Текст книги "Чертова дюжина"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– А если их там нет?

– Если их нет, то придется обшаривать весь город. Мы не можем оставить поиски до тех пор, пока все пятнадцать бомб не будут обнаружены.

– Хорошо. – Полковник неожиданно козырнул. Это не укрылось от взгляда командующего.

– Майор, по-моему, вы хотели о чем-то доложить! – не скрывая раздражения, гаркнул он.

– Чтоб тебя… – буркнул себе под нос Котов и спокойно ответил: – Так точно, товарищ командующий. – Он в двух словах обрисовал ситуацию.

Лицо командующего постепенно прояснялось. Под конец он даже кивнул поощрительно.

– Ну что же, майор, вы неплохо поработали. В ваших рассуждениях определенно что-то есть. Скорее всего террористы действительно намеревались воспользоваться сотовым телефоном. Действуйте.

Котов быстро направился к связистам. При его приближении оператор приподнялся.

– Сиди, – махнул рукой майор. – Ответь-ка мне на один вопрос. Сколько в твоем агрегате линий?

– Свободных?

– Всего.

– Девяносто шесть. Большинство занято под номера телецентра.

– Значит, так. Освободи все, кроме приоритетных. Оставь штук десять для оперативных звонков. Сейчас сюда принесут телефонные аппараты, будешь подключать их. Пятьдесят штук. Все ясно?

– Так точно.

– Сколько времени займет подключение?

– Минут сорок-пятьдесят.

– Отлично, – Котов довольно потер ладони. – Ну, дела пошли.

02.39

Результаты оказались ошеломляющими. Суммарное число абонентов первых семнадцати компаний перевалило за восемь тысяч.

– А говорили, уровень жизни в стране падает, – изумленно пробормотал полковник, листая пухлую стопку бумаг.

Списки сразу же дробились на блоки и передавались телефонистам-солдатам. Большой зал был сплошь заставлен телефонными аппаратами. Планшет сдвинули к дверям, экран убрали, карты сложили. Представителям штаба пришлось потесниться.

На исходе первого часа работы пришло сообщение с Украины. Обломки «Ила» вместе с останками террористов и обгоревшими стодолларовыми купюрами рассеяны на площади в три квадратных километра. Оцепление выставлено. На месте работают оперативники и поисковая группа.

– Но там были люди? – кричал в трубку Котов.

– Точно можно говорить только о четверых. Они сильно обгорели и пострадали при взрыве, – ответили ему.

Еще через двадцать минут пришло сразу два сообщения. Первое: все девять замеченных парашютистов мертвы. У восьмерых – огнестрельные ранения от оружия калибра 5,45 и 9 миллиметров. Девятый разбился о землю. На нем обнаружена сумка-баул с двумя миллионами долларов в стодолларовых купюрах. Котов и полковник многозначительно переглянулись.

– Отправь им по факсу фотографии террористов, Зиновий, – скомандовал Котов. – Живенько. Пусть посмотрят.

Капитан козырнул и, подхватив досье, направился к компьютерщикам. Вернулся он минут через десять. Шумно свалил папки на стол, постучал по ним указательным пальцем.

– Двое из девяти десантировавшихся у нас не числятся. Вероятно, это летчики. Остальные: Белоснежка, Шептун, Ватикан, Близнец, Бегемот и Крекер. Разбившийся террорист – Рощенков.

– Это точно? – прищурился Котов.

– Точнее не бывает. У него стропы запутались.

Капитан положил на стол мутноватую фотографию: Рощенков в морге, окровавленный, изломанный. Правая нога вывернута под неестественным углом. Левая сторона лица превратилась в черное, изуродованное месиво, но правая уцелела. Сомнений быть не могло.

– Жаль. – Котов кинул снимок к остальным бумагам. – Я-то надеялся, что мы ошиблись… Значит, остались четверо: Чубчик, Папаша Сильвер, Тель и Пастух. Ошиблись мы с «костяком».

Второе сообщение оказалось более обескураживающим. Террористы все-таки похитили три камня из коллекции Алмазного фонда, подменив их довольно качественными фианитовыми подделками, правда, более крупными по размеру. Охрана пересчитала камни, количество сошлось. Позже, когда алмазы стали упаковывать, возникла путаница. Пока вызвали экспертов, пока те прибыли, пока проверили камни, было упущено время. «Причем, – оговорился эксперт, – украдены не самые дорогие образцы, хотя фальшивки имитируют очень ценные камни. Суммарная стоимость похищенного не перекроет даже пятой части выплаченной террористам суммы».

– Теперь понятно, почему у Рощенкова было два, а не четыре миллиона. Он взял и камни, и деньги, – сказал Котов. – Не пойму только, зачем Рощенкову вообще понадобились алмазы? Деньги же им платили и так.

Беклемешев пожал плечами:

– Может быть, Рощенков с самого начала рассчитывал именно на камни? Выкуп же требовался для того, чтобы оплатить работу команды. По-моему, вполне логично.

– А какой в этом смысл? – поинтересовался полковник. – Почему бы Рощенкову сразу не взять деньги?

– Алмазы легче. Их проще спрятать. К тому же купюры все-таки могли быть помечены, а камни – нет. Вероятно, служба безопасности появилась раньше, чем они предполагали. Скажем, один из террористов, в задачу которого входило убедиться, что все сотрудники группы сопровождения мертвы, спустился в тоннель. Удостоверившись, что опасности нет, он подал сигнал остальным, а тут откуда ни возьмись парни из службы безопасности. Произошла перестрелка. Поняв, что замысел раскрыт и сейчас прибудет подкрепление, террористы взяли первые попавшиеся камни, приблизительно подходящие по размеру и поторопились скрыться. Им ведь без разницы: «Орлов», «Великий почин», «Мария» или «Шах». Этим ребятам, видать, невдомек, что камень может быть лишь чуть крупнее, а стоить на порядок, а то и на два дороже. Тут приходится учитывать кучу разных вещей. А Рощенков, посмотрев на алмазы, сообразил, что овчинка не стоила выделки, и решил взять деньгами. Так сказать, компенсировать собственные затраты.

Котов, наблюдавший за работой телефонистов, вздохнул:

– Как бы там ни было, теперь мы вряд ли узнаем правду. Рощенков, он же Хорь, мертв, как и остальные члены группы. Кроме них, истины не знал никто. – Он посмотрел на Беклемешева. – Что у нас с номерами?

– Обзвонили почти половину. Но тут ребята привезли списки еще из двух компаний, слава богу, последних.

– Сколько абонентов?

– В первой почти тысяча. Девятьсот девяносто семь. Во второй – полторы.

– Итого?

– Без малого двенадцать тысяч.

– А сколько из них уже отработали?

– Семь с половиной.

– Подключай резерв. Времени в обрез.

– Понял. – Беклемешев пошел к оператору-связисту.

Полковник проводил его взглядом и сказал тихо, чтобы расслышал только собеседник:

– Знаешь, о чем я беспокоюсь, майор?

– Знаю, – ответил Котов. – Сам думаю о том же. Если мы ошиблись, то для нас будет лучше дружно преставиться, когда сработают эти чертовы фугасы. Но менять что-либо поздно. Мы все же попытались хоть что-то сделать. – Он подумал, затем решительно направился к «штабному» столу. – Товарищ командующий, необходимо обзвонить посольства, предупредить об эвакуации.

– Разве вы собрали не все телефонные номера, майор? – В голосе начальника штаба послышалось недовольство.

– Все. Но это не может служить стопроцентной гарантией отключения фугасов. Нам нельзя рисковать. Лучше перестраховаться.

– Это плохо, майор. – Командующий нахмурился. Ему явно не улыбалась перспектива объясняться с секретарями посольств. – Вы полагаете, нужно сказать им о ядерных минах?

– Пока нет. – Котов временами поражался ограниченности этого человека. – Достаточно упомянуть о возможном теракте и о мощных зарядах взрывчатки. Скажите, что местонахождение бомб уже установлено и ведутся работы по обезвреживанию. Эвакуация – всего лишь мера предосторожности.

– А если… Если фугасы все-таки сработают?

– Тогда объяснения придется давать в любом случае, но на другом уровне.

– Хорошо, – вздохнул командующий. – Вам как оперативному работнику виднее, насколько реальна угроза. И я по вашему настоянию это сделаю.

«Он еще способен думать о том, как бы прикрыть свою задницу», – подумал не без легкого восхищения Котов.

03.01

За час до объявленных террористами взрывов началась эвакуация «Останкино». Люди спускались на первый этаж, где их разбивали на группы. У ворот выстроились армейские грузовики с крытыми кузовами. Из Москвы уходили войска. Ревущие сотнями двигателей километровые колонны ползли по улицам, словно гигантские змеи. Лучи мощных фар кромсали ночной город, как слоеный пирог, на тысячи частей. Москва выглядела вымершей. Черные окна, черные дома, черные улицы. БТРы, катящиеся к окраинам, придавали городу футуристически мрачный, испуганный и одновременно безучастный вид. Москва напоминала огромную декорацию к фильму-антиутопии, иллюстрацию к кабаковскому «Невозвращенцу».

Вереница бронемашин тянулась мимо «Останкино» по улице Королева. Грузовики с сидящими в кузовах сотрудниками телецентра вливались в состав колонны, становясь частью механизированного организма, и исчезали в ночи.

Стоящий на крыльце полковник орал кому-то из водителей:

– …и сразу назад. Понял? Пулей! Здесь еще восемьдесят человек! Чтобы через полчаса вернулись! Как, как, хренак!!! Сам думай, как!

Котов наблюдал за эвакуацией в окно. За спиной его трещали, вращаясь, телефонные диски, клацали сухо клавиши кнопочных аппаратов, шуршали по бумаге маркеры.

– Десять тысяч, – сообщил Беклемешев. – Минут через сорок закончим.

– Хорошо. Эвакуировали всех?

– Тут такое дело, Саш. Эта репортерша, Вероника, и ее оператор отказались ехать.

– Что значит – отказались? – Котов продолжал наблюдать за отъезжающими машинами.

– Говорят, ты разрешил.

– Они тебе скажут… Давай их сюда.

Майор отвернулся от окна. Члены штаба по чрезвычайной ситуации уже уехали. Осталась только аппаратура. Такая же мертвая и безжизненная, как город. Светилась огнями лишь многоканальная АТС. Несмотря на то, что в зале находились семьдесят солдат, создавалось ощущение всеобщего запустения. Котов смотрел на идущую к нему троицу – Беклемешева, Веронику и Мишу – и ловил себя на мысли, что они кажутся ему похожими на бедуинов, бредущих через пустыню.

– Вот, Саш.

Котов устало взглянул на девушку:

– В чем дело? Вы же слышали, объявлена общая эвакуация.

– Но вы-то остались, – дерзко возразила она.

– Мы заканчиваем обзвон.

– А мы наблюдаем за тем, как вы заканчиваете обзвон. Может быть, эти солдаты сейчас спасают город от неминуемого разрушения. Я не могу упустить такие кадры.

– Вряд ли когда-нибудь эти кадры появятся на телеэкране. Через сорок минут мы эвакуируемся. Пока можете снимать.

– Хорошо, через сорок минут мы уедем вместе, – серьезно сказала девушка.

– Пожалуйста, места хватит.

Котов снова отвернулся к окну.

03.43

Обзвон закончился. Солдаты спускались вниз и забирались в грузовики.

Котов обратился к Веронике:

– Вы можете ехать вместе со мной в служебной машине.

– Хорошо, – оживилась девушка, – заодно возьму у вас интервью.

– Я устал.

– Так это здорово! Уставший майор ФСБ, спасший Москву! Класс!

Котов прищурился.

– Слушайте, вам, наверное, кажется, что это все, – он обвел рукой вокруг, – всего лишь пустяковая история, очередная «бомба», простите за каламбур. Так вот, милая моя, мы здесь занимались делом, понимаете? Работой! И Москва еще вовсе не спасена. Взрыв может произойти в любую секунду!

– Террористы сказали: в четыре.

– Да мало ли что сказали ваши террористы! Оставьте камеру, – повернулся он к Михаилу.

– Но…

– Без «но»! Оставьте камеру здесь! Это приказ! Больше никаких съемок и интервью!

Вероника и оператор переглянулись.

– Ладно, Миш, оставь камеру, – сказала девушка. – Ты же видишь, товарищ майор не в духе.

Оператор неохотно подчинился.

– Спускайтесь к машине, – приказал Котов.

03.47

На улице было холодно. Ветер разгулялся не на шутку. Он, словно одержимый пророк, предвестник беды, стонал, выл, бился в кронах деревьев. По небу быстро плыли черные тучи. Они приходили из ниоткуда и уплывали в никуда. Изредка мелькал неуместно радостный шар луны. Ее молочно-голубое сияние не делало мир светлее, наоборот, подчеркивало навалившуюся на город темноту.

Грузовики с солдатами уже сворачивали с Королева на Ботаническую. У ворот телецентра осталась одинокая «Волга».

Вероника подумала о том, что в этом есть своеобразная «чернушная» романтика: покидать город последними, за четверть часа до взрыва.

Котов, сбежав по ступенькам телецентра, подошел к зябко ежащейся Веронике, протянул свой плащ:

– Возьмите, холодно.

Девушка накинула плащ на плечи, кивнула благодарно:

– Спасибо.

Миша, натянувший потертую джинсовую курточку, смущенно потупился:

– Извини, мать, не сообразил.

– Да ладно.

Котов открыл дверцу «Волги», за рулем которой уже сидел Беклемешев. Девушка забралась на заднее сиденье, за ней нырнул Миша. Сам майор устроился впереди, кивнул:

– Все, Зиновий, можно ехать.

«Волга», набирая скорость, двинулась вслед за колонной, оставляя за спиной обезлюдевшую Москву.

03.48–03.59

В темноте салона Вероника посмотрела на вмонтированные в приборную панель часы.

– Сейчас? – почему-то шепотом спросила она.

– Если это все-таки случится, мы услышим, – ответил Котов. – Все услышат. Останови-ка, Зиновий.

04.00–04.02

Тишина была звеняще-тяжелой, давящей, выматывающей душу. И в этой тишине Котов хрипло, безжизненно-спокойно произнес:

– Мы победили.

Эпилог

Интервью все-таки состоялось, и история была рассказана. Правда, в ней не было ни слова о ядерных фугасах. Зато очень много говорилось об аммонитовых зарядах и эпидемии холеры. Тоже масштабно, конечно, но… Вероника жалела о том, что нельзя показать Котова открыто и упомянуть-таки о размерах реальной опасности, грозившей городу. Как ни крути, а полуправда производит далеко не тот эффект. Она останется лишь отголоском правды, затухающим эхом истины. Опять же, к кому вопрошать: «Как такое могло произойти?» К «дяде Васе», профессиональному «стрелочнику» по жизни? Для всех «виновные понесут заслуженное наказание», а в реальности? «Несли» и до сих пор «несут». Заслуженное.

Хотя в передачу и предполагалось вставить кадры, отснятые в аэропорту, но мельком, постольку поскольку. «После того, как бомбы были обнаружены, два истребителя российских ВВС получили задание принудительно посадить захваченный бандитами самолет. Террористы, поняв, что их планы рухнули, взорвали себя. Все преступники, включая главаря группы, погибли».

Очень мило. Девяносто девять процентов материала пошло «в корзину». Точнее, в хранилища ФСБ. Кому нужна лишняя шумиха? В качестве компенсации несколько крепеньких «серокостюмных» ребят отвезли Веронику в метро, на «Охотный ряд», и дали отснять «результаты деятельности террористов». При этом они сосредоточенно сопели ей в плечо, бормоча ободряюще: «Вы работайте, работайте, мы вам мешать не будем. Снимайте себе на здоровье. Фиксируйте, так сказать». Якобы одна из аммонитовых закладок непроизвольно сработала. Самоподрыв, так сказать. «Ну, вы понимаете». Да, она понимает. Это не от благородства или желания показать гражданам, насколько страшными могут быть последствия террористических актов, а для оправдания того, что им, любимым и драгоценным горожанам, приходится выбираться из-под земли аж на «Библиотеке Ленина» и тащиться на автобусах-троллейбусах до «Чистых прудов».

Кроме того, ярко и сочно, во всех подробностях, освещался взрыв на Курском вокзале. Разумеется, кадры, в которых омоновцы лупцуют дубинками зевак, тоже были изъяты бдительными «редакторами-цензорами» из соответствующего ведомства. Выспавшийся и оказавшийся в «мирной» обстановке неожиданно обаятельным парнем капитан Беклемешев в «приватной» беседе рассказал, что двенадцать из пятнадцати фугасов были найдены на территории забытого богом пионерского лагеря.

– Их даже не потрудились закопать как следует, – сообщил он таинственным шепотом, улыбаясь совсем по-мальчишески. – Саперы позвонили, однако «Останкино» уже было эвакуировано…

Не срослось, одним словом. У самолета, среди обломков, нашли пятый труп. Так что никто из изуверов-нехристей не ушел.

А те три фугаса, что были заложены, действительно оказались подключены к сотовым телефонам. Все могло закончиться очень плохо. Но закончилось хорошо. А правительство отбивается от нападок иностранных дипломатов. Справедливо. Не все же им мед кушать большой ложкой, потрудиться изредка тоже полезно. Беклемешев заразительно смеялся, но в глазах у него при этом тлела какая-то странная, совершенно не веселая искра.

Неожиданно ставший начальником отдела Котов все-таки давал интервью. С высокого разрешения начальства, разумеется… Во время съемок он сидел спиной к камере, часто курил и отвечал уклончиво, если эти «заплывы на дальнюю дистанцию» вообще можно было назвать ответами. Выглядел майор хмуро и устало, а во время перерыва вдрызг разругался с Солоповым. «Цыплячья шея», диссидент со стажем, власти не боялся, кипятился, наскакивал на фээсбэшника тощей грудью, каркая на всю студию: «Вы, молодой человек, мне не рассказывайте, как надо снимать! Я лучше вас знаю, как снимать! Учителей развелось – ни пройти, ни проехать!» Котов смотрел на него со вселенским спокойствием и только изредка вставлял: «Вы будете снимать в таком ракурсе, в каком я вам укажу!» В результате снимали действительно так, как сказал майор, а режиссер прохаживался по студии гоголем, периодически восклицая с пафосом: «Вот! Я же говорил, что так лучше! Он еще учить меня будет! Тоже мне, учитель, трам-тара-рам!»

Вероника наблюдала за ними из-за спин операторов, а стоящий рядом Беклемешев время от времени наклонялся к ней и шепотом комментировал происходящее. Иногда получалось довольно забавно. Девушка смеялась в кулачок. Солопов вскидывался и кричал, что попросит немедленно очистить студию, если кое-кто не утихнет сейчас же, и плевать ему на звания, заслуги и должности. Капитан соглашался и, улыбаясь, отвечал, что они уже молчат. Никаких разговоров.

В студию заглянул Леня Калинин. Увидев Беклемешева, кивнул сдержанно, поманил Веронику пальцем:

– Ник, на минуту. Дело есть.

– Хорошо, сейчас. – Девушка повернулась к собеседнику. – Извините.

Капитан улыбнулся:

– Ничего. Я понимаю. Работа.

– Именно. – Вероника выскользнула из студии, прикрыла за собой дверь и подошла к монтажеру. – Ну, что у тебя?

Леня был серьезен, если не сказать больше.

– Пойдем. Мы кое-что интересненькое нашли.

– Где нашли-то, Лень?

– На пленке, которую Мишка отснял в тот день.

Они направились в монтажную. На ходу Вероника поинтересовалась:

– А разве записи не изъяла ФСБ?

Леня пожал плечами.

– Съисть-то он съисть, да хто ж ему дасть. Они же не знали, сколько мы успели отснять.

Девушка засмеялась.

– А не боишься?

– Беру пример с Геннадия Матвеевича.

В монтажной сидел Миша, такой же смурной, как и Леня.

– Привет, – поздоровался он.

– Виделись, – ответила Вероника. – Ну, давайте показывайте, что тут у вас, следопыты.

Мужчины переглянулись. Монтажер устроился за пультом, тронул клавиши магнитофона, повернувшись к девушке, сказал серьезно:

– Смотри внимательно.

На экране возникла статичная картинка.

Командующий операцией распекал Котова.

Леня нажал еще одну кнопку, и изображение ожило:

«…У нас имеются все основания полагать, что в помещении спрятано подслушивающее устройство, благодаря которому террористы получают полную информацию о всех решениях, принимаемых нашей стороной», – сообщил экранный Котов командующему.

Монтажер включил режим ускоренного поиска. Люди задвигались быстро, словно в мультфильме.

– Смотри внимательно, – еще раз предупредил Веронику Леня.

Изображение вновь пошло в режиме воспроизведения:

«Вот он, товарищ майор», – огромный медведеобразный оперативник шагнул к Котову и протянул микрофон.

– Обрати внимание на время, – сказал Миша.

– Уже обратила, – ответила Вероника. – Шестнадцать тридцать девять. И что?

Она уже почувствовала неладное. В груди мутной грязью колыхнулась тревога. Девушка вдруг поняла, что история еще не закончилась. Какое-то необычайно важное воспоминание возникло в ее голове, но пока туманное, расплывчатое, не оформившееся в ясную, четкую картинку.

Кадры с сумасшедшей быстротой сменяли друг друга. Люди двигались, словно заводные куклы. Бегали, размахивали руками, спорили, застывали на месте и снова бегали.

– Здесь, – вдруг сказал Миша.

Картинка опять пошла в нормальном, неускоренном режиме.

Командующий, изумленно приоткрыв рот, выслушивал доклад какого-то лейтенанта. Стоящий у карты Котов повернулся к приемнику. И сама Вероника тут же, у оцепления, растерянная, почти напуганная.

«Террористы пытались выйти через станцию „Кузнецкий мост“, – докладывал лейтенант, – но мы сумели их остановить согласно вашему приказу».

«Я не отдавал никаких приказов», – выдавил командующий.

«Как же… – растерялся лейтенант. – Ребята из „Грозы“ вышли первыми и сказали нам, что…»

«Я не отдавал никаких приказов! – взревел начальник штаба. – Вы упустили их!..»

Кадр остановился. Экран погас.

– А теперь отмотаем немного назад, – мрачно предложил Леня.

Видеомагнитофон заурчал, защелкал, загудел, и на мониторе вспыхнуло изображение – полковник-спецназовец, поворачивающийся к «штабному» столу и говорящий громко: «Отправьте туда „Грозу“, они ближе всех».

– Время, – сказал Леня.

– Семнадцать тридцать семь, – заметила Вероника.

– Вот именно, – кивнул тот.

– Микрофон уже был найден, но террористы продолжали получать информацию, – глядя на замершую в стоп-кадре картинку, медленно произнесла девушка. – Откуда?

– Второго микрофона в зале не было, – напомнил Миша. – Во всяком случае парни из ФСБ его не нашли. Вывод?

– А вывод прост, – буркнул Леня. – Им подсунули фальшивку. Липу чистейшей воды.

– Рано или поздно кто-нибудь заметил бы, что террористам удается уходить из-под огня слишком ловко. Додумались бы и до микрофона, а случайные находки всегда наводят на размышления, – сказала Вероника. – Боевики сделали ход первыми. Подсунули липовый микрофон в тот самый момент, когда все были слишком заняты предстоящим штурмом. У властей не оставалось времени на раздумья. Нашли – и ладно. Ура! Но найденный микрофон был липой. Настоящий лежал совсем в другом месте. Скорее всего в кармане у человека, который точно знал, что его не станут обыскивать.

– Командующий? – предположил Леня. – Этот умник вел дело так, словно играл за террористов, а не против них.

– Нет. Представители МВД не имеют доступа к архивам ФСБ.

– Тогда Котов. Его, кстати, подозревали с самого начала. Именно он взял досье Рыбы. Опять же имел возможность подчистить нужные файлы.

– Может быть. А может быть, и нет. Допустим, Хорь – Рощенков. Но что, если ему помогал еще кто-то? Например, Беклемешев. Рощенков подставил Котова с досье и стер информацию в банке данных ФСБ, а Беклемешев пронес в студию микрофон. Его точно не стали бы обыскивать. Он-то никак не попадал под характеристики Хоря.

– Логично, – согласился Миша. – Но ради чего? Капитан ведь не получал ни денег, ни камней.

– Ему могли заплатить и раньше, – предположила Вероника.

– Террористы не стали бы рисковать, – категорично возразил Леня. – А если бы он взял и отключил микрофон? Их перестреляли бы, как пить дать. Для Беклемешева это прямая выгода. И грудь в крестах, и свидетелей нет, и денег полный карман. Скорее уж его гонорар был где-то припрятан. Террористы могли сообщить капитану о месте закладки после того, как добрались до самолета.

– Марафонец! – вдруг воскликнула Вероника.

Воспоминание проявилось, став резким и абсолютно понятным. Память прорвалась, словно болезненный нарыв.

– Ты о чем? – удивленно вскинул брови Миша.

– В лагере Марафонец сказал мне, что бомбы собирались в столовой. Он не мог этого знать, если ушел сразу после ограбления склада. Понятно? Марафонец был одним из террористов!

– Тогда зачем они убили его? – не понял Леня.

– Его никто не убивал!

– Постой, – возразил Миша, – мы же видели, как его выбросили из самолета.

– Нет, мы видели, как кого-то выбросили из самолета. Но это не значит, что погибшим был Марафонец. Он водил нас за нос.

– М-да, – с ноткой разочарования протянул Миша. – А с виду такой интеллигентный, культурный юноша…

– Кончай хохмить, – сказал монтажер.

– И все-таки есть два абсолютно необъяснимых момента, – продолжала Вероника.

– Каких? – поинтересовался Леня.

– Первый: зачем террористам понадобилось подключать фугасы, если они все равно не собирались ничего взрывать? Им ведь совершенно не хотелось, чтобы произошел «большой бум». Более того, взрыв и самоубийство для них – слова-синонимы. Ради чего они рисковали?

– А второй? – спросил Леня.

– Зачем им понадобилось подбрасывать фальшивые камни? – Девушка вздохнула. – Об этих чертовых подделках я думаю постоянно. Что-то тут не так. Если Хорь летел с ними, зачем были нужны стразы?

– Может быть, они боялись, что власти, узнав про ограбление Алмазного фонда, не заплатят выкуп? – предположил Миша. – А что? Вполне может быть.

– Нет. Выкуп им заплатили бы в любом случае. По всему выходит, что подбрасывать фальшивки не имело абсолютно никакого смысла. Однако они это сделали. Значит, существовала необходимость.

– Тянули время? – выдвинул свою версию Леня. – Просто рассчитывали, что подмену не обнаружат до определенного момента. Например, до того, как самолет поднимется в воздух.

– Я тоже об этом подумала, – согласилась Вероника. – Но в чем первопричина? Зачем им понадобилось тянуть время? Попробуем объединить эти два вопроса. Подключенные фугасы и фальшивки. Что получится?

– Фугасы наверняка страховка, – протянул Леня. – А вот со временем посложнее.

– Страховка от кого? – Вероника закусила губу. – Страхуются, когда не доверяют. Значит, человек, помогавший им и находившийся в «Останкино» во время всей этой катавасии, – не главарь. Он вообще не входил в группу. У них была иная система отношений.

– Похоже на правду, – кивнул Леня.

Миша промычал что-то маловразумительное, но, судя по тону, одобряющее.

– Пойдем дальше. – Вероника почувствовала прилив сил. Кончик цепочки был найден, ниточка тянулась сама собой, не приходилось даже прикладывать усилий. – Единственное слабое звено в плане террористов – ограбление Алмазного фонда. Тут их замысел граничил с фолом и, наверное, поэтому увенчался успехом. Получается, что камни похищались именно для этого неизвестного. Давайте пока называть его Иксом. Боевики знали: сорвись дело с алмазами, им ничто не помешает забрать выкуп и скрыться. Но они понимали, что и Икс знает это. В случае срыва он не дал бы им уйти. Тут-то террористы и решили подстраховаться. Однако все обошлось. Камни были похищены.

– Но если Икс не получил их, ему пришлось бы проявить себя, – рассудительно сказал Леня. – Например, настоять на том, чтобы «Ил» сбили. А лайнер отпустили. Выходит…

– Он получил камни, – ответила Вероника. – А потом убрал свидетелей. И не говорите мне, что самолет взорвался случайно. Террористы неоднократно доказали нам, что с пластитом обращаться умеют. Значит, их убрали. Намеренно. Единственный человек, который вступал с террористами в непосредственный контакт, поднимался на борт самолета, мог забрать камни и заложить мину, – Котов. Становится ясно и то, зачем они тянули время. Если бы о похищении камней узнали сразу, майора обыскали бы, как только он покинул самолет. А так Котов успел припрятать камни понадежнее, и все. Даже если бы кто-нибудь о чем-нибудь и догадался, без камней доказать причастность майора к террористической группе невозможно.

– Я ни хрена не понимаю! – завопил Леня. – Зачем было Котову устраивать всю эту… На кой ему камни? Денег хотел? Ну взял бы у террористов «лимон»-другой. Мало? Взял бы больше. И почему не улетел вместе с ними? Зачем ему алмазы в этой стране? Он все равно не сможет их продать. А если и сможет, то будет сидеть на своих миллионах, как жаба на болоте. Котов же чекист, чтоб ему… Объясните мне!

– Если бы я сама понимала, то обязательно объяснила бы, – ответила Вероника. – Понимаю только, что Котову зачем-то понадобились именно камни. И именно из Алмазного фонда. Не деньги, а камни. Только вот зачем?..

– Ладно. Он объяснит это сам. В другом месте, – решительно заявил Миша.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла девушка.

– Разве мы не сообщим обо всем в ФСБ? – удивился оператор.

– О чем? О своих домыслах? – Вероника усмехнулась. – Да будет тебе известно, домыслы, они же догадки, они же умозаключения, не принимаются судом в качестве доказательств. Нас не станут слушать. Но даже если и станут, что дальше? Придут к Котову и предъявят ордер на арест? На каком основании? Кто-то что-то сказал? Да он рассмеется нам в лицо. Кто мы такие? А потом еще, глядишь, найдет способ убрать нас как лишних свидетелей. Чтобы не думали много. Пойми ты, голова садовая, Котов продумал каждую мелочь. Если бы не поломка машины, мы приехали бы в «Останкино» гораздо раньше.

Тогда я решила бы, что второй микрофон был у Марафонца, а он уже мертв. Котов оказался бы вне подозрений. Впрочем, это не имеет значения. Майор по-прежнему не «ловится». Мы ничего не можем доказать.

– И что? – Миша посмотрел на Леню, на Веронику, словно ожидая, что вот сейчас они воскликнут «Ап!» и вытащат из шляпы кролика. – Так и будем молчать?

– Надо заставить его выложить алмазы, – вдруг медленно сказал Леня. – Камни – единственное доказательство. Без них Котов открестится от чего угодно.

– Хорошо бы, конечно, заставить, – согласилась Вероника. – Да только как это сделать? Лично мне ничего в голову не приходит.

– Ребята, созрел гениальный план, – заговорщическим шепотом неожиданно сообщил Миша. – Ник, позвонишь ему и скажешь, что у тебя есть неопровержимое доказательство его участия в деле. И предложи: улику в обмен на один из алмазов. Вот и все.

– Какую улику, Мишунь? – Девушка посмотрела на оператора едва ли не с жалостью. – Это же книжная «подляна». Он на нее не купится.

– Купится, – твердо заявил оператор. – Если бы это сделал я или вон Ленька, не купился бы, а на тебя купится.

– Да почему? – выходя из себя, воскликнула Вероника.

– Да потому. – Миша выдержал качаловскую паузу и, улыбаясь во весь рот, гордо сообщил: – ТЫ РАЗГОВАРИВАЛА С МАРАФОНЦЕМ. Поняла наконец? Ты, Ника, единственный человек, у которого такие улики МОГУТ БЫТЬ. У всех остальных – нет. А у тебя могут. Скажешь, что Марафонец случайно сболтнул лишнего и, сам того не желая, выдал Котова с головой. И у тебя есть запись разговора на кассете. Если алмазов не будет, завтра пленка отправится в ФСБ. У него не останется другого выхода, кроме как принести тебе камень. Вот и все. А мы с Ленькой тебя подстрахуем. Можно на всякий случай еще и Витьку прихватить. Втроем-то мы с ним справимся как-нибудь.

Вероника и Леня переглянулись.

Вошедшая в студию девушка-оператор наклонилась к Беклемешеву и что-то прошептала на ухо, искоса поглядывая на сидящего в кресле Котова. Капитан кивнул и сказал громко: