Текст книги "Чертова дюжина"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Что-то из классики, – нахмурился Марафонец. – Точно не скажу. По-моему, по телевизору как-то слышал. Сейчас. – Он посмотрел в потолок, пошевелил губами и попытался насвистеть мелодию.

– А, это в «Крепком орешке» было, – вспомнил шофер. – Точно, там я ее и слышал. Не то Шуберт, не то Шопен.

– Бетховен, – поправила Вероника. – «Пастораль». Хотя бы одну конечную точку назвать можете?

– Контора Рыбы, – быстро ответил Марафонец.

– Это тот, который оружием торгует? – уточнила Вероника.

– Он самый. Через него Хорь большую часть оружия достал.

– Вас везли из лагеря до конторы и обратно?

– Ну да, – кивнул Марафонец. – И все время в кузове.

– Понятно. А где находится эта контора?

– У станции метро «Китай-город». Объяснить на словах вряд ли сумею, но на карте показать – запросто.

– Отлично. – Вероника хлопнула в ладоши. – Виктор, давай ко мне домой, а потом к «Китай-городу».

– Понял, мать. Вот, уже дело. А то пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. – Парень нажал на газ.

11.38

«Чистильщика» обнаружили через семь минут после того, как «рафик» выкатился за ворота телецентра. Вызвав Беклемешева, Котов приказал отвезти все еще не пришедшего в себя громилу в ФСБ и допросить по всей форме.

– Проверьте его на полиграфе, – приказал майор.

– А если откажется говорить?

– А если откажется говорить, используй пентотал натрия. Не до церемоний сейчас. Обязательно выясни, что он здесь забыл и кто его так уделал. И сразу ко мне.

– Понял, Александр Яковлевич.

– Действуй.

Котов стоял в главном зале четвертого канала, который как раз начали переоборудовать под штаб по чрезвычайному положению. Солдаты шустро таскали аппаратуру, оба выхода перекрыли омоновцы, так что посторонних не было и разговаривать оперативники могли, не понижая голоса. Всю правую половину огромного помещения занимал непосредственно штаб, левую – Котов с оперативной бригадой.

«Так проще, – мотивировал свое решение командующий операцией. – Да и связь держать легче».

На одной из стен уже висела гигантская карта Москвы и прилегающих к ней городков, сплошь утыканная разноцветными флажками, означающими местонахождение как целых дивизий, так и входящих в них полков, батальонов и других подразделений. Восемь солдат-связистов занимались только тем, что отмечали маршруты продвижения частей к окраинам города. Несведущему человеку могло показаться, что на Москву накатывает гигантское бензиновое пятно, отливающее всеми оттенками солнечного спектра. У Кольцевой дороги отдельные пестрые ручейки сливались в полноценные реки, а те, в свою очередь, в мощные яркие озера. Войска еще не вошли в город, но произойти это должно было в ближайшие двадцать минут.

Котов отвернулся.

Вторую стену полностью скрыли подробные топографические карты московских районов, сплошь исчерченные пунктирными линиями, обозначающими границы ответственности низовых подразделений МВД и поддерживающих их войсковых отделений. Синими флажками отмечались задействованные бомбоубежища, оранжевым, бордовым, алым и ярко-желтым – места дислокаций спецгрупп. У левой стены грандиозным монументом отечественной радиопромышленности фантастически быстро росли пирамиды передающей и принимающей аппаратуры. Часть панелей уже мерцала, гасли и снова вспыхивали пестрой, фальшиво-праздничной гирляндой многочисленные сенсоры, индикаторы и датчики. В самом дальнем углу была установлена многоканальная мини-АТС, подключенная к системе спутниковой связи. На ней замыкались телефонные звонки, поступающие в телецентр и уходящие из него. Переговоры полностью контролировались оперативниками ФСБ. В динамиках многочисленных раций то и дело раздавались голоса, диспетчеры принимали информацию, заносили ее в сводки, которые ложились на стол командующего операцией. Чрезвычайное положение было объявлено, информация о зараженных водохранилищах просочилась в экстренные выпуски новостей. Участковые начали обходить крупные предприятия, извещая директоров о порядке эвакуации. В соответствии с поступающими данными в маршруты передвижения войсковых подразделений вносились необходимые коррективы.

Котов, вздохнув, прошелся по залу. Его донимало ожидание. Необходимо было действовать, что-то предпринимать, отдавать приказы, думать, хитрить, играть с противником в «кошки-мышки». Пока же он мог только анализировать старые факты, крутить их, пытаться нанизать на стержень логики, как разноцветные кольца на основание детской пирамиды.

Подошедший оперативник положил на стол компьютерную распечатку, доложил коротко:

– Данные об угонах за последние трое суток. Как вы и просили. Я просмотрел. Указанных вами моделей практически нет.

– Что значит «практически нет»? – вскинулся было Котов, но тут же осадил себя. Ярость, раздражение и злость – дурные советчики. – Запомни раз и навсегда: угоны либо есть, либо нет. «Практически нет» здесь не годится.

– Извините, товарищ майор.

– Что там?

Оперативник развернул список.

– Вот. Вчера оголец катался на папиной «тройке»; а тот, не разобравшись, заявил об угоне. Машина найдена, оголец задержан. И позавчера «шестерка». Машину, как и в предыдущем случае, нашли в течение полусуток. Больше ничего подходящего.

Котов присел за стол, придвинул список, принялся внимательно его просматривать.

– Ясно, – сказал разочарованно. – Свяжись с поисковой группой, осматривающей мосты. Узнай, есть ли новости.

– Хорошо, – кивнул оперативник.

– И вот еще что. – Майор перелистал списки кандидатов в террористы, пометил три фамилии. – Скажи ребятам, пусть в первую очередь проверят этих троих.

– Хорошо, Александр Яковлевич.

– Товарищ майор, вас просит командующий операцией, – обратился подошедший лейтенант-десантник.

– Иду.

Котов поднялся, пересек невидимую линию, отделявшую «штаб» от «оперативной части».

– Разрешите? – спросил он, останавливаясь у длинного стола, за которым почти в полном составе собрались участники утреннего совещания.

Прибавились новые лица, это майор заметил. На дальнем конце устроились полковник-спецназовец, пара штатских, видимо, из службы безопасности Президента, генерал-общевойсковик, представители ВВС и инженерных войск.

– Присаживайтесь, майор, – пригласил командующий. – Давайте-ка согласуем план действий. Новая информация о террористах есть?

Котов в двух словах обрисовал ситуацию, отдельно упомянув о задержанном террористе.

– Сейчас его допрашивают, – закончил он.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул командующий. – Что с эвакуацией?

– Можно начинать, – сообщил общевойсковик. – Правда, дивизия из Рязани еще не подошла, но мы задействуем десантный полк, базирующийся в Сокольниках. Справимся. Рязанцы потребуются позже, при оцеплении и блокаде. Имеет смысл сперва эвакуировать крупные предприятия. На них сосредоточена половина жителей города. Метро уже остановлено. Сейчас тоннели обследуются досмотровыми командами на предмет обнаружения случайно оставшихся пассажиров. Основные шоссе, ведущие из города, перекрыты. Кольцевая дорога блокирована. Соответствующие группы сосредоточены на вокзалах, в аэропортах и речных портах. Ждем вашей команды.

– Хорошо. За какое время реально провести эвакуацию?

– Часа за три-четыре. Но нам необходима поддержка воздушных патрулей для выявления оставшихся групп и отдельных лиц.

Командующий посмотрел на представителя ВВС.

Тот кивнул:

– Мы готовы поднять в воздух два вертолетных полка. Мне кажется, нужно привлечь малую гражданскую авиацию. Кроме того, было бы целесообразно использовать Тушинский аэродром в качестве дозаправочной точки. Необходимо завезти топливо.

– Хорошо, я отдам соответствующие указания. Что со спецкомандами?

Полковник-спецназовец откашлялся.

– Мы подготовили пять независимых групп, по десять человек каждая. Они начнут действовать, как только поступит приказ. Но сперва неплохо бы узнать, где скрываются террористы и хотя бы приблизительно их численность и вооружение.

– Это задача ФСБ. – Командующий вновь стрельнул взглядом в Котова. – Вам ясно, майор?

– Так точно, – скучно вздохнул Котов.

– Отлично. По имеющимся данным, вероятен подрыв Кремля. Служба охраны что-нибудь предпринимает по этому поводу?

– Мы усилили патрули на территории, – ответил один из штатских. – Пока все.

– Необходимо подготовить к эвакуации запасники, – распорядился командующий. – И немедленно – слышите, немедленно! – эвакуировать Президента.

– Президент уже отбыл в Барвиху. Там достаточно сильная охрана, – сообщил второй штатский. – Решение об эвакуации Президент примет, как только выяснятся намерения террористов и места закладки фугасов.

– Тем не менее подготовьте к вывозу кремлевские запасники. Далее. В ближайший час необходимо спланировать схему размещения армейских блокпостов, отработать систему позывных, организовать подвоз горячей пищи и питьевой воды, – продолжал командующий.

Котов вздохнул еще раз.

– Разрешите, товарищ командующий?

– Слушаем вас, майор.

– Нужно поднять в воздух самолет, оснащенный фото– и видеоаппаратурой. Мы установим на нем мощные телеобъективы и сможем наблюдать за передвижениями всех групп. Если же террористы обнаружат себя, нам не составит труда определить их местонахождение. Кроме того, нужно установить на борту дублирующую аппаратуру перехвата и пеленгации сотовой телефонной связи. На всякий случай.

– Дельная мысль. – Командующий вновь повернулся к представителю ВВС. – Отметьте у себя этот пункт как приоритетный.

– Есть.

– Товарищ командующий, – Котов поднял взгляд, – разрешите идти? По-моему, есть новые данные.

– Да, идите. Обо всей поступающей информации докладывать немедленно!

– Так точно.

Майор поднялся, отвернулся от стола, и на лице его тотчас же отразилось облегчение. Во время совещания он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему было неимоверно скучно. Если командующий и разбирался в оперативной работе, то лишь поверхностно, а Котов не выносил общения с дилетантами. Понятно, что командующий зарабатывал свои чины и погоны, вовсе не рыская по улицам в поисках грабителей и убийц, и потому им тяжело было бы понять друг друга. Сейчас люди, собравшиеся за столом, начнут намекать, наталкивать командующего на нужные решения, и тот с восторгом станет высказывать свои «гениальные» соображения. Скучно. Скучно и тошно.

В это время у дверей возник шум. Дюжий омоновец, сдерживая натиск тщедушного старика, сжимал крепкими пальцами плечи «гостя», а тот бился, словно рыба, попавшая в сеть.

– Пустите! – вопил старик. – Пустите меня, вы, животное!

Котов торопливо подошел к оцеплению. Сейчас майор чувствовал себя на месте.

– Пропустите, – скомандовал он солдату.

Тот разжал хватку, и человечек буквально осыпался вниз. Впрочем, знакомство с оперативником не убавило его пыла. Маленький, со смешным ватным пушком, сквозь который проглядывал розовый блестящий череп, необычайно взволнованный, он напоминал бойцового петуха. Такой же жилистый, шустрый. Едва почувствовав себя свободным, человечек налетел на майора грудью.

– Вы понимаете, что делаете?! – орал он, активно размахивая сухонькой стариковской ручкой. – Понимаете вы?!

Котов кивнул:

– Разумеется. Я работаю.

– Правильно! Вы работаете! Вы работаете!!! Но вы не даете работать нам! Почему из-за вашей работы должны страдать другие?!

– До сих пор я не заметил среди ваших сотрудников особо страдающих. – Котов улыбнулся. – Не сочтите за труд, приведите хотя бы одного.

– Слушайте, бросьте передергивать, молодой человек! – окрысился старикан. – Вы еще пешком под стол ходили, когда я пришел в «Останкино»! Слышите, вы?! Пешком под стол! Вы не имеете права скрывать от людей подобные новости!

– Какие «подобные»? – посуровел майор. – О ядерных фугасах? А знаете, что случится, когда на улицы разом выбегут девять миллионов насмерть перепуганных людей? Представляете вы, что начнется, когда эти девять миллионов кинутся штурмовать вокзалы и аэропорты? Я расскажу вам. Начнется давка, которая быстро, очень быстро перерастет в панику. Люди станут убивать друг друга, и число жертв будет исчисляться не сотнями – нет! – и даже не тысячами, а десятками, сотнями тысяч! И все потому, что некий поборник всеобщей информированности, в данном случае вы, вовремя подаст новость в эфир. Указ Президента я уже зачитывал, но, если вы чего-то недослышали, могу прочесть еще раз. Специально для вас. Через тридцать минут в город войдут войска, начнется эвакуация граждан. И я не позволю вам поднимать панику. Слышите? Скажу больше. Вы будете делать то, что я прикажу. Никаких новостей, ничего. Можете в нейтральных тонах запустить историю о взрыве аммонитовых зарядов, повлекшем за собой разрушение Курского вокзала, но перед тем, как она пойдет в эфир, я хотел бы просмотреть материал.

– Вы обыкновенный тоталитарный чурбан! – возопил режиссер, вздымая руки к потолку, будто молил господа бога о том, чтобы на голову Котова обрушилась кара небесная. Однако гром и молния не ударили, Котов не пал грудой пепла к ногам возбужденного старичка. И тот ни с того ни с сего стих. – Я профессионал. И что же мне прикажете делать? У нас уже целая передача смонтирована.

– Передачи не будет. Можете считать это приказом. Нарушите – отправитесь за решетку. Об этом я позабочусь. А в вашем возрасте отсидки не очень хорошо отражаются на здоровье. Так что мой вам совет: прежде чем пустить передачу в эфир, принесите кассету ко мне, я ее просмотрю. Без моей резолюции не выйдет ни одна передача.

– Это политическая цензура, – прошипел старик, прищуриваясь. Из бойцового петуха он превратился в беззубую змею.

Котов усмехнулся.

– Называйте это как угодно, мне наплевать. – Совершенно невежливо он повернулся к старику спиной и кивнул стоящему у двери оперативнику. – Проводите товарища.

Тот легко ухватил старика за плечи и вывел за дверь.

* * *

Оказавшись под Трубной площадью, Генерал вновь вытащил из кармана переговорное устройство и набрал код.

Рация откликнулась моментально:

– «Осень», слушаю.

– «Москва-один», мы у второго маяка.

– Превосходно, вы в графике, – откликнулся Шептун. – Далее связь на маяках либо в случае непредвиденных задержек. Отбой, парни.

Сейчас находиться в эфире было небезопасно. Конечно, вероятность засечения подобных радиопереговоров крайне мала, плюс к тому они использовали скремблер, превращающий человеческую речь в набор невразумительных звуков: шипение, бульканье, что-то абсолютно абстрактное, – и все же лучше не рисковать.

Они двинулись по узкому водостоку в сторону Театрального проезда. Подземный ход тянулся не точно под Неглинной улицей, а под домами, периодически уходя в сторону водозаборных колодцев. Изредка им попадались решетки. Серые пятна света падали на бетонный пол и ржавые стальные ступени, ведущие наверх. В такие моменты шум города доносился отчетливее. Ревели машины, разговаривали люди, однако голоса их не распадались на отдельные слова и фразы, а сливались в общий гул.

Генерал не любил освещенных мест. Освещенные места отбирали у них основное преимущество – невидимость. В темноте боевиков не смог бы увидеть никто. Их приборы ночного видения – отличные американские «М972» – не имели активных элементов и не улавливались другими приборами. При столкновении с противником, оснащенным отечественными приборами, боевики имели бы значительное превосходство.

Они прошли метров триста, когда чуть впереди послышался странный клацающий звук. Кто-то открывал чугунную крышку колодца. Группа остановилась. Гулко разбивались об пол капли воды, падающие с потолка. К этому монотонному биению примешивался чей-то голос. Сперва глухой и размытый, он быстро обретал конкретность, четкие формы.

– Зараза, – недовольно бубнил кто-то. – Теперь ищи здесь, ползай. Гады! Вечно чем-нибудь да недовольны. Все им не так. То горячая вода им слишком горячая, то холодная чересчур холодная. То вообще никакой воды.

– Не ворчи, – громко и весело ответил второй голос.

Генерал моментально опустился на колено, выставив перед собой бесшумный «вал». Стоящий за ним Леденец тоже поднял оружие и чуть пригнулся, открывая обзор остальным. Дофин и Ватикан застыли неподвижно. Шедшие последними Айсберг и Белоснежка развернулись на сто восемьдесят градусов, прикрывая спину.

Прильнув к кирпичной стене, Бегемот судорожно прижал автомат к груди, оглянулся на Чубчика, спросил едва слышным шепотом:

– Что?

Тот приложил палец к губам: «Молчи».

Группа замерла. В очках ночного видения мир приобрел изумрудный оттенок: стены с налипшей на них слизью, мусор в дренажных канавах, влажный потолок, на котором конденсировались капли испарившейся раньше воды, и светло-желтое, почти белое пятно света впереди. На мгновение его заслонила чья-то тень, затем человек отступил в темноту. Следом за ним вниз спрыгнул второй с металлическим чемоданчиком в руке. Зажегся тусклый лучик дохлого двухбатареечного фонарика.

– У тебя еще светит? А у меня уже несколько дней батарейки сели. Хотел купить, да забыл как-то, – сообщил молодой голос.

– Вот же гадство! – продолжал ворчать первый, занятый исключительно собственными горестями. – Думал, с утра быстренько все сделаем да часиков в десять домой уйду. А вместо этого три часа по г… таскаюсь, да неизвестно еще, во сколько закончим. Вот ты мне скажи, чего бы им трубы не поменять?..

* * *

Парочка стала удаляться в противоположном от группы направлении. Не произнося ни слова, Генерал поднес запястье к глазам и посмотрел на часы. Без десяти двенадцать. Они выбились из графика.

«Какого дьявола! – подумал вдруг Генерал. – Откуда здесь, в водозаборнике, трубы? А может быть, дело вовсе не в трубах?»

Он представил себе, как сейчас по широкому кольцу спускаются такие вот пары. Ныряют в темноту колодцев, чтобы двинуться навстречу друг другу и сойтись в какой-то конкретной точке с единственной целью: перехватить и уничтожить группу террористов.

Решение пришло само собой: убрать этих двоих. Операция не может состояться, пока перекрыта нейтральная линия. Если же странная пара – не оперативники ФСБ, их смерть не будет иметь никакого значения.

Генерал поднял руку вверх, разжал пальцы, обратив ладонь к потолку, затем снова сжал кулак и, выставив указательный палец, два раза ткнул в сторону ушедших. Это означало – «ликвидация». Он повернулся и ткнул пальцем в грудь Бегемоту. Жестом объяснил: «Берешь левого».

Тог сглотнул, покачал головой, прошептал:

– Нет, я не могу.

– Можешь! – Генерал ткнул толстяка кулаком под ребра, и тот выдохнул со всхлипом. – Можешь, падла. Делай! Теперь перестраиваться некогда. Давай. Убей врага, или я убью тебя!

Все это он произнес одними губами, почти беззвучно.

Толстяк обреченно поднял автомат. Ружейный ремень, соскользнувший вниз с округлого плеча, сухо звякнул кольцом замка.

* * *

Сантехник помоложе оглянулся, напряженно всматриваясь в темноту, и спросил напарника:

– Слыхал, Макарыч?

– Крысы небось, – для порядка пояснил тот.

Молодой покачал головой.

– Нет, вроде бы не крысы. Похоже, железо звякнуло. Посвети-ка.

– Нечего время терять! И так три часа по этому г… шатаемся! Еще за каждой крысой гоняться буду…

Молодой вздохнул. Звук был очень специфичным. Так звякает замок, прикрепляющий ремень к автомату или винтовке. Но откуда здесь взяться человеку с оружием?

* * *

Генерал задержал дыхание, выцеливая жертву с таким расчетом, чтобы пуля вошла в голову чуть повыше бровей. Аккуратно и плавно он потянул спусковой крючок.

Бегемот, перед тем как выстрелить, сдвинул флажок предохранителя вниз. Сухой щелчок прокатился под сводами тоннеля. Был он тихим, но окружающая пустота усилила его, подчеркнула звук клацнувшего механизма.

Макарыч пропустил этот звук, не обратил внимания, но молодой сантехник моментально втянул голову в плечи. Выстрелов он не услышал, только лязгнули затворы, выбрасывая стреляные гильзы. Сутулого старика вдруг резко и сильно швырнуло вперед, и молодой, сгибаясь еще ниже, успел увидеть черные брызги, вылетающие из головы Макарыча и повисающие на бетоне. В следующую секунду он почувствовал, как что-то обожгло голову, содрав клочья кожи с затылка, ткнулось раскаленным штырем в шею и прошило правое плечо под самой ключицей. Пуля «вала» пробила его тело насквозь, ударилась в стену и с визгом срикошетила, высекая из бетона град крохотных осколков. Молодой повалился лицом вперед, в грязь, в гниющую жижу, в дерьмо. Он чувствовал, как кровь заливает лицо, а по телу растекается оглушающая волна боли.

Генерал в бешенстве повернулся к стоящему рядом толстяку.

– Эй ты, жирдяй! Я разве не говорил, чтобы ты не ставил автомат на предохранитель, урод? Ты, падла, чуть нам все дело не запорол. А если бы этот молодой ушел, поднял тревогу?

– Я же попал в него, – слегка растерянно ответил Бегемот. – Все ведь в порядке.

– Твое счастье, что попал. Считай – повезло. Промахнулся бы, я б тебя в порошок растер.

Лицо Генерала перекосила ярость, а надвинутые на глаза очки ночного видения придавали ему жуткий, футуристический вид. Бегемот попятился, но за спиной была бетонная стена. Он лишь прижался к ней лопатками и поплотнее стиснул автомат. Страшно.

Генерал сжал кулак и вздернул руку, словно намереваясь ударить Бегемота в лицо, но застыл. Затем медленно выдохнул.

– Еще раз ты облажаешься, ж…а, и я тебя убью. – На сей раз голос его прозвучал абсолютно спокойно. – А теперь иди и добей этого придурка.

Бегемот стоял молча, глядя себе под ноги.

– Ты что, Бегемот, не слышал? Иди и добей раненого. Сделай свою работу.

– Ладно, Генерал, кончай, – вступился за толстяка Леденец. – Ты же видишь, он и так сейчас в обморок упадет. Если надо, я могу это сделать.

– Я сказал: Бегемот! – не обращая внимания на Леденца, повторил Генерал. – Иди и добей! Бегом!

– Ты, правда, отстал бы от него, Генерал, – буркнул вяло Дофин. – Он же выстрелил. Мы и так выбились из графика. А если еще Бегемот в обморок хлопнется…

– Тогда я его пристрелю, – отрезал Генерал. – Бегемот, я жду!

– Эй, Генерал, кончай! – жестче сказал Леденец. – Я сам добью его.

– Увянь. Тебя сейчас никто не спрашивает. Это наше дело. Бегемот! – Генерал поднял автомат. – Или ты пойдешь, или я стреляю. Считаю до трех!

– Генерал! – Леденец протиснулся между Генералом и толстяком. – Поговори со мной, Генерал!

– Ребята, кончайте вы, – пробасил, оглядываясь, Айсберг.

– Точно, – вступил в разговор Ватикан. – Не хватало еще, чтобы мы перестреляли друг друга.

– Ладно, – тихо сказал Бегемот.

Леденец повернулся к нему лицом.

– Стой на месте!

– Не надо. – Бегемот медленно, пошатываясь, побрел к двум распростертым телам.

Генерал наблюдал за ним с плохо скрываемым торжеством.

Вот толстяк поравнялся с раненым, остановился, помедлил секунду, и тотчас его настиг насмешливый выкрик:

– Давай! Докажи, что у тебя в штанах кое-что есть! Мужик ты или тряпка? Давай!

Бегемот приставил ствол автомата к голове раненого, зажмурился, отвернулся и резко нажал на курок.

– Молодец, – похвалил Генерал. – Ты не такой безнадежный тормоз, каким кажешься. Ко мне!

Толстяк молча пошел к группе, а Генерал достал из кармана переговорное устройство.

– «Осень», я – «Москва-один». У нас ЧП.

Рация тут же ожила:

– Я – «Осень». Что у тебя?

– Два двухсотых.

– Кто такие? – озабоченно отозвался Шептун.

– Не знаю. Может быть, технические службы – сантехники или водопроводчики. А может, фээсбэшники.

– Ты уверен, что оба двухсотые? – спросил Шептун.

– Пять пуль. – Генерал вздохнул. – Послушай милицейские каналы. Если что-нибудь подозрительное, сразу передай нам.

– Хорошо, «Москва-один», договорились.

– Все, отбой, «Осень». Направляемся к третьему маяку. – Генерал отключил переговорное устройство, оглянулся на стоящих за спиной боевиков. – Пошли, у нас мало времени.

Они двинулись вперед, равнодушно переступив через распростертые в грязи тела. Перешагивая через мертвого старика, идущий позади Айсберг протянул руку и коснулся пальцем капли крови, застывшей на шершавой стенке, растер ее между пальцами и усмехнулся. Ему нравилось происходящее. Он попал именно в то месиво, которое любил, – боевые действия. Не вооруженная вылазка с целью устроить шум, а настоящее диверсионное задание. Громила топал вперед, и на губах его играла блаженная улыбка.