, а не мое.