Текст книги "Чертова дюжина"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Он убирает свидетелей, – протянул капитан.

– Верно. Я думаю, Марафонец знает что-то такое, чего не должны узнать мы. И Хорь боится, что Марафонец расскажет это ЧТО-ТО Полетаевой. Точнее, уже рассказал. Возможно даже, это что-то выводит на самого Хоря. Смекаешь? Отсюда вывод: мы должны во что бы то ни стало разыскать Марафонца.

– Но как это сделать?

– Просто. Марафонец никому не верит. Он уцепился за Полетаеву в расчете на шумиху. Шум для него – спасение. Хорь наверняка именно на этом его и поймал. Вернее, попытался. Найди Полетаеву – найдешь и Марафонца. Тем более что Полетаеву нам все равно найти надо. Она источник информации. Знает о фугасах. Может быть, она еще в телецентре, но скорее всего нет. Надо узнать, есть ли у Полетаевой машина. Если есть – получить на нее данные. Если нет – проверить, все ли служебные машины на месте, уточнить, какие отсутствуют, и сообщить на блокпосты. Пусть задержат. Только чтобы без всяких выкрутасов, спокойно.

– Понял, товарищ майор, – кивнул Беклемешев, поднимаясь.

– Кстати, Зиновий, этот наш подопечный не рассказывал ничего о базе террористов? Где-то же их должны были держать. Совещались они, план разрабатывали, в конце концов, мины со склада куда-то отвозили.

– Он говорит, что их держали на территории то ли детского сада, то ли пионерского лагеря, то ли санатория. Дороги не помнит. Говорит: возили в закрытом кузове, звуки глушили музыкой. А у него, как назло, ни слуха, ни голоса. Помнит только, что классика. Попытался насвистеть, так ты бы слышал! У наших уши повяли. А всю классику ему ставить – пять лет возиться будем. Беда, одним словом.

– Ясно. Тогда так. Отправь своих орлов обследовать трубу. Пусть поищут фугас, а если найдут, распорядись выставить вторую линию оцепления. Данные по машинам – это два. Третье – посади троих-четверых ребят, чтобы нашу террористическую команду как следует прошерстили. Общие связи, друзья, может быть, кто с кем в командировке был или учился вместе. Словом, все. Обязательно пусть проверят, бывал ли кто-нибудь из них на ограбленных складах…

– Хорошо, Саш. А ты что будешь делать?

Котов кивнул в сторону «штабистов»:

– Сейчас вон к ним на доклад пойду. А потом займусь каналами поступления оружия. Есть интересные данные. Кстати, ты, как закончишь, подгребай. Вместе подумаем.

– Хорошо.

Беклемешев направился к операторам-компьютерщикам, а Котов собрал сводки, заключения и шагнул через «оперативно-штабную» границу.

– Товарищ командующий, есть новые данные о террористической группе…

13.20

Под Рождественкой группа пересекла Кузнецкий мост. Боевики приблизились к нужной точке вплотную и остановились. Здесь тоннель сужался, делая поворот и понижаясь на семьдесят сантиметров. Вода с ревом обрушивалась с гигантский ступеньки, ударяясь в кирпичную стену. Под влиянием времени и воды кладка расшаталась. Наверняка ее ремонтировали, и даже не раз, но только в тех местах, где протечка была наиболее реальной. Выше же кирпичи крошились и крошились, пока не образовалась небольшая трещина. С годами трещина росла и теперь была толщиной в руку. Мало того, постепенно движущиеся кирпичи разорвали жестяную стенку вентиляционного колодца, спускающегося вниз на тридцать пять метров и выходящего в тоннель метрополитена между станциями «Лубянка» и «Охотный ряд». Несколько лет назад команда диггеров обнаружила дыру и сообщила о ней в надлежащие организации. Сигнал был принят, но для капитального ремонта стены пришлось бы полностью перекрыть отток воды по одной из самых крупных магистралей водозаборника, что, в свою очередь, вызвало бы затопление нескольких улиц старого центра. Вода, попав в фундаменты дореволюционных построек, вызвала бы гниение деревянных балок и, как следствие, разрушение части подвальных помещений и деформацию строений в целом. Словом, задача оказалась непосильной. Тем более что с финансами, как известно… Департамент инженерных городских служб расщедрился на очередной косметический ремонт, от которого через полгода не осталось и следа. А расширить проход было делом двух часов.

Теперь боевики стояли возле темнеющей в стене дыры диаметром около метра.

Генерал вытащил рацию, набрал код и отрапортовал коротко:

– Последний маяк.

Шептун откликнулся тут же:

– Все идет по плану, ребята. Тоннели пусты. Досмотровые группы ушли. Ток отключен. Осталось аварийное освещение. Действуйте. Ни пуха ни пера!

– К черту! – ответил Генерал.

Он медленно повернулся на месте, осмотрел стоящих за спиной боевиков. Они были серьезны. Каждый понимал: третий маяк – грань, на которой еще можно сказать «нет». Скорее всего придется умереть, но это будет свободный выбор свободного человека. Дальше – все.

– Ну что, пошли? – Генерал вдруг улыбнулся. Широко, белозубо, обаятельно. – Бегемот, ты пойдешь вторым. Если застрянешь, не вздумай кричать. Просто подай знак, мы поможем. Усвоил?

– Да, – кивнул тот.

– Дальше спускаемся в таком порядке: Леденец, Чубчик, Ватикан, Дофин, Белоснежка. Айсберг, ты – замыкающий.

– Понял, – хмыкнул громила.

– Все, пошли.

Кольцо для карабина было закреплено заранее. Пристегнув тонкий нейлоновый трос, Генерал нырнул в черный провал. Выждав полминуты, следом за ним, пыхтя, полез Бегемот. Глухо стукнулся о жестяную стену колодца автомат. Остальные терпеливо ждали своей очереди.

Спуск продолжался от силы пятнадцать секунд. Теперь Генерал оказался еще на тридцать метров ниже водостока. Он остановился, когда подошвы бутсов уперлись в хлипкую решетку. Не особенно таясь, Генерал поднял ногу и резко ударил по решетке каблуком. Спиленные болты переломились пополам, и решетка, кувыркаясь, полетела вниз, зазвенела на бетонных шпалах. Генерал осторожно соскользнул по тросу еще на пару метров и осмотрелся. Перегон «Лубянка» – «Охотный ряд». Они почти у цели. Оставалось совсем чуть-чуть. Немного усилий, и весь мир падет к их ногам. Боевик спрыгнул на рельсы, быстро отступил к стене и поднял автомат. Если кто-нибудь появится…

Через несколько секунд из колодца вывалился Бегемот. Потный, взволнованный, жалкий. Толстяк отошел в сторону, стянул бронежилет.

– Надень, – коротко приказал Генерал. – Быстро!

– Так нет же никого, – отдуваясь, немного удивленно пробормотал Бегемот.

– Когда придут, будет поздно. Надевай!

– Хорошо. – Толстяк принялся натягивать тяжеленный «коммандос».

Один за другим боевики спрыгивали на рельсы, отбегали, освобождая проход остальным. Последним, отчаянно матерясь, спустился Айсберг. Сей трюк требовал от гиганта акробатической ловкости.

Когда вся группа оказалась в метротоннеле, Генерал скомандовал:

– Дофин, ампулы, живо! Каждый заботится о себе сам. Три минуты на все.

«Лошадиная морда» вытащил из кармана коробочку, в которой стеклянноголовыми солдатиками выстроились ампулы с метедрином. Из личных аптечек боевики доставали пластиковые шприцы. Дофин выдавал каждому по ампуле, и они, отойдя в сторону, набирали жидкость для инъекции.

Чубчик, перетягивая предплечье ремнем, пробормотал тихо:

– Эх, с детства уколы не люблю!

Генерал закончил первым, отшвырнул использованный шприц, оглянулся и тотчас же вскинулся:

– Бегемот, ты что делаешь, раззява?

Толстяк, никогда в жизни не делавший уколов, старательно загонял иглу под кожу.

– Дай, – подошла к нему Белоснежка, уже получившая свою дозу стимулятора. – Смотри, это делается вот так.

Она перетянула Бегемоту предплечье, пошлепала прохладными пальцами по локтю, проверила, наполнена ли препаратом игла, и ловко ввела ее в вену.

Бегемот благодарно кивнул, сообщил вполголоса:

– Я вообще не понимаю, зачем все это нужно.

– Работа слишком большая. Без стимулятора свалишься через час, а нам еще тридцать метров вверх по тросу карабкаться, – ответила Белоснежка, бросила опустевший шприц на пол, сказала громко: – Готовы!

– Все. – Генерал уже был на ногах. – Белоснежка – вправо, Айсберг – влево. Держаться в пределах прямой видимости. В случае тревоги шум не поднимать, сами услышим. Вперед.

Снайперша растворилась в темноте, Айсберг потрусил по шпалам в противоположную сторону.

Генерал стянул с головы очки ночного видения. Остальные последовали его примеру. Аварийное освещение было тусклым, но для работы вполне достаточным.

– За мной, – кивнул Генерал.

Группа двинулась по тоннелю к станции «Лубянка».

Метрах в двадцати от шахты колодца, на правой стороне тоннельного кольца, восковым маркером был нарисован специальный знак: стрелочка, указывающая вниз. Чуть дальше, через пару метров еще одна – копия первой.

– Здесь, – сказал Генерал, останавливаясь. – Леденец, тащи оборудование.

Лысый «ротвейлер» снял с плеча автомат, поставил к стене и быстрым шагом двинулся еще дальше по тоннелю. Метрах в пяти от того места, где стояли боевики, начиналась аварийная ветка – бетонный аппендикс, предназначенный для отвода поездов в экстренных случаях, своеобразный отстойник, заросший грязью почти на полметра. Оказавшись в тупичке в первый раз, Генерал, признаться, очень удивился. Он даже предположить не мог, откуда в метро столько хлама: старые ватники, ветошь, какие-то тряпки. Однако ему и его группе этот мусор пригодился.

Подсвечивая себе фонарем, Леденец принялся разгребать хлам, с ловкостью фокусника извлекая из него взрывчатку, упакованную в пластиковый пакет, коробку с детонаторами и детонирующим шнуром, два аккумулятора, буры, чемоданчик со стетоскопом – все необходимое для работы.

Генерал посмотрел на часы.

– На все про все у нас три часа. Взялись!

13.47

Здесь все было пыльным: и тусклое, цвета старого серебра небо, подернувшееся над горизонтом серой городской дымкой, и бесформенно растекшийся желток солнца, не греющего почти, а только так, делающего вид, и неожиданно высокие стройные сосны с махровой бурой хвоей и такими же бурыми стволами, и песочного цвета трава, и ржавые камни, и даже цепочка солдат, тянущаяся от асфальтовой дороги до дурно пахнущей, густо-грязной Москвы-реки. Правда, сосново-березовый подлесок, застывшая черная река и такой же черный Строгинский затон создавали ощущение близости хоть и странной, но все же живой природы. Солдаты, не знавшие о бомбах, весело болтали, некоторые даже покуривали втихаря, травили азартно байки, так же азартно и молодо ржали, «забив» на служебное положение, а заодно и на вялое, как свежевыстиранное белье, покрикивание лоховатого прапорщика:

– Разговорчики там!

Прапорщик был низеньким, ушастым, похожим на сову, спросонья угодившую под сенокосилку.

Двое оперативников Котова, выбравшись из желтых «Жигулей», саркастически осмотрели открывшуюся их взорам картину.

Первый – молодой, симпатичный, с внешностью Пирса Броснана – усмехнулся.

– Ну и как тебе?

Второй, постарше, мрачно сплюнул на пыльный асфальт.

– Дундуки, прости господи!

Молодой хмыкнул весело.

– А чего ты хотел, Дед? Это ведь для тебя тревога, а для них так, пшик. У срочников таких тревог по три на дню.

– Все равно дундуки, – все тем же покойницким тоном ответствовал Дед. – А-армия. Таких увидишь, и воевать-то расхочется.

– Вот-вот. Сразу понимаешь, что, несмотря на все старания народа, жизнь прекрасна и удивительна, – закончил молодой, не переставая скалиться, – хотя наш ржавый бронепоезд все еще стоит на запасном пути.

Дед посмотрел на него неодобрительно.

– Тоже мне, остряк-самоучка. – Он еще раз осмотрел уползавшую на горку асфальтовую дорогу, мертвые дома, лениво шевелящие хвоей деревья и вздохнул. – Ну пошли, что ли, Жванецкий?

Прапорщик уже заметил парочку в штатском и заторопился навстречу, по-журавлиному подпрыгивая на ходу и смешно размахивая тоненькими ручками-тростинками. Оперативники вышли на пустынную дорогу, и солдаты в оцеплении вдруг разом преобразились, ухватившись за болтающиеся стволами вниз «АКМ», прищурились настороженно, поджали губы. А прапорщик пер через оцепление, мешковатый, нескладный аника-воин. На подходе он вытянулся, прищелкнув каблуками, отклячил тощий зад и звенящим мальчишеским голосом отрапортовал:

– Здравия желаю! Прапорщик Афанасьев! – И улыбнулся едва ли не радостно.

– Кому? – могильным тоном поинтересовался Дед.

– Что «кому»? – растерялся совенок. Глаза его от непонимания сделались огромными, будто озеро Байкал, а уши нервно задвигались вперед-назад.

– Кому здравия-то желаешь?

– Так это… Нам сообщили, что должны приехать двое товарищей из… – Удивление на лице прапорщика сменилось вдруг угрожающей насупленностью. – А ну, предъявите документы! – с вызовом потребовал он, хватаясь за кобуру.

– Дошло наконец, – обрадовался молодой. – Поздравляю.

– Документы! – продолжал требовать совенок, судорожно пытаясь расстегнуть клапан и ухватиться за ребристую холодную рукоять «Макарова».

– Вот наши документы. – Оба оперативника продемонстрировали красные корочки. – Давно оцепление выставили?

– Так с полчаса уже стоим, – все больше теряясь, промямлил прапорщик. – Как распоряжение поступило, так мы, значит, и стоим.

– Происшествия были?

– Никак нет, не было.

– Хорошо.

В небе появился «Ми-8», тяжело проурчал над домами, завис на несколько секунд, словно огромный майский жук, затем качнулся и боком ушел в сторону Строгино. Оперативники проводили его взглядом и вновь повернулись к собеседнику.

– Труба-то где? – поинтересовался Дед.

– Внизу, – торопливо принялся объяснять военный. – Во-он там выходит из склона.

– Ясно, – кивнул удовлетворенно молодой. – Ну пошли, проводишь.

Миновав оцепление, оперативники зашагали вниз. За ними тянулся густой шлейф коричневато-серой пыли. Прапорщик морщился, однако, делать нечего, поспешал следом. Спустившись по жесткой ломкой траве к заросшему вонючей тиной берегу, пара сразу же увидела трубу, достаточно широкую для того, чтобы в нее в полный рост мог войти высокий мужчина. Из трубы все еще текла вода – бурный теплый поток, парящий на прохладном воздухе. Он с гулом вливался в широкий ручей, на дне которого грациозно полоскались длинные водоросли.

– Черт! – беззлобно, но не без досады, воскликнул молодой. – Знать бы, сапоги б резиновые надел.

– Пошли-пошли, – подбодрил его напарник. – Фонарь у тебя? Хорошо.

Они шагнули в воду и медленно побрели в темноту. Стоящий у трубы прапорщик с облегчением перевел дух. Он, как и все прочие граждане страны, не доверял комитетчикам и даже немного побаивался их.

Прапорщик только собрался в обратный путь, как из влажного полумрака вновь появился старший.

– Слышь, герой, учти: вокруг трубы – десятиметровая зона. Ближе никому не подходить.

– А мы и не… – начал было прапорщик.

Но оперативник остановил его движением руки.

– Кругом и шагом марш! А замечу кого, отвечать придется и виновному, и тебе как непосредственному начальнику. Все, свободен.

– Есть! – четко кашлянул совенок и развернулся на сто восемьдесят градусов.

– Умница, – буркнул похоронно оперативник и снова скрылся в трубе, быстро догоняя напарника.

Тот стоял перед выломанной с корнем решеткой. Сама решетка валялась в потоке, остались только дужки, к которым раньше крепилось заграждение.

– Видишь, – не оборачиваясь, спросил молодой, – крепеж сгнил совсем. Им даже резать ничего не пришлось. Нажали посильнее – и готово, заходи. Фугас там. Можно хоть сейчас экспертов вызывать.

– Давай лучше удостоверимся.

– Давай, – легко согласился молодой, переступая через змеящиеся по упавшей решетке бурунчики. – Да это я так сказал, для образности.

– Я понял.

Они прошли еще пару сотен метров и наткнулись на вторую решетку, выломанную так же аккуратно и просто, как и первая.

– Ага, – крякнул Дед, разглядывая обломки ржавых болтов. – Ты прав, все-таки здесь. А я-то, честно говоря, надеялся, что это ошибка.

В темноте журчала бегущая к свету артезианская вода. В ярко-желтых электрических лучах фонарей проползали маслянисто-осклизлые стенки трубы, покрытые толстым, в палец, шероховато-песочным налетом ржавчины.

Третья решетка. И тоже выломана.

Четвертая.

И наконец…

– Вот он, – серьезно произнес молодой.

– Вижу. – Дед шагнул вперед, чуть присел и задрал голову, подсвечивая себе фонариком. – Да, дело тухлое. Тухлое дельце-то, говорю.

– Я слышу.

Фугас был приварен к зачищенной стенке трубы на высоте около полутора метров. Матовый, внушительных размеров стальной цилиндр с голубоватым следом окалины на бочкообразном боку. Молодой протянул руку и коснулся кончиками пальцев холодной стали.

– Не трогай, – сказал старший. – Не бери греха на душу.

– Боишься, Дед? – Собеседник криво усмехнулся. – Не бойся, просто так он не рванет. Ладно, мы свою работу сделали. Пошли. Надо вызывать экспертов и выставлять вторую линию оцепления.

Дед в последний раз внимательно осмотрел безмолвный фугас, вздохнул и отвел луч фонарика в сторону.

– Пошли, – согласился он.

* * *

– Боевики действуют группой из пятнадцати человек. Мы установили их прозвища и имена. – Котов протянул командующему список. – Личность главаря пока не установлена.

Командующий пробежал глазами список.

– Айсберг, Ватикан… А вот эти двое: Близнец и Бегемот?

– На них еще нет информации. Скорее всего это гражданские лица. Мы заканчиваем проверку. Надеемся скоро представить результаты.

– Хорошая работа, – похвалил командующий.

Котов воспринял похвалу как нечто само собой разумеющееся. Даже не улыбнулся.

– Мы нашли три бомбы.

– А остальные?

– Пока нет. – Майор поджал губы. – Вот заключение экспертов о возможных последствиях взрывов.

Командующий взял заключение, начал читать. По мере того, как факты укладывались в его голове, он мрачнел все больше и больше.

– Это точно? – спросил наконец, потрясая листами.

– Абсолютно, – кивнул Котов. – Дозиметристы подтвердили. Радиационный фон фугасов идентичен фону мин. Кроме того, наличествует электромагнитное поле. Фугасы взведены. Для наглядности мы подготовили карту зон абсолютных и сильных разрушений. – Майор развернул схему, положил на стол.

Командующий вперился в нее взглядом. Густые «брежневские» брови его сдвинулись к переносью. Ему явно не нравилось то, что он видел. Члены штаба тоже сгрудились вокруг стола, изучая, прикидывая, тяжело покачивая головами, словно говоря: «Ну и ну! Как же это мы докатились до жизни такой, братцы, а?»

Командующий хмыкнул, помял пальцами подбородок, посмотрел на Котова, коротко поинтересовался:

– Можно их обезвредить?

– По имеющейся у нас информации – нет.

– Что значит – по имеющейся у вас информации? Вы что, не привлекали экспертов?

В голосе командующего прозвучало неприкрытое раздражение. Котов понимал его. На плечах этого человека лежал такой груз ответственности, от которого сломалось бы подавляющее большинство известных Котову людей. Поэтому он старался отвечать коротко и по существу.

– Привлекали. Однако информация о конструкции взрывного устройства еще не поступила. Бомба, установленная на вокзале, видимо, была собрана по той же схеме, что и фугасы. Ребята из группы разминирования попробовали в нее заглянуть. Чем это закончилось, вам известно. Думаю, здесь будет тот же результат. Только последствия взрыва окажутся куда более страшными. Пока мы можем только ждать, надеясь на счастливый случай. Хуже другое: никто не в состоянии сказать, застрахованы ли мы от несчастного случая. Обнадеживает то, что эти люди – профессионалы, но… Достаточно самопроизвольного подрыва одного из фугасов, и необратимо сработает система защиты другого. Ничего нельзя гарантировать.

– Вы абсолютно уверены в том, что фугасы не могут быть обезврежены? Подумайте хорошенько, майор.

– Я не взял бы на себя такой ответственности.

– Ясно.

Стоящие вокруг стола члены штаба зашевелились, задвигались, забормотали что-то друг другу. Совсем как старые могучие дубы под осенними порывами ветра.

Котов наклонился и указал на тревожные красные круги, скрывающие самую середину карты.

– Здесь отмечены границы зоны полных разрушений. Зоны сильных разрушений в два раза обширнее. Если фугасы будут взорваны, Кремль и прилегающие к нему строения подвергнутся воздействию ударной волны по крайней мере дважды, но эксперты утверждают, что и одного раза окажется вполне достаточно для полного разрушения абсолютно всех построек. Кроме того, динамический удар разрушит подавляющую часть подземных коммуникаций, включая многочисленные старые ходы, технические тоннели и хранилища. Как следствие, прорыв грунтовых вод и больших масс воды из Москвы-реки. Кремль будет затоплен. Обычные средства безопасности – шлюзы, отсекающие перегородки, и прочее – спасти положение не смогут. По оценкам специалистов, большая часть их выйдет из строя под действием динамического удара и электромагнитного импульса, которые неизбежно возникнут в момент срабатывания ядерных фугасов. Практически не пострадают спецтоннели. В них достаточно прочные стены.

– Допросите задержанного, вытрясите из него душу, используйте спецсредства, в конце концов! Узнайте о фугасах все! Тогда мы сможем обезвредить их.

Он посмотрел на Котова, и тот отметил, что глаза у командующего совсем стариковские. Красные и слезящиеся.

– Это ничего не даст. Задержанный и так уже рассказал все, что знал, – доложил майор. – Фугасы закладывались шестью автономными группами. Полная схема установки всех двадцати фугасов известна только одному человеку.

– Главарю, – утвердительно заметил генерал.

– Его кличка Хорь.

– Составили список возможных кандидатур?

– Нет. Невозможно составить подробный список, если неизвестна хотя бы приблизительная сфера деятельности человека. Мы проверяем бывших офицеров спецназа и разведки, но, боюсь, это ничего не даст.

– Почему?

– Главарь – носитель слишком специфичных знаний. В частности, ему известно о курчатовском водосбросе. – Котов поморщился. – Не хочу ничего утверждать голословно, но… Возможно, Хорь – офицер МВД, МО или ФСБ. И не из самого низшего звена.

Брови командующего поползли вверх.

– Вы соображаете, что говорите, майор?

– Очень хорошо соображаю. – Тон Котова стал ледяным. – Но я не могу отмахиваться от фактов, исходя из убеждения, что все офицеры старшего и среднего звена кристально чисты.

– Надеюсь, вы не собираетесь?..

– Конечно, собираюсь. Думаю, нам придется заняться проверкой всего командного состава силовых ведомств, имеющего доступ к секретной информации.

– Почему бы вам в таком случае не начать с себя? – язвительно заметил командующий.

– Именно так я и собираюсь поступить.

– А может быть, вместо того чтобы тратить время на ерунду, вы повнимательнее просмотрите картотеку?

– Человек с таким прозвищем у нас не значится. Нет его и в картотеках МВД и Министерства обороны. Скорее всего прозвище это вообще произвольное, никак не связанное с конкретной личностью.

– Запомните, майор, в мире нет ничего произвольного. Ничего! В жизни главаря было что-то, что ассоциируется с этим зверем. Возможно, какая-то сторона его личности соответствует одному или нескольким качествам данного животного. Ищите! Не мне вас учить! Вы же заместитель начальника оперативного отдела!

– Ищем, товарищ командующий, – только и ответил Котов.

– Есть какие-то конкретные предложения?

– Срочно подготовить эвакуацию Кремля.

– Это ясно и так. Что-нибудь еще?

– Пока ничего.

– Ничего, – вздохнул командующий и добавил: – Где-то они должны были проколоться. Ни одно дело, даже идеально спланированное, не обходится без проколов. Надо только их найти. Главарь выходил на связь?

– Еще нет. Мы передали сообщение, как и было оговорено, в начале часа, но пока ничего. В студии постоянно дежурят оперативники. Я лично их проинструктировал.

– Значит, так, майор, – резко, с отчетливой неприязнью, разрубил воздух ладонью командующий. – В течение ближайшего часа мне хотелось бы получить конкретные результаты выяснения личности главаря террористов.

– Так точно.

– Все. Свободны. – Командующий отвернулся, давая понять, что разговор закончен, обвел взглядом членов штаба. – Нам следует определиться насчет эвакуации ценностей из кремлевских запасников. Какие будут мнения, товарищи?

Едва Котов отошел от стола, рядом тут же оказался один из оперативников.

– Александр Яковлевич, эксперты закончили со взрывным устройством.

– Отлично, рассказывай.

Оперативник расстелил на столе схему.

– Вот. Питание от аккумуляторных батарей. Пятьдесят два часа непрерывной работы. Сенсоры на движение и перепады температуры как в плюс, так и в минус. Автомобильная сигнализация. Срабатывает на изменение объема более чем на три процента. Фотоэлемент. Это самое любопытное: пассивный элемент реагирует на инфракрасное и люминесцентное излучение. Фугас ставится на боевой взвод при помощи пейджера…

– Это я знаю.

– Отключается набором кода, но на вокзале кода не было.

– Они не собирались разминировать бомбу.

– Эксперты тоже так думают. Ну и, наконец, датчик на наклон. Типа неваляшки. Наклоняешь фугас больше чем на четыре градуса – молоточек замыкает цепь – взрыв. Вибрация такой штуке нипочем, а на наклон срабатывает.

Котов внимательно изучил схему.

– Есть возможность ее обезвредить?

– Только набором кода. Иначе лучше не соваться.

– Ясно. Что-нибудь еще?

– Возможная кандидатура Бегемота. Дмитрий Семенович Коньков, сорок один год. Бывший инженер НИИТочМаш. Занимался доводкой этих самых мин. С Близнецом пока затык. Была пара кандидатур, но обе отпали.

– Хорошо. Вы и так сделали много. Теперь слушай меня. Нужно поднять личные дела всего высшего состава МВД, МО и ФСБ. Проверить всех. Кто бывал на ограбленном складе, кто и где находится сейчас. Алиби. Только это надо сделать быстро.

– Хорошо, Александр Яковлевич. Я потороплю компьютерщиков.

– И начните с меня.

– Зачем? – не понял оперативник.

– Чтобы не сомневались. Давай действуй.

Оперативник растворился в толпе. Котов придвинул к себе список террористов. В это время в зал вошел Беклемешев. Подойдя к столу, он придвинул стул, сел.

– Полетаева уехала на служебном «РАФе». Номер А736МО. Я уже сообщил на блокпосты. Их перехватят.

– Отлично. Что со связями?

– Пока ничего. Устанавливаем.

– Слушай, есть одна идейка, – кивнул Котов. – Подсаживайся поближе…

* * *

Поднявшись в квартиру, Вероника первым делом взяла два свежих комплекта батареек для диктофона, потом порылась в высокой как небоскреб стойке, вытащила две чистые рабочие кассеты и еще одну – с Бетховеном. «Rondo Veneziano». «Пастораль» шла на ней под номером семь. Сунув плоскую яркую коробочку в карман куртки, Вероника достала из бара новую пачку сигарет и только потом направилась в прихожую, где стоял телефон. Сняв трубку, девушка коснулась пальцем клавиатуры и задумалась. В ФСБ звонить нельзя, а ей необходимо передать сведения Марафонца… В милицию? Но оттуда пока доплывет…

– Ну и что делать? – спросила она сама себя вслух.

Выудив из кармана составленный Марафонцем список, девушка пробежала его глазами. Если не передать сведения, пользы от них будет не больше, чем от прошлогодней газеты. Вернуться в «Останкино»? Но там наверняка дежурят фээсбэшники. Должны же они контролировать переговоры с террористами… Внезапно ее осенило. Как же она сразу не сообразила! Волшебная палочка-выручалочка, человек, находящийся в «Останкино» и знающий все о происходящем. Вечно кричащий, неугомонный режиссер Геннадий Матвеевич Солопов. Вот кому можно отдать информацию Марафонца, не боясь, что ее забудут, затеряют, запамятуют. Вероника решительно набрала номер.

Трубка откликнулась холодными, равнодушными гудками. Они разбивались о мембрану, словно стеклянные шарики. Наконец на том конце провода что-то щелкнуло, и спокойный, добродушный голос сообщил:

– Останкино. Слушаю вас.

– Мне нужен Геннадий Матвеевич Солопов, – торопливо произнесла Вероника.

– Кто его спрашивает? – все с тем же океанским добродушным спокойствием в голосе поинтересовался собеседник.

– Вероника Полетаева. А с кем я разговариваю?

– Это вахтер, – после секундной заминки ответил голос. – Геннадий Матвеевич в зале. Подождите, Вероника Глебовна, сейчас я его позову.

– Хорошо, только, пожалуйста, побыстрее. Это очень важно.

– Я постараюсь.

Оператор-связист в главном зале НТВ резко повернулся на вращающемся стуле, крикнул:

– Александр Яковлевич, Полетаева на проводе! Просит какого-то Солопова Геннадия Матвеевича!

Котов вскочил, гаркнул торчащему в дверях охраннику:

– Найди этого Солопова, живо! Чтобы через секунду был здесь, – и тут же вновь повернулся к оператору. – Держи ее! Компьютерщики, установите номер, с которого звонят, и адрес!

Не прошло и полминуты, как оперативник вернулся, ведя под локоть горластого режиссера. Тот держался деревянно-прямо, посматривал на присутствующих с нескрываемой брезгливостью, почти презрением.

– В чем дело? – каркнул старик, остановившись рядом с Котовым и смерив его холодным взглядом. – У вас снова какие-то претензии?

– Геннадий Матвеевич, звонит Вероника Глебовна. Вы должны с ней поговорить.

– Я, слава богу, никому ничего не должен, молодой человек. В моем возрасте это большое достоинство! – гордо ответил режиссер.

– Так… – Тон Котова стал скучающе сухим. – Если вы сейчас же не возьмете трубку, я, клянусь вам, сообщу в прокуратуру, чтобы они завели на вас уголовное дело. За сообщничество с террористами.

– У вас по-прежнему полицейские методы, – с мрачным торжеством констатировал режиссер. – А лично вы – палач и солдафон.

– Берите трубку! – рявкнул, выходя из себя, Котов. – Свои революционные лозунги будете выкрикивать потом, а пока делайте, что вам говорят, и помалкивайте.

– Я подчиняюсь насилию, – заявил Солопов. – Учтите, вы заставили меня это сделать.

– Вот именно, черт бы вас побрал! – Майор резко обернулся. – Компьютерщики!

– Еще полминуты, товарищ майор. Номер уже есть, сейчас выясняем адрес.

– Живее, ребята, живее! – Котов уставился на Солопова. – Вы еще не взяли трубку?

– Я не могу разговаривать, когда рядом орут!

– Всем молчать! – Котов схватил трубку, протянул режиссеру. Тот поднес ее к уху. – Запись!

– Запись включена, – сообщил оператор.

– Отлично. Говорите.

– Алло? Солопов. – Режиссер держался отстраненно.

– Геннадий Матвеевич, это Полетаева, – прозвучал в зале усиленный селекторной связью взволнованный женский голос. – Я должна передать вам очень важную информацию. Необходимо, чтобы она попала в ФСБ.

Солопов посмотрел на Котова. Тот утвердительно кивнул.

– Хорошо. Вероника, где ты находишься?

– Это не важно. Слушайте. Группа террористов состоит из пятнадцати человек. Их прозвища…

Котов обернулся к компьютерщикам.

– Ну?

– Есть! – Оператор кивнул на принтер, с утробным урчанием выплевывающий еще теплый лист.

Котов обернулся к Беклемешеву.

– Зиновий, бери машину, двоих… Нет, лучше троих ребят и дуйте вот по этому адресу.

Беклемешев взял листок, прочел адрес.

– Надеюсь, когда вы доберетесь, она все еще будет там. Мы постараемся удержать ее. Только осторожно. Марафонец скорее всего с ней, а он – пассажир серьезный.