Текст книги "Музыка Лондона. История одной любви (полная версия) (СИ)"

Автор книги: Камилла Дюбо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Ну, что до завтра, – прошептала я. Я ощутила, как его руки сомкнулись у меня на талии, как он крепко прижимает к себе. Его лицо было близко к моему, и вот оно… он меня целует. Его шелковистые усы покалывали нежные губы. Он не давал вздохнуть. Может так он целует ее? В моей жизни было много мужчин, начиная с пятнадцати лет, я только сексом могла удерживать своих парней. Фредди был очень искушен в таких делах. Еще бы, он спал с самой распутной женщине Лондона.

– Мне надо идти, – проговорил он, – Бетти будет очень сильно волноваться. Не хочу ссориться.

Фредди.

Я потянулся, Беатрис разливала чай для нас. Я долго думал о ее словах, а что если это и есть правда? Еще меня вывел из равновесия тот поцелуй с Беатрис. Я вовсе не хотел ее целовать, вся эта сложившаяся ситуация была абсурдна. Я понимал, почему у нас с Бетти не все хорошо. Она стала больше думать о семье, а я о карьере. Года два тому назад я бы никогда не ставил семью на вторую роль, в принципе, как и Бетти. Она же родила мне двух дочек, а потом сбежала, как решила, что я изменяю. Значит, я уязвил ее гордость, а сейчас я порой просто вмазываю ее в грязь. Я не вижу больше ту сильную женщину, которую разглядел в четырнадцатилетней девочке. Теперь она как послушная собачка во всем следовала мне. Конечно, раньше меня выводил из себя ее характер, но мне нравилось постоянно обуздывать ее, а сейчас я получил, то, что хотел, и потерял к ней любой интерес. Иногда во мне просыпалось прежнее желание к ней, когда она специально соблазняла, но это уже был просто механический секс, а не прежнее занятие любовью. Впервые я унижал ее, и мне нравилось это. А если она изменяет, то она заслуживает такое отношение к себе. Тогда, я как раньше обещал, возьму ее за волосы и выкину из своего дому, как последнюю шлюху.

Но неожиданно я узнал, как Бетти за моей спиной встречалась с Джейком Дэвидсоном, у меня были доказательства ее измены. Все это страшно выматывало. Та, которую я любил, перестала для меня быть чем-то важным, но почему мне тогда было больно, от осознание того, что она мне изменяет. Я выпил залпом виски, как же я ненавидел себя за это, за то, что убил свою любовь. Я девятнадцать лет берег наши чувства, но сейчас позволил им разрушиться в один миг. Но меня влечет в другую сторону. Влечет к Беатрис… И это ужасно…

Беатрис спустилась вниз, Бетти уже уехала домой. Я прошел следом за ней. Она остановилась, прислонясь к стене спиной. Я Она соблазнительно улыбнулась мне.

– Я знаю, что это не мое дело, но ты и она, совсем чужие люди, я вижу это. Так что же тебя держит рядом с ней? – она ощутила мое дыхание на щеке.

– Она больше не та, она теперь другая. Я боюсь этого, как и того, когда будет понятно, что все закончилось, она уйдет и сожжет все мосты. Когда я встретил ее, она была чистой девчонкой, и меня безумно влекло к ней. Когда я переспал с ней впервые, Бетти была зеленой девственницей.

– И что? – она удивлено захлопала ресницами.

– Ты – другая, ты – чистая, невинная, искренняя. Я хочу тебя, – Беатрис ощутила мою руки на своей талии. Мои губы скользнули по ее раскрытому рту, а язык устремился внутрь. Ей показалось, что мои ладони везде. Я даже не раздевал ее, только жарко покрывал ее лицо и шею поцелуями. Я рванул кофту вниз, обнажая ее грудь, она не носила бюстгальтер, что просто облегчило доступ к ее телу. Беатрис слабо застонала. Я прислонил ее к стене, овладеваю ею, испытывая смешанные чувства.

– Почему ты мне не сказала? – спросил я.

– Что не сказала?

– Что ты девственница, стенка не лучшее место для лишения невинности.

– Но, я думала, что я буду тебе не нужна, – я обнял ее.

– Еще, как нужна, малышка, – так я больше не называл Бетти, я давно забыл это слово.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Тебе нельзя, нам нельзя. У меня она. Я не могу ответить тем же, – я отстранился от нее.

– Ну, почему?

– Мне надо все обдумать, – и я ушел в ночь.

Я шел по ночным улицам Мюнхена, у кого-то играла песня, просвещенная Бетти «Счастье – мое». Девять лет тому назад я написал ее, той девушке, которой не нужна была пышная жизнь, которая стремилась ко мне. Ради нее я ушел от Мэри, ради нее тогда я был готов на все, ради меня она была готова пойти против семьи. Я любил ее тогда, больше чем свою жизнь, она нужна была мне, как дыхание. Мы были молоды, амбициозны и влюблены друг в друга до безумия. Она мечтала родить сына, стать спутницей всей моей жизни. Я делал ее счастливой, дарил ей всего себя, а потом все оборвалось в один миг. Я никогда не был ангелом, я изменял ей с Алисой, хотя это вряд ли можно было назвать изменой, так было раз, два ничего не значившее для меня. Да, я спал с ее лучшей подругой, но тогда я был на изломе чувств, не переставая ее любить. А теперь? Люблю ли ее теперь? Скорее всего, нет, но мы крепко связаны, так крепко, что я не могу разорвать все и сразу, и для этого надо время. А как же Беатрис? Люблю ли ее? Я не знал, но, то, что произошло между нами, не было случайностью, скорее всего это была закономерность. И что теперь? Я лишил невинности девушку, и с этого момента я ответственен за нее, так я был воспитан. Меня пугало, это проснувшиеся желание, но самое интересное, я не хотел прекращать отношения с Беатрис.

Я прошел в квартиру. Нигде не горел свет, только в ванной комнате. В полумраке я увидел Бетти, лежавшую в воде. Клубы пара поднимались вверх, и ноздри щекотал знакомый аромат имбиря. Ее белое тело влекло меня. Я сделал шаг к ванне. Она резко поднялась:

– О, ты меня напугал, – она опустилась обратно в воду.

– Можно я к тебе? – на ее глазах я заметил остатки туши. Она что плакала?

– Да, конечно, – она отодвинулась, прикрывая глаза. Я быстро разделся, опускаясь в воду. Я смотрел на нее, как в первый раз. Вот она живая рядом со мной, живая и желанная. Я потянулся к ней, заключая в объятья, – Фредди, – выдохнула она. Я вытащил заглушку, выпуская воду. Ее руки, как всегда, были везде, блуждая по мокрому телу. Внутри разлилось тепло, в крови зажегся огонь. Это было прекрасно… и ужасно. Ужасно, то, что час тому назад я переспал с Беатрис, а теперь занимался любовью с женщиной, к которой не чувствовал уже ничего.

– Жизнь, – прошептала она. Ее гибкое тело шло навстречу моим желаниям. Мир рухнул, это был мой прощальный секс, мой подарок из благодарности к ней. Теперь у меня был выход из сложившейся ситуации. Это было прощание нашей осени… Последние удары сердца…

***

Как только мы переехали в мою новую квартиру в Мюнхене, Бетти отдала ключи от своей, чтобы я иногда приглядывал за ней. Я бывал там иногда, а Бетти никогда. Я знал, что она ненавидит ее, и не продает, потому что Джош ее отговорил. Квартира была очень красивая, в ней была вся Бетти. Чего у нее не отнимешь, так это прекрасного вкуса во всем. А что если… Нет, приводить свою любовницу в квартиру своей жены, это перебор, а может все-таки стоит. Что за сложная задача. Я сделаю все, чтобы Бетти не узнала о нас, а потом когда буду уверен в своих чувствах к Беатрис, оставлю ее.

В комнату вошла Беатрис, после вчерашнего мы не разговаривали. Я ощущал себя виноватым, Бетти бросала счастливые улыбки, у нее не был вид оскорбленной женщины. Что же, черт возьми, здесь происходит?

– Бет, – позвал ее. Почему я так назвал ее?

– Да, дорогой.

– Я нашел выход из всей этой ситуации. У Бетти здесь неподалеку есть квартира, она там не бывает, и можем, сходим туда. Если ты хочешь быть просто моей любовницей?

– Я пока согласна на это, – ответила она.

– Тогда Бетти уйдет домой, а мы пойдем туда, хорошо?

– Да, – согласилась она.

Был ноябрь. На улице было темно и холодно. Я вел ее по улицам. Мюнхен мне нравился, тем, что можно всегда быть не замеченным, это тебе не Лондон, где тебя знает каждый. Скучал ли я по нему, по Гарден-Флауверс, по детям? Очень редко. Сейчас я был весь в предвкушение вечера. Я захлопнул дверь за нами. Так мы стали встречаться на этой квартире. По вечерам мы уходили вместе, проводили пару часов безумия, наслаждаясь друг другом. Потом я возвращался домой. С той ночи я больше не прикасался к Бетти. Все умерло для меня, все чего я когда-то хотел, стало казаться смешным. Как-то она собиралась на вечеринку, я даже не спросил ее куда, и с кем. Не выпустил пару колкостей по поводу ее облика, не затащил ее в постель, чтобы утвердить на нее свои права. Она стала для меня ничем. Она пошла на вечер, а я заниматься любовью с Беатрис. Конечно, я играю в опасные игры, но разве может быть иначе?

Декабрь 1984.

Бетти.

Я стояла у окна, пробила полночь. Вот и закончилась осень, официально наступила зима. Я уже не ждала Фредди, догадываясь, что он изменяет. Я выпила залпом виски. Рэй будет это переживать сильнее всего, потому что любил отца. А я сама-то любила его? Да, до безумия, до потери пульса. Через две недели мы будем в Лондоне, почти месяц. Жаловаться деду я просто не хотела, это означало признать свою неправоту. Роберт будет накричать на меня, что он был прав. Признать себя неправой я не могла, это значило бы поставить на себе жирный крест. Я закрыла устало глаза, чувствуя, как душа умирает. Я пыталась, старалась все сохранить, но не смогла. Я устала бороться.

Боже что же делать? Может Лондон вылечит нас. Я все прощу, все забуду. Я люблю его, я живу только им одним. Начать все сначала, – прошептала я себе, но без него. Нет, так я погибну. Тогда оставь все как есть, шептал внутренний голос, и оставлю, отвечала я себе. Лондон вылечит нас, Лондон стянет все наши раны. Я не вернусь больше сюда, так я решила, так будет. Здравствуй Лондон, прощай Мюнхен…

Январь 1985.

Бетти.

Я сошла с трапа самолета, рядом плелся Фредди. Беатрис не хотела отпускать Фредди, но день рождение сына и дочерей были очень важны для него. Виктор устраивал прием в честь шестидесятилетия своего фармацевтического завода, и мы с Фредди были обязаны там быть. Новый год и Рождество всегда были семейными праздниками, он должен был быть везде со мной. Я набрала в легкие морозный воздух Лондона. Я любила этот город, после всех праздников решила разорвать все договора с Мюнхеном и уже навсегда остаться в Лондоне.

Праздники проходили как, во сне, ужасном сне. Неужели никто не замечает, что мы стали так далеки? Я, надевая свои дорогие платья, не смотря на то, что немного похудела, волновала всех, всех кроме него. Для всех Фредди устраивал шоу, показ счастливой жизни. Как же я ненавидела его за это. Вечерами хотелось устроить ему скандал, но каждый раз вспоминая, что у меня есть дети, удерживало вспыльчивость. Иногда я мечтала все сказать ему прямо в лицо, а потом хлопнуть дверью, забрать детей и уйти. Как же все стало запутано. За кулисами каждый из нас по-своему страдал. За спокойствием крылась: боль, ревность, разочарование, переживания, непонимание, измены… и приближение катастрофы.

Фредди.

Утром мы, молча, собирались в Мюнхен. Мое ледяное молчание убивало ее, в самолете молчали, когда приехали домой никто не проронил ни слова. Бетти села у окна с бокалом виски, она смотрела на ночной город, сейчас ее муж пойдет к своей любовнице, а она, молча, его будет провожать. А, что ей оставалось делать? Лондон не вылечил нас. Ее мир рушился, осталось только ждать и с честью принять свою судьбы. Я остановился в нескольких шагах от своей жены. Она стала совсем другой: похудела, побледнела, исчез румянец, а под глазами пролегли темные тени. Только сейчас понял, что ее красота на праздниках, это умелый макияж. На ее обнаженные ноги бросали ночные огни города, был виден кружевной бюстгальтер, халат открывал моему взору почти все. У нее был жалкий вид. Сейчас я скажу ей, что хочу быть только с ней. Этот порыв возник во мне на несколько секунд.

– Бетти, – она даже не обернулась, слишком глубоко она была в своих мыслях, – ты пьешь?

– Да, пью, тебе-то какое дело, – прошипела она.

– Большое, потому что ты моя жена, – во мне вспыхнул гнев, да как она смеет так разговаривать. Бетти истерично засмеялась, и я одним прыжком оказался рядом с ней, рывком поднимая на ноги, и заглядывая ей в глаза.

– Жена?! ты наконец-то вспомнил кто я, Менори, – она продолжала смеяться.

– Дрянь! – я вырвал бокал из ее рук, бросая на пол.

– И ты меня сделал такой, – крикнула она.

– Веди себя, как моя жена! – орал я ей в лицо.

– Нет! – резко ответила она.

– Ведьма! – Я резко повернул ее к себе спиной. Во мне все просто клокотало, мне хотелось придушить ее за все, что она сделала или не сделала. Я больно сжал ей руки и бок.

Бетти.

– Пусти, мне больно, мне больно! – кричала я. Я пыталась сопротивляться, биться ногами и руками. Фредди подвел меня к столу, и тут поняла, что происходит. Он нажал мне на затылок, и я грудью легла на стол, – нет, нет, только не это! Только не это! Нет, я буду ненавидеть тебя. Нет, нет… прошу тебя, не надо…

Фредди ударил меня пару раз для покорности, я взвизгнула, пытаясь освободиться. Он уже стягивал мои трусики, наваливаясь на меня всем телом, и я ощутила в себе резкие толчки. Все это напомнило тот день, тот день на концерте. Эти мерзкие руки Майкла, настойчивые движения, его дыхание над щекой, и то, что ее ногти до боли впивались ей в ладони. И вот опять и кто… Мужчина, которого я люблю, мужчина, который делает со мной это. Внутри болезненно все сжалось в один холодный комок, а по щекам бежали жгучие слезы. Я не могла плакать ни в первый, ни во второй раз, только сейчас, потому что, это был мужчина всей моей жизни, а теперь враг. Фредди отошел от меня, приглаживая усы. Я медленно сползла на пол, и разрыдалась, так горько, что казалось сердце, лопнет в груди. Внутри все горело и саднилось от этого вторжения.

Я поднялась с пола, рванув на второй этаж, он за мной. Я оказалась у себя в спальне, но он успел меня поймать. Он повалил меня на кровать. Я видела его непроницаемое лицо, с жестким выражением лица, на котором не дрогнул ни один мускул. Я крикнула:

– Давай, унижай, это все на что ты способен, трус! – и это распалило его еще больше, он был еще грубее, еще более жестоким по отношению ко мне, он брал меня так, словно я была дешевая шлюха из борделя, без всякой нежности и чувств. Мне было больно, больно потому что я не была готова к этому. Я ждала, когда все закончится, но это не кончалось, не выдержав, зло сказала, – давай же заканчивай уже, или ты и на это не способен! – его большая ладонь сомкнулась на тонкой шее, я жадно хватала воздух. Пред глазами прошла вся моя жизнь.

Все закончилось, он ушел в душ, оставив меня одну рыдать. Но я не стала рыдать. Я села, и как теперь смотреть ему в глаза? Теперь у меня было немного времени. Я стала лихорадочно одеваться, хорошо, что чемоданы стоят внизу. Руки дрожали, я даже не могла натянуть на себя кофту, что-то внутри ужасно болело. Я, подхватив чемоданы и натянув на себя шубку, громко хлопнув дверью, ушла. Я оказалась на улице, поймала такси.

– В аэропорт, – крикнула я, увидев Фредди высунувшегося в окно.

Фредди.

Только когда, хлопнула дверь, я понял, что произошло, и что я натворил. Я унизил ее, вмазал в грязь. Сделал больно, напомнив о прошлом. «Я была девочкой», – сказала она тогда, когда я впервые спас ее от беды, а потом я три дня просидел рядом с ее постелью, ожидая, что ей станет лучше. А что если с ней произойдет то же самое? Но совесть мучила меня не долго, я набрал номер Беатрис:

– Да, дорогой, – прохрипела я.

– Приходи в мою квартиру, мне очень плохо.

– А как же твоя Бетти? – сердце сжалось при упоминание ее имени. Мне нужно все это забыть, как можно скорее забыть все. Все, что здесь произошло. Все, что я сделал с Бетти.

– Ее нет, она убежала в Лондон, я поступил с ней очень плохо.

– Я приду, – ответила она.

Что я натворил? Как я мог так с ней поступить? Я чуть не убил ее от ревности, хотя уже давно не испытывал к ней ничего. Я изменял ей, я унижал ее. Что я сделал с ней? Что с ней будет? Она никогда меня не простит. Хотя мне плевать на это, я ничего к ней не чувствую, я не люблю ее больше. Я столько жил ею, что проступил многое в жизни. Теперь со мной рядом будет Беатрис, она станет моей спутницей. Больше не будет лжи. Я устал ото лжи Бетти, от ее изворотливости, устал слышать о ее романах, с кем еще она трахалась? С кем еще она мне изменяла? С кем? Чертова сука! Ненавижу ее.

Беатрис приехала через час. Я отворил ей дверь, загребая в свои объятья, от нее пахло ее дорогими сладкими духами. Я поцеловал ее в шею, она обвила меня руками, что-то шепча по-немецки. Я стянул с ее шарф, целуя в губы, таща в спальню. Мне нужно было забыться. Сейчас. Прямо сейчас. Беатрис села на кровать, до моей спальни мы так и не дошли, оказавшись в комнате Бетти. Она расстегнула свое пальто, отбрасывая его в сторону. Она притянула меня к себе, целуя в губы. Беатрис сняла платье, соблазняя меня. Мне необходимо было забыть все, ничего не помнить, ничего не чувствовать. Беатрис утолила мою жажду, заглушила боль. Я гладил ее спину, ощущая, как громко стучит мое сердце. Мне нужно было это. Я разбивался, я знал это, я был на грани краха. Я был на пределе чувств. Если бы не Беатрис, я бы упал из-за Бетти.

Бетти.

Я ехала в машине, и тихо плакала. Как так мог поступить любимый мужчина? Как вообще такое могло произойти с нами? И что теперь делать? Больше так не может продолжаться. Сейчас я поеду обратно и все ему скажу, все, что о нем думаю, пусть продолжает эти игры, но только без меня. У меня, черт возьми, еще есть гордость.

– Поедем обратно, – приказала я.

Я тихо поставила чемоданы, тихо поднялась наверх. Фредди не было в своей спальне. В наших комнатах была некая особенность: с его спальни можно было видеть все, что происходит в соседней, а с моей спальни нельзя было видеть комнату Фредди. Я заглянула, и чуть не упала. Там был он и она, в моей постели. Он обнимал другую, после того, как совершил преступление со мной. Он целовал эту девчонку Беатрис, они в страстном ритме двигались, как два противника.

Я не помнила, как вышла из квартиры, как шла до своей. Всю дорогу пред глазами всплывала эта сцена. Беатрис сидит на нем, на моем мужчине. Он принадлежит только мне, а сейчас эта девчонка спит с ним. Внутри меня что-то оборвалось. Я шла по ночным улицам, мне опять сделали больно, опять втоптали в грязь, унизили, и растоптали сердце. Что теперь делать? Что же? Я прошла в свою квартиру, в свою спальню, устало опускаясь на постель. Взгляд упал на прикроватную тумбочку, на ней лежало кольцо Фредди, то самое, что подарила на его тридцати пятилетие: винтажное с гравировкой на французском языке. Что оно здесь делает? И поэтому он врал, что оно осталось в Мюнхене, в его квартире. Я легла на кровать, почувствовав какой-то сверток, развернула его, там была великолепная комбинация, но не моего размера. Выпала карточка, где не ровным почерком Фредди было написано: «Моей несравненной. Моей Беатрис. Твой Фредди». Значит, они встречались здесь! Значит, он водил свою шлюху сюда! На столе блеснули ножницы, Я схватила их, и искромсала этот подарок Фредди.

– Ублюдок, подонок, сволочь, – кричала, и слезы душили вновь. Как я позволила себя обмануть? Как так позволила с собой так поступить? Как он мог? Как? И зачем теперь ее жизнь? Зачем когда он не хочет быть со мной? И разве можно жизнь без него?

Три дня я никуда не выходила. Все эти дни не подходила к еде, не пила, просто рыдала, просто дышала своим прошлым. Мне никогда прежде не было так больно, как сейчас. Никогда я не испытывала такой жгучей боли, никогда до этого дня не хотелось покончить с собой. Раньше чтобы не происходило, я всегда сохраняла надежду. Теперь у меня не было ничего. Все что оставил боль и одиночество. Больше нет меня, есть только тень. Он убил во мне все, все прекрасное. Ничего больше нет, нет больше нас. Теперь есть я, и есть он. Мой мир рухнул, рухнул как карточный дом в один миг.

Фредди.

Бетти села у дивана с бокалом вина в ожидание меня. Когда я пришел, то уже стемнело на улице. Я не ожидал, что она вернется, что после того дня, она вообще придет сюда. Я увидел ее у дивана, голова лежала на нем, она казалась такой отчужденной, отрешенной от всего. Она пила вино, она вообще в последние месяцы пила много. Бетти показалась мне сломленной, я никогда не видел ее такой. За двадцать лет нашего знакомства я впервые увидел то, что скрывалось в ее глазах.

– Бетти, – позвал я, она повернула голову. Я ожидал брани, суровых слов от нее, но она просто молча, смотрела на меня. Я сел рядом с ней, – я…

– Ничего не говори, – она прижала палец к моим губам. Я коснулся пальцами изгибов ее щеки, приникая к ее губам. Я чувствовал, как она пытается преодолеть в себе испуг и страх. Мои губы призывали раскрыться для этого глубокого поцелуя, пальцы потянулись к ее платью, стягивая его через голову. Что-то перевернулось внутри меня. Вот же она женщина, ради которой я хотел дышать, и сейчас переполненный нежностью к ней, минутной слабостью к ее чарам, я хочу стереть из ее памяти то, что я натворил. Ее веки подрагивали от моих прикосновений. Я вновь ощутил ее обнаженную гладкую прохладную кожу на своей. Ее нежные руки цеплялись за меня. Я жадно целовал, доказывая ей, что она принадлежит только мне. Никто больше не может прикасаться к ней, наслаждаться этими прелестями, овладевать этим телом. Она моя перед лицом Бога, и будет только моей. До рассвета она принадлежала мне, я уснул с этой мыслью. Я проснулся, когда почувствовал, что ее рядом нет.

– Бетти, – я прошелся по всей квартире, но ее нигде не было. На стеклянном столике лежала записка.

Между нами все кончено. Это было наше прощание. Я ухожу от тебя навсегда. Мне нужно побыть со своими мыслями в Лондоне.

Бетти.

Она сделал все, чтобы я почувствовал себя еще большим виноватым пред ней. Бетти сделала так, что она бросила меня первой. Теперь я свободен, во всех смыслах этого слова. Черт возьми, она сама меня освободила, сама дала мне возможность делать, то, что я хочу. Так я стал жить с Беатрис. Так Бетти осталась одна в Лондоне.

Весна 1985.

Бетти.

– Бетти? – я подняла трубку, услышав знакомый голос, только очень взволнованный.

– М-Джейн, это ты? Не молчи, что с тобой?

– Почему ты не в Мюнхене?

– Я ушла от него, две недели назад, – ответила я – он изменил мне, и он… – договорить было сильнее меня, я не могла в этом признаться даже Мери-Джейн, – что с тобой?

– Я не знаю. Бетти я падаю. Сегодня я чуть не наглоталась таблеток, а сейчас я стою на холоде в одном платье, я даже не знаю, где я сейчас, – я зажмурилась, – кто та женщина? – но я не ответила на ее вопрос.

– Я приеду к тебе, – выпалила я. Она в такой же ситуации, что и я. Что там произошло в этом чертовом Нью-Йорке.

– Ей красотка, – услышала я, – не хочешь настоящих самцов? – они дико засмеялись.

– М-Джейн, – кричала я, что, черт возьми, случилось…

Через день Глория пошла, открывать кому-то дверь. Я тоже пошла в гостиную, чтобы встретить гостя. Передо мной стояла поникшая Мери-Джейн, я заметила ее белое лицо, поникшую голову, пустые зеленые глаза. Она стояла не подвижно, я прерывисто обняла ее, чувствуя, как мои слезы капают в ее рыжие волосы, как ее слезы стекают на мою шею. Что происходит с нами? Что твориться с нами Хомсами? Я не понимала это. Гарри постоянно ссориться с Холли из-за своей внебрачной дочери. Джозеф панически боится любви. Дженни влюблена в Роджера, но боится признаться себе в этом. Флора, наша младшая кузина, спивается от горя и несчастной любви, ведь уже четыре года она любит своего Ричарда, с которым ее вынудил расстаться отец. Но, а что случилось с нами, со мной и М-Джейн?

– Что с тобой? – вдруг спросила я.

– Он мне изменяет. Я ненавижу эту Бекки Хаммонд, она старше меня, но не лучше. Он во всем соглашался с ней, в позавчера пытался понукать мной, он унизил меня при всех. Бетти, я пришла домой я хотела покончить с собой, после того, что я сделала от него, после того, как я спасла его от смерти и самого себя, он так поступил со мной. Но он пришел во время, вместе с ней. Тогда я убежала, а потом позвонила тебе, но в Мюнхене была не ты…

– Беатрис, – прошипела я.

– Я набрала лондонский номер, а потом двое, я не знаю, что было… Утром я проснулась у Джейка, он помог мне свалить от туда, – я обняла ее, рассказывая все без утайки про себя, она обязана знать обо всем. – Я буду разводиться, не смогу так жить, хочу унизить его, отдать все ему, пусть думают, что он жмот.

***

Я стала жить в Лондоне, через неделю друзья Фредди поняли, что что-то произошло. Первым пришел Джо, и я рассказала ему почти все, кроме того ужасного вечера, который ускорил мой уход. Роджер же причитал, что я не стою и его мизинца. Он пытался меня утешать, я держалась, стараясь показаться сильной, но потом не выдержала его натиска и расплакалась. Так тянулось время. Так прошел месяц. Роджер, Джо и Брайан поддерживали, как могли, они старалась приглашать на званые ужины к себе. Иногда я вместе с ними появлялась на выставках и модных премьерах. Так они скрашивали мое одиночество, он знали, что я жду его, жду, когда позову ее, и заберет с собой. Они трое стали ее группой поддержкой. Друг познается в беде, это я знала хорошо. Рэй сразу понял, что, что-то произошло между нами, да и Элен догадывалась, как и Бэсс с Али. Дети обладают тонкой интуицией, дети видят, то, что не видят взрослые. Я не объясняла им ничего, считала, что это им не нужно. Через месяц случилась трагедия. Я проводила выходные с детьми, лепя пельмени. Нас это научила делать моя крестная мама. Адель кому-то открыла дверь, я вытерла руки об фартук, и прошла в гостиную. Я остолбенела, это была Беатрис Ротс собственной персоной.

– Мне нужно с вами поговорить, – начала она.

– Нам не о чем с вами говорить, – процедила сквозь зубы я.

– Нет, есть о чем, и вы меня выслушаете, – Беатрис грозно посмотрела на меня.

– Не смейте мне указывать в собственном доме, – тихо прорычала я в ответ.

– Он не только ваш, – дразня, произнесла соперница.

– Это не ваше дело, – намекая, что Фредди здесь может ничего не принадлежать, если я захочу, – пройдемте в кабинет.

Беатрис осмотрелась, мой сын был копией Фредди, старшая дочка чем-то напоминала происхождение ее отца, младшая девочка взяла все самое лучшее от родителей, а вторая похожа на Фредди. Мы оказались в кабинете, я закрыла плотно дверь, чтобы никто не подслушивал. В камине тихо догорали поленья. На столе лежали груды бумаг. Я села в кожаное кресло, готовясь к обороне.

– Если вы насчет альбома, то передайте вашему отцу, что я не собираюсь работать в его студии с его людьми, – я подошла к окну, купаясь в февральском солнце.

– Я не об этом хочу с вами поговорить, – Беатрис состроила из себя саму добродетель.

– Я знаю о вас, – четко выговорила я, чувствуя спиной удивление Беатрис, – мисс Ротс, я знаю о вас и моем муже.

– Мы любим друг друга, – выпалила она.

– Я надеюсь, что так, но он все еще мой муж, а вы всего лишь его очередная грелка, каких было много, и какие ничего не значили для него, – с иронией проговорила я.

– Это вас он больше не любит. Вы всегда получали, то, что вы хотели, теперь мое время, и я теперь получаю, то, что я хочу. А я хочу его, я хочу, чтобы он был моим, и он стал моим и будет моим, – она топнула ногой, чтобы сильнее убедить меня, – вы, дрянь, и это знает он! Все знают вашу сущность, все знают кто вы!

– Я леди Хомс, начнем с этого, – я повернулась к сопернице.

– Леди?! – засмеялась Беатрис, – отдайте его мне по-хорошему.

– Еще чего!

– Вы отдадите его мне!

– Вы, мне не указ, – ответила я, – и вы здесь никто. Лондон это моя территория, и моя семья, если надо сотрет вас, Беатрис, в порошок.

– Вы еще пожалеете, Бетти, что вы его держите при себе. Он бросит вас, я так решила.

– Вон из моего дома, – прошипела я, – вон из моего дома.

– Вы неправы, и вы еще получите сполна, мисс Бетти, или как вы там любите себя называть, до скорой встречи, – Беатрис хлопнула дверью. Я ощутила боль внизу живота, острую, щемящую, как будто по мне живой кто-то резал. Ноги стали подкашиваться, и я рухнула на пол, теряя сознание.

***

Я очнулась, перед глазами была белая пелена. Рядом что-то пищало. Что все-таки произошло? Где она? Я оглянулась, была в больнице. Все тело мучительно ныло, особенно внизу живота. Что же случилось? Я попыталась привстать, но что-то крепко ее приковало к кровати. Последние что помнила, крик любовницы Фредди, и то, как я выгоняла незваную гостью из своего дома. Может я попыталась ее убить? Да, нет же это что-то другое.

– Наконец-то очнулась, – это был мягкий бархатный голос Гарри, – все в порядке?

– Что случилось? – я облизнула пересохшие губы, – Так пить хочется… – он поднес к губам стакан воды.

– У тебя был выкидыш, – вынес он диагноз.

– Что!? но это не возможно, – возразила я.

– У тебя был срок месяц, – после той прощальной ночи я пила свой чай, но после того насилия – нет. Я потеряла ребенка, ребенка зачатого в жестокости и боли. Я положила руку на живот, теперь нет этого ребенка, нет ниток связывающих их еще раз, – Энди сказала, это на нервной почве. Почему никто не знал что у тебя слабые нервы?

– Я сильная женщина, а это все не к чему мне, – ответила я. Да, я знала и помнила об этом, знала, что одного потрясения достаточно, чтобы слечь в постель.

– Тебе нужен покой, а где твой муж?

– Он в Мюнхене со своей любовницей, – я вздохнула, – я ушла от него, только не говори не кому нашим.

– Хорошо, – он тихо вышел.

Первым пришел Брайан. Он принес букет любимых георгин, от которых веяло весной. Я чувствовала, что между нами пробежала какая-то искра. Мы и раньше понимали друг друга с полслова, а сейчас между нами появилась нежная дружба.

– Как ты? – спросил он, сжимая мою холодную руку.

– Неплохо, – я печально посмотрела в его темные глаза.

– Весь Лондон оббегал, чтобы тебя порадовать, – он поставил цветы в вазу.

– Спасибо тебе, – прошептала я.

– Ты скажешь ему?

– Нет, нас больше ничего не держит вместе.

– А дети? А как же они?

– Я не хочу, как моя мать жить с мужем ради детей, – я отвернула от него свое лицо.

– Ну, в надежде ты его ждешь, – это было утверждение, нежели вопрос, – это же так?

– Я не знаю, я ничего уже не знаю, – и заплакала, – порой я ненавижу его за то, что он сделал со мной. Он превратил меня в грязь.

– Что? Что ты имеешь в виду.

– Он… он применил насилие, напомнил мой позор, когда меня… Майкл МакОлла, – Брайан тяжело вздохнул, – он ведь знал это, знал и все равно сделал это. Он… – я оборвалась.

– Значит, вот что за всем этим кроется. Он ведь знал это, и все равно сделал это. Каков подлец!

– Да, знал, но я тоже сделала гадость, переспала с ним и ушла, оставив записку. А это, – я указала на свой живот, – случилось из-за его любовницы.