Текст книги "Собрание сочинений, том 27"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 56 страниц)

5
ЭНГЕЛЬС – МАРКСУ
В БРЮССЕЛЬ

Бармен, 17 марта 1845 г.

Дорогой Маркс!

Вчера Гесс передал мне твое письмо. Что касается переводов, то это дело еще совсем не налажено. В Бонне я хотел поручить кое-кому из тамошних людей перевести под моим наблюдением и руководством Фурье, конечно без космогонической нелепицы [31]31
  Энгельс имел в виду перевод незаконченной работы Ш.Фурье «О трех внешних единствах», опубликованной посмертно в журнале фурьеристов «La Phalange» («Фаланга») за 1845 год. В том же журнале были напечатаны и рукописи Фурье по космогонии. – 24.


[Закрыть], и, если бы издатель согласился, издать эту вещь как первый выпуск такой библиотеки. Я как-то говорил об этом с Б[едекером], издателем «Gesellschaftsspiegel», и он, по-видимому, был бы непрочь взяться за это, но для большойбиблиотеки у него нет необходимых средств. Если издавать ее в таком виде, то, пожалуй, лучше обратиться к Леске или к кому-нибудь другому, кто в состоянии финансировать это предприятие. Взяться самомуза перевод я в это лето не смогу, так как должен закончить английские вещи. Первая работа ^{40} отправлена на этой неделе Виганду, и так как я с ним договорился, что при получении рукописи он должен выслать мне 100 талеров, то дней через 8—12 я надеюсь получить деньги и послать тебе. Пока имеются 122 франка 22 сантима, которые должны быть переведены 26 марта в Брюссель ^{41} .

С этим письмом ты получишь остаток денег, собранных по подписке. Если бы эльберфельдцы не затянули так безобразно все дело, – они могли бы собрать среди своих друзей-буржуа еще по меньшей мере двадцать талеров, – то ты получил бы деньги раньше и в большем количестве.

Возвращаюсь к вопросу о «Библиотеке». Не знаю, будет ли историческийпорядок этой серии наилучшим. Так как французы и англичане должны будут чередоваться, то ход развития все равно будет постоянно нарушаться. Кроме того, я думаю, что лучше было бы пожертвовать теоретическимиинтересами в пользу практических соображений и начать с тех произведений, которые дадут немцам больше всего материала и которые ближе всего к нашим принципам, то есть с лучших произведений Фурье, Оуэна, сен-симонистов и т. д. – Морелли тоже можно было бы дать одним из первых. Историю развития можно было бы изложить в кратком введении ко всему изданию, так что читателю было бы легко ориентироваться и при таком расположении материала. Это введение мы могли бы написать вместе: ты взял бы Францию, я – Англию. Мне кажется, это нетрудно будет сделать, если я, как предполагаю, приеду через три педели в Брюссель, – по крайней мере, мы могли бы обсудить этот план.

Во всяком случае необходимо, по-моему, сразу же начать с таких работ, которые оказали бы практическое, решающее воздействие на немцев и избавили бы нас от необходимости еще раз повторять то, что другие сказали до нас. Если бы мы захотели дать собрание источников по истории социализма или, скорее, историю социализма в документах и источниках, то мы, боюсь, не скоро справились бы с этой работой, да и наскучили бы читателю. Поэтому я за то, чтобы давать только такие вещи, позитивное содержание которых и теперь еще в значительной степени представляет интерес. «Политическая справедливость» Годвина [32]32
  W.Godwin. «An Enquiry Concerning Political Justice, and its Influence on General Virtue and Happiness». Vol. I–II, London, 1793 (У.Годвин. «Исследование относительно политической справедливости и ее влияния на общую добродетель и благоденствие». Тт. I–II, Лондон, 1793). – 25.


[Закрыть], как. критика политики с политической и гражданско-общественной точки зрения, таким образом, совершенно отпала бы, несмотря на многие прекрасные места, где Г[одвин] граничит с коммунизмом, так как ты ведь дашь полнуюкритику политики. Тем более, что Г[одвин] в концесвоей книги приходит к выводу, что человек должен по возможности эмансипироваться от общества и использовать его лишь как предмет роскоши («Политическая справедливость», II, книга 8, приложение к 8 главе), да и вообще он в своих выводах решительно антисоциален.Впрочем, я делал выписки из этой книги очень давно, когда мне самому многое еще было неясно, и во всяком случае должен ее еще раз основательно перечитать. Возможно, что она дает больше, чем я тогда в ней нашел. Однако если мы включим Годвина, то не сможем обойтись без дополнения к нему – без Бентама, хотя последний полон скучных теоретических рассуждений.

Напиши мне об этом, и тогда видно будет, что можно сделать. Так как эта идея нам обоим пришла в голову, то ее нужно осуществить – я подразумеваю «Библиотеку». Гесс, наверное, с удовольствием примет участие в этом деле и я тоже, как только найду время. У Гесса времени достаточно, так как он теперь, кроме редактирования «Gesellschaftsspiegel», ничем не занят.

Если мы сойдемся в главном, то, когда я приеду в Брюссель, – а я теперь постараюсь ускорить свой приезд из-за всего этого, – мы сможем полностью договориться обо всем и сразу приступить к делу. —

«Критическая критика» ^{42} – я, кажется, уже писал тебе, что она получена здесь, – прямо-таки великолепна. Твои рассуждения о еврейском вопросе, истории материализма и «Тайнах» ^{43} превосходны и произведут большое впечатление. Но, при всем том, книга слишком велика. Величественное презрение, с которым мы оба выступаем против «Literatur-Zeitung», очень мало гармонирует с 22 листами, которые мы ей посвящаем. Кроме того, значительная часть критики спекулятивного и вообще абстрактного философствования останется непонятной широкой публике и не всех будет интересовать. В остальном же вся книга прекрасно написана и заставляет смеяться до упаду. Б[ауэры] не смогут ничего ответить. Если Бюргере напишет о книге в первом выпуске журнала Пютмана ^{44} , он мог бы указать причину, по которой я написал так мало и притом только о вещах, которые не требовали особо глубокого исследования, – мое короткое, всего лишь десятидневное пребывание в Париже. И без того производит забавное впечатление, что я написал едва полтора листа, а ты больше двадцати. Абзац о «проституции» тебе следовало бы опустить. Он слишком мал и не содержит ничего существенного.

Интересно, что, кроме «Библиотеки», нам обоим одновременно пришел в голову еще один план. Я тоже хотел написать для Пютмана критику Листа ^{45} – к счастью, он мне вовремя сообщил о твоем намерении. Впрочем, так как я хотел подойти к Листу практически,развить практическиевыводы его системы, то я разработаю подробнее одну из моих «Эльберфельдских речей», где я сделал это вкратце и мимоходом (отчет о собраниях будет напечатан в журнале П[ютмана]) [33]33
  Отчет о собраниях в Эльберфельде 8 и 15 февраля 1845 г., на которых выступал Энгельс, был опубликован в первом томе издававшегося Пютманом журнала «Rheinische Jahrbucher» в 1845 году. Критика взглядов Листа содержится во второй из «Эльберфельдских речей» Энгельса (см. настоящее издание, т. 2, стр. 546–554). – 27.


[Закрыть]. Кроме того, я предполагаю – на основании письма Бюргерса к Гессу, да и зная твои личные наклонности, – что ты обратишь большее внимание на теоретические предпосылкиЛиста, чем на его выводы.

Я веду тут поистине собачью жизнь. История с собраниями и «беспутство» некоторых наших здешних коммунистов, с которыми я, разумеется, встречаюсь, снова вызвали у моего старика ^{46} взрыв религиозного фанатизма. Мое заявление, что я окончательно отказываюсь заниматься торгашеством, еще более рассердило его, а мое открытое выступление в качестве коммуниста пробудило у него к тому же и настоящий буржуазный фанатизм. Ты можешь себе представить теперь мое положение. Так как недели через две я уезжаю, то не хочу начинать скандала и все покорно сношу. Они к этому не привыкли и потому становятся храбрее. Когда я получаю письмо, то его обнюхивают со всех сторон, прежде чем передают мне. А так как они знают, что все эти письма от коммунистов, то строят при этом такую горестно благочестивую мину, что хоть с ума сходи. Выхожу я, – все та же мина. Сижу я у себя в комнате и работаю, – конечно, над коммунизмом, это известно, – все та же мина. Я не могу ни есть, ни пить, ни спать, не могу звука издать без того, чтобы перед моим носом не торчала все та же несносная физиономия святоши. Что бы я ни делал – ухожу ли я или остаюсь дома, молчу или разговариваю, читаю или пишу, смеюсь или нет – мой старик строит все ту же отвратительную гримасу. К тому же старик мой так глуп, что для него все едино – он считает одинаково «революционным» коммунизм и либерализм и, несмотря на все мои возражения, постоянно вменяет мне в вину, например, все гнусности английской буржуазиив парламенте! А тут еще у нас в доме сезон благочестия. Неделю назад конфирмировались мой брат и сестра ^{47} , сегодня вся родня собирается причащаться – тело господне оказало свое действие, и сегодня утром меня окружают еще более горестные лица, чем всегда.

А в довершение несчастья, вчера вечером я был вместе с Гессом в Эльберфельде, где мы до двух часов проповедовали коммунизм. Сегодня, конечно, опять недовольные физиономии из-за моего позднего возвращения, намеки, что я, вероятно, был в публичном доме. Наконец, они собрались с духом и спросили, где я был. – «У Гесса». – «У Гесса! О, боже!» – Пауза, на лице – выражение неописуемого христианского отчаяния. – «Что за общество ты выбираешь себе!» – Вздохи и т. п. Просто с ума сойти можно. Ты не представляешь себе, сколько коварства в этой христианской охоте на мою «душу». А если мой старик еще обнаружит, что существует «Критическая критика», он способен выгнать меня из дому. Кроме того, постоянно раздражает сознание того, что с этими людьми ничего не поделаешь – ведь им просто-напросто хочетсятерзать и мучить себя всякими фантазиями об аде, и в то же время им нельзя втолковать даже самые примитивные понятия о справедливости.

Если бы не мать, которую я очень люблю, – она прекрасный человек и только по отношению к отцу совершенно несамостоятельна, – то я никогда бы не сделал моему фанатическому и деспотическому старику ни малейшей уступки. А теперь моя мать постоянно расстраивается и всякий раз, когда она сердится на меня, потом целую неделю страдает головными болями. Я не могу больше этого переносить, я должен уехать и с трудом представляю себе, как я выдержу здесь пару недель, остающиеся до отъезда. Но, так или иначе, придется выдержать.

В остальном здесь нет ничего нового. Буржуазия политиканствует и ходит в церковь, а что делает пролетариат – мы не знаем, да и вряд ли можем знать. Адрес, по которому вы отправили последнее письмо, пока еще надежен. Сегодня вечером я надеюсь получить деньги, – Кётген только что уверял меня, что через пару дней, как только у него будет время, он достанет еще некоторую сумму. Я ему, однако, не особенно верю: К[ётгена] видно только там, где он может выдвинуться на первый план, в общем же он ни на что не годен и ничего не делает. До свидания.

Твой Э.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und К. Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

Руге у берлинских «Свободных» Карикатура Ф.Энгельса (1842 г.) [34]34
  На карикатуре Энгельса слева направо изображены: Руге, Буль, Науверк, Бруно Бауэр, Виганд, Эдгар Бауэр, Штирнер, Мейен, два неизвестных лица и Кёппен (в форме лейтенанта). Бруно Бауэр попирает ногой «Rheinische Zeitung». На стене изображение гильотины, а в левом углу – белка (намек на игру слов: Eichhorn – фамилия прусского министра по делам культа, просвещения и медицины Эйххорна и «Eichhornchen» – «белка»). – между 28–29.


[Закрыть]

1846 год

6
ЭНГЕЛЬС – МАРКСУ
В БРЮССЕЛЬ

Остенде, 27 июля 1846 г. 11, rue St. Thomas

Дорогой Маркс!

Я несколько дней потратил на поиски квартиры для тебя, но почти ничего не нашел. Квартиры либо слишком велики, либо слишком малы. Редко бывают двежилые комнаты вместе, спальни большей частью ужасно малы. Наконец, вчера я нашел две квартиры на выбор: 1) две большие комнаты, одна на втором, другая на третьем этаже; в каждой комнате кровать, за 95 фр. в месяц; за третью кровать дополнительная плата в 30 франков; завтрак – ¹/ ₂фр. в день с головы или с желудка; 2) небольшой дом, принадлежащий тому же самому хозяину: одна комната внизу, наверху две смежные спальни, одна из которых довольно велика, и маленькая комнатка, за 150 фр. в месяц, завтрак за ту же цену. Тот, кто снимает дом, получает также и прислугу. Вышеупомянутые две комнаты находятся в ресторане «О дюк де Брабан», улица Лэ баттю, где при желании можно и столоваться. Но вы там в этом отношении будете совершенно независимы. Во всяком случае, при выборе одной из этих квартир ты хорошо сделаешь, если остановишься в «Дюк де Брабан», – там дешевле, чем в гостинице; если же комнаты тебе не понравятся, ты можешь попросить хозяйку показать тебе дом – он находится на улице Сёр бланш, № 5. Если и это тебе не подойдет, то ты найдешь другой дом. Вообще квартиры чертовски вздорожали в сравнении с прошлым годом, как и все остальное, или, вернее, «и так во всем». Обед ты сможешь получить за 5 фр. для всей семьи, бифштекс стоит 1 фр., котлеты столько же, вино – 2–3 франка. Пиво здесь плохое, сигары плохие и дорогие; ты хорошо сделаешь, если привезешь с собой несколько сот штук из Брюсселя. Поступив так, ты, пожалуй, сведешь свои расходы к следующей сумме:

в месяц

Квартира 125–150 фр.

Завтрак 45–45 фр.

Обед 150–175 фр. (если ты иногда будешь есть на берегу моря)

Ужин, 2–3 бифштекса 60–90 фр. (здесь много жрут)

Кофе после обеда на берегу, крайне необходимо, 2 чашки 18–18 фр.

Стирка белья стоит очень дорого, минимум 20–30 фр.

К тому же ванны по 1,30-1,50 фр. – около 40 фр.

Всего 418–508 фр.

Кроме того, желательно иметь еще 100 фр. на непредвиденные расходы, так как иначе здесь очень скучно. Больше одного месяца тебе здесь незачем оставаться. Только хромые или совершенные калеки остаются дольше. Но при найме ты должен условиться так, чтобы сверх месяца тебе считали по стольку-то в день,в противном случае они зачтут тебе всю половину месяца, если ты останешься еще на два дня.

Вообще здесь живется очень скучно. В первые дни, если не считать моей родни, я не встречался ни с кем, кроме скучного берлинского филистера, набитого дурака, общество которого было навязано мне моей семьей. Вчера приехал из Лондона Бланк (которого ты знаешь), и мне удалось, наконец, познакомиться через него с одним французом, очень остроумным и вообще дельным малым, хотя он провел 15 лет в Эльберфельде и, следовательно, говорит по-немецки.

«В заключение упомяну еще» историю с г-жей Гесс. Это очень неприятно, но нельзя же заставить ее отвечать за глупости означенного Гесса. Я постараюсь переправить ее через границу, если достану у своего старика ^{48} необходимые для поездки в Париж деньги, в чем я еще не уверен. Прилагаемую записку пошли в утешение божьему человеку ^{49} в Кёльн. Итак, эта женщина уже в Брюсселе?

Из великих мужей здесь никого нет. Они приезжают только в августе. Еще неизвестны имена тех немецких знаменитостей, которые приедут сюда. Пока я должен, следовательно, удовлетвориться прусским банковским проектом [35]35
  Речь идет о предпринятой правительством Фридриха-Вильгельма IV в 1846 г. реорганизации Прусского банка; он был преобразован в акционерное общество, однако управление им по-прежнему оставалось в руках правительства. Смысл этой реформы, закрепленной указом от 5 октября 1846 г., сводился к созданию условий, благоприятствовавших привлечению частных капиталов для покрытия прусского государственного долга (см. статью Энгельса «Вопрос о прусском банке», настоящее издание, т. 4, стр. 22–23). – 31.


[Закрыть]. Поразительно, что эти господа воображают, будто смогут получить таким способом много денег. Пожалуй, на это дело можно склонить нескольких крупных банкиров, которые захотят стать «главными пайщиками» и заключить тайные договоры с бюрократами, о том, например, чтобы их акции не могли быть обратно выкуплены, чтобы их протащили в состав правления и т. д. Но кроме них, никто не пойдет на это. Замечательно, «что ни имена подписавшихся,ни суммы, на которые они подписались,не подлежат огласке». Значит, ожидают чертовски мало денег и хотят каким-то образом оградить себя от позора; поистине бюрократический способ. Напиши мне сразу же, приедешь ли ты и когда.

Твой Э.

[В тексте письма карикатура с припиской Энгельса: ]Эти картины могли вчера наблюдать в море как мужчины, так и женщины.

Впервые опубликовано в Marx-Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1, 1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Перевод с немецкого

Печатается по рукописи

7
ЭНГЕЛЬС – МАРКСУ
В БРЮССЕЛЬ

[Париж], 19 августа 1846 г. Cercle Valois, Palais Royal

Дорогой Маркс!

После утомительного и скучного путешествия я наконец в субботу вечером прибыл сюда [36]36
  Энгельс приехал в Париж 15 августа 1846 г. по поручению Брюссельского коммунистического корреспондентского комитета с целью пропаганды коммунизма среди рабочих – в первую очередь среди членов парижских общин Союза справедливых (см. примечания [39]39
  Речь идет о созданном Марксом и Энгельсом в Брюсселе в начале 1846 г. Коммунистическом корреспондентском комитете, по образцу которого должны были быть образованы социалистические группы в Германии, Франции, Англии и других странах. Целью корреспондентских комитетов, которые, по мысли Маркса и Энгельса, должны были подготовить почву для создания международной пролетарской партии, являлось идейное и организационное сплочение социалистов и передовых рабочих различных стран и борьба против чуждых пролетариату направлений в рабочем движении. Принимая меры для организации корреспондентских комитетов в Лондоне, Париже и в различных областях Германии, Маркс и Энгельс стремились привлечь к участию в этих комитетах видных социалистов и коммунистов европейских стран. Как явствует из письма Гарни Энгельсу от 30 марта 1846 г. и писем Шаппера Марксу от 6 июня и 17 июля 1846 г., в Лондоне был организован корреспондентский комитет, в котором приняли участие руководители левого крыла чартистов, а также члены лондонского Просветительного общества немецких рабочих во главе с Шаппером. Маркс и Энгельс пытались также привлечь к участию в корреспондентских комитетах Кабе, Прудона и других французских социалистов (см. настоящий том, стр. 393–395). Однако эта попытка не увенчалась успехом, о чем свидетельствует письмо Прудона Марксу от 17 мая 1846 года. В Германии связь с силезскими рабочими поддерживал Вильгельм Вольф; из Киля писал в Брюссель Георг Вебер, из Вестфалии – Иосиф Вейдемейер; в Рейнской провинции формально не был создан корреспондентский комитет, однако с эльберфельдскими социалистами велась переписка через Наута и Кётгена, а кёльнские коммунисты Даниельс, Бюргерс и Д'Эстер регулярно переписывались с Марксом и Энгельсом. – 32.


[Закрыть]и [49]49
  Имеется в виду Союз справедливых– тайная организация немецких рабочих и ремесленников, возникшая во второй половине 30-х годов XIX в. в результате раскола демократически-республиканского Союза отверженных; позднее приобрела интернациональный характер. На взгляды членов Союза справедливых, отражавшие полуремесленный характер германского пролетариата того времени, оказывали влияние грубоуравнительный коммунизм Вейтлинга, а позднее «истинный социализм» и мелкобуржуазные утопии Прудона. Устав Союза, принятый в 1838 г. под влиянием французских тайных обществ, носил полузаговорщический характер. Известное число членов Союза составляло общину, общины объединялись в округа, а руководство всем Союзом осуществляла Народная палата. Местопребыванием Народной палаты вначале служил Париж, а затем Лондон. Общины Союза имелись в Германии, Франции, Швейцарии и Англии. При вступлении в члены Союза справедливых требовалось принести клятву о сохранении тайны Союза. Нарушившему эту клятву грозила суровая кара. История Союза справедливых с 1839 по 1846 г. заполнена внутренней идейной борьбой. Его руководители, преодолевая воззрения утопического и мелкобуржуазного социализма, в середине 40-х годов все больше испытывали на себе влияние научного коммунизма Маркса и Энгельса. Постепенное сближение руководителей Союза с основоположниками научного коммунизма привело к вступлению Маркса и Энгельса в Союз справедливых. В начале июня 1847 г. в Лондоне состоялся конгресс Союза справедливых, на котором он был реорганизован и получил название Союза коммунистов. Об истории Союза справедливых см. также работу Маркса «Господин Фогт» и статью Энгельса «К истории Союза коммунистов» (см. настоящее издание, т. 14, стр. 450–452 и т. 21, стр. 214–232). – 39.


[Закрыть]) – организации корреспондентского комитета и борьбы против вейтлингианства, прудонизма и «истинного социализма». В то время среди части немецких ремесленников, живших в Париже, было распространено учение уравнительного коммунизма Вейтлинга. Значительным влиянием среди них пользовался и К. Грюн, который использовал собрания рабочих для пропаганды идей «истинного социализма» и мелкобуржуазных утопий Прудона. Деятельность Энгельса немало способствовала тому, что большинство членов парижских общин Союза справедливых отошло от вейтлингианства, «истинного социализма» и прудонизма. – 31.


[Закрыть]. С Эвербеком встретился сейчас же. Он – парень очень живой, весьма покладистый, более восприимчивый, чем когда-либо, одним словом, я надеюсь – при некотором терпении – во всех отношениях хорошо поладить с ним. Плакаться по поводу партийных раздоров он перестал – по той простой причине, что сам вынужден здесь вышвырнуть нескольких вейтлингианцев ^{50} . Что, собственно, произошло между ним и Грюном, что вызвало разрыв между ними, об этом до сих пор мало известно. Несомненно только, что своим порой раболепным, порой высокомерным отношением Грюн сумел сохранить в какой-то степени его привязанность и уважение. Эв[ербек] прекрасно понимает, что собой представляет Гесс; он не чувствует ни малейшей симпатии к этому человеку. Он и прежде питал к нему личную ненависть еще с тех пор, как они жили вместе. По поводу вестфальцев [37]37
  Имеется в виду попытка издания рукописи Маркса и Энгельса «Немецкая идеология» в Вестфалии с помощью местных предпринимателей – «истинных социалистов» Ю.Мейера и Р.Ремпеля. Переговоры, которые вел И. Вейдемейер, начались в мае 1846 года. В недошедшем до нас письме Ремпелю от 2 июля 1846 г. Маркс и Энгельс резко осудили проволочки, увертки и отговорки вестфальских капиталистов. В ответ последовал окончательный отказ Ремпеля и Мейера финансировать печатание «Немецкой идеологии», а также издание другой социалистической литературы под предлогом отсутствия денежных средств. Однако настоящей причиной отказа было то, что сами издатели являлись заинтересованными представителями того направления, против которого выступали в своей работе Маркс и Энгельс. – 22.


[Закрыть]я устроил ему порядочную головомойку. Вейд[емейер], этот негодяй, написал по-вестфальски слезливое письмо Б[ернай]су, изображая благородных М[ейера] и Р[емпеля] мучениками, которые охотно пожертвовали всем для правого дела, но которых мы, будто бы, с презрением оттолкнули и т. д.; и оба легковерных германца, Эв[ербек] и Б[ернай]с, в один голос принимаются вопить, что мы-де бессердечные люди и скандалисты, и верят на слово этому лейтенанту. Можно только удивляться подобному легковерию.

Грюн надул рабочих франков на 300 под тем предлогом, что отпечатает на эти деньги в Швейцарии брошюру в полтора листа ^{51} . Теперь поступают деньги за нее, но рабочие из них не получают ни гроша. Они начинают по этому поводу наседать на него. Эв[ербек] теперь сам видит, какую глупость он сделал, что ввел этого Гр[юна] в среду ремесленников. Он боится теперь открыто выступить с обвинением против Грюна перед ремесленниками, потому что считает его способным обо всем донести полиции. Но как же легковерен этот Э[вербек]! Негодяй Грюн самрассказал Эв[ербеку] обо всех своих гнусных проделках – конечно, как о геройских самоотверженных поступках, а Эв[ербек] верит ему во всем на слово. О прежних свинских поступках этого молодца он ничего не знал, кроме того, что сам преступник счел возможным рассказать ему. Эв[ербек], впрочем, предостерегал Прудона относительно Гр[юна]. Гр[юн] опять здесь, живет на окраине, на Менильмонтане и сочиняет отвратительнейшие статьи в «Trier'sche Zeitung». Мёйрер перевел для Кабе соответствующие места из книги Грюна [38]38
  К. Grun. «Die soziale Bewegung in Frankreich und Belgien. Briefe und Studien». Darmstadt, 1845 (К. Грюн. «Социальное движение во Франции и Бельгии. Письма и исследования». Дармштадт, 1845). – 32.


[Закрыть]. Можешь себе представить ярость Кабе. В «National» Грюн также не пользуется никаким доверием.

Я был у Кабе. Старик был очень приветлив. Я выслушал все его разглагольствования, рассказывал ему о всякой всячине и т. д. Я собираюсь часто бывать у него. Но от участия в корреспонденции [39]39
  Речь идет о созданном Марксом и Энгельсом в Брюсселе в начале 1846 г. Коммунистическом корреспондентском комитете, по образцу которого должны были быть образованы социалистические группы в Германии, Франции, Англии и других странах. Целью корреспондентских комитетов, которые, по мысли Маркса и Энгельса, должны были подготовить почву для создания международной пролетарской партии, являлось идейное и организационное сплочение социалистов и передовых рабочих различных стран и борьба против чуждых пролетариату направлений в рабочем движении. Принимая меры для организации корреспондентских комитетов в Лондоне, Париже и в различных областях Германии, Маркс и Энгельс стремились привлечь к участию в этих комитетах видных социалистов и коммунистов европейских стран. Как явствует из письма Гарни Энгельсу от 30 марта 1846 г. и писем Шаппера Марксу от 6 июня и 17 июля 1846 г., в Лондоне был организован корреспондентский комитет, в котором приняли участие руководители левого крыла чартистов, а также члены лондонского Просветительного общества немецких рабочих во главе с Шаппером. Маркс и Энгельс пытались также привлечь к участию в корреспондентских комитетах Кабе, Прудона и других французских социалистов (см. настоящий том, стр. 393–395). Однако эта попытка не увенчалась успехом, о чем свидетельствует письмо Прудона Марксу от 17 мая 1846 года. В Германии связь с силезскими рабочими поддерживал Вильгельм Вольф; из Киля писал в Брюссель Георг Вебер, из Вестфалии – Иосиф Вейдемейер; в Рейнской провинции формально не был создан корреспондентский комитет, однако с эльберфельдскими социалистами велась переписка через Наута и Кётгена, а кёльнские коммунисты Даниельс, Бюргерс и Д'Эстер регулярно переписывались с Марксом и Энгельсом. – 32.


[Закрыть]мы должны его избавить. Во-первых, у него много дел, а во-вторых, он слишком недоверчив. Он увидел бы в этом ловушку с целью злоупотребить его именем.

В «Epigonen» я просмотрел «Сущность религии» Фейербаха. За исключением нескольких удачных мест, эта вещь написана совершенно в прежнем духе. Вначале, когда он говорит только о естественной религии, он вынужден больше придерживаться эмпирической почвы, но зато дальше начинается полная неразбериха. Опять только сущность, человек и т. д. Я прочту эту вещь внимательнее и в ближайшее время пришлю тебе выписки важнейших мест, если они окажутся достаточно интересными, чтобы ты мог их использовать для Фейербаха [40]40
  Энгельс имеет в виду первую главу I тома совместного труда Маркса и Энгельса «Немецкая идеология», посвященную критике взглядов Л.Фейербаха (см. настоящее издание, т. 3, стр. 15–78). Работа над этой главой, вероятно, продолжалась еще во второй половине 1846 г., но так и не была завершена. – 33.


[Закрыть]. Пока же приведу только два места. Вся работа – около шестидесяти страниц – начинается следующим определением природы, в отличие от человеческой сущности:

«Существо, отличное и независимое от человеческой сущности» (1), «или бога»(!!), «о которой трактует «Сущность христианства», существо безчеловеческой сущности» (2), «человеческих свойств» (3), «человеческой индивидуальности» (4), «есть в действительности не что иное,как – природа».

Это – шедевр тавтологии, провозглашенной громовым голосом. К тому же в этом положении Фейербах целиком и полностью отождествляет религиозный, воображаемый призракприроды с действительной природой. Как всегда. – Затем немного дальше он говорит:

«Религия есть приятие и признание того, что я есмь» (!)… «Возвыситься до сознания зависимости от природы, представить себе эту зависимость, проникнуться ею, признать ее – значит подняться до религии».

Министр Дюмон на этих днях был застигнут в рубашке у жены некоего председателя. «Corsaire-Satan» рассказывает: Одна дама, которая подавала прошение Гизо, сказала: «Жаль, что такой прекрасный человек, как Гизо, всегда так строг и застегнут на все пуговицы». Жена одного чиновника из министерства общественных работ говорит: «Этого нельзя сказать о г-не Дюмоне; все считают, что для министра он, пожалуй, слишком нараспашку». —

Продолжаю спустя несколько часов, после того как я в угоду Вейльхену ^{52} напрасно пробежался в кафе «Кардиналь». Вейльхен немного зол, потому что «Democratie pacifique» не платит ему гонорара, около 1000 франков; для газеты, по-видимому, наступило нечто вроде серьезного кризиса и прекращения платежей наличными, а Вейльхен слишком еврей, чтобы удовлетвориться векселями, выданными на первый фаланстер будущего. Впрочем, эти господа фурьеристы с каждым днем становятся все скучнее. «Phalange» не содержит ничего, кроме бессмыслицы. Все публикации из наследства Фурье ограничиваются аромальным движением и совокуплением планет, которое более или менее часто происходит, по-видимому, сзади. Из совокупления Сатурна и Урана происходят навозные? жуки, каковыми во всяком случае являются сами фурьеристы. Но главным навозным жуком является г-н Хью Дохерти, ирландец, который, собственно, даже еще не навозный жук, а личинка, куколка навозного жука, – несчастное животное уже десятый раз (10-я статья) путается в «религиозном вопросе» [41]41
  Речь идет о статье Хью Дохерти «Религиозный вопрос» – десятой из серии статей этого автора; статья была опубликована в журнале «La Phalange», т. IV, 1846 г., стр. 136–163. – 34.


[Закрыть]и все еще не может решить, как бы ему достойным образом уйти со сцены.

Бернайса я еще не видел. Но, по словам Эв[ербека], его дела не так уж плохи и больше всего он страдает от скуки. Говорят, он стал очень крепким и здоровым человеком. При его хандре огородничество, являющееся его главным занятием, очевидно, помогло ему одержать победу над своими горестями. Кроме того, он, говорят, держит коз за рога, когда его —? супруга? – которую можно представить себе только между двумя вопросительными знаками, доит их. Бедняга, конечно, плохо себя чувствует в своем окружении. Кроме Эвербека, который каждую неделю приезжает к нему, он не видит ни души, ходит в крестьянской куртке, никогда не выходит за пределы Сарселя, самой жалкой деревушки в мире, где нет даже кабачка; одним словом – он смертельно скучает. Мы должны постараться опять перетащить его в Париж, тогда он через месяц снова станет прежним человеком. Так как Бёрнштейн, будучи шпиком, не должен знать, что я здесь, то мы сперва написали Б[ернайсу] о свидании в Монморанси или где-нибудь поблизости, затем мы увезем его в Париж и потратим несколько франков, чтобы порядком его развлечь. Тогда он станет другим человеком. Впрочем, не проговорись ему, что я написал тебе все это о нем; при его крайне возбужденном романтическом настроении бедняга мог бы почувствовать себя морально оскорбленным.

Самое замечательное, что в этом доме в Сарселе две жены, два мужа, несколько детей, среди которых один ребенок неизвестного происхождения, и, несмотря на все это, там никаких трагедий не происходит. Даже педерастией там не занимаются. Это – роман в немецком духе.

Г-жа Гесс ищет мужа. На Гесса ей наплевать. Если найдется что-нибудь подходящее, обращаться к г-же Гзель, Сент-Антуанское предместье. Дело не к спеху, так как конкуренция невелика.

Отвечай немедленно.

Твой Э.

Мой адрес: 11, Rue de l'arbre sec.

Само собой разумеется, что то, что я пишу тебе здесь об Эв[ербеке], Б[ернай]се и других знакомых, строго конфиденциально.

Я не оплачиваю писем, так как у меня мало денег и до 1 октября нет надежды их получить. Но в тот же день я пришлю вексель для покрытия моей доли почтовых расходов.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого