355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Карл Генрих Маркс » Собрание сочинений, том 27 » Текст книги (страница 17)
Собрание сочинений, том 27
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 04:21

Текст книги "Собрание сочинений, том 27"


Автор книги: Карл Генрих Маркс


Соавторы: Фридрих Энгельс

Жанр:

   

Философия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 56 страниц)

58
МАРКС – ЭНГЕЛЬСУ [202]202
  Данное письмо впервые было опубликовано со значительными сокращениями в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913. – 170.


[Закрыть]

В МАНЧЕСТЕР

[Лондон], 10 февраля 1851 г. 28, Deanstreet, Soho

Дорогой Энгельс!

Когда ты писал, что скоро настанет время выступить против Луи Блана, ты был по меньшей мере ясновидцем. Выслушай же следующую историю:

Несколько дней тому назад, приблизительно с неделю, встречает меня Ландольф, и по тому смущенному виду, с которым он поздоровался со мной и с моей женой, я заметил, что с нашим рыцарским другом, нашим Баяром Горы, «не ладно что-то» {272} . И что же! Ландольф и Луи Бланобъединились с комитетом Виллиха – Шаппера,из которого вышел г-н Адан! Между тем две недели тому назад Ландольф еще порядком бранил Бартелеми, и я рассказал ему об афере гг. В[иллиха] и Ш[аппера]. Что ты об этом скажешь? Эти филистеры ни единым словом меня не предупредили.

Дело обстоит таким образом.

Чёрч-стрит устраивает банкет 24 февраля [203]203
  На Чёрч-стритв Лондоне находилось Братское общество французских демократов-социалистов, куда входили весьма различные элементы французской эмиграции в Лондоне; в числе членов этого общества были Ледрю-Роллен и Луи Блан. Общество было основано осенью 1850 г. и ставило своей целью оказание материальной помощи французским политическим эмигрантам (см. также настоящий том, стр. 478).
  24 февраля– годовщина февральской революции 1848 г. во Франции. – 171.


[Закрыть]
, на который были приглашены Блан, Ледрю-Роллени, между прочим, также и Ландольф. Луи Блан, чтобы показать Л[едрю]-Р[оллену], что он также имеет за собой космополитический комитет, и чтобы наказать Чёрч-стрит за то, что она считает его и Ледрю «равнозначащими», – набирает свои армии из общества на Грейт-Уиндмилл-стрит и в кабаке, посещаемом опустившимися поляками.

Еще один ход! Что ты об этом скажешь?

Несколько дней тому назад Чёрч-стрит получила печатное циркулярное приглашение (одновременно манифест)на устраиваемый 24 февраля банкет-монстр, подписанное, во-первых, Ландольфом и тотчас же вслед за Шаппером – Л. Бланом. Огромное возмущение на Чёрч-стрит! Огромный восторг на Грейт-Уиндмилл-стрит!

Луи Блан в циркулярном манифесте говорит не от имени какой-нибудь нации, а от имени и в духе вечной формулы: liberte, egalite, fraternite! {273} Для меня лишь неприятно, что я должен Ландольфу 1 1/2 ф. ст., которые теперь следовало бы немедленно отослать через Вольфа.

Нетрудно представить себе, в какой мере Виллих и Шаппер выросли в своих собственных глазах и уже считают нас разбитыми!

Но мы их разобьем по-другому. У нас имеется самое верное средство свести с ума,буквально свести с ума унтер-офицера и плотника Виллиха [204]204
  Накануне революции 1848 г. Виллих, будучи прусским офицером, ушел в отставку и работал плотником в Кёльне. – 171.


[Закрыть]
.

Ты помнишь о письме, которое Шрамм написал Виллиху от имени Беккера {274} и в котором он предлагал ему военную диктатуру, уничтожал прессу и набрасывал легкую тень на нравственность Шаппера.

И что же! Виллих, этот необразованный, четырежды рогатый осел, попал в ловушку. Он бомбардировал Беккера письмами, у него уже приготовлен эмиссар для отправки, он смотрит на Шаппера сверху вниз, интригует, игнорирует и всячески оскорбляет этого филистера; он уже усвоил себе властные манеры некоего Кромвеля II, стал вспыльчив, не терпит больше никаких возражений и дал Беккеру поручение произвести в Кёльне революцию, изъявив готовность взять на себя высшее руководство.

Недавно он вдруг вскочил во время заседания и закричал, что его письма из Парижа и Кёльна еще не пришли, – это было в связи с последним французским министерским кризисом, – жаловался, что в его (ослиной) голове сумятица, сумятица, сумятица, бросился на Бонд-стрит и вылил себе ведро воды на голову. Я теперь приготовил для него душ, который подействует в противоположном направлении. Через несколько дней я получу от Беккера письма Виллиха и тогда взорву мину.

Сюда прибыла целая стая нового демократического сброда: французы, изгнанные из Брюсселя, Хейзе из Касселя, Оппенхейм из Брюсселя, Гюнтер из Франкфурта и т. д. К счастью, однако, никого из последних я не видал.

Ты, конечно, получил мое последнее письмо?

Твой К. М.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Marx – Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1,1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

59
МАРКС – ЭНГЕЛЬСУ
В МАНЧЕСТЕР

[Лондон], 11 февраля 1851 г.

Дорогой Энгельс!

Iterum Crispinus! {275}

Я только что узнал, что сегодня вечером на Тоттенхем Кортрод состоялся митинг по поводу смерти Бема.На трибуне находились: председатель– Шаппер и т. д., Луи Блан и остальные члены нового комитета союза народов. В зале в передних рядах сидел Гарни с женой. Основную массу участников составляла Грейт-Уиндмилл-стрит. Шаппер под аплодисменты произнес на английском языке свою неизменную речь: борьба не на живот, а на смерть! Луи Блан говорил не лучше. Да здравствует война! Присутствовал также и Таузенау,говорил о Беме. Гарнипроизнес длинную и, как говорят, удачную проповедь, в заключение которой он провозгласил Бланки, Бар-беса и напоследок Луи Блана социалистическими мессиями. Что ты скажешь на это?

Разве друг Гарни счел бы лояльным, если бы ты выступил на собрании под председательством Т. Кларка,эсквайра, и, собственно говоря, лишь своим присутствием и своей речью придал бывес этому собранию?

Итак, мало того, что в своем «Friend of the People» он покровительствует Руге, – он находит нужным косвенно покровительствовать также и Шапперу – Виллиху.

В прошлое воскресенье он пригласил меня к себе. Целью было побудить Джонса согласиться с заголовком: «Friend of the People». Я не пошел. Пусть он с этим обращается к Л. Блану, Ландольфу, Шапперу или Виллиху. С меня уже хватит того публичного воскурения фимиама, которым Гарни неутомимо встречает маленьких великих мужей.

Несмотря на этот инцидент, на то, что и ты, Брут (Гарни), если не выступаешь против нас, то во всяком случае разыгрываешь роль беспартийного, в то время как Энгельс работает на тебя в Манчестере, Эккариус {276} пишет в твоем органе, а я при случае обрабатываю для тебя Джонса, – несмотря на все это, мне очень нравится та общественная, подлинная изоляция, в которой находимся теперь мы оба, ты и я. Она вполне соответствует нашей позиции и нашим принципам. Система взаимных уступок и половинчатости, которую приходится терпеть из приличия, а также необходимость брать на себя перед публикой долю ответственности за смехотворные вещи в компании со всеми этими ослами, – с этим теперь покончено.

На это письмо я тоже прошу тебя тотчас же ответить. Я здесь встречаюсь почти лишь с одним Пипером и живу совершенно замкнуто. Ты поймешь поэтому, что мне тебя здесь особенно не хватает и что у меня есть потребность поговорить с тобой.

Ты увидишь завтра из газет, что дотация отклонена большинством в 102 голоса [205]205
  В феврале 1851 г. партия порядка (блок монархических партий – легитимистов и орлеанистов) в коалиции с Горой отвергла в Законодательном собрании большинством в 102 голоса предложение о предоставлении президенту Луи-Наполеону на представительство дотации в 1800000 франков. – 173.


[Закрыть]
.

Твой К.М.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

60
ЭНГЕЛЬС – МАРКСУ [206]206
  Данное письмо впервые было опубликовано со значительными сокращениями в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und К. Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913. – 174.


[Закрыть]

В ЛОНДОН

[Манчестер], среда, [12 февраля 1851 г.]

Дорогой Маркс!

Я только что нашел дома твое письмо и пользуюсь немедленно сегодняшней почтой, чтобы известить тебя, что я в конце этой недели или, самое позднее, в начале будущей постараюсь выслать тебе 1 ф. ст. 10 шилл. для Ландольфа, чтобы скорее покончить с этой историей и не затягивать ее дольше. Наш друг Ландольф еще раз показал себя старой бабой, а нелепое мелкое тщеславие этого сверхумного Л. Бл[ана] принимает такую форму, которая характеризует этого возвышенного карлика как настоящего дурака. Это хорошо. Все более и более убеждаешься в том, что эмиграция – это такой институт, благодаря которому каждый человек неизбежно должен превратиться в дурака, осла или просто мошенника, если он совершенно не порвет с эмиграцией и не удовлетворится положением независимого литератора, которому нет решительно никакого дела до так называемой «революционной партии». Это подлинная школа злословия и подлости, в которой последний осел превращается в первого спасителя отечества. Во всяком случае маленькому искателю популярности придется за это поплатиться, как только у нас снова будет свой орган. Ты знаешь, что здесь я лишен всех своих бумаг, поэтому укажи мне еще несколько известных тебе источников по французской истории 1830–1848 гг., а я постараюсь хотя бы литературными средствами добиться того, чтобы подложить господину претенденту под зад несколько горячих углей. Кроме того, в своих статьях для «Friend of the People» я думаю потребовать, – если ты ничего не имеешь против, так как эту историю Блан рассказал тебе, – чтобы он опубликовал сообщения, полученные от г-на Мадзини насчет характера Европейского центрального комитета и его позиции по отношению к социалистам и коммунистам, причем я сделаю необходимые намеки, чтобы все было понятно. Зачем нам стесняться?

Гарни сегодня получит три статьи, носящие характер введения, несколько растянутых, с разбросанными в них кое-где легкими намеками. Досадно только то, что перед английскими пролетариями и гарниевской публикой трудно нападать на Ледрю и компанию без того, чтобы хоть отчасти не отожествить себя с кликой Виллиха – Барт[елеми]. В конце концов, не остается другого выхода, как посвятить этой клике несколько специальных статей. В этих первых трех статьях еще ничего особенного не содержится, они скорее написаны ради Гар-ни, для того чтобы наставить его на верный путь, а не ради какой-либо иной цели. Зато в №№ 4–9 последует удар за ударом атака против Ледрю, Мад[зини], Руге и т. д. в наиболее прямой и личной форме, какая только возможна.

История с Виллихом презабавна. Позаботься только о том, чтобы получить эти письма {277} .Хотелось бы мне видеть их нравственное негодование, когда эта бомба взорвется. С некоторых пор у вас, кажется, опять хорошие лазутчики на Грейт-Уиндмилл-стрит, это не так уж плохо и доставляет, по крайней мере, развлечение. Признаюсь, я не считал этого субъекта настолько глупым. Впрочем, он сейчас, наверное, особенно пылко настроен, с тех пор как прусские правительственные газеты говорят о возможности войны со Швейцарией, и гвардейские резервы, как им сообщено было на параде, именно поэтому будут оставлены под ружьем. Правительства Священного союза поистине безответственным образом работают на руку этим фантастическим ослам, и если бы не было Пальмерстона, то ближайшая «эмансипация всеобщей глупости» могла бы действительно появиться на свет на полгода раньше.

Твое новейшее экономическое открытие является в настоящее время предметом моих самых серьезных размышлений. У меня сегодня нет времени останавливаться на этом деле подробнее, но мне оно кажется вполне правильным. Однако с цифрами нельзя шутить, и поэтому я тщательно обдумываю эту вещь.

Что за глупец этот Луи-Наполеон! Продает свои сомнения по поводу «избирательного закона» Собранию, а себя самого – Монталамберу за 1800000 франков, которых он в конце концов так и не получает [207]207
  Энгельс намекает на то, что представитель партии порядка Монталамбер в феврале 1851 г. выступал в Законодательном собрании за предоставление президенту Луи-Наполеону дотации в 1800000 франков (см. также примечание 205). – 175.


[Закрыть]
. Однако с таким авантюристом ничего нельзя сделать. Если в продолжение четырех недель он дает управлять собой ловким интриганам, то на пятой неделе уже, конечно, позволит свести на нет самым идиотским образом все, чего он достиг. Aut Caesar, aut Glichy! {278}

Недавно мы основали здесь новую местную чартистскую организацию. Эти англичане в пределах демократических форм гораздо бессовестнее нас, прямодушных робких немцев. Нас было всего тринадцать, и тотчас же было постановлено избрать совет из тринадцати членов, то есть из всех присутствующих. Затем каждый предложил одного из присутствующих, а так как я, естественно, отказался, то на мое место кто-то предложил отсутствующего, и меньше чем в пять минут частные джентльмены превратились в совет. И все же каждый был избран, и эта восхитительная процедура протекала с полной серьезностью и как нечто само собой разумеющееся. Что из этого выйдет, покажет ближайшее будущее. На сегодня желаю всего хорошего.

Твой Ф. Э.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Marx – Engels Gesumtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1, 1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

61
ЭНГЕЛЬС – МАРКСУ
В ЛОНДОН

[Манчестер], четверг, 13 февраля 1851 г.

Дорогой Маркс!

Я был почти убежден, что с Гарни случится такая история. Я нашел в «Friend of the People» объявление о митинге памяти Бема; в объявлении было сказано, что в нем примут участие немцы, французы, поляки и венгры, а также «Братские демократы» [208]208
  Об обществе «Братские демократы» см. примечание [75]75
  «Братские демократы»– международное демократическое общество, основанное в Лондоне в 1845 г. представителями левого крыла чартизма (Гарни и Джонс) и революционными эмигрантами (членами Союза справедливых и др.) с целью установления тесных связей между демократическим движением разных стран. Маркс и Энгельс приняли участие в подготовке собрания демократов различных наций 22 сентября 1845 г., на котором фактически было основано это общество. Они поддерживали постоянный контакт с обществом «Братские демократы», стремясь воспитать его членов – особенно пролетарское ядро общества, вошедшее в 1847 г. в Союз коммунистов, – в духе пролетарского интернационализма и научного коммунизма, а также оказать через общество идейное воздействие на чартизм. Теоретически незрелые взгляды членов общества подвергались критике со стороны Маркса и Энгельса. После поражения чартистов в 1848 г. общество значительно ослабило свою деятельность и в 1853 г. окончательно распалось.
  Упоминаемое письмо Энгельса к Гарни обнаружить не удалось. – 65.


[Закрыть]
176.


[Закрыть]
, и было ясно, что это дело Уиндмилл-стрит и К°. Я забыл раньше обратить твое внимание на это объявление. Сегодня я уже ничего не смогу предпринять по этому поводу. Но завтра я напишу Гарни письмо, в котором ему будет сказано, чтобы он не печатал рукописи, которую я ему послал, так как я ее не буду продолжать [209]209
  См. примечание [188]188
  Речь идет о замысле Энгельса опубликовать в возглавляемом Гарни чартистском органе «The Friend of the People» («Друг народа») серию статей с критикой мелкобуржуазных лидеров различных эмигрантских групп – Мадзини, Ледрю-Роллена, Руге и других. Однако в связи с поддержкой Гарни мелкобуржуазных вульгарных демократов, Энгельс в феврале 1851 г. отказывается от этого намерения. План Энгельса о создании сатирической работы, направленной против мелкобуржуазной эмиграции, был в значительной степени воплощен в написанном им в 1852 г. вместе с Марксом памфлете «Великие мужи эмиграции» (см. настоящее издание, т. 8, стр. 247–352). -15 7.


[Закрыть]
176.


[Закрыть]
; одновременно я ему разъясню в этом письме подробно всю историю. Если это письмо не поможет, нужно бросить всю эту канитель, пока г-н Гарни сам не вернется, что случится очень скоро. У меня есть все основания думать, что он скоро приедет сюда, и тогда я проберу его как следует. Пусть он, наконец, увидит, что мы и с ним не собираемся шутить. Во всяком случае для того, чтобы не терять времени и не писать дважды, я пошлю это письмо тебе, а ты по прочтении отошли ему как можно скорее.

Личноменя злит эта глупость и бестактность Гарни больше, чем что-либо другое. Но по существу и это не имеет никакого значения.

У нас есть теперь, наконец, опять, – в первый раз за долгое время, – возможность показать, что мы не нуждаемся ни в какой популярности, ни в какой поддержке со стороны какой-либо партии какой бы то ни было страны и что наша позиция совершенно не зависит от подобных пустяков. Отныне мы ответственны только за самих себя, а когда наступит момент и эти господа будут в нас нуждаться, мы сможем диктовать им свои собственные условия. До того времени нас, по крайней мере, оставят в покое. Конечно, будет и некоторое одиночество, но, боже мой, я уже испытал его за три месяца пребывания в Манчестере и привык к нему; при этом я жил настоящим холостяком, что во всяком случае при здешних условиях чрезвычайно тоскливо. Впрочем, по существу мы не можем даже слишком жаловаться, что эти маленькие великие мужи нас боятся; разве мы в продолжение стольких лет не делали вид, будто всякий сброд – это наша партия, между тем как у нас не было никакой партии, и люди, которых мы, по крайней мере официально, считали принадлежащими к нашей партии, сохраняя за собой право называть их между нами неисправимыми болванами, не понимали даже элементарных начал наших теорий? Разве могут подходить для какой-либо «партии» такие люди, как мы, которые, как чумы, избегают официальных постов? Какое значение имеет «партия», то есть банда ослов, слепо верящих нам, потому что они нас считают равными себе, для нас, плюющих на популярность, для нас, перестающих узнавать себя, когда мы начинаем становиться популярными? Воистину мы ничего не потеряем от того, что нас перестанут считать «истинным и адекватным выражением» тех жалких глупцов, с которыми нас свели вместе последние годы.

Революция – это чистое явление природы, совершающееся больше под влиянием физических законов, нежели на основании правил, определяющих развитие общества в обычное время. Или, вернее, эти правила во время революции приобретают гораздо более физический характер, сильнее обнаруживается материальная сила необходимости. И лишь только выступаешь в качестве представителя какой-либо партии, втягиваешься в этот водоворот непреодолимой естественной необходимости. Только держа себя независимо, будучи по существуболее революционным, чем другие, можно, по крайней мере хоть некоторое время, сохранить свою самостоятельность по отношению к этому водовороту, хотя в конце концов все же окажешься в него втянутым.

Эту позицию мы можем и должны занять при ближайших событиях. Не надо не только никаких государственныхпостов, но, пока возможно, – и никаких официальных партийныхпостов, никаких мест в комитетах и т. д., никакой ответственности за ослов, беспощадная критика по отношению ко всем, и затем тот юмор, которого нас не смогут лишить все вместе взятые «заговоры» этих тупиц. И это мы можем. По существу мы можем всегда быть более революционными, чем эти фразеры, потому что мы чему-то научились, а они нет, потому что мы знаем, чего хотим, а они нет, потому что после всего того, что мы видели за последние три года, мы будем воспринимать все гораздо более хладнокровно, чем те, которые лично заинтересованы во всем этом деле.

Главное в настоящий момент – это возможность печатать паши вещи; либо в трехмесячнике, на страницах которого мы будем производить непосредственные атаки и отстаивать нашу позицию, выступая против определенных лиц,либо же в толстых книгах, где мы будем делать то же самое, не имея даже надобности упоминать о ком-либо из этих пауков. По мне и то, и другое хорошо; на длительный период времени и при усилении реакции первая возможность, как мне кажется, делается все менее вероятной; последняя же, по-видимому, будет все больше и больше становиться единственным ресурсом, к которому нам придется прибегнуть. Что останется от всех тех сплетен и пересудов, которые может о тебе распространять вся эмигрантская чернь, когда ты ответишь на это политической экономией?

Завтра – письмо для Гарни. Пока что привет!

Твой Ф. Э.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

62
МАРКС – ЭНГЕЛЬСУ [210]210
  Данное письмо впервые было опубликовано с большими сокращениями в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913. – 178.


[Закрыть]

В МАНЧЕСТЕР

Лондон, 23 февраля [1851 г.]

Дорогой Энгельс!

Ты целую неделю не получал от меня никаких известий, во-первых, потому, что я ожидал документов из Кёльна и хотел тебя с ними ознакомить, во-вторых, потому, что я должен был подождать более точных подробностей о нашем «бывшем друге».

Первые еще не пришли, о последних же я теперь информирован более точно. Гарни получил твое письмо вовремя.

Как мне рассказывал Тессье дю Моте, который теперь здесь, история с Луи Бланом первоначально была такова:

Общество на Чёрч-стрит выдавало себя за филантропическое общество для поддержки французских политических эмигрантов. Ледрю-Роллен, Луи Блан, Адан, одним словом все принимали в нем участие под этим предлогом. Политика по уставу была исключена. Но вот приближалось 24 февраля. Ты знаешь, что подобная возможность придать себе важности обсуждается французами с такой же торжественностью и так же заблаговременно, как беременная женщина обсуждает предстоящие роды. Если даже общество имеет только филантропический характер, говорилось там, то все же члены его, будучи французами, должны праздновать 24 февраля. Для обсуждения этого великого события был назначен определенный вечер. Ледрю и Блан оба присутствовали в этот вечер. Последний произнес задолго до этого приготовленную, искусно составленную иезуитскую речь, в которой он старался доказать, что политический банкет противоречит уставу общества, он только покажет Франции существующие внутри него раздоры и т. д. И, испуская жалобные стоны о братстве, корсиканский гном высказал свою досаду по поводу того, что Ледрю и Мадзини не включили его во временное правительство [211]211
  Имеется в виду Центральный комитет европейской демократии (см. примечание [171]171
  Маркс имеет в виду манифест Центрального комитета европейской демократии «К немцам», опубликованный в печатном органе этого комитета – «La Voix du Proscrit» («Голос изгнанника») от 17 ноября 1850 года.
  Центральный комитет европейской демократии был создан в июне 1850 г. в Лондоне по инициативе Мад-зини. В него входили также Ледрю-Роллен, Дараш и Руге. Комитет представлял собой организацию, объединявшую буржуазных и мелкобуржуазных эмигрантов из разных стран. Крайне неоднородная как по своему составу, так и по идейным позициям, эта организация просуществовала недолго; из-за обострившихся отношений между итальянскими и французскими эмигрантами-демократами Центральный комитет европейской демократии уже к марту 1852 г. фактически распался. – 142.


[Закрыть]
). – 179.


[Закрыть]
. Ему ответили. Несмотря на его речь, которой он сам искренне восхищался, решено было устроить банкет.

Что же делает la blanche Louise {279} ? Он пишет, что общество этим решением распустило себя, вернуло каждому его индивидуальную свободу, и он воспользуется этим восстановлением своей «свободной воли» и организует банкет без фракционного духа, чистое братство и тому подобные прекрасные вещицы.

Конечно, он обратил свой взор на Бартелеми, так как знал, что немцы, поляки и др. составляют с ним вместе тесную компанию. С другой стороны, красавцу Ландольфу поручено было завладеть «дорогим» Гарни. Л. Блан был даже столь милостив, что пригласил к ужину Гарни, которого он и Ландольф в течение полугода совершенно игнорировали. Какое великодушие!

С другой стороны, Л. Блан набросал манифест, который, как сказал бы наш «дорогой», out and out {280} . Ты, вероятно, читал его в «Friend of the People». Он отвергает даже «аристократию духа»,чем, с одной стороны, должно быть, мотивируется, что он снизошел до dii mino um gentium {281} ; с другой стороны, Шапперам и К° дается радостная надежда на близкое установление «аристократии глупости».Но этот манифест, – конечно, пошлые фразы, – Л. Б[лан] считает «вершиной мудрости», которой может достичь человеческая природа при наиболее благоприятных обстоятельствах. Манифест должен был не только повергнуть в изумление всю Европу, но особенно сразить Ледрю-Роллена, а у бланкистов во Франции создать впечатление, что неподкупный маленький человек расстался с Чёрч-стрит из одной только бесстрашной принципиальности.

Таким образом, бравый Гарни стал орудием обыкновенной интриги и именно интриги против Ледрю-Роллена, к которому он в то же время бегает и банкет которого он завтра тоже почтит своим присутствием. Чтобы еще больше раздразнить этого, несмотря на его приятные и почтенные качества чересчур впечатлительного плебея,– особенно впечатлительного в отношении известных имен, перед тенью которых он преклоняется и млеет, – и в то же самое время показать Ледрю – Мадзини, что нельзя безнаказанно противодействовать Наполеону от социализма, малыш принимает поздравления от парижских рабочих. Эти «парижские рабочие», при одной мысли о предстоящем появлении которых кровь ударяет в голову нашему «дорогому», конечно, не кто иные, как пресловутые 25 делегатов Люксембургской комиссии; они никогда никем не были делегированы и во всем Париже служат или предметом ненависти, или посмешищем для других рабочих, – это субъекты, которые имеют такое же значение, как члены Предпарламента и Комиссии 50 в Германии [212]212
  Люксембургская комиссия– правительственная комиссия по рабочему вопросу, заседавшая в Люксембургском дворце в Париже под председательством Луи Блана с 28 февраля 1848 г. по 16 мая 1848 года. Деятельность комиссии, состоявшей из представителей рабочих и предпринимателей, свелась к посредничеству в трудовых конфликтах, зачастую к выгоде хозяев, нему способствовала соглашательская тактика Луи Блана. После выступления народных масс 15 мая 1848 г. правительство ликвидировало Люксембургскую комиссию.
  Предпарламент– собрание общественных деятелей германских государств, которое происходило во Франкфурте-на-Майне с 31 марта по 4 апреля 1848 года. Подавляющее большинство делегатов Предпарламента, принадлежавших к конституционно-монархическому направлению, отклонило предложение респуб-ликанско-демократического меньшинства об установлении в Германии федеративно-республиканского строя и превращении Предпарламента в учредительный орган. По предложению Предпарламента была образована Комиссия пятидесяти,которая должна была по согласованию с Союзным сеймом (контрреволюционным органом старого Германского союза) обеспечить созыв общегерманского Национального собрания. Предпарламент разработал также проект «Основных прав и требований германского народа» – документ, который провозглашал на словах некоторые буржуазные свободы, но не затрагивал основ полуфеодального абсолютистского строя тогдашней Германии. -18 0.


[Закрыть]
. У них есть потребность в каком-нибудь маленьком божестве, в фетише, а в облике этого малыша есть что-то чудовищное, что всегда могло стать предметом культа. Он, в свою очередь, уверяет их, что они величайшие люди и самые подлинные социалисты во всем мире. Разве он уже не возвел их в пэрыбудущей рабочей республики? Стоит ему пошевелить пальцем, и они поздравляют, а стоит им поздравить, как он публично выражает им свою трогательную благодарность. И на этот раз он шевельнул пальцем, а Гарни видит, конечно, в этих профессиональных поздравителях Париж, весь Париж.

Прежде чем расстаться с гномом, – еще два обстоятельства, о которых я узнал от Тессье и которые очень характерны для этой фальшивой плакальщицы.

Луиза никогда не импровизирует своих речей. Он от слова до слова пишет свои речи и заучивает их наизустьперед зеркалом. Ледрю же, со своей стороны, всегда импровизирует и в важных случаях делает себе некоторые заметки фактического характера. Совершенно независимо от их внешнего различия, Луиза уже по одному этому совершенно неспособен рядом сЛедрю произвести малейшее впечатление. Естественно, что он должен был ухватиться за всякий повод, который позволил бы ему избегнуть сравнения с этим опасным соперником!

Что касается его исторических работ, то он создает их, как А. Дюма свои фельетоны. Он всегда изучает материал только для следующей главы. Таким образом, появляются книги вроде «Истории десяти лет». С одной стороны, это придает его изложению известную свежесть, ибо то, что он сообщает, для него так же ново, как и для читателя, а с другой стороны, в целом это слабо.

Это о Л. Блане. А теперь о нашем «дорогом»!

Он отнюдь не хочет удовлетвориться участием в собрании, устраиваемом этими людьми. Нет. Их банкет 24 февраля, который без него полностью провалился бы, он превратил в лондонское событие.На банкет, который состоится в Сити, уже продана тысяча билетов. Большую часть билетовраспространил Гарни, как мне третьего дня рассказал Джонс. Принимают участие О'Коннор, Рейнольдс, сотни чартистов. Их собрал Гарни. Гарни весь день бегает, выполняя поручения Л. Блана. Об этом мне также сообщил Джонс.

Гарни совершил маленькое вероломство по отношению к Джонсу: он поручил ему перевести манифест Л. Блана и К°, а затем спросил его, не имеет ли он что-нибудь против, если будет названо его имя в качестве переводчика? Это было в среду. Таким образом, он уже тогда получил твое письмо, о котором не сказал Джонсу ни слова. Джонс усмотрел в этом вопросе лишь апелляцию к его собственному «социалистическому» образу мыслей – и, конечно, ответил, что ничего не имеет против.

Джонс заявил мне, что после моих объяснений он, вероятно, – с уверенностью он не может этого сказать, – воздержится от участия в банкете. Соображения, вследствие которых он колеблется, весьма основательны. Если он не придет, он потеряет часть популярности, так как благодаря «дорогому» этот банкет превратился в предприятие чартистов. Он боится также, что Рейнольдс может плести интриги за его спиной.

Джонс не одобряет поведения «дорогого», которого я «больше не видел». Он старается извинить его тем, что чартистов обвиняли бы в политической апатии или антипатии по отношению к иностранным революционерам, если бы они не приняли участия ни в одном из этих банкетов. Я ответил ему: Гар-ни и др. следовало бы устроить чартистский митинг для чествования жалкого 24 февраля, а не делать из себя пьедестал для карлика или для полдюжины глупцов; для карлика, который называет Гарни не иначе как «славный малый» и который, в случае если бы в Лондоне завтра началось движение, стал бы по прошествии года или двадцати лет документально доказывать, что это он толкнул бедных англичан на путь прогресса и что это произошло между 1688 г. и 24 февраля 1851 г., когда весь Лондон так же приветствовал Луи Блана, как в свое время 50000 рабочих во дворе редакции «Reforme», еле вмещающем 50 человек. И сколько крокодиловых слез он прольет на бумагу по поводу этого, еще не бывалого до сих пор события!

Гарни впутался во всю эту историю прежде всего под влиянием того чувства преклонения перед официальными великими мужами, которое мы уже и прежде часто высмеивали. Затем он любит театральные эффекты. Он безусловно любит успех, однако я не хочу сказать, что он тщеславен. Он сам бесспорно находится во власти фразы и испускает весьма изобильные патетические газы. Он глубже увяз в демократической грязи, нежели это желает показать. У него двойной spirit {282} : один, который у него выработал Фридрих Энгельс, и другой – его собственный. Первый – это своего рода смирительная рубашка для него. Последний – это он сам in puris naturalibus {283} . Но надо прибавить еще третий: spiritus familiaris {284} , и это его достойная супруга. Она питает большое расположение к gants jaunes {285} вроде Ландольфа и Луи Блана. Она, например, ненавидит меня как легкомысленного человека, который может быть опасным для ее «собственности, которая должна быть охранена». У меня есть неоспоримые доказательства, что длинные плебейские руки этой женщины замешаны в этой истории. Насколько Гарни одержим этим spiritus familiaris и насколько мелочно пронырлива эта женщина в своих интригах, ты можешь видеть из следующего: ты помнишь, как она вечером под Новый год в присутствии моей жены оскорбляла Макфарлин. Потом она, улыбаясь, рассказывала моей жене, что Гарни весь тот вечер не видел М[акфарлин]. Ему же она, потом рассказывала, что отказалась познакомиться с Макфарлин, потому что все общество, и особенно моя жена, возмущалось и смеялось над этой женщиной-драгуном. А Гарни оказался таким ослом и трусом, что не дал этой Макфарлин никакого удовлетворения за нанесенное ей оскорбление и самым недостойным образом порвал с тем единственным сотрудником в его напыщенном журнальчике, у которого действительно были идеи. Rara avis {286} в его журнальчике.

Что придает еще этому собранию особенный вес, – это царящее в Лондоне возбуждение вследствие отставки маленького Джонни {287} и прихода к власти Стэнли – Дизраэли [213]213
  Маркс имеет в виду правительственный кризис в Англии. В феврале 1851 г. глава кабинета вигов Джон Рассел подал в отставку, потерпев поражение в своих попытках противодействовать предложению члена парламента Лока Кинга распространить избирательное право в графствах на владельцев участков, приносящих ежегодный доход в 10 фунтов стерлингов. Так как лидер тори Стэнли не смог сформировать кабинет, Рассел в марте вновь занял пост премьер-министра. -18 3.


[Закрыть]
.

Французы ничего не боятся так сильно, как всеобщей амнистии. Она лишит ореола всех здешних героев подмостков.

А. Руге сделал попытку вместе со Струве, Кинкелем, Шраммом, Бухером и т. д. осуществить издание «Volksfreund» или, как предлагал наш Густав {288} , «Deutscher Zuschauer». Дело провалилось отчасти потому, что остальные не желали протектората Винкельрида {289} , отчасти потому, что кое-кто, например, «простодушный» Кинкель, требовали уплаты чистоганом, а это не входило в расчеты г-на Руге. Его главная задача состояла в выкачивании денег из литературного общества, которое тебе известно. Юлиус этому помешал, так как он тоже хочет издавать здесь газету.

К. Гейнцен является главным редактором обанкротившейся нью-йоркской «Schellpost» и начал ужасную полемику с Вейтлингом.

Ты поступишь очень хорошо, если хоть раз и немедленно напишешь Красному Беккеру {290} в Нью-Йорк и оповестишь его о теперешнем положении дел.

При сем письмо от Дронке. Верни мне его немедленно; если ты к тому же сам пожелаешь написать, – тем лучше.

Своим переводом ты оказал мне большую услугу, так как я не мог больше оставаться должен этому красавцу {291} хотя бы фартинг.

Кое-что о французской литературе 1830–1848 гг. – в моем ближайшем письме.

Напиши мне также, правильны ли мои расчеты.

Твой К.Маркс

Впрочем, теперь – ибо «дорогой» {292} постарается вернуться, лишь только покончит с этим лицедейством – с ним нужно будет обращаться пренебрежительно и дать ему почувствовать, что он «потерял» на этом.

Кстати: Гарни устроил так, что его выбрали в чартистскую депутацию, посылаемую на Чёрч-стрит; сначала он появится там, а затем отправится в Сити, где и обоснуется.

Что он поступил так не по наивности, видно, впрочем, уже из того, что все это он проделал за моей спинойвкупе с «красавцем», не написав и тебе ни единого слова.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Marx – Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1,1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю