Текст книги "Позорный столб (Белый август)
Роман"

Автор книги: Кальман Шандор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Кальман Шандор
ПОЗОРНЫЙ СТОЛБ
(Белый август)
Роман

Предисловие

Действие романа венгерского писателя К. Шандора развертывается на протяжении всего лишь четырех дней– с 3 по 6 августа 1919 года. В эти дни у власти в Венгрии находилось так называемое профсоюзное правительство Пейдла, состоявшее из правых социал-демократов. Автор назвал свой роман «Позорный столб». И действительно, деятельность правой социал-демократии в течение этих нескольких дней навеки пригвоздила ее к позорному столбу. Ратуя на словах за интересы рабочего класса, правительство Пейдла на деле пошло по пути восстановления капиталистических порядков в стране и создало все условия для установления контрреволюционной диктатуры в Венгрии. За эти дни оно успело аннулировать исторические декреты венгерского советского правительства о национализации промышленности, о вооружении пролетариата и создании Красной армии, о монополии внешней торговли и о многом другом. Фабрики, заводы, банки были возвращены капиталистам, были восстановлены полиция и жандармерия. Советы были распущены. Контрреволюционеры выпущены из тюрем. Министр внутренних дел социал-демократ Карой Пейер отдал приказ об аресте коммунистов. Таковы главные итоги предательской деятельности правительства Пейдла. Для того чтобы полнее оценить глубину падения правых социал-демократов и определить историческое место этих четырех трагических дней, необходимо вспомнить о ста тридцати трех героических днях, предшествовавших событиям, описываемым в романе «Позорный столб».

* * *

Двадцать первого марта 1919 года пролетарии венгерской столицы, захватив все стратегические пункты, разоружив полицию и жандармерию и парализовав колониальные войска французов, введенные Антантой в Будапешт незадолго до этого, решили исход пролетарской революции в Венгрии. Буржуазно-помещичья власть в столице, как и в провинции, капитулировала перед рабочим классом без сопротивления. Пролетарская революция совершилась мирным путем. В этом была ее важнейшая особенность. В тот же день, 21 марта, было образовано венгерское советское правительство – Революционный правительственный совет, – которое сразу же обратилось с пламенным приветствием к Советской России и предложением установить дружеские, союзнические отношения.

В ответ на это В. И. Ленин послал следующее приветствие по радио правительству Венгерской Советской республики: «Искренний привет пролетарскому правительству Венгерской Советской республики и особенно т. Бела Куну. Ваше приветствие я передал съезду Российской коммунистической партии большевиков. Огромный энтузиазм… Безусловно необходимо постоянное радиосообщение между Будапештом и Москвой. С коммунистическим приветом и рукопожатием Ленин»[1]1
  В. И. Ленин, Соч., изд. 4, т. 29, стр. 202.


[Закрыть].

Революционный правительственный совет прежде всего принял декреты о создании венгерской Красной армии и Красной милиции. Затем последовали декреты о национализации горных и транспортных предприятий, банков и сберегательных касс. Одновременно были национализированы заводы и фабрики, имевшие свыше 20 рабочих. Во главе национализированных предприятий были поставлены рабочие директора – комиссары, руководившие производством под контролем фабрично-заводских комитетов, избираемых рабочими предприятия. Высшим органом управления экономической жизнью страны стал Совет народного хозяйства, состоящий из представителей хозяйственных народных комиссариатов, профсоюзов, производственной и потребительской кооперации.

В Венгерской Советской республике, несмотря на сравнительно короткий срок ее существования, были проведены широкие мероприятия в области трудового и социального законодательства. Заработная плата рабочих была увеличена в среднем на 25 %, был введен 8-часовой рабочий день, женщины и мужчины стали получать равную оплату за равный труд. Многие тысячи квартир буржуазии были распределены среди нуждающегося населения. Квартирная плата была снижена на 20 %. Значительно была расширена система социального страхования, улучшена работа органов здравоохранения – в интересах охраны здоровья трудящихся было осуществлено бесплатное медицинское обслуживание.

Одним из важнейших актов советской власти в Венгрии явился декрет о национализации земли, принятый в первых числах апреля 1919 года. Согласно этому декрету, все земельные владения, размерами более 100 хольдов, были конфискованы. Это привело к ликвидации господства крупных помещиков.

Седьмого апреля 1919 года венгерский народ впервые в своей истории получил возможность свободно избрать своих представителей в местные и верховные органы власти – в Советы. В соответствии с новым избирательным законом право избирать и быть избранным получали все венгерские граждане с 18-летнего возраста, без различия пола, занимающиеся полезным для общества трудом. Свыше четырех с половиной миллиона голосов было отдано за депутатов, выдвинутых Советами. Первые свободные выборы в Венгрии показали большую популярность Советской власти в стране, поддержку ее со стороны большинства народа.

Важные мероприятия были проведены в Венгерской Советской республике и в области культуры. В интересах скорейшей ликвидации безграмотности по всей стране была создана широкая сеть кружков. Было организовано также множество курсов повышения квалификации трудящихся. Школы были национализированы, значительно увеличена зарплата учителей. Двери средних и высших учебных заведений широко открылись перед рабочей и крестьянской молодежью. Активное участие в строительстве Советской Венгрии приняли передовые деятели венгерской науки, литературы и искусства.

Международная империалистическая реакция встретила с яростью установление диктатуры пролетариата в Венгрии. Венгрия была подвергнута экономической блокаде. «Совет четырех» Парижской мирной конференции сразу же приступил к подготовке интервенции. Было намечено использовать против Советской Венгрии французский экспедиционный корпус и войска буржуазной Румынии и Чехословакии. 16 апреля 1919 г. началась интервенция Антанты против Советской Венгрии.

Положение Венгерской Советской республики осложнялось предательским поведением правых лидеров социал-демократии. Они вели тайные переговоры с Антантой о свержении Советской власти, а некоторые из них оказались прямыми агентами империалистических государств. Правые социал-демократы предложили ликвидировать Советскую власть и тем добиться у Антанты мира. Коммунисты и левые социал-демократы отвергли это капитулянтское предложение и мобилизовали будапештский пролетариат для отпора врагу.

В эти тяжелые для Советской Венгрии дни пролетариат и все трудящиеся показали свою преданность Советской республике. В течение первых дней мая в Красную армию вступило более 90 тысяч добровольцев. Это была новая армия, оснащенная артиллерией, состоявшая главным образом из рабочих полков и батальонов. Укрепление Красной армии и революционные мероприятия правительства серьезно улучшили положение Советской республики. Ей удалось не только избежать поражения, но и повернуть ход военных событий в свою пользу. Этому в значительной степени способствовало продвижение Красной Армии Советской России на Украине и поддержка Венгерской Советской республики рабочими других стран. В середине мая венгерская Красная армия перешла в контрнаступление и продвинулась в глубь словацкой территории, преследуя отступающие войска интервентов. Это был легендарный Северный поход Красной армии. За короткий срок были освобождены города Мишкольц, Кошице и другие. В Северном походе приняли участие интернациональные отряды, в числе которых был и русский батальон. Вступление венгерской Красной армии на территорию Словакии способствовало созданию Словацкой Советской республики.

Успешные боевые действия венгерской Красной армии вызвали восторженные отклики трудящихся всех стран. Приветствуя венгерских рабочих от имени трудящихся Советской России, В. И. Ленин писал: «Вы ведете единственно законную, справедливую, истинно революционную войну, войну угнетенных против угнетателей, войну трудящихся против эксплуататоров, войну за победу социализма. Во всем мире все, что есть честного в рабочем классе, на вашей стороне. Каждый месяц приближает мировую пролетарскую революцию.

Будьте тверды! Победа будет за вами!»[2]2
  В. И. Ленин, Соч., т. 29, стр. 361.


[Закрыть]

Восьмого июня империалисты Антанты, стремясь приостановить наступление Красной армии и выиграть время, предъявили венгерскому Советскому правительству ультиматум, изложенный в телеграмме Клемансо, об отводе Красной армии на севере за установленную Антантой демаркационную линию. Взамен этого Антанта обещала эвакуировать румынские войска за установленную также ею демаркационную линию и допустить Советскую Венгрию к участию в мирных переговорах.

Одновременно с нотой Клемансо активизировали свою подрывную деятельность силы внутренней реакции. Агентами Антанты был организован ряд контрреволюционных путчей, в том числе и в Будапеште.

В этой тяжелой обстановке 14 июня собрался I съезд Советов Венгерской Советской республики. Лидеры социал-демократии и примыкавшие к ним выступили против диктатуры пролетариата. Прикрываясь фальшивыми лозунгами «демократического социализма» и всячески преувеличивая трудности, правые социал-демократы пытались подорвать авторитет Советской власти. Вместе с тем они стремились пробудить ложные иллюзии относительно «гуманности» западного империализма, о его готовности «помочь» экономическому восстановлению Венгрии. Серьезная борьба развернулась на съезде по вопросу об ультиматуме Клемансо. Под давлением правых социал-демократов ультиматум был принят без получения каких бы то ни было гарантий о выполнении Антантой своих обещаний.

На I съезде Советов была принята конституция Венгерской Советской республики. Конституция закрепляла право трудящихся на труд, обеспечивала свободу слова, печати, собраний. Церковь была отделена от государства, всем гражданам было гарантировано свободное отправление религиозных культов. Конституция являлась большим достижением Венгерской Советской республики.

После принятия съездом Советов ультиматума Антанты началось отступление Красной армии. Несмотря на данные в ноте Клемансо заверения, Антанта не отвела румынские войска за демаркационную линию. Контрреволюционные офицеры, засевшие в генеральном штабе Красной армии, выдали румынскому командованию план операций венгерских войск, а правые социал-демократические лидеры вступили с Антантой в переговоры относительно замены советского правительства, распространяя в стране слухи о том, что в этом случае Антанта якобы окажет населению продовольственную помощь. В результате измены начальника генерального штаба венгерской Красной армии Жюлье успешные операции венгерских войск на Восточном фронте были приостановлены румынскими частями, переброшенными на этот участок фронта. Реформисты, чтобы ускорить падение Советской власти, фабриковали ложные сводки о положении на Восточном фронте, дезориентируя правительство неверными сведениями, будто румынские войска форсировали Тису, и требовали отставки правительства. Они своего добились. 1 августа советское правительство подало в отставку. Новое «профсоюзное» правительство приступило к разоружению армии и открыло путь румынским войскам на Будапешт.

Сто тридцать три дня просуществовала Венгерская Советская республика. Основными причинами поражения Советской республики в Венгрии явились действия международной и внутренней контрреволюции, что выразилось в вооруженной интервенции Антанты и соседних с Венгрией государств, проведении подрывной «дипломатической» деятельности и диверсий и организации контрреволюционных путчей.

Одной из важнейших причин гибели Венгерской Советской республики явилось предательство правых социал-демократов, заключивших союз с международным империализмом и изнутри обессиливших молодую Советскую республику.

Поражению Советской власти в Венгрии способствовали и некоторые ошибки венгерских коммунистов. «Ни один коммунист не должен забывать уроков Венгерской Советской республики. Объединение венгерских коммунистов с реформистами дорого стоило венгерскому пролетариату», – указывал Ленин в подготовленных им «Условиях приема в Коммунистический Интернационал»[3]3
  В. И. Ленин, Соч., т. 31, стр, 182.


[Закрыть].

Несмотря на поражение, Венгерская Советская республика имела выдающееся значение. Социалистическая революция в Венгрии показала международному пролетариату, что советская власть не только «русское явление».

* * *

На смену героическим дням Венгерской Советской республики пришло бесславное и позорное правление правых социал-демократов.

Прекрасно владея фактическим материалом, К. Шандор восстанавливает в своей книге «Позорный столб» грандиозную историческую драму. Читая его роман, чувствуешь себя как бы зрителем панорамного кинофильма. По ходу действия романа главный его герой коммунист Ференц Эгето ездит из одного города в другой, бывает в столице и в провинции, посещает различные учреждения, спорит, беседует, размышляет. И вместе с ним в самую гущу событий проникает и читатель, который глазами героя романа с тревогой замечает, как быстро сгущаются тучи контрреволюции над Венгрией, как собираются с силами сторонники реакции.

С падением Советской власти, то есть в дни, описываемые в романе, Эгето вынужден уйти в подполье. Он прилагает всю свою революционную энергию, чтобы организовать отпор контрреволюции, чтобы предотвратить восстановление диктатуры буржуазии. Образ Ференца Эгето, несомненно, творческая удача автора романа. Хотя К, Шандор рассказывает о своем герое сравнительно немного, тем не менее перед нами вырисовывается яркий образ мужественного, стойкого и преданного борца за дело рабочего класса.

В романе «Позорный столб» мы встречаем и многих других представителей венгерского трудового народа. Здесь и профессиональные революционеры – активные деятели Советской республики в Венгрии, рабочие Богдан, Надь и другие, отдающие себе полный отчет в сложности и трудности предстоящей длительной борьбы против реакции; тут и простые люди Венгрии – старик Штраус, тетушка Фюшпёк, вдова Дубак, рабочий Густав Бики. Они не принимали активного участия в исторических событиях весны и лета 1919 года в Венгрии, но многое изменилось в их мировоззрении за эти 133 героических дня. А когда наступили позорные дни правления профсоюзных боссов, они, как и многие другие простые люди Венгрии, прониклись непоколебимым убеждением, что их благополучие и счастье неразрывно связаны с народной властью. Интересны и характерны и образы возвратившегося с фронта солдата Лайоша Дубака, учителя гимназии Кароя Маршалко. Эти люди не всегда понимают и правильно оценивают сущность происходящих событий, стараются спрятаться за ширму своих личных переживаний. Но читателю ясно, что рано или поздно и такие люди, как они, займут свое место в общей борьбе за народное счастье.

К. Шандор вводит читателей и за кулисы политической жизни страны, знакомит его со «светским обществом» контрреволюции. Целая галерея образов политических деятелей проходит перед нами: Миклош Хорти, Иштван Бетлен, Дюла Каройи, Дюла Гёмбёш, Иштван Фридрих, Тибор Экхардт и многие другие, определявшие политическую жизнь Венгрии на протяжении 25 лет, последовавших за описываемыми в романе событиями.

В ближайшем окружении Хорти мы встречаем его самых преданных почитателей – офицеров Пронаи, Магашхази, Козму, Мартона и других. Многие из них через несколько лет организуют террористические, фашистские организации, которые составят опору контрреволюционного режима в стране. Это они по указанию своего патрона будут вешать участников Венгерской Советской республики, громить рабочие организации, расстреливать антифашистов.

Перед читателем предстают также и рыбки помельче – Виктор Штерц, Эден Юрко, Хуго Майр и им подобные. Они ненавидят народ, проклинают революцию, жаждут мести и с нетерпением ждут, когда в «тысячелетней Венгрии» восстановится порядок, «ниспосланный богом».

Большой интерес представляет описание в романе подробностей контрреволюционного путча Чиллери, приведшего к концу бесславное правление правых социал-демократов. Вряд ли приходится удивляться тому, что путчистам, буквально в количестве нескольких человек, удалось разогнать правительство Пейдла, которое ни на кого не опиралось и по существу никого не представляло. Очень хороша сцена последнего заседания правительства, на которое ворвались Чиллери и его молодчики. Сколько малодушия и трусости проявили премьер-министр Пейдл и члены его кабинета! Поведение этих политиканов, попытавшихся робко запротестовать, вызвало лишь усмешку у путчистов. Как ни выслуживались перед буржуазией и помещиками Пейдл и его министры, «заслуги» их не были учтены. Как только контрреволюция почувствовала себя окрепшей и увидела, что «профсоюзное» правительство сыграло свою роль, она одним ударом сбросила это правительство.

Хотя роман К. Шандора описывает самый тяжелый момент в истории венгерского народа – поражение социалистической революции, тем не менее автор мастерски сумел показать, что борьба продолжается и победа контрреволюции временна. Вот почему книга К. Шандора звучит в целом оптимистично. Читатель убежден, что Эгето, Богдан, Надь и их соратники еще поведут венгерских трудящихся на новые классовые бои.

Так и случилось. В 1921–1922 годах под руководством венгерских коммунистов по всей стране прокатилась волна забастовочного движения; в 1925–1927 годах уже десятки тысяч рабочих приняли участие в забастовках; в 1929 году произошла одна из крупнейших забастовок горняков в Шальготарьяне; в начале 1930 года под руководством Венгерской коммунистической партии проходили бурные демонстрации безработных как в столице, так и в ряде провинциальных городов. Крупнейшим событием в рабочем движении Венгрии явилась стотысячная демонстрация трудящихся Будапешта 1 сентября 1930 года, проходившая под лозунгами: «Требуем работы, хлеба!», «Да здравствует пролетарская диктатура!» Новые выступления венгерских трудящихся произошли в 1937 году. И в годы второй мировой войны венгерские коммунисты оставались самыми последовательными и непримиримыми борцами против фашистской диктатуры Хорти.

Вспоминая мрачные времена контрреволюции, один из старейших венгерских коммунистов Ференц Мюнних как-то говорил: «У нас, коммунистов, не было и тени сомнения в том, что мы потерпели лишь временное поражение». Роман К. Шандора правдиво отображает эту уверенность венгерских коммунистов. История подтвердила, что они были правы.

В. Исраэлян.

Глава первая

Его мученики навеки запечатлены в великом сердце рабочего класса. Его палачей история уже теперь пригвоздила к тому позорному столбу, от которого их не в силах будут освободить все молитвы их попов.

К. Маркс. Гражданская война во Франции.

Третьего августа 1919 года, ранним утром этого ослепительно ясного летнего воскресенья, до предела насыщенного паническими слухами, с подножки трамвая, шедшего в Будапешт, соскочил человек с портфелем, пересек пыльную площадь Мира и направился к проспекту Сент-Ласло.

– Смылся голубчик! – обронил на задней площадке украшенный бачками кондуктор, затем вновь стал прислушиваться к тому, что говорилось в вагоне. Медноносая матрона в траурном флере дрожащим от негодования голосом бросала отрывистые фразы, поверяя пассажирам имеющиеся у нее достоверные сведения.

– Семнадцать грудей! Отрезали у монашек! В сейфе нашли! Злодейство! Все из Калочи! Архиепи…

Конец ее фразы заглушили звонок и взвывший мотор отправившегося трамвая.

Человек с портфелем быстро шел по переулку; следом за ним с непроницаемым, бесстрастным видом шагал субъект в котелке. Лицо его удивительно напоминало свиное рыло. Субъект этот тоже соскочил с трамвая.

По одну сторону тихого переулка виднелась заржавленная проволочная ограда чугунолитейного завода Ш., по другую – тянулась высокая и глухая каменная стена с облупившейся штукатуркой, отделявшая от внешнего мира сад психиатрической лечебницы.

На стене висело чуть ли не восемь одинаковых приказов:

Всем! Всем! Всем!

На территории IV армейского корпуса впредь до дальнейших указаний объявляю

ОСАДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ,

Любой нарушитель порядка, будь то грабитель или просто лицо, не выполняющее моих приказов,

ПОДЛЕЖИТ РАССТРЕЛУ НА МЕСТЕ.

Время закрытия всех учреждений – 20 часов 00 минут. После 21 часа 00 минут никто, за исключением патрулей и вооруженных сил по обеспечению порядка, не имеет права находиться на улице.

Красноармейцы, получившие увольнительные, и солдаты Красной милиции обязаны немедленно отправляться в казармы.

Военный комендант города Будапешта Хаубрих, собственноручно.

Будапешт, 1 августа 1919.

На противоположной стороне, у ворот чугунолитейного завода Ш., разговаривали двое рабочих; лица обоих были хмуры. Один из них, уже в летах, рассказывал собеседнику о том, что ходят слухи, будто профсоюзное правительство приняло решение отменить национализацию промышленных предприятий, в том числе и чугунолитейного завода Ш. Сейчас разрабатывается соответствующий декрет. Контрреволюция день ото дня свирепствует все больше.

Тем временем человек с портфелем шел по переулку; не доходя до угла, он, словно бы в нерешительности, остановился: должно быть, почувствовал, что за ним кто-то идет. Он метнул взгляд на рабочих, занятых разговором у заводских ворот, пожал плечами и, сделав еще несколько шагов, скрылся за углом сада лечебницы, держа путь к Пешту.

Следом за ним с рассеянным видом прошел субъект в котелке. Завернув за угол, субъект этот мгновенно преобразился: он стряхнул с себя напускное равнодушие и зычно рявкнул:

– Стой!

Человек с портфелем даже не оглянулся и продолжал идти своей дорогой.

– Стой!! – прозвучал вторичный окрик.

Тогда шедший впереди не спеша обернулся. Он был без шляпы, в сером военном кителе с расстегнутым воротом, на лбу его блестели капельки пота.

– Что вам надо? – спросил он медленно, растягивая слова.

На панели, развороченной из-за ремонта канализации, у самой стены психиатрической лечебницы, рядом с большой кучей песка, слева, он приметил обломки кирпича…

– Заткнись! – гаркнул субъект со свиным рылом. – Подойди сюда!

Правую руку он держал в кармане, где явственно обозначались контуры какого-то твердого предмета…

– За ним увязался полицейский шпик! – в тот же миг спохватился пожилой рабочий, старый литейщик Йожеф Йеллен, один из стоявших у ворот завода в опустевшем переулке.

Он с досадой выругался и, ни минуты не раздумывая, бросился к углу сада лечебницы, за которым только что скрылись те двое. Бежал он быстро, но неуклюже, припадая на левую ногу, словно хромая водовозная кляча. Молодой модельщик Густи сначала оторопел, но, вдруг сорвавшись с места, ринулся вслед за товарищем. За углом кто-то визгливо вскрикнул.

На стене психиатрической лечебницы серели приказы о введении осадного положения.

Старый литейщик хмуро смотрел на человека в кителе.

– Проломили башку, – проговорил он наконец.

– Кирпичом, – сухо добавил незнакомец.

На панели лежал субъект со свиным рылом; он стонал и слабо дергал ногами; чуть выше лба, в коротко остриженных волосах, чернели капли запекшейся крови. Рядом с ним, слева, валялся обломок кирпича, которым его ранили; справа, неподалеку от его руки, лежал револьвер вороненой стали военного образца. Субъект со свиным рылом часто мигал и безостановочно повторял:

– Не троньте!

Старик литейщик наклонился к нему, ухватил под мышки и сделал знак молодому. Тот поднял субъекта за ноги. Человек в кителе смотрел на них с недоумением, не понимая, что они собираются делать. Рабочие уже стояли на куче песка и раскачивали, словно куль, субъекта со свиным рылом.

– Давай! – скомандовал литейщик.

Размахнувшись, они швырнули его через стену. Тело коснулось края стены, мелькнула пухлая, судорожно цепляющаяся за выступ рука, на какой-то миг лютой ненавистью сверкнули на них глаза шпика, затем тело обмякло, субъект слабо взвизгнул и рука исчезла. За стеной раздался звучный хруст – что-то рухнуло на грядку с овощами. Затем воцарилась тишина.

Все произошло мгновенно и просто, словно убрали чумной труп.

Молодой модельщик поднял с земли помятый котелок и перебросил через стену вслед за телом, а литейщик в тот же миг швырнул в открытый водосток офицерский револьвер системы «Фроммер» 65-го калибра, – оттуда донесся сильный всплеск.

– Вот это зря! – сказал с укоризной юноша, взглянув на старого литейщика. – Ведь у нас винтовки отняли.

Литейщик, пожав плечами, хмуро уставился в землю.

– Ступай домой, Густи! – процедил он наконец сквозь зубы. – Я… я провожу его до шлагбаума.

За каменной стеной, огораживающей сад психиатрической лечебницы, раздался резкий гортанный крик.

– Красный сброд!

Затем послышался топот ног – и вновь воцарилась тишина. Молодой модельщик молча повернулся и, не простившись, зашагал к Андялфёльду. Старый литейщик и человек в кителе свернули влево и переулками направились к проспекту Сент-Ласло. Издалека донесся шум проходящего трамвая; на углу они столкнулись с женщиной.

– Вы слышите? – обратилась она к ним. – Злодеи опять обижают несчастных сумасшедших! Слышите, как они, бедняги, кричат! Все время… Спать не дают!

Широко раскрыв глаза и вытянув шею, женщина прислушалась.

– Сейчас не слышно, – недовольным тоном пробормотала она.

Мужчины продолжали путь молча; но вот, нарушив длительное молчание, заговорил старик:

– Садовая стена высока и тянется до проспекта Хунгария. Там ворота. Можно спокойно идти. Но чем все это кончится, товарищ Эгето?

Человек в кителе бросил на литейщика быстрый взгляд.

– Откуда вы знаете мою фамилию? – спросил он тихо.

Старик посмотрел ему прямо в глаза.

– Вашего Капочи, – сказал он хрипло, – прикончили вчера вечером возле улицы Форгача. Дубинкой.

Они шли уже по проспекту Сент-Ласло. Вблизи лачуг, вросших в землю, возились в пыли маленькие замарашки. У одной из лачуг на круглой тумбе, сохранившейся от стародавних времен, сидел мужчина без пиджака с газетой в руках; это была «Непсава» с интервью министра иностранных дел Петера Агоштона:

«…весьма обнадеживающим является категорическое заверение Антанты не вести переговоров с контрреволюционным правительством и не поддерживать с ним никаких отношений».

Эгето вытер рукавом потный лоб. Литейщик коснулся его руки.

– С тех пор как премьером стал Пейдл, – сказал он, – побоища не прекращаются. Они рыщут целыми бандами и выискивают наших даже в трамваях. Белые бандиты… На проспекте Хунгария у трамвайной остановки постоянно дежурят трое. Белобандитов становится все больше… А правительство, правительство даже оружие у нас…

Эгето снова отер лоб. Литейщик заметил, что на его правой руке не хватает двух пальцев – указательного и среднего. Эти два пальца были оторваны осколком гранаты еще в 1916 году на сербском фронте.

– Много развелось предателей, – немного помолчав, проговорил Эгето. – Бешеные собаки!

На углу проспекта Хунгария стояли трое: два младших почтовых чиновника и какой-то человек с подусниками.

– Старые христианские гробы! – сказал низким, вибрирующим голосом один из чиновников как раз в тот момент, когда литейщик и Эгето поравнялись с ними. – Внутри – окровавленные крюки! Их обнаружили в осином гнезде красных. Вот изуверы, какое кощунство! Боже праведный, из разных склепов вытащили и приволокли в отель «Хунгария» девять гробов. Все гробы из прекрасной старинной бронзы, вы представляете себе, господа? Говорят, их обнаружил подполковник Романелли; тут уж Хаубрих ополчился против красных и тем самым оказал итальянцу неоценимую услугу. Зачем им, однако, понадобились гробы из бронзы? Быть может…

Литейщик и Эгето подошли к полотну железной дороги.

– Бешеные собаки! – повторил Эгето.

Шлагбаум был открыт.

– Мне надо вернуться, – сказал литейщик. – Если понадоблюсь, меня зовут Йожеф Йеллен, улица Форгана, шестьдесят. – Он смотрел своему спутнику прямо в глаза.

Эгето кивнул в знак того, что понял.

– Предатели встречаются всюду… – задумчиво проговорил он, протягивая руку Йеллену. Мужчины обменялись рукопожатием. Изувеченная рука Эгето чуть шевельнулась в протравленной огнем, огрубевшей ладони старого литейщика.

– …и товарищи тоже, – медленно, со значением добавил Йеллен.

Он повернул в сторону Андялфёльда, а Эгето напрямик через железнодорожное полотно двинулся к Городскому парку.

У карусельных лодочек пела шарманка, лодочки были пусты и имели унылый вид, лишь в одной без устали качалась ранняя посетительница – молоденькая девушка в платочке на голове. Ее многочисленные юбки в сборку, – а было их по меньшей мере пять, – вздувались от ветра, возникавшего при раскачивании. Служители цирка с бритыми лицами, сняв пиджаки, подметали улицу перед цирком Барокальди. Было около восьми утра. Воскресные развлечения еще не начались.

Киоск с освежающими напитками, расположенный рядом с электрическим хиромантом, только что открылся. Продавец в боснийской феске раскладывал на прилавке свой скудный товар: сперва появились бутылки – примерно десять желтых и розовых бутылок с так называемой «гусиной шипучкой», затем несколько кучек тыквенных и подсолнуховых семечек, кучка черных лакричных корешков, совершенно черствая, уже растрескавшаяся желто-коричневая мамалыга, несколько разноцветных бумажных вертушек и, наконец, крохотный холмик сморщенных летних яблок. Жалкие сокровища этого бедного киоска служили красноречивым свидетельством нищеты, в которую впала вся столица.

Стальная ставня грота, через который проходила детская железная дорога, была спущена. У запертого павильона кривых зеркал стоял человек в сером тиковом костюме; он держал в руках ведро, кисть и щетку и наклеивал на дощатую стену павильона три новых приказа военного министра Хаубриха. Человек в военном кителе с изувеченной правой рукой был первым, кто прочел эти приказы. Один из них предписывал немедленно спустить флаги всех родов и цветов; другой – убрать все плакаты; третий запрещал сборища и совместное хождение по улицам более трех человек.

У анатомического музея стояли три безоружных солдата. Ночью они вышли из городка Юллё и проделали весь путь до этого места пешком; сейчас они совещались о том, куда им идти. Изъеденная молью огромная горилла с окаменелой гримасой, изображавшей усмешку, обнимала похищенную белотелую девушку, а рядом по-прежнему красовался император Вильгельм II во всех своих боевых доспехах и с небольшим щитом на груди: ВЕЛИКИЙ МЯСНИК.

Длинноусый шарманщик, нахмурив лоб, изучал многочисленные приказы и объявления.

– Они просто взбесились, – обратился он к расклейщику афиш и кивнул головой в сторону города. – Чего только не придумывают! Как только в четвертом районе кто-нибудь крикнет: «Иисусе!» – я тут же стараюсь подальше унести ноги; а не уберешься – того и гляди тебя по башке треснут.