Текст книги "Чертова дюжина"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Иван Сербин
Чертова дюжина

«Мы находимся в ситуации, которая, кажется, никогда еще не возникала в истории человечества. Мы создали самые совершенные в мире спецслужбы, а потом выбросили их на улицу…

…Она, эта сила, все время существует параллельно официальной реальности. Она все время рядом, за ближайшим углом».

А. Минкин. «Абсолютно нераскрываемые»

«…Партия оружия и боеприпасов попала в руки правоохранительных органов во вторник.

Оперативники испытали легкий шок, когда сложили все оружие в одну кучу. 30,6 кг пластита (эквивалентно по мощности сотням килограммов тротила), 5 кг тротиловых шашек, 9 автоматов Калашникова, 2 пулемета Дегтярева, 1 станковый авиационный пулемет, 1 пулемет Калашникова, 14 различных гранатометов, 89 гранат Ф-1 и РГД-5, 2 немецких автомата „шмайсер“, 10 пистолетов „смит-и-вессон“, 1 пистолет „ПСМ“, 2 пистолета „глок“, 10 глушителей, 40 взрывателей, 2 оптических прицела, карабин Симонова, 2 помповых ружья, свыше 10 тысяч патронов ко всем видам оружия…»

А. Фокин. «Взрывы откладываются»

«МК», 16 мая 1996 года

Пролог

Его никто не ждал. Они рассчитывали, что к его возвращению их уже здесь не будет. Поэтому, когда он открыл дверь и вошел в квартиру, возникла неловкая пауза. Полноватый, роскошно одетый хлыщ растерянно переводил взгляд с него на Светлану и обратно.

Котов сунул руки в карманы плаща и пошел через комнату, оставляя на ковре мокрые следы. Остановился у дверей спальни, увидел платяной шкаф с распахнутыми настежь дверцами. В трехстворчатом дубовом «желудке» болтались два его костюма. Все. Больше не было ничего. Котов подошел к столу, сел. Достал сигареты, но закуривать не стал. Просто положил пачку на стол. Светлана и ее кавалер насторожено поглядывали на него. Наверное, ждали, когда он забьется в истерике, рухнет на пол и начнет бить по ковру ногами, заливаясь слезами. Хотя, пожалуй, нет. Если бы Светлана думала, что он может так поступить, – ушла бы давно. Ждали эти двое совсем другой реакции. Какой? А черт его знает, чего можно ждать от майора ФСБ.

Котов положил ногу на ногу, покачал мыском туфли.

– Все собрала? – спросил он буднично. – Ничего не забыла?

– Ты… – Светлана зло потрясла пальцем. – Только попробуй. Только попробуй тронуть его!

– Кого? – поинтересовался Котов спокойно. – Этого, что ли? – и кивнул в сторону напряженного кавалера. – На фиг он мне сдался?

– Ты знаешь, кто его отец? – Светлана все еще полагала, что вот сейчас он, Котов, в благородном порыве кинется бить лицо этому хлюсту. – Ты знаешь? Да он тебя в порошок сотрет!

Вопреки ожиданиям Котова, тот смутился. Лицо хлюста пошло красными пятнами.

– Зонтик не забудь, – напомнил Котов. – Дождь на улице сильный.

– У меня машина… – пробормотал хлюст.

– С тобой никто не разговаривает, – равнодушно заметил Котов.

– Ты, – прошипела Светлана. – Хватит! Тоже мне, пуп земли выискался. Строит тут из себя папу римского! А сам-то… Ты – никто и звать никак! Ладно бы еще хоть до генерала или, на худой конец, до полковника дорос! А то жалкий майоришко!

– Во-первых, у меня есть имя и фамилия, – спокойно возразил Котов. – Во-вторых, не майоришко, а майор. И в-третьих, не жалкий, а майор ФСБ. И если бы я захотел, твоего кавалера никакой папа не спас бы. Посадил бы еще полгода назад. Думаешь, не за что? Ошибаешься. Твой новый приятель долго на свободе не загуляется. Как и вся эта шантрапа из гвардии «молодых да шустрых». – Он мельком взглянул на Светланиного кавалера. – Скоро, скоро. Возьмемся мы за вас. Всерьез возьмемся. Мало никому не покажется.

– Так ты что – знал? Ты все полгода знал?

Если бы кто-нибудь надумал ставить гоглевского «Ревизора», немую сцену следовало бы «снимать» со Светланы. Глаза у нее стали размером с чайные блюдца.

– Я, Свет, все-таки в ФСБ работаю, – напомнил Котов. – И мы свой хлеб не зря едим, что бы там ни говорили.

– Знал и молчал? – В голосе жены прозвучал ужас, как будто вместо Котова перед ней в кресле сидела священная корова.

– Да, понимаешь, подумал – ты от безделья маешься. Попрыгаешь, попрыгаешь, пока не надоест, да и успокоишься, – Котов вздохнул. – Я сутками на службе пропадаю, ты одна. Крутишься в богемной среде, а там публика известно какая. Всякое может случиться. Сглупил я, конечно. Надо было выдрать тебя разок как следует, – он серьезно посмотрел на жену. – Не дури, Светка. Оставайся. Это же блажь. Через неделю самой стыдно станет. Посмотри на него внимательно, – Котов ткнул пальцем в сторону хлыща. – Это же гнус. Накипь. Они тянут кровь из других.

– Ты… – Скулы у Светланы заострились. – Я всегда знала, что ты козел, но что настолько козел… – Она резко повернулась к своему новому избраннику. – Пойдем отсюда. Не хочу с ним больше разговаривать.

Тот с готовностью подхватил чемоданы.

– Светка, – Котов мгновенно оказался на ногах, подскочил к жене, схватил за руку повыше локтя. – Подожди, постой. Не уходи. Ты мне нужна. Ну ладно, я вел себя не очень внимательно. Прости. Но нельзя же так сразу рубить все концы. Давай попробуем еще раз.

Похоже, именно этого Светлана и ждала. На губах ее мелькнула торжествующая усмешка.

– Я же говорила, что мой муж – тряпка, – с ледяным торжеством сообщила она кавалеру.

Тот мялся в прихожей, покряхтывая под весом импортных «шкафов с ручками».

– Поставь чемоданы и выматывайся из квартиры, – приказал ему Котов.

– Нет, не ставь. Это мои чемоданы! И квартира эта такая же моя, как и его! – повысила голос Светлана и ненавидяще посмотрела на мужа: – Кто ты такой, чтобы приказывать?

– Я пока еще твой муж, – твердо ответил Котов.

– Вот именно. Пока. Завтра я подаю на развод! – зло выдохнула она. – Нет, сегодня. Сегодня же! Пожила с солдафоном, хватит! – Светлана возмущенно отняла руку. – И оставь эти гестаповские замашки для своих подопечных!

– Извини. Я не хотел делать тебе больно.

– Да ты всю жизнь только и делаешь мне больно! – вдруг выкрикнула Светлана. – Всю жизнь!

Котов снова посмотрел на кавалера.

– Тебе, по-моему, русским языком сказано было: поставь чемоданы и выметайся.

– Нет, – взвизгнула Светлана. – Мы уйдем вместе.

– Я что, с пустым местом разговариваю? – рявкнул Котов. – Поставь чемоданы и убирайся!

– А то что? – вдруг очень спокойно поинтересовалась Светлана. – Вызовешь «воронок» и увезешь нас на Лубянку?

– Не говори глупости, – поморщился Котов. – Я просто хочу, чтобы ты успокоилась и мы поговорили без эмоций!

– Хватит, наговорились, – Светлана быстро прошла к двери, открыла замок. – Пошли.

– Извините, – промямлил кавалер, протискиваясь в дверь.

Котов улыбнулся. Зубы его были стиснуты, и улыбка выглядела, как злобный оскал.

– А-а-а-ах, – выдохнул он гортанно.

Дверь закрылась, щелкнул язычок замка. Не меньше минуты Котов стоял совершенно неподвижно. Затем он начал двигаться с сосредоточенной активностью. Стянул мокрый плащ, повесил на «плечики». Разулся, плотно набив туфли старыми газетами. В гостиной снял костюм и аккуратно убрал в шкаф. Накинул махровый халат. Затем открыл бар, достал бутылку водки и, свинтив пробку, сделал мощный глоток прямо из горлышка.

– Ладно, – сказал Котов громко, обращаясь к ушедшим собеседникам. – Посмотрим. Посмотрим.

Вернув бутылку на место, он прошел в спальню и, завалившись на кровать, прикрыл глаза рукой.

21 августа, четверг

Ветер разгуливал по городу, словно припозднившийся пьянчужка в обнимку со своей единственной подругой – ночью. Дома, как задремавшие часовые, безразлично пропускали его, а он бесшабашно и дурашливо насвистывал мелодии лета на флейтах водосточных труб. Изнывающие в романтическом томлении фонари мечтательно выгнули по-жирафьи длинные шеи и задумались о чем-то своем. По умытым куцым коротким дождиком улицам нет-нет да и проезжали редкие машины, но не вальяжно, не по-барски, как днем, а торопливо, припадая к асфальту стальными телами. Ночь. Лето. Серые нити грядущего дня уже начали опутывать лиловый купол на востоке за крышами, однако это еще было не утро, только слабый намек на него.

Двое встретившихся на набережной у ЦПКиО выбрали именно это время, потому что знали: ночь – лучшая защита. Ночью все кошки серы, шорохи тревожны, а тени убийственно страшны. Эти двое не боялись ни кошек, ни шорохов, ни теней. Более того, тени были их неотъемлемой частью. Три – у первого и одна – у второго. Люди-тени, сопровождающие парочку всегда и всюду. Собранные, внимательные, идеально безликие, незаметные в толпе. Все четверо в плащах, скрывающих оружие. У троих – короткие пистолеты-пулеметы «узи», у одного – мощный тупорылый «АКМСУ». Сейчас тени рассредоточились, оттянулись от хозяев. Во-первых, чтобы не стать невольными слушателями – за это можно поплатиться головой, во-вторых, чтобы держать противника в поле обстрела без риска для людей, жизни и тела которых они охраняют.

Пара осталась стоять у пыльного чугунного парапета в двух метрах от высоких ворот, за которыми аляповато-пестрой громадой встал «Луна-парк». Плескалась о стену набережной мутная вода Москвы-реки, тарахтела на другом берегу поливальная машина, надрывно скрипели узлы «американских горок». Когда охрана оказалась на почтительном расстоянии, один из пришедших, высокий жилистый мужчина с умным жестким лицом, повернулся к собеседнику. В свете фонаря, висельнически болтающегося над техническими воротами парка, выглядел он весьма внушительно. Строгий костюм и неброский серый плащ скрадывали легкую асимметричность фигуры – длинноватый торс, чуть коротковатые ноги и широкую, распирающую пиджак грудь. Голову мужчина держал высоко, гордо. На собеседника смотрел прямо, спокойно, но явно зная себе цену, не свысока, а на равных.

Уперевшись белой, по-женски холеной рукой в чугунный шар ограды, высокий обратился к собеседнику:

– Ну, здравствуй, Рыба.

Человек, к которому пятеро из шести знакомых обращались именно так – Рыба, кивнул в ответ. Был он короток, толст, лыс и напоминал бильярдный шар. Однако кажущаяся рыхлость скрывала недюжинную силу и почти звериное проворство. Одет толстяк был неброско, но дорого. Даже очень дорого. Он будто бы находился между двумя ступеньками социальной лестницы: высокой и очень высокой. Деловой костюм, неожиданно ладно сидящий на расплывающейся фигуре, и длинный, до пят, чуть мешковатый светло-бежевый плащ, нет-нет да и утирающий фалдами прибитую дождем пыльную кашицу с ноздреватого асфальта.

– Рад видеть в добром здравии. Ума не приложу, зачем это я мог вам понадобиться.

Высокий хмыкнул с ноткой удивления.

– А зачем ты обычно надобишься, Рыба?

– Кому зачем, – философски ответил тот. – Одним – по делу, а другим – по рюмочке опрокинуть.

– Думаешь, я пришел сюда в три часа ночи, чтобы выпить водочки?

– Можно и коньячку, если водки не хочется.

– Коньячок будешь со своими «шестерками» пить, – голос высокого наполнился убийственным спокойствием, – а мы с тобой давай о деле поговорим.

– Ну что ж, можно и о деле, – легко согласился Рыба. – Что за дело?

– Мне нужно… – собеседник достал из кармана пиджака список, протянул толстяку, – …это.

Рыба повидал много заказчиков. Ему передавали замусоленные клочки газет, на которых коряво плясали заветные слова: модель, количество, желаемый срок получения заказанного; он читал те же слова, нацарапанные пальцем на пляжном песке в Планерском или быстро написанные на ресторанной салфетке в «Континентале»; их произносили в телефонную трубку или – очень редко, особый случай! – говорили лично. У каждого свои представления о конспирации. Рыба повидал много людей. Поэтому к аккуратно свернутой бумажке он отнесся с должным уважением. Принял без улыбки, развернул, прочел, щурясь в свете фонаря.

– Ого! – вырвалось у него уважительно. – Серьезный заказ. – Он бросил быстрый заинтересованный взгляд на безразлично созерцающего работу поливалки высокого. – Очень серьезный.

– Разве кто-то упоминал о мелочевке?

– Я не слышал.

– А я и не говорил. Так как насчет заказа?

– Сложно. – Рыба пожевал губами, раздумывая, и повторил: – Сложно. Можно, конечно, попробовать, но…

– Нет. – Высокий тряхнул головой. – Или ты говоришь «да» и мы обсуждаем детали, или отказываешься.

В голосе его прозвучала угроза. Почти неразличимая, однако Рыба был достаточно осторожным и внимательным человеком, чтобы уловить ее.

– И когда ждать гостей? – с нервным смешком поинтересовался он.

Взгляд коротышки, цепкий, словно кошачья лапа, впился высокому в лицо, изучая, улавливая непроизвольное напряжение мышц, подрагивание век, движение глаз. Тот не блефовал, на что Рыба надеялся втайне, нет. Быстро подняв руку, высокий посмотрел на часы. В ту же секунду за его спиной пришли в движение охранники Рыбы. Подобрались, потянули на свет божий свои «узи», изуродованные глушителями. Губы их раздвинулись, обнажая белые крепкие зубы. Казалось, что не стрелять они собираются, а кинуться вперед, вцепиться клыками в жертву и рвать горячее еще мясо, соловея от запаха и вкуса свежей крови. Движения их – плавно-скользящие, маслянисто-текучие – и были движениями диких зверей, а пылающе-жадный блеск глаз – блеском глаз хищников.

Однако люди, с которыми им предстояло иметь дело, тоже не отличались библейским миролюбием. Стоявший до этого совершенно неподвижно охранник высокого шевельнулся, словно очнувшаяся от механической спячки машина. Двигался он молниеносно, со своеобразной, едва уловимой грацией. Руки телохранителя согнулись в локтях, и, прежде чем троица успела положить пальцы на спусковые крючки, в лица им уставился ствол «АКМСУ». Охранник не откидывал по-киношному полу плаща, не приседал, не делал лишних движений. Он просто взял оружие на изготовку, чтобы троица увидела и оценила это.

Мгновение спустя высокий вдруг резко ухватил Рыбу за воротник франтоватого плаща и рванул на себя. Вторая рука его неуловимым движением нырнула под мышку, плотно, но без напряжения сжала ребристую рукоять пистолета – и лысый коротышка вдруг ощутил холод стали у впалого виска, сразу за правой бровью. Собеседник прикрывался Рыбой как щитом.

– Рыпнетесь – останетесь без работы, – серьезно пообещал «гориллам» высокий. Те застыли, приоткрыв рты. – Вот что случится, если ты откажешься. – Высокий говорил спокойно и ровно, словно вбивал гвозди в лысый, блестящий от пота затылок жертвы.

– Даже если ты убьешь меня, мои ребята все равно успеют пристрелить вас обоих, – хрипло выдохнул Рыба.

– Нет, у них клыки не отросли на таких волчар, как я, – тихо засмеялся высокий. – И не надейся. – Он тряхнул коротышку, и воротник его плаща затрещал испуганно, предчувствуя скорую кончину. – А этот парень, – кивок в сторону охранника, – смерти не боится.

– Все боятся смерти, – возразил Рыба тоскливо.

– Ты – да, я немного боюсь, а он – нет. Он – гончий пес. Смерть для него – всего лишь продолжение жизни.

Рыба помолчал секунду, подумал, затем напряженно хохотнул:

– Ладно, у нас обоих нервы играют… Давай поговорим о деле.

– Сперва скажи своим «бультерьерам», чтобы положили пушки и отошли к воротам.

Коротышка тяжело засопел. Отдать оружие означало полностью довериться собеседнику и – что еще хуже – его сумасшедшему спутнику. Но был ли у него выбор?

– Ну так как? – Ствол пистолета глубже вдавился в висок толстяка.

«Похоже, что выбора нет», – решил про себя Рыба и буркнул ожидавшим указаний охранникам:

– Положите пушки и к воротам. Живо!

Трое медленно, нехотя опустились на корточки, положили «узи» на сырой асфальт и попятились.

– Так-то лучше, – усмехнулся высокий и кивнул своему спутнику: – Собери оружие. Пригодится.

Толстяк зло смотрел, как «гончий пес» ловко подхватывает «узи» и вешает себе на шею.

Высокий отпустил воротник плаща Рыбы и ровно, словно ничего не случилось, произнес:

– А теперь о деле. Ты выполнишь заказ?

Прежде чем ответить, коротышка оправил плащ, встряхнулся, возвращая утраченное было достоинство, а заодно и прежний франтоватый вид, затем поинтересовался не без легкого налета иронии:

– Сотня килограммов пластита, гранаты… Жуть! Не многовато? Ты что, собрался Кремль взрывать?

Высокий стоял спиной к свету, и Рыба не мог увидеть блеска, вдруг появившегося в глазах собеседника. Впрочем, тот моментально взял себя в руки.

– А тебя это волнует?

– Ни капельки. Мне плевать.

– Правильно. Молодец. Так что с заказом?

Рыба прикинул что-то в уме, заглянул в бумажку, затем посмотрел в подсвеченное неоном серо-желтое небо и кивнул.

– Только за неделю мне не успеть. Нужно съездить к людям, договориться, проследить, привезти… Словом, проблем хватит.

– Я не спрашиваю тебя о проблемах.

– Исключительно из уважения к тебе… Три недели, – подумав, заявил Рыба. – И это очень быстро. Другим пришлось бы ждать месяц-полтора. А то и два.

– Десять дней, – жестко отрубил высокий. – И это все, что я могу себе позволить.

– Ммм… – Рыба пожевал губами. – Ладно, но придется очень постараться.

– Постарайся. Постарайся на совесть.

– А что взамен?

Коротышка с вызовом уставился на собеседника.

– Сколько ты хочешь?

– Деньги? – Рыба позволил себе чуть заметно усмехнуться. – Деньги мне не нужны. У меня их хоть ж…й ешь. На всю жизнь и мне, и детям, и внукам хватит. Да и смешно брать деньгами с такого человека, как ты. У тебя есть кое-что более ценное, чем туалетная бумага.

– Что?

Высокий уже догадался, о чем пойдет речь. Он был готов заплатить ЛЮБУЮ цену, учитывая грандиозность задуманного. В больших делах скупиться не стоит.

Рыба снова пожевал губами, будто не решаясь произнести то самое, одно-единственное заветное слово. Он ощущал себя так, словно перед ним стоял волшебник, способный выполнить любое его желание. Собственно, так оно и было. Высокий мог если не все, то ПОЧТИ все.

– Так что же? – требовательно повторил тот.

Рыба напрягся и едва ли не с трепетом, как молитву, выдохнул:

– Свобода. Ты дашь мне свободу. Я хочу стать другим человеком. Лицом без прошлого.

– Зачем? Тебя и так знает половина Союза.

– Ну… – Рыба мечтательно улыбнулся. – Я свалю. Уеду. Легально. Заметь, легально! И буду жить, не боясь, что однажды в мою дверь постучат ребята в штатских костюмчиках. Я ведь знаю, как это бывает. Пиф-паф – и в дамки. Итак, цена за все – свобода и новые, настоящие «корочки». Об остальном я позабочусь сам.

Высокий тоже задумался. Он знал, что согласится, но надлежало показать: выполнить то, о чем просит Рыба, тоже не раз пальцами щелкнуть. На лице его отразились некоторые сомнения, но наконец он кивнул:

– Хорошо. Это непросто, но я попробую.

– Договорились. – Рыба улыбнулся, широко, по-дружески. – Позвони мне через десять дней, вечером. Я скажу, где и как ты сможешь забрать то, что тебе необходимо.

– Идет.

Высокий кивнул охраннику. Тот спокойно опустил автомат и застегнул плащ. Болтающиеся на животе «узи» несколько портили его мускулистую подтянутую фигуру, но кого это волновало? Сам же «гончий пес», похоже, не испытывал никаких неудобств.

– А оружие? – решился напомнить Рыба.

– Оставим на память о нашей встрече, – отрезал высокий. – Через полторы недели позвоню. Все, – он посмотрел на охранника, – уходим. – И, обернувшись к коротышке, добавил: – Время пошло.

* * *

Время пошло.

Игра началась.

6 сентября, суббота

Лес был достаточно густым. Березы перемежались елями, орешником, давным-давно кем-то обобранным, и глухими, как стены крепости, зарослями бузины. Вполне обычная для Подмосковья растительность.

Человек, появившийся в лесу под вечер, был одет в дешевую болоньевую куртку-ветровку, старые, потертые джинсы и отличные кроссовки «найк». На плече он нес длинный чехол-кофр, сродни тем, которыми пользуются саксофонисты. Только вот что собирался делать саксофонист вечером в лесу? Ублажать музыкой ежей и белок?

Человек шагал быстро и споро, сосредоточенно и целенаправленно. Он не смотрел по сторонам, шел по какому-то заранее намеченному маршруту, к определенной точке. Под ногами шуршала опадающая уже листва, бурая хвоя, изредка потрескивали сучки. На ходу человек вскинул руку, взглянул на циферблат часов – длинная стрелка только-только преодолела отметку «12», маленькая же уставилась на цифру «6».

«Прекрасно, – незнакомец усмехнулся. – Точно по плану».

Раздвигая руками кусты, он старался не сбивать листья, не ломать ветки, оставлять поменьше следов.

Через несколько минут человек вышел к опушке леса и остановился у низкорослой сосны, корявой и темной, как путь в светлое будущее. Именно квазимодовской уродливостью дерево и привлекало. По мощному, сильному стволу было удобно взбираться, толстые переплетающиеся ветви служили отменной опорой, а густая хвоя надежно скрывала человеческую фигуру от посторонних глаз.

Остановившись, человек забросил чехол с ружьем за спину и, подпрыгнув, уцепился за нижний сук. Легко подтянувшись, он вскарабкался на несколько метров вверх, до небольшой развилки. Здесь пара толстых ветвей вкупе со стволом образовывали некое подобие кресла. Устроившись поудобнее, мужчина положил кофр на колени, щелкнул замочками и извлек на свет укороченную снайперскую винтовку Драгунова, неторопливо установил на нее прицел. Из брезентового кармашка достал две полностью снаряженные обоймы. В одной пули были черные, с ярко-красной каймой у самого дульца гильзы, во второй – обычные, с латунными головками.

Вогнав в магазин первую обойму, стрелок поднял руку и снова посмотрел на часы. Четырнадцать минут. На минуту раньше намеченного. Неплохо. Вскинув винтовку, он приник к окуляру прицела. Прекрасно, все как на ладони.

В четырехстах метрах от него начинался первый ряд заграждений – столбы с натянутой на них колючей проволокой; затем – пять метров контрольно-следовой полосы и второй ряд заграждений; дальше – три метра «мертвого» пространства и последняя, третья линия – столбики с проволокой, тонкой, почти незаметной. Стоит кому-нибудь попробовать перебраться через нее, и в караулке воинской части завоет сирена. Не пройдет и двух минут, как в месте пересечения ограждения окажется куча народу: рота охраны, ВОХР, дежурные офицеры. И все – вооруженные до зубов. Конечно, командир воинской части не мог не предусмотреть возможности нападения, но наверняка они не ждали того, что задумывалось.

Стрелок повел окуляром вправо, туда, где широкая асфальтовая дорога сворачивала к воротам КПП. Из дверей пропускного пункта вышел прапорщик. Зевнув, он с удовольствием потянулся, уставился в небо, на парящих под самыми облаками птиц. Хорошая погода ожидалась, отличная. Ни дождя, ни туч. И тепло. Бабье лето. Дежурный вытащил сигаретку, дешевую пластиковую зажигалку, прикурил, принялся прохаживаться, поднимая каблуками щегольских хромовых сапожек облачка серой невесомой пыли.

Стрелок усмехнулся, чуть сместил винтовку, внимательно осматривая железнодорожную ветку, прорезающую территорию складов до самого ГСМ, узенькую бетонную платформу и одинокую фигурку часового у железных ворот досмотровой зоны. Сегодня, ровно через полтора часа, в ворота войдет товарняк – цистерны с горючим. С самым обычным бензином. Начальник дивизионных складов трезво рассудил, что ввиду отсутствия финансирования, когда половина емкостей на складе горюче-смазочных материалов пустует, рационально сдавать их в аренду. Хотя бы тем же бизнесменам. Ведь деловым людям надо где-то держать свой товар. А воинская часть охраняется получше всяких коммерческих складов: здесь тебе и ведомственная охрана, патрулирующая периметр, и часовые, вооруженные не какими-то там резиновыми «фаллоимитаторами», не «макаровскими» хлопушками, а «Калашниковыми», тут и сигнализация, и «контролька», и служба досмотра, и специально натасканные сторожевые овчарки. Словом, настоящий укрепрайон.

Стрелок повернулся вправо, к складам ГСМ. Вот они, на три четверти врытые в землю цистерны с нефтепродуктами, горючим и маслами. Вокруг пустынно, обслуга из офицеров и контрактников уже давным-давно убыла в город, солдаты отдыхают в казарме. Только двое часовых прохаживаются вдоль колючки, позевывая, поеживаясь, поглядывая в небо. Не дай бог, ночью дождь зарядит.

За ГСМом можно было различить несколько приземистых строений: бойлерные, свинцово-каменный куб солдатской столовой, неказистый, выкрашенный в сочно-зеленый цвет клуб и ядовито-желтое здание казармы. Караулки стрелок не видел, зато отлично различал вышки часовых по углам ограждения – четыре островерхие, угрюмого вида башенки, затянутые пятнистой маскировочной сеткой. Часовые могли укрыться в них и обороняться, не представляя из себя мишени. Стрелок не волновался. В нужный момент сами вылезут.

Снайперу не понадобилось прикидывать расстояние. Он делал это уже дважды. Шестьсот метров с небольшим. При такой погоде, отличной видимости и полном безветрии выстрел не из самых сложных. Ему приходилось «работать» цели и похуже.

Достав из кармана крохотный передатчик «Daewoo», стрелок надел на голову наушник с тонкой изогнутой лапкой микрофона, перевел тумблер в рабочее положение. Дождавшись, пока ему ответят, произнес условную фразу:

– Тель – Брату. Я на месте. Племянник выздоровел, родня разъехалась.

– Отлично, Тель, – откликнулся собеседник. – Жди.

– Понял.

Снайпер положил винтовку поперек живота, навалился спиной на ствол сосны и закрыл глаза.

* * *

На одной из улиц Чеховска остановился старенький «Москвич». Машина неброского малинового цвета была в меру грязной и в меру обшарпанной. Из салона выбрались двое: нескладный, длинный, чрезвычайно худой мужчина с вытянутым землисто-болезненным лицом, напоминающим лошадиную морду, и худощавый, интеллигентного вида парень лет тридцати двух, в модных очках, с аккуратной комсомольской прической и тонкими, жесткими губами. Звали этих двоих – Дофин и Близнец. Одеты они оказались до такой степени по-разному, что только диву даваться. На Дофине – безразмерное трико, пузырящееся на коленках, выцветшее, застиранное, кеды и дешевая матерчатая куртка. На Близнеце – элегантный костюм, свежая рубашка в тонкую полоску, темный галстук, дорогие кожаные туфли и стильный плащ. Провинциальный дачник и лондонский денди в социалистическом альянсе. Их группа имела позывной «Младший сын» и играла решающую роль в начинающейся операции.

Парочка спокойно прошествовала к загаженному подъезду. Здесь Близнец задержался, чтобы посмотреть на окна третьего этажа.

– Он точно дома?

– Пойдем-пойдем, – хлопнул его по плечу Дофин.

У дверей нужной квартиры они остановились. Близнец отошел в сторону, откинул полу плаща, под которой оказался «узи» с глушителем на стволе. Второй автомат висел у Дофина под курткой. Оба почти синхронно передернули затворы, затем «лошадиная морда» нажал на кнопку звонка.

Через двадцать секунд из-за двери послышалось:

– Кто?

– Алексей Дмитриевич, это сосед сверху… – пробубнил Дофин.

– А-а, сейчас. – Заклацали замки, и дверь распахнулась.

На пороге стоял плотненький низкорослый мужчина в спортивных штанах и футболке с цифрой «10» на груди. Увидев незнакомца, он нахмурился, но предпринять ничего не успел. Парочка шагнула в квартиру.

– Кто вы такие? – стараясь придать голосу решимости, спросил Алексей Дмитриевич.

– Собирайтесь, вы поедете с нами, – заявил Дофин.

– С какой стати? – возмутился тот. – Вот я сейчас позвоню в милицию.

– Не стоит. – Близнец приоткрыл полу плаща, демонстрируя оружие. – Не надо делать глупостей. Вы дома не один, нам известно…

Хозяин замер. Он действительно был не один. Кроме него, в квартире находился десятилетний сын.

– Поедемте, – почти миролюбиво повторил Дофин. – Мы не требуем от вас чего-то экстраординарного. Пустяк. Мелочь. Всего один звонок – и вы свободны. Не вынуждайте нас прибегать к крайним мерам.

– Вам все равно придется поехать, – добавил Близнец.

Алексей Дмитриевич оглянулся на дверь, ведущую в комнату, за которой весело и уютно бубнил телевизор, вздохнул тяжело.

– Ладно, я согласен.

– Вот и чудненько, – улыбнулся Дофин. Улыбка была неприятной, неживой. – Накиньте что-нибудь.

Хозяин механически снял с вешалки военный плащ.

– Нет, лучше вот это, – возразил Близнец, подавая обычную гражданскую курточку. – Не так привлекает внимание.

– Хорошо. – Алексей Дмитриевич послушно оделся. – Теперь мы можем ехать?

– Это мне нравится, – мертво оскалясь, бухнул Дофин. – Речь не мальчика, но…

– Много говорим, – жестко оборвал его Близнец. – Поехали…

* * *

В трех километрах от военного городка, в жиденькой березовой рощице, стояла «девятка» цвета «синий металлик». В салоне разместилась еще одна пара – рыхлый квадратный мужчина средних лет с приветливым лицом добряка Карлсона из известной сказки, носящий прозвище Шептун, и мощный, мрачноватого вида подтянутый здоровяк, на круглом лице которого красовалась черная повязка, скрывающая пустую правую глазницу. Одноглазого называли Папашей Сильвером. В данном случае он выполнял функции охранника.

Как только Шептун отложил передатчик, Папаша Сильвер поинтересовался:

– Срывается?

Координатор посмотрел на часы.

– Да нет. У них еще вагон времени – почти полчаса.

– А если наш Младшенький не позвонит?

– Хорь сказал: до восьми. И пять контрольных минут.

– Ясно.

Папаша Сильвер погладил лежащий на коленях под свернутым вдвое байковым одеялом «АКМСУ».

– Как по-твоему, что сделает Хорь, если дело обломится? – повернулся к нему Шептун.

– Кинет нас к едрене матери. На фиг мы ему… – криво ухмыльнулся Папаша Сильвер. – Или убьет.

– Думаешь, сумеет? – помрачнел Шептун.

– Кто его знает, может, и сумеет. Да не паникуй раньше времени. Работай, – кивнул Сильвер.

– М-да… – Шептун вновь повернулся к приборной панели.

* * *

Ровно в семь двадцать диспетчерские службы первой подстанции «Скорой помощи» и пожарной части города Чеховска зарегистрировали два вызова. Первый – об остром сердечном приступе, второй – о пожаре во дворе жилого дома по улице Юных натуралистов. Ввиду относительно спокойного часа оба вызова были приняты сразу же, и через пять минут после звонка машины отправились по адресам. «Скорая» – старенький, видавший виды «уазик» серого цвета с красным крестом на борту – остановилась у подъезда шестиэтажного жилого дома, одного из самых высоких строений в Чеховске. Врач и санитарка вошли во второй подъезд и пешком поднялись на последний этаж. Как только они оказались на площадке, навстречу им шагнули двое – нескладный мосластый тип с серой неприметной внешностью и мускулистый громила двухметрового роста со звероподобной физиономией, на которой отчетливо выделялись крохотные глазки и чугунная подковообразная челюсть. За их спинами маячил круглолицый толстяк с фигурой совкового бульдозера. Через полминуты трупы врача и медицинской сестры уже лежали на чердаке, прикрытые грязными тряпками, промокшими картонными коробками и серыми досками, оставшимися, должно быть, еще от строителей.