Текст книги "Скованные льдом (ЛП)"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

она указывает на меня пальцем.

Мне противно.

– Ой, он просто... а, вспомнила, чертов святоша, да?

– Он прекрасный человек. Тебе следует дать ему шанс.

– Он труп, вот кто он такой! – ляпнула я, потому что не могу больше слышать, как она

его защищает.

– Может, ты перестанешь сыпать угрозы в его сторону каждый раз, когда

осматриваешься? Это надоедает, – она понижает голос,– ты должна уйти отсюда, прежде чем

он поймает тебя. Я никогда не видела его таким, каким он стал, когда не смог найти тебя.

– Я не боюсь Риодана. – Ах, если бы я только могла рассказать все ей!

– А должна бы. На этот раз, Дэни, ты зашла слишком далеко. Не знаю, что он сделает,

когда увидит тебя, и не уверена, что смогу его остановить. Думаю, в этом вопросе он не

станет прислушиваться даже ко мне.

Он никогда и не узнает, потому что он мертв, но я даже зацикливаться на этом не буду.

– Что ты имеешь в виду под "даже ко мне", ты что, особенная для него?

Она покраснела, и эти мягкие глаза на ее лице словно отупели из-за любви.

– Мы пара, Дэни. Уже больше месяца, и у нас особые отношения. Все официантки говорят об

этом. Они никогда не думали, что кто-то сможет... ну, ты знаешь, остепенить этого мужчину.

Я тупо уставилась на нее. Для Риодана нет особенных. Остепенился? Ураганы лишь

утихают на время. Они не остепеняются. Они оставляют разруху на своем пути. А не

счастливых людей. Мне уже плохо, от мысли о нем и Джо, создающих уют в доме и

строящих планы на будущее. А что, если это, мать его, правда. Какую роль отведут мне? Их

маленькой комнатной собачки? Я качаю головой, напоминая себе еще раз, что Риодан мертв.

И как у нее все время получается заставить меня забыть об этом? Разговоры о нем, как о

живом, реально сбивают меня с толку.

– Все, я с тобой больше не общаюсь. У меня куча дел. Может ты все-таки заметила, что

Дублин превращается в Северный полюс?

– Конечно, заметила. Это ты слиняла на месяц и никому не сказала, что собираешься в

Фейри с Кристианом.

– А? – я уставилась на нее, – а ты откуда знаешь об этом?

– Кристиан сказал мне.

– Жуткий-Темный-Принц-Кристиан снизошел и сказал тебе, что я в порядке?

– Не знаю почему, но он был здесь вчера и подслушал, как я говорила Кормаку из Tux

Club, что беспокоюсь о тебе, вот он и сказал мне, что вы только вернулись, и что с тобой все

в порядке. Я ничего не скажу Риодану, хотя мы делимся всем друг с другом. Но я не в

восторге, что из-за тебя мне придется ему врать. Так что уноси ноги побыстрее, пока он не

спустился! Сегодня здесь спокойно. Мне бы хотелось, чтобы так все и оставалось.

Рассказывают друг другу ВСЕ? На счет этого она не права на все 100. Из всех, кого я

знаю, этот чувак Риодан самый скрытный. И не может здесь быть спокойно, это ведь все та

же катастрофа замедленного действия. И он больше никогда не спустится вниз.

Так что я обхожу Джо, направляясь в Tuxedo, чтобы забрать Серую Суку, когда кто-то

врезается в меня сзади так сильно, что я налетаю на одну из рифленых колонн на выходе из

"детского" подклуба. Я в конечном итоге обняла ее, чтобы не грохнуться на пол. И ударилась

так сильно, что под глазом еще один синяк обеспечен, а вся левая сторона моего лица уже

сплошное месиво. Я лихорадочно соображаю: кто, мать его, осмелился напасть на меня,

когда я несусь так открыто? Мак? Потому что ненавидит меня так сильно, что это затмило ей

глаза? Я не скрывала свой меч, когда вошла, я специально отвела полу своего кожаного

пальто назад, чтобы каждый мог видеть – ОН СНОВА МОЙ!

Я отхожу от колонны, чтобы обернуться, когда меня снова швыряют в нее. На этот раз я

клянусь, что видела звезды и слышала, как птички чирикают. Моя рука слетела с рукояти

меча, я просто в шоке. Я слышу, как кричит Джо позади меня.

– Стой! Не трогай ее! Прекрати!

Как только я начинаю двигаться, меня снова швыряют. На этот раз я разбила губу,

врезавшись в колонну. Это так сильно взбесило меня, что я в быстром режиме

переместилась, выхватила и подняла меч. Если это Мак, я не хочу причинить ей вреда. Я

просто смоюсь. Чтобы она больше не могла пинать меня на виду у всего этого гребаного

клуба. Она же разрушает мой имидж.

Он исчез из моей руки, прежде чем я смогла обернуться. Меня снова швырнули и я

врезалась в чертову колонну четвертый раз.

– Если ты шелохнешься еще раз, я вырву твое гребаное сердце.

Я застыла на месте, как те омертвевшие обрубки Темных на ледниках. Не мог же это

быть голос Риодана, ведь он, типа, выпотрошен и мертв. Судя по всему, у меня

галлюцинации. Либо это, либо меня преследует призрак. Хотя этот чувак мог бы и из

мертвых восстать, лишь бы сделать мою жизнь невыносимой. Ведь при жизни он был в этом

настоящим профи.

Но кто бы это ни был, он прижал меня к колонне так сильно, что я едва могу дышать.

– Тебя здесь нет, – говорю я. – Ты мертв.

Он снова швырнул меня в колонну, и я непроизвольно пискнула.

– Я впервые узнал о твоем существовании, когда тебе было девять, – произнес он, – Фейд

рассказал мне, что видел человеческого ребенка на улицах, который двигался, как мы. Он

предложил, как и остальные мои люди, немедленно убить тебя. Я редко находил нужным

убивать детей. Они не живут долго, фиг с ними.

Говорит, как Риодан. Отстраненно. Монотонно. Может, у Риодана есть брат-близнец, о

котором я не знаю. В противном случае, я сошла с ума и меня, весьма странным и

невероятно реальным образом, мучает совесть. Он умер. Я сама это видела.

Ошибки быть не может. Я пытаюсь двинуть рукой, чтобы вытереть кровь с лица, но он

сминает ее в своем кулаке.

– Я сказал, мать твою, не двигаться. Не шевелиться. Понятно.

Еще одна характерная черта Риодана. Никаких вопросительных интонаций.

Я промолчала, потому что ненавижу, когда мной помыкают. Кость треснула в моем мизинце.

Он сломал ее осторожно. Одним выверенным движением. Давая понять, что может

сломать их все по одной, если захочет. Я стиснула зубы.

– Я поняла.

– Когда тебе было десять, Кастео рассказал мне, что ты, каким-то образом, заполучила

меч. И опять мои люди настаивали схватить тебя и убить. И снова я подумал, что этот

скулящий щенок довольно скоро сдохнет.

– Я не щенок и я не скулю. Ой! Ты же сказал, не двигаться. Я этого и не делала. Я просто

заговорила!

– Молчи. К концу вечера ты заскулишь. А пока, я отступлю назад и отпущу тебя. А ты

развернешься и направишься следом за мной, шагая позади. Ты ни с кем НЕ будешь

говорить. Ты ни на кого НЕ будешь смотреть. И если кто-то, кроме меня, заговорит с тобой,

ты не станешь отвечать. Ты не сделаешь ни единого лишнего движения, ты просто

поднимешься по лестнице в мой кабинет. Если ты ослушаешься хоть одного из моих

приказов, я сломаю твою левую ногу на виду у всех. И если ты будешь раздражать меня,

пока я буду ее ломать, я сломаю тебе и правую ногу. А затем я отнесу тебя туда, куда пока я

даю тебе возможность подняться самой, и там я сломаю и обе твои руки. Надеюсь, я понятно

изъясняюсь. Отвечай мне.

– Намек прозрачнее, чем пол в твоем кабинете.

Каким чудом он выжил? Я же видела, как Кровавая Ведьма выпотрошила его

внутренности и пришила их к своему платью. Да и не станет он ломать мне руки и ноги. Или

станет?

Поразительно, но в тот же миг, как он перестал прижиматься ко мне, я поняла как мне

холодно. Я и не осознавала, сколько жара от него исходит, пока он не отошел от меня.

Не мог он выжить. Ну не может Риодан стоять у меня за спиной. А Бэрронс тоже выжил?

Знала, конечно, что их тяжело убить, но не настолько же! Ну не повыростали же у них новые

органы? Или кто-то отобрал старые у Ведьмы и сшил их? Да он тогда не краше

Франкенштейна!

Не хочу я оборачиваться. Не нравится мне ни один из возможных вариантов. Если он не

Риодан – я слетела с катушек. А если Риодан, то, блин, я – труп.

– Повернись, ребенок.

Я не могу заставить двигать ногами. Я не могу поверить, что он стоит у меня за спиной.

Я дрожу, как осиновый лист. Я! Что, мать твою, со мной не так? Я лучшая из лучших! Я

ничего не боюсь.

– Сейчас.

Я сделала глубокий вздох и обернулась. Лихорадочно осмотрела его лицо, то, как он

стоит, как смотрит на меня, заметила эту его высокомерную ухмылку.

Либо это Риодан, либо это идеальный клон.

И я сделала то, чего никак от себя не ожидала. Как же меня достали гормоны, как меня

задолбал этот Честер, и как же, вашу ж мать, я ненавижу Риодана.

Я сделала то, чего мне ни за что и никогда не исправить!

Я заплакала.

Риодан развернулся и направился вверх по лестнице.

Я несчастно тащусь вслед за ним. Весь чертов клуб наблюдает, как Дэни Мега О'Мэлли

плачет и идет за Риоданом, не говоря ни слова, как собака на привязи. Я не могу, мать его, в

это поверить. Я ненавижу свою жизнь. Я ненавижу себя. Я ненавижу свое глупое лицо. Я

хочу огрызнуться, " Он сломал мне ребра, и я плачу от боли, потому что одно из них

прокололо мне легкое, но я выносливая и я надеру ему задницу, и все будет в порядке, и тогда

я надеру вам всем задницы! ", чтобы сохранить лицо, но я уверена, что если я скажу хоть

слово, он действительно сломает мне ногу. Я рассерженно вытираю глаза. Мои глупые,

девчачьи глаза-предатели с их глупыми, девчачьими, предательскими слезами.

Весь клуб молчал. Люди и фейри расступались на нашем пути к лестнице. У меня

никогда не было такой позорной прогулки, и это очень нервирует. Джо стояла, бледная, и

переводила взгляд с меня на спину Риодана, и снова на меня. Она может и была его

фавориткой целый месяц, но по выражению ее лица могу сказать, что она боится оттолкнуть

его. Она беззвучно шепчет:

Извинись! Смирись. Или он сломает тебя!

Только через мой труп. Мега не прогибается.

Поднимаясь на верхний уровень, я прохожу мимо Лора. Он стоит у основания лестницы.

Я отворачиваюсь, ужасно, что я выставила себя перед ним таким ребенком. Он наклонился и

мягко прошептал мне на ухо:

– Сладенькая, ты, возможно, спасла себе жизнь этими слезами. Я думал, у тебя слишком

много гордыни и слишком мало здравого смысла, чтобы знать, когда запускать

оросительные системы. Он не может устоять перед женскими слезами. Это срабатывает с

ним каждый раз.

Я взглянула на него. А он подмигнул мне.

Я испепеляю его взглядом, ведь говорить-то мне не позволено. Мой взгляд кричит:

Я не женщина, и я не плачу, и я НИЧЕГО не боюсь.

– Ему достаточно и того, чтобы все вокруг думали, что у него есть власть над тобой. Он

король здесь, сладенькая. А королям нельзя бросать вызов у всех на виду.

Никто никогда не будет контролировать меня. Никогда, глазами прорычала я.

И я бросаю вызов кому бы то ни было, и мать твою, где бы то ни было, и когда захочу!

Он ухмыльнулся.

– Я слышу тебя, малявка. Громко и ясно. Просто запомни, что я сказал.

Я скрипнула зубами и направилась следом за Риоданом вверх по лестнице.

Он обернулся ко мне в тот же миг, как закрылась дверь.

– Прекрати. Не плачь. Я не ожидал этого от тебя. Перестань. Мать твою, немедленно.

– Не плачу я! Мне что-то в глаза попало, когда ты швырнул меня о колонну. А я, между

прочим, не ожидала, что мертвые воскреснут! Так что не один ты тут такой разочарованный!

– Ах, вот как? Ты разочарована? Ты наблюдала, как меня потрошат, и я умираю, и

теперь, когда я стою перед тобой, целый и невредимый, ты чувствуешь себя разочарованной?

– О, не уж-то я услышала три вопросительных знака?

– Не доставай меня сейчас, твою мать!

Он швырнул меня о стену, и я почувствовала, как стекло треснуло.

– Плевать ты хотел на то, что я чувствую! Всегда так было. Ты просто помыкал мной,

ожидая, что я безропотно буду повиноваться, и выходил из себя, если я этого не делала.

Ничего я для тебя не значу, так что, хорош прикидываться, что тебе небезразличны мои

чувства!

– Преданность основывается на том, что ты чувствуешь. Или чего не чувствуешь. Ты уже

не ходишь по тонкому льду, ты с головой под водой, и это я топлю тебя. Так что делай

выбор: "Р" – ты разочарована. И мертва. "П" – ты мне предана. Убеди меня, что ты предана, и

я позволю тебе жить.

Его лицо в паре сантиметров от моего. Он тяжело дышит, и ярость, что из него исходит,

почти ощутима. Лор подсказал, что я могу использовать слезы, чтобы манипулировать им.

Но я не собираюсь распускать тут нюни. Да я такая же большая и плохая, как и он.

Он жив. Он здесь. Запугивает меня. Не удивлюсь, если он невзначай прикажет мне

явиться на работу после того, как прикончит.

Мы вернулись к тому, что у нас было. Робин для его Бэтмена.

Он жив.

Слезы потоком хлынули из моих глаз.

– Прекрати! – Он обратно вмазал меня в стену, да так сильно, что зубы клацнули, но

идиотские слезы просто продолжают градом катиться из глаз.

Я отскакиваю и использую рикошет, чтобы влететь в него так сильно, как смогу. Он

хватает меня за запястье, когда я врезаюсь в него, и отлетает назад, увлекая меня с собой. Мы

врезались в стол. Я перекатилась на нем и вскочила на ноги, откидывая волосы с глаз.

Я хлопнула ладонями по столу и прорычала:

– А ты не подумал, что если бы могла, то не ревела бы! Ты думаешь, мне нравится

выглядеть полной неженкой перед всем твоим гребаным клубом? Перед тобой? Ты тупой

гребаный мудак! А что ты вообще делал около той стены? Почему ты был в том самом месте

и в тот самый момент, когда мы вышли из стены? Ну, у кого еще есть такая вот дерьмовая

удача? Да моя жизнь стала самым настоящим кошмаром с тех пор, как я стала тусоваться с

тобой! Не мог ты просто оставаться мертвым?

Он хлопнул рукой по столу так сильно, что он треснул посередине.

– Не. Убедила. Меня.

Я смотрю сквозь слезы.

– И не собираюсь! Мне не нужно никого ни в чем убеждать. Либо ты принимаешь меня,

какая я есть, либо оставь меня в покое! Но я не собираюсь меняться НИ для тебя, НИ для

кого бы то ни было, и я НЕ прикидываюсь, и если ты думаешь, что сломав мне кости,

сломаешь еще что-нибудь во мне, то удачи тебе с этим!

А вот теперь я разрыдалась, и не имею ни малейшего понятия почему. Такое ощущение,

что с того момента, как я привела следом за собой Кровавую Ведьму из той стены и стала

свидетелем того, как она убила Бэрронса и Риодана, я стала одним большим оголенным

комком нервов. И что, в тот миг, как я увидела его и поняла, что он жив, на самом деле жив,

и мне не придется до конца жизни чувствовать вину за его смерть и сожалеть о том, что

больше никогда не увижу эту его самодовольную ухмылочку, этот комок нервов не

выдержал и лопнул. И все во мне, вздохнув с облегчением, разлетелось на части – я

сорвалась. И как выяснилось, внутри меня скопилось целое море слез. Может, на каждого из

нас причитается определенное их количество, и если ты их постоянно сдерживаешь, а потом

позволишь себе одну единственную слезинку, то начинается такой потоп, который ты просто

не в состоянии остановить. Ну почему никто не научил меня законам этой жизни? Если бы я

знала, как это работает, то спряталась бы в каком-нибудь укромном уголке и выплакалась бы

вволю! Да это в тысячу раз хуже, чем споткнуться во время стоп-кадра. Это же просто

эмоциональный беспредел.

Глядя на него, я подумала: "Ради всего святого, ну почему Алина не может вот так же

как он восстать из мертвых". Тогда Мак смогла бы вернуть свою сестру. И мне бы не

пришлось тогда ненавидеть саму себя каждый божий день. Ведь это моя вина, несмотря на

то, что Ровена сделала из меня в тот день ходячую безвольную марионетку. Это моя вина!

Это я завела ее туда, где она умерла, обманув ее, сказав ей, что у меня есть для нее важная

информация, притворившись невинным ребенком, чтобы она мне поверила! Я стояла в той

аллее, наблюдая, как ее убивают фейри, которых я могла остановить всего одним взмахом

своего меча. Мне никогда не изменить этого, мне никогда не избавиться от этой ноши. Это

клеймо на моей душе, если после всего, что я натворила, она у меня все еще есть!

Никто не делал Мак так больно, как я, и я не могу этого исправить.

Тем не менее... есть что-то хорошее в этой тьме: если Риодан не умер, значит и Бэрронс

тоже. По крайней мере, Мак до сих пор с Бэрронсом.

– Ты убила сестру Мак, – произнес Риодан.– Будь я проклят.

Я не говорила этого.

– Убирайся из моей головы!

Он перемахнул через стол и подошел вплотную ко мне. Толкнул к стене, зажимая мою

голову обеими руками, и заставил посмотреть на себя.

– Как ты себя чувствовала, когда думала, что убила меня.

Он смотрит мне в глаза, и мне не нужно отвечать, можно просто думать об этом. Я

пытаюсь низко наклониться, чтобы он не смог копаться в моих мыслях, но он не позволяет

мне. Сейчас он держит меня крепко, но почти нежно. Я ненавижу нежности от него. Я

предпочитаю сражаться. Тогда я точно знаю, где мы находимся.

– Ответь мне.

Я не ответила. И никогда не отвечу ему. Я его ненавижу. Ведь когда я думала, что убила

его, я чувствовала себя настолько одинокой, как никогда прежде. Так, что было просто

невозможно ходить по этим улицам, зная, что его на них нет и уже никогда не будет.

Почему-то, пока он был где-то неподалеку, я, попадая в неприятности, знала, что могу

прийти к нему, и пусть он и не всегда делал то, что я от него ожидала, он все равно меня

оберегал. Он делал все для того, чтобы я пережила тот день. Думаю, это то самое чувство

защищенности, которое детям дают их родители, если им, конечно, с ними повезло. Мне оно

неизвестно. Я лежала в клетке, свернувшись калачиком, пока она наносила макияж и духи,

напевая себе под нос. И пока она одевалась, я боялась, что на этот раз она просто забудет обо

мне, и я умру. Я надеялась, что ее новый кавалер будет отстойным и она вернется пораньше.

Я знала, что, несмотря на все его приколы, Риодан никогда обо мне не забывает. Он ведь

очень щепетильный. Дотошный, даже. Внимательный к мелочам. Особенно, когда дело

касается меня.

Я не могу отвести взгляд. Как, черт возьми, он может быть жив?

Чувствую, как он копается в моей голове.

Смотреть, как угасает свет в его холодных, ясных глазах в переулке за КСБ было просто

невыносимо.

Я скучала по нему. Я, вашу мать, СКУЧАЛА по нему.

Риодан очень мягко произносит:

– Разочарование или преданность.

У меня нет ни малейшего желания умирать.

– Преданность.

Он отпускает меня и отходит. Я сползаю вниз по стене, стирая слезы со своего лица. У

меня все везде болит, лицо, руки, грудь, ребра.

– Но тебе придется...

– И не пытайся торговаться со мной прямо сейчас.

– Но это несправедливо ...

– Жизнь такова.

– Но я не могу работать каждую ночь!

– Смирись с этим.

– Да ты с ума меня сводишь! Людям нужен отдых!

– Детка, ты никогда не сдаешься.

– Я, типа, живая. Как я могу сдаться?! – я встаю и отряхиваю с себя пыль. Мои слезы

исчезли так же таинственно, как и появились.

Он швырнул мне стул.

– Сядь. Теперь новые правила. Записывай. Нарушаешь одно из них – и ты труп. Так что,

имей это ввиду.

Я закатила глаза, рухнула в кресло и перебросила ногу через подлокотник. И всем видом

изображая непокорность, раздраженно ответила:

– Я вся внимание.

Ненавижу правила. Когда-нибудь они меня доконают.

Перевод: RiaRomanova, azlesha.

Глава 34

Куда это ты собралась?

Неужели не знаешь, что уже стемнело?

Я плетусь по коридору в обычном темпе, проклиная Риодана, правда только мысленно,

ведь он идет рядом.

Новые правила – просто Бред Сумасшедшего. Да меня разорвет, если буду их

придерживаться. Буквально. Потому что ни за что не смогу делать все, что он хочет, и при

этом, не делать все, что он не хочет, чтобы я делала. Вдобавок к "Быть на работе каждый

вечер к восьми" прибавилось устрашающее "Не покидать Честер без сопровождения".

– Я теперь и одна побыть не могу? – не удержалась и ошеломленно спросила я. – Чувак,

мне нужно свободное время.

Большую часть жизни я была одна. И меня напрягает, когда вокруг слишком много

людей. Я выхожу из себя, раздражаюсь. И еще это утомляет, будто окружающие вытягивают

из меня все соки. И чтобы восстановиться, мне нужно побыть одной, ну или с Танцором.

Он не ответил.

Еще одно правило, которое меня реально взбесило: я не могу сомневаться в нем или

спорить с ним при ком-то! Я вряд ли дотяну до утра. Мне придется или надеть намордник,

или вырвать себе язык.

– Ты можешь говорить все, что угодно, когда мы наедине, – сказал он.– И это, мать твою,

гораздо больше, чем я позволяю кому-либо другому.

– Не хочу я быть с тобой наедине.

– Вот и зря, – ответил он. – Мы проведем много времени наедине.

– Чего ты ко мне пристал? Неужели так трудно отвязаться от меня и дать мне спокойно

жить?

Дикость просто, что он следил за мной с тех пор, как мне стукнуло девять. А я его даже

не замечала. Он, наверное, знает меня лучше, чем кто-либо другой, даже лучше моей мамы.

Он снова не ответил.

Мы подошли к концу коридора на третьем уровне. Он остановился перед панелью из

тонированного стекла и вытащил из кармана капюшон. Я отскочила назад, когда он

потянулся ко мне.

– Ты ведь пошутил?

Он смотрел на меня до тех пор, пока я не взяла капюшон из его рук, не натянула себе на

голову и не позволила вести себя за руку.

Я молча страдала от того, что меня лишили возможности видеть, и сконцентрировалась

на том, чтобы собрать хоть какую-то информацию. Я считала шаги. Принюхивалась.

Прислушивалась. Когда мы вошли в лифт и начали спускаться, я считала секунды, чтобы

выяснить позже, когда наконец-то останусь одна, на какой уровень он меня привез. Ну не

установит же он за мной круглосуточную слежку. В конце концов, ему все это надоест. А

мне нужно вернуться к Танцору! Надо, конечно, поговорить с Риоданом про сбор образцов,

но когда я заговорила о Ледяном Монстре, он сказал мне заткнуться.

Когда мы добрались к месту назначения и он снял с меня капюшон я была ошарашена

увиденным. У Риодана есть собственный командный пункт, оснащенный по последнему

слову техники, по сравнению с которым наш – просто примитивный! Как же я ему завидую.

Снова. Повсюду компьютеры. Процессоры, мониторы, клавиатуры и еще куча всего, что я

даже не знаю, как называется, а знаю я дофига. Танцор был бы просто в восторге!

У него тоже есть карта, и в отличие от нашей бумажной, она электронная. Такая себе

стеклянная панель шесть метров шириной и три метра высотой, свисающая с потолка. Прям

как в фантастических фильмах. На ней куча линий, выделенных точек и разноцветных зон.

– Сядь.

Я плюхнулась в кресло перед огромным столом, над которым возвышалась карта. Всего

вокруг стола – девять стульев. Интересно, как давно тут эта комната, и сколько столетий эти

бессмертные чуваки заседали тут, строя планы? И что это были за планы? Государственные

перевороты? Экономические кризисы? Мировые войны?

– Так Бэрронс тоже жив, – закинула я удочку.

– Да.

– Чувак, что за херня? Не знаю, что у вас за суперсила такая, но я ее тоже хочу.

– Думаешь, что хочешь.

– Знаю, что хочу.

– Ты даже не знаешь, о чем идет речь. И готова слепо принять.

– Ради, типа, бессмертия? Да я, блин, на все готова!

– У всего есть своя цена.

– Чувак, это же бессмертие. Я заплачу любую цену!

Он невесело усмехнулся.

– Поговорим, когда повзрослеешь.

– Чего? – спросила я. – Ты это серьёзно? Когда я стану старше, смогу заполучить все, что

есть у тебя? А насколько старше? Лет в пятнадцать?

– Я не сказал, что ты заполучишь это. Я сказал, что мы поговорим. И нет, не в

пятнадцать.

– Чувак, мог бы меня и обнадежить.

– Именно это я и сделал.

Он нажал что-то на пульте, и вот передо мной уже не только Дублин. Он расширил

карту, и я увидела соседние страны. Выделенные точки есть в Англии, Шотландии, Франции,

Германии, Испании, Польше, Румынии и Греции. Он снова расширил карту, и я заметила

еще две в Марокко и одну в Норвегии.

Я присвистнула. Вот это ужас. Мы с Танцором не видели полной картины.

– А Ледяных Монстров-то несколько.

– Не обязательно. Думаю, если бы их было несколько, были бы сообщения и из других

частей мира, а их нет. Пока все сосредоточено в этом регионе.

– Мне нужны образцы из Фейри и того первого места в Честере.

– Уточни зачем.

– Мы с Танцором обрабатывали улики. И нашли в каждом образце железо...

– Нет.

– Ты даже не дал мне закончить.

– А это и не нужно. Железо тут ни при чем.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что ни в самом Честере, ни рядом с ним нет ни грамма железа.

– И из чего же тогда построено это чертово здание?

– Не существенно. К тому же, – добавил он: – если бы ему нужно было железо, он забрал

бы клетки в Дублинском Замке, чего он не сделал. Он просто заморозил место и исчез. Мы

несколько недель изучали карты и сами ледники. И не выявили никакой связи, никакой

схемы. Этим занимался мой лучший человек, незаменимый специалист. И он не обнаружил

никакой отправной точки или логики во всем этом хаосе.

– Что за незаменимый специалист?

Вот бы поговорить с ним. Я в восторге от теории о незаменимых людях. Если знать,

какую кость подтолкнуть, упадет весь ряд домино! Конечно же, Риодан не ответил на мой

вопрос, и я рассказала ему о теории Танцора о китах и соленой воде, о том, что, возможно,

монстр что-то ищет и поэтому его привлекают определенные вещи.

– Возможно. Но это не железо.

– Вы, чуваки, обхаживаете фейри уже тысячелетия, не так ли? Вот почему здесь нет

железа!

– Есть и другие, кому не нравится железо. Не только фейри. Сообразительный человек

заметит, что в Честере много чего не хватает.

На его губах играет легкая ухмылочка, и я почти уверена, что он бросает мне вызов

выяснить, чего же тут не хватает еще.

– Чувак, я тут надолго застряла, так что я обязательно это выясню.

Я указала на карту:

– Покажи мне Дублин.

А когда он вернул карте первоначальный вид, сказала:

– Мне нужен пульт.

Он понажимал какие-то кнопки – сто процентов закрывая мне доступ в систему – и отдал

пульт мне.

– Дай мне внимательно рассмотреть карту.

Уходя, он запер меня внутри.

Несколько часов подряд я пялилась на карту, но прозрение так и не пришло, и тут я

почуяла самый охренительный на земле запах. Я пыталась сконцентрироваться на карте, но

не смогла. Запихнула в рот батончик, но на вкус он показался как пенопласт. Уже и не

помню, когда в последний раз чувствовала запах жареного мяса. Даже в аббатстве нет мяса!

А вот в Честере какой-то мудак пирует. Рот наполнился слюной. Сползаю в своем кресле

ниже, откинув голову на спинку и причмокивая, представляя себя этим счастливчиком. Я

унюхала всевозможные специи! Что бы это ни было за мясо, но к нему точно есть еще и

картофельное пюре с какой-то зеленью. Я различила чеснок, соль с перцем и масло! А еще

лук, орегано и розмарин! Я едва не разревелась, думая о ТАКОЙ еде. Меня уже тошнит от

шоколадок, протеиновых батончиков и консервов. Я так соскучилась по домашней еде, что

даже Поп-Тартс меня сейчас не прут.

Когда дверь открылась, и Лор вкатил тележку вроде тех, на которых развозят еду в

отелях, я просто сидела, пялилась и думала: "Это что, еще одна пытка?" Я даже не

пошевелилась. Не собираюсь выставлять себя идиоткой. Риодан, наверное, собирается есть у

меня на глазах, чтобы помучить.

Лор остановил тележку всего в сантиметре от моих ног. А я вцепилась в подлокотники

кресла, чтобы не наброситься на то, что скрывалось под этими крышками.

– Босс сказал, чтобы ты поела.

Он снял крышку с самой большой тарелки, и под ней оказалось еще дымящее мясо,

будто его только что сняли с огня, с картофельным пюре и овощами! А еще тарелка с еще

горячим хлебом – только из печи. И масло! Я чуть не померла от счастья. Оно же

натуральное, да еще и целый графин молока! Никогда не видела ничего прекраснее. Я

затаила дыхание, не отводя взгляда.

– Ты костлявая, – добавил он.

– Это мне? – удивленно спросила я. Я так и не пошевелилась. Это ловушка. Это же

идеально зажаренный антрекот. Толстый, со следами от гриля, он выглядит потрясающе. Я

всего дважды ела такой. Первый раз, когда мама обручалась – ничего из этого не вышло,

чувак ее бросил, они все это рано или поздно делают – и второй, когда она нашла новую

работу, которая должна была дать нам возможность свалить из Ирландии, если бы она стала

откладывать все, что сможет, в течение трех лет. Ее уволили через месяц, и она несколько

недель плакала в подушку. Наверное, думала, что если у нас получится выбраться из

Ирландии, то станет легче.

Некоторые из семей ши-видящих сбежали. Например, семья Мак.

Лор кивнул.

Я на суперскорости подскочила к тележке.

– Потише, малявка. Попробуй насладиться вкусом.

Я подняла вилку трясущимися руками и сразу же принялась за стейк, отрезав большой

кусок. И вот первый сочный кусочек превосходной телятины оказался у меня во рту – это

просто взрыв вкуса. Я откинулась в кресле и закрыла глаза, медленно пережевывая,

растворяясь в одном единственном вкусе. Зачерпнула картофельное пюре, и оно оказалось

просто божественным! А хлеб такой мягкий и все еще теплый, с хрустящей корочкой, с

ароматом розмарина – прямо как мамин. А кто у них повар? И где кухня? Если я ее найду, то

по-тихому разграблю. Я намазала масло на хлеб, слизала его, и снова намазала маслом. А

потом медленно осушила стакан с молоком. Я нарочно считала до пяти между каждым

глотком и укусом. Я никогда не видела, чтобы Риодан ел. Наверное, хомячит в гордом

одиночестве. Наверняка лопает стейки и пьет молоко каждый день!

– Пошел снег, и температура упала, – сообщил Лор. – Люди так хотят попасть внутрь, что

очередь растянулась на пять кварталов. Генераторов и топлива не хватает. Люди замерзают

насмерть. В июне. Кто, нахрен, может в это поверить?

Я все жевала с благоговением, слушая его, глядя в пустоту.

– Может, ему вовсе не железо нужно. Может, его привлекают эмоции. Может в каждом

случае кто-то занимался сексом или... ел, или дрался, или молился, или... еще что-то.

– Это нелогично. На колокольне не было ничего живого.

Да знаю я. Просто забыла на мгновенье.

– И это возвращает нас к тому, что оно ищет что-то неживое.

– Похоже на то.

Еда закончилась слишком уж быстро. Ничего вкуснее в жизни не пробовала. В

следующий раз поем только когда станет совсем невмоготу. И зубы чистить не буду какое-то

время. Хочу наслаждаться этим вкусом, пока он совсем не исчезнет. Возможно, я больше

никогда ничего подобного не попробую. Когда я собрала остатки мясного соуса кусочком

хлеба, Лор забрал тележку и ушел.

После такого шикарного обеда можно было бы и вздремнуть. Я позволила себе

расслабиться и растянулась на полу, разглядывая карту.

Никак не могу избавиться от чувства, что не вижу картину в целом. Лежу здесь, смотрю

на огромную карту и понимаю, что упустила что-то важное или растолковала что-то неверно.

Я это чувствую. Я, как и Танцор, прислушиваюсь к своим внутренним ощущениям. В

детстве бывало, что я не могла сконцентрироваться из-за множества разных звуков вокруг.

Забрав меня к себе, Ро научила меня фокусироваться, затыкая уши и приглушая шум. От

старой ведьмы был кое-какой толк, но, грош ему цена, по сравнению со всем тем злом, что