Текст книги "Скованные льдом (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
любить, когда следует. Потому что иногда, твою мать, ты просто обязан так поступить.
Схватить это чувство обеими руками и запихнуть как можно глубже, пока кто-то не
превратит твою любовь в оружие против тебя самого и не использует его, чтобы разрезать
тебя на кусочки. Она просто не способна заплатить эту цену. И мне приходится разгребать
бардак, что он тут устроил, а потом убить его. Я втянула воздух.
– Ты слишком глупа, чтобы жить. Я больше с тобой не разговариваю. Тебе следует
вытащить голову из задницы.
– А тебе следует перестать судить других.
– Ты ни хрена обо мне не знаешь. И я лучше буду судить других, чем стану размазней,
что несет бред и не разбирается ни в людях, ни в ситуации.
– Дэни, пожалуйста, не надо...
– С меня довольно. Не хочу больше ничего слышать! – я разворачиваюсь и собираюсь
уже перейти в режим стоп-кадра. Понятия не имею, что заставляет меня поднять глаза. Такое
ощущение, словно к моему животу прикреплена нить, и кто-то сверху лестницы тянет за
противоположный конец.
Наверху лестницы стоит Риодан и смотрит на меня. И я вспоминаю, как Джо говорила о
том, какой он большой, мощный и красивый.
Мы смотрим друг другу в глаза.
Мои говорят: "Только попробуй выбрать ее снова. Оставь ее в покое".
А его – что-то, чего я совсем не понимаю. А затем он делает эту свою штуку с
мельканием глаз, и я слышу четкое и ясное: "Иди домой, детка".
Он смотрит мимо меня на Джо.
И кивает.
Переводчики: Kvitka_88, RiaRomanova, azlesha
Глава 17
Эти девочки падают, как домино
– Мы с тобой не такие уж разные, – говорит Круус, двигаясь внутри меня.
Оба рождены, чтобы править.
Я отчаянно пытаюсь проснуться. Я в Царстве Грез, укутана его крыльями. Как только
уснула, увидела его в конце белой мраморной дорожки в саду с изысканными кровавыми
розами. Он укладывает меня на них, придавив бархатные лепестки. Я напрягаюсь, ведь там,
где розы, есть и шипы.
– Не стоит сожалеть, Кэт. Солнце не сожалеет о своем восходе.
Он глубоко входит, полностью заполняя меня и заставляя каждый нерв моего тела
вибрировать в эротическом экстазе. Я выгнула спину и зашипела от удовольствия.
– Мы будем править миром, и они полюбят нас. Мы спасем их.
Ну как тебе сон обо мне, моя сладкая Кэт?
И тогда мир грез разбивается, как Снежный шар, и я вспоминаю, зачем попросила Шона
остаться на ночь в аббатстве.
Вот почему я впустила его через черный ход в свои комнаты. Чтобы он спас меня от
Крууса. Чтобы помог вернуться в мир, который я знаю и люблю.
Я разворачиваюсь и прижимаюсь к Шону, сотрясаясь от страха, который выдаю за
желание. Мы занялись любовью. Жестко. И все закончилось очень быстро. Он так и не
понял, что я пыталась забыть о другом.
О том, который удовлетворяет меня сильнее. Лучше. Больше.
Шон, любовь моя, друг детства, возлюбленный моей юности, вторая половинка. Не
представляю жизни без него. Мы делили детский манежик и вместе пошли в школу в наш
первый день. Заболели корью на одной и той же неделе, разделили наш первый грипп под
одеялом перед телевизором. У нас были прыщи, и мы избавились от них. Он был рядом в
ночь, когда у меня начались месячные, а я была с ним, когда его голос начал ломаться. Мы
знаем друг о друге все. Наша история насыщенная и длинная. Мне так нравятся его темные
глаза, черные волосы и совершенная ирландская кожа. Нравится, как он носит рыбацкий
свитер с выцветшими джинсами и неизменной легкой улыбкой на лице. Нравятся его
сильные руки, годами вытягивавшие рыболовные сети, и как движется его спортивное
поджарое тело, как он выглядит, когда целиком погружается в хорошую книгу, и какие
ощущения вызывает, двигаясь внутри меня.
– Ты в порядке, любимая? – он смахнул спутавшийся локон с моего лица.
Я положила голову ему на грудь и слушала, как надежно и уверенно бьется его сердце.
Иногда мне кажется, что у него есть часть моего дара ши-видящей, так легко он меня
"читает". Он знает о моей эмпатии еще с детства. И его во мне все устраивает – редкий
случай для тех, кто действительно понимает, на что я способна. Мало кто может солгать мне.
Я ощущаю внутреннее противоречие людей, если они вообще способны чувствовать вину
или угрызения совести, и, слава богу, что за свою жизнь я столкнулась лишь с горсткой тех,
кто не способен на эти чувства, и то недавно. Все они, так или иначе, связаны с Честером. Я
не знаю правды, но знаю, что они лгут.
Меня может любить только абсолютно честный мужчина. Это мой Шон. Мы научились
полностью доверять друг другу еще до того, как повзрослели и научились подозревать.
– Вдруг я не справлюсь? – спрашиваю я, не вдаваясь в подробности. С Шоном и пары
слов достаточно. Мы с юности заканчиваем предложения друг за друга. Мы были
девственниками, когда первый раз занялись любовью. Ни у него, ни у меня никогда не было
"других".
А теперь у меня появился тайный любовник, разрушающий все, что мне дорого.
Заставляющий меня желать его, а не моего Шона.
Он смеется.
– Кэт, дорогая, ты со всем справишься.
Мое сердце словно камень в груди. Я сгораю от стыда и обмана. Я в мельчайших
подробностях помню, как во сне занималась любовью с другим мужчиной и делала это
каждую ночь неделями. Я брала его в рот, чувствовала глубоко внутри себя, там, где ранее
был лишь один Шон.
– Но что если нет? Что если я совершу ошибку ценой чьей-то жизни?
Повернувшись на бок, он притягивает меня к себе, целуя. Я крепко обнимаю его. Мы
идеально подходим друг другу. Словно вырезаны из одного бруска, из одного дерева.
– Тише, милая. Я здесь. И всегда буду рядом. Вместе мы можем все. Ты же знаешь это.
Вспомни наши клятвы.
Я крепче прижимаю его руки. Мы были юными, такими юными. Тогда все было просто.
Нам было по пятнадцать, мы отчаянно и страстно любили, наслаждались нашими
меняющимися телами, росли вместе как одно целое. Мы пробрались в Paradise Point13 к
маяку, одетые так, словно это был день нашей свадьбы, и торжественно произнесли клятвы
друг другу. Мы оба были из неполных семей, темпераментных шумных семей, и, наблюдая
за ними, многому научились. Накал страстей испепеляет. А нежность объединяет. Мы знали,
что нужно, чтобы быть вместе. Ничего сверхъестественного. Просто здравый смысл.
Если ты ослабнешь, я буду сильным. Если заблудишься, я стану твоей дорогой домой.
Если отчаешься, я верну тебе радость. Я буду любить тебя до скончания времен.
– Я люблю тебя, Шон O'Баннион. Не бросай меня.
– Ни за что, Кэт. Ты не оттащишь меня и на сантиметр. Для меня есть только ты. И это
навсегда, – в его голосе слышна улыбка.
13 Парадайс Поинт – международная сеть гостиниц, 4-5 звезды.
Мы снова занимаемся любовью, и на этот раз темные крылья не могут бросить на меня
тень. Со мной в постели только мой Шон.
Я наблюдаю, как он одевается, когда рассвет уже пробивается бледно-белым светом из-
за плотных штор. У меня появились обязательства в аббатстве, и мы не поженились. Хотели
пожениться до падения стен, но вмешались наши семьи. O'Баннионы попытались остановить
его.
Когда они поняли, что Шон не слушает их, они попытались взять все под свой контроль
и превратить это в событие десятилетия.
О`Баннион женится на МакЛафлин!
Это был бы грандиозный шаг вперед для моей семьи. Мы были мелкими сошками, а его
семья контролировала почти все мафиозное подполье Дублина. Я выросла с Шоном
благодаря тому, что моя мать была его няней.
Мы ожесточенно боролись с нашими родителями многие месяцы, пока не пали стены, и
не погибли миллиарды.
В том числе и наши близкие. Разве могли они пропустить массовые беспорядки,
наблюдая за хаосом и пытаясь нажиться на беззаконии?
Не собираюсь притворяться, что сожалею об их кончине, и мне даже не стыдно.
Единственная моя утрата – два сводных брата, переживших падение лишь для того, чтобы
стать жертвами Теней. Ровена не научила нас вовремя есть Темных, и я не успела их спасти.
Мои родители и другие родственники были испорченны до мозга костей. Но родителей не
выбирают. Мы с Шоном ушли от них много лет назад. Но они не прекращали давить на нас и
не давали спокойно жить. Я все время боялась, что они предпримут что-нибудь, чтобы
вернуть Шона в семейный "бизнес", но сейчас эти опасения в прошлом.
Теперь мы свободны!
Как только появится подходящий момент и священник, мы поженимся. Девчонки
надеются, что мы проведем прекрасную церемонию здесь, в аббатстве. Ведь свадьба в такие
времена может поднять дух, но я не стану делать из своей свадьбы фарс. Это между Шоном,
Богом и мной.
Когда он обхватил мое лицо и поцеловал, я почувствовала его и физически, и
эмоционально. Он счастлив. И это все, что мне нужно.
Он спрашивает, займемся ли мы любовью снова этой ночью, а я в ответ улыбаюсь и
целую его.
– Да, и каждую ночь после, и ты это отлично знаешь. Если ты напрашиваешься на
комплимент, мой милый Шон, то у меня их тысячи для тебя.
Но когда он уходит, мой смех стихает, и я смотрю на кровать.
Я должна рассказать ему, что происходит. Я бы хотела знать, если бы была на его месте.
Я бы сражалась за него ночь за ночью против невидимого врага. Мы бы сражались как одно
целое. Я разузнала бы все тайны его мучителя-суккуба, чтобы одолеть его.
Но я не могу. Просто не могу. Я не успела остановить Крууса в первый раз. У меня была
интимная связь с другим мужчиной. Я чувствовала себя с ним, как никогда не чувствовала с
Шоном. Я ненавижу себя за это и не могу рассказать ему. Просто не могу.
***
Я плетусь домой в обычном режиме. И хоть настроение у меня паршивое, это вряд ли
надолго, потому что физически я чувствую себя прекрасно, мое тело будто говорит: "Эй,
чувиха, поиграем!"
Пинаю банку по улице и отправляю ее прямо в стену. Она сплющивается, плотно
впечатывается в кирпич, и я смеюсь. Однажды кто-нибудь, увидев это, задумается: "Блин,
что здесь произошло?" Я оставляю свои следы по всему городу: сгибаю скульптуры и ломаю
уличные фонари в форме извилистой Д, как в словах Дэни, Друг и Делай ноги. Оставляю
свою визитную карточку для людей. Это мой Сигнал Бэтмена, который информирует мир,
что есть кто-то, кто наблюдает за ситуацией и кому небезразлично.
В моем распоряжении целый день, поверить не могу! Как в старые добрые времена.
Размышляю, чем бы заняться. Глупо, конечно, но совсем не хочется заниматься ледяной
загадкой, потому что Риодан заставляет меня заниматься ей каждую ночь. Но я не могу
позволить себе роскошь быть глупой, когда на карту поставлены жизни людей. Было бы
здорово, привлечь к решению этой загадки супермозг Танцора!
Еще мне надо заглянуть в аббатство, чтобы проверить обстановку. Не заходила к ним
какое-то время, а ши-овцы могут попасть в передрягу быстрее, чем я вильну своей задницей
и проблею "бе-е-е". Волнуюсь за них и не могу избавиться от этого чувства.
А еще инспектор Джейн. Я больше, чем уверена, что мне пора чистить его клетки.
Слоняюсь по Темпл Бар, убивая время, и прислушиваюсь к городу, пытаясь решить, как
распланировать свой день. Я наслаждаюсь тем, что для разнообразия сейчас решаю я! До
падения стен я любила эту часть города. Каждую ночь здесь происходило что-нибудь
забавное с туристами и в пабах, я следила за новыми фейри и убивала их. Я поняла, как жить
на этих улицах после смерти мамы. Ни ошейников, ни клеток. Всего-то сумасшедшая старая
ведьма, которую я научила немного побаиваться меня.
А потом появилась Мак, и на улицах стало еще прикольнее. Ни с чем нельзя сравнить
ощущение, когда у тебя есть подруга-супергерой, с которой можно зависать. Особенно такая,
которая была одновременно сестрой, мамой и лучшей подругой.
А сейчас, как и остальная часть моего города, Темпл Бар в полном беспорядке. Разбитые
и ограбленные машины брошены на улице, оставляя лишь узкий проход для движения.
Кругом валяются осколки стекла от разбитых окон и уличных фонарей, нельзя сделать ни
шагу, чтобы они не захрустели под ногами. Газеты, мусор и высохшие оболочки, которые
раньше были людьми. Серым дождливым днем здесь реально мрачно, если только ты не
представляешь светлое будущее, которое будет после всего этого. Мама Мак возглавляет
своего рода Программу Озеленения, а ее папа, как я слышала, работает в Программе
Очистки, а еще рассматривает споры и всякую другую ерунду. Однажды Дублин снова
станет потрясным и полным веселья городом.
Я прогуливалась мимо ярко-красных фасадов района Темпл Бар, но мгновенно замерла,
почувствовав что-то, прежде чем завернула за угол.
Словно ветер подул на меня из ледника.
Я подумываю не заворачивать за угол. В одиночку я еще не исследовала ни один из
ледников. Можно было бы вечером подтолкнуть в этом направлении Риодана и
притвориться, что мы только что нашли его. Не такая уж и большая разница между "недавно
во льду" и "во льду уже несколько дней". К тому же, если я найду за этим поворотом
мертвых детей, день будет испорчен.
«Почти умерла» еще свежо в моей памяти. Если бы я была одна в церкви прошлой
ночью... Жуткая мысль. Не могу представить себя мертвой. Смотрю по сторонам и наверх.
Насколько я могу судить, я одна. Кристиан не может шпионить за мной все время. Значит,
если я уйду, никто не узнает, что я не всегда супергерой. А если останусь, и со мной что-
нибудь случится... Ну, сердце может остановиться, и никого не будет рядом, чтобы спасти
меня.
"Слабачка! Дай себе пинка!" Я сама себе противна. Никуда я не уйду. И мне вовсе не
нужна помощь. Вообще. Быть супергероем – не игра время от времени, это твоя суть.
Полный рабочий день, все время, каждый день.
Я одергиваю свое длинное пальто, обожаю скрип кожи, достаю меч и поворачиваю за
угол, готовая к действию. Меч покрывается инеем, а пальцы немеют от холода.
Посреди улицы одна из тех крутых тачек, что так любит Мак, полностью покрытая
льдом, сверкающая алмазной коркой на солнце.
Обледеневшая рука торчит из открытого окна со стороны водителя. С пассажирской
стороны чувак наполовину высунулся, словно попытался вылезти или типа того, рот открыт
в крике, глаза закрыты, кулак занесен, как будто он с чем-то боролся. Детей нет. Облегчение.
Похоже, на этот раз только две жертвы. Еще одно облегчение.
Я осматриваюсь, отмечая детали.
Не такое уж это место и замерзшее. Ужасное, но и рядом не стоит с тем, что было в
церкви или Честере. Больше похоже на поляну-прачечную. Думаю, если ледник находится на
открытом воздухе, он тает быстрее. Запросто!
Делаю пару глубоких вдохов, отмечая все на своей мысленной карте и настраиваясь на
стоп-кадр.
И когда я почти отсканировала местность, и уже собиралась рвануть к цели, легко и
плавно переключив скорость, за спиной кто-то закричал и начал стрелять.
Пули могут мне навредить. Я не могу их остановить, я не такой супергерой. Я
испугалась и вошла в стоп-кадр раньше, чем собиралась. А это еще опаснее, чем
передвигаться стоп-кадром, вытянув вперед голову!
Я резко срываюсь с места и пытаюсь взять себя под контроль, но это трудно, когда
двигаешься так быстро. Я до головокружения быстро верчусь, словно пьяный тасманский
дьявол, и врезаюсь в заледеневшую машину.
Это выбивает меня из стоп-кадра, но на этот раз не застает врасплох: либо здесь не так
смертельно холодно, как было в церкви, либо что-то еще, но я смогла вернуться в стоп-кадр
почти так же быстро, как меня из него вышибло. Но не могу устоять на ногах, из-за того, что
все изначально пошло не так, и снова врезаюсь в машину. И на этот раз люди внутри нее
взрываются миллиардами осколков, как супер-гранаты, и меня осыпает розовой ледяной
шрапнелью.
Твердые, как алмазы, осколки заледеневшей плоти пронзают каждый сантиметр
обнаженной кожи. Один огромный "кинжал" изо льда, диаметром с хот-дог, порвав джинсы,
вонзился в бедро, а другой – в плечо.
Меня снова выбивает из стоп-кадра, а когда возвращаюсь в него, из-за моей
суперскорости ледяные осколки еще глубже вонзаются в тело. Это так чертовски больно, что
я, не задумываясь, рефлекторно, чтобы остановить боль, тут же притормаживаю.
Я начинаю замерзать.
И вновь бросаюсь в стоп-кадр.
Ой! Черт, черт, черт! Больно!
Если остановлюсь – умру.
Надо двигаться, надеюсь у меня получится.
Я остаюсь в стоп-кадре, снова натыкаюсь на дурацкую машину, оправляюсь от удара,
уклоняюсь от другой машины и из последних сил выбираюсь из холодной зоны. Я уже не
чувствую рук. Не чувствую ног. Черт, поверить не могу, что сделала это! Кто кричал и зачем
стреляли?
Вперед, вперед, вперед изо всех сил!
Я рухнула лицом вниз, загоняя глубже ледяные кинжалы. Но мне плевать. Я выбралась.
Вернулась за угол, где достаточно тепло, чтобы выжить. У меня получилось. Что-то теплое
стекает по коже: либо тысячи осколков, пронзивших меня, начали таять, либо у меня
кровотечение.
Мне не угрожает смертельная опасность. Я не замерзла до смерти. Я всего лишь могу
истечь кровью.
С третьей попытки переворачиваюсь на спину, дрожа, как осиновый лист, и задыхаясь
хуже, чем когда находилась в стоп-кадре целый час. На глаза кровь попала, и я пытаюсь
сморгнуть ее. Блин, это был грандиозный провал! Как стыдно! Хорошо, что никто не видел!
Не двигаясь, оцениваю свое положение. Я сильно ранена. Там, где я хоть что-то
чувствую, кожа горит. Самые серьезные повреждения: открытые раны на бедре и плече или
то, что ими станет, когда лед растает. Нужно их перевязать и быстро. Проблема в том, что я
не чувствую рук. Я закрываю глаза и пытаюсь пошевелить пальцами. Ничего не происходит.
– А, Дэни.
Смотрю наверх на склонившегося надо мной Джейна. В жизни не была так рада его
видеть.
– Ну вот ты и допрыгалась?
– Ш-ш-шоколадку, – прошу я.
Он улыбается, но эта улыбка не коснулась глаз.
– В м-м-м-моем к-кар... – я замолкаю. Нет сил даже сказать «в кармане». Я смотрю на
него жаждущим, голодным взглядом и уверена, он понял.
Он смотрит поверх меня, и я понимаю, что меня окружают стражи. Отлично, они могут
отнести меня в Честер и помогут перевязать меня!
– Нашли? – спросил Джейн.
– Нашли, капитан.
У меня внутри все похолодело, но автомобили или застывшие люди тут совсем ни при
чем. Я пытаюсь подняться на ноги, но в итоге лишь дергаюсь, как выброшенная на берег
рыба.
– Т-т-ты не п-п-п-п-посм-е-е-е-ешь…
– Прошло шесть дней, Дэни.
Шесть дней? И все это время я проспала в Честере?
– Тебе следовало прийти. Если бы ты держала свое слово, я бы оставил все как есть,
наверное. Но я не могу позволить, чтобы судьба нашего города находилась в таких
ненадежных руках. Теперь, ради всего Дублина, меч – наш. Мы очистим улицы лучше, чем
это делала ты. Со временем ты поймешь, что так и должно было быть.
– Т-т-ты...
– Не пытайся вернуть его. Это первое и последнее предупреждение. Если ты его
проигнорируешь, то я не посмотрю на то, что ты еще ребенок.
– У-у-убью т-тебя! – я выхожу из себя. Все еще не чувствую рук и ног, зато чувствую
голову. И она готова взорваться. Он не имеет права. Это мой меч!
– Не разжигай войны, Дэни. Ты ее не выиграешь.
Я хочу сказать ему, что лучше бы он убил меня здесь и сейчас, потому что я обязательно
верну свой меч. Я заберу его назад, как только встану на ноги. И нет места ни на Земле, черт
побери, ни в раю, ни в аду, где они смогут спрятаться от меня! Но у меня слишком кружится
голова, чтобы говорить. Дурно. Перед глазами плывет.
– У нее сильное кровотечение, капитан. Она выживет?
– Она выносливая, – отвечает Джейн.
– Может, нам что-то сделать?
– Мы не можем ей помочь, даже малость, иначе она будет в состоянии вернуть себе меч.
Я дергаюсь на земле, не в состоянии хоть как-то остановить их. Я беззащитна и
полностью зависима от сострадания Джейна.
А им у него и не пахнет.
Когда придет время, и у меня не найдется ни капли сострадания для него.
Он бросил меня одну, бороться за свою жизнь. Я никогда этого не прощу. Никогда не
забуду.
Они уходят. Бросают меня в одиночестве, совсем беспомощную посреди грязной улицы,
как сбитую собаку, истекать кровью. А то и умирать, если проедет еще одна машина. Об
этом я тоже вспомню, когда снова увижу его. Блин, они могли хотя бы оттащить меня на
тротуар, свернуть рубашку или что-то еще и подложить под голову вместо подушки.
И мне становится реально плохо. Даже хуже, чем за все последние дни.
Я странно себя чувствую, кружится голова, и внезапно я словно отделяюсь от своего
тела и наблюдаю за ним со стороны. Я с длинными светлыми волосами лежу на улице,
смотрю наверх на рыжую себя со слезами на глазах и говорю самой себе, что не могу пока
умереть, потому что мне есть кого защищать. У меня есть сестра по имени Мак дома, в
Джорджии. Я только что отправила ей сообщение, и, если умру, упрямая идеалистка Мак
приедет, чтобы найти убийцу сестры, и тоже погибнет. Но, видимо, рыжая-я не может
разобраться в том, что происходит, и все это кажется просто нереальным, поэтому я, как и
Джейн, просто ухожу.
Тошнота подкатила к горлу, и меня вывернуло прямо посреди улицы. Я даже не успела
встать на четвереньки. Лежа на спине, меня стошнило прямо на себя. Не ту меня-блондинку,
которая была призраком Алины, а меня настоящую, рыжеволосую Дэни, которая на самом
деле лежит на улице и не знает, сможет ли она выжить на этот раз. Чувствую на лице что-то
мокрое, и если это не кровь и не рвота, то... Нет. Не они.
Наконец, я снова почувствовала свои руки и ноги. Похоже, согрелись, и я тянусь в
поисках шоколадного батончика. Сворачиваюсь клубком, съедаю все батончики, которые у
меня есть, и составляю план мести.
"Не разжигай войны", – сказал он. А я и не буду.
Мне не придется.
Он уже сделал это сам.
Переводчики: RiaRomanova, azlesha, Kvitka_88
Глава 18
Я могу быть твоим героем, детка
Когда я ее нашел, она брела по улице, истекая кровью. Если бы не ее волосы, я,
наверное, и не узнал бы ее. Она с ног до головы в крови: кровь на одежде, в спутанных
локонах, засохла на лице. Ее длинное пальто рваными клочьями свисает с плеч. Такое
ощущение, что ее пропустили через шинковку.
Ее меча нигде не видно. Осматриваюсь вокруг: единственное, что сияет на улицах, это
она.
Я взревел, и девушка упала на колени, зажав руками уши. Я вспоминаю, каким громким
могу быть, и мысленно отвешиваю себе пинка. Женщина, с которой я переспал недавно, из-
за этого оглохла. А еще я сломал ей руку. Непреднамеренно. Никак не могу привыкнуть к
тому, что со мной происходит. Попробуйте всю жизнь быть человеком, а затем резко
превратиться в нечто Иное. Непросто каждую проклятую секунду помнить о том, что ты
такое.
Зато с яростью все просто. О ней я не забываю. Она не ослабевает и не остывает.
Провалы памяти, во время которых я теряю чувство времени, случаются все чаще,
становятся все продолжительней.
Она падает. Я спрыгиваю с крыши, мягко приземляясь, и поднимаю девушку на руки.
Где я был, когда она нуждалась во мне? Трахал очередную безликую женщину. Пытаясь
приглушить постоянную похоть.
Она кажется такой хрупкой у меня на груди.
Не удивительно, что я дрожу. Ведь я касаюсь своей богини.
– Ох, девушка, куда ты влипла на это раз?
Я убираю волосы с ее лица. Так много крови, что я не вижу, откуда она. Как она вообще
на ногах держалась? Меня сводит с ума мысль, что она в этом городе всегда без охраны, без
сопровождения и вечно попадает в неприятности. Хочется запереть ее где-нибудь, где сам
смогу оберегать. Где-нибудь, где светло и красиво, где все сияет, где ничего не
приключается.
Мозгов у нее больше, чем мускулов, но здравого смысла это не прибавляет. Ее взрывной
характер толкает ее на большее, чем она способна. И если кто-нибудь или что-нибудь не
подведет ее к самому эпицентру этого взрыва и не перезарядит, она просто сгорит дотла. Ей
нужно претерпеть грандиозный крах, чтобы продолжить жить, либо она погибнет. Даже
думать не могу о ее смерти. Если бы я только знал, как превратить ее в фейри, чтобы она
жила вечно. Не важно, что мне ненавистно быть фейри, не важно, что и она могла бы
возненавидеть это. Бессмертие есть бессмертие.
Я бегу с ней на руках, стараясь не делать резких движений. Несу ее туда, где
представлял тысячу раз, хотя и знал, что не стоит. Я и сейчас понимаю, что не стоит этого
делать. Но тем не менее делаю.
Всего лишь раз, прежде чем я окончательно превращусь в злодея, всего раз, прежде чем
стану четвертым и последним Темным Принцем, хочу побыть ее Горцем. Ее героем.
Тем, кого она могла бы помнить, когда ничего от него во мне уже не останется.
***
Дождаться не могу, когда, наконец, закончится мой супергеройский переходный возраст,
и я повзрослею. Надоело вечно быть сбитой с толку, когда просыпаюсь.
Волосы лезут в глаза, и это так бесит, что я чуть не повыдирала их, убирая с лица, на них
что-то засохло, и они так спутались, что зацепился браслет...
– Фу, – раздражаюсь я, и чьи-то руки нежно прикоснулись ко мне, пытаясь высвободить
мое запястье.
Кто? Что? Где?
Обычно, проснувшись, я первым делом пытаюсь вспомнить, что произошло перед тем,
как уснула, чтобы понять, где я и как сюда попала. Первое время, передвигаясь по аббатству
стоп-кадром (оно, блин, в миллион раз больше клетки у мамы!), я постоянно врезалась во
что-нибудь и вырубалась, потому что не могла рассчитать, как быстро и как далеко могу
двигаться, а головокружение превращало меня в ходячую катастрофу. Поэтому теперь, когда
прихожу в себя, не могу сказать сразу и наверняка, уснула ли я или в очередной раз потеряла
сознание. А потом еще и этот хрен Риодан вырубил меня, и теперь, просыпаясь, я думаю еще
и об этом.
Воспоминания обрушиваются на мою голову. Я с остервенением дергаю браслет вместе
с приличным клоком волос и лихорадочно тянусь к мечу на бедре, хотя точно знаю, что его
там нет.
Чувак матерится. Мои барабанные перепонки болезненно вибрируют, а голова вот-вот
взорвется.
Я открываю глаза.
– Кристиан, заглохни!
Откидываю волосы с лица и осматриваюсь. Я лежу на постели, а он сидит рядом, глядя
на меня сверху вниз. Он какой-то другой. Не такой жуткий что ли. Беру свои слова назад. Он
такой же жуткий, но либо я стала лучше понимать выражения его лица, либо он стал лучше
управлять своей мимикой, но, кажется, в его переливающихся глазах промелькнула капля
сожаления. Вот блин! Его глаза сейчас точь-в-точь как фейрийские! В прошлую нашу
встречу они такими не были.
– Прости, девушка. Но я почти распутал браслет, а ты вырвала себе клок волос. Надо
было подождать всего секунду.
Он подбирает прядь волос, что я вырвала с корнем, и пропускает ее между пальцев,
вытягивая. Локон тут же вновь сворачивается пружинкой.
– Упрямый, как и его хозяйка, – прошептал он, а затем сделал кое-что странное: спрятал
локон в карман. Ну, может, чувак коллекционирует волосы. У меня есть проблемы
посерьезнее.
– Он забрал мой меч! Этот хрен реально забрал его!
Невероятно. Теперь я не смогу убивать своих врагов. Все, что я могу: целый день на них
охотиться, поймать и сделать с ними великое и ужасное НИЧЕГО. Это невыносимо злит.
Пытаюсь подняться с постели, но ноги плохо слушаются.
– Кто забрал твой меч?
– Инспектор Джейн. И я убью его.
– ОН СДЕЛАЛ ЭТО С ТОБОЙ?
У меня тут же разболелась голова, обхватываю ее руками, плюхнувшись назад и
зарывшись под подушку.
Он вздыхает так громко, что я слышу это даже с закрытыми ушами.
– Извини, девушка. Так это он?
Не разжимая ушей, подумываю, не ответить ли ему "да", чтобы он разобрался с
Джейном вместо меня. Но я не люблю врать, кроме случаев, когда это сверхвыгодно. Ложь
как маленькие чертенята с рожками, которые размножаются как кролики, и скачут как
угорелые, попробуй за ними уследи.
– Я сама порезалась, но это произошло из-за него. Он испугал меня, и я вошла в стоп-
кадр слишком рано.
Кстати о порезах, мне не так плохо, как должно было бы быть, и, кажется, кровотечение
остановилось.
– Помочь тебе убить его?
Он спрашивает об этом с нетерпением. Как маньяк-убийца.
– Да не нужна мне гребаная помощь, – раздраженно отвечаю я. В ушах звенит. – В
смысле, не именно от тебя. Круто, что хочешь помочь. Просто я хочу сделать это сама.
– Не хочешь оттуда вылезти, девушка?
– Больше не будешь орать? Ты меня убиваешь. У меня же суперслух, – я выглядываю из-
под подушки. – Где я?
Я в ворохе пуховых подушек и одеял, на высокой кровати в углу огромной комнаты.
– У меня.
Я осматриваюсь. Клевая берлога. Одна из тех, что переделывают из складских
помещений, с огромной жилой площадью, где вместо комнат есть отделенные друг от друга
мебелью зоны. Кругом кирпич и деревянный пол, открытые отопительные трубы, высокие
окна, пропускающие много света, и огромный плоский экран 3D-телевизора перед
здоровенным, удобным на вид, диваном. Вместо дыбы и орудий пыток – бильярдный стол,
несколько игровых автоматов, впечатляющий бар и кухня из нержавеющей стали. Да за
такую квартиру любой студент жизнь отдаст. Жаль, что Кристиан больше не один из них, но,
эй, нам всем есть что скрывать. Нет жуткой коллекции ножей. Нет их любимых цветов:
красного и черного. Это место явно не в стиле Темного Принца.
Упавший на меня луч розового света заставил посмотреть наверх. Кровать стоит под
окном в крыше, солнце садится, окрашиваясь в один из новых странных оттенков Фейри:
сверкающий оранжево-розовый. Я могла бы растянуться на постели и смотреть ночью на
звезды. Здорово, что кровать стоит в углу, и справа и сзади меня глухая стена, так что
незащищенными остаются лишь две стороны. Чувствуешь себя в безопасности. И это
заставляет меня задуматься о перестановке у себя. Меня завораживает то, как живут другие
люди, и я люблю заглядывать в чужие дома.
– Эй, парень, если ты когда-нибудь съедешь отсюда, я здесь поселюсь!
– Ты всерьез, девушка? – спрашивает он забавным голосом. Хриплым и чудным.
Я смотрю на него и вздрагиваю.
– Что-то на моем лице?
Он пристально смотрит на меня, его глаза серьезны, и то, что мелькает в них, чуждо
этому месту из кирпича, дерева и солнца. Это что-то темное, с острыми лезвиями, что-то
реальное отвратительное.
– Нет. Ты прекрасна, девушка. Закат тебе к лицу.
Он касается рукой моего лица, и я замираю.
– Чувак, ты меня пугаешь.
Он смотрит на меня невидящим взглядом, а я сижу, чувствуя его ладонь в сантиметре от
своего лица, и думаю о диких животных. Как они атакуют, почувствовав твой страх. Не то
чтобы я боюсь, но когда на тебя пялится Темный Принц, пусть он и был раньше человеком,
трудно предсказать, что может произойти. Это не тот случай, когда можно просто составить
мысленную карту и умчатся стоп-кадром подальше. В этом случае слишком много
неизвестных переменных.
Так и не прикоснувшись, он опустил руку, поднялся с кровати и прошел на кухню. Он
уперся кулаками в столешницу и склонился над ней спиной ко мне. С тех пор, как я впервые
увидела его на своей водонапорной башне, Кристиан стал крупнее. Рубашка на спине в
пятнах крови, и сквозь ткань проступает узловатый позвоночник. Выглядит жутко.
