Текст книги "Музыка Лондона. История одной любви (полная версия) (СИ)"

Автор книги: Камилла Дюбо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

– Я не делаю это, это вы меня гоните!

– Идите вон! – кричала я.

– Бетти, вы дрянь, последняя дрянь. Вот почему ушел от вас Фредди, потому что вы шлюха, это знают все. И ваша семейка стайка надменных индюков, – он сделал шаг в мою сторону, – Беатрис получала свое, он не будет вашим, и вы не достойны его. Дэвид МакОлла мечтает видеть вас поверженной, как жалкую шлюху, ожидающую очередного клиента

– Уходите!

– О, нет, я не закончил! – я ощутила, как ее пронзила острая боль в низу живота, которая обездвижила.

– А кто вы? – пробасил мой дядя Джордж, – Бетти, что с тобой, дорогая? – он ринулся ко мне с испугом.

– Дядя, я ничего не чувствую, я ничего не чувствую, – лепетала я. На белой юбке расплылось алое пятно, мои руки были похожи на лед, – я ничего не чувствую, что со мной?

– Уходите, если я захочу, то наша семья воров и прожигателей жизни сотрет вас и вашу дочь в порошок, – Джордж подхватил меня на руки, – Рита, принеси черную простынь, быстрее.

Он бережно завернул меня в темную ткань, неся в свою машину.

– Сейчас, дорогая, Гарри тебе и твоему ребенку поможет.

Три дня я цеплялась за жизнь, как и люди, любившие меня. Я открыла глаза, комнату наполнял аромат роз и ароматных трав. Я попыталась приподняться, тело все болело. Я ощутила слабость и сухость во рту. Я поняла, что произошло. Я лежала, смотря в потолок, вот и решение всех мучений. Так этот выкидыш разрубил все узлы, а что теперь делать с Брайаном? что с нашими отношениями будет теперь?

Я долго думала, пока не поняла, что мне придется решиться на самый радикальный шаг. По щекам бежали слезы, как же я сейчас ненавидела Фредди, за то, что он превратил мою жизнь в ад. Это он толкнул меня в объятья своего лучшего друга, это он привел меня на больничную койку. Он унизил меня, и унижает до сих пор. Но я любила его все еще, любила и ненавидела. Из-за него мне придется лишиться в своей жизни чего-то важного, из-за него я не смогла увидеть в другом человеке любовь.

– О, ты очнулась, – в палату вбежала Энди, – Бетти, я думаю, ты поняла, что произошло. Я должна тебе еще кое-что сказать. У тебя в будущем будет маленькая возможность забеременеть, можно сказать, это бесплодие.

Мне тридцать лет, я еще так молода, и еще могу подарить миру еще одного ребенка… могла, раньше могла. От этого осознания мне стало еще больнее, еще труднее. Это новость била по мне, била так сильно, что казалось мне, что эта жизнь не нужна больше. Когда пришел Брайан, мне стало еще хуже. Все тело было разбито, а в голове прокручивалась одна и та же мысль. Он сел, беря мою холодную руку, и поднес к губам.

– Я все решил. Не смотря, на эту потерю, я скажу Кристи, что хочу быть с тобой, потому что я …

– Нет, – я оборвала его, чтобы не слышать этих слов, – Я не могу, так больше не может продолжаться.

– Поэтому мы должны открыться!

– Нет, – прервала я его, – нет же, все останется как есть, все кроме нас, я не хочу продолжать нашу связь, но я хочу, чтобы ты остался моим другом.

– Значит, ты ждешь его, – прошептал он.

– Нет, просто все не должно быть так. Прости меня.

– Нет, ты ничего плохого не сделала, это была лучшая часть моей жизни. Я счастлив, что эта чертова судьба подарила мне тебя. Теперь это воспоминание будет ярко освещать всю мою дальнейшую жизнь. Я люблю Кристину, но это совсем другое чувство, не то, что я испытываю к тебе. Я познал великое чувство любви, – он встал, – Пусть, это будет наша с тобой тайна. Если ты его ждешь, если ты его любишь, то это прекрасно, но если он не хочет быть с тобой, то ты должна отпустить его. Если любишь, отпусти его, и тебе будет легче жить, – Брайан скрылся за дверью, уходя с разбитым сердцем.

Прошла неделя. Я вышла из больницы, снова продолжая работать над новым альбом. Раньше я всегда спасалась работой, в ней находила утешение, в ней – новые силы для нового дня. Теперь работа стала второй натурой. Я поняла, что нужно отпустить свое прошлое, как воздушный шар в небо, и начать все сначала, не рушить чужие семьи. Может, стоит отказаться от романов, и посвятить себя музыке и детям. Стать другой, перестать жалеть себя и ждать дурацкое чудо, которое может, никогда не произойдет. Но нужно было еще сделать много дел, чтобы начать все сначала. Для начала попрощаться, окончательно расстаться с Брайаном, а потом и с Фредди. Так в тридцать лет я стану другой Бетти, ту старую Бетти надо спрятать глубоко в себе.

***

Энди подала ей маленький сверток, она устало его приняла. Мери-Джейн взглянула на личико ребенка, ощущая, как ее переполняют множество чувств. Она поцеловала сухой лобик мальчика, отмечая, как он похож на Антонио. Она вздохнула, сдержав слезы. Через месяц он жениться, и забудет о ней навсегда, все эти месяцы она пряталась от него, скрывая все методами свое положение. Злые языки твердили, что от стресса она стала заедать свои проблемы, она никак не реагировала на это, такие сплетни были только ей на руку, она не хотела, чтобы кто-нибудь знал о ее беременности. Особенно Антонио. Мери-Джейн откинулась на подушки, закрывая глаза, думая, как назвать своего сына, она хотела сохранить традицию, начатую их отцом, но и хотела показать, что этот ребенок истинное дитя Хомсов. Фабрицио, подумала она, в честь некогда лучшего фармацевта «Хомс и Ко», имя Федора Лебедева, или Фредерика Свана на испанский лад. Фабрицио Джейсон, в честь ее деда и их друга. Старшего сына звали Диего, дочь Адора, потом была Феба, теперь появился Фабрицио.

– Устала? – я сжала ее руку. В улыбке скользила грусть.

– Прости, я знаю тебе тяжело, – Мери-Джейн дала мне своего сына, – твои выкидыши…

– Ничего, я переживу, – прошептала я, – он очень красивый. Я бросила Брайана, – как бы невзначай произнесла я.

– Бетти, ты не должна помогать мне, – М-Джейн забрала сына.

– Я развожусь, М-Джейн, пусть это стерва забирает его, только, если они бросили нас с тобой, то бросят и их, – я со злобой сжала кулак, прижимая ко рту, – ты всегда знала, что за счастье нужно платить. Вот мы и платим сейчас.

Осень 1985.

Фредди.

Вечеринка закончилась рано утром. Мне исполнилось тридцать девять. Питер внес Беатрис в спальню, ложа на кровать. Я вспомнил, как здесь в Мюнхене, я устраивал день рожденье Бетти, тогда было много веселья, много радости, и я любил ее. Я скучал сегодня без нее, без ее смеха было как-то тоскливо, и казалось, что это не мой день рожденье, а очередной формальный праздник. Но я показал публике, как мне весело, я надел маску веселья.

– Это просили передать тебе, – Питер отдал толстый сверток.

– Откуда?

– Это из Лондона, – ответил Питер

– Из Лондона, – я вздохнул, это явно было от Бетти. Я сорвал упаковку. Это были бумаги, я не стал их смотреть, отложив в сторону, начав с письма Бетти.

Фредди,

Я поздравляю тебя с днем рожденья, и желаю тебе всего самого лучшего. Я прислала тебе бумаги о совместной опеке детей, я согласна на все. Мы увидимся на дне рождение Элен. Я решила, что должна тебя отпустить. Не могу больше быть тебе обузой, не могу больше быть обманутой женой. Я думаю, ты будешь счастлив. Мы совершили ошибку, когда стали тайно жить, мы сделали столько глупых ошибок, что теперь делаем еще больше вреда друг другу. Я не должна была кидаться в омут наших чувств тогда много лет тому назад, не должна была позволять уходить от Мэри. Я позволила себе влюбиться, и это стало привычкой, но сейчас я свободна от этих чувств. Я поняла это, жаль, что так поздно. Я любила тебя, просто любила тебя, пока не оказалась заложницей наших чувств, но больше нет прежней меня. Все меняется, меняемся и мы, и наши отношения. Я помню, как в детстве бабушка Диана всегда шептала, мне, что ничто никогда не удержит мужчину, который тебя не любит. Мои чувства тоже угасли, я свободна, я лечу, словно птица в облаках. Ведь я Невеста Ветра, и ветер это моя свобода.

Бетти.

P. S. Я буду вспоминать о нас с теплотой. Я помню нашу первую встречу, помню весь тот день. Тогда я была наивной девочкой, до безумия влюбленная во взрослого мужчину. Но Девочка выросла, а наши чувства нет.

Всего хорошего. До скорых встреч.

Я перечитывал это письмо сотни раз, видя в этих строчках: боль, разочарование в себе и в нас самих, одиночество и потерю чего-то самого главного в жизни. Да, девочка выросла и превратилась в шикарную женщину, которая смогла завоевать мое сердце. Она так сильно завладела моей душой, что даже сейчас не отпускала, даже находясь на расстояние от меня. Беатрис потянулась, я так и не смог заснуть. Эти строчки из ее письма просто не выходили из головы. Что же это происходит со мной? Я так легко был готов отказаться от нее, а сейчас в моей душе были одни сомнения.

Я растянулся на постели с блаженной улыбкой, вспоминая милое личико Бетти, ее шаловливые глазки, ее нежные руки, ее бархатные поцелуи, ее ласки. В памяти появился ее образ, наши занятия любовью, наши вечера наполненные страстью и негой. Все-таки сомнения брали вверх надо мной. И чем больше я думал о Бетти, тем больше понимал, что Беатрис почти ничего не значит для меня. Беатрис чувствовала, что теряет свои позиции, Мэри, искала поддержки у Бетти, чтобы выжить Беатрис из моей жизни. Что мне делать? Что?

***

– Нам надо поговорить, – начал я, сохраняя спокойствие.

– То, что ты соблазнил меня и собираешься бросить? – она бросила газету. Беатрис начала оборону.

– Да, это так, только меня соблазнили, меня ты соблазнила, причем расчетливо, – я сложил руки на груди, ожидая ее реакции.

– Менори, ты настоящий подонок! – крикнула она.

– Ты же знала, что я люблю ее, что я ревную ее! – Я встал, нервно ходя по комнате, – Ты умело играла на моей ревности, на ее прошлом, но, все мы не без греха, и она в том числе. Ты постоянно вводила меня в сомнения.

– Да, знала! Она не стоит тебя! – Она запахнула халат, – потому что, шлюха! Боже, думаешь, я не знаю, как обмануть мужчину.

– Да, тебе всего ничего! – так оно в чем дело.

– Она первоклассная шлюха! И проведя ночь со мной, ты все равно трахал ее. А знаешь почему? Потому что она может ублажить любого, но это могу сделать и я, как делала всегда, – она зажала рот ладонью, с ужасом смотря на меня.

– Значит, я оказался в дураках! Ты меня обманула, ты та еще шлюха! – неужели все было ложью от измены Бетти до невинности моей новой любовницы, – Ты ничего не знаешь о ней.

– Твоя Бетти, тоже не ангел! МакОлла всегда был прав на счет ее. Она же переспала с половиной Лондона, а ее подруга со второй, они это и не отрицают! – я схватил ее больно за плечи, тряся, так что ее светлые волосы упали на плечи.

– Ты ничего не знаешь о ней. Не знаешь, что в отличие от тебя она до меня была девочкой, пока этот подонок Майкл не изнасиловал ее. Ты думаешь, сейчас я не могу отличить опытную натуру, от невинной? Со своим-то опытом я вижу это!

– Как же ты жалок сейчас. Мой отец мог дать тебе власть, а с ней ты так и будешь ничтожен, – я резко оттолкнул ее от себя, Беатрис чуть не упала на ковер.

– Я люблю ее, слышишь! Ты довела меня до такой ревности, что я изнасиловал женщину, которую я всегда любил! – вопил я.

– Я люблю тебя!

– Я не верю, Беатрис!

– Верь мне!

– Ты хотела замужество, хотела богатства. Анна была права, что ты та еще штучка! Беатрис, ты решила, что можешь получить, что хочешь, воспользовавшись моей ревностью, моей слабостью к Бетти. Убирайся из моей жизни, как можно скорее, – она подошла ко мне, яростно смотря в глаза.

– Ты думаешь, она простит тебя, после того, что ты натворил?

– Это уже не твое дело! – я отпрыгнул от Беатрис.

– Я хотела счастья, а твоя Бетти не была этого достойна! Она всегда могла получить, то, что хотела. Все мужчины у ее ног, все деньги ее. Только она не стоит этого, жалкая дешевка, которая отдается мужчинам способным ее содержать!

– Ни тебе решать, чего кто достоин. Ты не Господь Бог, – я устало опустился на диван.

– Я уйду. Только ты еще пожалеешь об этом! – она схватила дорогую вазу, разбивая о пол. Вот так я вырвался из этого порочного круга, но как вернуть все на прежние круги.

– Никогда! – я грубо взял ее запястье, – Слышишь, никогда! Я жалею только, что связался с тобой, что бросил все ради такой мрази, как ты.

– Ты еще будешь моим! – она выбежала из чайной комнаты.

– Никогда, – за окном лил дождь, – Простишь ли ты меня, любовь моя? О, небеса дайте силы нам двоим! – я поднял глаза к небу, призывая все небесные силы на помощь.

Бетти.

Пахло яблоками и осенней свежестью. На бледно-зеленой траве лежали опавшие после вчерашнего дождя и ветра алые яблоки. Птахи и лесные зверки прибегали ими полакомиться, и насладится их невероятным благоуханием. Небо с утра прояснилось, оно было такое чистое, такое голубое, а солнце слегка припекало, как летом. Сады Аллен-Холла были переполнены ароматами, таким разными, с такими непохожими оттенками, которые вкупе создавали что-то неповторимое, и что-то невероятно приятное. Легкий дурман наводил на различные воспоминания. Легкая радость ощущалась во всем – в дуновение ветра, в колыхание вызревших трав, пение птиц и сияние октябрьского солнца. Я вышла в сад, купаясь в солнечных потоках, села под сенью яблонь, думая о своем.

Как только Алик сказал, что Фредди не собирается подписывать бумаги, в моем сердце загорелся светлячок надежды, сердце как-то радостно затрепетало, стало так сладко, так хорошо. Но совсем скоро я очнулась от этого сна. Что-то за этим всем кроется, только что? Я так и не смогла после разрыва с Брайаном прийти в себя, все-таки что-то к нему испытывала. Я стала собирать яблоки, чтобы хоть немножко оторваться от своих грустных мыслей. Погода была превосходная, но на душе почему-то было по-прежнему плохо. Все эти месяцы я боролась с собой, чтобы забыть все свое прошлое, даже приезд в Аллен-Холл не исцелил, эти мысли гнались за мной, были постоянно со мной. Сердце вновь затрепетало, как у ребенка от предвкушения чуда, я обернулось, и сердце замерло…

Я обернулась, перед ней стоял Фредди. Я смотрела на него, объятая от одного его взгляда огнем. Мое сердце, моя душа, мое тело горели, горели в пламени страсти, любви, нежности. Сердце готово было крикнуть: «Я прощаю тебя. Иди ко мне, моя любовь. Все в прошлом». А гордость шипела и угрожала: «Не унижай себя, он обманет тебя опять, как и всегда». Его взгляд пробежался по мн. Мы стояли на большом расстоянии, смотря друг на друга, пристально изучая друг друга. Какая-то неведомая магия влекла нас друг к другу, что-то тянуло нас, и мы делали маленькие шашки на встречу друг другу. Во мне боролось два начала: любовь и боль.

– Нам надо поговорить, – начал он, мое сердце, просило броситься в его объятья.

– Нам не о чем с тобой говорить, – отрезала гордость.

– Бетти, это важно…

– Хватит ломать передо мной комедию! – кричала гордость, хватит причинять себе боль отказом, требовало сердце.

– Я не ломаю!

– Уходи, – велела гордость ему. Беги – приказали страх и боль, беги пока можешь, спрячься, пока он не причинил тебе еще большой боли.

Я бросилась в сторону полей, он за мной. Я бежала от него, от своей любви. «Н-е-е-е-т!!!» – негодовало сердце, что же ты делаешь, зачем же ты всех их слушаешь? Слушай меня!

– Бетти, стой, прошу тебя! – кричал Фредди, а я убыстряла бег. Я перемахнула через старое полуразрушенное хаха, теряя при этом балетки. Передо мной предстало поле, трава еще не успела обсохнуть от дождя. Влажные травы, и сырая земля заморозили ноги. Надо добежать до реки, но не давний выкидыш, операция не могли позволить сохранять прежний темп. Я спотыкнулась об какую-то корягу и растянулась на земле, чувствуя что, потянула лодыжку, – Бетти, девочка моя.

Фредди.

Я уже прижимал ее к себе, с ней творилось нечто невообразимое, по щекам бежали жгучие слезы то ли от обиды, то ли от боли… Я уже прижимал ее к себе, шепча, что-то ей. Пальцами осушал ее слезы, все сильнее прижимая к себе, и убаюкивая ее, как ребенка. Понемногу Бетти стала сдаваться, но что-то внутри нее продолжало сопротивляться мне. Какая-то часть ее души была против моих объятий, против этого жаркого возбуждающего шепота. Я умело играл на струнах души, как раньше, будя в ней все чувства, все прежние положительные эмоции, пробуждая ее чувствительность.

– Девочка моя, – шептал я, и эти слова обжигали ее как опасное пламя, – Боже, зачем ты так со мной? Я люблю тебя, – как же она хотела опять услышать эти слова. Снова почувствовать себя любимой, что-то ее останавливало, сказать мне ответные слова.

– Пусти меня… нет, нет. Ты опять меня обманешь, ты, ты… Отпусти меня, – она стала вырываться из моих объятий, толкать кулаками в грудь. Она хотела убежать, но боль в ноге не отпускала ее. Крепкие руки прижали ее к себе. Я слизывал ее слезы с лица, мои шелковистые усы приятно покалывали кожу, – Нет, нет, нет, нет…

Она билась как рыба, и медленно сдавала свою крепость. Я приник к ее губам в нежном, трепетном, бережном поцелуе, показывая ей свои чувства. Бетти сама не заметила, как ее руки обвили мою шею. Этот поцелуй длился бесконечно долго. Она дрожала от моих прикосновений, от холодной земли. Я оторвался от ее губ, отстраняясь от нее. Она сидела на траве, наблюдая за мной из-под опущенных ресниц. Я привстал, Бетти резко схватила мою руку. Ее взгляд говорил о большем, она не хотела, чтобы я уходил, так сильно ее захлестнули чувства, так сильно, что она потеряла свою гордость. Потеряла голову, она любила меня, она не могла ненавидеть. Я снял с себя плащ, кидая его на землю, усаживая ее на него.

– Я не хочу тебя заморозить, – прошептал я.

Она стала расстегивать пуговку за пуговкой белой в полоску рубашки, я отстранил ее руки. Она торопилась, слишком спешила, но я этого не хотел, я не хотел поспешных действий, хотел довести ее до полного безумия, чтобы у нее не было слов, заглушить остатки ее разума.

– Тихо, тихо. Не спеши, – мой гортанный смех распалял ее, так сильно, что ей показалось, что она сгорит от возбуждения.

Мои ладони заскользили по ее телу. Тихо шурша, платье легло на землю. Я стал медленно раздеваться, чтобы она могла наблюдать за мной. Ветер обдувал ее голое тело, внутри нее пульсировало желание. Я опустился рядом с ней, впиваясь в ее губы, распустил ее косу.

– Венера, – я прикусил мочку уха. Бетти отрастила волосы, они стали еще длиннее, еще более манящи. Я намотал на руку ее волосы, путаясь в них. Губы, руки, пальцы – все было, как волшебство, как не разгаданная загадка. По ее телу прошла волна тока, на коже после поцелуев пылал огонь. Она хотела меня, боже, как она хотела, из ее груди вырвался легкий стон. Я видел, как дрожали ее веки, как она таяла.

– Открой глаза, малышка, я хочу, чтобы ты видела, как я буду любить тебя, – я тряхнул ее, веки Бетти приоткрылись. Она видела, как я целовал ее, видела, как доводил ее до полного безумия.

– Боже, я так не могу, – просила она.

– Подожди еще, – я снова приникал к ней, снова и снова доводил ее до безрассудства.

Она лежала прижатая моим тяжелым, ощущая дыхание мое у себя на щеке. Все было, как в самых смелых фантазиях, все было, похоже на сон. Ей не верилось, что это произошло. Бетти гладила мою голову, слушая биение сердца. Ее пальцы интимно скользили по телу, и все снова повторилось. Бетти тихо вскрикнула, когда я оказался в ней, наслаждаясь тем, что именно я обладаю ей, именно я и никто другой. Я содрогнулся: «Это все от того, что почти год никто не наслаждался эти телом, но я научу ее вновь быть собой».

Я лег рядом с ней, прекращая ласки. Над головой было чистое бездонное голубое небо, пролетали косяки птиц. Бетти смотрела на небо, прося у Бога помощи. Теперь ей казалось, что я получил от нее все что хотел, получил ее тело и теперь уйду, по щекам снова побежали опять слезы, стекая по вискам, они падали в ее каштановые волосы.

– Эй, малышка, не плачь, – я склонился над ней, заглядывая в эти глаза цвета тайны, – я с тобой, я рядом. Я знаю, что я не заслуживаю твоего прощения. Я вообще тебя не заслуживаю, я не стою тебя. Но все же я люблю тебя, дорогая. Я понял, это, когда она попыталась лишить меня самого себя. Ты это ты, ты никогда не была ни на кого не похожа. Я люблю тебя. Ты простишь меня?

– Да, видит Бог, я не хотела этого. Если ты еще раз поступишь так со мной, то я покончу с собой. Я клянусь, что сделаю это. Но для начала я убью тебя, или вся твоя жизнь превратится в ад, – Бетти приникла ко мне, – мне холодно…

– Одевайся, пойдем в дом. Там я тебя согрею, – я встал.

– Фредди…

– Да? – я подал ей платье.

– А как же Беатрис?

– Я бросил ее, я не могу быть с маленькой шлюшкой, которая с пятнадцати лет успела переспать с половиной Мюнхена, но ты не такая, – я прильнул к ее губам, – Я люблю тебя, малышка. А ты, ты любишь меня? – вопрос повис в воздухе.

– Пока все сложно, мне надо время, – ответила она, – Прости меня…

Январь 1986.

Бетти.

Перебирать старые вещи, значит вспоминать свое прошлое. Я часто отправляла на чердак свои вещи, чтобы освободить место для новых. Для меня этот ритуал был временем раздумья. Сначала я подумала, что он предложил ремонт в Гарден-Флауверс, но потом поняла, он просил переехать. Я легко вздохнула, вот прошел несчастный прошлый год, и моя жизнь вошла в другую более спокойную реку. Я открыла коробку, там лежало платье, то самое платье с индийскими мотивами и те самые туфли, что были на мне в день грехопадения, когда мы с Фредди предавались любви в его квартире, после попойки в одном из клубов Сохо. Я вынула его, надевая. Я стояла, крутилась у зеркала. Тогда оно весело на мне, как на вешалке, а сейчас округлая фигура в этом платье выглядела просто потрясающе.

– Замри, – это был бархатный голос Фредди, он подошел ко мне, сжимая в своих объятьях. Фредди целовал меня в шею, – Тебе нравиться? – я захотела обернуться, – нет, смотри на себя в зеркало, наслаждайся, ты такая красивая… Я думаю о том дне, тогда я был варваром, но я никогда не жалел о той ночи с тобой. – Я задохнулась, смотря на себя, он брал меня так неистово, так яростно, что еле сдерживала свой стон. У меня дрожали ноги, Фредди поддерживал, чтобы я не упала на пол. У меня перехватило дыхание, видя, как преображаюсь от его ласк.

– Мы уедем, – хрипло произнесла я, – только не в Штаты, только не в Мюнхене…

– Я хочу в Монтре, я хочу любить тебя на фоне этих голубых гор, – мы седели перед зеркалом, касаясь друг друга губами, – Я так люблю тебя…

– Я тоже, тебя люблю…

Мы не были в Монтре уже пять лет. Монтре со своими тихими улочками, свежим воздухом и голубым озером влек всегда. Наш дом показался мне каким-то другим, я его любила. Здесь можно тихо работать, и любить друг друга, как мы хотим. В тот день я сидела на бортике фонтана в холле. Я слишком много думала в последнее время, слишком много грустила. Фредди сел рядом со мной.

– О чем ты думаешь?

– Я делала слишком много ошибок, – я положила голову к нему на плечо, – так много, что боюсь признаться себе, сколько раз я была не права.

– Ты не права, дорогая. Не руби сходу, не кори себя, – его пальцы потерялись в моих волосах.

– Столько мужчин, столько не понятных романов, – пролепетала я, – я даже невинность отдала не так, как мечтала.

– Это было прекрасно, – ответил Фредди, – я часто думаю, как бы все сложилось, если бы ты не бросила меня тогда.

– Да, ничего бы не было. Ты женился бы на мне, ревновал бы меня ко всему и всем, ты сам это раньше говорил, помнишь? – он кивнул, прижимая к себе.

– Да, я помню, но мы потеряли столько времени, – я вздохнула.

– Фредди, я хочу кое-что знать…

– Да, все, что угодно.

– Только не злись, – предостерегла его я, – Почему ты стал не замечать меня, что я делала не так? – в моих глазах стояли слезы.

– Не знаю, ты стала такой уступчивой, – он замолчал.

– Тебе нравиться, когда тебя не слушаются? – он вытер мои слезы.

– Мне нравилась строптивая Бетти, та, которой ты всегда была… Ты ведь Невеста Ветра. Ты вся пропитана свободой, страстью, любовью, мной. Я не могу без тебя, – он поцеловал меня в губы, отдаваясь минутному желанию. Телефонный звонок заставил нас оторваться. Я кинулась к телефону.

– Бетти, дорогая, – это был взволнованный голос Джорджа, – милая…

– Что-то случилось? Дети? Что стряслось? – я сыпала вопросами.

– Виктор… он умирает, возвращайтесь в Аллен-Холл, – я обмякла, и упала в объятья Фредди. Он слышал последнюю фразу Джорджа. Для нас всех это был удар.

Всю дорогу я погрузилась в молчание. Фредди пытался утешить, но все это было бесполезно. Каждый раз как он брал мою руку в свои ладони, я просто вырывала свою руку. Я не слушала его, вся была в своих мыслях. Когда я говорил, что все образумиться, то понимала, что все не так хорошо. На последнее Рождество, семейное Рождество, когда мы в последний раз собирались вместе, или на его дне Рождение, Виктор прощался с нами со всеми. Он много рассказывал о себе много чего, что он не рассказывал в течение жизни, мечтал, что все у нас будет хорошо, мы будем вместе, но мы этого сами не хотели. Мирил их, то плакал, то радовался. Ему недавно исполнилось девяносто лет, как все долгожители Хомсов он прожил долго. Я любила его, это был мой бастион, когда рычал Роберт, спасал Виктор. Виктор считал меня своей любимицей Он глава нашей семьи, он нас объединял, а кто теперь это будет делать? Он всегда ратовал за то, чтобы девушки носившие фамилию Хомс выходившие замуж никогда не расставались со своими корнями, если можно, то пусть сохраняют титул для сыновей. Пусть семья растет, это он научил нас быть всегда вместе.

Аллен-Холл встречал холодным молчанием. Я вышла из машины, облаченная в черное шерстяное платье и черную шубку, волосы были убраны черным шарфом. На пороге нас ждал Джордж с Гарри, мы обнялись, молчаливо проходя в замок. Весь замок погрузился в траур. Виктор еще не умер, но его конец был очень близок. Сжимая его руку, у его постели рыдала Диана. Я и Фредди опустились перед постелью умирающего. Он улыбался, свел наши руки, показал, что он хочет, чтобы мы были вместе:

– Никогда не расставайтесь. Бетти, я люблю тебя. Я всех вас люблю. Всю жизнь я трудился для вас, а вы делали свою жизнь сами, и это прекрасно.

– Я тоже люблю тебя, – прорыдала я.

– Не плачь, жизнь и есть рождение и умирание, дорогая.

– Это не так, – возразила я.

– Нет, и ты это знаешь, как ты пела, то черная, то белая. Поклянитесь, что будете всегда вместе, – прохрипел Виктор.

– Мы клянемся, – ответил Фредди.

– М-Джейн пообещай вернуть Антонио домой, вам плохо порознь, – М-Джейн кивнула, сквозь слезы, ощущая, как Диана прижимает ее холодную ладонь к своим губам. – Теперь я спокоен, обещайте, что не перегрызетесь после моей смерти, и что вы всегда все будете вместе…

– Папа, что ты говоришь, – Роберт сник под его взглядом.

– Да, мы клянемся, – ответили все присутствующие.

– Теперь, я точно спокоен…

Он перестал дышать, он тихо отошел на небо. Тишину нарушали тихие рыдания. Он был нашим светом, а кто будет теперь этим светом? Фредди вынес меня из комнаты. Гарри последовал за нами, зная теперь какие слабые нервы у меня, он не мог оставить меня. Фредди положил меня на постель, Гарри чем-то потер виски, чтобы я пришла в чувства. Я очнулась, уткнувшись в плечо брата, я рыдала долго, а Фредди и Гарри утешали. Джозеф помог Мери-Джейн и Флоре выйти на террасу, Дженни же находила умиротворение в теплых объятьях Роджера, впервые она сегодня открыла нашей семье свои отношения с ним. Предстояли еще похороны, и дележ имущества, в котором хотели поучаствовать Ирландские Хомсы.

Прошли похороны. Аллен-Холл стал каким-то серым без своего хозяина, теперь он ждал нового господина. На похоронах было много людей, которые знали хоть недолго Виктора Хомса. Вся наша жизнь состоит из умираний и рождений. Вечером Хомсы собрались за столом. Место хозяина было свободно, как-то было холодно от этого. Гарри понял это, и встал.

– Я знаю, это кощунство, но нам нужна новая глава семьи. Папа теперь это ты, – Джордж тяжело сглотнул. Теперь он был старшим в этой семье.

– Но…

– Джордж, давай, – подбодрила его жена.

Через две недели приехал душеприказчик Виктора – мистер Беннет, его адвокат. Хомсы собрались в мраморной гостиной, чтобы услышать, как Виктор решил распорядиться своим имуществом. Флора чувствовала гнетущую атмосферу. После того как Джордж стал главой семьи, Руфус устроил скандал, потому что теперь он был самым старшим. Но дети и внуки Виктора отстояли право Джорджа. Никто не хотел больше соревноваться со второй семьей. Теперь Хомсы Английские стали совсем независимыми во всем от них. Мистер Беннет поправил очки, смотря на них всех. Это было небольшое наставление. Виктор делил все свои деньги между детьми и внуками, акции отдавал Роберту, каждому он уделил внимание. Руфус ерзал, он надеялся, что главная жемчужина в сокровищнице достанется ему, и тогда он сможет перебраться в Лондон и стать еще богаче.

– Я знаю, дорогая, что в детстве ты мечтала, жить здесь. Ты стояла у окна, и представляла себя хозяйкой, и достойна этого, как никто другой. Гарден-Дейлиас должен принадлежать Джозефу, и у тебя должен быть дом достойный королевы, потому что, ты доказала что можно добиться всего, что захочешь. Аллен-Холл твой Бетти, я хочу, чтобы он принадлежал тебе и Фредди. Вы вдвоем будете им владеть, и это моя воля.

– Бетти, – Фредди потряс меня, я оторвала голову от его плеча, пребывая в недоумение.

– А что? – переспросила я.

– Аллен-Холл наш, – прошептал он, – Виктор отдал его нам.

– Ах, – я снова приникла к нему. Мне стало легко, и она не верила, что это правда. Бетти снова заплакала, ей надо стать сильной, нужно привести себя в чувства.

Я была в кленовой аллее. Был конец января, воздух был наполнен свежестью, он был такой прозрачный такой легкий, я набрала полные легкие. Диана подумала, что ей стоит снять жилье, но мы с Фредди даже слушать не хотели это, Диана должна была остаться в доме, которому отдала всю себя. Я окинула взглядом Аллен-Холл, теперь все это принадлежит нам с Фредди. Я прощалась, зная, что скоро вернусь сюда, когда закончиться работа над альбомом. Я хотела еще одного ребенка, хотела наполнить этот дом радостью. Но сколько я смогу прожить без музыки, не долго, наверное. Да и просто забеременеть для меня теперь чудо, а родить здорового малыша истинное чудо. Моя жизнь была полна взлетов и падений, так хотелось порой все бросить, но все же музыка моя жизнь. Я закрыла глаза, прижимаясь к стволу дерева. Жизнь была полна неожиданностей и случайностей. Это должно было когда-то случиться, все заканчивается, у всего есть свой логический конец, у жизни это смерть. Нужно ехать, мир затаив дыхание, ждал новых творений от нас, Виктор бы никогда не простил бы мне, если бы я сдалась. Я пошла к дому, где ждала машина. Он всегда мне говорил, не показывай им, что ты слабая, пусть тебя упрекнут отсутствием сердца, нежели назовут слабаком.