Текст книги "Чертова дюжина"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Солдаты все еще смотрели на нее. Только пара самых сообразительных моментально растянулась на полу, в точности выполнив указания Белоснежки. Остальные мялись, видимо, недоумевая, откуда же взялась перед ними эта девица с автоматом в руках? Как же так?

Не говоря больше ни слова, Белоснежка переместила ствол автомата на ближайшего солдата. Глаза у того округлились от ужаса. Выстрел снес парню половину головы, клочья кожи с ошметками волос повисли на колонне. Трясущийся труп повалился на пол.

– Еще раз считаю до одного, – спокойно объявила девушка. – Потом перестреляю всех. Раз! – Она не успела договорить, а солдаты уже лежали на полу. – Ну как вы, ребята?

Дофин очумело потряс головой:

– Ну звери, думал, загрызут.

В этот момент от платформы послышался голос Леденца:

– Эй, кто живой?

– Все живы. Чубчик ранен, – ответила Белоснежка. – А у вас как?

– Хреново, – ответил Леденец. – Бегемот ранен. Айсберга подстрелили. Кончился. Здесь какие-то му…ки в тоннеле сидят. Подберите Бегемота, пока я этих козлов прижму.

– Ватикан, – Белоснежка тряхнула головой, – последи. Если кто-нибудь шевельнется – стреляй.

– Нет проблем, – ответил тот.

Пригибаясь, Белоснежка выскочила на платформу.

– Где они? – шепотом спросила девушка Леденца.

Тот молча указал на тоннель.

– Хорошо. Как только я оттяну Бегемота, сразу уходи. Надо выбираться отсюда.

– Ты лишь улыбнись мне, дорогая. И скажи «пожалуйста».

– Шут гороховый!

– Не могу отрицать. Против правды не попрешь.

Поменяв магазин, Леденец передернул затвор, затем одной рукой вытащил «Ф-1». С тонким металлическим звуком вылетело кольцо, оставшись болтаться в кармане-подсумке на специальном шнурке.

– А вот мы сейчас кое-кого гранаткой угостим! – заорал здоровяк, отпуская чеку. – Раз, два, гостинец!

Размахнувшись, он швырнул гранату в темноту тоннеля. Через пару секунд гулко ударил взрыв. Тотчас же перевернувшись на живот, Леденец принялся поливать черный проем свинцом, не давая штурмовикам поднять голову.

Белоснежка подхватила Бегемота под мышки, быстро оттащила за колонну и, размотав автоматный ремень, начала перетягивать ему ногу чуть выше раздробленного колена.

– Ничего, все будет в порядке, – бормотала она. – Вот увидишь. Все будет хорошо.

– Я верю, – кивнул тот.

Прекратив стрельбу, Леденец отполз за колонну и перевел дух. Встав на колено, он выглянул и посмотрел на клубящуюся черноту тоннеля.

– Боятся, гады! – Леденец оскалился довольно, посмотрел на Белоснежку и повторил: – Боятся. Пусть только высунутся.

Девушка покачала головой.

– Уходим.

– Догонят, – рассудительно заметил Леденец. – Эти, из тоннеля, догонят.

Белоснежка, не обращая внимания на слова «ротвейлера», сказала:

– Вы с Ватиканом несете Бегемота. Мы с Дофином – Чубчика.

– С ним-то чего?

– Штык-ножом в живот ранили.

Леденец посмурнел.

– Плохо дело. Врач нужен.

– Знаю. – Девушка повесила автомат на грудь. – Все.

Леденец снова высунулся из-за колонны и забормотал возбужденно:

– Вижу-вижу-вижу.

Вытащив вторую гранату, он без замаха, кистью, по-бейсбольному, швырнул ее в тоннель. Грохот взрыва слился с отчаянным стоном.

– Дофин, – приказала девушка, – бери Чубчика и в переход. Ватикан, – она поднялась и посмотрела на лежащих солдат, – вместе с Леденцом забирайте Бегемота и идите за Дофином. Я прикрою.

Для острастки Леденец еще раз выпустил очередь в сторону тоннеля, затем быстро поднялся, подсунул голову под руку Бегемота и легко выпрямился. Ватикан подхватил раненого толстяка с другой стороны.

– Все, зайчики, побежали, – пробормотал Леденец.

Белоснежка быстро пошла следом за группой. На ходу она обернулась и приказала все еще лежащим солдатам:

– Никому башки не поднимать. Пристрелю.

* * *

Командир «Грозы» огляделся. Из десяти человек выбыли пятеро. Спасибо «Воину», серьезных ранений нет, но участвовать в штурме они уже не смогут.

На станции воцарилась странная тишина. То ли боевики ушли, то ли, что вероятнее, затаились, ожидая, пока преследователи появятся из тоннеля. Однако ни один из них пока не предпринял попытки вытащить с путей тело товарища.

«Впрочем, террористы никогда не отличались особенным благородством», – подумал старший и приказал своим:

– Продвигаемся вперед.

* * *

Белоснежка спустилась по эскалатору вниз, присела на ступеньку и подняла автомат. Наступил момент истины. Операция предстала вдруг в совершенно ином свете. Нет, ее не мучили угрызения совести. На совесть девушке было плевать. Просто сейчас она вдруг отчетливо поняла, что операция, хотя изначально и казалась идеальной, на самом деле таковой не являлась. Не могло здесь обойтись без большой крови.

«А ты думала: обойдется? – спросила она себя мысленно и сама себе ответила: – Я думала, да». – «И у тебя стало погано на душе?» – равнодушно поинтересовался рассудительный внутренний голос. Стало ли погано? Наверное. Но и легче стало тоже.

Белоснежка поняла правду, которая до сих пор трусливо пряталась, лишь изредка выныривая в подсознание. Им не уйти. Ни одному. Куда они денутся-то? Все это: тщательно разработанная схема отступления, исчезновения – дешевка. Двое уже мертвы, еще двое – ранены. Бегемоту, может быть, удастся уцелеть. Чубчику… Чубчику вряд ли. Жалко. Точнее, он смог бы выжить, но только в одном случае – если ему немедленно окажут квалифицированную медицинскую помощь. Чубчику сейчас нужны не повязочки-перевязочки, а хирургическая операция. А что будет дальше? Смогут ли они спрятаться? Белоснежка в этом сомневалась. От кого? Зачем?

Девушка наклонила голову и прижалась щекой к ласково теплому кожуху автомата.

17.58

На бегу Дофин достал пистолет. Чубчик спотыкался и то и дело повисал на нем. На полу оставалась багровая кровяная дорожка. Редкие капли сменялись частыми, те – снова редкими. Отличный след. Превосходный.

Переход был длинным, но еще более длинным представлялся Дофину путь наверх по узкому эскалатору. Электричества нет, и включить волшебную дорожку тоже некому. Придется забираться так. Не дай бог навернуться. Хребет переломится, как спичка.

Впереди у поворота мелькнула странная тень, и Дофин, не раздумывая, выстрелил. Пуля ударила в стену, срикошетила с визгом. Группа остановилась. Показалось ему? Может быть, показалось. А может быть, и нет.

– Ты кого-нибудь видел? – спросил Дофин у Чубчика.

Тот взглянул мутно, тряхнул головой:

– Извини, братец, что-то я поплыл…

Дофин обернулся:

– Кто-нибудь видел, что там впереди?

Ватикан прислушался.

– Да тихо вроде бы.

– Нет, там кто-то был.

Леденец облизнул губы:

– Тебе показалось, мужик.

– Нет! Мне никогда ничего не кажется!

– А на этот раз показалось. Все, пошли.

Они осторожно двинулись вперед, готовые в любую секунду открыть огонь.

* * *

Один из солдат на полу пошевелился. Белоснежка приподняла автомат так, чтобы очередь прошла над головами, и нажала на курок.

– Я сказала: пристрелю!

Штурмовики тоже услышали крик.

«Все-таки эти ублюдки здесь, – подумал старший. – Ну что же, оно и к лучшему. Не придется гоняться по чертовым тоннелям».

Штурмовики поступили так же, как некоторое время назад террористы. Они пригнулись и короткими перебежками двинулись вдоль платформы, мимо сидящего у стены мертвого гиганта, мимо груды стреляных гильз, – не наступить бы, – мимо пулевых отметин, к встречному полумраку.

* * *

В наушниках Белоснежки послышалось:

– Мы у «Кузнецкого».

Девушка поднялась и, легко спустившись по ступенькам, торопливо, то и дело оглядываясь, зашагала по переходу к станции метро «Кузнецкий мост». Свет здесь был еще более тусклым, чем на платформе, и Белоснежка опустила на глаза ПНВ. Мир вновь окрасился в привычные зеленые тона. Она словно окунулась в огромный аквариум. Тень ее колыхалась на стене, как высокая гибкая водоросль.

* * *

В вертолете Крекер повернулся к Пастуху:

– Старый, они уже на «Кузнецком».

– Слышал. Ты приглядывай за этим, – он мотнул головой на сидящего сзади пилота.

– Нормально, старый. Эй, дядя! – Крекер постучал пилота по плечу согнутым пальцем, тот вздрогнул. – Да не трясись ты так, – жизнерадостно улыбнулся блондин, – никто тебе ничего плохого делать не собирается.

Пилот замотал головой: мол, да, понимаю. Вы хорошие ребята, я тоже хороший парень, мы все друзья, мир, дружба.

– Слушай, – Крекер по-приятельски приобнял пилота за плечо, – ты мне скажи вот что, старый: пулемет у вас заряжен?

Тот сперва качнул головой «нет», но тут же закивал.

– Ввиду особой опасности группы, – начал он, сбился, закашлялся и пробормотал виновато: – Извините, во рту пересохло.

– А чего молчишь-то? На, попей. – Крекер достал флягу и протянул пилоту. – Да ладно, не тушуйся, старый, пей.

Пилот благодарно схватил флягу и сделал несколько глотков.

– Спасибо.

– Да не за что, старый, не за что, – Крекер был сама доброжелательность.

Папаша Сильвер поглядывал на парочку с тяжелой ухмылкой.

– Значит, пулемет, говоришь, заряжен, – утвердительно повторил Крекер.

– Да, заряжен, – подтвердил пилот. – На случай, если вы БТР захватите или еще… Какой-нибудь транспорт… Такой приказ был…

– Ну и отлично, старый, – блондин похлопал его по плечу. – Приказ так приказ. Работай. – Затем повернулся к Сильверу и, весело подмигнув, сообщил: – Представляешь, эти волки собирались нас из авиационного пулемета расстреливать. С ума сойти!

Папаша Сильвер философски пожал плечами:

– А ты небось думал, что они с тобой встречу на высшем уровне устроят? Сядь, не мельтеши.

Пастух повернул голову и через плечо сказал пилоту:

– Значит, так. Когда скажу, подведешь вертолет туда, ко двору. Опустишься вниз, зависнешь. Понял? И чтобы никаких фокусов.

– Хорошо, – кивнул тот. – Я понял.

Указанный Пастухом двор – выход из станции метро «Кузнецкий мост» – был закрыт с трех сторон. Сквозь арки, ведущие с улицы, не прошел бы ни БТР, ни тем более танк. Значит, во дворе могли быть только солдаты.

Но с живой силой, рассчитывал Пастух, они справятся.

* * *

Лестница, выводящая из перехода на станцию, почти не была освещена. Боевики остановились. Леденец огляделся.

– Вижу-вижу-вижу, – по привычке пробормотал он.

Он действительно видел: солдаты, оставленные в засаде на станции «Кузнецкий мост», оказались не более опытными, чем их коллеги, охранявшие «Лубянку».

Оглянувшись на Ватикана, Дофина и Бегемота, Леденец прижал палец к губам. Чубчику знак был не нужен – он потерял сознание. Здоровяк ощупал гранатный подсумок. Первый был пуст, во втором покоились две «Ф-1». Обернувшись, Леденец протянул руку.

– Дайте кто-нибудь дымовую гранату, – попросил он.

Дофин смотрел прямо перед собой, взгляд его был туманным, невидящим, отстраненным. Он словно уплыл в далекие дали, не имеющие никакой связи с реальным миром.

Леденец, глядя ему в глаза, слегка тряхнул головой.

– Эй, что с тобой, мужик? Проснись, – и покачал рукой у Дофина перед лицом.

Тот вздрогнул, отступил на шаг и поднял пистолет.

Леденец посерьезнел.

– Эй, Дофин, все в порядке. Все нормально, успокойся. Что с тобой, мужик?

Тот облизнул губы.

– Не подходи ко мне, – предупредил серьезно, с угрозой в голосе.

– Я и не собираюсь, – тихо ответил Леденец.

Бледный Бегемот, внимательно наблюдавший за Дофином, произнес:

– Дофин! Дофин, послушай меня. – Тот повернулся, однако пистолета не опустил. – Мы не хотим причинить тебе зла, – ласково, увещевающе принялся объяснять толстяк. – Мы твои друзья.

– Ты – может быть, – глухо ответил Дофин. – А он? – кивнул на Леденца.

– Я тоже, – подтвердил тот, демонстративно широко улыбаясь. – Посмотри на меня, Дофин. Это же я – Леденец. Только не говори, что у тебя крыша поехала. Не надо меня расстраивать.

– Это у тебя крыша поехала! – неожиданно зло рявкнул Дофин. – Стой где стоишь, сука.

Бегемот закусил губу, несколько раз глубоко вздохнул, а затем хрипло сказал Леденцу:

– Метедрин.

– Ну и что? – пожал плечами тот.

– Доза могла оказаться чересчур большой. – Бегемот заморгал и закрутил головой, расширив глаза, глядя себе под ноги, затем выдохнул: – Ух, что-то мне нехорошо.

– Еще бы тебе было хорошо. Ты же не мазохист, – буркнул Леденец. – Лучше объясни толком.

– Если доза слишком большая для его организма, то это может быть реакция на метедрин.

– Я ни х…а в этом не понимаю, – ответил Леденец. – По-людски можешь?

Голос Бегемота стал тише, однако зазвучал ровнее и спокойнее:

– Психические изменения сознания. Галлюцинации наряду с бредом преследования. Такой может быть реакция на слишком большую дозу метедрина.

– Ну и что теперь-то? – спросил Леденец. – Так и будем здесь стоять, как б…и на проспекте? Посмотри туда, – он вытянул руку, указывая на темную станцию. – Посмотри. Эти гады только и ждут момента, чтобы всех нас ухлопать. Ты слышишь меня, Дофин? А-у! Очнись!

– Это бесполезно, – ответил Бегемот. – Он может тебя не слышать. А может слышать что-нибудь другое.

– Ну отлично! Черт! Просто прекрасно. Вот как раз этого мне и не хватало для полного счастья. – Похоже, Леденец начал злиться. – Давайте теперь поднимем руки, выйдем и скажем: «Ребята, берите нас. У классного паренька Дофина чердак попер». Сядем с ними, выпьем водочки, песни споем, танцы станцуем! Все, в ж…у!

– Перестань, – вяло ответил Бегемот. – Перестань, не злись.

– Не злиться? А что мне еще делать, вашу мать? Какого хрена мне еще делать? Скажи, пожалуйста, собрались! Один воевать не умеет, у второго чердак прет. Вы что, издеваетесь надо мной, что ли? – хрипел он, зло размахивая руками. – В войнушку думали поиграть? Отлично, блин! Попали, блин! И я, как последний м…к, по собственной воле влез в это г…о! Прекрасно! Отлично!!!

– Успокойся, – буркнул Ватикан. – Выбираться надо. Криком тут не поможешь.

– А кто кричит, твою мать? – окрысился Леденец.

На бегу Белоснежка оглянулась. Преследователи еще не появились, однако она слышала какую-то возню, доносившуюся со станции. Скорее всего штурмовики совсем рядом. Девушка свернула на лестницу и наткнулась на спорящих боевиков.

Дофин моментально развернулся и направил ей в лицо пистолет.

– Стоять! – гаркнул он.

– В чем дело? – Белоснежка сдвинула очки ночного видения на лоб. – Что случилось, Дофин?

– Посмотри, – воззвал к ней Леденец. – Этот кретин метедрином переширялся, и у него крыша поперла, а там внизу, – он ткнул пальцем в сторону станции, – народу больше, чем в очереди за бесплатным пивом.

Белоснежка обернулась. Переход еще был пуст, но в запасе у них вряд ли оставалось больше двух-трех минут.

– Надо идти, – категорично заявила она.

– Куда? – ехидно поинтересовался Леденец. – Вниз? Нас там перестреляют, как куропаток. Мы даже на лестницу выкатиться не успеем. А тут еще этот псих на нашу голову!

– Успеем, – коротко ответила девушка и кивнула. – Пошли.

– Я никуда не пойду, – заявил Дофин, взводя курок пистолета.

– Почему? – поинтересовалась Белоснежка, подмигивая Леденцу.

Дофин подозрительно прищурился, открыл было рот, намереваясь сказать что-то, в ту же секунду Леденец быстро шагнул к нему и врубил кулаком по шее, чуть пониже уха. Странно хрюкнув, Дофин ничком повалился на пол.

– Вот так, – ухмыльнулся «ротвейлер». – Хватит с этим придурком базар разводить.

– Слушайте, – девушка прикинула силы. – Я тащу Дофина. Ты, Леденец, – Бегемота. Ты, Ватикан, – Чубчика. Пошли. – Она взвалила себе на плечи бесчувственного Дофина и побежала по ступеням вниз, выкрикивая на ходу: – Старшего! Кто старший? Старшего сюда, быстро!

Тени за колоннами зашевелились.

– Стой, кто идет?! – выкрикнул громкий мальчишеский дискант.

– Старшего! – ревел бегущий следом Леденец, еще не до конца понимая замысел Белоснежки, но полагаясь на ее сообразительность. – Позовите командира!

– Старшего, живо! – вторил им Ватикан, поддерживающий окровавленного Чубчика.

Из-за колонны нерешительно вышел молоденький лейтенант с «ПМ» в руке.

– Вы старший? – не давая ему опомниться, резко выкрикнула Белоснежка. – Ко мне!

– Кто вы такие? – спросил лейтенант.

– Штурмовая группа «Гроза», – ответила девушка.

– Вернее, то, что от нее осталось, – поддержал ее «ротвейлер».

Он уже сообразил, в чем заключается план Белоснежки. Сейчас ставка делалась на поток информации. Самое главное – не дать солдатам прийти в себя.

Войсковики начали выползать из-за колонн, держа автоматы перед собой.

– А где капитан Турин? – растерянно спросил лейтенант.

– Убит, – ответила девушка. – Мы попытались зажать террористов, но они открыли огонь. У нас четверо убитых и трое раненых.

– А почему вы без спецкостюмов? – нерешительно спросил лейтенант.

– А вам, лейтенант, никогда не приходилось взбираться сорок метров в узком колодце, да по веревке, да еще когда на плечах висит почти девяносто килограммов? – взревел Леденец. – Сняли мы их! А надеть снова уже не успевали, поэтому и потери такие! Ясно вам наконец? Да позовите же кто-нибудь врача! – Он обернулся. – Живо, у нас двое тяжелораненых.

– Врач наверху, – кивнул лейтенант. – На площади, у оцепления. – Он внимательно посмотрел на Чубчика. – Его срочно надо в больницу, – сказал с сочувствием.

– Без вас знаем! – хрипло рявкнул Леденец и, посмотрев на солдат, зло выкатил глаза. – Ну что встали? Всем укрыться! Живо! Через минуту боевики будут здесь и перестреляют вас, как кроликов. Быстро!

Солдаты вновь попрятались за колоннами.

– Лейтенант, – чуть спокойнее продолжала Белоснежка, – у нас непосредственный приказ командующего операцией: при появлении боевиков открывать огонь. Ни в коем случае не дать террористам подняться наверх до прибытия подкрепления. Группы «Молния» и «Смерч» уже выдвигаются на исходные.

– Но нам сказали, что… – начал было лейтенант, но Леденец жестко оборвал его.

– Лейтенант, вы глухой? Слышали, что сказал старший по званию? – заорал он. – При появлении боевиков открывать огонь! Коды уже известны, фугасы удалось обезвредить. Теперь необходимо во что бы то ни стало обезвредить террористов. Это задача первоочередной важности. Ясно вам?

– Ясно, – кивнул лейтенант. – Может быть, нужно вызвать еще подмогу? – предложил он.

– Сами вызовем, – ответил Леденец. – Нам все равно раненых нужно поднять наверх. Двое без сознания от кровопотери.

Они торопливо зашагали к выходу.

– Вам не туда, – окликнул лейтенант. – Врач там. – Он указал на противоположный эскалатор. – Здесь вы не пройдете, улицы перекрыты.

– Спасибо, лейтенант, – улыбнулась девушка. – Смотрите, ребята, удачи вам. Ни пуха ни пера.

Они побежали к указанному лейтенантом эскалатору.

– Вот черт, из огня да в полымя, – пробормотал едва слышно Леденец. – Наверху же народу, как в Ноевом ковчеге. Каждой твари по сотне.

Они начали подниматься по ступеням. Белоснежка на ходу опустила руку, набрала на переговорном устройстве код вызова.

– Мы поднимаемся на Лубянскую площадь, – сообщила она. – На Рождественку выйти не можем. Что делать?

* * *

Пастух обернулся.

– Они выходят на Лубянку. Что делать?

– Ба-ба-ба-ба-ба, – обескураженно пробормотал Крекер. – Мы сможем их там забрать?

– Двоих-троих максимум, пока вояки будут приходить в себя. Всех – нет.

– Возьмем, кого успеем, – медленно и рассудительно предложил Папаша Сильвер, – и прикроем ребят. Они входят в «Детский мир», поднимаются на крышу. Там подберем остальных.

– Отлично, – кивнул Пастух. – Ребята, вы слышали? Все, выполняем.

* * *

Штурмовики из «Грозы» выскочили на платформу и огляделись. Боевиков не было, зато на мраморном полу, распластавшись, лежали солдаты. Рядом с ними грудой валялись автоматы без рожков.

– Ушли, – предположил один из штурмовиков.

Старший группы присел на корточки и тронул одного из солдат за плечо.

Тот сжался, заорав:

– Не надо! Не убивайте!

– Успокойся, никто не собирается тебя убивать. Где террористы?

Солдат поднял голову, увидел странных людей в пятнистых костюмах без погон, с приборами ночного видения на головах и замер, приоткрыв рот. Честно говоря, по внешнему виду штурмовики мало чем отличались от террористов.

– Я… Не… Не знаю, не видел, – закончил он торопливо. – Правда, честное слово! Я лицом вниз лежал.

– Куда ушли террористы? – жестко спросил старший, поднимаясь и оглядывая солдат. – Вот вы, сержант, быстро доложите, в какую сторону ушли террористы.

Указанный сержант несколько секунд разглядывал штурмовика. Он оказался достаточно сообразительным и понял, что нечего террористам здесь делать. Не стали бы они задерживаться.

– По-моему, они ушли в переход, – сказал он. – Да, точно, в переход.

– Молодец, сержант, – кивнул ободряюще старший и скомандовал своим: – Пошли.

Они скатились по крутым ступенькам, осторожно заглянули в тоннель. Тот был пуст, но это не означало, что боевики не устроили засаду у поворота. Короткими перебежками, прикрывая друг друга, спецназовцы продвигались к «Кузнецкому мосту». От стены к стене, участками не длиннее трех метров, припадая на колено, каждую секунду готовые залечь, открыть огонь.

У поворота группа остановилась.

– Может быть, они ушли? – спросил один из штурмовиков старшего.

Тот отрицательно качнул головой.

– Станция перекрыта. Солдаты слышали стрельбу.

– И куда же они делись? – недоуменно поинтересовался спецназовец. – Устроили засаду на лестнице?

Старший пожал плечами.

– Я иду первым. Ты со мной, Чиж, – прошептал он, указав на одного из подчиненных. – Остальные – в трех метрах позади.

– Хорошо, командир.

Старший и Чиж, прижимаясь к стене, подобрались к самому повороту, за которым была небольшая площадка и лестница, ведущая на станцию.

Старший пригнулся, одними губами дал отсчет:

– Три, два, один. Пошли.

Он кувыркнулся через плечо, перекатился через спину, приходя на колено, вскидывая автомат, выбирая курок и… никого не увидел. Следом вылетел Чиж, почти так же, перекатиком. Секунду спустя – остальные. Они так и застыли, подняв автоматы и приоткрыв рты.

– Твою мать, где они? – спросил старший. – Черт, они должны быть здесь.

– Может быть, они солдат на станции завалили? – предположил Чиж.

– Мы бы услышали стрельбу, – возразил старший. – Было тихо.

– Может, ножами? – продолжал отстаивать свою версию Чиж.

– Тридцать человек? – усмехнулся командир. – Да с раненым на руках? Нет, здесь что-то другое.

– А если они пошли не в переход, а поднялись наверх? – спросил третий спецназовец.

– На блокированную площадь? Эти парни – солдаты, а не камикадзе.

– Но куда-то же они делись? – риторически поинтересовался Чиж.

– Хрен их знает! Ладно, рассредоточились – и за мной. Проверим станцию.

Прижимаясь к стене, штурмовики двинулись вниз. Они успели пройти пять ступенек, когда из-за ближней колонны отчаянно рокотнула короткая очередь. Все три пули угодили Чижу точно в голову, вышибив мозги.

– Они здесь! – крикнул старший, приседая.

Их застали врасплох. Каким-то образом боевикам удалось прорваться на станцию и без единого выстрела уничтожить три десятка солдат. Старший понял, что подняться наверх уже не успеет. Опустившись на колено, он вскинул автомат и несколько раз выстрелил. В следующую секунду выпущенная из «АКМ» длинная очередь ударила его в грудь, точно в центр. Бронежилет защитил тело, но не смог полностью погасить кинетическую энергию пуль. Штурмовик упал на спину, ударился затылком о ступени и, потеряв сознание, покатился вниз. И тут же пули начали крушить кости рук и ног, разрывая человека на куски.

Остальные штурмовики еще пытались отстреливаться, однако очереди доставали их. Один за другим спецназовцы падали, сползая вниз. И здесь их добивали с сумасшедшим отчаянием, боясь того, что они очнутся, встанут, и уж тогда все, тогда держись.

Когда последний спецназовец затих, изодранный в клочья свинцовыми градинами, лейтенант вышел из-за колонны и, подняв руку, скомандовал:

– Прекратить огонь!

Действительно, куда уж больше. В этом сумасшедшем бою каждый из солдат успел выпустить по рожку, а некоторые и по два. Тридцать стволов на тридцать выстрелов – вполне достаточно для пятерых. Зрелище было ужасным. Кровь ручьями стекала по ступеням на мраморный пол.

– Надо доложить наверх.

Лейтенант прижал руку к животу, почувствовав, что его сейчас вырвет. Отвернувшись и отойдя за колонну, офицер несколько раз глубоко вздохнул, покрутил головой и слабым голосом позвал радиста:

– Свяжись со штабом, доложи, что мы их… – лейтенант замялся и закончил неуверенно. – Что террористы уничтожены. Задача выполнена.

* * *

«Ми-24» медленно выплыл из-за крыши «Детского мира» и завис над площадью.

Посмотрев вниз, Крекер даже присвистнул:

– Ого, ну и техники понагнали!

Вся Лубянская площадь была забита БТРами, за которыми безмолвной цепью застыли солдаты. «Линии противостояния» протянулись от Рождественки к Театральному проспекту, до Большой Лубянки, и от Никольской до Новой площади. Тяжелые пулеметы БТРов уставились в стеклянные двери метро. Неподалеку стояло несколько милицейских машин. Мигалки их были включены, и голубоватые всполохи испуганными птицами скользили над серым асфальтом. Площадь напоминала музей восковых фигур. Даже при появлении вертолета солдаты не шелохнулись. У здания Комитета совещались милицейские чины – пара военных полковников и несколько плечистых ребят в штатском.

На боку у Пастуха запиликал вызов переговорного устройства. Тот нажал клавишу и, повернувшись, сообщил остальным:

– Они готовы выходить.

– Отлично, – расплылся в улыбке Крекер. – Ну что, старый, постреляем?

Папаша Сильвер был настроен более серьезно.

– Прикрой ботало, – посоветовал он.

– Снижаемся, – приказал Пастух пилоту. – Сядешь между оцеплением и «Детским миром», чтобы борт перекрывал выход из метро.

– Хорошо, – кивнул пилот.

– Давай.

Вертолет качнулся и начал плавно опускаться вниз.

– Когда скажу, развернешься пулеметами к цепи, а потом резко вверх.

– Сделаем, – еще раз кивнул пилот.

– Ну и отлично.

Солдаты начали задирать головы. Папаша Сильвер внимательно наблюдал за реакцией отцов-командиров. Один из военных, полковник, уже бежал к месту посадки вертолета, широко открывая рот, что-то вопя на ходу. Что он кричал, никто из боевиков разобрать не мог из-за шума винтов, но по характерно искаженному лицу, по багровым пятнам на щеках, по вскинутой руке можно было догадаться, что он поминает по матери всю вертолетную команду до Адамова ребра. Следом за полковником сорвался с места один из милицейских бонз и тоже зашагал – почти побежал – к цепи, размахивая руками, показывая: улетай, улетай, чтоб тебе!

Однако для пилота гораздо более весомым аргументом оказался пистолет, приставленный к голове. Вертолет снизился и завис в метре от земли, покачиваясь, чуть подрагивая, словно тяжелый бильярдный шар в струе воды, бьющей из фонтана. Лопасти подняли пыль, и та закружилась по площади, подхватывая листья и швыряя их в лицо солдатам и набегающему военному полковнику, пухлой рукой придерживающему фуражку, и толстому колышущемуся милицейскому бонзе, тоже согнувшемуся, да так, что необъятный живот выпирал из-под бронежилета и трясся где-то на уровне колен, смешно бултыхая голубую форменную рубашку.

Как только вертолет завис, боевики выскочили из метро. Первым бежал Леденец, несущий на плече Бегемота. За ним – Ватикан с Чубчиком. И замыкала Белоснежка с Дофином. Папаша Сильвер распахнул дверь грузового отсека с противоположной стороны. Леденец, не говоря ни слова, не обращая внимания на солдат и БТРы, повернулся спиной и усадил Бегемота в вертолет. Тот, понимая важность каждой секунды, упираясь ладонями в пол, отполз в глубину отсека.

Пастух внимательно наблюдал за ничего не понимающими солдатами. Он видел, как стоящий у цепи человек в штатском, судя по всему, фээсбэшник, поднял рацию. Лицо его сначала приняло изумленное выражение, а затем стало меняться, точь-в-точь как в компьютерных клипах. Гримаса изумления постепенно превращалась в маску ярости. Тряхнув рацией, он заорал что-то, видимо, матерное, но тут же понял, что его не слышат, и принялся ожесточенно щелкать тумблерами.

Пастух обернулся:

– Заканчиваем, ребята. Начинается большой переполох.

Ватикан сбросил на пол грузовой кабины Чубчика, и в эту секунду башня ближайшего БТРа дрогнула, развернулась, пулемет пошел вверх, нацеливаясь в кабину вертолета.

– Отходим! – крикнул Пастух пилоту. – Разворачивай машину!

Папаша Сильвер махнул рукой Белоснежке: уходи! Леденец, помогая девушке, подхватил долговязого, нескладного Дофина и ловко перебросил себе на спину. Они бросились к «Детскому миру», и Ватикан на ходу всадил очередь в одну из дверей. Та осыпалась градом осколков.

В это время Крекер поднял пистолет, дважды нажал на спуск, переместил оружие и выстрелил еще раз. Военный полковник и милицейский чин рухнули будто подкошенные. Солдаты пока еще не начали стрелять – сказывалось первое изумление. Вертолет, качнувшись, развернулся на месте, и Пастух, сбросив предохранительную крышку, нажал на гашетку. Геликоптер наполнился тяжелым металлическим гулом. Четырехствольный пулемет с ужасающей скоростью выплевывал двенадцатимиллиметровые пули. Огненный смерч пронесся по улице, сшибая фигурки солдат, как кегли, с глухим звоном ударил по БТРам. Из бронемашин открыли ответный огонь.

Сидящие в грузовом отсеке Крекер и Папаша Сильвер подняли автоматы. Шквал свинца, словно огромным плугом, прошелся по асфальту, увеча его, оставляя на сером длинные черные дорожки.

Пастух нетерпеливо махнул рукой:

– Поднимайся!

Пилот послушно послал вертолет вперед и вверх. Огромная тяжелая машина по-стрекозиному легко прошла над самыми башнями БТРов и, задрав нос, начала подниматься в облака, на высоте около двухсот метров зависла под немыслимым углом и, развернувшись на месте, снова пошла вниз. Пастух вдавил гашетку, и пулемет выплеснул из стволов огненный тюльпан. Солдаты, пригибаясь, бросились врассыпную. Они заползали под днища БТРов, вскидывали автоматы, открывая ответный огонь. Стоящие у «Лубянки» тоже поднимали оружие, выцеливали темный силуэт, ястребом падающий с неба, и начинали стрелять. Кабину вертолета заполнил частый, как удары отбойного молотка, металлический грохот. Рокот винтов, звон стреляных гильз и рев двигателей БТРов, сухой кашель «Калашниковых» и басовитое дробное пение станковых пулеметов – все вместе напоминало симфонию смерти, написанную сумасшедшим композитором. Площадь затянуло асфальтовой пылью. Солдаты, словно зеленые муравьи, продолжали разбегаться, ища укрытия. Казалось, еще немного, и вертолет рухнет прямо на площадь, запылав гигантским костром. Машина мчалась на ряды бронетехники неотвратимо и уверенно. Примерно в десяти метрах над землей вертолет неожиданно резко увалился на левый бок и ушел над Театральной площадью к центру.

– Давай, старый, вперед! – орал в грузовом отсеке вошедший в раж Крекер. – Давай еще разочек! Прижмем этих сукиных детей! Пусть узнают, гады! Давай!