Текст книги "Музыка Лондона. История одной любви (полная версия) (СИ)"
Автор книги: Камилла Дюбо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Осень 1986.
Фредди.
Начался сентябрь, тихо отметили мой день рожденье. Я не хотел помпезности, не хотел пышности, какую устраивала Беатрис на прошлом дне рожденье. Я захотел отдохнуть и сменить декорации, куда-нибудь съездить, но Бетти была категорически против. Она хотела остаться в Аллен-Холле, так мы поругались:
– Почему ты не хочешь? – кричал я.
– Фредди, я устала, меня с апреля месяца не было дома. Еще много дел, и только потом мы будем отдыхать. Я хочу посветить тебе и детям весь следующий год, – ответила она спокойно, садясь на постель.
– Бетти, ты такая упрямая, – я сел рядом с ней.
– Если хочешь, езжай один, – она приникла ко мне.
– Неужели не ревнуешь? – шутя, спросил я.
– Нет, я доверяю тебя. Не смотри на меня так. Япония, так Япония, – ее пальчики забегали по моей груди.
– Тогда я уеду завтра, – я поцеловал ее в губы.
– Тогда попрощайся со мной, – всю ночь мы наслаждались друг другом. Она знала, что я вернусь к ней с радостью. Утром я уехал. Она не отговаривала меня, как много дней назад, когда я собирался на Харли-Стрит. Бетти рыдала, она умоляла не ездить, туда предчувствуя, что-то не ладное. Но я настоял на своем, и все же поехал в ту больницу. Но через пару дней она взяла себя в руки и стала думать о чем-то другом.
Все три недели, что меня не было, Бетти занималась делами. Они сняли новый клип, выпускали концертные пластинки. Бетти все дни бывала в гостях, навещая родственников и друзей. Из-за разницы во времени я редко звонил Бетти, но она не обижалась. Я вернулся рано утром, когда она спала и не ждала. Бетти ощутила мое дыхание на щеке, ее ресницы взметнулись вверх, как бабочки.
– Это ты… – прошептала она, – иди сюда, дорогой, а, то твои девчонки не знают, как тебя любить.
– У меня есть, только ты, – я стал раздеваться, падая в ее объятья, – а как же мальчишки, вьющиеся вокруг тебя?
– Они не ты, они зеленые юнцы. Я люблю тебя…
– Не задабривай меня, – я придавил ее своим телом, – малышка, – глухо простонал я. Ей было хорошо со мной, еще год назад Бетти ощущала пустоту и боль, а теперь она была счастлива, как никогда. Бетти тихо застонала, я улыбнулся ей, наращивая свой натиск.
– Я люблю тебя, мой дорогой, – Бетти лежала подо мной, ее пальцы интимно скользили по моему телу, она распаляла меня, раздувая те угли, что остались от близости. До обеда мы не выходили из спальни. Все-таки есть настоящая любовь, подумал я, когда дети смотрели на них. Все что я хотел, было у меня давно. У меня был сын и три дочки, жена, дом, работа и самое главное ее любовь. Бетти Хомс мечтают любить все, и ожидать ее любви, поэтому меня ненавидели многие мужчины, потому что только ей я давал свою любовь. Ей одной было дано лежать со мной в постели, заниматься любовью, как сейчас и жить со мной. Любовь творит чудеса, самые невероятные…
Мы решили успокоиться на время. Всю весну и лето мы провели на гастролях, лишь иногда пересекаясь в разных городах. Мы устали, безусловно, собирать огромные стадионы дарить себя публике очень тяжело, ведь ты отдаешь частичку своего таланта и души. Нам нужен был отдых друг от друга. Мы бы с Бетти занялись собой, прежде всего. Мне было сорок, немало, чтобы, наконец, понять, что хватит. Я осознавал, что не могу быть прежним, нужно было меняться во всем. У меня подрастали дети, а моя красивая жена не хотела больше суеты. Бетти все больше мечтала о тихой жизни, в ней что-то изменилось, да понятно, что ее изменил наш разрыв. Я разбил ей в очередной раз сердце, и мне пришлось приложить много сил, чтобы его склеить вновь.
Все менялось для нас всех. Я не общался с Антонио теперь, он жил в Нью-Йорке со своей новой женой, бросив Мери-Джейн с четырьмя детьми. Мери-Джейн делала вид, что с ней все в порядке, но Бетти мне часто твердила, что с ней что-то твориться. Я понимал, что ничего нельзя вернуть назад, хорошо, что мы с Бетти смогли свернуть с того губительного пути. Я хотел, чтобы они были вместе, но прошлого не вернуть, два год это слишком много. Но разве я не смог убедиться, что для настоящей любви преград? Я смог убедиться, что у нас Бетти не было преград, мы разрушали все, что возводила для нас жизнь.
Апрель 1987.
Фредди.
Бетти уютно устроилась у меня на плече. Дети что-то творили на кухне, выставив от туда нас. Она засмеялась, думая о том, какие они самостоятельные. Рэю было уже десять лет, Элен – шесть, а Бэсс и Аллегре месяц назад исполнилось четыре. Рэй руководил процессом, что они там делали, для нас с Бетти было сюрпризом. Бетти отпила чаю, выхватывая из моих рук пульт от телевизора. В зале было тепло, но в моих объятьях было еще теплее. Как же хорошо быть дома, никакой работы, никаких нервов. В прошлом году мы выпустили по удачному альбому, гастролировали, но на последнем своем концерте под открытым небом, я почувствовал, что это был мой последний концерт, Бетти на это ответила, что это усталость. Бетти заерзала, стала листать каналы.
– Эй, стой, – запротестовал я.
– Что? – я стал выхватывать из ее ладоней пульт.
– Там показывали Беллу Кауцли, – Бетти удивлено посмотрела на меня.
– Кого?
– Беллу Кауцли, – ответил он, – я обожаю ее. Ее голос один из лучших голосов, которые я слушал. Раньше я мечтал спеть с ней.
– Ну, это не сложно устроить, – прошептала она, лукаво улыбаясь.
– Что, ты сказала? – я повернул ее лицо к себе.
– Я сказала, что могу это устроить, – она засмеялась снова, отворачиваясь от меня.
– Врешь ты! Ты даже не знаешь ее!
– Ах, вот! Я тебя накажу сегодня, ты не получишь свою порцию ласки! Я знаю Беллу Кауцле, – она отодвинулась от меня.
– Откуда?
– Мир тесен, дорогой. Хоть она и старше меня на одиннадцать лет, и она оперная певица, а я просто дешевая певичка, я знаю ее, как и Эстер Блаунт, – я положил голову к ней на бедро, – Мы учились вместе. Мы пели вместе всего год, но после окончания лицея, она часто приходила на наши концерты.
– И как ты мне это устроишь?
– Потрясу Анну, – Бетти отпила чаю, – она точно раздобудет мне, то, что надо.
– А как насчет, – моя ладонь скользнула за ворот свободного платья. Я стал ласкать ее кожу, Бетти почувствовала нарастающее пламя внутри себя.
– Я ясно сказала, – она ударила меня по руке, – и дети неподалеку.
– Ну, хоть маленькую шалость, – взмолился я.
– Нет, ночью, – задыхаясь, ответила она.
Через две недели она примчалась ко мне, в возбужденном состоянии. Я остановил игру на рояле, сжимая ее в объятьях, стал покрывать ее лицо поцелуями.
– Ну, подожди же, – она вырвалась из моих объятий.
– Что-то важное? – мои глаза нескромно блеснули.
– Да, у нас нет времени. Давай, ноги в руке и помчались. Белла будет в Барселоне только четыре дня. Если тебе еще нужно мы встретимся с ней.
– Да, я хочу, дорогая. А теперь ты ведешь все мои дела? – игриво спросил я.
– Ну, можно сказать, я теперь твой менеджер. Давай, быстрее у нас самолет через пять часов…
– А, дети?
– Переживут пять дней без нас.
Бетти сотни раз была в Барселоне, но сейчас она впервые была там, как деловое лицо. Мы сняли два больших номера, залитых светом в «Ритц». Бетти переодела джинсы и джемпер на коралловое вельветовое платье, с короткими рукавами и воротником стойка. Она вдела в уши длинные черные сережки в этническом стиле. Я наблюдал за ней. Мне доставляло большое удовольствие смотреть на нее. Я подошел к ней, нежно обнимая за талию.
– Может мы, – мой шепот опалил ей, я знал, как я действую на нее.
– Нет, я хочу, есть, а потом все, что угодно, а еще мне надо найти Беллу, – она повернулась ко мне, поправляя воротник моей рубашки, – Фредди, я не могу вести делала, когда ты меня тащишь в постель.
– Ты меня обижаешь, ты больше не хочешь меня? – спросил я.
– Милый мой, я люблю тебя, я хочу тебя, но все, что я делаю сейчас, я делаю для тебя, – Бетти взяла сумку, – Пойдем.
Мы спустились в фойе. В ресторане было много людей, и я забеспокоился, что сейчас начнут просить автографы. Бетти оставила меня, чтоб позвонить в Лондон, а я пошел занимать нам столик. Мне нравилась такая Бетти, деловая, сдержанная, она возбуждала еще больше, чем раньше.
Я прошел в ресторан, блуждая взглядом. Там была Белла, она сидела одна, и ковыряла в тарелке салат, я направился к ней. Белла Кауцле была дамой с пышными формами, высокая блондинка с фиалковыми глазами.
– Здравствуйте, мисс Кауцле, – я сел напротив нее. Она бегло смотрела на меня. От меня приятно пахло табаком и женскими духами, неуловимый запах женских духов. Это же Фредди Менори, наверное, здесь с любовником или любовницей.
– Добрый день, мистер Менори, – ответила она.
– Я ваш большой поклонник, по правде, говоря, ваш и Бетти Хомс. Вы ведь из одного лицея, – я перешел к наступлению.
– Я старше ее. Она не там, где ей надо быть, она убила в рок-музыке свой голос, – сделала вывод Белла.
– Бетти любит свободу, и рок, то, что ей нужно, – я посмотрел вдаль. К нам шла Бетти, на ее лице сияла радостная улыбка.
– Здравствуй, Белла, – Бетти села рядом со мной, – Анна сказала, это шикарная идея, а Джим или Джош в этот раз дадут деньги тебе. Джиму лучше иметь дело со мной, а для Джоша я своя.
– Бетти, добрый день, – Белла выслушала речь Бетти, – а ты, все поешь?
– Я с восемнадцати лет пашу, как лошадь. Поверь это, то, что я всегда хотела. Просто повстречала бунтарей на своем пути, а они с тех пор с меня пылинки сдувают.
– Мне надо идти, – Белла встала.
– Ты сможешь прийти ко мне сегодня вечерком, у меня есть деловое предложение.
– Да.
– Мы будем ждать, – Бетти открыла меню.
Белла пришла неожиданно. Бетти оторвалась от меня, она не смогла мне отказать, и теперь чертыхалась, я гортанно смеялся. Ну, и узнают о нас, плевать на все, пусть знают. Бетти быстро оделась, поправляя волосы. Да и черт с ними! Неужели у Беллы не было любовников и такой ситуации. Бетти открыла дверь, пожимая плечами, под холодным взглядом Беллы она не ощутила смущение.
– Присаживайся, я не ждала тебя, как видишь.
– И, что ты хотела мне предложить?
– Фредди хочет с тобой спеть одну песню.
– Одну? А сколько у вас примерно занимает альбом? – похоже, ее это заинтересовало.
– От восьми и более, если записываться каждый день, то за три-четыре месяца можно сделать альбом, – я выпил воды. Чертовы нервы.
– Я так не могу, если между концертами только, – она теребила складки платья.
– Не плохо, я беру на себя и тексты и музыку, – я встал, подходя к Бетти, – она только ведет дела. Мы с Бетти хорошие друзья.
– Я могу пригласить Эстер Блаунт, ради меня она согласиться, – Бетти перевела взгляд с меня на Беллу.
– Тогда договорились, я буду петь в Ковент-Гарден 4 апреля, после концерта можно поужинать и все снова обсудить. Только не шумный ресторан.
– Тогда Гарден-Флауверс, – я пожал руку Белле, так мы договорись.
***
Я стоял у лестницы, уже давно не был одет так, как с иголочки, надел серо-голубой фрак. Я посмотрел на лестницу и замер. Это была королева, королева моего сердца. Я очень редко видел ее в таких платьях, в основном Бетти предпочитала короткие платья, но для оперы она оделась как настоящая дива, как Софи Лорен, или Одри Хепберн. Это было черно-белое одеяние. Лиф был сшит из черного бархата, вырез лодочкой-сердцем подчеркивал грудь и ее округлые плечики, которые всегда волновали мужчин. Внизу от застроенного лифа спускались складками двухслойная юбка: одна юбка была из плотной белой ткани, а вторая – из мерцающей органзы, а по подолу черная атласная лента. Белые длинные перчатки, бриллиантовое колье на шее, а на ногах туфли, которые она сама расшивала бисером, прическа в стиле Одри Хепберн.
– Ты что увидел приведение? – смеясь, произнесла она.
– Ты просто божественна, и толкаешь меня на грех, весь вечер я буду думать о том, как снять с тебя это дурацкое платье, – я протянул ей руку.
– Непременно, Адель, Рита, Питер, я думаю, вы справитесь?
– Все будет хорошо, – успокоил меня Питер.
– Ладно, мы поехали, – я накинул ей на плечи меховое манто.
Ковент-Гарден сиял, я привык ко всей этой суматохе вокруг меня, но мы с Бетти, словно потеряли страх, что нас застанут, мы не боялись быть раскрытыми, но по-прежнему никто не замечал наши отношения. За двенадцать лет мы с Бетти так и не привыкли ко всем слухам вокруг на наших персон. Мы сели очень близко к сцене. Концерт прошел на бис, было столько неожиданностей и сюрпризов. Белла позвала меня на сцену, попросив ей сыграть что-нибудь классическое. Только к полуночи мы смогли уехать в Гарден-Флауверс. Мы ужинали втроем, пребывая еще в возбужденном состояние.
– Почему ты в рок музыке? – спросила Белла Бетти.
– Я поняла, что там простор, я могу там писать все, что я хочу, и публика более свободная.
Всю ночь мы играли, я показывал свои наметки. Мы много смеялись, много пели. Под утро я увидел спящую Бетти на диване.
– Мы разбудим ее?
– Нет, она привыкла к моей игре на рояле, я часто играю по ночам.
– Я верю вам, ты пока делай наметки, я буду в Лондоне через две недели, покажешь, как работать в студии.
– Хорошо, – я поцеловал ее руку, провожая до двери, – До скорых встреч.
– Счастливо долететь, – пожелал я.
Май 1987.
Бетти.
Было начало мая, Фредди и Белла записывались, они уже сделали пол-альбома. Я вела их дела, наслаждаясь тихой семейной жизнью. В это солнечное утро, в день нашего знакомства, я пила чай в столовой, просматривая утренние газеты. Фредди еще спал после вчерашнего утомительного дня, и длительной записи. Я вспомнила, как он разбудил меня, и как горячая волна накатила на меня, сметая на своем пути и все и даже сон. Я вздохнула, открывая первую газету из стопки.
Я замерла, что-то внутри меня оборвалось при виде заголовка: «ФЕЛИКС ПЕРТЕТОРА, МЕНЕДЖЕР TSH: «БЕТТИ ХОМС МЕЧТА ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ, А ФРЕДДИ МЕНОРИ НЕНУЖНЫЙ ЭЛЕМЕНТ В НАШЕЙ ЖИЗНИ». Это было скандальное интервью, где Феликс говорил, что с 1982 года мы были любовниками. В доказательство были приведены фотографии, где мы просто при приветствии целовались в щеки, или просто стояли рядом. Я общалась с ним, потому что две группы работали вместе. Все было написано так убедительно, что не верить было просто не возможно. Все эти снимки местами были монтажом, я целовалась с Фредди, а при монтаже стал Феликс. Да они чем-то были похожи, но все же Фредди Менори, это Фредди Менори. Фредди был выставлен, как гомик. Он даже посмел сказать, что Бэсс и Али его дочери. Феликс вмешал меня в свои грязные дела с МакОллой.
Все газеты пестрели этими признаниями. Я знала, чей это почерк. МакОлла решил меня унизить в глазах Фредди, а заодно и его тоже назвав голубым, с полными примерами доказательств. Перед глазами все поплыло, я не видела ничего, кроме пелены своих слез. Мне стало невообразимо больно. Он не сможет все это перенести, его гордость, его восточная гордость будет ущемлена, так сильно, что я должна буду уйти из его жизни, как бы мне самой не было больно. Я утерла слезы, слыша шаги Фредди. Он поцеловал меня в щеку.
– О, утренние газеты, – я отодвинула их от него, – дай я посмотрю, – Фредди выхватил их из моих рук. Я замерла, ожидая удар. Он стал смотреть газеты и слезы подступили к моему горлу. Я тихо плакала, чувствуя спиной его боль и гнев. – Бетти, это правда?
– Что, правда? – у меня дрожал голос.
– Ты и Феликс? – я захотела кинуться к его ногам и рыдать, и кричать, что я верна ему, – все, что здесь написано это правда?
– Я не буду оправдываться, – прошептала я, – если ты любишь меня, то не поверишь всей, этой бульварщине, – я встала, закрываясь в ванной комнате. Я чувствовала опустошенность. Я видела его взгляд полный злобы и ненависти. Я знала, до чего его может довести его собственная ревность.
Три дня он не появлялся у меня дома, я знала, что он на Стаффорд-Террас. Каждый теперь тыкал в него, и кричал рогоносец, а другие гомосексуалист. Меня тоже пресса освистывала, одни жалея, другие осуждая. Мне было больно, больно, так же как и ему. Брайан, Роджер и Джо вышвырнули Феликса из компании без всякого сожаления.
Что же мне делать? Надо что-то делать с нашей жизнью...
***
Мне позвонила Мэри через три, мы все также были соперницами, но для Мэри лучше была я, чем, кто-то другой, так как я не выживала ее из его жизни.
– Бетти, он пьет три дня, ни кого не впускает. Надо что-то делать с ним, – паниковала она.
– Я скоро приду, жди меня.
– Приезжай скорее, пожалуйста.
Я приехала в его дом. Мэри встретила с радостью, хотя понимала, что и я вряд ли, что-то смогу сделать. Он спал на кровати, рядом стояли выпитые бутылки с виски и ромом. Если это поможет, то я согласна на его насилие, я согласна, если он ударит меня, лишь бы он перестал пить и ненавидеть меня. Пусть делает со мной, что хочет, только бы ему стало бы лучше. Я разделась, опускаясь рядом с ним, он лежал ко мне спиной. Я обняла его за плечи, целуя его мускулистые руки. Он грубо оттолкнул меня:
– Я не хочу видеть тебя, – прошептал он зло.
– Ударь меня, если тебе станет легче, – произнесла я, – ударь, можешь применить ко мне силу. Чего ты трусишь, или ты только и можешь, что пить.
Его глаза были налиты гневом, его кулак стукнулся прямо у меня над головой.
– Уходи.
– Нет, – я обняла его, – миленький мой, я люблю тебя, только тебя, мне никто больше не нужен, – моя настырность начала ему надоедать, Фредди резко отпихнул меня от себя, больно сжимая запястье, я улыбнулась через боль, падая на ковер. Я смотрела на него, сохраняя спокойствие. Внутри все сжалось под взглядом Фредди.
– Неужели тебе все равно, я унижаю тебя, а ты липнешь опять ко мне. Бетти, уходи, пока не поздно, в этот раз будет больнее, я предупреждаю тебя, – я сглотнула, он прав, так ему легче не станет, только хуже. Я встала с постели, оделась и ушла.
Фредди продолжал пить еще два дня. Через два дня я нашла решение. Я заказала билеты, сняла для нас виллу с частным пляжем. Я пришла к Фредди, собирая его вещи.
– Фредди, мы уезжаем, мы уезжаем, – твердила я.
– Я никуда с тобой не поеду, – проронил он.
– Тогда, я точно изменю тебе прямо у тебя на глазах. А ты будешь смотреть, как меня имеет другой мужик, а потом я найду другого, и ты будешь смотреть, я не шучу, – он смотрел на меня, эти слова встряхнули его, тем более, лучше со мной согласиться, а потом он еще разберется со мной. Для него осознание, что я принадлежу кому-то еще, или уже принадлежала – жестокая правда. Он видел мои слезы на глазах, я делала для него все, чтобы ему стало легче. Я была согласна отдать себя на растерзание ему, готова была терпеть его насилие, боль, все, что угодно, лишь бы ему было лучше.
– Мы уедем, подальше от скандала, – пояснила я, – я тебя спрячу от всех, я буду оберегать тебя, от них, – я обняла его и тихо заплакала у него на плече, – я все сделаю, только не ненавидь меня, я умру без тебя, я жить без тебя не хочу, потому что нет мира без тебя. Боже мой, как я люблю тебя, я не могу смотреть на то, как ты страдаешь, мы уедем, уедем…
***
Мы приехали на Ибицу. Я открыла стеклянные двери дома. Дом находился прямо на берегу океана, и весь был сделан под яхту. Я села на круглую кровать, из открытого окна подул приятный теплый морской бриз, принося с собой запах волны. За окном зеленели пальмы, а до моря и белого песка казалось можно дотянуться рукой. В этом доме мы были одни, будет иногда приходить прислуга, но я решила, что одиночество лучшее лекарство для нас. На столе лежала стопка лондонских газет, по-прежнему пестрящие теми же заголовками. Я кинула их в и урну для бумаг, тем самым отгоняя от нас все черные тучи.
Я скинула с себя всю одежду, проходя в душ, я не буду докучать Фредди, пусть сам сделает шаг ко мне. Ему нужно время, чтобы все понять. Теплая вода ласкала тело, прогоняя все плохи мысли. Я вошла в спальню, Фредди пил в кресле вино. Интересно, о чем он думает? Я надела белый купальник, и пошла на пляж.
– Я приготовила ужин, – я положил на его тарелку, его любимое овощное рагу. На улице уже почти стемнело, я провела весь день на пляже.
– Да, хорошо.
Мы не разговаривали, мы молчали. Ночью я не делала попыток, чтобы его соблазнить. Он лежал тихо, чувствуя рядом мое дыхание, мои движения. Я уснула с мокрыми от слез щеками. Я не знала, как пробить его стену отчуждения. Я погибну без него, я не смогу больше не пережить еще один разрыв с ним. Мое сердце однажды просто разорвется от боли.
Фредди.
Я хотел ее обнять, поцеловать, прижать к себе. В ушах до сих пор звучали ее слова, которые она сказала еще в Лондоне. Я любил ее, но если все это так, то, что мне делать? Я посмотрел на нее, она была похожа на ангела. Она могла мне и не изменять, но мне в этом году будет сорок один, я не молодею, и скоро она будет искать себе молодого любовника. Я тяжело вздохнул, сжимая край простыни, подавляя в себе порыв к ней прикоснуться. Бетти была всей моей жизнью, любовью, я решил подумать, подождать, пока пройдет время, пока не пойму сам, когда утихнет все во мне. Боль когда-нибудь уйдет, когда-нибудь у нас все будет хорошо.
Я налил лимонада, чтобы охладиться. Бетти была на улице, она собирала ракушки, дыша морским воздухом. Она грустила, также как и я, но по-прежнему не делала попыток сближения со мной. Я присматривал за ней в открытое окно, сгущались темные тучи, скоро должен был пойти дождь. Но, похоже, Бетти не собиралась идти в дом. Она бродила по берегу, не боясь ливня. Хлынул дождь, и Бетти побежала в дом. Она пришла мокрая, быстро ныряя в горячую ванну.
Мы были уже здесь четыре дня, но я не чувствовал, что боль отпускает меня. Что-то по-прежнему меня держало. Я не выходил из дома, не ходил с ней под палящим солнцем, и не слышал ее голоса. Мы обменивались простыми короткими фразами, я не видел ее взгляда. Я скучал по ней, по той прежней Бетти, которую я любил. Она не пыталась склонить меня к близости, предоставляя время подумать. Бетти сидела в кресле, она была какая-то уставшая, и поникшая. Она терла виски и переносицу, а глаза, словно боялись света. Я подошел к ней, впервые беря ее за руку, так нежно, что внутри у нее все сжалось от радости.
– Что с тобой? – спросил я.
– Голова что-то болит, – она закрыла глаза, – наверное, это погода, или безделье.
Я взял ее на руки, садясь вместе с ней в кресло, сжал ее голову в своих ладонях, нежно массируя плечи, и шею. Она таяла под моими руками, таяла как снег, льнула, как кошка, жаждущая ласки. Боль ушла, ласки утихли. Она прижалась щекой к моей груди, вдыхая аромат табака. Я укачивал ее, как ребенка, чувствуя, что она засыпает. Я уложил ее в постель, меня охватило разочарование. Какой же я дурак! Она любит меня, она опять, как тогда, терпит мое пренебрежение, мою отчужденность, а я даже не хочу дать ей, то, что она заслуживает. Но пока все сложно. В моей душе борются два начала, два противоречие. Меня до сих пор преследовали те заголовки, те статьи, где поливали ее и меня грязью.
Все пока очень сложно для меня.
***
Бетти болтала по телефону с кем-то. Это была Анна, которая любила громко разговаривала. Я замер на пороге, слушая ее разговор:
– Как там дети? – спросила Бетти.
– Все хорошо, Флора вам передавала привет. А как ты?
– Все также, все просто глухо. Он уже почти две недели не прикасался ко мне. Я начинаю думать, что все так и будет. А вы нашли кого-нибудь на место Феликса?
– Да. Джош и Джим хотят слить две компании в одну, – Анна засмеялась, – Поэтому мне предложили, мне и Полу, я не знаю, соглашаться ли мне.
– Соглашайся, – умоляющие протянула Бетти.
– Джеймс то же самое говорит. Я взяла документы Феликса, там черт ногу сломит. Это ужас! Хоть он и вел дела девять лет, но в последние два года, просто отвратительно. Такая неразбериха.
– А Пол-то согласен?
– О, да! Он сказал, так легче делать вам гастрольные графики. Ты же знаешь, что он любит мальчиков, а Феликс был как раз из таких. Он даже предлагал ему устроить диверсию.
– Почему он не сказал? – возмутилась Бетти.
– Не предал значение.
– Ну, они же заодно с МакОллой…
– Ты меня не поняла, кто-то готовит крупную диверсию против вас. Все это очень странно, даже очень странно.
– Все будет хорошо, – прошептала Бетти.
– Я, наверное, соглашусь. Мне как раз придется разгребать завалы до следующего года. Феликс успевал и свои грязные делишки проворачивать. Это ведь он нашел Ротса, все это не зря случилось. Беатрис тоже пыталась выставить тебя в черном свете. Все это не случайно, что-то твориться очень странное. Многие с прошлого года поговаривают, что Фредди болен СПИДом. Ну, мы-то знаем, что это не может быть правдой, из него делают страдальца или гея, а из тебя последнюю дрянь.
– Кажется, Фредди пришел. Пока, – она положила трубку.
– Как Лондон? – спросил я.
– Все, как обычно, – Бетти пожала плечами. Она положила себе мороженого, – Слухи утихли, скандал улегся.
– Ну, ладно, – я прошел в спальню, ложась на кровать. В эту ночь, как и в последующие, она спала у камина на удобной софе. Это была для нее пытка, быть рядом со мной и не касаться меня.
***
Бетти вышла из душа, надевая белый пеньюар на одной застежке на груди. Я сидел на краю постели и пил мартини. Она села сзади меня, обнимая за плечи и целуя в шею, не почувствовав никакой реакции, она отстранилась от меня:
– Что с тобой происходит? – робко спросила она.
– Иногда мне кажется, что из меня все высосали, я ощущаю такую опустошенность. Да и возраст давит на меня еще сильней, – я вздохнул.
– Сорок еще не приговор, – Бетти приблизилась ко мне.
– Да, но я не молодею, через лет пять ты будешь искать себе кого-нибудь помоложе, – я поставил свой бокал на пол. Бетти снова меня обняла.
– Но, я тоже не молодею. Мне уже тридцать два, и через лет пять я не кому не буду нужна. Ты волновал меня и когда, тебе было двадцать два, и тридцать и сорок, потому что ты это не все. Я люблю тебя, – я обернулся к ней, смотря в ее глаза. Чувства взяли вверх надо мной. Я приник к ее губам в сладком поцелуе. Ее пальцы оказались на моей голове.
– Я скучала по тебе, – прошептала она, отвечая на мой поцелуй со всей страстью, на какую она была только способна.
– Люби меня, Бетти, люби меня, – произнес я, задыхаясь. Стена рухнула, все, что я возвел, рухнуло в этот самый миг.
Я провел рукой по ее оголенному животу, кружевным белым трусикам, расстегнул халат, мешавший наслаждаться ее телом. Я откинул его в сторону, прикасаясь к ней, как в первый раз, вдохнул аромат ее тела, такой знакомый, такой волшебный. Я погружал ее в море нежности, море любви. Вот же она настоящая, почему я ей изменял, почему обижал ее? Я и сам потерял над собой контроль, проваливаясь в бездну чувств. Я не знал, сколько прошло времени, продолжал наслаждаться этими мгновениями, я две недели к ней не прикасался, две недели держал на расстояние. Я провел рукой по внутренней стороне бедра, призывая ее отдаться мне. Бетти тихо застонала, из ее груди вырвался слабый хрип. Ее дыхание на щеке, было так знакомо мне, так любимо мной.
– Я люблю тебя, – я не ожидал, что она протянет мне руку помощи, увезет подальше от всех, и будет оберегать, как хрустальную вазу.
– Я тоже люблю тебя, – ответил я, выдыхая ее имя, – Бетти…
– Все хорошо, все хорошо, все будет хорошо, – шептала она.
Среди ночи она проснулась. Я курил на краю постели, она увидела впервые мои слезы, она прижалась к моей спине щекой.
– Миленький мой, что с тобой? – спросила она меня, – ты сожалеешь о том, что произошло между нами?
– Я люблю тебя, не покидай меня никогда, – она повернула мое лицо к себе, – Я умру без тебя, только не покидай меня, умоляю.
– Я всегда с тобой, – Бетти стирала мои мужские слезы пальцами, осушая их поцелуями. Она любила меня, так любила, что готова была принять мою ношу, оберегать меня, – Слышишь, я с тобой, мой дорогой.
– Ты обещаешь, что всегда будешь со мной? – она прижала мою голову к обнаженной груди.
– Да, я буду с тобой, чтобы не случилось. Для меня нет мира без тебя, я не хочу жить без тебя, потому что ты все для меня, ты все, что у меня есть, все остальное просто пыль, – она жадно прильнула к моим губам, толкая на простыни, я потянулся к ней, – Позволь мне, мне любить тебя.
Бетти любовь всей моей жизни, мечта всей моей жизни. Я таял под ее опытными пальцами, и сгорал от наплывшей страсти. Как же она была красива, луна освещала эту Венеру, луна благословляла нашу любовь.
– Ты меня любишь? – спросил я.
– Да…
– Ты будешь ненавидеть меня?
– Нет…
– Ты всегда будешь со мной?
– Вечно…
Бетти.
Утром я проснулась в хорошем настроении, я потянулась, проводя рукой по простыням. Фредди рядом не было, на две минуты меня охватила паника, он сожалеет, он зол на себя, зато, что показал свою слабость. Но когда я увидела, как он шел ко мне с подносом в руках, мне стало легче.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, наливая ароматный кофе, – А то я тебя замучил ночью?
– Бывало, ты мучил меня больше, помнишь? – он улыбнулся мне, – Все хорошо, дорогой. Я рада, что ты престал мучить самого себя.
– А что если ты… Ты же с начала года собралась работать, – я поняла, что он хотел сказать.
– Я хочу этого больше жизнь, – я положила ладонь на его руку, – Я хочу еще одного ребенка, я хочу сына, и если это… – я оборвалась, если это произойдет, я буду считать это чудом.
– С этим у нас проблем нет, – смеясь, ответил он, – у меня, похоже, достаточно пороха в пороховницах. Это я еще могу выполнить. Что мы будет делать?
– Пойдем на корт, я хочу поиграть, – я встала с постели.
– Ну, что ж пошли, – согласился Фредди.
Через полчаса мы с Фредди пришли на корт. На небе были легкие облака, закрывающие солнце, поэтому играть было одно удовольствие. Я послала мяч Фредди, убирая косу с плеча.
– Слушай, Менори, – я остановилась у сетки, – А что это мы с тобой просто играем? Давай на желание?
– Считай, что ты проиграла, – Фредди подбросил ракетку.
– Ты знаешь, что обыграть меня почти невозможно, – я кокетливо посмотрела на него, – Ну, что ты согласен?
– Да, если ты проиграешь, то устроишь оргию, как делаешь все время.
– Ого, напугал! – он спрятала свою улыбку в ладони, – Ну, тогда, если я выиграю, мы ночью пойдем на море купаться, – я отвернулась, смеясь, что он не знает всей подоплеки.
– Ничего такого…
– Голыми, – я резко развернулась, наблюдая его смущение, – Ты что трусишь, Менори?
– Еще чего, милая моя.
Я знала, как его обхитрить, знала, что он любит смотреть на меня, как я грациозно двигаюсь по корту, ловлю его взгляды. Я победила, Фредди поцеловал меня в щеку, как победителя.
Пора исполнять желание. Я на голое тело надела шелковое ярко-желтое платье, все равно, оно не будет нужно потом. Было одиннадцать часов вечера, солнце уже закатилось, подули прохладные ветра, но вода в это время была чудесной. Пели райские птички, и цикады, море на фоне лунного света, казалось волшебным. Я привела Фредди к кромке воды, волны ласкали ступни. Я ощущала его сопротивление, пускай он будет потом орать на меня, но зато сейчас мне было так легко, я ощутила приятную боль в внизу живота. Я предвкушала этот вечер и эту ночь весь день. Я скинула с себя платье, бросая его на песок. Фредди, как зачарованный смотрел на мое тело, длинные волосы развевались на ветру, я была, словно Венерой со знаменитой картины.
