Текст книги "Музыка Лондона. История одной любви (полная версия) (СИ)"

Автор книги: Камилла Дюбо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

– Ладно, не буду, – Джейк выудил бутылку розового вина, – ну, что выпьем.

– Давай наливай, – Гарри достал кружки, Джейк разлил вина, – За Антрим, что дарит нам свободу!

– Слушай, Гарри, ты же идешь в медицинский, – Джейк похлопал друга по плечу, – как и я. А ты Дэвид? – Дэвид МакОлла пожал плечами.

Вино было не крепким, и захмелеть от одной бутылки вряд ли бы удалось. Распив ее, мы еще долго болтали обо всем. На небе сияли яркие звезды, и мы долго не могли уснуть, только с наступлением рассвета к нам пришел сон.

***

На следующий день я ехала в седле вместе с Патриком, он держал меня за талию, я ощущала его дыхание у себя на затылке. Мы ехали к озеру, чтобы покупаться и порыбачить. Патрик помог мне слезть с лошади, я скинула с себя одежду, ныряя в теплую воду. Погода была просто великолепная. Июльское солнце благодарно одаривало теплом, все просто купалось в этих волнах нежности. Ветерок обдувал, приподнимая от земли полевую траву, полегшую от сильного дождя накануне. Я срывала цветы жасмина, собирая их в букетики. Оставив лошадь, есть мягкую травку, села на песке рядом с кромкой воды. Вода тихо плескалась. Летали, как вертолеты, стрекозы. Квакали лягушки, и парили птицы.

Мы с Патриком ловили моим платьем рыбу. Весь день мы просто дурачились вдвоем, оставив далеко позади остальную компанию. Мы прыгали как дети, брызгались, и громко смеялись, резвились под палящим летним солнцем, бегали по камышам. У меня все ноги были в ссадинах и царапинах. Мы выбежали на песок, стали друг друга толкать, он дергал меня за косы, а я щипала его за руки и живот. А потом я упала, повалив его на песок вместе с собой. Несколько минут мы просто смотрели друг другу в глаза. Я видела в его взгляде нежность и что-то еще непонятное для меня. Патрик притянул меня к себе за косы. Это был мой первый поцелуй в жизни: нежный, трепетный, как прикосновение перышка. Его губы мягко скользили по губам, переплетаясь своим языком с моим. Наши пальцы тесно сплелись в крепкий узел, мы долго целовались, его ладони успокаивающе гладили плечи и талию. Я оторвалась от него, и наши глаза снова встретились. Мне понравилось целоваться, и я еще раз приникла к его губам. Что в этом может быть плохого? Ну и что он мой кузен? Я по-прежнему сидела на нем, и мы продолжали целоваться.

– Бетти, Патрик! – нас звал Дэвид.

– Вы где? – а это голос Джейка.

– Мы все равно вас найдем! – кричал Гарри.

Мы оторвались друг от друга, как ошпаренные. Я прыгнула к своему сарафану, Патрик – к рубашке. Мы обменялись взглядами и разошлись в разные стороны. Джейк поймал меня в лесу, шлепая по носу. Бетти оттолкнула его, убегая к замку. Губы еще сохранили ощущение касающихся губ Патрика. Я дошла до оранжереи, нюхая цветы. В душе летали бабочки. Вспоминала я о Фредди? Нет, я вспомнила лишь ночью, и меня охватило жуткое чувство вины, я не должна была этого делать, но сделала.

Фредди.

Скопив немного денег, я поехал с Розой в Брайтон. Мы с Розой познакомились в Сохо, на одном из концертов. Она сидела у барной стойки, потягивая виски со льдом, дымя сигаретой. Она была невысокого роста, с копной черных волос с красной челкой, и ярко подведенными серыми глазами. Розе уже исполнилось двадцать пять, она вела настоящий богемный образ жизни.

– Хотите выпить, – предложила она, смотря на меня.

– Почему бы и не накачаться сегодня пивом, – ответил я.

– Совсем плохо, – она прищурила глаза.

– Да, нет, – кому я врал, после того, как я бросил Флер, в моей жизни все было не так. Я менял каждую неделю любовниц, сбившись с их счета, я напивался почти каждые выходные, а ночами хотел забыться. Я летел вниз, а Роза спасла меня, – Фредди Бульдасар.

– Роза Аймол. Я художница, – она протянула мне руку.

– Я тоже. Почти, – я отхлебнул пиво.

– Поедем ко мне, – она придвинулась ко мне ближе. Я кивнул, и мы вместе покинули паб.

Только зайдя в ее квартирку, я прижал ее к стене, впиваясь в губами в ее рот. Она с пылом отвечала на мои поцелуи, скидывая с меня куртку. Я хотел ее прямо сейчас, здесь у этой стены. Она страстно стонала подо мной, все крепче прижимаясь к стене. Я не мог ждать, потому овладел ею прямо у выхода из ее квартиры. Мы всю ночь занимались любовью, а утром я ушел, оставив ей свой номер телефона. Наши отношения стали свободными от любых обязательств, мы могли спать с кем хотели, не устраивая при этом сцены ревности, могли проводить все выходные вместе, не вылезая из постели, куря и попивая пиво. Мне было хорошо с ней, как ни с кем другим до этого. Поэтому, когда она предложила мне съездить на две недели в Брайтон, я не раздумывая, согласился.

В Брайтоне мы целыми днями напролет занимались сексом. Я падал в пропасть, а она спасла меня от самого себя. Роза дала мне какую-то надежду на счастье, на любовь. Она вселила в меня уверенность. Но лето прошло, и Роза исчезла из моей жизни, она ушла в небытие, как и другие мои любовницы, но теплое воспоминание о ней, сохранилось у меня на всю жизнь.

Ноябрь 1967.

Фредди.

Дождь лил, не переставая уже неделю, на дорогах собирались потоки воды, которые, как река стремились к сточным канавам. Не смотря на это город жил все так же, как и всегда. Я посмотрел на часы, мы ждали нового жильца. Плату за квартиру подняли, и Брайан предложил найти еще кого-нибудь, да и свободная комната не будет пропадать зря. Роджер дал объявления, начался учебный год и студенты-первокурсники, желающие с радостью вырваться из-под родительской опеки, будут идти толпами. Так мы встретили Джо Диксона, он поступил на радиоэлектронный факультет. Мы сразу же взялись за его перевоспитание, избавлять его от природной скромности. Джо играл на бас-гитаре в группе Bloody. Так мы стали впятером покорять лондонские пабы. Роджер освобождал нового друга от образа пай-мальчика, он тоже стал отращивать свои темно-русые волосы, как все, его меланхоличные голубые глаза стали как-то по-другому сиять, став таким же раскрепощенным как у всех. Хотя я понимал, что он больше однолюб, нежели плейбой, как Антонио. Я хорошо запомнил этот день, мы с Джо прогуливались по Оксфорд-стрит:

– Давай свернем, – проговорил я. Джо увидел волнение, мои глаза бегали, ища пути отступления, руки дрожали, словно я увидел призрака из прошлого, или действительно настоящее привидение.

– Что случилось? Это из-за нее? – он указал на блондинку, идущую к нам навстречу. На ее лице он заметил радостное блаженное выражение лица, она убыстрила шаг, спеша к нам, – Кто она?

– Неважно, пошли, – я схватил его за локоть. Я только излечился, и вот снова видел ее.

– Почему бы тебе не сказать ей «привет», и сказать, что мы спешим? – Джо придержал мен. Женщина подошла к нам.

– Здравствуй, Фредди, – начала она.

– Привет, – выдавил я из себя.

– Ну, как ты? – Флер не потеряла интерес ко мне, похоже, отметил я про себя. Ее холодные глаза зловеще засияли. «Ведьма!» – подумал я.

– Все также, трахаю студенток у себя на квартире коллективно, – я схватил Джо за плечо и потащил на противоположную сторону улицы.

– В чем дело? – Джо не унимался, – Кто она? Твоя любовница?

– Бывшая. Черт бы ее, побрал. Ненавижу ее, дрянь. Спала со мной, а у самой был любовник и муж-промышленник, деньги слава, чего ей еще надо было? – этот вопрос я задавал больше себе, чем Джо.

– Скука, – он замолчал, – Подожди, а это не Флер Хомс, эта из этих богатеньких Хомс?

– Она самая, сучка, – выругался я, – ее сестра совсем другая, а у этой извращенная фантазия. Ладно, не будем о ней. Черт с ней. Как тебе Лондон? – я решил сменить тему разговора.

– Он чудесен, – ответил Джо, – в нем все чудесно, я в него влюблен.

– Как и я, – я замолчал.

– Хочу спросить тебя, что за кольцо ты носишь на мизинце? Ты же его не снимаешь, – я погладил неровный ободок.

– Так подарила одна девушка, это было давно, – я не хотел об этом говорить, вообще после случая с Флер перестал на что-либо надеяться и ждать чуда, – это обещание встречи.

– Ты ее любишь? – Джо не знал, что и сказать. Я менял женщин, как перчатки, нисколько не скрывая, что они интересуют меня исключительно для одного, и вот сейчас я с такой теплотой говорю о некой девушке.

– Я не могу, ее любит, потому что почти не знаю ее, как и она меня, она не для меня, – Джо засунул руки в карманы, чтобы согреть их, – мы с ней все делаем что-то слишком рано, а что-то слишком поздно.

– Да, ты романтик, – Джо заулыбался.

Скопив немного денег, мне удалось купить небольшой подержанный рояль. Музыка всегда меня интересовала, поскольку постольку, она была моим увлечением, но не страстью, и в один миг она стала моим способом залечивать свои душевные раны. Я не понимал, что происходило со мной в последние два года, после приезда в Англию для меня все стало другим, словно тем летом я столкнулся с чем-то неизбежным в своей жизни, но слишком рано для себя. Это не должно было произойти тогда, но хотело бы мое сердце любви так отчаянно сейчас, если бы в моей жизни не появилась зеленоглазая девчонка, которую я обещал ждать. Зря ли все это, или в моей жизни еще наступит солнечное утро с ней?

Апрель 1968.

Бетти.

Лондон пробуждался ото сна, солнце заливало всю комнату, слепив глаза. Легкий тюль взлетал от дуновений ветра, в апреле неожиданно пришла жара. Город преобразился, как всегда, надев свой тонкий зеленый наряд, раскинув по всем улицам пестрые тюльпаны. Я не дожидаясь, когда все, наконец, встанут, тихо прокралась вниз. На столе лежал букет восхитительных лососевых георгин. Я взяла охапку цветов, прижимая к груди, пока их не видит Флер. Из букета выпала карточка со знакомым до боли почерком, который бы я узнала бы везде:

Еще один шаг ко мне, но от осознания этого мне очень больно, потому что чем ближе ты становишься ко мне, тем сильнее я ощущаю бурю, которую я боюсь не пережить.

Я быстро унесла букет к себе, карточку спрятала в свою коробку, надеясь, что никто никогда не узнает об этом. У меня у самой сжималось сердце от боли. Мне же было уже тринадцать, я уже не ребенок, и почему он так жесток со мной, почему он пишет мне такие слова, смысл которых мне предельно ясен. Я не нужна ему, вот в чем дело, просто не нужна. Дженни же ясно дала понять, какой он сейчас, рассказала, как он живет, и что женщины в его жизни просто игрушки для себя. Как же я презирала себя в такие минуты, за то, что влюбилась в этого странного парса, который никогда не сможет, полюбит меня, даже если я стану неотразимой блестящей леди, он все равно не будет смотреть на меня. Дэвид МакОлла ближе, чем Фредди, намного ближе, и он полюбит меня, а Фредди это просто мечта, которая должна остаться в моем сердце навсегда. Я утерла слезы, Я не должна думать о нем, должна понять, что везет только дурочкам и красавицам, как первой красотке их школы Кристел Бак, или моей сестре. Умницам всегда нужно бороться.

– Мистер МакОлла, – я кивнула Майклу МакОлле, нашему преподавателю по физике, науку, которую совсем не понимала, и не хотела понимать.

– Мисс Бетти, – он остановил меня в коридоре, до урока оставалось всего пять минут, – честно, у тебя плохая работа.

– Физика – не мой конек, – выпалила я.

– Я это знаю, – Майкл улыбнулся мне, – но я не буду ставить плохую оценку.

– Спасибо вам, – отчеканила я, кидаясь в свой класс. В учебе я никогда не была примерной ученицей, любила литературу, или иностранные языки, которые мне легко давались, обожала танцы, а больше всего музыку, ей я могла заниматься часами. Мы с Эстер Блаунт, моей одноклассницей, всегда что-то, да сочиняли. Я начала писать стихи, немного сочинять музыку, и писать слова на любимые мелодии. В музыке находилась вся моя жизнь, она стала моей отдушиной, способом в ней забыть все семейные проблемы, отрешиться от этого дурацкого мира, который просто взбесился в последние время.

– Я буду опять менять преподавателя по вокалу, – произнесла я, мы с М-Джейн, Анной, Юлей Махер и Катрин Мурен лежали на траве, в Гайд-парке.

– Ты с ума сошла, – ответила Юля, светло-медные волосы девушки блеснули в ярком солнце, – ты каждый год меняешь себе преподавателя.

– А что если они мне не нравятся! – вспылила я, – они не понимают меня.

– Да, они не понимают, – в голосе М-Джейн скользила ирония. Она села на траве, глядя по сторонам. В свои почти четырнадцати М-Джейн отличалась от своих сверстниц. От ее острого языка все страдали, но поделать с собой она ничего не могла.

– Слушай, скоро же концерт, – начала Анна, – хотя все эти песенки и пляски не для меня, вот если бы мне далее все это организовать…

– Мечтать не вредно, вот если бы нам с Юлей дали бы все это сшить… – протянула Катрин, солнечно улыбаясь.

– Ладно, пора по домам, – М-Джейн села, – Гарри меня убьет, если я не приду домой через час, – она посмотрела на свои ручные часики.

– Я думала он с Лотти Палмер, – Юля переглянулась с Катрин, – все только о них и говорят везде.

– И что он в ней нашел, – горячо воскликнула Анна, – она же шлюшка, об этом тоже все знают.

– Вот это и нашел, – М-Джейн засмеялась, – мужики падки на ласки и прелести.

– О, ну просто истина! – Катрин подала Анне свою книгу по французскому. Я засмеялась вместе с ними.

Лето 1968.

Бетти.

Наконец-то свобода, подумали мы, как прибыли в Ирландию. Я с радостью обняла Джейка, он за год вырос и стал еще более мужественным. Патрик тоже сильно изменился за это время, он вел себя со мной, как с сестрой, а не как с возлюбленной, он, как и я, похоже не помнили свой нечаянный поцелуй. Гарри, похоже, уже не был влюблен в Шарлотту, теперь его любовью стал медицинский факультет, на который он уже поступил. Конечно, я видела, как Анна смотрит на Дэвида, но откуда мне было знать, что они творят за моей спиной. М-Джейн радовалась, что здесь ей никто не указ, а значит, никто не помешает ей упражняться в словесности. За этот год мы все сильно изменились. Я сама изменилась за этот год, я была влюблена, и это был Дэвид МакОлла, сердце почему-то выбрало его. Я постаралась выбросить из головы Фредди Бульдасару, которому из без меня было хорошо. Я смотрела на Дэвида, и сердце замирало, но о своих чувствах не смела, говорить, не зная влюблен ли он? Я умом понимала, что между ним и Анной есть какие-то нити, только моя девичья неопытность мешала мне распознать, что происходило вокруг меня. Пока Анна была с Дэвидом, мне и М-Джейн нравилась компания Джейка и Гарри. Пока из Лондона не пришли неприятные новости, которые все и решили в моей жизни навсегда.

Я не знала, что он смотрит на меня, наблюдает, ненавидит. Все парни в лицеи сходили по мне с ума, но я сама ничего в себе не замечала особенного: простая мордашка, округляющая фигурка, маленький росток, единственное, наверное, мое достоинство потрясающий голос. Я из кожи вон лезла, чтобы завоевать его внимание: пела, писала стихи, музыку, но он не замечал меня, хотя я понимала, что не красавица, но ему было все равно. В лицеи были и другие красавицы. Например, Анна Саттон, или огненно-рыжая львица Мери-Джейн со сверкающими изумрудными очами и острым язычком, или же солнечная Катрин Мурен, которую прозвали Солнышком, а может польско-английская красавица Юля Махер. Все они учились вместе с Анной. Я всегда отвергала всех поклонников, как ветер, который невозможно поймать, все звали меня Невестой Ветра.

Дэвид сел рядом со мной, я мечтательно склонила голову к нему на плечо. Я всегда об этом мечтала быть с ним, любить его. Он обнял меня за талию, опуская на влажный песок, ресницы взметнулись, вверх смотря прямо ему в глаза. Он приник к моим губам, но мне стало немного не по себе, я попыталась отодвинуться от него, меня пугала зловещая сила, зияющая в его глазах. Он грубо поцеловал меня, это не был нежный поцелуй Патрика, это было что-то совсем другое. Его ладонь заползла ко мне под юбку зеленого платьица, поднимая ее вверх.

– Мы друзья, черт возьми! – крикнула я, – Дэвид…

– О нет, дорогая, я хочу тебя, то, что не досталось Патрику, достанется мне, – он еще больше стал рвать мою одежду. Дэвид толкнул снова меня на серый песок.

– Пусти меня, я буду ненавидеть тебя, – я отчаянно боролась за себя, схватив его за плечи, отпихивая его нависающее тело от себя.

– Мы сделаем это, ты же этого хочешь! – я слышала, как звякнула пряжка, потом молния. Я не хотела этого.

– Пошел вон! – орала я, кусая его губу, ощущая, вкус крови во рту.

– Ах ты, маленькая дрянь! – он больно схватил меня за запястье, откидывая руку назад.

Я яростно боролась, но он был сильнее меня. Какая-то неведомая сила стащила его с меня, я сквозь пальцы увидела Джейка, меня всю колотило от ужаса:

– Она сказала же, пошел вон!

Между ними завязалась борьба. Потом Дэвид ушел с разбитой губой. Джейк протянул мне руку, поднимая с песка. Он отвел меня в замок, а потом стал искать Анну. Дэвид стал собирать вещи…

… Я любила его, как кошка. Любила его, а ему нужно было мое тело. Дэвид сам сказал, что хочет меня, сам признался, когда целовал меня, своими руками лапал меня. Как мало я знаю об отношениях между мужчиной и женщиной. Когда я увидела в учебнике Гарри все эти картинки, то пришла в ужас. Вот чего он хотел сделать со мной. Я любила его, он был моим другом, а ему нужно ЭТО. Больше нет нас друзей, больше нет моей любви, теперь я его ненавижу всем сердцем. Почему ради него я отказалась от Фредди? Почему я такая дура?!

Все сложилось против него. Папа поймал его отца на махинациях, и вряд ли теперь Хомсы и МакОллы будут общаться. Может, так обойдясь со мной, они хотели шантажировать папу? И Майкл больше не будет по дружбе мне ставить хорошие оценки. Дэвид собирает свои вещи и уезжает из Антрима в Лондон. Надеюсь, я больше не увижу его в Ирландии. Джейк мой ангел-хранитель, он спас меня от его похоти. Любовь прошла…

Началась тихая война. Арман МакОлла застрелился в ночь перед чтением приговора, оставив своих сыновей и жену с грошом в кармане. Я поклялась, что никогда он не завладеет ни моим телом, ни моей душой. Никогда, никогда он не получит меня, потому что я не продаюсь, потому что он мой злейший враг, и я ненавижу его, больше всех. Только силой он получит меня, я не позволю ему разрушать мою жизнь, ибо ей владею только я.

Фредди.

– Это абсурд! – возразил Брайан.

– Это будет хоть нас всех содержать, – вставил Роджер, – сам подумай, мы всегда найдет, чем торговать.

– Ну, да, ребята, Кенсингтонский рынок эта та самая дыра, что нужна нам, – произнес Антонио, – признайтесь, ваши халтуры не так доходны, наши запросы растут.

– Девок пачками водить не надо, – пробурчал Джо.

– Не, секс здесь вообще не причем! – крикнул Антонио, защищая святое для себя, – а ты, что молчишь?

– А чего мне сказать? – произнес я, – конечно, я согласен на это.

Мы сняли старую лавку, в которой сделали скромный ремонт, и принялись искать товар. Антонио отовсюду тащил живопись – бездарность и неплохие работы попадали на полки нашей лавки. К нам попадал всякий мусор, обычно который даже не заслуживал чужого внимания. Дела шли довольно не плохо, мы имели скромный доход, помогавший нам поддерживать свой модный образ. Я ездил домой дольно редко, не реже одного раза в месяц. Дома я никому не был нужен, отец считал меня слабаком и грешником из самых худших грешников. Мама пыталась защищать меня, но у нее это плохо получалось. Кашмира взрослела, и переживала это, а отец уже пытался устроить ей брак. Я в отличие от нее пытался сопротивляться ему, и мне это удавалось, я не жил с ними, отец не знал, что твориться в моей жизни. Конечно, он подозревал о моих многочисленных любовницах, или же о моих увлечениях, но глубоко заглянуть в мою душу, он не мог. Боми потерял контроль надо мной навсегда.

Апрель 1969.

Бетти.

В четырнадцать лет я выглядела еще, как мальчишка, красоты во мне не было, лишь слабое обаяние. Я за год выросла, и, отмечая очередное день рожденье, мечтала стать поскорей взрослой. От любви к Дэвиду не осталось и следа, словно ее никогда и не было. Он теперь где-то пропадал, говорили, что сколачивает себе состояние на спекуляциях, а его брат Майкл еще больше обозлился после смерти Себиллы. Они готовились ударить первыми, как и опасалась я, Майкл перестал, ставит мне за красивые глазки хорошие оценки, тем самым портя мой табель, но физика не моя стезя. Хотя мне было все равно, что твориться с ними обеими. Молодость время безрассудства, и задумываться о завтра просто бесполезно. Я хотела жить полной жизнью, наслаждаясь всеми ее благами, но уже тогда понимала, что крепко связана с музыкой, куда крепче, чем все остальные.

Я расстроилась, почему сегодня не прислали цветы, в то время как стала проклинать этого парса, в которого была влюблена по уши, как мне казалось, Глория кому-то открыла дверь. Она внесла в дом огромный букет георгин насыщенного розового цвета, я как всегда нашла среди пышных цветов, записку, нетерпеливо открывая конверт, не боясь, что кто-нибудь увидит, стала читать.

Еще один шаг, но порой мне кажется, что он не приближает меня к тебе, а отдаляет. Но сегодня на душе мне так сладко, что я боюсь того, что меня ждет. От этого чувства я прихожу в неописуемую радость и черную грусть. Я боюсь, любовь моя. А, что чувствуешь ты?

Но почему-то меня внезапно охватила эйфория, в сердце что-то сладко стучало, словно бабочки порхали в душе. Я не испытывала грусть, только тепло и нежность. Что-то должно случиться… Что-то, что перевернет всю мою жизнь навсегда…

Май 1969.

Фредди.

Как всегда я решил, сходит в свой любимый книжный магазин, сделав покупку, направился к выходу. Толкнул дверь от себя, кто-то тянул ее на себя. Никто из нас не хотел отступать. Я все же резко открыл дверь, столкнулся с кем-то, позже поняв, что это девушка. Она помогла сложить в стопку мои книги, смотря на корешки – Хемингуэй, Гарсиа Маркес, Сартр.

Она подняла глаза и наши взгляды встретились. Мы поднялись, молча, она позволяла мне изучать себя. На ней были простая прямая юбка, поверх белой блузки была надета черная жилетка, подчеркивающий тонкую талию, а на маленькой ступне красовались черные ботинки без каблуков, каштановые волосы, небрежно заплетенные в две косы, сияли в лучах солнца. Я был заворожен ее белой кожей осиянной косыми лучами, увидел нежные черты лица, точеный носик и губы, как два лепестка розы, но большего всего меня очаровали ее глаза такие таинственные и загадочные. Я попытался заглянуть к ней в душу, но не смог, мне казалось, я уже утонул в этих глазах и полностью оказался сраженным… Такие знакомые глаза… Мне просто все это, кажется.

– Фредди, – прошептала она, словно сама не верила в то, что видела. Ведь мы не виделись всего два года, – Фредди… это я… – она улыбнулась.

– Бетти? Неужели, это ты? Боже, как повзрослела, – я протянул ей ее сумку. Это не она! Это не может быть она! Ведь она уже не была девчонкой, она стала девушкой, красивой и очаровательной.

– Да, это я, – она снова улыбнулась мне, – видно мне не судьба сегодня пойти в книжный. Сегодня просто не мой день, я…

– Суеверия, – прошептал я. Какая же она прелесть, хоть и одета, как простушка.

– Нет, – я взял ее за руку, какая у нее нежная кожа. Я попытался снова заглянуть в эти глаза цвета тайны, – просто я увидела тебя, хотя столько лет бываю здесь. Я…

– Пойдем в кафе, я сглажу свою вину, – Бетти посмотрела на меня.

– Хорошо, – я отвел ее в итальянское кафе на Хэрфорд-стрит. Всю дорогу мы осуждали всякую всячину, она шла рядом со мной, немного отчуждено державшись со мной, будто бы боялась меня. Я посадил ее напротив себя. Щеки Бетти покрылись румянцем.

– Что ты будешь? – спросил я, она все больше очаровала меня, она не знает о своей красоте.

– Чай и большое пирожное, – Бетти потупила взгляд, почему она раньше до этого никогда не смущалась меня, а сейчас так смотрит на меня. Где та Бетти, которая могла легко обвинить меня во лжи?

– Не боишься испортить фигуру? – я попытался ее подколоть, смотрел на нее, не отрывая глаз.

– Нет. Я вообще жуткая сладкоежка. Я занимаюсь конным спортом, и художественной гимнастикой и плаваю и поэтому всегда в форме, – я накрыл ее руку своей.

– Как у тебя дела? – мне хотелось знать о ней все, владеть ее телом, умом, душой, будущим.

– Все по-прежнему, – Бетти не хотела говорить о своей семье, не хотела жаловаться, это было не свойственно ей.

– Я думал, все изменилось, – я затаив дыхание, ждал, что она скажет следующим.

– И что изменилось? – Бетти отпила чаю.

– Ты… я… время – с сомнением ответил я, она засмеялась.

– О, нет, все с тех пор осталось прежним, – Бетти не Флер. У этой горячее сердце, пылкий ум, нежная красота.

– Но…

– Да я знаю, а как дела у тебя? – чего она спрашивает, итак сама знает. Живу отдельно от родителей, дышу свободно, люблю каждую ночь других, и совсем не думал о ней, потому что она слишком мала для меня.

– Через месяц я оканчиваю Инглиский колледж, буду рисовать, – я ощутил беспокойство, я боялся, ведь Бетти дочь Флер, и все возможно.

– У меня много знакомых, которые старше меня, меня эта разница не волнует, – как бы невзначай сказала она, – Чем ты занимаешься, кроме учебы?

– Я работаю на Кенсингтонском рынке, а так пою в любительской группе – Ветер, рисование это не совсем мое, – музыка завладела моей душой и умом, я мог часами, что-то наигрывать на рояле, три месяца пел в этой группе, куда попал случайно, но уже ощущал себя частью этого мира звуков.

– О, я тоже пою пока не в группе. Я пишу музыку к стихам вместе с подругой, – И я это знал, и не забыл об этом.

– И как твои успехи? – я ощущал себя школяром, да, что же это со мной?

– Хорошо, – кратко ответила Бетти.

– На чем-нибудь играешь еще? – я стиснул ее тоненькие пальцы.

– Ты же знаешь что на арфе, а еще пишу стихи на-французском и люблю петь русские романсы, – она взяла, выдрала листок из блокнота и написала свое любимое стихотворение Фета «Георгины» на-русском и на-английском. Я недоуменно посмотрел.

– Что это за язык?

– Русский, ты же знаешь! Сохрани на память, – она еще просит меня, да я молиться на них буду, молиться и вдыхать аромат ее духов.

– Сохраню. Я хочу тебя увидеть еще, и узнать поближе. Твой возраст меня не пугает, мы бы могли стать друзьями, – конечно, пугает, но что-то одно побеждало против этого.

– Завтра ведь воскресенье. Тогда у Монумента Нельсона на Трафальгарской площади в час, – она назначила ему свидание, она с ума сошла, наверное.

– Я буду ждать! – Бетти улыбнулась немного грустно.

– Я приду, – я поцеловал ее пальцы на прощание. Похоже, это была любовь с первого вздоха, с первого взгляда, с первого слова, с первой минуты. На всю ли это жизнь, или на короткий миг? Я не мог этого знать. Все было слишком новым для меня.

Бетти.

Ничего не подходило. Я выкидывала вещи из шкафа, даже не зная, что мне надеть. Прошлых два свидания я надевала простенькое бежевое платье. Сегодня же все было не подходящим. В конечном итоге мой выбор пал на джинсы и блузу в горох, волосы я заплела в высокий конский хвост, и отправилась в Гайд-парк, где Фредди назначил мне встречу. Мы встречались уже неделю, правда, встреч у нас было всего лишь три. Я всегда старалась держаться с ним отчужденно, он пытался пробить эту брешь, рассмешив меня, или разозлив. Чаще всего ему это удавалось, он искал слабые места в моей обороне. Я терялась, я плавилась рядом с ним, если он хоть раз заподозрит это, то я пропала.

Фредди ждал меня у входа в Гайд-парк, как всегда нервничая, и куря. Я тихо подошла к нему, он обернулся ко мне, все, что я смогла сделать, так это промолвить слово: «привет». Он гипнотически смотрел на меня, взяв под руку, ведя куда-то. Мы шли по дорожкам в неизвестном для меня направление, он не отпускал мою руку. Волнение захлестывало меня с головой, что он творит со мной? Фредди усадил меня у дерева, сказав, чтобы я подождала его. Почти полчаса я скручивала от волнения руки. Неужели бросил? Он появился с большой порцией пломбира.

– Я помню, что ты любишь его, – произнес он. Фредди смотрел, не отрываясь на меня. От беспокойства я слизывала с губ мороженое. Я собиралась поправить волосы, как Фредди перехватил мою руку. Он стиснул ее, наклоняясь ко мне. Его теплые губы впились в мой рот. От этого у меня закружилась голова, он сводил меня с ума. Его язык настойчиво призывал раскрыться меня для поцелуя. Я вспомнила, как целовалась с Патриком, и сделала то же самое. Фредди еще сильнее стиснул мою руку, мне казалось, что он сломает мои пальцы. Он притягивал меня к себе, продолжая пылко целовать. Внутри меня загорался непонятный огонь, чем сильнее у меня кружилась голова, тем сильнее он меня целовал. Фредди оторвался от меня, я потупила взгляд, теряясь, даже не зная, что и сказать.

– Фредди… – промямлила я.

– Ты ведь никогда не целовалась? – в его голосе было столько надежды, но врать совсем не хотелось.

– Нет, – прошептала я.

– С кем? – откуда такая ревность. Его не было в моей жизни четыре года, чего он о себе возомнил?

– С Патриком, – он приподнял бровь, – он мой троюродный кузен, – Патрик Хомс, внук Руфуса Хомса, брата моего деда.

– Он же лучше меня? – он усмехнулся.

– Тебе-то какое дело! – вспылила я, – ты мне не указ! – я резко поднялась, собираясь уйти.

– Не кипятись! – он схватил меня за локоть, – Бетти!

– Да, пошел ты! – он дернул меня на себя, приникая к губам, думая, что поцелуем погасит мой гнев. Фредди оторвался от меня, считая, что приручил.

– Все? – он улыбнулся.

– Нет, не все. Знаешь что, Фредди Бульдасара, ты настоящий глупец, если думаешь, что вот так, погасишь бурю. Веди себя, так со своими подстилками, – я высвободилась из его рук, бросившись бежать от него подальше

– Бетти! – он нагнал меня, загребая в свои объятья, прижимая к дереву, – дерзкая девчонка, я буду ждать тебя завтра в полдень у Британского музея. Если не придешь, не увидишь меня никогда.

– Больно надо, – прошипела я, он снова прижался к мои губам, целуя не так страстно, как в первый раз. Он наказывал меня, ну, ничего я тоже умею играть.

Фредди.

Любовь завладела мной неожиданно, я чувствовал себя мальчишкой. Вечером я пришел домой и спрятал исписанные ею листы в любимую книжку Дж. Оруэлла «1984». Я заперся у себя, и витал где-то далеко. Роджер подметил мое растерянное состояние, и намекнул остальным, что, похоже, их друг влюбился. Я парил, летал в облаках. Я знал, где она живет, знал ее номер телефона, но каждый раз преодолевал искушение подойти ближе к Гарден-Дейлиас, или набрать номер телефона, зная, что ее родители не одобрят дочь, встречающуюся с мужчиной старше ее почти на десять лет. Как могло такое случиться со мной, это смешная девчонка в детских платьицах завладела моим сознанием, так что не мог выкинуть ее из головы.